Кирилица

1. Вначале было Слово. И говорил его Учитель, рожденный в городе цвета окаменевшей водки, возросший на мистических холмах Дукштаса, что на южном берегу озера Парсветас, близ железнодорожных путей, уводящих куда-то за горизонт.

2. Учитель обладал Знанием из иных краев, иных школ, времен и жизней, прожитых им не зря, и многие, видя его мудрость, приходили к нему издалека, дабы избыть своя печали и припасть к животворному источнику, щедро разливаемому в стеклянную тару и употребляемому исключительно внутрь до полного просветления.

3. И говорил Учитель ортодоксальным кириловцам: "Да не обретешь ты себе иного поприща для праведного служения, кроме того, где будешь пребывать в трусах и с пивом, ибо благоугоден Путь сей, а иные пути есть Иллюзия и тщательно наведенная галлюцинация".

4. И онемели ученики от изумления, ибо велика была мудрость сия, но выйдя из келии Учителя каждый отправился своим путем, обретя вместо обетованных трусов в горошек и пива для праведного служения всяческие иллюзорные поприща по делам своим неблаговидным. Иные примерили костюм клерка в офисе, иные - рабочую блузу, а иные и вовсе непонятно что.

5. И когда вознесся Учитель на облако, где ожидали его другие вынужденные мессии с пивом, цитрами, тимпанами, барабанами и фирмовыми электрогитарами, то прозрели неразумные ученики. Впрочем, не все и не сразу, ибо много званых пребывало на его пиршестве Духа, но мало избранных.

6. И некоторые из них поклялись на Священной книге кириловских текстов, что не возжелают себе иной юдоли на гипотетической пенсии своей, кроме красного ковра, восхитительных трусов в горошек и удобного ложа неги, с коего проповедуют они Слово Учителя эфемерным юным девам и отрокам, принесшим дары волхвов из близлежащего гастронома на беседу мудрых.

7. Так случился приход в мир Учителя, рожденного в городе цвета окаменевшей водки, возросшего на мистических холмах Дукштаса, что на южном берегу озера Парсветас, близ железнодорожных путей, уводящих куда-то за горизонт...

                Рядом с ритмами светской эстрады...

- Я очень добрый, - грустно сказал Кирилыч, - но хотелось бы узнать - когда они там уже все закончатся? Я от них, в большинстве, уже устал в восьмом классе, когда ходил вечерами на каток в Таврический сад и они там гремели через простуженные репродукторы. Мне уж скоро помирать - а им хоть бы хрен - живут себе и поют! Уж не бесы ли?

Минутой ранее батька коварно прислал мне в личку мем с певцом Басковым, дабы жЫстоко над ним поржать, поэтому я резонно заметил, что Коленька, урожденный в 1976 году, в период кириловского восьмого класса был просто шустрым сперматозоидом (если вообще был) и в силу этого печального обстоятельства не имел физической возможности назойливо греметь из репродукторов на катке в Таврическом.

- Вот как раз мой восьмой класс, - ответил мне Кирилыч. – Он вполне мог быть моим нелепым дитём…

                Наконец-то мы сошли с ума...

- Ёбнутый, - со знанием дела пояснил мне батька Кирилыч, - это когда ты себя Наполеоном считаешь с детства и навсегда; издаёшь указы несуществующим войскам и прочее. А поскольку дураки с маниями в каждом веке свои (как и их герои), то нынче нет больше Наполеонов с Царями и Начальниками Солнечной Системы, а есть средненькие, типа Галкина, Пугачёвой, Киркорова; особенно мне понравился Басков — знакомые дураки говорят, что у нас в районке целых два лежат и дерутся — пришлось их по отделениям развести, так они всё равно из курилок друг дружке *** с жопами кажут на радость братве дурдомовской...

                В ворохе песен для каждого случая...

Однажды вечером мы с Кирилычем беседовали о современном искусстве.

- Есть современные исполнители, которые требуют сопереживания зрителя и, для того, чтобы его вызвать, они чудовищно кривляются на сцене - сказал мне тогда Валерий. - Всякие там "рюмка водки на столе", "шарманка" и прочие кривляки. Поверить в их искренность, чистоту их чувств и естественность "непроизвольных" жестов способен лишь дебил или очень маленький ребёнок. А есть исполнители, которые просто рассказывают зрителям историю, да так, что те будто кино смотрят. Вызывать сопереживание и щемление в сердце - удел паяцев, актёров и клоунов. Вызывать грёзы наяву и то же щемление в сердце - удел Творцов. Первым, как правило, глубоко безразлично - что и чьё петь, вторые просто делают своё дело. Это разные, хотя и похожие эффекты: Цирк и Церковь ведь тоже с одной буквы, тоже на радость массам людей, тоже их утешают и будят чувства, но какие же они разные! Представь себе энергичного жонглёра-эквилибриста, возомнившего вдруг, что он легко сможет исповедовать людей и облегчать им жизнь. Но, если одеть клоуна священником, он от этого им не станет…

               
                Про книги для глаз и книги в форме пистолета...

- Есть книги - читаешь и видишь, - перечисляет мудрый Кирилыч. - Есть книги - читаешь и умнеешь. Разные есть книги и нельзя требовать от учебников того же воздействия, как и от детективов. Есть писатели, пишущие порнуху для озабоченных. Есть писатели пишущие для женщин слезливые романы. Есть писатели пишущие про законы ядерной физики. Они разные. Гениальный Эйнштейн никогда не напишет про Остапа Бендера. Но может при этом его любить и восхищаться им...

                Сенсорная депривация

- Если бы у меня был искусственный глаз, - задумчиво сказал мне однажды Кирилыч, - то я в это стекло вставил бы себе фонарь. Или лучше красный лазер! Народ бы пугался мне на радость. А просто стеклянный глаз - это так пошло, да и невесело совсем...
- Вот любишь ты, отче, народ православный пугать почем зря, - содрогнулся я, представив картину "Кирилыч a-la Терминатор Т-800".

- Пугать и веселить, - уточнил добрый батька, - Это если вдуматься...

                Дым и пепел

Батька Кирилыч всегда весьма трепетно относился к своей Сакральной Пепельнице. Однажды они мирно выпивали и травили байки с нашим старым приятелем Карлухой. В ходе продолжительной беседы Кирилыч доверительно сообщил Карлу, что Майк им бы всенепременно занялся, в чем тот усмотрел "некоторую небезнадежность" лично для себя. Ближе к концу аудиенции батька жЫстоко развел Карлуху на том, что он машинально скинул шелуху от фисташек не в ту пепельницу и в наказание бестрепетно ущипнул его за нос со словами - "Не ходи в тюрьму...".

- Я теперь понимаю, чего его Майк так любил, - признался мне Карл...