Око Предков

Глава 1. Возвращение
Старый чёрный Nissan X-Trail катился по узким улочкам городка. Утро ещё держалось за ночь — солнце не успело подняться настолько, чтобы раскалить асфальт и обжечь кирпичные стены, иссушить до соломенной желтизны придорожную траву. В воздухе стояла легкая прохлада, в которой уже чувствовалось дыхание грядущего зноя.
Машина свернула за угол и упёрлась в тупик: полукруглые бетонные шары не давали проехать дальше, на плиточную дорожку к площади. Слева, за клумбами, виднелись скамейки вокруг небольшого фонтана
Гоша выбрался из машины, лениво потянулся, ощущая, как похрустывают затёкшие позвонки после долгой дороги. Линзы очков на солнечном свете потемнели, превращаясь в солнцезащитные.
Закурил.
Он постоял, прислонившись бедром к ещё тёплому боку внедорожника, вдыхая смесь запахов кофе и свежей выпечки. Хороший день. Первый хороший день за многие месяцы, прожитые в темноте и пустоте. Наверное, так чувствует себя офисный планктон в первый день отпуска — перед тем, как снова погрузиться в серую вязь бытия.
Взгляд Гоши скользнул к кофейне “Зерна”, где его уже ждали. Заставлять ждать нехорошо, но хотелось ещё немного потянуть момент тишины. Терраса была почти пуста: туристы спали, а местные только собирались на работу.
В дальнем углу террасы, утопая в цветочных горшках, сидела невысокая пышечка с ярко-розовыми щечками. Каштановые волосы были заплетены в две озорные косички. Гоша невольно улыбнулся. Лера.
Увидев его, она вскочила и бодро зашагала навстречу.
— Ну и тощий же ты засранец! — воскликнула Лера, обнимая Гошу за талию.
Он крепко прижал её к себе, уткнувшись носом в макушку и вдохнув сладковатый аромат шампуня.
— Ты выглядишь потрясающе. Доброе утро, — пробормотал он, всё ещё улыбаясь.
— Пойдём, выпьем кофе. Мне скоро открывать магазин.
Они уселись за столик, и почти сразу подошла официантка — невысокая, сонная и Гоша тут же практически кожей почувствовал на себе заинтересованный взгляд.
— Вам подсказать с заказом? – Недовольным голосом спросила она, будто пришли к ней домой.
— Нам два капучино на миндальном, — бодро сказала Лера, а затем, повернувшись к Гоше, добавила: — Проголодался?
 — Не, нажрался сосисок на заправке. Не против, если закурю?
 — Пожалуйста, травись.
— Тогда мне пепельницу, пожалуйста, — сказал Гоша официантке. — И может, хочешь десерт? Я угощаю.
— Угощает он… Тогда мне чизкейк, — Лера лучезарно улыбнулась, не сводя с него взгляда.
Официантка кивнула и ушла в зал.
— Ну как ты добрался?
— Долго и чертовски устал.
— Сколько ехал?
— Выехал в полночь. Часов восемь, не спеша. Мечтаю принять душ — джинсы к заднице прилипли.
— Не поверишь, я тоже хочу принять душ.
Официантка вернулась, поставила на стол приборы и пепельницу из стекла — ту самую, с трещиной сбоку, как будто кто-то уже пытался избавиться от вредных привычек.
Гоша снова закурил. Затянулся — и только тогда откинулся на спинку стула. Смотрел на Леру, как в первый раз. Хотя помнил каждую черту. Подругу детства, с которой не виделся столько лет.
— Далеко твой магазин? Много народу? — спросил он
— Да знаешь, сезон сейчас. Туристов как саранчи. А зимой — тишь да гладь. Местным-то зачем путеводители и магнитики?
— Уехала бы в столицу, — Гоша стряхнул пепел и посмотрел в сторону фонтана. — Что тут ловить?
Зелено, красиво. Скамейки — в тени деревьев, вода в фонтане — будто живая, и воздух непривычно свежий и влажный. С примесью пыльцы и чего-то еще. Странное ощущение тишины и покоя как отголоски прошлого просачивалось сквозь щели реальности, капля за каплей.
Официантка вернулась с подносом. Маленькие чашки с кофе, десерт для Леры — чизкейк с полуживой клубникой сверху.
Она метнула в Гошу взгляд — любопытный. Но спрашивать не стала.
— Сам-то вернулся, — протянула Лера, когда они снова остались вдвоём.
— На отдых. Не жить.
И это было правдой. Жить здесь не хотелось точно: слишком тихо, сонно и лениво. По крайней мере так казалось именно сейчас, ранним утром. От мысли остаться в одном месте навсегда передернуло.
— Добра наживать? Знаешь, здесь хорошо. Тихо, спокойно. Иногда делать нечего, но мне норм. Суета — зло. — девушка принялась за десерт, как будто и вправду верила в то, что говорит. — Может, как родителей не станет, уеду. Пока — тут. Мне немного надо для счастья.
Гоша хмыкнул. Горячий кофе обжёг губы, но он не поморщился. Взгляд зацепился за фигуру напротив – старик в грязных пыльных лохмотьях мыл руки в фонтане. Прямо в фонтане. Даже не удивительно.
Гоша прищурился, пытаясь уловить, что за существо выбралось на солнечный свет и, не страшась, так вольно разгуливает по городу. Но думать не хотелось: может, он всегда здесь и только и делает, что моет руки в фонтане да голубей кормит. Много таких призраков-воспоминаний, людей, что не нашли свой покой, блуждают даже среди живых.
