Сухая роза. Молодёжный роман. 4 глава

Интересно, что это сейчас было? Добровольное признание, что он на неё поспорил? Спасибо, конечно, но не стоит. Девочку себе нашёл. У этого чувака наглость просто зашкаливает. Пожалуй, самое нелепое её знакомство. Неприветливое, ехидное хамло или, может быть, необузданный бунтарь, кому весь мир не указ.

Роза перешагнула порог квартиры, и на неё дохнуло сытным теплом. Ага, что у нас там? То ли курица, то ли гусь и, кажется, запечённая рыба. Только сейчас Роза почувствовала, насколько сильно голодна. Дома подобные деликатесы бывают нечасто. Вечно нет времени. Да и с деньгами не всегда хорошо. Интересно, парни напрягли готовить Женьку или расстарались сами? Похоже, что сами. Женя говорила, что там, где она теперь живёт, мужчины очень вовлечённые. Для них хлопоты по дому не являются чем-то экстраординарным.

Тем временем, пока она раздевалась, парни смотрели так, словно перед ними исполняли стриптиз. Даже неловко стало. Похоже, эта кучка раздолбаев вовлечена не только в домашнее хозяйство. Тем более Женя предупреждала, что её гости люди активные. Стесняться не будут.

В свою очередь Роза внимательно присмотрелась к новым знакомым при нормальном домашнем освещении. Симпатичные, бойкие. Она бы даже сказала, нагловатые. Рассматривают без всякого стеснения так, словно заранее поделили, кому достанется ножка, а кому крылышко.

Кудрявый и смуглый Мартин. Лидер с бритыми висками и мордой профессионального ловеласа.

Барабанщик Тони. Откровенно страшненький, но при этом невероятно харизматичный. Добродушный и непосредственный потаскунишка. Басист Эрик. Высокий, белокурый и задумчивый. Сразу видно, что парень себе на уме. Женя говорила, что у него пожизненный контракт с какой-то филармонией. И смотрит этот гений так, будто заранее отхапал самый смачный кусок.

И, конечно, Ольгерд. Заносчивое и самоуверенное Г с амбициями масштабов Вселенной. Однако давно её так не рассматривали. Конечно, приятно, но так откровенно, что становится неловко.

— Пойдём.

Она даже опомниться не успела, как Ольгерд ухватился за её плечо жёсткими костлявыми пальцами так, что едва не оставил синяки. В квартире Жениной бабушки он явно чувствовал себя как дома.

Праздничный стол был накрыт в большой комнате со старинным буфетом и невероятной многорожковой люстрой.

Однако Ольгерд притащил Розу на кухню. На длинной столешнице уже стояли салатницы, тарелки с нарезками, блюда с горячим. Вкусно, хотя и сервировано по принципу «Пролетарии всех стран, объединяйтесь». Наверное, сейчас начнёт напрягать её на мытьё посуды. Вон в раковине сколько скопилось.

— Зачем ты меня сюда привёл?

Роза нахмурилась. В конце концов, она в гости пришла, а не трудиться на ниве кулинарии. Ей этого счастья и дома хватает.

— Помогай накрывать!

Какой прыткий. Женя, как хозяйка квартиры, слова не сказала, а этот хрен с горы уже раскомандовался. И ещё интересно, почему он такой нервный. Весь, как на шарнирах. Прилипшая сигарета в углу рта. Порывистый взмах чёлки.

— Лучше пакет у меня забери, пока уцелевшие яйца не побились.

Ольгерд отобрал у Розы кулёк с таким видом, словно сделал огромное одолжение.

— Что брать?

— Рыбу! Это Мартин готовил. А я гуся возьму! И красавчик лихо подхватил большущее белое блюдо с огромной зажаренной птицей.

Для неё подготовка новогоднего стола мужчинами — дело немного непривычное, не Восьмое марта всё-таки. И широкий жест в исполнении Ольгерда прозвучал так, будто этого гуся в хрустящей корочке он лично высидел из яйца, вырастил и выкормил. Она едва не рассмеялась. Да ты, оказывается, ещё и хвастунишка. Звучит так: «Ну, похвали же меня. Ну, похвали. Смотри, как я старался».

