Печатная машинка

Говорят, молодые живут будущим, старики прошлым и только мудрейшие из нас настоящим. Да, я старуха, но живу и прошлым, и настоящим. Ничего другого не остается как последние дни на закате жизни. Проснуться уже счастье. Любимая чашка кофе, с коньяком в которой плавно, но стремительно растворяется молоко как туман поутру или жизнь, что пролетает как мгновенье.

Я не боюсь умереть, но и жить я не устала. Девяносто пять лет. В нашем роду много долгожителей, по женской линии. Мужчины же умирали рано, что ж такова их доля, быть расходным материалом эволюции. Сижу на чердаке своего дома, и жду покупателей, глядя в окно. Моя история в этом доме заканчивается, но я рада. Никогда не любила этот дом, а стены будто бы шепчут мне: «убирайся, чёртова старуха, от тебя лишь беды!». Я так часто слышала эту фразу, что для меня это лишь колебание воздуха.
Три моих мужа похоронены в часовне неподалеку. Каждый просил меня не хоронить их там, но им уже всё равно, душа покидает тело навсегда, а мне близко ходить на их могилы. Хотя кому я вру, ни к одному, ни разу так и не пришла с момента погребения. Никогда не была сентиментальной, что уж поделать. По благоверным не скучаю, лишь по детям, что тоже покоятся в той часовне. Не все, но двое из пяти. Дочь умерла от рака, а сын погиб трагически. Смириться со смертью собственного ребенка невозможно, эта боль всегда с тобой. Мы не всемогущи, но нам так нравится, что все вокруг живут по правилам, что мы навязываем. Насаждать свою волю мы всемогущие, а когда теряем, то не властны над злым роком. Снять ответственность со своих плеч я пыталась десятилетиями, мне это оказалось неподвластным.

Всё в этом доме крупицы воспоминаний, как разбитый ртутный градусник, а ты скатываешь один шарик в другой и шарик уже становится больше. Это отравляет. Печатная машинка, что стоит на столе, принадлежала моему первому мужу. Мой отец подарил ему машинку, думая, что тот станет писателем. Папа всегда видел в людях хорошее, считал их лучше, чем они были на самом дела. Машинка вся запылилась, скучая по пальцам, бегло набирающим текст. Писателем муж не стал, но был романтиком и сочинял для меня стихи, раскладывая записки по всему дому. Я была впечатлена и прощала ему все его многочисленные интрижки. На поэзию ведь его вдохновляла только я, все остальные не имели значение. Его застрелили. Муж театральной билетёрши, с которой он имел встречи в супружеской квартире дамы. Романтик, но дурак. Иногда порок и благодетель идут рука об руку. Пожалуй, машинку я заберу с собой, как память об отце, что верил в человечество, которое этого не заслужило. Второй муж был противоположностью первого. Никогда не изменял и был достойным человеком во всех смыслах этого слова, правильным до тошноты. Я даже начала понимать Анну Каренину, что сиганула под поезд, загнав себя в ловушку, заскучав с мужем. Умер от инсульта. Третий муж был бизнесмен и имел вкус к жизни. Под старость лет купил мотоцикл и разбился, отправившись в путешествие по штатам. Слышу подъезжающую машину! Подбежав к окну, я вижу, как паркуется мой внук. Рэндал гордость семьи. Я помню, когда он был совсем мальчишкой, он достал поваренную книгу и испек хлеб! Я была потрясена, но ничего не сказала, считая похвалу пустой бравадой. Мы сели за обеденный стол, на котором стоял криво нарезанный, но невероятно вкусный хлеб. Мой первый внук и уже сам отец двоих прекрасных сыновей, моих правнуков. Женился он поздно, но на прекрасной и доброй женщине, с которой он проживет всю свою жизнь, я надеюсь. Мне подобное не было суждено с моими мужьями.
- Бабушка, мама сказала ты тут, – сказал внук, заходя в дом, а я уже спускалась ему на встречу.
- Мой дорогой, Рэндал, что ты тут делаешь? – спросила я, не ожидав такого визитера и крепко обняла внука.
- Я подумал, не стоит продавать этот дом, тут прошла целая эпоха нашей семьи, – сказал он с присущими ему, пусть и редко, нотами сентиментов.
- Кто тут будет жить? Ты с семьей? У тебя отличный дом, а эту ветошь лучше продать, – сказала я, не желая оставлять этот дом.
