Хроники колхоза Позор капитализму

1 мая в колхозе "Позор Капитализму" состоялась плановая демонстрация
трудящихся. Демонстранты, сокращенно монстры, собрались на
центральной площади, чтоб в очередной 54 раз выразить солидарность и
объединиться с пролетариями всех стран. Они держали в руках старые, но
испытанные временем плакаты - "Пятилетку за три года", "Догоним и
перегоним", "Свободу голодающим Кубы". Последний лозунг бы 50-х годов
рождения, но у художника никак не доходили руки, чтобы перекрасить
Кубу на ЮАР. Председатель колхоза Комунякин сидел на трибуне,
сколоченной из досок, присланных на ремонт свинарника. Но вначале у
председателя нужно было сколотить сортир на дворе, потом теща умерла,
гроб ей подавай, и оставшихся от всего этого досок хватило только на
трибуну. Все ждали, когда включат репродуктор, чтоб послушать репортаж
с Красной площади и, прохрипев "ура" после призывов диктора, мирно
разойтись по домам. Но, то ли механик перепутал волну, то ли был пьян
по обыкновению, только из репродуктора донеслось - "Добрый день вы
настроились на Голос Америки. "Ура" - прокатилось по площади. Диктор
начал рассказывать о событиях в СССР, монстры лузгали семечки и
судачили о соседях. "Бандитская клика Брежнева-Суслова" - неслось из
репродуктора. Повисла тягостная тишина... Председатель не мог проявить
бдительность, так как в это время плотоядно разглядывал грудь
птичницы Анфисы, которую он никак не мог уговорить стать его
секретаршей. В это время Комунякин мысленно засовывал руку Анфисе под
юбку, но тут его как током ударило - "А почему Левитана не слыхать"?
Первым очнулся местный счетовод Борька Новиков - "Никак бровоносого
того, под фанфары". Председатель пожалел, что нет сейчас под рукой
парторга колхоза Мишки Горбаченко, которого неделю назад за вороство и
растрату перевели с повышением в область. "Чо ж делать-то"? -
напряженно думал Комунякин, разглядывая незастегнутую ширинку.
Наконец он решился срочно телеграфировать в центр - "Политику партии
поддерживаем! Решения последнего партсъезда - в жизнь!" Тут в его
мозгах заклинило. Он никак не мог вспомнить, каким по счету был
последний партсъезд? По радио начали передавать рок-н-роллы. Толпа
совсем опупела от этой империалистической заразы. Начали срочно
прикидывать, кого же поставят на место дорогого и глубокоуважаемого?
Одни хотели Подгорного, другие Кириленко. Бабке Матрене всегда
нравились военные и она отдала свой голос за Гречко. "Опять же
фамилия у него наша - колхозная" - прошамкала она, сверкая 4
алюминиевыми зубами. Молодежь сосредоточенно танцевала. Особо
выделялся тракторист Хрюкин, облапивший свою партнершу. Она отвечала
ему дробным перестуком туфель, пошитых на фабрике имени зверски
изнасилованной пионерки.

Танцы кончились. Начали передавать выступление какого-то советолога,
который так плевался в микрофон, что председателю, сидящему под
репродуктором, постоянно приходилось вытирать лицо. На площади наступила
гробовая тишина. Слышно было только как Комунякин, туго врубавшийся в
обстановку, с наслаждением ковыряет в носу. Наконец, толпа зашумела.
Опять начали прикидывать - кого посадят в Кремле? Может есть еще
кто-нибудь, зачатый с помощью царской спермы? Или Керенский, наконец,
освободился от женских одежд и начал поглядывать на Россию взором
горящим. Комунякин, смекнув в чем дело, тоже вспомнил, что он
потомственный кулак. В кровавые тридцатые годы молодой Акимка
Комунякин обменял тятькину лошадь на ведро самогона, который распил
вместе с комсомольским вожаком Горбаченко. Между 2 и 3 литром Аким
тоже вступил в комсомол, а между 8 и 9 литром отказался от отца. Будь
самогона побольше, Комунякин вступил бы и в партию, но после
раскулачивания тяти у Акима осталась только одноглазая сучка, которая
несмотря на свою инвалидность, была настолько сексуальна, что каждые
полгода ощенялась. Но ее приплод нельзя было на что либо обменять, а
алиментов кобели не платили. Вспомнив все, это Комунякин начал орать,
что он тоже жертва советской власти. "Эти суки мне только суку и
оставили" - вопил он. Народ грешным делом подумал, что он имеет в виду
свою супругу Марсельезу. Все члены Политбюро по его мнению оказались
сексуально запущенными, а насчет партии он отпускал такие эпитеты,
что даже видавшие виды воробьи отскакивали в ужасе. Мигом сорвали
красный флаг и начали топтать его. Из газеты "Правда" устроили
костерчик, где никак не мог загореться гипсовый бюст Владимира Ильича.
Комунякин с остервенением порвал свой партбилет и помочился на него.
Демонстрация начала напоминать одновременно ку-клукс-клановскую оргию
и вакханалию скопцов-садистов. Неизвестно, чем она закончилось бы, но
послышался крик - "Автолавка приехала". Площадь опустела.
Первомайская автолавка вернула колхозников в лоно советской власти.
Утром, пропахший "Пшеничной", разбитый головной болью Комунякин,
сполз со своей Марсельзы и так и не мог вспомнить, что же было вчера
и было ли это на самом деле?