Запрещёнка

Год назад.

Сергей Петрович листал пальцем ленту в Telegram на смартфоне.
 Голос сверху прозвучал спокойно и зловеще:
 — Запрещеночку почитываем?
 Это было не вопросом, а утверждением.
 Сергей Петрович машинально нажал кнопку — экран погас.
 Он поднял голову.
 Перед ним стоял мужчина с одутловатым лицом нездорового цвета.
 Шерстяные брюки с вискозой были наспех отглажены: стрелки кривые, ткань лоснилась от частых прикосновений раскаленного утюга.
 Светло-коричневый пуловер крупной вязки, а под ним — полосатая рубашка с длинным воротником, купленная, судя по всему, ещё во времена «брежневского застоя».
 На плече висел фотоаппарат «Зенит», довершая картину удручающей безнадёги.
 Вагон качнуло, мужчина пошатнулся.
 Этого хватило, чтобы Сергей Петрович уловил запах давно не стиранного белья, вперемешку с «букетом» старой мебели, древних канализационных труб и вздувшихся от времени, потемневших обоев.
 Вонь злого одиночества не спутаешь ни с чем.
 Перед ним был невысокий человек, и его тихое «запрещеночка» сеяло тревогу.
Этот маленький рот служил рупором «чистоты» и «борьбы за традиционные ценности» — с такими, как Сергей Петрович, инакомыслящими.
 — А какое вам, собственно, дело? — поправив очки на переносице, спросил Сергей Петрович.
 — Какое дело? Какое мне дело? — Со злорадной усмешкой оживился нежданный собеседник, окидывая взглядом стоящих рядом пассажиров в поисках одобрения.
 Сергей Петрович вспомнил того пенсионера с Лубянки, которого толпа «вагнеровцев» вышвырнула из автобуса.
 Мужик с «Зенитом» наперевес, будто с автоматом, не унимался:
 — Признавайся! Читал? Читал?! — скалился он.
Толпа одобрительно загудела.
 — Что, духу не хватает? Смелости признаться, по-мужски?
 Сергей Петрович молчал.
Смотрел прямо в глаза и представлял, как бьет его битой — долго, методично, выбивая всё советское, гадкое.
Вместе с танками на Вашингтон, «Сарматами» на Нью-Йорк, «Кинжалами» на Чикаго.
 — Аааа, может, ты и не мужик вовсе? А из этих?
Он снова кивнул в сторону пассажиров, по-пролетарски ища солидарности.
 Прозвучало из динамиков: «Станция "Щукинская"».
Сергею Петровичу выходить на следующей.
 Он поднялся и тихо, почти в самое ухо, в эту красную, обросшую волосами раковину, прошипел:
— Я возьму твой кадык двумя пальцами... и вырву. А потом вдавлю большие пальцы в твои глазницы, пока хрустнув, не лопнут яблоки. Чтобы ты больше никогда не мог заглядывать в чужие телефоны.
 И двинулся к выходу.

 Художник: Nick Alm (Ник Альм)