- Я часто тут проводил свое детство, у меня был дом на дереве и рядом река, в которой купался летом, – сказал Рэндал, с блестящими глазами мальчишки, и я поняла, что он стареет, как и все мы, когда нас рано или поздно тянет в родные края. Почему я не хочу оставить этот дом? Слишком много тут случилось и для меня это было местом жительства всю жизнь, а не пристанищем на лето. Оставлять его Рэндалу со всеми тайнами, что хранят стены мне не хотелось и я не верила в ауру и проклятья, просто хотела, чтобы внук держался подальше от этого места.
- Может ты не знал, но с того дерева, где был твой дом, упал мальчик и сломал шею, – сказала я, вспомнив этот ужасный случай из своего собственного детства. Может эта история отобьет желание у внука оставить дом.
- Я хочу оставить поместье, – решительно заявил Рэндал.
- Я оставлю его тебе, если мы прогуляемся, и ты расскажешь, какие именно воспоминания заставляют тебе оставить этот дом, – выдвинула условия я.
- С радостью, начнем с окрестностей, – сказал внук и я взяла его под руку, и мы вышли из дома.
День был серым и прошел дождь, не самая радужная картина для погружения в воспоминания о прошлом в позитивном ключе, но я дала внуку шанс.
- Тут я и Эшли устраивали пикник, бабушка, ты помнишь её? – спросил меня Рэндал, подходя к подножью огромного дуба.
- Нет, к сожалению, – солгала я. Конечно, я помнила эту девочку, она была хороша собой, с длинными белыми кудрявыми волосами и взглядом дьяволицы. Она вечно подстрекала Рэндала на пакости.
- Она была веселая, правда её раздражало то, что я постоянно читал книги, – сказал с улыбкой Рэндал. Эшли не хотела делить его с литературой, и я помню, как она устроила костер на заднем дворе, где сожгла пять книг, этого Рэндал не помнил, судя по всему. Такова наша память, запоминает лишь хорошее, если речь о любви.
- Мы с ней сидели на пледе и воображали себя ведущими на радио. Мы брали газеты и читали вслух с дикторским говором, как нам казалось. Обо всем. О наводнения вдоль рек Миссисипи и Миссури, о первом «Парке Юрского периода» снятого Спилбергом, о том, как НАСА потеряла связь с космическим аппаратом Mars Observer, – продолжил внук, присел на траву, и облокотившись о корень дерева.
- О да, я помню это время, начало девяностых, и я похоронила второго мужа, – сказала я, дав понять, что я полна негативных воспоминаний об этом доме.
- Этот дом целая эпоха, которой не бывает без болезней, счастья, жизни и смерти, смеха и слёз. Это все не про хорошо или плохо, это течение жизни. Нашей жизни, – не сдавался Рэндал и встав направился к речке. Я пошла следом.
- Вероятно, – сухо сказала я.
- Мы с Эшли брали стеклянные бутылки из-под молока, писали внутри послания-загадки и отправляли по реке друг другу, – сказал он, глядя на течение воды.
- Жду ту часть, где Эшли убежала от тебя с соседским мальчишкой разбив тебе сердце! – резко сказала я, устав слушать об этой Эшли, чёрт её дери!
- Я рад, что ты вспомнила её, – спокойно, но грустно сказал внук, подловив меня на лжи.
- Сейчас она мать троих детей с мужем, работающим в супермаркете, набрала сто килограмм! – сказала я, чтобы он перестал думать о ней, но понимала бесполезность своих эмоций. Это часть его воспоминаний и часть его жизни, – прости, – извинилась я перед внуком. Он обнял меня, и мы смотрели на реку, течение которой было бурным в это время года.
- Вероятно, у нее все хорошо, и она счастлива, – сказал Рэндал, для которого наличие у человека детей и семьи было счастьем и лишний вес его не пугал, судя по тому, что он приписывал Эшли счастья исходя из моей реплики. Возможно, он был прав. Когда я видела Эшли в городе, она не светилась счастьем. Я всегда знала, ничего хорошего эту девку не ждет.
- Наверное, – ответила я.
- Мы находили на траве птичьи перья и вставляя себе в волосы играли в индейцев. Строили плоты и сплавлялись по этой самой реке с ребятами, – продолжил рассказ Рэндал. Я помнила, как он мокрый приходил домой и втихушку сушил вещи, чтобы ему не попало.
