Гости съезжались на дачу

СЕКВЕНЦИЯ 2
Глава 9: Возвращение и новая тревога

Вольская открыла глаза и несколько секунд смотрела в потолок, пытаясь понять, где находится. Комната в усадьбе. Обычная комната. Реальная.

Мы вернулись, подумала она. Мы действительно вернулись из той... истинной реальности.

События прошлой ночи казались одновременно и невероятно далекими, и пугающе близкими. Странный эксперимент Нестерова, искажение времени и пространства, другая версия усадьбы, где они с Антоном оказались в ловушке и то, что они там узнали.

Вольская тихо встала с кровати. Ей нужно было собраться с мыслями. Что из произошедшего было реальным, а что — лишь игрой воображения? И главное — что теперь делать с этим знанием?

Вечер наступил неожиданно быстро. После обеда все разбрелись по усадьбе — кто-то работал над своими исследованиями, кто-то просто отдыхал. Вольская провела несколько часов, записывая все, что помнила о путешествии в "истинную реальность", пытаясь найти в этом какую-то систему. Антон большую часть дня спал, и она не стала его будить — после возвращения он выглядел измотанным.

К ужину все собрались в столовой. Кухарка — Марина, которую все называли просто "Кухня" — расставляла тарелки, напевая что-то под нос. Её разноцветные пряди волос подпрыгивали в такт движениям, а татуировки на руках, казалось, оживали при каждом жесте. Она улыбнулась, заметив Вольскую.

— Выспалась? — спросила она, подмигнув. — А то вчера вы с Антоном какие-то странные были.

— Да, спасибо, — ответила Вольская, внимательно наблюдая за девушкой. Было что-то необычное в том, как Кухарка смотрела на неё — словно пыталась что-то прочитать в её глазах.

Постепенно столовая наполнялась людьми. Пришли Минский и Лиза, о чем-то тихо споря. Затем появился Антон, всё ещё сонный, но уже более собранный. Он сел рядом с Вольской и тихо спросил:

— Ты в порядке?

Она кивнула, не уверенная, что может доверить свои мысли даже шепоту.

Ужин был почти готов, когда Минский вдруг огляделся и спросил:

— А где Испанец? Кто-нибудь его видел сегодня?

Все переглянулись. Никто не видел Испанца с прошлого вечера.

— Может, он в библиотеке? — предположила Лиза. — Он говорил, что нашел какие-то интересные записи Нестерова.

— Я была там днем, — покачала головой Вольская. — Его там не было.

— Может, он просто решил поработать в своей комнате? — предположил Антон. — Вы же знаете, какой он увлеченный.

Минский нахмурился.

— Нет, это на него не похоже. Он никогда не пропускает ужин. И вообще, мы договаривались обсудить его находки.

Вольская заметила, как Кухарка замерла на мгновение, прежде чем продолжить раскладывать приборы. Что-то промелькнуло в её глазах — тревога? Или... удовлетворение?

— Давайте его поищем, — предложила Вольская, поднимаясь из-за стола. — Может, он просто заработался и потерял счет времени.

Они разделились. Минский и Лиза пошли проверить комнату Испанца и библиотеку, Антон отправился в лабораторию, а Вольская решила осмотреть сад — Испанец любил там гулять, когда хотел подумать.

Кухарка осталась в столовой, обещая присмотреть за ужином.

— Не волнуйтесь, — сказала она с улыбкой. — Наверняка он просто увлекся и забыл о времени. Такое с ним бывает.

Но в её голосе Вольская уловила странную нотку, которая ей не понравилась.

Сад был пуст. Вольская обошла все дорожки, заглянула в беседку, даже спустилась к небольшому пруду, где иногда любил сидеть Испанец. Никаких следов.

Когда она вернулась в дом, остальные уже собрались в холле. По их лицам было ясно, что поиски не увенчались успехом.

— Его нигде нет, — сказал Минский, и в его голосе звучало беспокойство. — Мы проверили всю усадьбу.

— Может, он уехал? — предположила Лиза. — Хотя странно, что никому не сказал...

— Его вещи на месте, — покачал головой Антон. — И машина тоже здесь.

Вольская почувствовала, как по спине пробежал холодок. Что-то было не так. Очень не так.

— Может, стоит позвонить в полицию? — предложила она.

— Не паникуйте раньше времени, — раздался голос Кухарки. Она вышла из столовой, вытирая руки о фартук. — Давайте сначала поужинаем, а потом еще раз все хорошенько проверим. Может, он просто решил прогуляться до деревни.

— В десяти километрах отсюда? — скептически спросил Минский. — И не предупредив никого?

Кухарка пожала плечами.

— Всякое бывает. Давайте не будем нагнетать. Я сделала чай, он поможет всем успокоиться.

Она улыбнулась, но Вольская заметила, что улыбка не коснулась её глаз. В них был странный блеск, который показался Вольской знакомым. Где она уже видела такой взгляд?

И вдруг воспоминание пронзило её как молния. Вчера вечером, перед тем как они с Антоном отправились в "истинную реальность". Испанец флиртовал с ней, говорил комплименты, смеялся над её шутками. А Кухарка стояла рядом, пытаясь вклиниться в разговор, привлечь внимание Испанца своими яркими татуировками и историями. Но он едва замечал её, полностью сосредоточившись на Вольской.

И тогда в глазах Кухарки был точно такой же блеск.

— Я думаю, нам стоит проверить подвал, — вдруг сказала Вольская, сама не понимая, почему именно эта мысль пришла ей в голову.

Кухарка вздрогнула, но быстро взяла себя в руки.

— Зачем ему идти в подвал? Там же ничего интересного, только старые вещи и хлам.

— Именно поэтому и стоит проверить, — настаивала Вольская. — Испанец интересовался всем, что связано с историей усадьбы. Может, он нашел что-то в записях Нестерова и решил проверить.

Минский кивнул.

— Вольская права. Давайте проверим подвал.

Кухарка нервно рассмеялась.

— Как хотите. Только не говорите потом, что я не предлагала вам чай. Он действительно помогает в стрессовых ситуациях.

Вольская поймала взгляд Антона. Он тоже заметил странное поведение Кухарки? По его нахмуренному лицу было сложно понять.

— Пойдемте, — сказала Вольская, направляясь к лестнице, ведущей в подвал. — Чем быстрее мы найдем Испанца, тем лучше.

Она не оглядывалась, но чувствовала на себе взгляд Кухарки — пристальный, изучающий. И почему-то этот взгляд вызывал у неё не просто беспокойство, а настоящий страх.

Подвал усадьбы был огромным, с множеством комнат и закоулков. Когда-то здесь располагались хозяйственные помещения, винный погреб и даже, по слухам, тайная лаборатория Нестерова.

Они разделились снова, каждый взяв фонарик. Вольская шла медленно, освещая каждый угол. Пыль, паутина, старые ящики и мебель, накрытая тканью. Ничего необычного.

Она уже собиралась повернуть назад, когда заметила на полу что-то блестящее. Наклонившись, она подняла небольшой металлический предмет — запонку. Вольская сразу узнала её — такие носил Испанец, они были с его инициалами.

Сердце забилось быстрее. Она посветила фонариком вперед и заметила, что пыль на полу нарушена — кто-то недавно проходил здесь.

— Эй! — крикнула она. — Кажется, я что-то нашла!

Её голос эхом разнесся по подвалу. Через несколько секунд послышались шаги, и к ней присоединились остальные.

— Что там? — спросил Минский, подходя ближе.

Вольская показала запонку.

— Это Испанца. И смотрите, здесь кто-то недавно ходил.

Они пошли по следам, освещая путь фонариками. Следы вели в дальнюю часть подвала, к старой двери, которая была приоткрыта.

Антон первым подошел к двери и осторожно толкнул её. Петли скрипнули, и дверь медленно открылась, обнажая небольшую комнату, заставленную старыми приборами и шкафами.

И там, посреди комнаты, на полу лежал Испанец.

Лиза вскрикнула. Минский выругался. Антон застыл в дверях.

Вольская медленно подошла ближе, направив луч фонарика на неподвижное тело. Испанец лежал на спине, его глаза были открыты и смотрели в потолок невидящим взглядом. На его шее виднелись следы удушения — темные синяки в форме пальцев.

— Боже мой, — прошептала Вольская. — Он мертв.

В этот момент сверху послышались шаги, и в дверях появилась Кухарка. Она держала поднос с чашками.

— Я все-таки принесла чай, — сказала она с улыбкой. — Думаю, он нам всем сейчас пригодится.

Её взгляд упал на тело Испанца, и она замерла. Чашки на подносе задрожали, но не упали. Вольская внимательно наблюдала за реакцией девушки.

— О боже! — воскликнула Кухарка, и её лицо исказилось от ужаса. — Что с ним случилось?

Но Вольская заметила, что в глазах Кухарки, за маской шока, промелькнуло что-то еще. Что-то похожее на удовлетворение?

— Нужно вызвать полицию, — твердо сказала Вольская, не сводя глаз с Кухарки. — Немедленно.

Кухарка кивнула, поставила поднос на ближайший стол и достала телефон.

— Конечно, сейчас позвоню. Это ужасно, просто ужасно.

Она говорила правильные слова, делала правильные жесты, но что-то в её поведении казалось Вольской фальшивым. Словно Кухарка играла роль потрясенной девушки, а не действительно переживала трагедию.

Вольская перевела взгляд на тело Испанца. Кто мог желать ему смерти? И почему? Что он знал или нашел такого, что стоило ему жизни?

И была ли его смерть как-то связана с тем, что они с Антоном узнали в "истинной реальности"?

Вопросы роились в голове, но ответов не было. Пока не было. Вольская перевела взгляд с тела Испанца на лица своих коллег, застывшие в шоке и ужасе. В этот момент она твердо решила, что найдет убийцу, чего бы ей это ни стоило. Она должна была это сделать — не только ради Испанца, но и ради собственной безопасности. Потому что интуиция подсказывала ей: это только начало.

Глава 10: Зловещая находка

Полицейские машины прибыли через сорок минут. Их мигалки окрасили фасад старинной усадьбы в тревожные красно-синие всполохи, превращая величественное здание в декорацию к криминальной драме. Вольская наблюдала из окна гостиной, как из первой машины вышел высокий мужчина в строгом костюме. Даже издалека было заметно, что он держится иначе, чем остальные полицейские — с особой собранностью и внимательностью, которая выдавала в нём человека, привыкшего командовать.

— Это следователь, — тихо сказал Минский, стоявший рядом. Его обычно уверенный голос дрогнул. — Значит, дело серьезное. Они не отправляют таких людей на обычные происшествия.

