О кинофильмах, актерах и прочем

О кинокомедии «Гусарская баллада»

Неплохо помню красочные афиши, а также многочисленные фото, размещенные в витринах московских кинотеатров той поры. На фотографиях мелькало какое-то мальчишеское лицо, склонившееся к седой голове одноглазого полководца, и я никак не мог понять, что это за мальчишка и как он оказался в компании фельдмаршала. Перечень фамилий актеров приятно поражал:  Игорь Ильинский, Юрий Яковлев, Николай Крючков, Татьяна Шмыга, Юрий Белов, Владимир Трошин, Антоний Ходурский, Алексей Полевой, Геннадий Юдин… Помнится,  первая игровая сцена из «Гусарской баллады» меня сильно разочаровала: какая-то плотно сбитая  девица щебечет стихотворный текст – неужели опять что-то водевильное «из жизни графов и князьёв», как говаривал на занятиях со студентами ВГИКа, если верить мемуарам Рязанова, народный артист и лауреат двух сталинских премий Владлен Давыдов.

Однако через пару мгновений разочарование улетучилось, и перед моими восхищенными глазами развернулось замечательное музыкальное полотно, наполненное искренним, чистым, каким-то истинно русским духом, немного бесхитростным, чуть лукавым, трогательно лиричным, в меру лихим, иногда страстным и бесшабашным, светлым и добрым, абсолютно лишенным  всего низменного, злобного. И главной краской этого широкого, почти эпического полотна была игра дебютантки Ларисы Голубкиной. Как говорили о ней и как соглашалась она – стопроцентное попадание в типаж!

Известно, что из многих кандидаток на роль Шурочки Азаровой Эльдар Рязанов в конце концов утвердил Алису Фрейндлих, хотя, видимо, и испытывал при этом внутренний дискомфорт (слишком женственна!; за версту видать, что девица!). Но, как происходит отнюдь нередко, Его Величество Случай сделал так, чтобы кинорежиссер увидел студентку второго курса факультета музыкальной комедии ГИТИСа Ларису Голубкину. Эльдар Александрович тут же с огромным облегчением вздохнул и произнес: «Ну, слава Богу, нашли главную героиню!»

Съемки показались Ларисе чудесным сном, несмотря на то, что на них ей пришлось несладко: режиссер сердился, мучил дублями потому, что по своей неопытности, она долго не могла входить в то состояние духа, без которого не получалась сцена. Заставили выучиться ездить верхом. В киношном коллективе – почти одни мужики, иногда крепко выражавшиеся, несмотря на присутствие девушки. Да и прыгать с двухметровой высоты было страшно, и один из прыжков завершился травмой, мучившей потом актрису всю жизнь. Однако, признавалась Лариса Ивановна, «я чувствовала, что это моё, что я рождена именно для этой роли». Короче говоря, она была тогда счастлива!

Поразительно, но высокое партийное начальство, ведавшее культурой, собиралось запретить кинокомедию. Министра культуры Екатерину Фурцеву не устраивало то, что роль Кутузова исполнил «комик»; что главные герои - дворянчики, да к тому же сильно пьющие; что не прозвучала должным образом «народная тема». И вновь вмешался Его Величество Случай, на этот раз в лице Сергея Аджубея (зятя «верного ленинца» Н.С. Хрущева!), главного редактора газеты «Известия», критик которой, после просмотра ленты в редакции, написал в субботнем приложении к газете более чем хвалебную рецензию на детище Э. Рязанова. А потом, когда «Баллада» вышла на экраны, побив рекорды посещаемости и окупаемости отечественных фильмов, к студентке ГИТИСа пришли заслуженный успех и всесоюзная известность.
 