Ей-богу, забавный парень. Взрослый, но запросы, словно у ребёнка, лишённого должного внимания. Ей ли не знать, как мелкие пацаны обижаются на невнимание. Демонстративное поведение, хамство, даже агрессия...

— Ребята, несите всё в комнату, — скомандовала Женя, — двадцать минут осталось.

— Бери тарелки. Гуся я сам отнесу.

Обхватил, как родного.

Ну конечно, не иначе как похвастаться, другой цели и не было.
В этой квартире Роза была лишь однажды, и сейчас неожиданно тёплая атмосфера окутала ее уютом и подзабытой расслабленностью. Главным акцентом комнаты был массивный деревянный буфет. Его гладкая поверхность отражала огонь свечей, расставленных на праздничном столе. Буфет был наполнен фарфоровыми фигурками и старинными безделушками. В сумраке комнаты он высился громадой старинного замка.

Пока они рассаживались за столом, Эрик взял гитару и бегло сыграл небольшой отрывок из «Маленькой ночной серенады», словно приглашение к началу праздника. Совершенно не новогодняя классическая тема в электронном исполнении прозвучала неожиданно торжественно.

Роза с интересом проследила за пальцами Эрика. Реально виртуоз. Контракт с филармонией просто так не предлагают. Но каким-то шестым чувством она догадалась, что это прозвучало исключительно для неё. Так... номер два...

— Позвольте за вами поухаживать, нэити? — рядом уселся Тони, — вам что, крылышко или ножку?

Вот и третий подъехал. Похоже, после вечеринки Ольгерд порвёт Тони на клочки. Своего гуся он точно не простит. Роза едва не расхохоталась.

— Ножку, — едва сдерживая смех, осторожно сказала она, — только у нас обычно начинают с холодных закусок.

— Вот с этого... трясущегося?

В голосе Тоньки прозвучало нескрываемое подозрение.

— Это холодец.

— Холодец, — Тонька повторил название по-русски с чудовищным акцентом, но совершенно правильно.

— Что это такое? На его мальчишеской физиономии с россыпью очаровательных веснушек отразилось неприкрытое страдание. Вот трус. Пожрать любит, но пробовать незнакомое отчаянно боится.

Только бы не заржать в голос. Роза постаралась объяснить максимально деликатно.

— Это кусочки разного мяса, залитые бульоном и сильно охлажденные.

— Мясо я люблю, — успокоился Тонька, — так тебе этого трясущегося положить?

— Угу, — кивнула Роза, — и салатику.

Кажется, аппетит у Ольгерда испортился окончательно. Он оторвал кусочек поджаристой корочки с таким видом, будто открутил у Тоньки ухо. Господи, к каким придуркам её занесло!

Тем временем оголодавшие несколько минут молча перемалывали угощение челюстями.

— Мартин, скажи что-нибудь как лидер! Пора уже. Скоро двенадцать.

— Ммм... — Мартин нехотя поднялся из-за стола с набитым ртом, — в этот замечательный тёплый вечер, когда на ёлке висят чудесные сиськи...

— Виклунд, ты или прожуй, или запишись к логопеду. Дай лучше я скажу. Возмутился Ольгерд:

— Давай!

Ещё одно наблюдение в копилку. Они общаются между собой на повышенных тонах, с подъёбами и ехидными подколами. Значит, в группе царит атмосфера конкуренции. Какие они всё-таки странные и забавные.

— Пусть новый год станет громче усилителей, драйвовее гитар и мощнее Тонькиных барабанов!

Пусть наши концерты будут горячими, как зажигалки, светились ярче фейерверков, а пиво заканчивалось быстрее, чем аплодисменты публики!

Пусть наша музыка будоражит сердца сильнее любого энергетика, а звуковые волны будут настолько сильными, что смогут пробудить медведей раньше срока! Новый год — время поднять бокалы шампанского так высоко, будто берёшь самые верхние ноты соло-гитары!

