Памирская быль

     Ноябрь 1998 года. Памир, Таджикистан
     Небо, словно обозлённый прапорщик перед проверкой, хмурилось, сыпля на землю то дождём, то снегом — как будто никак не могло решить, чем именно досадить пограничникам. В 136-м Калай-Хумбском отряде, затерянном среди горных хребтов, царил тот особый уют, который возможен только там, где люди знают, что завтра может не наступить. А потому грелись, чем могли. Мы с разведгруппой грелись «Чёрной смертью» — водкой, чьё происхождение окутано легендами мрачнее памирских туманов. Говорили, что её гнали из трофейного афганского спирта, но мы верили в другую версию: что её варит сам дьявол в котле где-то высоко в горах, и потому она не только греет, но и медленно убивает.
      И вот, когда мысли уже начали путаться, а язык заплетаться, в дверь ворвался запыхавшийся солдат:
— Абдулла пришёл! Срочно!
      Абдулла — местный таджик, наш давний знакомый, человек, чьё морщинистое лицо обычно выражало стоическое спокойствие горца. Но сейчас по его щекам текли слёзы, а руки дрожали, как у застуженного новобранца на первом построении.
— Корова… — простонал он с характерным акцентом. — Моя корова на минах!
      Тишина. Даже «Чёрная смерть» в стаканах замерла.
      Корова для Абдуллы это не просто скот, а член семьи, кормилица, последний оплот цивилизации в этом богом забытом краю. Представьте горный склон, камни, и посреди этого — бедная мычащая животина.
— Поехали! — рявкнул я, хотя в голове гудело так, будто там маршировал целый взвод.
     Натянули бушлаты, завалились в «шишигу» ГАЗ-66 — верного железного коня, который, кажется, был старше нас всех вместе взятых. Двигатель заурчал с неохотой, словно предчувствуя, что сейчас будет нечто особенное.
     Прибыли. Картина — хоть плачь, хоть смейся. Корова лежит на камнях, нога подкошена, глаза полны немого укора: «Ну и зачем вы, идиоты, тут всё заминировали?»
    Абдулла, ловкий, как горный барс, прыгает по валунам, цепляет трос. Лебёдка скрипит, корова орет — в общем, операция прошла успешно. Животина спасена.
     Но радость — штука недолгая.
— Ей теперь протез нужен или … — вздохнул Абдулла с надеждой в глазах.
Я посмотрел на корову.
— Только на мясо… — брякнул я и почувствовал себя последним подлецом.
     Так и вышло.
     Но Памир — место суровое, но не бесчеловечное. Скинулись, нашли в кишлаке другую корову — не красавицу, но вполне бодрую. Вручили Абдулле. Он заплакал, обнял нас, назвал «ангелами».
— Вы мне жизнь вернули, ребята!
     Мы молча покивали. Ангелами, может, и не были. Но хоть людьми вроде остались.
А «Чёрная смерть» в тот вечер горела в глотке особенно жарко.