Ей доверили обязанности ведущей (в гусарском мундире!) одного из «Голубых огоньков», попросили открыть телепрограмму «Музыкальный киоск», несколько лет приглашали участвовать в разного рода эстрадных концертах. В дуэте с «самим» Муслимом Магомаевым она исполнила по всесоюзному радио песню В. Людвиковского и А. Досталя «Две весны». Один мой сверстник, как и я покоренный обаянием кинообраза, созданного Голубкиной, поделился тогда со мной таким нехитрым четверостишием:

«Хорош дебют актрисы
Голубкиной Ларисы.
В кино пришла недаром
Она лихим гусаром.»

Кажется, в журнале «Искусство кино» критик отозвался о дебютантке в том смысле, что ее игра в фильме – почерк зрелого мастера, не уступающего таким признанным мэтрам, как Игорь Ильинский.

Конечно, нельзя утверждать, что Голубкина – актриса одной роли. Но благодаря одной только роли она ворвалась в мир отечественного киноискусства и заняла в нем достойное место. Разумеется, были и другие работы в кино: отлично сыгранная роль Тани Шумовой, директора ресторана «Одуванчик» («Дайте жалобную книгу»), отдающая мелодрамой роль Риты («День счастья»), роли трагически погибшей партизанки Лидии Костюк («Как вас теперь называть?») и медсестры Зои («Освобождение»), мисс Энн («Трое в лодке, не считая собаки»), царицы («Сказка о царе Салтане»). Были и другие – просто посмотреть их не удалось, так уж вышло. На советском телевидении не прошел незамеченным бенефис Голубкиной (1975 г.), талантливо поставленный Евгением Гинзбургом.

О кинодраме «Разные судьбы»

В 1956 году на экраны страны вышел фильм «Разные судьбы» режиссера Леонида Лукова. В картине прозвучал романс Н. Богословского на слова Н. Доризо ("Романс Рощина", известный также под названием "Почему ж ты мне не встретилась, милая, нежная?") в исполнении актера Александра Борисова - того самого, который спел известную песню "Что так сердце растревожено" и сыграл одну из ведущих ролей в кинокомедии "Верные друзья".

Почему Рощина? Так звали одного из персонажей киноленты (в фильме зрители увидели в этой роли Бруно Фрейндлиха). Романс полюбился, в свое время его блистательно исполнял Марк Бернес, который и должен был сниматься в "Разных судьбах", но в последний момент отказался от съемок из-за кончины жены. "Я не мог играть любовь в то время", - пояснял артист. По сию пору эта пронизанная грустью песня входит в репертуар Леонида Серебренникова.

Вот предыстория сочинения романса. Из воспоминаний Николая Доризо: «Съемки заканчивались, мы сидели в ресторане с режиссером Леонидом Луковым, пили коньячок. И тут этот толстый немолодой добряк расплакался: «Коля, ну как она может не любить меня?..» Речь шла о 28-летней тогда и, между прочим, уже 10 лет пребывавшей замужем красавице-актрисе Татьяне Пилецкой, сыгравшей в его фильме главную роль. Я говорю режиссеру: «Леня, посмотри на нее, посмотри на себя...».
Леонид Луков был талантливейший режиссер, снявший культовые фильмы «Большая жизнь» и «Два бойца». И тут - весь седой - сидит, плачет, как мальчишка. Эта история так взволновала меня, что я в тот же вечер написал стихи. Потом позвонил режиссеру: «Ленечка, мне Никита Богословский дал музыку, я написал песню, посвященную тебе». И стал напевать: «Как боится седина моя твоего локона, ты еще моложе кажешься, если я около...». Леонид разрыдался, потом сказал: «Как ты нашел слова описать все, что я чувствую? Это гениальная песня». Строчки из финальной части песни: «Видно, нам встреч не праздновать. У нас судьбы разные...» - стали названием картины – «Разные судьбы».

Текст романса:

Почему ж ты мне не встpетилась,
Юная, нежная,
В те года мои далекие,
В те года вешние?

Голова стала белою,
Что с ней я поделаю?
Почему же ты мне встpетилась
 Лишь сейчас!

