Пионерская быль. Все хорошо, что хорошо кончается

Жара стояла такая, что воздух над поляной мерцал миражными отсветами, сосны источали густой смолистый аромат. Пионерский отряд разбил палатки на берегу Узолы. Кто-то готовил на костре обед, кто-то играл в мяч. Запрет вожатых купаться без надзора закадычным друзьям Сашке и Игорю казался нелепой формальностью.

Речка Узола – чистая, неглубокая, с песчаными отмелями и изгибами, окаймлённая лесом – манила прохладой. Переглянувшись, они тихо улизнули из лагеря.
Вода встретила их прохладным объятием, мгновенно смывая липкий пот. Солнечные лучи играли на песчаном дне, где виднелись мелкие камушки и травинки. А потом они увидели их – старые, почерневшие бревна, оставшиеся после сплава, лежащие у берега и на мелководье.
Друзья полезли в воду и начали сталкивать бревна с отмели в течение реки, как бы запуская  большие корабли.
– Давай кататься! –  Игорь, столкнув очередноескользкое бревно и ловко вскарабкался на него.
Сашка оседлал второе бревно. Они гребли руками, брызгались хохоча, бултыхали ногами, чувствуя себя покорителями бурных рек.

Игорь, как-то неловко крутанулся, потерял равновесие, руки цеплявшиеся за кору сорвались, и он шлёпнулся в воду. Бревно, вращаясь, уплывало по течению. Игорь в панике забился, захлёбываясь, вода хлынула в рот и нос. Он закричал.
– Сашка! Помоги!
Саша, умевший плавать, не раздумывая, нырнул с бревна. Он подплыл к тонущему другу, пытаясь ухватить его за руку или плавки. Но Игорь, обезумев от страха, мгновенно вцепился в него мёртвой хваткой, как в единственную соломинку. Он пытался залезть на Сашу, выбраться из воды. Они оба пошли ко дну. Игорь, потеряв опору, инстинктивно рванулся вверх, отцепившись от друга.
 
Саша вынырнул, откашлялся. Сердце колотилось, как бешеное. Но паники не было. Был холодный, пронзительный расчёт. Сквозь кристально чистую воду Узолы он видел, как Игорь бешено колотя руками и ногами по воде,  снова погружается в глубину. Силы вытащить друга у Саши не было – тот был скользким и слишком тяжёлым для него, а его панические хватания делали это вообще невозжном. В голове, сквозь туман адреналина, мелькнула мысль, как искра: Течение! Надо двигаться по течению!

Он нырнул снова, но уже не пытался поднять Игоря на поверхность. Вместо этого он упёрся руками  в его извивающее тело и изо всех сил начал толкать его вперёд, по направлению слабого, но заметного течения. Игорь хаотично бился в воде, всплывая и погружаясь вновь. Саша работал ногами, отталкиваясь от дна, толкал, толкал, чувствуя, что воздух кончается. Он всплывал, хватал воздух и снова нырял. Его мир сузился до тела друга, пузырей воздуха, всплывающих рядом, и чистой зеленоватой воды перед глазами. Они двигались, как казалось ему очень медленно, мучительно медленно.

И вдруг – ноги Саши скользнули не по илу, а по чистому песку. Мелко! Он встал, вода была ему по грудь. Они были на песчанной отмели. Он увидел на берегу, метрах в десяти, загорающего мужчину. Тот поднявшись с полотенца, наблюдая за ними с настороженным любопытством. Сашка, захлёбываясь, выталкивал Игоря на тёплую песчаную косу.
– Тонем! – хрипло выдохнул он. Игорь уже перестал биться и лежал лицом вниз, в воду.