— Ты потом в Ясенево? — Лера отвлекла от раздумий.
— Ага. Через час меня там будет ждать смотритель. Ключи отдаст, покажет, что да как.
— Смотритееель, — протянула Лера, вытягивая лицо. — Какие мы богатые, аж со смотрителем!
Гоша усмехнулся.
— Я ж рассказывал. Мы решили построить дом за городом, чтобы подальше от посторонних глаз. Отдых в тиши, шашлыки, покой, умиротворение. Слияние с природой и открытие чакры.
— Не понимаю я вас, городских. Такси туда не закажешь. Автобус — три версты.
— У меня машина.
— А если сломается?
— Не сломается.
Стоило добавить, что не сломается если только не вмешается какая-нибудь липкая мерзкая гадость, коих в лесах тысячи. Но в таком случае и такси бы не спасло. Гоша благоразумно промолчал.
Лера закатила глаза, втянула щёки.
Он снова пожал плечами. Какие вопросы — такие ответы.
— А отец твой не приедет?
— Вряд ли. Он только дом построил — и всё. Аня будет сегодня к вечеру с югов своих. Захотела в деревню.
Он потушил сигарету, оставив тонкий след на дне пепельницы, и поднял взгляд на фонтан. Старика уже не было. Ни пыли, ни лохмотьев, ни даже следов на плитке. Как будто и не стоял там никто.
— Лер, — сказал он, — а в городе всегда так спокойно?
 Она прищурилась:
 — В смысле?
 — Не знаю. Просто показалось как-то слишком сонно и тихо.
 Лера фыркнула и доела последний кусочек чизкейка.
 — Это тебе после столицы кажется. Здесь всегда так.
 Он кивнул, но осадок остался.
– Ты лучше скажи, куда тут вечером сходить. Пятница же. Как у вас молодёжь отрывается?
– О-о-о, – Лера откинулась на спинку стула, допив кофе. – Зависит от желаний. Можем на набережную. Можем по центру погулять. Можем кальян, можем кофе. У нас, между прочим, цивилизация. А не только магазин, собес и клуб «Пенсионерский вальс».
– А центр — это вот здесь?
– Ну да. Мы называем "Старый город". Есть даже ресторан такой — "Старый город", но туда лучше голодным не ходить. Только соус по тарелке размазывают.
– Такое мне не надо. Мне мясо надо.
– Тогда тебе в «Старик Хинкалыч». Там долма, хинкалы, хачапури… Сыр свойский, с фермы. Настоящий. Без пальмы и крахмала. Хозяева свою ферму держат.
Гоша почувствовал, как желудок недовольно буркнул. Сосиска была давно и неправда. Отпуск — отличное время, чтобы немного заплыть. Жир — это тоже броня. Он помнил, как неделями шлялся по лесам и болотам, когда из еды только грибы да заветренный хлеб. Для охоты нужна энергия.
— Пойдём потом куда-нибудь? — спросил он просто, но с лёгкой тенью ожидания
Лера кивнула и улыбнулась, но в её взгляде мелькнула ирония:
 — Только не в "Старый город", ладно? Я не готова к суфле из воздуха и пустым обещаниям.
– Накормлю тебя чем-нибудь пожирнее, да с белковым составом, - ухмыльнулся он, но на полуслове осёкся. Оговорка по Фрейду?
Она поймала его взгляд  и прищурилась. Слышала, поняла, не забыла.
– Ты это давай при себе. в кулек заверни и в кармашек. – Она вытерла губы салфеткой и поднялась. – Пойдем, мне открываться пора
– Эй, погоди, ты обиделась? Я не хотел, вырвалось само!
— Ой, да брось. — Она засмеялась, замахала руками. — Что на тебя обижаться-то? Язык без костей.
– Ну кто бы говорил. – Гоша поднялся. –  Я сейчас, оплачу только.
— Давай-давай. Я-то платить и не собиралась. — Лера сунула в руку сумочку, закинула на плечо. — Я снаружи постою, на солнце погреюсь. Пока оно ещё есть.
Он кивнул и направился внутрь. Здесь стояло крепкое амбре из кофе и благовоний. Сандал бил в нос — терпкий, горький, с привкусом пыли. Неприятные ассоциации с причинами окуривания помещений с помощью сандала испортили настроение, но Гоша торопливо отогнал эту мысль и  подошёл к стойке.
Бармен – седой старец в коричневом фартуке и лысеющей головой натянуто улыбнулся. Официантка была тут же, сидела скрестив ноги и ковырялась в телефоне.
— Здравствуйте, мне на оплату, — Гоша поковырялся в карманах, чтобы достать банковскую карточку.
 — Да-да, — протянул старик, копаясь в кассе. — Два капучино на миндальном и чизкейк.
 — Ага.
 — Прошу, оплачивайте. — Бармен протянул терминал. — А вы к нам проездом? Или в гости? Не припомню вашего лица.
Гоша поднял глаза. Старик смотрел словно сквозь него. Не просто любопытство.
 — Проездом, — он решил не говорить, надолго ли задержится.
 — В гости или так? — по-прежнему вежливо, глядя прямо в глаза продолжил старик.
 — Или так.
Старик цокнул языком, не снимая маску приветливости.
 — Добро пожаловать! — Наконец, сказал он, когда счёт был оплачен.
 — Спасибо, — повторяя натянутую интонацию, произнёс Гоша.
Странные воспоминания больно кольнули в груди, смешавшись с полумраком помещения, вежливой улыбкой и запахом кофе.