— А ты думал, убийство — это пустяк? — нервно усмехнулась Лиза, кутаясь в плед, словно он мог защитить её от происходящего. Её руки заметно дрожали, а глаза были красными от слёз.

Все они — Вольская, Антон, Минский, Лиза и Кухарка — ждали в гостиной, как им велел дежурный по телефону. Никто не должен был возвращаться в подвал или покидать усадьбу. Напряжение в комнате было таким плотным, что, казалось, его можно было потрогать руками.

Кухарка сидела в кресле, обхватив себя руками. Её яркие волосы потускнели в полумраке комнаты, а татуировки казались темными пятнами на бледной коже. Она то и дело всхлипывала, но Вольская, внимательно наблюдавшая за ней, заметила, что глаза девушки оставались сухими. Ни одной слезинки не скатилось по её щекам, хотя она прикладывала к глазам платок с завидной регулярностью.

— Как вы думаете, что с нами теперь будет? — спросила Кухарка, поднимая взгляд на остальных. В её голосе звучал страх, но Вольской показалось, что он был немного наигранным, как у актрисы, которая не до конца вжилась в роль.

— Нас допросят, — ответил Минский, нервно постукивая пальцами по подлокотнику кресла. — Возможно, не Это стандартная процедура при расследовании убийства.

— Мотивы? — Кухарка нервно рассмеялась, и этот смех прозвучал неуместно громко в тишине комнаты. — Вы думаете, кто-то из нас мог... — она не договорила, но все поняли, что она имела в виду.

— Не обязательно кто-то из нас, — сказал Антон, пытаясь звучать рассудительно. Он сидел рядом с Вольской, и она чувствовала, как напряжено его тело. — Может, это был кто-то посторонний. Кто-то, кто проник в усадьбу незаметно.

— В усадьбу, расположенную в десяти километрах от ближайшего населенного пункта? — скептически спросила Вольская, не сдержав сарказма. — Без машины? И как этот посторонний узнал про подвал и нашел там Испанца? Нет, Антон, это слишком маловероятно.

Наступила тишина. Никто не хотел произносить вслух очевидное: убийца, скорее всего, находился среди них, сидел в этой самой комнате, наблюдая за реакцией остальных.

Дверь гостиной открылась, и вошел тот самый высокий мужчина в костюме в сопровождении двух полицейских. Вблизи он выглядел еще более внушительно — широкоплечий, с проницательными серыми глазами и твердой линией рта.

— Добрый вечер, — сказал он спокойным, глубоким голосом, который, казалось, заполнил всю комнату. — Я следователь Северин, Игорь Павлович. Мне очень жаль, что приходится знакомиться при таких обстоятельствах.

Он оглядел всех присутствующих внимательным взглядом. Вольской показалось, что его глаза задержались на ней чуть дольше, чем на остальных.

— Мои коллеги сейчас работают в подвале, — продолжил Северин. — А я хотел бы поговорить с каждым из вас. По отдельности, если вы не возражаете.

Никто не возражал. Все были слишком шокированы и напуганы, чтобы спорить с представителем закона.

— Отлично. Начнем с... — он сверился с блокнотом, — Анны Вольской. Остальных попрошу подождать здесь. Пожалуйста, не обсуждайте произошедшее друг с другом до окончания допросов.

Вольская поднялась с дивана, чувствуя, как дрожат колени. Она никогда раньше не была на допросе и не знала, чего ожидать. Она чувствовала на себе взгляды остальных — настороженные, испуганные, а взгляд Кухарки, оценивающий? Это наблюдение заставило её внутренне содрогнуться.

Северин провел её в кабинет Нестерова — небольшую комнату с массивным письменным столом и книжными шкафами. Здесь было тихо и спокойно, словно эта часть дома существовала отдельно от трагедии, разворачивающейся в подвале. Старинные часы на стене мерно тикали, отсчитывая секунды в мире, который уже никогда не будет прежним.

— Присаживайтесь, Зинаида Николаевна, — сказал Северин, указывая на кресло у стола. Сам он сел напротив и достал диктофон. — Не возражаете, если я запишу наш разговор? Это поможет избежать неточностей в протоколе.

Вольская покачала головой, стараясь выглядеть спокойнее, чем она себя чувствовала.

— Нет, конечно.

Северин включил диктофон и произнес дату, время и имена присутствующих. Его голос звучал четко и профессионально, как у человека, делавшего это сотни раз.

— Расскажите, пожалуйста, что произошло сегодня вечером, — попросил он, глядя ей прямо в глаза. Его взгляд был внимательным, но не враждебным.

Вольская глубоко вздохнула и начала рассказывать — о том, как они заметили отсутствие Испанца, как искали его по всей усадьбе, как нашли его тело в подвале. Она старалась быть точной и объективной, не упоминая пока о своих подозрениях насчет Кухарки. Было слишком рано делать такие заявления, особенно без доказательств.

Северин слушал внимательно, иногда делая пометки в блокноте. Его лицо оставалось непроницаемым, но Вольская заметила, как иногда его брови слегка приподнимались, когда она упоминала какую-то деталь, которая, видимо, казалась ему важной.

Когда она закончила, он задал первый вопрос:

— Почему вы решили искать в подвале?

Вольская на мгновение задумалась, пытаясь сформулировать ответ. Она не могла сказать, что её направила туда интуиция, основанная на подозрениях в отношении Кухарки. Это звучало бы слишком субъективно.

— Интуиция, наверное. Мы уже проверили все остальные места. И Испанец интересовался историей усадьбы, особенно экспериментами Нестерова. Я подумала, что он мог пойти в подвал, чтобы найти что-то связанное с этим.

— Понятно, — кивнул Северин. — А что вы можете сказать о взаимоотношениях погибшего с остальными членами вашей группы?

— В целом нормальные, рабочие отношения, — ответила Вольская, стараясь быть объективной. — Хотя... — она замялась, не уверенная, стоит ли упоминать о конфликте между Минским и Испанцем.

— Хотя? — подтолкнул её Северин, заметив её колебания.

— У него была небольшая размолвка с Минским. Они спорили о чем-то, связанном с исследованиями. Я не знаю деталей, но это выглядело довольно напряженно.

— А с вами у погибшего какие были отношения?

Вольская почувствовала, как краска приливает к щекам. Она не ожидала такого прямого вопроса.

— Обычные. Коллегиальные. Хотя, он иногда флиртовал со мной. Ничего серьезного, просто такой стиль общения.

Северин сделал еще одну пометку, и Вольская невольно задалась вопросом, что именно он записывает.

— А как насчет Марины Соколовой? Вашей... кухарки, как я понимаю?

— Она предпочитает, чтобы её называли просто "Кухня" или "Кухарка", — автоматически поправила Вольская. — Что касается её отношений с Испанцем... — она замолчала, подбирая слова. Это был скользкий момент, и она не хотела выдвигать обвинения без твердых доказательств.

— Да? — Северин подался вперед, явно заинтересованный.

— Мне кажется, она была в него влюблена, — наконец сказала Вольская, решив, что правда важнее такта. — Или, по крайней мере, проявляла к нему интерес. Но он не отвечал взаимностью. Он был, скажем так, больше заинтересован в других.

— И как она реагировала на это?

Вольская вспомнила тот странный блеск в глазах Кухарки, когда Испанец флиртовал с ней, игнорируя попытки Кухарки привлечь его внимание.

— Внешне спокойно. Но... — она снова замялась, не уверенная, стоит ли делиться своими наблюдениями.

— Зинаида Николаевна, — мягко сказал Северин. — Я понимаю, что вам неприятно говорить о таких вещах. Но человек мертв, и мой долг — выяснить, кто и почему его убил. Любая деталь может оказаться важной.

Вольская кивнула, понимая, что он прав.

— Я заметила, что когда Испанец флиртовал со мной и игнорировал Кухарку, в её глазах появлялся странный блеск. Что-то недоброе. И сегодня, когда мы нашли тело, я заметила тот же блеск, хотя она пыталась выглядеть потрясенной.

Северин долго смотрел на неё, словно оценивая её наблюдательность и честность. Его взгляд был проницательным, но не осуждающим.

— Вы очень внимательны к деталям, Зинаида Николаевна, — наконец сказал он. — Это ценное качество. Особенно в таких ситуациях.

Он задал еще несколько вопросов — о распорядке дня в усадьбе, о том, кто где находился в течение дня, о возможных мотивах убийства. Вольская отвечала максимально честно, хотя и понимала, что её ответы могут бросить тень подозрения на Кухарку. Но если Кухарка действительно убила Испанца, разве не должна она ответить за это?

Когда допрос закончился, Северин выключил диктофон и откинулся на спинку кресла.

— Спасибо за содействие, — сказал он. — Пожалуйста, пригласите ко мне Антона Ковалева.

Вольская поднялась, но у двери остановилась.

— Игорь Павлович, — сказала она, повернувшись к следователю. — Есть еще кое-что, что может быть важным.

Северин поднял бровь.

— Я вас слушаю.

— У Испанца был блокнот, куда он записывал свои мысли и находки, связанные с исследованиями Нестерова. Я не видела его среди вещей в подвале.

— Вы думаете, убийца забрал этот блокнот?

— Возможно. Если там было что-то важное.

Северин кивнул.

— Я учту это. Спасибо, Зинаида!

Допросы продолжались до глубокой ночи. Всем обитателям усадьбы запретили покидать её территорию до особого распоряжения. Когда все формальности были завершены, Вольская поднялась в свою комнату. Она чувствовала себя опустошенной и испуганной. Убийца был среди них, в этом она почти не сомневалась.

Стук в дверь заставил её вздрогнуть.

— Кто там?

— Это я, Игорь Северин. Можно войти?

Следователь предложил ей неофициальное сотрудничество, и Вольская согласилась. Она была полна решимости найти убийцу, прежде чем он нанесет новый удар.

Она не знала, что утро принесет открытия, которые перевернут все её представления о происходящем в усадьбе Нестерова.

Глава 11: Неофициальное партнерство

Вольская проснулась от звука дождя, барабанящего по крыше. Серое утро, казалось, идеально соответствовало настроению в усадьбе. Она лежала, глядя в потолок, вспоминая вчерашний разговор с Севериным. Неофициальное сотрудничество. Что это значило на практике? Шпионить за своими коллегами? Докладывать о каждом их шаге? Эта мысль вызывала дискомфорт, но альтернатива — позволить убийце остаться безнаказанным — была еще хуже.