Мужчина все понял, он быстро вошел в воду, наклонился и легко подхватил Игоря. Тело мальчика обмякло,он повис на его руках, как тряпичная кукла. Мужчина перенёс его на берег, положил животом на согнутое колено так, что голова Игоря свесилась вниз. Придерживая его одной рукоц, другой сильно и уверенно нажал ему на спину, между лопаток. Раз. Два. Три.
Изо рта Игоря хлынула чистая речная вода. Он судорожно вздохнул, закашлялся, из его горла вырвался стон, а затем – слабый, прерывистый плач. Он дышал! Хрипло, тяжело, но дышал! Грудь поднималась и опускалась.

На другом берегу, у походных палаток, пионеры, только что заметившие драму, замерли. Кто-то закричал, указывая рукой:
– В чем дело?! Что случилось?!
Сашка, стоя по колено в воде рядом с мужчиной и плачущим Игорем, поднял голову. Голос его срывался, он еще не успел успокоится, но слова прозвучали громко:
– Игорь утонул!
Из группы детей и вожатых на берегу вырвался женский вскрик. Вожатая Таня, побледнев как полотно, рухнула как подрубленная на песок. На берегу поднялся переполох: крики, беготня. Но все уже видели главное: Игорь шевелился! Он живой!

Мужчина осторожно перевернул Игоря на спину. Мальчик, весь в песке, судорожно всхлипывал, слезы смешивались с водой. Он дышал – шумно, со свистом, но это было дыхание живого человека. Саша опустился рядом на колени, глядя на друга, потом на незнакомца.

Мужчина вытер мокрые руки о свои жёлтые плавки. Его лицо, ещё недавно напряжённое, теперь расплылось в широкой, облегчённой улыбке. Он посмотрел на Сашу, потом на откашливающегося Игоря.
– Ну, водолаз, – сказал он Игорю добродушно, но твёрдо, – накупался вдосталь? Без акваланга опасно!
– Потом его взгляд встретился с взглядом Саши. – А ты, парень, молодец. Хорошо придумал – толкать. Не каждый догадается в такой момент. Вытащить сил бы тебе не хватило – утянул бы тебя за собой. Главное – живы оба.

Сашка молча кивнул, глотая комок в горле. Он смотрел на Игоря, который, преодолевая спазмы, пытался вдохнуть глубже. Облегчение, жгучее и сладкое, смешивалось с дрожью в коленях. Он не бросил друга. Он нашёл путь спасения, сохранил ясность мысли среди ужаса. Он спасал его до последнего вздоха, до последней капли сил.

Речка Узола невозмутимо, неспешно текла дальше, прозрачно, сверкая на солнце, омывая золотой песок отмели. На берегу, под тёплым солнцем, плакал спасённый мальчик, дрожал от напряжения его друг, и загорелый мужчина в жёлтых плавках уже шутил, отряхивая песок с полотенца, пока на другом берегу суетились вокруг очнувшейся вожатой Тани. Жизнь, яркая и хрупкая, продолжалась.

Ребята и вожатая перебрались через Узолу. Увидев подбегающую вожатую Таню, рыдания Игоря сменились истеричными поисками виноватого. Он, указывая  на Вадика прорыдал:
— Это он... это Сашка уговорил меня! Я не хотел на брёвна лезть!
Вожатая, бледная, с дрожащими губами, обрушила гнев на Сашку:
— Ты! Самовольщик! Нарушил все инструкции! Чуть не утопил Игоря!
Сашка стоял, не в силах двинуться или возразить. Даже добродушный мужчина в жёлтых плавках пробовал вставить: «Да вы чего, парень герой!» — но вожатая его не слышала, она объявила, что отведёт его к начальнику лагеря и отправит домой.

Отряд свернул палатки и направился в пионерский лагерь. Сашка молчал всю дорогу. Но ночью, когда все уже спали, его накрыло. Он чувствовал дрожь в руках, какую-то тяжести в груди, он задыхался. Ему снился бьющийся воде Игорь, его лицо пускающее пузыри и превращающееся в безликую мёртвую маску, его руки  тянущую его за собой. Эхо обвинения вожатой Ты, чуть не утопил его.