Лера стояла на улице. Розовое платье в цветочек играло на солнышке. Она распустила косы и расчёсывала свои длинные каштановые волосы.
Гоша на секунду замер. Поймал себя на том, что улыбается. Не ей — себе.
 Ну конечно. Вот уж кому точно не нужно прихорашиваться ради него.
— Твоя? — Лера кивнула на чёрный внедорожник.
 — Ну да, — он кивнул, снова доставая сигарету.
 — Такая миленькая машинка, тебе подходит.
 Он усмехнулся.
 — Тебя подвести?
 — Ой, нет. Мне тут за углом. Да и по брусчатке в Старом городе не проедешь — ни тебе, ни машине не понравится.
 — Спасибо, что встретила. Был рад увидеться с тобой снова, — Гоша подошёл ближе.
 — Ты такой сладкий, спасибо, что пригласил! — Лера сделала шаг навстречу и снова крепко обняла. — Буду рада встретиться ещё, родной.
Гоша ответил на объятие, но осторожно. Чуть задержался в моменте, снова зарываясь лицом в ее макушку, которая пахла солнцем (если бы оно имело запах, конечно) и чем-то детским — малиной? шампунем? — он не стал уточнять.
Девушка оторвалась от него и пошла в глубину парка, прямо к злополучному фонтану. Гоша наблюдал за ней, пока ее пышная фигурка не скрылась за углом, а затем подошёл к машине и только собрался открыть дверь, как заметил на крыше свой картонный стаканчик, доверху набитый смятыми чеками с платной дороги. Он огляделся в поисках мусорки… и столкнулся взглядом с толстым рыжим котом, сидевшем на заборе.
— Сидишь? — Гоша прищурился.
Кот медленно моргнул и, как будто обидевшись на банальность вопроса, отвернулся.
— Ну вот и сиди, — пробурчал Гоша и запихнулся вместе со стаканом в салон.
Он устроился за рулём, завёл двигатель. Кот снова смотрел прямо на него и не двигался. Наблюдал спокойно, настойчиво, даже не скрывая хитрого любопытства.
Чей ты, усатый? Хозяина кофейни, что ли? Или ты тут сам по себе?
Гоша тяжело выдохнул. Нервы. Перегруз. Просто рыжий кот. Просто забор. Просто кофе был слишком крепкий. И воздух какой-то — густой, с привкусом сандала от злых духов.
 Он наклонился к приборной панели, глянул в сторону забора ещё раз. Ничего особенного. Просто животное.
Он показал коту средний палец.
 Кот не моргнул.
Гоша хмыкнул, откинулся на сиденье, врубил заднюю передачу и двинулся прочь от этой кофейни и её странноватых обитателей.
 Отдохнуть, ага. Щас. Конечно.

Асфальтова дорога тянулась узкой лентой сквозь плотные стены деревьев. Солнце уже начинало поджаривать черный корпус машины. Гоша снова курил, прокручивая в голове воспоминания о Лере, о хозяине и коте, когда деревья резко расступились, обнажая бесконечные просторы вспаханных полей. Воздух стал будто суше, тише. Ни ветра, ни птиц. Как будто кто-то выключил звук.
Машина повернула вправо к вывеске “Ясенево” и начала карабкаться на холм - к церкви. Красная кирпичная кладка тянулась вверх, зияя пустыми оконными проёмами. Шпилей не было. Основание заросло высокой травой так, что вход было не разглядеть.
Церквушка стояла по правую сторону дороги, а слева Гоша заметил ржавые кресты старого кладбища. Старое кладбище.
 Темное, поросшее высокой травой и мхом — местами кресты уходили в землю наполовину.
Он прищурился, вглядываясь в тень от деревьев, и на секунду ему показалось, будто что-то серое скользнуло между крестов.
Может, чертова кошка?..


– Очень обнадеживающе, – пробурчал он, разглядев несколько покосившихся могил. – Надо было всё-таки в городе строиться, а не в эту глушь переться. Лерка права была.
Гоша бросил взгляд вправо, пытаясь сквозь листву разглядеть вход в церковь.
 Ничего — только заросли по пояс да куски тёмного кирпича. Где-то в животе, в самом нутре, что-то нехорошо шевельнулось. Как будто чужая мысль — не его — скользнула по внутренностям, оставив за собой липкий след.
Он встряхнул головой, стараясь выкинуть ощущение из тела.
– Потом, – пробормотал. – Обязательно загляну.
Асфальт резко закончился, сменившись просёлочной дорогой. Гоша сбросил скорость до сорока, сверился с навигатором: ехать оставалось минут десять.
Какая прелесть — жить рядом с кладбищем. Прямо мечта.
Мимо проскользнула синяя, перекошенная остановка. За ней, вдоль дороги, потянулись аккуратные домики — каждый со своим характером, но непременно с палисадником и калиткой. Какая-то старушка, сгорбившись, ковырялась в клумбе, выдёргивая сорняки. Машину даже не удостоила взглядом.
Домики закончились, и на лугу Гоша различил двух коров — чёрную и рыжую, — а рядом паслась кобыла. Без присмотра. Всё, как в доброй сельской сказке.
Дорога стала хуже — почти заросла травой. Но высокий каменный забор впереди подсказывал, что вот он - его новый дом.
Рядом с массивными чёрными воротами стоял старенький серый "Приус". Гоша припарковался рядом, на небольшом подъезде. Из "Приуса" выкатился плотный, невысокий мужичок в рубахе, трико и сланцах. Медведь на даче.
Гоша вышел.
