Портрет очередного Пророка Цифровой Пустоши

Его звали Сергей Дофаминович. Комната его была святилищем Мирового Хаоса. На алтаре из грязных тарелок возвышалась чаша философии, наполненная "священным" чаем, вокруг летали не слишком благоговейные, противные и равнодушные мухи. Книги о Вечном служили унылыми кирпичами в стене, отгораживающей его от необходимости вынести пакет с мусором. Пыль — священный пепел сожженных возможностей — покрывала всё. Особенно густо она ложилась на планы Спасения Человечества, напечатанные рядом с уведомлением о задолженности за интернет.

Он был Пророком Цифровой Пустоши. Частью коей и являлся. Гордый адепт апогея тщедушного метамодерна! Его посты, как священные гимны, гремели в виртуальных каньонах. "Смотрите!" — писал он о Мерцающих Фантазмах, душащих Истину, своими странными щупальцами... А сам он в это время отгонял муху с засохшей корки бездрожжевого, но однозначно глютенового хлеба. "Грядет Темная Нирвана!" — вещал он миру, погружаясь в бездну ленты, где кошки и политика сливались в единый Гончий Вой. Люди ставили "лайки" — маленькие свечки у алтаря его невоплощенного гения. "Бро, ты Прометей!" — писали в комментариях. Да-да, он всё прекрасно понимал, интеллект имеет причудливую особенность к беспощадному самоанализму, несмотря на всю плачевность тонущего в своей бесполезной грандиозности Титаника. Прометей? Хорошо, но прикованный не к скале, а к облезлому стулу - почти что электрическому, на каком-то метафизическом уровне. Воланд весьма и весьма одобряет такой подход!

Его отец, тихий мученик, платил. Платил за электричество, питающее ноутбук Апокалипсиса. Платил за невзрачную комнату-ковчег, тёмную и тяжёлую от мыслей Аутсайдера-Прорицателя. Он уже как будто смирился с тем, что есть вещи, которые нельзя изменить, а некоторым надеждам не суждено сбыться. Смирился тихо, молча и тёмные занавески закрыли окно, за которым в саду воспоминаний когда-то резвилось чадо, полное некогда жизни, но сгинувшее в тьме небытия подобно сну.
Иногда белый фургон — словно ангел возмездия — увозил Прометея ненадолго в место с тошнотворно однообразными белыми стенами. Друзья говорили потом: "Да это не психушка, Серег! Это ретрит для гениев!". Они приносили иногда фрукты и уверенность, что его "неординарность" — крест, а не диагноз. Он ведь джедай, наверное... Ох уж эти... популярные образы...

Он ходил в долину, спотыкаясь об чуждую ему реальность, которая протекала жгучим песком времени сквозь пальцы. Шёл всегда одной тропой. Встречные путники, улыбались: "Силы тебе, воин света!". Он кивал, чувствуя себя жрецом, запертым в чулане собственного храма. Их доброта была мягкой подушкой, на которую удобно падать снова и снова. А их тепло было соломинкой, которую он вплетал в бледнеющие узоры своего существования, дабы не утонуть в глубинах своего "океана", которое скоро должно было затопить сушу.

Женщины... О, они чуяли запах тайны. Они подходили, привлечённые магнитом его мнимой глубины. «Ты так необычно мыслишь...» — говорили они. Глаза их говорили: "Раскрой мне Вечность!". Но стоило им шепнуть "Давай просто...", как Вечность сжималась в комок панического праха. Он бормотал о "ловушках", о "проекциях Эго" — заклинания, отгоняющие призрак близости. Они уходили. Становились "сестрами духа". Статистками в его бесконечном "Шоу Трумана", где он был и узником, и звездой, и режиссером арт-хаусного абсурда, где крик в пустоту - был столь же громок, пронзителен, поэтичен, сколь и бесполезен.

Каждое утро он просыпался на краю бездны. Бездна была его немытая раковина. Его Великая Война — пылью на мониторе, застилавшей лик Истины-птицы, которую он превратил в чучело облезлой белой вороны - своим неистовым индульгированием, где богом был, очевидно, не Отец, не Небо, не Творец и уж, конечно, не Ленин, какой-нибудь, а ненавистный Замкнутый Круг Дофамина. Он писал пост о Свободе, Метафизической Красоте, о Трансцендентном, о магии подмигивающих звёзд, о таинстве пограничья, упиваясь на некоторое время этим мнимым великолепием. Как прекрасно и трогательно!.. Но... Слово "Свобода" искрилось на экране, отражаясь в стеклах очков, за которыми сидел человек, боявшийся выйти за предел своей зоны, чтобы не столкнутся лицом к лицу с беспощадной действительностью, которая требует простейшего, базового участия.

Истина была свободна как птица. А он же был лишь пыльным чучелом, суррогатом в ее опустевшей клетке, громко щелкающим клювом философии, среди всего этого священного пепла сожжённых шансов. А за окном медленно, неотвратимо, как Кошмар, надвигалась беспощадная и лишённая эмпатии Вечность, которая в один прекрасный момент разорвёт на части бесполезное "мясо", которое только и дело что производило бесполезную "плесень" философских, воздушных замков. Вечность - она ведь холодная, как и космос, где она находится. И она не нуждается ни в восхвалении, ни в оценке, не в глубоких измышлениях. Она просто есть и подстерегает свою жертву, словно снежный барс и пронзительно ослепляющих ледяных склонов гор, по котором может пройти только сильный. А не очередной призрак.

Если б этот призрак мог вернуться обратно, прыгнуть в окно за тёмными занавесками - в потемневший от времени сад, то сказал бы чаду, которое игралось с кинолентой: "Не заигрывайся... Возможно, все эти игрушки, те образы, которые впитываешь ты из окружающего мира - это лишь способ лишить тебя самого главного, твоего жизненного пути... Не верь во все эти громкие сказки о сладких грёзах исключительности, заманчивые обещания и предложения, что мир может быть каким-то другим и обязательно благодаря этим. За этим не стоит ничего, кроме как унизить тебя и лишить всего... Это преступно верить и отдаваться тому, что не обязано сбыться. Посмотри на Вечность. Она совершенно равнодушна и в один прекрасный сцапает тебя вместе со всеми твоими иллюзиями. Глупо, понимая всё это, играться прямо у логова такого страшного хищника"