Спустившись к завтраку, она обнаружила, что атмосфера в столовой была напряженной и гнетущей. Лиза сидела, уставившись в чашку с чаем, Антон механически жевал бутерброд, а Минский стоял у окна, глядя на мокрый сад. Кухарка суетилась вокруг стола, расставляя тарелки и приборы с преувеличенной заботой.

— Доброе утро, — сказала Вольская, входя в комнату.

Ей ответили невнятным бормотанием. Только Кухарка улыбнулась — слишком широко, слишком ярко для человека, чей коллега был убит накануне.

— Зиночка, тебе омлет или яичницу? — спросила она с заботливостью, которая показалась Вольской наигранной.

— Омлет, спасибо, — ответила Вольская, садясь за стол. — Где следователь?

— Уехал рано утром, — ответил Минский, не оборачиваясь. — Сказал, что вернется к обеду. Оставил двух полицейских следить за нами, как за преступниками.

В его голосе звучала горечь. Вольская внимательно посмотрела на него. Мог ли он быть убийцей? У него был конфликт с Испанцем, это правда. Но достаточно ли серьезный, чтобы убить?

— Мы не преступники, — мягко сказала Лиза. — Мы просто свидетели. И возможно, один из нас причастен к этому делу.

Она не закончила фразу, но все поняли, что она имела в виду.

— Один из нас — убийца, — закончил за неё Антон. — Давайте называть вещи своими именами.

Кухарка поставила перед Вольской тарелку с омлетом и задержалась рядом чуть дольше необходимого.

— Я думаю, полиция скоро во всем разберется, — сказала она с уверенностью, которая показалась Вольской странной. — Улики не могут лгать.

Минский резко повернулся от окна.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он, и Вольская заметила, как напряглись его плечи.

Кухарка пожала плечами с деланным безразличием.

— Ничего особенного. Просто у каждого из нас есть свои секреты, не так ли? И некоторые секреты могут быть опасными.

Её взгляд на мгновение задержался на Минском, и Вольская почувствовала, как по спине пробежал холодок. Это было почти незаметно, но она уловила этот момент. Кухарка намеренно бросала тень подозрения на Минского.

После завтрака Вольская вышла в сад, несмотря на моросящий дождь. Ей нужно было подумать, собраться с мыслями. Усадьба, казавшаяся раньше таинственной и привлекательной, теперь выглядела зловещей. Каждый угол, каждая тень могли скрывать опасность.

— Зинаида Николаевна, — раздался голос за её спиной.

Она обернулась и увидела Северина. Он стоял под черным зонтом, в том же строгом костюме, что и вчера.

— Я думал, вы уехали, — сказала она, удивленная его появлением.

— Я вернулся раньше, чем планировал, — ответил он. — Появились новые обстоятельства. Можем мы поговорить? Наедине?

Они прошли в библиотеку — просторную комнату с высокими книжными шкафами и удобными креслами. Здесь было тихо и уютно, несмотря на мрачную погоду за окнами.

— Я получил предварительные результаты вскрытия, — сказал Северин, когда они сели. — Испанец был убит между шестью и восемью вечера. Причина смерти — удар тяжелым предметом по голове. Предположительно, это была металлическая статуэтка, которую мы нашли рядом с телом.

— Статуэтка? — переспросила Вольская. — Я не заметила её.

— Она была частично скрыта под телом, — пояснил Северин. — Небольшая бронзовая фигурка, похожая на древнеегипетскую. На ней обнаружены следы крови и волосы жертвы.

Вольская кивнула, пытаясь представить сцену убийства.

— Что касается нашего сотрудничества, — продолжил Северин. — Я хотел бы, чтобы вы рассказали мне больше о блокноте Испанца. Что именно он там записывал?

— Я не уверена, — честно ответила Вольская. — Я видела этот блокнот всего пару раз. Испанец был довольно скрытным в отношении своих исследований. Но я знаю, что он интересовался экспериментами Нестерова, особенно теми, что связаны с... как бы это сказать... с восприятием реальности.

Северин поднял бровь.

— Восприятием реальности?

— Да. Нестеров был не только физиком, но и интересовался парапсихологией. Он проводил эксперименты, пытаясь доказать существование альтернативных реальностей, я полагаю. Испанец нашел какие-то его записи и был очень взволнован. Он говорил, что Нестеров был близок к какому-то прорыву.

— И вы думаете, это как-то связано с его убийством?

Вольская задумалась.

— Я не знаю. Может быть. Испанец в последние дни был очень возбужден, говорил, что нашел что-то важное. Но конкретных деталей не раскрывал.

Северин сделал пометку в своем блокноте.

— Что вы можете сказать о конфликте между Испанцем и Минским?

— Они спорили о методологии исследования, — ответила Вольская. — Минский считал, что Испанец слишком увлекся теориями заговора и псевдонаукой. Он говорил, что это может дискредитировать всю нашу работу.

— Насколько серьезным был этот конфликт?

— Достаточно серьезным, чтобы они перестали разговаривать друг с другом, — сказала Вольская. — Но я не думаю, что...

Она замолчала, услышав скрип половицы за дверью. Северин тоже это заметил. Он быстро поднялся и подошел к двери, резко открыв её.

В коридоре стояла Кухарка с подносом, на котором были чашки с кофе.

— Ой, извините, — сказала она с виноватой улыбкой. — Я подумала, что вы, может быть, захотите кофе. Не хотела прерывать.

— Спасибо, — сухо сказал Северин, забирая поднос. — Это очень предусмотрительно с вашей стороны.

Кухарка кивнула и ушла, но Вольская заметила, как она бросила быстрый взгляд через плечо, пытаясь уловить, о чем они говорили.

— Она подслушивала, — тихо сказала Вольская, когда Северин закрыл дверь.

— Очевидно, — согласился он. — Вопрос в том, почему? Простое любопытство или что-то более серьезное?

Он поставил поднос на стол и сел обратно в кресло.

— Вернемся к Минскому. Вы не закончили свою мысль.

— Я хотела сказать, что не думаю, что Минский мог убить Испанца из-за научного спора, — сказала Вольская. — Это не в его характере. Он может быть резким, даже грубым, но не жестоким.

— Люди часто удивляют нас, — заметил Северин. — Особенно в стрессовых ситуациях.

Он отпил кофе и продолжил:

— У меня есть основания полагать, что Минский что-то скрывает. Его алиби на время убийства не подтверждено. Он утверждает, что был в своей комнате, работал над статьей. Но никто не может это подтвердить.

— Это не делает его убийцей, — возразила Вольская.

— Нет, не делает, — согласился Северин. — Но делает его подозреваемым. Как и всех остальных, у кого нет алиби.

Он посмотрел на неё внимательно.

— Включая вас, Зинаида Николаевна.

Вольская почувствовала, как краска приливает к щекам.

— Я была в библиотеке, работала с архивами. Лиза может подтвердить, она заходила ко мне около семи.

— Да, она подтвердила, — кивнул Северин. — Это частично снимает с вас подозрения. Но только частично.

Он закрыл блокнот и встал.

— Я хотел бы, чтобы вы понаблюдали за Кухаркой. Она явно проявляет необычный интерес к нашему расследованию. И, если возможно, попытайтесь узнать больше о её отношениях с Испанцем.

— Вы думаете, она могла его убить? — прямо спросила Вольская.

— Я думаю, что у неё был мотив, — осторожно ответил Северин. — Ревность — сильное чувство. Но мне нужны доказательства, а не предположения.

Он направился к двери, но остановился и обернулся.

— Будьте осторожны, Зинаида Николаевна. Если Кухарка действительно убийца, она может быть опасна. Особенно если почувствует, что вы её подозреваете.

После ухода Северина Вольская осталась в библиотеке, размышляя о разговоре. Она чувствовала себя неуютно в роли шпиона, но понимала необходимость этого. Если Кухарка действительно убила Испанца, она должна ответить за это.

Дверь библиотеки открылась, и вошел Минский. Он выглядел уставшим и напряженным.

— Северин тебя допрашивал? — спросил он без предисловий.

— Мы просто разговаривали, — уклончиво ответила Вольская.

— Обо мне, я полагаю, — горько усмехнулся Минский. — Я знаю, что он меня подозревает. Все меня подозревают.

— Почему ты так думаешь?

— Я не слепой, Зинаида, — сказал он, садясь напротив неё. — Я вижу, как они на меня смотрят. Особенно Кухарка. Она почти прямым текстом обвинила меня за завтраком.

— Что именно она сказала?

— Ничего конкретного. Просто намеки, взгляды. Она мастер манипуляций, ты не заметила? — Минский наклонился ближе. — Она создает определенное настроение. Направляет подозрения. И почему-то выбрала меня в качестве мишени.

Вольская вспомнила, как Кухарка смотрела на Минского за завтраком, как бросала намеки о секретах и уликах.

— Возможно, ты прав, — медленно сказала она. — Но зачем ей это?

— Чтобы отвести подозрения от себя? — предположил Минский. — Я не знаю, Зина. Я только знаю, что не убивал Испанца. Да, мы спорили. Да, я считал его методы сомнительными. Но я бы никогда.

Он не закончил фразу, но в его глазах была такая искренность, что Вольская почувствовала: он говорит правду.

— Я верю тебе, — сказала она. — И помогу доказать твою невиновность.

Минский благодарно кивнул, но в его взгляде оставалась тревога.

— Будь осторожна, особенно с Кухаркой. В ней есть что-то неправильное.

Когда он ушел, Вольская осталась наедине со своими мыслями. Кухарка методично направляла подозрения на Минского. Но была ли она убийцей, или просто испуганной девушкой, ищущей козла отпущения? Вольская должна была выяснить это, прежде чем невиновный человек пострадает или произойдет новое убийство.

Глава 12: Тайные мотивы

Вечером Вольская решила осмотреть комнату Испанца. Полиция уже провела там обыск, но, возможно, они упустили что-то важное. Что-то, что могло бы объяснить, почему его убили.

Комната выглядела нетронутой — аккуратно застеленная кровать, книги на полке, ноутбук на столе. Вольская методично начала осмотр, стараясь не нарушать порядок вещей. В ящике стола она нашла несколько блокнотов с заметками о исследованиях, но не тот, о котором говорила Северину.

Под матрасом обнаружилась папка с распечатками электронных писем. Вольская быстро просмотрела их и замерла. Это была переписка Испанца с кем-то, кто подписывался просто "Н". Они обсуждали эксперименты Нестерова и какой-то "проект Наденька".

"Я нашел дневники", — писал Испанец. — "Нестеров был ближе к истине, чем кто-либо мог предположить. Его теория о множественности реальностей не просто теория. Он создал устройство, способное..."

