Непостоянное

Пролог
Лондон, дождливый вечер. Кафе на углу, где пахнет жареным миндалем и горьким кофе. Она сидит у окна, пальцы обхватывают чашку, будто пытаясь согреться. Взгляд — куда-то вдаль, за мокрые стекла, туда, где огни города расплываются в темноте. 
— Ты когда-нибудь любилa так, чтобы было больно? — спрашивает она, не глядя на меня. 
Я молчу. Потому что знаю: ее вопрос — не ко мне. Он к нему. К тому, кто сделал ее такой — непостоянной, как осенний ветер. 

Часть первая. Встреча 
Они познакомились в Праге, на Карловом мосту. Он — фотограф, ищущий идеальный кадр. Она — пианистка, убегающая от прошлого. Их столкновение было случайным, но в тот момент оба почувствовали: что-то изменилось. 
— Ты веришь в судьбу? — спросил он, поправляя объектив. 
— Я верю в то, что люди приходят и уходят, — ответила она. 
Но он не ушел. 

Часть вторая. Страсть 
Барселона. Белые простыни, соленый вкус кожи, ночи без сна. Они путешествовали, не строя планов, живя только моментом. Он называл ее "непостоянной" — потому что она могла смеяться, а через минуту замкнуться в себе. 
— Я не умею быть чьей-то, — призналась она однажды. 
— Мне и не нужно, чтобы ты была моей, — сказал он. — Просто будь. 
Но однажды утром он проснулся один. 

Часть третья. Поиск
Он искал ее полгода. Венеция, Париж, Берлин — везде оставались следы, но не она. Пока однажды в старом книжном магазине Эдинбурга нашел нотную тетрадь с ее именем. 
На последней странице было написано: 
"Иногда любовь — это не держаться, а отпустить." 

Эпилог 
Прошло пять лет. Он снова на Карловом мосту. И вдруг — звук фортепиано. Знакомый мотив. 
Она сидит за роялем в уличном кафе, как будто и не исчезала. Их взгляды встречаются. 
— Ты все такая же непостоянная, — улыбается он. 
— А ты все такой же терпеливый, — отвечает она. 
И, может быть, в этот раз все будет иначе. 

Часть четвертая. Возвращение
Он стоял перед ней, не решаясь сделать шаг. Пять лет — не шутка. Она изменилась: волосы короче, взгляд спокойнее, но пальцы все так же порхали по клавишам, будто разговаривали с музыкой наедине. 
— Играешь что-то новое? — спросил он, когда последний аккорд растаял в воздухе. 
Она подняла глаза, и в них мелькнуло что-то знакомое — то ли удивление, то ли предчувствие. 
— Это старый этюд. Ты бы его не узнал. 
Он сел напротив, и между ними повисло молчание — не неловкое, а скорее обжитое, как старая квартира, в которой когда-то жили. 
— Почему ты тогда ушла? — спросил он наконец. 
Она потянулась за бокалом вина, сделала глоток, будто набираясь храбрости. 
— Потому что боялась. 
— Чего? 
— Что однажды проснусь и пойму: ты — всего лишь привычка. 
Он рассмеялся, но в голосе его прозвучала горечь. 
— А теперь? 
Она задумалась, смотря на огни города, отражающиеся в вине. 
— Теперь я боюсь, что ты уже стал ею. 

Часть пятая. Испытание
Они снова вместе — но не так, как раньше. Нет больше безумных поездок, ночей без сна, страсти, которая сжигает все на пути. Вместо этого — утро с кофе, вечерние прогулки, разговоры о том, что было и что могло бы быть. 
Он ловил себя на мысли, что ищет в ней ту самую непостоянную девушку, которая исчезала на рассвете, оставляя после себя лишь запах духов и смятую подушку. Но теперь она была другой — надежной, почти домашней. 
И это пугало. 
Однажды вечером, когда она играла Шопена, он вдруг сказал: 
— Давай уедем. Куда угодно. Прямо сейчас. 
Ее пальцы замерли над клавишами. 
— Зачем? 
— Чтобы проверить, осталось ли в нас что-то… живое. 
Она медленно закрыла крышку рояля. 
— И что, если нет? 
Он не ответил. 