Я забыл в кpугу pовесников,
Сколько лет пpойдено.
Ты об этом мне напомнила,
Юная, стpойная.

Об одном только думаю, -
Мне жаль ту весну мою,
Что пpошла неповтоpимая
 Без тебя.

Как боится седина моя
 Твоего локона, -
Ты еще моложе кажешься,
Если я около.

Видно, нам встpеч не пpаздновать,
У нас судьбы pазные.
Ты любовь моя последняя.
Боль моя.

P.S.

А ведь хорошо, что чувство режиссера нашло свое выражение только в чудесном романсе, созданном Доризо и Богословским. Другой выдающийся советский кинорежиссер - Иван Пырьев - не раз влюблялся в актрис, игравших заглавные, а иногда и роли второго плана в его "культовых фильмах", например, в "Белых ночах" и "Кубанских казаках". Тем, кто решались давать ему "отлуп" (Людмила Марченко и Екатерина Савинова), он мстил долго и жестоко.

Ну, а "Разные судьбы", пожалуй, повредили кинокарьере Татьяны Пилецкой, превосходно сыгравшей в том фильме "стерву со злыми глазами". Кинорежиссеры, словно сговорившись, принялись отказывать актрисе в ролях из-за ее якобы стервозной внешности. Однако вины Леонида Лукова, хочется верить, в этом не было.

Об Адъютанте и Директоре
 
Вместе с другом Юркой я иду по закоулкам «Мосфильма» за заслуженным вознаграждением в размере целых трех рублей (мы участвовали в массовке, задействованной в сцене рытья котлована на съемках  кинофильма «Директор»; кстати, там я имел уникальную возможность наблюдать, как снимались крупные планы с Николаем Губенко и как он, отснявшись в запланированных мизансценах, буквально набегу одной рукой стирал с лица грим и пот, – стояла июльская жара – ухитрялся сбрасывать с себя другой рукой  полагавшуюся ему по роли тельняшку, а затем ловко вскакивал в ожидавшую его автомашину, чтобы успеть еще куда-то).
Еще вспоминается громовая команда режиссера, через громкоговоритель возвещавшего о начале съемки очередного эпизода: «Начали работу!»
 
... Но вернемся в павильоны «Мосфильма». Вдруг слева, в каком-то странном полуогороженном помещении, открытом для взглядов из коридора, замечаем невысокого темноволосого человека приятной наружности в ладно сидящем на нем мундире белого офицера. В его руке дымится сигарета. Большое впечатление производит на нас изящный аксельбант серебряного шитья, украшающий китель цвета хаки.
 
Подходим к «белогвардейцу», и кто-то из нас с иронией в голосе задает бестактный вопрос:

- А где же шашка?

«Белогвардеец» мягко улыбается и негромко отвечает:

- Не положена.

Когда на голубые экраны страны Советов вышел сериал «Адъютант Его Превосходительства», мы с приятелем уразумели: «нашим белогвардейцем» оказался Юрий Соломин...

...Еще одно воспоминание об этом актере, режиссере, видном деятеле нашей культуры (он, как и Н.Н. Губенко, одно время «управлял» сей своеобразной  отраслью человеческой деятельности, будучи членом правительства страны): зал для проведения «массовых мероприятий» в одном из московских ведомств (на всякий случай уточню, что не в Комитете госбезопасности СССР). В президиуме, среди прочих, расположились Юрий Соломин и Михаил Прудников, литератор, во время войны – командир партизанского отряда.

Не помню, чему конкретно было посвящено «мероприятие», в котором участвовали Юрий Мефодьевич и Михаил Сидорович, помню только, что после завершения официальной части собрания на сцену стайкой выпорхнули представительницы прекрасного пола из числа сотрудников (или, если хотите, сотрудниц) ведомства. Они окружили актера тесным кольцом, и Юрию Соломину пришлось вооружиться пером для дачи автографов.