Письмо обрывалось на этом месте. Следующее было датировано неделей позже:

"Н, я обнаружил чертежи в подвале. Устройство можно воссоздать. Но мне нужна помощь. Я не могу доверять никому из группы, особенно М. Он слишком консервативен и может помешать. Встретимся как договаривались".

Вольская почувствовала, как по спине пробежал холодок. "М" — очевидно, Минский. Но кто такой "Н"? И что это за устройство?

Стук в дверь заставил её вздрогнуть. Она быстро спрятала папку под подушку и открыла дверь. На пороге стоял Северин.

— Я так и думал, что найду вас здесь, — сказал он с легкой улыбкой. — Нашли что-нибудь интересное?

— Возможно, — ответила Вольская, показывая на папку. — Тайная переписка Испанца с кем-то, кто подписывается как "Н". Они обсуждали эксперименты Нестерова и какое-то устройство.

Северин внимательно просмотрел письма.

— Интересно, — пробормотал он. — Очень интересно. Это может объяснить, почему исчез блокнот. Если там были чертежи или подробности об этом устройстве.

— Вы думаете, убийца забрал блокнот из-за информации о устройстве?

— Это возможно, — кивнул Северин. — Но зачем? Что такого особенного в этом устройстве?

— Я не знаю, — призналась Вольская. — Но Испанец был очень взволнован. Он говорил, что Нестеров был близок к какому-то прорыву.

Северин задумчиво потер подбородок.

— Я провел более детальный осмотр места преступления сегодня. Мы нашли следы, указывающие на то, что Испанец не просто исследовал подвал — он что-то искал. Часть стены была недавно вскрыта, и за ней обнаружилась небольшая ниша. Пустая.

— Вы думаете, там было спрятано устройство?

— Или чертежи, или дневники Нестерова. Что-то, что Испанец искал и, возможно, нашел. Что-то, за что его убили.

Они вернулись в комнату Вольской, чтобы обсудить находки без риска быть подслушанными. Северин был уверен, что убийство связано с исследованиями Нестерова, но пока не понимал, как именно.

Позже вечером, спускаясь на кухню за чаем, Вольская столкнулась с Кухаркой. Девушка сидела за столом, перебирая травы для чая, и выглядела необычно задумчивой.

— Не спится? — спросила Вольская, стараясь звучать непринужденно.

— Да, — тихо ответила Кухарка. — Слишком много мыслей.

Она подняла глаза на Вольскую, и в них было что-то такое уязвимое, что Вольская на мгновение усомнилась в своих подозрениях.

— Знаешь, — неожиданно сказала Кухарка, — моя мать была медиумом. Или так она говорила. Устраивала сеансы, общалась с духами. Люди платили ей за это.

— Правда? — удивилась Вольская, не понимая, к чему этот разговор.

— Да. Я выросла среди свечей, кристаллов и разговоров о "тонком мире". — Кухарка горько усмехнулась. — Она была шарлатанкой, конечно. Но иногда... иногда я думаю, что она действительно что-то чувствовала. Что-то настоящее.

— Почему ты мне это рассказываешь?

— Не знаю, — Кухарка пожала плечами. — Просто... когда случаются такие вещи, как с Испанцем, начинаешь думать о жизни, о смерти. О том, что может быть за гранью.

Она посмотрела Вольской прямо в глаза.

— Ты веришь в другие реальности, Зинаида? В миры, существующие параллельно с нашим?

Вольская почувствовала, как по спине пробежал холодок. Этот разговор был слишком похож на темы, которые обсуждал Испанец в своих письмах.

— Я, обычный человек, — осторожно ответила она. — Я верю в то, что можно доказать.

— А если бы кто-то нашел способ доказать существование других реальностей? — настойчиво спросила Кухарка. — Если бы кто-то создал устройство, способное... показать их?

Вольская старалась сохранять спокойное выражение лица, но внутри всё напряглось. Кухарка знала об устройстве. Но откуда?

— Это было бы революционное открытие, — сказала она нейтрально. — Но я сомневаюсь, что такое возможно.

Кухарка улыбнулась — странной, почти знающей улыбкой.

— Возможно, ты удивишься, — сказала она, вставая. — Спокойной ночи, Зина. Береги себя.

В этих последних словах Вольской послышалось предупреждение. Или угроза.

Утром её разбудил стук в дверь. На пороге стоял встревоженный Антон.

— Зина, мне нужно с тобой поговорить, — сказал он, оглядываясь через плечо, словно боялся, что его могут подслушать. — Это важно. Это о Испанце.

Вольская впустила Антона в комнату. Он выглядел бледным, под глазами залегли темные круги.

— Что случилось? — спросила она, закрывая дверь.

Антон нервно провел рукой по волосам.

— Я видел его. Испанца. После его смерти.

Вольская нахмурилась.

— Что ты имеешь в виду?

— Это звучит безумно, я знаю, — он говорил быстро, слова словно выплескивались из него. — Но вчера ночью я проснулся и увидел его стоящим у моей кровати. Он выглядел иначе. Словно не совсем здесь. И он пытался что-то сказать мне.

— Антон, это был сон, — мягко сказала Вольская, хотя что-то в его глазах заставило её усомниться в собственных словах.

— Нет, — твердо ответил он. — Это не был сон. Он показал мне что-то... какой-то предмет. Металлический диск с символами. И сказал: "Найди его. Он знает правду".

Вольская вспомнила о письмах Испанца и устройстве, которое он искал.

— Металлический диск? Ты можешь его описать подробнее?

Антон кивнул и быстро набросал рисунок на листе бумаги — круглый предмет с концентрическими кругами и странными символами по краям.

— Он выглядел древним, но в то же время... технологичным, — сказал он, передавая рисунок Вольской. — И еще кое-что. Испанец упомянул имя "Наденька". Сказал, что она ключ ко всему.

Вольская почувствовала, как по спине пробежал холодок. "Проект Наденька" из писем Испанца.

— Антон, это очень важно. Ты должен рассказать об этом Северину.

— Следователю? — Антон покачал головой. — Он решит, что я сошел с ума. Может, так и есть.

— Нет, — твердо сказала Вольская. — Я думаю, это связано с убийством. С тем, что Испанец нашел в подвале.

Она рассказала ему о письмах и устройстве, но умолчала о разговоре с Кухаркой. Что-то подсказывало ей, что нужно быть осторожной.

— Значит, это правда, — пробормотал Антон. — Нестеров действительно создал что-то... необычное. И Испанец нашел это.

— И был убит из-за этого, — закончила Вольская. — Вопрос в том, кем и почему?

Днем Северин собрал всех в гостиной. Его лицо было серьезным, когда он объявил:

— У нас есть новые доказательства, связанные с убийством Алехандро Гарсии. — Он повернулся к Минскому. — Михаил Андреевич, мы нашли ваши отпечатки на орудии убийства.

В комнате повисла тяжелая тишина. Минский побледнел.

— Это невозможно, — сказал он. — Я не трогал никакой статуэтки.

— Тем не менее, ваши отпечатки там есть, — жестко сказал Северин. — Вы можете это объяснить?

— Я... — Минский запнулся. — Я мог трогать её раньше. Эта статуэтка стояла в кабинете Нестерова, я рассматривал её несколько дней назад.

— Удобное объяснение, — заметила Кухарка, и Вольская заметила странный блеск в её глазах. — Особенно учитывая, что вы спорили с Испанцем перед его смертью.

Минский резко повернулся к ней.

— Что ты пытаешься сказать?

— Ничего, — невинно ответила она. — Просто констатирую факты.

Вольская внимательно наблюдала за этим обменом репликами. Кухарка снова направляла подозрения на Минского, делая это тонко, почти незаметно. Но зачем?

После собрания Вольская отвела Северина в сторону и рассказала ему о видении Антона и о странном разговоре с Кухаркой.

— Она знает об устройстве, — сказала Вольская. — И о теории множественности реальностей. Но откуда? Испанец писал, что не доверяет никому из группы.

Северин задумчиво потер подбородок.

— Возможно, она подслушивала его разговоры. Или читала его записи.

— Или она и есть "Н", — закончила Вольская. — Тот, с кем он переписывался.

— Это возможно, — кивнул Северин. — Но зачем ей тогда убивать его?

— Может быть, они поссорились. Или он узнал что-то, чего не должен был знать.

Северин долго смотрел на неё.

— Я не спешу с арестом Минского, — наконец сказал он. — Что-то здесь не сходится. Отпечатки на статуэтке могли быть оставлены раньше, как он и говорит. И есть еще кое-что...

Он понизил голос:

— Мы нашли в подвале следы, которые не принадлежат никому из вашей группы. Кто-то еще был там в день убийства.

— Кто-то посторонний? — удивилась Вольская. — Но как?

— Я не знаю, — покачал головой Северин. — Но я намерен это выяснить. А пока продолжайте наблюдать за Кухаркой. И будьте осторожны, Зинаида Николаевна. Очень осторожны.

Вечером, возвращаясь к себе, Вольская услышала тихий разговор из комнаты Кухарки. Она осторожно приблизилась к двери, которая была слегка приоткрыта.

— ...почти готово, — говорила Кухарка кому-то. — Они ничего не подозревают.

Пауза, словно она слушала ответ.

— Нет, блокнот у меня. Там все чертежи. Как только получим компоненты, можно будет собрать устройство.

Еще одна пауза.

— Не беспокойся о Вольской. Я о ней позабочусь.

Вольская отступила от двери, чувствуя, как сердце колотится в груди. Кухарка говорила по телефону с кем-то о устройстве. И о ней.

Она должна была немедленно рассказать об этом Северину. Но когда она повернулась, то увидела Кухарку, стоящую в коридоре с телефоном в руке и странной улыбкой на лице.

— Подслушивать нехорошо, — сказала она тихо. — Особенно когда речь идет о вещах, которые тебя не касаются.

Глава 13: Ложный след

Вольская застыла, глядя на Кухарку. В тусклом свете коридора её лицо казалось маской — красивой, но безжизненной.

— Я не подслушивала, — солгала Вольская, стараясь, чтобы голос звучал естественно. — Просто проходила мимо.

— Конечно, — Кухарка улыбнулась, но её глаза остались холодными. — И случайно остановилась у моей двери. Понимаю.

Она сделала шаг вперед, и Вольская невольно отступила.

— С кем ты разговаривала? — спросила Вольская, решив перейти в наступление.

— С мамой, — без запинки ответила Кухарка. — Она беспокоится обо мне после всего, что произошло.

— И что за устройство вы обсуждали?

Тень раздражения промелькнула на лице Кухарки, но быстро сменилась недоумением.