Часть шестая. Выбор
Они поехали в Рим. Там, среди древних руин, она наконец призналась: 
— Я не хочу больше убегать. Ни от тебя, ни от себя. 
— А если я скажу, что мне нужно снимать в Исландии три месяца? 
— Тогда я научусь ждать. 
Он смотрел на нее, и вдруг понял: она больше не та непостоянная, которая боялась привязанности. Она выбрала его — осознанно. 
Но готов ли он к этому сам? 

Эпилог. Постоянство
Прошло еще два года. Он все так же снимает в разных странах, но теперь в его багаже всегда лежит нотная тетрадь с ее записями. А она играет в маленьком парижском кафе, зная, что однажды дверь откроется — и он войдет, принося с собой запах дороги и истории, которые она потом превратит в музыку. 
Они больше не спрашивают друг у друга: "Надолго ли?"
Потому что иногда любовь — это не держаться и не отпускать. 
А просто идти рядом. 

Часть седьмая. Трещины
Париж встретил их дождем. Она сидела у окна их маленькой квартирки в Монмартре, поправляя ноты нового концерта — первого за пять лет. Он вернулся накануне, но вместо объятий бросил рюкзак в угол и заснул, не сказав ни слова. 
Утро началось с молчания. 
— Ты даже не спросил, как прошел мой концерт, — сказала она, не поднимая глаз. 
Он медленно повернулся, и в его взгляде она увидела то, что давно боялась разглядеть — усталость. Не от дороги, а от них. 
— Ты же знаешь, что я горжусь тобой. 
— Этого недостаточно. 
Он вздохнул, проводя рукой по щетине. 
— Чего ты хочешь? 
— Хочу, чтобы ты выбрал. Не работу. Не свободу. Меня. 
Но он лишь опустил глаза. 

Часть восьмая. Письмо
Она ушла тихо, оставив на рояле конверт и ключи. 
Я всегда думала, что непостоянна — потому что бежала от всего, что напоминало навсегда. Но теперь понимаю: это ты так и не научился останавливаться. 
Прости, что не смогла стать твоим домом. 
P.S. Играй мои ноты, если захочешь вспомнить.
Когда он развернул вложенные листы, то увидел — это была их история. От первой встречи на мосту до последней ссоры. В нотах. 

Часть девятая. Возвращение ветра
Год спустя. 
Он стоял за кулисами консерватории, сжимая букет полевых цветов — таких же, какие дарил ей в Праге. Занавес дрогнул, и полилась музыка. Ее музыка. 
В ней были и боль, и гнев, и прощение. 
Когда зал взорвался аплодисментами, она увидела его в первом ряду — с глазами, полными слез. 
— Ты простила меня? — спросил он, протягивая цветы. 
Она взяла один, оставив остальные у себя на рояле. 
— Я написала новую сонату. Хочешь послушать? 
Играя, она не смотрела на ноты. Потому что это была история не о прошлом. 
А о том, что будет. 

Эпилог: Десять лет спустя
Венеция. Рассвет.
Он просыпается от звука капель, падающих с карниза их старого палаццо. Рядом она — спит, прижавшись лбом к его плечу, как делала это все эти годы.
На столике у окна — две вещи: свежий номер National Geographic с его фотоисторией об исчезающих островах и афиша ее мирового турне. "Непостоянная: симфония для рояля и тишины". 
Она открывает глаза, замечает его улыбку. 
— Опять снился тот мост? 
— Нет. Просто подумал… Мы ведь так и не научились жить по правилам. 
Она смеется, целует его в уголок губ, где прячется морщинка. 
— Зато научились возвращаться. 
Внизу, на канале, проплывает гондольер. Он поет что-то о вечной любви. Они переглядываются — и одновременно говорят: 
— Вранье. 
Потому что знают: их любовь не вечна. Она просто есть — как ветер, как музыка, как этот город, который когда-нибудь уйдет под воду, но пока — жив. 
И разве этого недостаточно?