Поцелуй

Душа... твердая, как булыжник, выброшенный на берег после шторма. Когда-то, наверное, была мягче. Но гнев делал свое дело – медленно, неумолимо, слой за слоем выжигая все теплоты. Теперь я и не стараюсь казаться милым. Не играю в ту нежность, которой давно нет внутри. Зачем? Маска прилипла к лицу и стала кожей. Настоящей.

Предательства... Они оставили шрамы со всех сторон. Помню, как друг, тот самый, с кем делил последнюю пачку сигарет и первый заработок, спокойно смотрел мне в глаза, попивая пиво у меня на кухне, и рассказывал, как «случайно» переманил мой самый важный контракт. "Бизнес есть бизнес", – сказал он тогда, избегая моего взгляда глаза в глаза. Честно. Почти.

…Коллега. Тот, кого я вытащил из профессиональной ямы, кому бескорыстно помогал годами. Нашел его отчеты на столе у начальника – отчеты, где мои идеи были выданы за его гениальные озарения. Он даже не покраснел, когда я спросил. Улыбнулся виновато: "Ну ты же понимаешь, конкуренция..." Удар под дых, от того, кого считал своей опорой.

…Бывшая. Та самая, что клялась в вечной дружбе после расставания. Узнал от общего знакомого, как она, притворяясь сочувствующей подругой, методично собирала сплетни о моих неудачах, чтобы потом использовать их как козырь в своей новой компании. Улыбалась в лицо, а за спиной... Нож всегда находил место между ребер.

Но самый глубокий шрам – от родной крови. Сестра. Та, кого растил, кому помогал учиться, чьего сына – моего племянника – носил на плечах. Когда рухнул мой бизнес, она была рядом. Плакала вместе со мной. А потом... Потом выяснилось, что именно она, под предлогом помощи, выведала все пароли и слила конкурентам остатки клиентской базы – последнее, что могло меня спасти. За долю в «их» прибыли. Увидел переписку случайно. Ее оправдания – "Думала, тебе все равно уже не поднять, а мне семью кормить..." – резали больнее ножа. Доверие, растоптанное в грязь сапогом самого близкого человека.

После такого... Безмятежность? Она умерла. Навсегда. Осталась только эта каменная скорлупа души и вечное ожидание подвоха.

Чувства? Они уснули где-то глубоко под этой броней. Задохнулись без воздуха доверия, без сладкого нектара искренности. Теперь они владеют лишь жалким, лживым искусством – притворяться правдой. Надевать личину искренности, как юродивый – маску святости. Это не жизнь. Это – агония на развалинах всего, во что верил.

Но губы... Губы еще помнят. Помнят цену настоящего слова. Того, что вылетает не пустой болтовней, а как истребитель – с ревом, с риском, с целью. Слово, способное пробить броню. Оно еще может сорваться с них. Редко. Но может.

Поцелуй меня. Вот в эти губы. Сильнее. Может, только в тебе осталась та сила – сила Веры, которую я растерял по кусочкам с каждым ударом в спину. Тот огонь, что не гаснет в болоте равнодушия, куда я медленно, но верно погружаюсь. В этой трясине цинизма, где каждый шаг – проверка, каждое слово – ловушка, а каждый взгляд сочувствия кажется насмешкой.

Поцелуй. Сквозь броню гнева – в душу. Сквозь лед застывшего сердца – в то, что, может, еще теплится подо льдом. В губы – чтобы оживить хоть искру того слова, что еще не сломано. Возможно, только твоя вера, твоя упрямая, слепая вера, сможет стать канатом, который выдернет меня из этой черной топи отчаяния и подозрений. Поднимет над вонью разочарований, над тиной усталости от постоянной обороны.

Я не жду любви. Я прошу о чуде. Поцелуй. И посмотрим, осталось ли в этом окаменевшем сердце что-то живое, что дрогнет. Слышишь ли ты в ответ хоть слабый стук под толщей льда и камня? Или я окончательно превратился в холодную, бесполезную глыбу, годную лишь для того, чтобы ранить других. Поцелуй... и дай ответ.