— Устройство? О чем ты? Мы говорили о моем возвращении домой. Мама хочет, чтобы я приехала, как только полиция разрешит нам уехать.

Она говорила уверенно, без запинки, и на мгновение Вольская засомневалась в том, что слышала.

— А блокнот? Ты упоминала какой-то блокнот.

— Ах, это, — Кухарка рассмеялась. — Мой кулинарный блокнот с рецептами. Мама просила привезти его, там записаны наши семейные рецепты.

Она смотрела на Вольскую с таким искренним недоумением, что та почти поверила ей. Почти.

— Извини, если я тебя напугала, — сказала Кухарка, внезапно став серьезной. — Я понимаю, что все мы сейчас на взводе. Убийство, расследование и это выбивает из колеи.

Она положила руку на плечо Вольской в дружеском жесте, но от этого прикосновения по спине Вольской пробежал холодок.

— Нам нужно держаться вместе, Зина. Особенно сейчас, когда среди нас может быть убийца.

С этими словами она мягко сжала плечо Вольской и ушла в свою комнату, оставив её в коридоре с ощущением, будто она только что избежала какой-то неведомой опасности.

Утром Вольская проснулась от громких голосов. Выглянув в коридор, она увидела Северина и двух полицейских, стоящих у двери комнаты Минского.

— Что происходит? — спросила она, подходя ближе.

Северин обернулся, его лицо было мрачным.

— Мы нашли блокнот Испанца, — сказал он. — В вещах Минского.

— Что? — Вольская не могла поверить своим ушам. — Это невозможно!

— К сожалению, это факт, — ответил Северин. — Кухарка обнаружила его сегодня утром, когда приносила Минскому чай. Блокнот был спрятан под стопкой книг на его столе.

Вольская почувствовала, как внутри всё холодеет. Кухарка. Конечно же, Кухарка.

— Это подстава, — твердо сказала она. — Минский не мог взять этот блокнот.

— Почему вы так уверены? — спросил Северин, внимательно глядя на неё.

— Потому что... — Вольская замялась. Она не могла сказать, что слышала, как Кухарка говорила о блокноте по телефону. Это было бы её слово против слова Кухарки. — Потому что это слишком очевидно. Если бы Минский действительно убил Испанца и забрал блокнот, он бы не хранил его в своей комнате.

Северин задумчиво кивнул.

— Возможно, вы правы. Но факт остается фактом — блокнот найден у него. И мне нужно следовать протоколу.

Из комнаты вывели Минского. Он выглядел растерянным и злым одновременно.

— Я не брал этот блокнот! — сказал он, увидев Вольскую. — Кто-то подбросил его мне!

— Мы разберемся, — ответил Северин, но в его голосе не было уверенности.

Когда Минского увели для допроса, Вольская осталась стоять в коридоре, чувствуя, как внутри нарастает гнев. Кухарка подставила Минского, это было очевидно. Но зачем?

В столовой она нашла Лизу и Антона, тихо обсуждающих произошедшее.

— Вы думаете, он действительно это сделал? — спросила Лиза, когда Вольская присоединилась к ним.

— Нет, — твердо ответила Вольская. — Это подстава.

— Но кто мог... — начал Антон и замолчал, увидев входящую Кухарку.

Она выглядела встревоженной, но Вольская заметила, что её глаза оставались спокойными, почти удовлетворенными.

— Вы уже слышали? — спросила Кухарка, садясь за стол. — Это ужасно. Я до сих пор не могу поверить, что нашла этот блокнот.

— Как именно ты его нашла? — спросила Вольская, стараясь, чтобы её голос звучал нейтрально.

— Я принесла Михаилу Андреевичу чай, как обычно, — начала Кухарка. — Он был в ванной. Я поставила поднос на стол и случайно задела стопку книг. Они упали, и среди них оказался этот блокнот. Я сразу узнала его — Испанец всегда носил его с собой.

Она рассказывала это так естественно, с такими правдоподобными деталями, что если бы Вольская не слышала вчерашний разговор, она могла бы поверить.

— И ты сразу пошла к Северину? — спросила Вольская.

— Конечно, — Кухарка выглядела удивленной вопросом. — А что я должна была сделать? Это улика в деле об убийстве.

— Странно, что Минский хранил блокнот так... доступно, — заметил Антон. — Если он действительно убийца, почему не избавился от улики?

— Может быть, он хотел изучить записи Испанца, — предположила Кухарка. — Там ведь были какие-то исследования, верно?

Вольская внимательно наблюдала за ней. Кухарка говорила уверенно, но в её глазах мелькнуло что-то — тревога? беспокойство? — когда она упомянула исследования.

— Да, исследования о множественности реальностей, — сказала Вольская, не сводя глаз с Кухарки. — И о каком-то устройстве, которое Нестеров якобы создал.

Кухарка на мгновение замерла, но быстро взяла себя в руки.

— Правда? Звучит как научная фантастика, — она рассмеялась, но смех прозвучал фальшиво. — Хотя кто знает, что возможно в нашем странном мире.

После завтрака Вольская отправилась искать Северина. Она нашла его в кабинете Нестерова, изучающим блокнот Испанца.

— Я должна с вами поговорить, — сказала она, закрывая за собой дверь. — О Кухарке.

Северин поднял глаза от блокнота.

— Я вас слушаю.

Вольская рассказала ему о подслушанном разговоре и о своих подозрениях.

— Я уверена, что она подбросила блокнот Минскому, чтобы отвести подозрения от себя.

Северин внимательно выслушал её, не перебивая.

— Это серьезные обвинения, Зинаида Николаевна, — сказал он, когда она закончила. — Но у нас нет доказательств. Только ваши слова против её.

— Но вы же не верите, что Минский виновен? — с отчаянием спросила Вольская.

— Я следую фактам, — ответил Северин. — А факты говорят, что блокнот был найден в его комнате. Его отпечатки на орудии убийства. У него был мотив — конфликт с Испанцем.

— Но это всё можно объяснить! — возразила Вольская. — Отпечатки могли остаться от прежнего контакта с статуэткой. Блокнот мог быть подброшен. А конфликт был профессиональным, не личным.

Северин задумчиво постучал пальцами по столу.

— Есть еще кое-что, — сказал он. — В блокноте Испанца есть записи о Минском. Он подозревал, что Минский может помешать его исследованиям. Называл его "опасным консерватором, который не понимает значения открытия".

Вольская почувствовала, как её уверенность пошатнулась. Это звучало правдоподобно — Минский действительно был скептически настроен к теориям Испанца.

— Можно мне посмотреть блокнот? — спросила она.

Северин колебался, но затем пододвинул блокнот к ней.

— Только не трогайте его руками. Мы еще не закончили снимать отпечатки.

Вольская начала просматривать страницы. Блокнот был заполнен мелким, аккуратным почерком Испанца — заметки о экспериментах Нестерова, выдержки из его дневников, схемы какого-то устройства. И действительно, там были записи о Минском, именно такие, как описал Северин.

Но что-то в этих записях казалось ей странным. Она не могла точно сказать, что именно, но чувствовала, что что-то не так.

— Можно мне взять блокнот на некоторое время? — спросила она. — Я хочу изучить его более внимательно.

— Это невозможно, — покачал головой Северин. — Это вещественное доказательство.

— Тогда сделайте копии, — настаивала Вольская. — Я знакома с работами Испанца, я могу заметить то, что упустят другие.

Северин долго смотрел на неё, словно оценивая её искренность.

— Хорошо, — наконец сказал он. — Я сделаю копии ключевых страниц. Но это неофициально, понимаете?

— Понимаю, — кивнула Вольская. — Спасибо.

Когда она вышла из кабинета, то увидела Кухарку, стоящую в коридоре. Девушка сделала вид, что просто проходила мимо, но Вольская была уверена, что она подслушивала.

— Ищешь что-то? — спросила Вольская, не скрывая подозрения в голосе.

— Нет, просто шла на кухню, — ответила Кухарка с невинной улыбкой. — Как Михаил Андреевич? Его уже допросили?

— Не знаю, — холодно ответила Вольская. — Спроси у Северина.

Кухарка пожала плечами и пошла дальше, но Вольская заметила, как напряглись её плечи. Она что-то скрывала, и Вольская была полна решимости выяснить, что именно.

Вечером Северин принес ей копии страниц из блокнота Испанца. Вольская провела несколько часов, изучая их, пытаясь понять, что именно её беспокоило. И вдруг она поняла.

Почерк. На страницах с записями о Минском почерк был чуть более размашистым, чем на остальных страницах. Разница была едва заметна, но она была. Кто-то подделал эти записи.

Она немедленно позвонила Северину.

— Игорь Павлович, я нашла доказательство подделки, — сказала она, как только он ответил. — Записи о Минском сделаны другим почерком. Кто-то пытается его подставить.

— Вы уверены? — голос Северина звучал скептически.

— Абсолютно. Приходите, я покажу вам.

Через десять минут Северин был в её комнате. Вольская показала ему разницу в почерке, и хотя она была едва заметна, опытный глаз следователя не мог её не уловить.

— Вы правы, — наконец сказал он. — Это подделка. Искусная, но всё же подделка.

Вольская почувствовала облегчение.

— Значит, Минский невиновен?

— Это не доказывает его невиновность, — осторожно ответил Северин. — Но определенно ставит под сомнение часть улик против него. Я проведу дополнительную экспертизу блокнота.

Когда Северин ушел, Вольская подошла к окну. Снаружи усадьбу окутывал туман, придавая ей еще более зловещий вид. Где-то там, в этом старом доме, скрывался настоящий убийца. И Вольская была почти уверена, что знает, кто это.

Глава 14: Скрытые связи

Утром Северин освободил Минского из-под стражи, хотя и не снял с него все подозрения. Экспертиза подтвердила, что записи о нем в блокноте Испанца были подделаны.

— Кто-то очень хочет, чтобы вас признали виновным, — сказал Северин Минскому в присутствии Вольской. — Вопрос в том, кто и почему?

— Я думаю, мы все знаем ответ, — мрачно ответил Минский, бросив взгляд в сторону кухни, где Кухарка готовила обед.

— У нас нет доказательств против неё, — напомнил Северин. — Только подозрения.

— Тогда нам нужно найти доказательства, — решительно сказала Вольская. — И я знаю, где искать.

После обеда, убедившись, что Кухарка занята в другой части дома, Вольская и Северин спустились в подвал. Место преступления было уже обработано криминалистами, но Северин получил разрешение на повторный осмотр.

— Вы сказали, что нашли нишу в стене, — напомнила Вольская. — Покажите мне.

