Глава 8. Американец

     На площадях и улицах Уильямсбурга айлант и катальпа уже полностью оделись в листву, и новая зелень на дубах в лесу заменила старую, истрёпанную зимними бурями,  когда Джордж Вашингтон вернулся с кампании, окончившейся поражением.
     Одним жарким полднем он сидел в кабинете губернатора и смотрел в окно своим особенным, свойственным лишь ему одному, безмятежным взором на изобильную зелень айлантов и катальп, которые росли так близко к дому, что, казалось, обрушивались навесом на фронтоны и затемняли просторные комнаты, погружая их в прохладную, слегка меланхоличную тень.
     Он только что рассказывал Роберту Динвидди о тех трудностях, с которыми столкнулся во время своего краткого пребывания на посту командующего колониальными силами и отчитывался, периодически сверяясь с аккуратным и толстым журналом записей, о том дне в форте Несессити, когда, после перестрелки на протяжении целого дождливого дня, Кулон де Вилльер предложил лучшие условия, чем те, на которые могли надеяться обороняющиеся, учитывая численное превосходство противника и уязвимость хилой крепости; и о том, как они, оставив оружие и амуницию победителям, вернулись в Ричмонд, выполняя требование де Вилльера.
     Потери врага были так же велики, как и их собственные, и поэтому самой ужасной, невосполнимой потерей был урон их престижу в глазах индейских союзников, которые были впечатлены великолепной дисциплиной, артиллерией и согласованностью действий французов.
     Мистер Вашингтон вполне сознавал прискорбные последствия своего поражения и не делал попыток оправдаться. Напротив, он указал на то, что истинным несчастьем для них было запятнать репутацию английских колонистов в глазах капризных дикарей на столь раннем этапе борьбы, и умолял губернатора не упустить первой же возможности вновь завоевать доверие индейцев.
     Говоря, он казался беспристрастным и даже отрешённым, словно всё это ничуть его лично не задевало. Однако именно это отношение пробудило любопытство губернатора, несмотря на то, что его в тот момент занимали вещи очень важные, а именно – грядущая конференция в Олбани, вероятность получить помощь от Англии, отношение других губернаторов к войне, его собственная ссора с горожанами Виргинии и то, как вяло и неохотно они подписывались на сбор средств, необходимых для ведения действий в долине Огайо. Но всё это отошло на второй план во время беседы с красивым и спокойным джентльменом, который только что проиграл свою первую военную кампанию.
     У губернатора возникал интерес к личности Джорджа Вашингтона и раньше, когда он остановил на нём выбор в качестве своего посланника к французам в Форт Ле Бёф, и второй раз, когда он расспрашивал его, прежде чем поставить под начало Фрая.   И сейчас снова у него возникло то же странное чувство – убеждённость в том, что именно этот молодой человек имеет для него решающее значение в борьбе, которую он ведёт, и никто не поможет ему так, как он – ни губернаторы, ни индейцы, ни само правительство Британии.  Это было странное, нелогичное чувство, но губернатор не мог избавиться от него.
     Когда мистер Вашингтон закончил свой рассказ и положил аккуратный журнал на круглый стол, Роберт Динвидди посмотрел на молодого виргинца очень внимательно.
     Наружность Джорджа Вашингтона изменилась за те месяцы, что он провел в походе, его обычно бледное лицо теперь было обветренным и потемнело на солнце. Но в остальном он был всё тот же, безмятежный, отстранённо-гордый, чрезвычайно сдержанный в словах и манерах. Одет он был элегантно, в тёмно-синий шёлк, волосы не напудрены, на белом брюггском кружеве у шеи сверкал бриллиант, сверкали и пряжки башмаков, и заколка в волосах. Но ведь не эта же внешность модного щёголя, не аристократический лоск остановили внимание губернатора Динвидди.  Многие джентльмены Виргинии были красивы и изысканно одеты, но ни на одном из них губернатор не задерживал взгляда. В этом же человеке было что-то ещё, что-то, что ставило его выше других молодых людей его положения, может быть, ум? властность? внутренняя сила? уверенность в себе?
     Вплоть до сегодняшнего дня он выказывал себя мужественным, рассудительным, равно владеющим собой при успехе и неудаче. Но губернатору, пристально изучающему его сейчас, казалось, что должно быть что-то ещё сверх этого. Однако скромное выражение лица молодого человека не изменилось, как не изменились простая манера держаться и открытый взгляд. Он, казалось, совершенно не ведал о том, какое впечатление его дух оказывает на губернатора, как не ведал и о впечатлении, которое его красивая наружность оказывала на женские сердца. Тогда Роберт Динвидди решил, путём осторожных расспросов, выяснить природу этого удивительного явления.
- Вы амбициозны, мистер Вашингтон? – внезапно спросил он.
     Молодой человек не сразу отвёл взгляд от зелени, колыхавшейся за окном.
- Ну конечно, сэр, - ответил он.
- Можете объяснить?
     Мистер Вашингтон улыбнулся, как будто вопрос губернатора его позабавил.
- Как можно жить, не имея амбиций? – он снова взял свой журнал и начал разглаживать в нём страницы.
     Роберту Динвидди показалось, что молодому человеку не понравился переход на личности, и что он хотел бы вернуться в прежнее, формальное русло беседы. Но губернатор не собирался отступать.
- Очень многие люди не амбициозны, мистер Вашингтон.
     Тот бросил на него быстрый взгляд.
- Мне кажется, сейчас не лучшее время рассуждать о моих амбициях, сэр, в свете последних событий.
