Настоящее искусство. Глава 6. Чулки

     18+   В соответствии с ФЗ от 29.12.2010 №436-ФЗ
     Данная книга является художественным произведением, не пропагандирует и не призывает к употреблению наркотиков, алкоголя и сигарет. Книга содержит изобразительные описания противоправных действий, но такие описания являются художественным, образным, и творческим замыслом, не являются призывом к совершению запрещенных действий.
     Автор осуждает употребление наркотиков, алкоголя и сигарет.

Глава 6. Чулки

     — Можешь взять двойную сумму, — говорит прикрытый лишь красным атласным покрывалом, устало откинув голову на спинку дивана. Он медленно проводит свободной ладонью по спутанным темным вихрам, глядя на сидящего напротив русоволосого крепко сложенного типа. — Еще три в пиджаке.
     Неизвестная кукольной внешности надевает привычный костюм, состоящий из розового атласного платья, чтобы потом переодеться в любимый свитер и привычные затертые джинсы. Позже, когда ночь взмахом черных ресниц-облаков поглотит каждую уличную тень, она соберет волосы в небрежный пучок, поймает такси, приедет в свою квартиру и до утра будет смотреть новый сезон какого-то штампованного сериала с ТНТ, согревая на порочных губах ледяные пузырьки игристого. А пока…
     — Бывают же такие скромные шалавы. — Кудрявый выдыхает дым, прижавшись лицом к изящному изгибу бедра девушки. Он слишком пьян или слишком дерзок? — Правда, мой соратник?
     Она снисходительно треплет его по волосам, улыбаясь и глядя куда-то в глубь вензелей ковролина. Далеко не самый худший вариант. Почти что праздник для девочки по вызову со стажем, видевшей всю звериную изнанку общества. Люди бывают такими животными, пускай даже она к этому уже привыкла.
     — Бывают, — Андрей улыбается Александру в ответ. — Но так, пожалуй, даже интереснее.
     Александр выпускает девушку из рук, улыбаясь то ли от сонма приятных картинок под веками, то ли от такого простого плотского счастья — иметь возможность и средства иметь дело с лучшими девочками петербургского аналога Города Грехов в лучшем номере лучшего отеля. Элита. Исключительность. Сливки общества, марающие шелковые простыни себе подобными, пьющие Jack Daniels на завтрак, обед и ужин, втягивающие носом в испарине белые дорожки к лунному диску.
     — Неплохая девка. Даже одна из лучших! Как там ее? Вроде на «Е»… — Адамов переводит полностью обессмысленный,  расфокусированный взгляд на банковскую карту, одиноко валяющуюся на бархатном кресле. — А дерьмо у тебя и впрямь отборное. Фотоэлита не подвела, посоветовав мне тебя, дорогой друг. — Он показывает Андрею большой палец, подтверждая сказанное неестественно энергичными кивками, и раскачивает в до боли давящем на виски сжатом воздухе небольшой пакетик: — Будешь? Так уж и быть, делюсь.
     — Прости, брат, но нет, — Андрей смотрит на пакетик без капли вожделения и прикрывает обвитые красными нитями воспаленных капилляров серые глаза. — Я устал. Порошковых гонок я не выдержу.
     — Черт тебя дери, Андрей! — кудрявый возмущенно жестикулирует, единожды чуть не откинув полиэтилен с сомнительным содержимым куда-то в недра роскошной комнаты. — Ни на одной из наших тусовок ты ни единого раза не дунул и не нюхал! Что это за кодекс чести, Лазарев?
     — Мое кредо, Адамов, — дилер угрожающе хмурится, — состоит в том, чтобы относиться к работе как к работе, а не как к развлекаловке, и учить меня моей же профессии явно не стоит.
     Почему с Адамовым он чувствует себя старшим братом, постоянно вразумляющим непутевого младшего, чтобы им обоим не влетело от матери?
     — Подумай над этим.
     — Окей, дорогой, — Александр покорно поднимает руки в воздух в знак примирения, — всё для тебя. Только не злись на своего любимого клиента. — Он, секунду поразмыслив, прячет пакетик в сумку с фотоаппаратом: — Твой подход настраивает меня на невероятно противный трезвый лад.

     На самом же деле Лазарев нарушил один из главных принципов своей работы. Он привязался к клиенту, а именно — к Александру Адамову. Андрей часто успокаивал себя тем, что эта внезапно пробившаяся через серебряный асфальт его бытия наркоторговца приязнь завязана на их общей искренней любви к деньгам, алкоголю, отборным носительницам древнейшего генофонда соблазнительниц и свободной от всяких обязательств автопилотной жизни, но чем-то, что бессильно билось о ребра негласным предупреждением, осознавал, что дело тут вовсе не в этом.
     Молодой же фотограф, неизвестно для него какими ухищрениями буквально влетевший в списки женского глянца под заголовками «Самые желанные холостяки страны», обладал ядом смертельной тайны и дьявольской харизмой. И Лазарев велся на нее, как первоклассник на девичье подмигивание: прощал долги, беспардонное вмешательство в его рабочие дела и порой абсолютно безбашенные поступки.
     Он видел на своем дилерском веку великое множество таких — живых и молодых, еще не бросающих все в руки торговца мимолетным счастьем, вечно веселых и злых в своей беспрерывной эйфории, — но ни один из них пока не цеплял его ничем, кроме приличного денежного крючка. Адамов был исключением из правил, и это откровенно настораживало Лазарева.
     За пять лет своей головокружительной карьеры вершителя естественного отбора он отлично усвоил важный урок: выжить и нажиться в этой гиблой сфере способны лишь те, кто играет исключительно по правилам.