Желаю всем быть крутыми, дерзкими и музыкально заряженными весь следующий год!

С наступающим, братья и сестры рока!
А он вроде не такой дурачок, как кажется.

Роза уже наелась, а от пары бокалов вина её слегка повело.

— Вкусно, — констатировал Тонька, — положи мне вон то розовое.

Быстренько же они поменялись ролями.

— Это сельдь под шубой, нуори мьес.

Похоже, Тони ничуть не удивился тому, что она хорошо знает финский. Вниманием парня уже всецело завладел ажурный салатник.

— Угу. И ещё вот это.

— Маринованные грибочки. Опята.

— Тебя надо было оставить дома, — рыкнул Ольгерд, — сколько можно жрать? Эй, ты, гаденыш, не смей тыкать в меня вилкой! Я тут распинаюсь. Всем добра желаю, а он жрёт!!!

Какие они придурки... Но, собственно говоря, весёлые...

Но, как ни странно, но ей здесь хорошо. Уютно. Пожалуй, зря она хотела раскапризничаться. Не так уж здесь и плохо.

Рядом с буфетом громко тикают старинные часы,

согревают свечи, расставленные на столе и полках. Аромат елки с развешанными «сиськами» смешивается с запахом горячего глинтвейна и яблочного пирога, что поспевает в духовке.

На елке игрушки, некоторые совсем старинные, она таких никогда и не видела, бумажные фонарики и разноцветный дождик. На окне ажурные снежинки. В таком месте так хочется забыть обо всём суетливом и окунуться в мир добрых надежд.

— Стойте-стойте, — воскликнула Женя, — есть такая традиция. Бросаем на дно бокала монетку, заливаем её шампанским и пьём по очереди по одному глотку. Кому монетка достанется, тому и самое большое счастье в новом году.

Через минуту заветный бокал с дозой счастья в виде одной копейки отправился по кругу.

Небольшая хрустальная ёмкость плавно обошла один оборот, потом перешла на второй и вскоре оказалась в руках у Тони. На дне плескалось буквально несколько капель шампанского, и в свете свечей ярко сверкала серебристая монетка.

— Ну пей. Повезло тебе.

— Подождите, дайте насладиться моментом.

Тонька держал бокал на вытянутой руке, словно олимпийский кубок, с выражением неимоверного счастья.

— Ну! — поторопил Ольгерд.

— Не могу. Она ко дну прилипла.

— Дайте ложку.

— Нельзя. Так будет нечестно.

— Тогда воды плесните, — посоветовал Эрик.

Тонькину добычу разбавили минералкой, и он поднёс бокал к губам.

— Пей уже! Смотреть тошно.

— Новую ударную установку куплю, — чуть слышно прошептал Тонька.

Он поспешно сглотнул, дёрнулся острый кадык, и воцарилось благоговейное молчание.

Как ни странно, пауза почему-то затянулась, и через несколько секунд Тони прошептал сдавленным голосом:

— Я её проглотил!

— Природа мудра и устроила нас так, что многие мелкие предметы выходят сами собой, — первым опомнился Эрик и постарался успокоить одногруппника, на котором не было лица.

— Главное — не волноваться сильно и следить за процессом.

— Я уже думаю, как буду рассказывать врачам, если придётся обращаться: мол, пил, кушал, увлёкся разговорами, а тут бац — и нет монеты!

Первым не удержался Мартин:

— Представляю реакцию врача: «И часто у вас такие случаи бывают?»

— Слушайте, давайте договоримся: вы никому не расскажете про мою тайну? Тонька едва не захныкал.

— Конечно, могила.

— Сохраню тайну, — пообещал Мартин, — разве что иногда, между нами, тихонько спрошу: «Ну как дела, богач?»

Ну или там: «У тебя золото внутри есть ещё?». Просто чтобы настроение поднять.

— Очень смешно, — огрызнулся Тонька и уселся на диван с самым оскорблённым видом. На его лице поселилась выражение обиды и задумчивости.

— Танцевать пойдём?