Именно тогда мне бросился в глаза относительно малый рост этого большого актера – многие дамы оказались выше него чуть ли не на полголовы. А Михаил Прудников, Герой Советского Союза, высокий, статный, заслуженный человек, скромно стоял рядом, в одиночестве, никому, кажется, не интересный. Это, видимо, почувствовал комсомольский вожак, организатор мероприятия. Он подошел к Герою и занял его разговором...

О Н. Прокоповиче, В. Тихонове, С. Филиппове и И. Дмитриеве

60-е годы минувшего столетия. Лето, море, горы, пальмы, кипарисы и в них - дом отдыха близ Ялты. К отдыхающим с творческим «отчетом» приезжают практически неизвестный мне актер Николай Прокопович и известный всей стране комик Сергей Филиппов.

Н. Прокопович много и интересно рассказывает о специфике кино, о фильмах, в которых ему приходилось сниматься. Его выступление сопровождается демонстрацией кадров из этих фильмов (правда, дело  случилось до того, как актер сыграл роль Гиммлера в «Семнадцати мгновениях весны»)...
 
Кстати, однажды в центре Москвы, кажется, на Кропоткинской улице, прямо передо мной, случайно оказавшимся у перекрестка, на красный сигнал светофора остановилась «Волга», за рулем которой сидел ... Вячеслав Тихонов, облаченный в строгий серый костюм. Мы посмотрели друг на друга. У актера был острый, холодный, пронизывающий взгляд, совершенно такой же, как у его Штирлица в крупных планах...

...Но я отвлекся. В общем, Владимир Прокопович подошел к своему выступлению перед отдыхающими вполне добросовестно и ответственно. Чего не скажешь о знаменитом комике. Лишь только он открыл рот, как все поняли, что артист нетрезв. Было обидно и неловко за этого талантливого человека, за его слабость. Впрочем, кто без греха, пусть осуждает...

Закрывая тему Крыма, вспоминаю "легендарный Севастополь", точнее его драматический театр. Теплый августовский вечер 1991 года, до ГКЧП остается около недели. Мы, моя будущая супруга и я, сидим в зрительном зале и смотрим веселое представление какой-то питерской труппы, приехавшей в Крым на гастроли.
 
Вчера здесь давали сеанс психотерапевта Кашпировского, по завершении  которого мне даже посчастливилось пожать ему руку (потом неделю ее не мыл). Сегодня слева от меня сидит какой-то благообразный седенький старичок, одетый во всё белое: широкую парусиновую блузу и такие же брюки, придающие ему  некоторое сходство с Львом Николаевичем Толстым. Успеваю заметить, что компанию старичку составляет молодой человек, более чем уважительно разговаривающий с ним. Старичок держится важно, отвечает своему собеседнику солидно, хотя его речь кажется мне набором вводных слов, междометий и выражений типа "Ну, я не знаю..."
 
На сцене тем временем комедия переходит чуть ли не в бурлеск; актеры принимаются метать в зал подушки, шары, букеты, а довольные зрители наносят им ответный удар. В ходе этой перестрелки в руки старичка падает букетик, который он галантно преподносит моей невесте. Углядел, оказывается... Этот жест заставляет меня пристально посмотреть на старичка, и что же? Я узнаю в нем Игоря Дмитриева, запомнившегося мне по ролям в герасимовской киноэпопее "Тихий Дон", "Летучей мыши" режиссера Яна Фрида, в эпизодах прекрасной советской экранизации пьесы Э. Скриба "Стакан воды".  К чести моей невесты должен отметить, что она принимала знаки внимания признанного кинокрасавца страны с подчеркнутой холодностью. Впоследствии я в шутку упрекал свою супругу замечаниями вроде: "За тобой ухаживал сам Игорь Дмитриев, а ты...".

Да, забыл сказать, что "старичку" тогда шел всего лишь 65-й годок...