Узники добродетели и пленники благодати

                Как невозможно увидеть, что представляет собой здание, находясь внутри, так и невозможно увидеть мир в истинном свете, пребывая в нем. Выйти из мира – значит умереть для него и быть как бы мертвым и все почитать за ничто. «Мне мир распялся и я миру» (Гал.6:14), – говорит апостол Павел. Это единственный путь обрести истинное ведение и избавиться от всякой печали. Чем дальше отдаляется душа от мира, тем ближе она к Богу. Для нее высшая награда – избрание Господом от мира сего, как избрал Он Своих учеников. Тогда человек пребывает под защитой благодати, ведется и наставляется десницей Божьей, как апостолы Христом. Избранник Божий не боится и не скорбит, ибо он уже не в мире и живет душой на небесах. «Наше же жительство – на небесах» (Фил.3:20), – восклицает Павел, а святитель Иоанн Златоуст утверждает: «Верующего ничего настоящее огорчить не может...Такова-то благодать Духа! Она, если находит печаль, уничтожает ее; если злое вожделение, – истребляет; если страх, - изгоняет; и кто сподобился ее, того не допускает уже быть человеком, но, как бы переселив на небо, располагает помышлять только о том, что на небе». Все, что происходит с ним –  и плохое, и хорошее – происходит как бы ни с ним.
                Верующему дается особенная благодать и особый дар Святого Духа, уподобляющей подвигоположнику Христу и делающий: «Узником добродетели и пленником благодати», – как говорил преподобный Исидор Пелусиот. В этих словах – суть православной аскетики. Максим Исповедник дает ей такое определение: «Аскеза – это не средство стяжания добродетели, а способ приобщения тела добродетели разумной части души. Душа  ответственна за то, чтобы телом была усвоена Божественная жизнь».  В связи с этим, нам предстоит понять, кто такие узники добродетели, пленники благодати и какое значение аскеза имеет в духовной жизни человека.
                Ключ к познанию открывается в словах  Христа: «Возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко» (Мф.11:29-30).    Иго и бремя – неизменные атрибуты рабства, несвободы, принуждения, синонимы уз и цепей. Поэтому непонятно, как рабство и принуждение могут доставлять утешение и покой, служить добродетели и привлекать благодать. Есть два вида принуждения – внешнее и внутренне. Внешнее исходит от людей, властей, обстоятельств. Оно может проявляться в самых разных формах – от просьбы ребенка до тюремного заключения. Обстоятельства вынуждают либо добровольно им подчиниться, либо поставляют в условия, против которых человек бессилен. Например, идти добывать хлеб насущный, его гонит необходимость кормить семью и себя, и здесь на первое место выступает принуждение разума; а отправиться в тюрьму за кражу – зависит не от воли и желания, а от силы власти и закона. Влиянию обстоятельств подчинен разум большинства людей. Они формируют желания и цели, определяют способы их достижений.
                Так, за редким исключением, протекает наша жизнь во всем ее многообразии. Святые отцы называют ее «миром», поскольку это понятие неразрывно связано с пребыванием человека на земле, куда он был изгнан за преступление в раю. Это место ссылки, каторги, мучений, боли и страданий, которые как в темнице испытывает душа, пребывая в смертном теле. «Искушение человеку житие на земли» (Иов.7:1), – оплакивает свою участь Многострадальный Иов. Скорби, искушения, болезни, смерть родных, нищета, голод, козни врагов и предательство близких, как цепями сковывают душу в заточении мрачной темницы под названием «жизнь». Имеющие духовные очи именно так ее и воспринимают, а слепые и их вожди видят в наслаждениях и удовольствиях – верх блаженства и смысл существования. Первые живут в теле, как в тюрьме и осознают это, а вторые, пребывая там же, ничего не замечают и радуются тому, что их губит. И те, и другие несут свое иго и свое бремя – одни, страдая душевно, другие телесно, а третьи, испытывая и то, и другое; но для всех общим является власть обстоятельств, в силу которой они обречены быть пленниками мира и узниками плоти до самой смерти.
                О совершенно ином бремени и другом иге говорит Христос, ибо оно – Его, то есть, не принадлежит миру, и бремя Господа – это не сила обстоятельств, а воля Создателя. Примечательно, что в семантическом смысле узы мира и бремя Господне очень близки по своему значению и означают принуждение, подчинение силе вопреки желанию. Однако в онтологическом смысле они совершенно противоположные.  Разберемся в чем здесь суть. В действительности человек скован цепями жизни не обстоятельствами или действием непреодолимой силы, а своим отношением к происходящему. Его узами являются не скорби, болезни, страдания, нищета, а искаженная оценка происходящего, обусловленная греховным разумом. Иначе говоря, мы видим не то, что есть, а то, что открывают чувства. В богословии это называется «естественным законом» сущих.
