Охота на рябчиков. Глава. 2 Рассказ

Глава. 2                Красота сибирской осени.


Миф – это то, чего никогда не было и никогда не будет, но что всегда есть.

Саллюстий, IV в. н. э. - античный философ - неоплатоник Пергамской школы неоплатонизма, ученик Ямвлиха, друг императора Юлиана.


Над обширными полями колхоза «Вперёд к коммунизму» проносились стаи северных птиц, диких гусей, уток, журавлей, куликов.

Появились стаи лебедей. Белые лебеди - властители неба, молча плыли в небесной синеве.

В тяжёлых взмахах их крыльев чувствовалось - царственное величие. Они несли сибирской земле очередной трудовой день.

Округа Александровки то и дело взрывалась шумом крыльев спугнутых глухарей.

Нахальный и вездесущий ветерок - босяк бесстыдно обнимал стволы деревьев и разноцветные листья, танцуя с ними таинственный осенний вальс Бостон.

Такому напористому наглому партнёру невозможно было отказать во внимании. А кто отказывал, тот горько жалел. Их он безжалостно терзал, рвал и нёс в своих тесных объятиях по бесконечным сибирским просторам.

Поэтому листья, травы, кусты и деревья и всё сущее в природе не перечили великому господину, принимая его навязчивое внимание как должное.

С высоты птичьего полёта осколками разбитого зеркала бликовали поверхности многочисленных озёр, тени верениц и клинов гусей с журавлями пересекали причудливо извивающуюся речушку Улуйку, направляясь на зимовку в южные страны.

Днём и ночью слышался крик пролетающих к югу на зимовку птиц. Однажды утро просто поразило охотника первым густым инеем на всех окружающих предметах.

Ощущение такое, словно зима наступила. Все деревья такие нарядные. Незаметная вчера паутина, теперь бросалась в глаза своей кристаллической белизной.

Но стоило только подняться солнцу, как все наряды сначала превратились в росу, а затем и она постепенно высохла. Яркие спокойные звёзды стояли над осенней сибирской землёй, обещая назавтра ясное утро и погожий день.

Все эти дни волглая, промозглая хмарь придавливала землю, наскакивал мелкий дождь, подгоняемый ветром.

Потускнели деревья, ещё не сбросившие остатки своих обносившихся разноцветных одежд. Почернели штакетники и крыши домов.

Глухие заборы поселения стали походить на угрюмые неприступные крепости.
- Вот и осень пришла! – констатировала Никитина Зоя, глядя в окно.

На дворе, действительно, вступала в свои права золотая пора года – волшебная осень, а рябина напротив окна в саду веселила глаза хозяйки дома ярко красными гроздями поспевших ягод и пожелтевшими листьями.

Осень погружалась в свою заповедную глубину, в глушь, за которой уже не могло быть ничего, кроме тишины и оцепенения в ожидании снега.

В Александровке в это время всегда перепахивали огороды, жгли картофельную ботву, так что густым дымом заволакивало всю округу и кострами пахло даже в домах.

В золе, в рыхлой, шуршащей лаве прогоревших костров пекли картошку, разламывали обугленные коконы кожуры и с аппетитом ели белую крупяную мякоть, задыхаясь от горячего, пахучего, необыкновенно вкусного.

Просёлочные дороги в полях, которые убегали из Александровки в это время на четыре стороны исчезали, истончаясь на горизонте в прозрачные невидимые паутинки.

В такую пору были уже не белыми, как летом, а чёрными от дождей и обильной росы, и они уже не пылили под копытами лошадей и под колёсами тракторов и не утомляли так сильно, как во время летней жары.

Афанасьево озеро, которое с весны до осени было плотно затянуто зелёной ряской и зарастало ярко - жёлтыми, как солнце перед закатом, кувшинками ближе осенью словно посвежело, освободившись от лишней растительности.

Лишь густой многометровый камыш застыл у «Шкляевского» мостика, словно рослые гренадёры в парадном строе.

Продолжение следует …