Через несколько лет судьба вновь свела Сашу и Игоря в стенах университета. Они оба поступили на мех-мат.

Встреча произошла в переполненной аудитории 2-го корпуса. Сашка, листая конспект по матанализу, услышал сдавленный кашель за спиной — странно знакомый, с лёгким присвистом. Обернулся. Игорь. Они узнали друг друга мгновенно, несмотря на вытянувшиеся черты лица и взрослую скупость жестов. Миг немого удивления, и — ледяная волна. Игорь кивнул, едва заметно, его глаза скользнули по Саше и тут же ушли в сторону, к окну. Сашка ответил тем же, все события на Узоле и забытые эмоции, всплыли в памяти

Отчуждение висело между ними плотной, незримой завесой с самого начала учёбы. Они оказались в одной группе. Сидели на соседних рядах. Решали одни и те же задачи. Но старались не пересекаться. Если судьба сталкивала их в коридоре или у доски, обмен взглядами длился доли секунды — и тут же прерывался. Ни слова. Ни намёка на то общее лето, что когда-то связало их неразрывно и навсегда разорвало.

Игорь чувствовал свою вину  за собственный истеричный вопль на отмели: «Это Сашка уговорил!» Но не хотел принять осознание своего педательства. Каждый раз, видя Сашку, погруженного в формулы, Игорь вспоминал своё малодушие, свою попытку переложить ответственность. Он словно носил на шее невидимый камень — груз собственной слабости, которая проявилась не в воде, а на берегу, перед вожатой и спасителем в жёлтых плавках.

Для Сашки отчуждение было щитом. Статистика, которую он когда-то прочёл (и которая теперь, на мехмате, казалась особенно жуткой в своей математической точности), объяснила всё. «Каждый 4-й случай гибели подростков на воде связан с попыткой спасения... Двое идут ко дну...». Эти цифры были не абстракцией. Они были лицом Игоря под водой, его мёртвой хваткой, его обвинением после спасения. Он вытащил друга, но потерял доверие к нему, к его дружбе.Взгляд вожатой Тани, полный осуждения, осуждение ребят, и голос Игоря,  обвиняющий его в случившемся, сливались, в одно обвинение.

Однажды, на семинаре по теории вероятностей, преподаватель дал задачу, по статистике гибели на воде. Нужно было рассчитать шансы выживания при разных стратегиях спасения. Сашка решал молча, с каменным лицом. Игорь, сидевший через проход, побледнел. Они одновременно подняли головы. Их взгляды встретились — впервые за долгие месяцы — и застыли. В глазах Игоря читался немой вопрос. В глазах Сашки — ледяная стена отчуждения и презрения. - Ты сейчас знаешь, каковы были шансы? Ты знаешь, что могло быть двое погибших вместо одного спасённого? И ты ещё обвинял меня?
Ни слова не было сказано. Игорь опустил глаза первым. Сашка снова уткнулся в расчёты. Расстояние между их столами стало пропастью, вырытой речной водой, страхом и предательством.

Статистика Силы Духа (Эпилог):
Годы спустя, читая сухие отчёты о подростковой смертности, Сашка понял главное. Цифры о гибели парой — это не просто трагедия ошибки. Это памятник предельной силе человеческого духа — духа, готового отдать жизнь за друга. Порыв, лишённый расчёта, но полный любви к другу, к жизни.
 
Сашка, спасся сам и спас друга. Он выжил физически, но часть его — та, что верила в нерушимость дружбы — утонула тогда на Узоле. Он спас друга, но не смог спасти их общий мир. И в этом была своя, особая статистика выживания — статистика утрат, невидимых глазу, но от этого не менее реальных.

Жить после этого значило нести в себе и тихую гордость за холодный разум, спасший две жизни, и незаживающую боль от утраты тепла дружбы, растоптанной на мокром песке отмели.