- А я купалась в этой реке голышом, когда была молода, – сказала я, тоже вспомнив свои молодые годы, Рэндал не смутился, а одобрительно кивнул на неуместное откровение старухи.
Начался дождь и нам пришлось вернуться в дом.
- Начнём с чердака, – сказал Рэндал, и мы поднялись наверх. Он весело постучал пальцами по печатной машинке.
- Машинку я хочу оставить, – сказала я.
- Отлично, я помню, как Рита печатала на ней приглашения на нашу с ней свадьбу, а потом закрывала конверт сургучной печатью, все было в стиле ретро, – сказал Рэндал, а я помню, как печатала мужу билетёрши информацию об адюльтере его жены на этой же машинке.
Он подошел к небольшому круглому окну и посмотрел на улицу.
- В это окно я смотрел, когда машина задавила дядю Тома, – сказал Рэндал, и я была удивлена. До сегодняшнего дня и предположить не могла, что у трагической смерти моего младшего сына были свидетели, еще и мой внук. По его виду я поняла, что он пожалел о сказанном.
- Ты никогда об этом раньше не говорил, – сказала я.
- Я только сейчас об этом вспомнил, – сказал Рэндал и смотрел в окно, не шевелясь и не моргая, будто бы застывшая восковая фигура. Потом он сел на стул и по его лбу пошла испарина.
- Кто был за рулем? – спросила я, так как виновника в убийстве сына, не нашли до сих пор.
- Я не помню, – сказала он.
- Рэндал, это очень важно, прошу, вспомни! Я не буду продавать этот дом, но я хочу знать кто отнял жизнь у моего сына! – прокричала я.
Внук встал и начал ходить по чердаку, пытаясь вспомнить, но память весьма избирательна.
- Давай зайдем в твою комнату, там остались твои старые детские вещи, может они тебе напомнят о том дне? – настаивала я и мы спустились в комнату, где ночевал Рэндал, когда приезжал в гости. Достав старую коробку, мы начали рыться в вещах, в поисках воспоминаний. Внук потянул за серую футболку с надписью hot rod над которой была изображена машина сороковых годов, оранжевого цвета.
- Я был тогда в этой футболке, когда я увидел, что случилось тот день, я в ужасе сел на пол, напротив окна висело зеркало и я точно помню это оранжевое авто, – сказал Рэндал, осматривая футболку.
- Я помню, как мама медленно подошла к машине, ей было страшно. «Она открыла дверь и помогла водителю», — сказал внук и я была в шоке. Моя дочь знала, кто убил её брата, но молчала?!
- Я позвоню сейчас же Маргарет! — сказала я и достала телефон. Голос дочери был радостный и беззаботный и мне не хотелось её расстраивать, но дело было важное. Однако, когда я рассказала ей о том дней, она разрыдалась и бросила трубку.
- Машина была мамина, потом мы спешно продали авто, — сказала Рэндалл.
- Но кто был за рулём её авто?! — спросила я.
- Я не знаю, но я помню, как обсуждал тогда смерть дяди Тома с Эшли. Она была расстроена, говорила, он предлагал ей алкоголь. Я был удивлен, мне он никогда не предлагал, а я его племянник, — сказал Рэндал, которому тогда было пятнадцать лет, но к счастью, алкоголь обошёл его стороной.
- Если хочешь оставить дом, то он твой, а я хочу уехать от сюда и никогда не возвращаться, — сказала я, не в силах больше тут находиться.
- Бабушка, за рулем была ты, — тихо сказал Рэндалл, но я уже вспомнила это и сама. Я была сильно пьяна в тот день. Накануне я увидела, как он наливал Эшли вино, еще он печатал ей скабрезные стишки, на той самой печатной машинке. Я не знаю намеренно ли я наехала на него в тот день или просто не справилась с управлением, но прошлое уже не вернуть назад.
Я вышла из дома и не оборачиваясь пошла прочь. Дойдя до кладбища, где покоились мои мужья и дети я смотрела на места их погребения и не могла понять, почему я всё ещё жива? Что ж, значит так надо. На сегодня у меня ещё были дела, преферанс с подругами. Рэндал не продал дом. Свой столетний юбилей я провела в кругу семьи.