Северин подвел её к дальней стене подвала. Часть кирпичной кладки была недавно потревожена, и за ней виднелась небольшая ниша.

— Она была пустой, когда мы её обнаружили, — сказал Северин. — Но на дне были следы пыли, словно там долго лежал какой-то предмет.

Вольская внимательно осмотрела нишу, проведя пальцами по её краям. Внезапно она почувствовала что-то — небольшую неровность в камне. Нажав на неё, она услышала щелчок, и часть задней стенки ниши отодвинулась, открывая еще одно, меньшее углубление.

— Тайник в тайнике, — пробормотала она, осторожно запуская руку в отверстие.

Её пальцы нащупали что-то металлическое. Она осторожно извлекла предмет — небольшой металлический диск, покрытый странными символами и концентрическими кругами.

— Это то, что описывал Антон, — сказала она, показывая диск Северину. — То, что он видел в своем... видении.

Северин осторожно взял диск, рассматривая его со всех сторон.

— Что это? Какой-то амулет?

— Не думаю, — Вольская указала на маленькие отверстия по краям диска. — Похоже на часть какого-то механизма. Возможно, того самого устройства, которое искал Испанец.

Они продолжили осмотр подвала и нашли еще несколько интересных деталей — следы на полу, указывающие, что здесь когда-то стояло тяжелое оборудование; странные отметки на стенах, похожие на символы на диске; и, самое важное, небольшой сейф, спрятанный за фальшивой панелью в полу.

Сейф был заперт, но Северин вызвал специалиста, который быстро справился с замком. Внутри они обнаружили папку с документами — исследования Нестерова, датированные 1980-ми годами.

— "Проект Наденька", — прочитала Вольская заголовок первого документа. — "Экспериментальное исследование множественности реальностей и возможности перехода между ними".

Они быстро просмотрели документы. Нестеров описывал создание устройства, способного "истончать барьер между реальностями" и позволяющего "наблюдать альтернативные версии нашего мира". Он называл это "Окном в иные миры".

— Это звучит как научная фантастика, — сказал Северин, просматривая схемы устройства.

— Или как безумие, — добавила Вольская. — Но Испанец верил в это. И, похоже, нашел часть устройства.

— И был убит из-за этого, — закончил Северин. — Вопрос в том, кто мог знать об этом устройстве? Кто еще интересовался исследованиями Нестерова?

Вольская вспомнила странный разговор с Кухаркой о других реальностях.

— Я думаю, нам нужно поговорить с Минским, — сказала она. — Он дольше всех работал в этой усадьбе. Возможно, он что-то знает о проекте "Наденька".

Они нашли Минского в библиотеке, изучающего старые журналы по физике.

— Михаил, — начала Вольская, — что вы знаете о проекте "Наденька"?

Минский вздрогнул, услышав это название.

— Где вы о нем узнали? — спросил он напряженно.

— Мы нашли документы Нестерова в подвале, — ответил Северин. — И это, — он показал металлический диск.

Минский побледнел, увидев диск.

— Вы не должны были его трогать, — сказал он тихо. — Это опасно.

— Опасно? — переспросила Вольская. — Почему?

Минский оглянулся, словно проверяя, не подслушивает ли кто-то, и понизил голос:
— Потому что устройство работает. Нестеров действительно создал "Окно в иные миры". И то, что он увидел через это окно... — он покачал головой. — Это свело его с ума.

— Вы знали об этом? — спросил Северин. — Почему не сказали раньше?

— Потому что я дал обещание, — ответил Минский. — Нестеров взял с меня слово, что я никогда не буду говорить об этом устройстве и не позволю никому его воссоздать.

— Но Испанец узнал, — сказала Вольская.

— Да, — кивнул Минский. — Он нашел какие-то записи, начал задавать вопросы. Я пытался отговорить его, объяснить опасность. Мы поссорились из-за этого. Но я не убивал его, клянусь.

— Кто такая Наденька? — спросила Вольская. — Почему проект назван её именем?

Минский вздохнул, словно этот вопрос причинял ему боль.

— Надежда была дочерью Нестерова. Она умерла молодой, в двадцать лет. Несчастный случай на озере — утонула во время грозы. Нестеров был сломлен её смертью. Именно тогда он начал свои эксперименты с множественностью реальностей.

— Он хотел найти мир, где его дочь жива, — тихо сказала Вольская, внезапно понимая.

— Да, — кивнул Минский. — Он стал одержим идеей, что существуют параллельные миры, где каждое решение, каждый поворот судьбы создает новую реальность. Мир, где Наденька не пошла на озеро в тот день. Мир, где он успел её спасти.

— И он создал устройство, чтобы увидеть эти миры, — продолжил Северин.

— Не просто увидеть, — мрачно сказал Минский. — В конце он верил, что сможет перейти в другую реальность. Воссоединиться с дочерью.

— Это невозможно, — покачала головой Вольская.

— Возможно или нет, но Нестеров был гением, — ответил Минский. — И его устройство действительно что-то показывало. Я видел это однажды — мерцающее окно, через которое проступали очертания другой версии этой комнаты. Почти такой же, но с небольшими отличиями.

Вольская и Северин обменялись взглядами. Рассказ звучал фантастически, но Минский говорил с такой убежденностью, что трудно было не поверить.

— Я верю, что Испанец нашел способ воссоздать устройство, — продолжил Минский. — И кто-то убил его, чтобы завладеть этим знанием.

— Кухарка, — тихо сказала Вольская. — Но почему она? Какая связь между ней и исследованиями Нестерова?

— Я не знаю, — покачал головой Минский. — Но есть кое-что странное. Когда она впервые появилась здесь, Нестеров был еще жив. Он увидел её и... — Минский замолчал, словно вспоминая. — Он выглядел так, будто увидел призрака. Назвал её "Надя" и потерял сознание. Потом он утверждал, что обознался, но с тех пор относился к ней странно — то избегал, то наблюдал издалека.

— Вы думаете, она как-то связана с его дочерью? — спросил Северин.

— Не знаю. Может быть, просто внешнее сходство. Но после его смерти она осталась здесь, хотя могла бы найти работу получше в городе. Она молода, привлекательна, образована, серьёзно увлечена психологией и паранормальными явлениями.

— Образована? — переспросила Вольская. — Откуда вы знаете?

— Я видел, как она читает научные журналы. Однажды застал её за изучением работ по квантовой физике. Она сказала, что просто листала картинки, но я заметил, что она делала заметки.

Их разговор прервал звук разбитого стекла. Они выбежали в коридор и увидели Кухарку, стоящую у разбитой витрины. У её ног лежали осколки и металлический диск — точно такой же, как тот, что они нашли в подвале.

— Извините, — сказала она, выглядя смущенной. — Я случайно задела витрину, и эта штука выпала.

Она наклонилась, чтобы поднять диск, но Северин опередил её.

— Откуда это у вас? — спросил он, внимательно глядя на неё.

— Я не знаю, — ответила Кухарка с искренним удивлением. — Он был в витрине, среди других вещей Нестерова.

Вольская заметила, как Кухарка бросила быстрый взгляд на диск, и в её глазах мелькнуло что-то — узнавание? жадность? — прежде чем она снова надела маску невинности.

— Странно, — сказал Северин, рассматривая диск. — Он идентичен тому, что мы нашли в подвале.

— Может быть, это части одного устройства? — предположила Вольская.

— Возможно, — кивнул Минский. — Нестеров писал о "ключах" — компонентах, необходимых для активации устройства.

Кухарка слушала их разговор с видимым интересом, но Вольская заметила, как напряглись её плечи, когда Минский упомянул "ключи".

— Что вы знаете об этом устройстве? — внезапно спросил Северин, обращаясь к Кухарке.

— Я? — она выглядела удивленной. — Ничего. Я просто готовлю еду, помните?

Но в её глазах Вольская увидела тот же странный блеск, что и раньше. Кухарка лгала. И делала это мастерски.

— Интересно, — сказала Вольская, не сводя глаз с Кухарки, — что вы оказались именно у этой витрины. В доме десятки витрин с вещами Нестерова, но вы случайно разбили именно ту, где хранился второй диск.

— Просто совпадение, — пожала плечами Кухарка, но Вольская заметила, как дрогнули её руки.

— Я не верю в такие совпадения, — тихо сказал Северин. — Особенно когда речь идет об убийстве.

Кухарка посмотрела на него с вызовом.

— Вы обвиняете меня в чем-то, Игорь Павлович?

— Пока нет, — ответил Северин. — Но у меня есть вопросы. Много вопросов.

— Задавайте, — Кухарка скрестила руки на груди. — Я не имею никакого отношения к смерти Испанца. И ничего не знаю об этих дисках или каком-то устройстве.

— Тогда почему вы спрашивали меня о множественности реальностей? — спросила Вольская. — Помните наш разговор на кухне?

Кухарка на мгновение замерла, но быстро взяла себя в руки.

— Это был просто философский разговор. Я интересуюсь такими вещами.

— Для человека, который "просто готовит еду", у вас весьма специфические интересы, — заметила Вольская.

Кухарка посмотрела на неё долгим взглядом, и на мгновение Вольской показалось, что она видит в её глазах что-то древнее, нечеловеческое. Но затем Кухарка улыбнулась, и наваждение исчезло.

— У всех нас есть свои секреты, Зинаида Николаевна, — тихо сказала она. — Даже у вас.

С этими словами она развернулась и ушла, оставив их троих стоять в коридоре с двумя идентичными дисками и растущим ощущением, что они приближаются к чему-то гораздо более странному и опасному, чем могли себе представить.

Глава 15: Неожиданный союзник

Вольская стояла у окна, наблюдая, как Северин беседует с садовником на дальнем конце участка. Следователь методично обходил всех, кто мог что-то видеть в ночь убийства Испанца. Стук в дверь заставил её вздрогнуть.

Минский выглядел измотанным. Тёмные круги под глазами, помятая рубашка и нервный взгляд выдавали бессонную ночь.

— Северин тебя уже допросил? — спросила Зинаида, жестом приглашая его сесть.

— Три раза. Я главный подозреваемый, если ты не заметила.

Вольская внимательно посмотрела на него. Ещё вчера она сама сомневалась в его невиновности, особенно после того, как Марина "случайно" нашла окровавленный платок с его инициалами недалеко от места преступления.

— Я не верю, что ты это сделал, — наконец сказала она.

Минский поднял на неё удивлённый взгляд и достал из внутреннего кармана пиджака сложенный лист бумаги.

— Вот, посмотри. Я нашёл это в своей комнате сегодня утром, под дверью.

Вольская развернула записку. Неровным почерком было написано: "Ищите в лаборатории. Он знал слишком много".