— Здорово-здорово! — с раскатистым энтузиазмом прогудел мужик. — Наконец-то увижу хозяев! А то всё тут один да один. Любопытно, кто такие хоромы в лесах отгрохал!
— Здравствуйте, я Георгий. Сын Владислава, — представился он, крепко сжимая широкую ладонь.
— А, ну так я и понял. Влад говорил. Я Василий, можно просто Вася, — закивал тот, приглаживая усы. — Ну, пойдём, пойдём. Сейчас всё покажу. Вот ключи как раз.
Он протянул связку — увесистую, будто от подземелья.
— Тут три комплекта. Один у меня останется, если не возражаешь, чтоб как уедешь — не вызывать меня. Вот. — Василий неуклюже двинулся к двери у ворот. — Здесь два ключа и панель с пин кодом — с внутренней стороны забора. Включает и выключает охрану. Пин-код у отца есть, да, поди, и у тебя тоже. В доме такие же панели — две: отдельно на ворота и отдельно на дом. Камеры — всё на телефоне, сам знаешь.
Он открыл дверь своими ключами, впустил Гошу, показал, как работает панель.
Двор оказался просторным, с аккуратным газоном и плиточной дорожкой, ведущей к гаражу. Из гаража — проход прямо в дом: высокий, двухэтажный, с панорамными окнами.
— Вот здесь зона под мангал. Дровишек я заказал, чтоб самим не мучиться, — Василий кивнул в сторону беседки. — Ну что, в дом вести или сам разберёшься?
— Я справлюсь. Езжайте, — кивнул Гоша, осматриваясь.
— Ну, тогда ладно. Во вторник приедут уборщица и садовник. Отменить или пущай?
— Пущай, — пожал плечами Гоша.
— Что-то ещё надо? Или потом наберёшь?
— Всё в порядке, разберусь.
— Ладно, поехал я. Рад был познакомиться, — Василий пожал руку ещё раз.
Гоша вышел проводить его. Василий неуклюже влез (или впихнулся) в свой "Приус", завёл мотор, помахал на прощание.
— Ой, хотел спросить! — крикнул Гоша.
Василий приостановился, опустил стекло.
— А что за церковь на въезде?
— Церковь? — переспросил Василий, нахмурившись. — Да не церковь это. Не достроили. Стоит, бедная, чахнет. А что?
— Да ничего.
– Ну, бывай! – Василий махнул рукой, поднял стекло и серый приус тихонько пополз обратно - домой.
Гоша поднял ворота и впустил Ниссан во двор, забрал рюкзак, решив, что багажник разберет после, и направился в дом.


Внутри пахло штукатуркой, деревом и немного сыростью. Не родной запах, не домашний — скорее, как в гостинице. Запах «никого».
— Ну, здесь никто не жил, вот и пахнет, — вслух сказал Гоша, сбрасывая потные кеды. Говоришь — и вроде не один.
В доме было две стеклянные стены: одна смотрела на восток, другая – ловила закат.
 Он прошёлся по первому этажу. Просторная гостиная с мягким белым диваном и камином переходила в кухню. Матовый серый гарнитур, кухонный остров, четыре высоких табурета у стойки.
Большой стул — для большого папы Влада, средний — для его любимой доченьки Ани, маленький — для Гоши, как самому младшему.
 А четвёртый? Кто тут четвёртый?
Гоша хмыкнул. Ну, для смотрителя, дяди Васи, конечно. Чтобы всей семьей пить чай — как в рекламе. Или что покрепче.
Он обвёл взглядом аккуратную кухню. Всё как надо. Даже капсульная кофемашина.
 — Упьюсь кофе до сердечного приступа, — пробормотал он вслух, разгоняя тишину.
Обошёл кухонный остров, щёлкнул кнопку включения. В шкафу над столешницей — несколько упаковок Nespresso, над раковиной — ряд чистых белых кружек, стройных, как новобранцы. Гоша выбрал одну, приготовил себе дымящийся крепкий напиток и обернулся к стойке.
Четыре светлые спинки.
— Почему вас четыре? — спросил он вслух, наклонив голову вбок.
 Привязались, чёртовы стулья. Ну четыре и что?
Он мысленно рассадил Влада, Анну и себя. А четвёртый всё равно остался пустым. Почему? Он бы купил три.
 Отпил кофе, позволяя мыслям зацепиться за эту глупость.
Их всегда было трое. Только не как у всех: не мама, папа и ребёнок. А папа, сыночек и лапочка дочка. Правда с небольшим нюансом. Аня приходилась им какой-то странной роднёй — через три колена и пару судебных решений. Даже общей крови с Владом у неё не было.
До какого-то момента они жили большой, дружной и слегка чокнутой семьёй. Отец работал как проклятый на десяти работах. Аня следила за младшим братом, хоть разница у них была всего в четыре года.
Она окончила школу с отличием, поступила в институт и упорно училась на художника. Всегда чудесно рисовала, - Гоша кивнул, соглашаясь с этой мыслью. И этот вылизанный, чистый, аккуратный дом — плод её фантазий. Её мечта.
Гоша отхлебнул кофе.
Да, она была их любимицей. Строгая, холодная, как льдинка, но бесконечно надёжная. Та, что хранила уют.
 Аня стала их путеводителем, склеила всё. Не дала отцу спиться, не дала Гоше скатиться.
 Без неё их маленький мужской мирок давно бы рассыпался.
Именно она.
Гоша глубоко вдохнул.