Упс! А вот это совсем неожиданно.

Танцевать Роза любила и прислушивалась к зазвучавшей музыке с лёгкой досадой. Мужчины её круга не испытывали к танцам никакого интереса. Хорошо если пять минут потопчутся на месте под какой-нибудь заплесневевший шлягер.

Она была уже изрядно подвыпивши и не сразу разобралась, что произошло. Неожиданно в ритме весёлой национальной мелодии кто-то из парней прошёлся зажигательным кругом. Закружил вихрем. Прошёлся по диагонали импровизированного танцпола в сложном зажигательном па. И это был Ольгерд. Роза даже привстала за столом.

Во время знакомства он показался ей слишком высоким, тяжёлым, даже неуклюжим, двигавшимся с грацией слона в посудной лавке. Она смотрела на его танец с отвалившейся челюстью.

— Это что? Ольгерд? — Роза некультурно ткнула в парня пальцем.

— Угу, — кивнула Женя, — он заканчивал школу актёрского мастерства в Лондоне. Танцульки по его части. Иди, тебя приглашают!

Ольгерд закружил Розу в стремительном повороте так, что у неё дух захватило. Она когда-то в детстве танцевала, но не до такой степени. Впрочем, ноги послушно повторили заученные до автоматизма движения. Учительница у Розы была строгая и принципиальная преподавательница из балетного училища. Она всегда говорила, что, возможно, вы никогда не будете танцевать профессионально, но всё может пригодится самым неожиданным образом.

Им захлопали. Роза чувствовала, что буквально взлетает от охватившего её восторга. Недаром кто-то сказал, что танец — это секс стоя. Она чувствовала жар тела своего партнёра даже через одежду, чувствовала взгляд его пронзительно-синих глаз и понимала, что тает. Она была выпивши, сильно выпивши, но отлично ощущала, что Ольгерд пожирает её взглядом совершенно трезво, сознательно. Так нагло и откровенно, что ей стало жарко и томно. И, кто бы мог подумать, брутальный рок-музыкант, странный, неуклюжий, но танцует, как Бог.

И ещё... другое.

Далеко на задворках Роза предчувствовала, что вечер может закончиться именно так. Сколько у неё не было секса? Месяц, два? Неприлично сказать — несколько лет! А то, что было, совершенно не хотелось вспоминать. После пары минут возвратно-поступательных движений она всякий раз чувствовала себя использованной. Скучно, убого. Почему она не может позволить себе небольшое пикантное приключение. Почему в силу сложившихся обстоятельств буквально заперта на маршруте дом — работа — ребёнок. Иногда от нерастраченных гормонов ей реально становится плохо. Хоть на стену бросайся. У Розы никогда не было каких-то бешенных потребностей, но иногда всё же случалось. Ей не хотелось путаться с кем попало только ради одного физического удовольствия, но порой хотелось до неприличия. Особенно в средине цикла, когда тело действовало предательски и на малейшее прикосновение отзывалось вполне логически. А сейчас как раз была эта самая середина...

Интересно, этот красавчик в постели такой же самовлюблённый, что сможет позаботиться только о себе? Кстати, Севка тоже никогда не отличался особой эмпатией. И способности у него были средние. Без затей. После каждой близости с ним Роза всякий раз чувствовала сухое и придушенное разочарование. Впрочем, Севка почему-то воображал себя гигантом. И всякий раз зачем-то добавлял: «Какой я у тебя мусчина. Ну какой мусчина». Именно так и говорил «мусчина», а Розу тошнило от его ужимок, хилого тела и вялого члена.

Ах, Ольгерд, Ольгерд, наверное, зря ты попался на её пути, когда после приключения останется ощущение чего-то жалкого.  Какая же она пьяная. Ладно, он хотя бы красивый. Не только на лицо. Высокий, широкоплечий, идеально стройные ноги... Черт с ним! Будь, что будет...

_______________________________________

 * Нэити — вежливое обращение к девушке в Финляндии
** Нуори мьес — вежливое обращение к юноше в Финляндии.