- Не важно, - ответил губернатор. – Вы сделали всё, что было в ваших силах. Я вовсе не был бы более доволен, если б вы все там полегли, вместо того чтобы с честью сдаться. Я удовлетворен.
- Благодарю, - сказал мистер Вашингтон вежливо, хотя и без особого энтузиазма. 
     Губернатор не мог постичь этой уравновешенности. Он не сводил глаз с этого лица на фоне тёмной мебели и тёмных стен мрачной комнаты.
- Вы хотите остаться в милиции? – спросил он.
- Да, сэр. Полагаю, вы пошлёте ещё экспедицию в Огайо?
- Да, когда генерал Брэддок прибудет из Англии.
     По лицу напротив промелькнула тень как будто неудовольствия, даже гнева. Тогда губернатор решил надавить именно на этот вопрос.
- Конечно, всё будет зависеть от генерала Брэддока. Думаю, он намерен собрать совет в Александрии.
     Выражение гнева на лице молодого человека стало явным.
- Вы, кажется, чем-то недовольны, - с улыбкой заметил губернатор.
- Сэр, - ответил мистер Вашингтон, на этот раз позволив страсти прорваться в голосе, - эти британцы, они как иностранцы. Мы и сами можем решать свои дела.
- Генерал Брэддок – опытный воин.
- Возможно, на берегах Рейна. Что он знает о берегах Потомака?
- Ваши слова – не лояльны, - резко сказал губернатор.
- Не лояльны, кому, сэр?
- Его Величеству.
     Мистер Вашингтон улыбнулся.
- Похоже, трудно быть в равной степени лояльным Его Величеству, и колониям – нам самим, сэр. Конечно, я больше ничего не скажу. Надеюсь, генерала Брэддока ждёт успех, просто трудно представить, как он будет воевать в условиях, полностью отличных от тех, к которым он привык, на континенте, который ему неизвестен.
    В этих словах был здравый смысл, и высказаны они были так просто, и с такой уверенностью, что губернатор поневоле проникся ими.
- Я надеюсь собрать значительные колониальные силы, и я верю, что генерал Бреддок последует моим советам и поможет колониям, особенно  в том, что касается индейцев.
     Мистер Вашингтон молчал, его сдержанная отчуждённость вернулась. С таким отношением, подумалось губернатору, этот человек или пойдёт вперёд, увлекая остальных, или ничего не будет делать, или он будет во главе, или же полностью уйдёт в тень, этот человек способен пойти  собственным путём, презирая почести и посулы, но никогда не будет играть вторую скрипку.
     Роберт Динвидди нахмурился. Если этот молодой человек таков, с ним трудно будет иметь дело. Лучше исполнительный лейтенант, чем своевольный генерал.
- Жаль, - сказал губернатор, - что вы так предубеждены против генерала Брэддока. Я надеялся, что вы будете служить под его началом.
     Мистер Вашингтон опустил взгляд. Вид у него был как у оскорблённого принца, но ответил он спокойно и уважительно:
- Конечно, сэр, я буду счастлив присоединиться к следующей кампании.
     Он снова стал так безмятежно спокоен, что губернатор подумал, что гордость на лице его собеседника была лишь игрой его собственного воображения.
- Есть ещё кое-что, что я хочу сказать вам, мистер Вашингтон, и боюсь, это не покажется вам очень приятным.
     Молодой человек молча ждал, слегка улыбаясь.
- Все колониальные офицеры будут иметь более низкий ранг, чем офицеры под прямым подчинением Его Величеству.
     Мистер Вашингтон покраснел, его глаза блеснули как сталь.
- Вы правы, сэр, это мне не очень приятно, как не будет приятно любому виргинцу.
     Роберт Динвидди понял, что задел, наконец, того за живое. Также он понял, что гордость и бешеное честолюбие были доминантой характера его собеседника, а вовсе не скромная сдержанность. 
- Это не обсуждается, - заметил он сухо. В конце концов, он был представителем Англии и короля.
- Чем же мы уступаем британцам? – спросил мистер Вашингтон.
- Вы – колониальная милиция. А они – действующая армия Его Величества.
- Мы тут у себя дома.
- У себя?
- Да, у себя, сэр. Похоже, в Англии об этом забыли. Может, и вы тоже забыли, … что мы … отдельная нация.
     Губернатор молча ждал, что последует дальше.
     Мистер Вашингтон продолжил:
- Мы – нация, и с нами так и надо обращаться. Мы начали эту войну, и мы же её закончим. Если британцы хотят нам помочь, то пусть приходят как равные нам, как братья, а не как наши господа.
     Губернатор усмехнулся.
- Вы говорите очень смело, мистер Вашингтон.
- А чего мне бояться?
- Да вы республиканец, сэр!
- Может так и есть. Трудно быть лояльным королю, которого не видел ни разу в жизни, и конституции, созданной в другой стране и для другой страны, за много тысяч миль отсюда. Но я не политик и не могу говорить на такие темы.
     Он встал и выпрямился во весь свой огромный рост, казалось, заполнив собой всю комнату.
- Насчёт офицеров…, - начал губернатор.
- А, об этом! – спокойно сказал мистер Вашингтон. – Я подаю в отставку.
    Динвидди вздрогнул.
- Что вы имеете в виду, сэр?
- Имею в виду, что не собираюсь подчиняться английским офицерам. Прошу принять мою отставку.
     Его вид выражал непреклонность. Говори он хоть целый час, он не больше убедил бы губернатора в своей решимости. Тот тоже сердито встал.
- Я думаю, это – не патриотично, не лояльно, просто отвратительно, мистер Вашингтон!
     Молодой человек прервал его.
- Не надо говорить со мной так, словно я – англичанин, сэр. Я – американец.