 Без неё они с отцом давно перегрызли бы друг другу глотки — делили бы место главы стаи. Старый, уставший волк и молодой злющий щенок, который только-только перестал слизывать молоко с губ.
 Каждый винил другого в смерти матери...
Телефон завибрировал. Гоша вынырнул из мыслей.
 — Вспомни солнце — вот и лучик, — пробормотал он, отвечая на звонок.
— Алло? Меня слышно? — с того конца пробивался грохот.
 — Да-да! Слышу! — крикнул Гоша.
 — Я в поезде! Приеду в 22:45… - тишина -  Ты встретишь?  – хруст – или мне такси брать?
 — Встречу. Станция Малинов?
 — Что? Не слышу ни черта! Тут не ловит!
 — Ма-ли-нов! — почти прокричал он.
 — Что?.. А, да! Малинов! В 22…
И всё. Тишина.
— Алло? Аня? Алло?..
 Гоша повесил трубку. Глянул на часы: десять утра. Время текло удивительно быстро.
Он забрал рюкзак и направился в спальню. На втором этаже начинался широкий коридор, стены которого украшали картины, написанные Аней ещё в студенчестве. Гоша заглянул в первую попавшуюся дверь и угадал — его спальня.
Комната была оформлена в чёрно-коричневых тонах: убежище, берлога, тень. Широкая двуспальная кровать стояла напротив панорамного окна. На полу пушистый ковёр (ну это явно не он выбирал), в углу — матовый чёрный шкаф. Ни одного зеркала. Все поверхности гасили отражение, за исключением, конечно, окна.
Солнце ещё не добралось до этой стороны дома, так что в комнате царил серый полумрак. Гоша подошёл ближе к стеклу и вгляделся вдаль: на горизонте виднелась старая церковь — с провалившейся крышей и пустыми глазницами окон.
Он прижался носом к стеклу, щурясь, как будто мог увидеть что-то большее. Но церковь и кладбище за ней растворялись в зелёном пятне, сливаясь с лесом. Если бы он не проезжал мимо — и не догадался бы, что это кладбище.
— А где коровки? — пробормотал Гоша и тут заметил коричневые пятнышки, мирно пасущиеся у подножия холма. Издалека — как игрушечные.
 — Я слишком заинтересован в свежем молоке, — хмыкнул он. — Найду хозяина вашего, узнаю, что почём.
Он отдёрнул блек-аут шторы, погружая комнату в мягкую, абсолютную темноту.
 — Пора спать.

Глава 2
Гоша снова идёт по полупустым улицам. Жарко. Асфальт под ногами раскален так, что жарит подошвы кед, липкий пот струится по спине, и футболка предательски липнет к телу. Прохожих нет.
Он поворачивает за угол и снова оказывается в том самом тупике перед парком и кофейней. Во рту — пустыня: будто Сахара разверзлась, а песок хрустит на зубах. Хочется пить. Адски хочется пить.
Гоша хлопает по карманам — только смятая обёртка от жвачки. Он поднимает голову… и замирает.
Из-за веранды выглядывает огромный изумрудный глаз с крошечным черным кругом зрачка. Усатая морда как бочка и рыжее пушистое ухо размером с колесо трактора.
Гоша резко останавливается. По спине пробегают мурашки — холодные, липкие. Вокруг становится оглушающе тихо. Он пытается сделать шаг назад. Ноги наливаются расплавленным свинцом, асфальт становится мягким и тягучим как жвачка, липко цепляясь за подошвы кед.
Зеленый глаз фокусируется на парне и ухо поворачивается в его сторону. Из-за угла уже полностью высовывается хитрая рыжая морда. Кот облизывается, наклоняет голову, растягивая рот в клыкастом оскале. Язык длинный, розовый с шершавой поверхностью. Слюна влажно блестит на солнце.
Гоша даже не успевает подумать о побеге. Его можно поймать, как мошку, придавить лапой и раздавить. Легко и без усилий. Выдавить наружу кишки и размазать кровь по асфальту как зубную пасту из тюбика.
Сердце колотится, ломая ребра изнутри. Воздух становится густым и тяжелым, обжигающим с каждым вдохом трахеи. Гоша шумно втягивает носом остатки кислорода, когда в горле  оглушительно булькает. И всё исчезает.
Переулок. Кофейня. Кот.
Он оказывается в каком-то мерзком темном холодном месте без кислорода и воздуха.. Не как на дне — как под дном океана. Чернота, не пропускающая ни луча света, обволакивает, превращаясь в вязкую жидкость. Она заливает глаза, рот, нос. Проталкивается в самые лёгкие. Крупные пузырьки с остатками воздуха вырываются изо рта.
Гоша кричит. По крайней мере пытается и машет руками в попытке всплыть в сторону, как ему кажется, поверхности. Но вокруг — только темнота без звуков и движений. Легкие сжимаются в груди до состояние грецких орехов, то ли от недостатка кислорода, то ли от давления толщи воды.
Сознание мечется, ищет выход. Паника охватывает тело ледяными клещами. Голова становится тяжёлой, лёгкие  горят. Вот и всё. Вот так и закончится. Без звука. В черноте, чернее центра чёрной дыры.
Барахтающееся тело как будто больше не принадлежит ему. Пустота. Снова и снова.
— Это сон! Сон! — кричит разум. Но проснуться не получается. Паника не отпускает.
Давление воды нарастает. Ещё миг — и тело лопнет, как гнилой плод под когтистой лапой кота.
В этот момент он распахивает глаза.
Темно. Тихо.