                В силу него человек реагирует на обстоятельства, руководствуясь увиденным и испытанным, то есть чувственно познанным. Для него первостепенное значение имеет видимое, осязаемое, а не его причины и суть. Так формируется ложная картина мира, влекущая за собой обманчивость вещей и, как следствие, ошибку поступков. По большому счету, в этом и состоит главная задача дьявола – исказить истинное, а ложное выдать за действительное. «Он лжец и отец всякой лжи» (Ин.8:44), – говорит о нем Христос. В этом враг рода человеческого изрядно преуспел, и подавляющее большинство людей в дьявольских иллюзиях проживает всю жизнь.  Привязанность к жизни, страх и зависимость от обстоятельств – это иго и бремя дьявола, суть которых в подчинении греху и порабощению страстям.
                Иная природа бремени Христова. Главное его отличие – добровольная отрешенность от мира. Не обстоятельства принуждают волю, а человек накладывает на себя бремя повиновения и иго терпения. Поэтому в плену благодати все происходит совершенно наоборот: мир своими страстьми и похотьми сковывает душу цепями греха и влечет в темницу погибели, а иго и бремя Христовы освобождают ее, возвышая над обстоятельствами. «Итак, если Сын освободит вас, то истинно свободны будете» (Ин.8:34), – говорит Спаситель. Теперь настало время выяснить, что такое евангельские «иго» и «бремя». На первый взгляд эти слова кажутся синонимами. Однако в Писании нет случайностей и ничего не повторяется. Каждое слово – это Плоть Христова, как учит преподобный Максим Исповедник. Следовательно, Господь не зря их употребил вместе, закладывая в каждое свой смысл.
                По своему значению «иго» – это угнетающая, порабощающая сила, принуждающая к исполнению чего-либо противного свободной воле. Это в мирском понимании; но у Бога оно имеет совершено иное значение. Иго Христово – это повиновение Богу, которого ищет и жаждет боголюбивая душа. Оно не принуждает, а побуждает, не насилует, а благотворит, не лишает, а одаривает. Оно отличается от ига людей, как рабство господину от рабства Христу.  Первое означает полное бесправие и несвободу, а второе – абсолютную свободу и уподобление Сыну  Божьему по благодати. Корень слова «рабство» –  раб. У людей – это символ закабаления, а у Бога им обозначается соработничество Господу в делах Домостроительства. Раб Божий – это не бесправный человек, уподобленный животному, а помощник и сотоварищ Христу. Иго Господне – это высшая форма свободы от уз греха и мира. Поэтому верующий, пребывая в самой жуткой темнице обладает свободой не доступной царям, а император может быть скован узами греха и мучаться, словно раб на галерах. Именно поэтому добровольно налагаемые на себя цепи юродивых на Руси,  символизировали рабство Христу. Примечательно, что в устаревшем понимании «иго» – это ярмо, хомут; деревянный брус или рама, надеваемые на голову или на шею двух животных для их одновременной работы. У Христа эти «животные» – тело и душа, соединенные между собой ярмом благодати, ради общей работы Господу.
                У людей – это два диких буйвола, имя которым «страсти» и «неверие». Они так натирают «выи» несчастных плоти и души, что кровоточивые язвы греха не заживают до самой смерти.
                Бремя – означает обременительную ношу, груз, а в переносном смысле – ответственность, обременение, тягость. В духовном плане, для грешника – это тягостное осознание грехов, страх смерти, уныние, неуверенность в будущем, маловерие, отчаяние, чувство одиночества. Бремя или ноша Господня заключаются в учении Христовом, которое есть Истина. «Если пребудете в слове Моем, то вы истинно Мои ученики, и познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин. 8:31–32), – говорит Спаситель. Груз совести отягощает муки грешника, а обременение истиной освобождает душу. Бремя неверующего вокруг него и на нем, а ноша Господня внутри сердца праведника и возносит до третьего неба. Почему божественное ведение делает свободным даже в темнице и рабстве? Потому что познавший истину умозрительно  открывает причинно-следственные связи бытия, и возносится к Причине сущих, то есть к Богу. Воссоединившись умом с Богом, он отрешается от мира и угрызений плоти, а значит не испытывает ничего доставляющего боль и страдания, ибо в Боге все живы и, блаженствуя, они зла не познают.
                С богословской точки зрения, иго и бремя, как принуждение и закабаление, – это Ветхозаветные заповеди. А в Евангелие – они проявление милости Божией к падшему человеку и ярмо благодати, ведущей душу и тело ко спасению в Царствии Небесном через соработничество Господу. Поэтому, когда Исидор Пелусиот говорит об «узниках добродетели» и «пленниках благодати», он имеет ввиду следующее. Добровольно, взяв на себя труд следования заповедям Христовым, которые и есть добродетели, человек облекается в узы, сковывающие страсти и пороки, подчиняя желания  велениям совести и силе разума. Он связывает нечистые стремления аскетическими подвигами, которые подразумевают не столько ущемление плоти, сколько, порабощение злых помыслов, поскольку, как говорил святитель Григорий Богослов: «Закон возбраняет совершение грехов, а нам обращаются в вину и причины [желания], почти как действия». Поэтому борьба с помыслами и намерениями лежит в основе православной аскетики. Следуя путем духовной брани, подвижник в узах добродетели достигает плена благодати, в котором милость Божия и дары Святого Духа пленяют душу неизреченным блаженством. И больше всего боголюбивая душа, боится оказаться вне этих уз и вне этого благостного плена спасения.