— И ты решил показать это мне, а не Северину? — Вольская подняла бровь.

— Северин уже считает меня виновным. А ты... — он замялся, — ты умеешь видеть то, что другие не замечают.

Через час Вольская и Минский уже были в лаборатории Нестерова. Пыльное помещение с высокими потолками и старинными приборами выглядело заброшенным, но при этом странно нетронутым.

— Что именно мы ищем? — спросила Вольская, осматривая ряды колб и пробирок.

— Не знаю. Что-то необычное, — Минский осторожно открывал ящики старинного письменного стола. — Испанец говорил, что нашёл какие-то записи Нестерова о параллельных мирах.

— И ты ему поверил?

— Не сразу. Но потом он показал мне странный прибор, который нашёл здесь. Что-то вроде компаса, но стрелка указывала не на север, а... куда-то ещё.

Вольская замерла, вспомнив свои видения и ощущение "истинной реальности", которое она испытала с Антоном.

Она методично осматривала книжные полки, когда заметила, что одна из книг — "Теория множественных вселенных" — стоит немного выдвинутой. Она потянула за неё, и книга легко поддалась, открывая небольшую нишу в стене.

— Минский, смотри!

В тайнике лежала потрёпанная записная книжка и маленький металлический диск размером с карманные часы.

— Это дневник Испанца, — Вольская быстро пролистала страницы. — Здесь какие-то заметки о Нестерове и... о Наденьке.

— Наденьке? — переспросил Минский, рассматривая металлический диск. — Дочери Нестерова?

— Да, — Вольская читала записи. — Он пишет, что Наденька не умерла. Что Нестеров создал устройство, которое позволило ей... перейти в другую реальность.

Минский осторожно повернул диск в руках, и тот вдруг засветился слабым голубоватым светом. На мгновение комната словно поплыла перед глазами Вольской, стены стали прозрачными, и она увидела... другую лабораторию, более современную, где стояла девушка, удивительно похожая на Марину, но с другой причёской и в странной одежде.

Видение исчезло так же внезапно, как и появилось.

— Ты это видел? — прошептала Вольская.

— Что именно? — Минский выглядел озадаченным.

— Другую комнату... другую реальность.

Минский покачал головой, а Вольская снова посмотрела на дневник Испанца и прочитала вслух:

"20 июня. Я почти уверен, что Марина знает больше, чем говорит. Она как-то связана с устройством Нестерова. Вчера я видел, как она разговаривала сама с собой в пустой комнате, но голос был другой, более глубокий. Она сказала: 'Границы истончаются, скоро они придут'. Кто придёт? Из какой реальности?"

Когда они вернулись в главный дом, Северин ждал их в холле. Его лицо было непроницаемым, но в глазах читалось напряжение.

— Где вы были? — спросил он, переводя взгляд с Вольской на Минского.

— Гуляли в саду, — быстро ответила Вольская, чувствуя, как дневник Испанца тяжелеет в кармане её жакета.

— Я получил информацию о нашем Испанце, — сказал он, приглашая их в гостиную. — Его настоящее имя Хавьер Мендес. Он не был обычным студентом по обмену. Он был журналистом и работал над статьёй о загадочных экспериментах в России 1990-х годов. В частности, его интересовал проект "Квантовый скачок" и некий учёный Валерий Нестеров.

Вольская и Минский обменялись быстрыми взглядами.

— Мендес был не первым, кто интересовался этой историей, — продолжил Северин. — За последние пять лет трое журналистов пытались расследовать деятельность Нестерова. Все трое умерли при странных обстоятельствах.

— Вы думаете, это связано? — Минский подался вперёд.

— Я не верю в совпадения, — Северин закрыл папку. — А ещё я получил информацию, что к нам едет некий Николай Карамзин, кинорежиссёр. Он работает над проектом фильма "Наденька" и хочет встретиться с вами, Зинаида.

Вольская почувствовала, как по спине пробежал холодок.

— Со мной? Почему?

— Этого я не знаю. Но интересно, что название его проекта совпадает с именем дочери Нестерова.

Прежде чем Вольская успела ответить, в гостиную вошла Марина с подносом чая.

— Простите за вторжение, — сказала она с лёгкой улыбкой. — Подумала, что вам не помешает освежиться.

Вольская заметила, что руки Марины слегка дрожат, а взгляд то и дело возвращается к карману её жакета, где лежал дневник.

— Кстати, вы давно работаете в этом доме? — спросил Северин.

— Четыре года, — ответила она, передавая ему чашку. — После смерти предыдущей экономки.

— А вы знали Наденьку Нестерову? — неожиданно спросил Минский.

Чашка в руках Марины дрогнула, несколько капель чая пролились на поднос.

— Наденька умерла много лет назад, ещё ребёнком, — ответила она, не поднимая глаз. — Я знаю только то, что рассказывают местные.

— И что они рассказывают? — спросил Северин.

Марина наконец подняла взгляд, и Вольская с удивлением заметила, что её глаза изменились — стали глубже, темнее.

— Говорят, что иногда по ночам в лаборатории горит свет, — сказала она другим, более низким голосом. — И что Наденька не умерла, а просто ушла... в другое место.

Повисла тишина. Марина словно опомнилась, моргнула, и её глаза вернулись к обычному выражению.

— Простите, — сказала она своим обычным голосом. — Местные легенды, ничего более.

Она быстро вышла из комнаты, оставив троих в напряжённом молчании.

— Вы это видели? — тихо спросил Минский.

— Как она изменилась, когда говорила о Наденьке, — ответила Вольская. — Словно... словно на мгновение стала другим человеком.

Северин задумчиво кивнул.

— Я думаю, нам нужно узнать больше о Марине Соколовой. И о том, что она делала сегодня утром в восточном крыле с пачкой бумаг, которые потом сожгла в камине.

Вечером, когда большинство обитателей дома разошлись по своим комнатам, Вольская осторожно пробиралась по коридору к комнате Марины. Она не планировала вторгаться внутрь — просто хотела понаблюдать, возможно, услышать что-нибудь через дверь.

Приблизившись к комнате кухарки, она услышала приглушённый голос. Марина с кем-то разговаривала, хотя Вольская была уверена, что в комнате больше никого нет.

— ...они нашли дневник, — говорила Марина тем самым глубоким голосом, который они слышали днём. — Диск тоже. Скоро они узнают о связи.

Пауза, словно она слушала ответ невидимого собеседника.

— Нет, я не могу их всех устранить, это вызовет подозрения. Карамзин приезжает завтра, он опасен. Он слишком много знает о проекте "Наденька".

Снова пауза.

— Я понимаю. Границы должны оставаться закрытыми. Я сделаю всё необходимое.

Вольская прижалась к стене, когда услышала шаги. Дверь комнаты открылась, и Марина вышла в коридор. Она была одета в тёмное платье, не похожее на её обычную одежду, а на шее висел медальон — точно такой же, как тот, что Вольская видела в своих видениях.

Марина двигалась быстро и целеустремлённо, не замечая Вольскую в тени. Она направилась к лестнице, ведущей в подвал.

Вольская подождала несколько секунд и последовала за ней, стараясь ступать бесшумно. В подвале было темно, лишь слабый свет исходил из-под двери в дальнем конце коридора — той самой двери, за которой нашли тело Испанца.

Приблизившись, Вольская услышала странный гудящий звук и увидела голубоватое свечение, пробивающееся сквозь щели двери. Она осторожно заглянула внутрь через замочную скважину.

Марина стояла в центре комнаты, держа в одной руке металлический диск, похожий на тот, что они нашли в лаборатории, а в другой — свой медальон. Оба предмета светились, и между ними пульсировали тонкие нити голубого света.

— Наденька, — прошептала Марина, но не своим голосом. — Я чувствую тебя. Ты близко.

Воздух в комнате начал дрожать, и на мгновение Вольской показалось, что она видит силуэт другой женщины, накладывающийся на фигуру Марины, словно два изображения на одной фотографии.

Внезапно Вольская почувствовала руку на своём плече и едва сдержала крик. Обернувшись, она увидела Минского, который приложил палец к губам, призывая к тишине.

— Нам нужно уходить, — прошептал он едва слышно. — Сейчас же.

Они тихо поднялись по лестнице и только в коридоре второго этажа остановились, переводя дыхание.

— Ты следил за мной? — спросила Вольская.

— Я следил за ней, — ответил Минский. — После того, как прочитал дневник Испанца. Я видел, как она выходила из своей комнаты, и пошёл за ней. А потом заметил тебя.

— Что она делает там внизу?

— Не знаю, но это связано с устройством Нестерова. Я думаю... — он замялся, словно не решаясь произнести свою мысль вслух. — Я думаю, она пытается открыть проход между мирами.

Вольская вспомнила свои видения, странное поведение Марины и её разговор с невидимым собеседником.

— Ты думаешь, она и есть Наденька? — прошептала Вольская.

— Нет, — покачал головой Минский. — Но я думаю, что она каким-то образом связана с ней. Возможно, Марина — это... проводник. Или сосуд.

— Нам нужно рассказать Северину.

— И что мы ему скажем? Что кухарка разговаривает с параллельными мирами? Он решит, что мы сошли с ума.

Вольская задумалась.

— Тогда нам нужны доказательства. И я знаю, где их искать, — она достала из кармана дневник Испанца. — Здесь должно быть что-то ещё. Что-то, что мы пропустили.

Они договорились встретиться утром и вместе изучить дневник более тщательно. Но оба понимали, что времени у них мало — особенно с приездом Карамзина, который, судя по словам Марины, тоже был связан с этой тайной.

Глава 16: Предчувствия

Вольская проснулась от странного ощущения. Будто кто-то наблюдал за ней. Она открыла глаза и увидела, как утреннее солнце прорезается сквозь тяжелые шторы, создавая на стене причудливые тени. Одна из теней напоминала человеческий силуэт. Вольская моргнула, и силуэт исчез.

Сон не принес отдыха. Всю ночь ей снились странные образы: бесконечные коридоры, которые меняли направление, стоило только отвернуться; шепчущие голоса, говорящие на непонятном языке; и женщина в белом платье, стоящая у окна и смотрящая на что-то за пределами особняка. Что-то, чего Вольская не могла разглядеть.

Она поднялась с постели и подошла к окну. Особняк словно ожил с первыми лучами солнца. Во дворе она заметила молодого человека, который что-то снимал на камеру. Он медленно поворачивался, захватывая в кадр фасад здания, останавливаясь на отдельных архитектурных деталях. Вольская не помнила, чтобы видела его раньше.