Он садится в кровати, хватая ртом воздух. Вскакивает и широким шагом подходит к окну. Рывком распахивает шторы. В комнату льётся золотистый свет заката.
Гоша прислоняется лбом к тёплому стеклу. Соскальзывает вниз, тяжело дышит, сжимает горло.
Он снова зажмуривается, потом открывает глаза. Смятая постель. Одежда валяется на полу. По лицу стекает холодный пот, а во рту — по-прежнему сухо и вязко.
Никаких следов чужого присутствия. Тишина.
Гоша нащупывает на груди амулет, сжимает нагревшийся металл в ладони. Металл теплый, но недостаточно для паники. Скорее всего от температуры тела. Парень поворачивает голову обратно к окну — и снова натыкается взглядом на алый квадрат церкви.
— Какой же трэш, — выдавливает он, прижимая руку к груди, где сердце продолжает колотиться, как бешеное.
Он встаёт и шаркает в ванную — тесную коморку с душем и унитазом. Основной санузел, просторный, с окном и ванной  дальше по коридору. Хочется смыть с себя грязь, липкость, остатки дороги и сна.
Он ступает на холодную плитку, забирается в душ, включает воду.
И тут же в голове всплывает строчка:
— Твой душ — мой душ, я плачу, у тебя течёт тушь…
Гоша надрывно хохочет больше истерически, чем от качества самой шутки.
Кошмары стали нормой. Некоторые люди не видят снов вовсе, или забывают их на утро. Гоша всегда видел: иногда весёлые, иногда абсурдные, странные, тревожные. Но кошмары — редкость. С его образом жизни ужасы обычно случаются наяву, а сон — наоборот, спасительная зона. Там рассудок отдыхает, отпускает.
В последние дни — а может, уже недели — сны стали другими. Чёткими. Густыми, как сироп. Будто просачиваются сквозь щели между мирами и цепляются за него, даже после пробуждения. Всё труднее понять: это было по-настоящему или только казалось?
Может, это антидепрессанты. Те, что заставляют мозг вырабатывать хотя бы каплю серотонина. Без них он бы давно утонул на дне стакана.
Иногда мозг просто не может синтезировать нужные гормоны. Ни для радости, ни для печали. Тогда жизнь становится длинным, серым тоннелем, где нет ни света, ни звука, ни смысла. Просто пустота. Холодная, плотная, липкая.
Были дни, когда он валялся на кровати по нескольку суток, не в силах даже встать и умыться. Тогда он и принял решение — обратиться к психиатру. Чтобы не умереть и не сойти с ума.
Годы терапии. Годы, чтобы научиться принимать себя. Просто просыпаться и не ненавидеть утро. Просто быть.
Но всё имеет цену. Иногда, когда доза становится слишком высокой, возвращаются кошмары.
Бесконечные. Вязкие. Прорезающие реальность, как когти сквозь простыню.
Гоша выбирается из душа, отжимает длинные белые волосы и накидывает полотенце на голову.
В одном только полотенце он возвращается в комнату, где вещи с дороги раскиданы по полу, как после погрома. Не осуждая себя, он лениво собирает тряпки ногой в подобие кучи и направляется к шкафу.
За матовыми дверцами — аккуратно сложенные футболки, толстовки, штаны. Творение Ани.
Иногда так бывает: твой гардероб составляют твои женщины. Одних мужиков наряжают жёны и матери. Другие подбирают лохмотья на барахолках и гордо называют это стилем.
Гоша побывал в обеих фракциях. Правда, чаще получал подзатыльники за то, что выглядит как голодная, слегка агрессивная бомжиха.
— Зато покупать самому не нужно, — кивает он своим мыслям и хватает первую попавшуюся шмотку.
В ближайшие пару месяцев он планирует устроить тут свою маленькую территорию хаоса. Со свалкой из грязной посуды, пачками кофе, пепельницей, полуживыми растениями и, возможно, парой распутных женщин. Если повезёт.
Он вытирает волосы, скручивает их в неуклюжий пучок на затылке. Поднимает с пола портмоне, забирает телефон с зарядки.
Лера написала. Сегодня они с друзьями собираются в местной кальянной — пить вино, курить и сплетничать.

Во дворе стояла тишина. Только птицы и насекомые из ближайшего леса напоминали, что мир не умер.
Перед сном, разумеется, Гоша обошёл весь дом — маркер в руке, на стенах каракули и символы: защита от нечисти. На всякий случай. Так что страшные кошмары — не злая выходка чужого духа, а обычная галлюцинация измученного воображения после долгой дороги.
Он забрался в раскалённый от солнца «Ниссан», завёл мотор и включил кондиционер на максимум. Пока машина превращается из сауны обратно в средство передвижения, можно перетащить барахло из багажника в гараж.
Как у всякого уважающего себя деда-барахольщика, в багажнике у него был хаос: палатки, инструменты, несколько видов оружия, странные банки, верёвки, мешки.
И, конечно же, трёхлитровая банка с глазными яблоками.
Гоша вытащил её, покрутил в руках. Внутри — мутная жёлтая жидкость, в которой лениво плавал пожелтевший глаз. Тот вдруг всплыл и уставился прямо на него.
— Ты ещё что смотришь? — усмехнулся Гоша, потряс банку, убедился, что внутри ещё несколько глазиков разного калибра, и унёс это сокровище в гараж. Аккуратно поставил и накрыл брезентом, как добрый садовник укрывает розу.
С остальной поклажей он справился за пару минут и, наконец, закурил.
Голова немного кружилась от голода. Он даже подумывал захватить кофе в дорогу, но потом передумал — на фига этот суррогат, если можно нормально поесть в кальянной. Там же есть еда? Наверняка есть. Ну, должна быть. Хоть бы картошку фри дали.


Провинциальный город Малинов ничем не отличался от сотен других таких же городков с древней историей. Население — 120–150 тысяч человек. Один из туристических центров губернии. Город засыпал ближе к десяти вечера и просыпался рано утром. На весь Малинов — всего пара круглосуточных ларьков с чипсами и куревом. Несколько колоритных кафешек, ресторанчиков и кальянных были разбросаны по городу, как горох по полу. Все всех знали, и не было такого места, где не встретишь знакомого лица.

Чёрный «Ниссан» остановился у одноэтажного старенького здания, выкрашенного в розовый, как и большинство домиков поблизости. Над входом светилась неоновая вывеска: «Винни-Пых». Вверх по улице тянулись такие же одно- и двухэтажные здания — офисы, лавки, магазинчики.
Толпа парней и девчонок у входа громко болтала и хохотала. Проследив за Гошей краем глаза, они расступились, пропуская его внутрь.
Внутри стоял густой дым, играла громкая музыка, пахло подгоревшим маслом и табаком. Диванчики — всех цветов и оттенков, с высокими деревянными столами. Как и ожидалось, в вечер пятницы была полная посадка: помещение гудело от чужих голосов и смеха.
От толпы отделилась девушка с бейджиком «Диана».
 — Здравствуйте. У вас забронировано? — спросила она, даже не попытавшись изобразить улыбку.
 — Меня уже ждут, — отозвался Гоша, наклоняя голову ближе: перекрикивать шум было бессмысленно.
Диана никак не отреагировала. Явно потеряв к нему интерес, она исчезла, растворившись у барной стойки.  Все же есть определенные трудности с персоналом в каждом заведении Малинова.
Лера обнаружилась быстро. Сидела в дальнем углу с двумя спутниками: щуплым лысеющим пареньком в очках и, прости господи, грудастой дамочкой. Все трое удобно устроились на глубоких синих диванах и уже тянули кальян. На столе стояли открытая бутылка вина и три бокала, рыжий полукруг пиццы и ведёрко с картошкой фри.
— О-о-о! А вот и наш гость! — радостно воскликнула Лера, приподнимаясь со своего места. Они снова обнялись — видимо, у них тут принято обниматься при каждом появлении.
 — Смотри, это Альбина — фельдшер и самая саркастичная, циничная засранка из всех, кого я знаю.
(Гоша мужественно старался смотреть ей в глаза, когда Альбина приветливо махнула рукой.)
— А это — Славик. Славик — местный журналист. Ведёт колонку гороскопов и новостей в газете «Малинов сегодня».
Славик приподнялся и пожал руку Гоше. Пожатие было крепким, но ладонь — узкой и влажной. Гоша постарался незаметно протереть руку о штаны, когда садился.
– Ой, позвать официантку? ты проголодался? – Лера, не успев сесть, снова приподнялась, толкнув Гошу коленом, уже готовая неуклюже выпорхнуть из-за стола.
– Нет-нет, все в порядке. Давай я сам, – Гоша обернулся и, поймав взгляд бармена, махнул рукой. Тот кивнул и крикнул Диане, которая что-то вбивала в планшете.
– Мы тут заказали пиццу, картошку и ждем нарезку, – суетилась Лера, даже не планируя садиться и толкая гошу коленом.
– Господи, успокойся, я все возьму. Только сядь пожалуйста! – Гоша потянул ее за локоть и усадил рядом.
Он огляделся. Алибина со Славиком хитро переглядывались, попивая вино в бокалах. Как хочется вина и курить - подумалось Гоше.
– Ну как тебе у нас? – улыбнулась Альбина, поймав его взгляд. – Давно приехал?
– Да нет, утром. Проспал весь день с дороги.
Тут подошла Диана и плюхнула на стол смятый и специально состаренный лист А4 - меню.
– Я сразу закажу. – Гоша не глянул в меню. – Мне стакан воды, чай черный в чайнике большой и мясную нарезку, если есть.
– Осталась только сырная - недовольно ответила Диана.
– Тогда стейк.
И она ушла, покачивая маленькими кругленькими бедрами на коротких ножках. Гоша проводил её взглядом и тут же поймал насмешливый взгляд Альбины. Та подмигнула. Была в ее глазах  некая игривость, которую было приятно узнать из толпы.
– Ты вроде как жил здесь? – спросил Славик, выдыхая клуб дыма.
— Ага. Лет пятнадцать назад. Сейчас вот в первый раз вернулся.
— И зачем?
— Да так, отдохнуть. Тишины захотелось после работы.
— А работаешь кем? — Альбина улыбнулась. — Лера толком не рассказала.
— Фрилансер. То тут, то там.
— О, я бы тоже хотел быть фрилансером! — кивнул Славик. — Копирайтером, например.
— А мне фриланс ни к чему! — рассмеялась Альбина. — Не будут же ко мне бабки домой ходить давление мерить. Проходной двор получится.
— Можешь раскладывать Таро и пугать клиентов жуткими историями, — вставила Лера.
— На всех жутких историй не напасёшься...
Вернулась Диана, расставила чашки, зажгла свечку и поставила чайник. Наклоняясь, продемонстрировала маленькие груди в миниатюрном лифчике. Краем глаза Гоша снова заметил взгляд Альбины — она не упустила момент. Хитрая маленькая лисичка прощупывала его с самого начала.