— Вы уже познакомились с нашим новым гостем? — спросил Минский, когда Вольская спустилась к завтраку.

— Я видела кого-то во дворе с камерой, — ответила она, принимая чашку кофе из рук Северина.

— Николай Карамзин, — кивнул Северин. — Прибыл вчера поздно вечером. Аспирант ВГИКа, снимает дипломный фильм о Пушкине. Точнее, о незавершенных произведениях Пушкина.

— Интересно, — Вольская почувствовала легкое волнение. — И почему именно здесь?

— Говорит, что особняк идеально подходит для атмосферы его фильма, — Северин пожал плечами. — Кроме того, в библиотеке хранятся редкие издания пушкинской эпохи. Он получил разрешение от фонда на съемки и исследования.

Дверь столовой открылась, и вошел тот самый молодой человек, которого Вольская видела из окна. Он был выше, чем казалось издалека, с выразительными чертами лица и внимательными карими глазами за стеклами винтажных очков. Темные волосы небрежно падали на лоб, а на плече висела потертая кожаная сумка.

— Доброе утро, — улыбнулся он, и его улыбка мгновенно преобразила серьезное лицо. — Николай Карамзин. Простите, если помешал завтраку.

— Вольская, — представилась она, отметив, как его взгляд на мгновение задержался на ней.

— Что именно вы снимаете? — спросил Минский, и в его голосе Вольская уловила едва заметную холодность.

— Проект называется "Наденька", — Карамзин оживился. — Это экранизация незавершенного произведения Пушкина, от которого сохранились лишь фрагменты. Я дополняю сюжет на основе исследований и архивных материалов.

— "Наденька"? — переспросила Вольская. — Не припомню такого произведения.

— Неудивительно, — кивнул Карамзин. — Это один из самых малоизвестных пушкинских замыслов. Сохранилось всего несколько страниц рукописи. История о девушке, которая существует одновременно в двух мирах.

Вольская почувствовала дискомфорт. Она встретилась взглядом с Минским и увидела в его глазах то же беспокойство, что испытывала сама.

— В двух мирах? — осторожно переспросила она.

— Да, представьте себе! — Карамзин не заметил их реакции. — Пушкин опередил свое время. По сути, он описывал то, что сейчас назвали бы параллельной реальностью. Наденька живет обычной жизнью, но иногда переносится в другой мир, где все знакомые ей люди существуют в иных ипостасях. И постепенно грань между мирами стирается.

В столовой повисла тишина. Северин неловко кашлянул.

— Звучит... необычно для Пушкина, — произнес Минский.

— В том-то и дело! — Карамзин достал из сумки потрепанную папку. — Я считаю, что Пушкин интуитивно чувствовал то, что наука начала осознавать лишь в XX веке. Квантовая физика, множественность реальностей... — он осекся и смущенно улыбнулся. — Простите. Когда я начинаю говорить о проекте, меня сложно остановить.

— Нет-нет, продолжайте, — поспешно сказала Вольская. — Это действительно увлекательно.

Минский бросил на нее быстрый взгляд, который она предпочла проигнорировать.

После завтрака Карамзин предложил Вольской взглянуть на его исследовательские материалы, и она с готовностью согласилась. Они расположились в библиотеке, где Карамзин разложил на столе копии рукописей, фотографии и раскадровки.

— Вот, смотрите, — он указал на копию пожелтевшей страницы с пушкинским почерком. — "Наденька проснулась в своей комнате, но все вокруг было иным. Те же предметы, те же стены, но словно в зеркальном отражении. И люди, встреченные ею, говорили знакомыми голосами, но были не теми, кого она знала".

Вольская вчитывалась в строки, чувствуя, как учащается пульс. Описание удивительно напоминало то, что происходило в особняке.

— А вот здесь, — Карамзин перевернул страницу, — Пушкин упоминает некий механизм, который позволяет переходить между мирами. Он не описывает его подробно, но намекает, что это изобретение ученого, имя которого зашифровано анаграммой.

— Какой анаграммой? — спросила Вольская, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

— "Вернесто", — ответил Карамзин. — Я долго пытался расшифровать, и единственный вариант, который имеет смысл — "Нестеров".

Вольская почувствовала, как комната слегка покачнулась перед глазами.

— Вам нехорошо? — Карамзин обеспокоенно наклонился к ней.

— Нет, просто... душно, — она сделала глубокий вдох. — Продолжайте, пожалуйста.

— Самое интересное, что я нашел упоминания о реальном ученом по фамилии Нестеров, который жил в XIX веке и занимался экспериментами в области... скажем так, нетрадиционной физики, — Карамзин понизил голос, словно делился секретом. — И знаете, что еще? Этот Нестеров был связан с этим самым особняком.

В этот момент дверь библиотеки открылась, и вошел Минский. Он окинул взглядом разложенные на столе материалы и нахмурился.

— Не помешал? — спросил он, но в его тоне явно читалось, что ему все равно, помешал он или нет.

— Мы изучаем материалы для фильма, — ответила Вольская, стараясь говорить непринужденно. — Оказывается, Пушкин писал о параллельных мирах задолго до того, как это стало научной концепцией.

— Увлекательно, — сухо заметил Минский. — Северин просил передать, что через час прибудет еще один гость. Некий Виктор Ламанский, историк и специалист по Пушкину.

Карамзин вскинул голову.

— Ламанский? Виктор Ильич? — в его голосе прозвучало удивление и что-то еще... тревога? — Не ожидал встретить его здесь.

— Вы знакомы? — спросила Вольская.

— Не лично, но знаю его работы, — Карамзин начал поспешно собирать бумаги. — Он крупный специалист по архивным документам пушкинской эпохи. Интересно, что привело его сюда именно сейчас.

Вольская заметила, как изменилась атмосфера в особняке после новости о прибытии Ламанского. Кухарка, обычно невозмутимая, суетилась на кухне, готовя особые блюда. Северин несколько раз проверял комнату в восточном крыле, предназначенную для нового гостя. Даже Марина, казалось, была более напряжена, чем обычно.

Вечером Вольская вышла в сад, чтобы собраться с мыслями. Совпадение было слишком явным, чтобы его игнорировать. Пушкин, Нестеров, параллельные миры... Все указывало на то, что происходящее в особняке имело глубокие исторические корни.

Она не заметила, как к ней подошел Карамзин, пока не услышала его голос.

— Прекрасный вечер, не правда ли? — он встал рядом, глядя на закат. — В такие моменты легко поверить, что где-то существует другой мир, похожий на наш, но иной.

— Вы действительно верите в параллельные миры? — спросила Вольская, внимательно наблюдая за его реакцией.

— Как режиссер, я обязан верить в возможность невозможного, — улыбнулся он. — Но как исследователь... скажем так, я открыт для любых объяснений необъяснимого.

Он повернулся к ней, и в угасающем свете дня его глаза казались темнее и глубже.

— Знаете, с тех пор, как я начал работать над "Наденькой", со мной происходят странные вещи. Сны, предчувствия, совпадения... — он помолчал. — Иногда мне кажется, что это не я выбрал этот проект, а он выбрал меня.

Вольская почувствовала, как между ними возникает невидимая связь, основанная на общем ощущении тайны.

— Я бы хотел, чтобы вы помогли мне с фильмом, — неожиданно сказал Карамзин. — Вы могли бы стать прототипом Наденьки. В вас есть что-то... из другого мира.

Она не успела ответить. Из-за деревьев появился Минский, его лицо было напряженным.

— Зинаида, можно тебя на минуту? — его голос звучал настойчиво.

Карамзин отступил на шаг, но его взгляд остался прикованным к Вольской.

— Конечно, мы продолжим разговор позже, — сказала она Карамзину и направилась к Минскому.

— Будь осторожна с ним, — тихо произнес Минский, когда они отошли на достаточное расстояние. — Что-то в нем не так.

— Ты просто ревнуешь, — Вольская попыталась обратить все в шутку, но Минский оставался серьезным.

— Дело не в этом. Северин получил информацию о Ламанском. Его имя упоминается в документах, связанных с экспериментами Нестерова. А теперь подумай — разве может быть совпадением, что Карамзин работает над проектом о параллельных мирах и прибывает сюда именно сейчас?

Вольская хотела возразить, но в этот момент со стороны подъездной дороги послышался шум мотора.

— Кажется, наш новый гость прибыл, — сказала она.

Они повернулись к дому и увидели, как к главному входу подъезжает черный автомобиль. В сгущающихся сумерках его фары казались глазами какого-то хищного существа, выслеживающего добычу.

Из дома вышла кухарка. Она стояла неподвижно у входа, выпрямив спину и сложив руки перед собой — поза, которую Вольская никогда раньше у неё не видела. В этот момент кухарка казалась не прислугой, а хозяйкой особняка, встречающей долгожданного гостя.

Автомобиль остановился, и водитель поспешил открыть заднюю дверь. Из машины вышел высокий мужчина лет шестидесяти, с безупречной осанкой и властным выражением лица. Седые волосы были аккуратно зачёсаны назад, а пронзительные серые глаза, казалось, замечали всё вокруг. Он был одет в безупречный тёмный костюм, который выглядел так, будто сошёл со страниц модного журнала.

— Виктор Ильич Ламанский, — прошептал Минский. — Один из крупнейших специалистов по русской литературе XIX века и... член попечительского совета фонда, который финансирует реставрацию особняка.

Вольская заметила, как Карамзин, наблюдавший за прибытием нового гостя, внезапно напрягся. Его рука непроизвольно потянулась к сумке с камерой, но затем опустилась. На его лице промелькнуло выражение, которое Вольская не смогла расшифровать — смесь тревоги, любопытства и узнавания?

Ламанский поднялся по ступеням и остановился перед кухаркой. Они обменялись взглядами, и Вольской показалось, что между ними произошёл безмолвный диалог. Затем кухарка слегка склонила голову и отступила, пропуская гостя в дом.

— Нам тоже пора вернуться, — сказал Минский, касаясь локтя Вольской. — Думаю, сегодня вечером будет интересно.

Когда они направились к дому, Вольская оглянулась на Карамзина. Он стоял неподвижно, глядя вслед Ламанскому, и в его позе читалось напряжение, как у хищника, почуявшего опасность. Заметив взгляд Вольской, он улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз.

В воздухе повисло ощущение надвигающейся грозы. Особняк словно затаил дыхание, готовясь к чему-то неизбежному. Вольская почувствовала, как по коже пробежали мурашки, и это не было связано с вечерней прохладой.

Она знала: с прибытием Ламанского начинается новая глава в истории особняка. И что-то подсказывало ей — эта глава будет написана не чернилами, а кровью.