— Кстати, о жутком. Ты мне вчера писала, что видела какую-то хрень, но так и не рассказала, — вспомнила Лера.
— Да что там рассказывать? — фыркнул Славик. — Труп на кладбище? Все уже в курсе.
— Все — это ты, — отрезала Альбина. — А вот Гоша, поди, ни в группе города не сидит, ни газеты не читал.
Гоша, наливший себе чаю, навострил уши.
— Тебе же интересно? — с вызовом спросила Альбина.
— Да там нечего слушать, — снова влез Славик. — Придавили алкашку плитой её же собутыльники, и всё.
Альбина цокнула языком.
– Все-то у тебя просто. Только вот они говорят, что в пивнуху пошли догоняться! их там видели даже.
– Ну тебе-то откуда все знать? Может, они придавили, да сами дальше пошли. – Славик снял мундштук и передал Гоше. – Это я тебе верно говорю. Мне Артем с отдела говорил.
– А ты уже и пронюхал все? Запись с камер бы подняли на входе в кладбище — и всё ясно – Альбина не унималась.
Гоша наклонился к Лере:
– Они всегда так? – шепнул он ей на ухо.
– Ага. Не обращай даже внимания, – Лера махнула рукой и наклонилась за пиццей.
Альбина со Славой заспорили и выглядело это забавно: она большая уверенная и он – щуплый длинный, нахохлившийся. Все же взгляд невольно ощупывал ее круглые формы, кудрявые локоны и приятную глубину декольте. На нее хотелось смотреть бесконечно долго.
Гоша невольно сравнил спокойную и уверенную Альбину с веселой и шумной Лерой. Очень и очень плохо себя так вести и думать об этом. Будто почувствовав его взгляд, Альбина незаметно повернулась и улыбнулась ему, пока Славик, поправляя длинными пальцами очки, продолжал доказывать свою правоту.
Гоша попытался сфокусироваться на Лере.
— А что за кладбище-то? — он выдохнул клуб дыма, внимательно разглядывая веснушки на живом эмоциональном лице.
Славик и Альбина замолчали и переглянулись, хоть вопрос был задан не им. Немой поединок — кто расскажет первым. Славик вздохнул и потянулся за картошкой, Альбина победно ухмыльнулась.
– Есть у нас в центре города, отсюда минут 15 пешком, заброшенное старое кладбище, – начала Албина.
Но тут пришла официантка и водрузила перед Гошей блюдо со стейком. Альбина подождала, пока они снова останутся вчетвером и продолжила:
– Там не хоронят никого с 40-хх годов что ли.  но церковь действующая — крестят, венчают. Там сквозной проход — многие ходят. В обход — долго. Так вот. – Альбина сделала глоток вина и улыбнулась собственным мыслям. – Вчера ночью смотритель нашел тело женщины, придавленное плитой. Только не просто плита, а мраморная плита. Знаешь сколько в ней весу?
– Килограмм 150, наверное. – пожал Гоша плечами.
– То то и оно! Расплющило ее как лепешку пластилиновую, – кивнула Альбина. – Только фокус в том, что следов борьбы-то и не было вовсе! Ни мятых кустов, ни следов под ногтями - только выкорчеванная плита из земли.
– Сомнительно как-то, — фыркнул Славик. — Были там следы, просто глубже.
—  Да откуда ты знаешь?! Ты там был, что ли?
— Мне Артём сказал. Он через кладбище на работу ходит. Подмятые следы были, но дальше вглубь.
— А тело — прямо на дорожке! Я сама видела!
Славик закатил глаза.
Интересно. Гоша задумался. Выглядит очень подозрительно. Два мужика под шофе вряд ли бы выкорчевали плиту, даже если очень хотели бы.
– А где, говорите, кладбище? – протянул Гоша, спрашивая у Славы и Альбины одновременно.
– Ты сегодня ко мне в кафе заезжал вниз по дороге, – вмешалась Лера. – А это нужно развернуться и ехать вверх прямо, не сворачивая с пути. Сразу во вход и упрешься. Только тебе зачем?
– Полюбопытствую схожу, – непринужденно ответил Гоша. – Мне все равно делать нечего в отпуске.
– Да не найдешь ты там ничего интересного, – пробурчал Славик.
Ох ты мой маленький скептик, — усмехнулся про себя Гоша. Поверь, если там есть что искать — я найду.
Он бросил взгляд на экран телефона: до поезда оставалось всего двадцать минут. Вечер вышел короткий — пора уходить.
— Лер, пойду я. Надо Аню с вокзала встретить, — сказал Гоша, вставая.
— О! А не подвезёшь меня? Я бы с Аней тоже увиделась. А на обратном пути меня закинешь? — улыбнулась Лера.
Гоша посмотрел на неё с подозрением. Утром Лера и близко не проявляла энтузиазма насчёт приезда Ани. А теперь — зовётся сама. Может, решила дать им второй шанс? Может, и правда, воды утекло много...
— Ну давай, собирайся тогда, — кивнул он. — Ребят, мы пойдём. Я Леру подброшу, сестру надо встретить.
— Так рано? Может, ещё вернётесь? — удивилась Альбина.
— Пусть едут. С дороги устали, наверное. А ты пристаёшь тут, — буркнул Славик.
— Ничего я не пристаю! — вспыхнула Альбина.
Но Гоша уже поднялся, пожал Славику руку, обнял привставшую Альбину (да, они все обнимаются), дождался, пока Лера обняла всех по очереди, и направился к выходу, по пути закрыв счёт.