Немецкие специалисты

Прочитав письма из Германии от отца и сына Хельмута и Карла Бройнингер, которые жили в Тушине после войны в «немецком посёлке», я решила узнать больше о немецких специалистах, работающих в России.

1.Поиск и вербовка немецких специалистов.

Еще в феврале 1945 года, на встрече Сталина, Рузвельта и Черчилля в Крыму было принято решение «...изъять или уничтожить все германское военное оборудование, ликвидировать или взять под контроль всю германскую промышленность, которая могла бы быть использована для военного производства».

29 апреля 1945 г. на заседании Союзного Контрольного Совета в Берлине по предложению Главнокомандующего американскими войсками в Германии генерала Макнерни был принят и подписан четырьмя Главнокомандующими: английским фельдмаршалом Монтгомери, американским генералом Макнерни, генералом армии Соколовским и французским генералом Кельцем закон № 25 «О контроле над научными исследованиями», согласно которому все военные исследовательские организации должны быть распущены, а постройки военного характера должны быть уничтожены или вывезены.

После капитуляции немецкой армии победители направили в Германию своих инженеров для изучения трофейной военной техники. Особое внимание было уделено ракетному вооружению. В результате американцы вывезли в США практически всех инженеров-конструкторов ракеты А-4/ФАУ-2   во главе с В. фон Брауном, а также значительное число готовых ракет и их агрегатов. К тому же почти весь технический архив Пенемюнде тоже попал к американцам.

24 июня 1945 г. нарком авиационной промышленности А. И. Шахурин обратился в ЦКВКП(б) с письмом следующего содержания: «С нашей точки зрения, было бы целесообразно иметь на территории оккупированной нами зоны Германии специального типа организации с особым режимом (под наблюдением НКВД), где немецкие ученые могли бы вести научно-исследовательскую работу по нашим заданиям».

В связи с этим предложением   демонтаж ряда крупных предприятий, занимавшихся в годы войны выпуском самолетов и двигателей, был отложен на более поздний срок. К ним относятся: опытный завод фирмы «Юнкере» в Дессау, опытный завод фирмы «Зибель» в Галле, центры фирмы «БМВ» в Штасфурте и Унзебурге, опытный завод «Хейкель» в Ростоке, авиационный институт DVL, всегерманский институт испытания материалов, завод «Лангбейн — Пофангаузер», завод «Зюд И. Г. Фарбениндустри» в Лейпциге.

Командированные в Германию во второй половине 1945 г. советские инженеры В.П. Глушхо, С.П. Королев, А.М. Исаев, Н.А. Пилюгин, М.С. Рязанский, В.П. Бармин, ставшие впоследствии главными конструкторами КБ в области ракетной техники, вместе с другими специалистами организовали в советской оккупационной зоне предприятия, под крышей которых собирали и немецких специалистов, и оставшуюся после «набегов» американцев ракетную технику.

 Нашли и привлекли к сотрудничеству крупных ученых и хороших специалистов в области гироскопии, рулевых машин, автоматического управления, баллистиков.
 Немцы, убедившись, что имеют дело со специалистами, а не армейскими офицерами, согласились сотрудничать.  К сожалению, среди этих специалистов практически не было тех, которые имели непосредственное отношение к ракетам, – почти все они оказались в американской зоне. Поэтому были предприняты усилия по переманиванию настоящих ракетчиков.
 
Старший лейтенант Василий Харчев возглавил группу, которая переманивала ценных немецких специалистов из американской зоны оккупации. Порой для подкупа охранников лагерей в ход шли трофейные часы и «мировая валюта» – русская водка, и американцы выдавали тех, чьи имена называли щедрые русские союзники.

 И если американцам достался фон Браун, то нашим удалось заполучить таких первоклассных профессионалов, как Вернер Альбринг – аэродинамик, работавший над управляемыми ракетами; Гельмут Греттруп – инженер-ракетчик, заместитель Брауна по радиоуправлению ракетами, разработчик отделяемой боеголовки баллистической ракеты; Вольдемар Вольф – бывший руководитель отдела баллистики фирмы «Крупп».    Кроме ракетчиков Советскому Союзу достались выдающиеся физики-ядерщики Манфред фон Арденне и Густав Герц.

Под руководством заместителя Л. П. Берии, генерал-полковника И. А. Серова поиск ученых и квалифицированных рабочих велся также в лагерях для военнопленных.  22 июня 1946 г. помощник министра внутренних дел Круглов подготовил отчет для Берия и Сталина о том, что в лагерях немецких военнопленных выявлено 114 докторов технических наук и свыше 1000 крупных специалистов по производству самолетов и авиадвигателей.
 
Возобновление работы ряда авиационных заводов и КБ в советской зоне оккупации Германии противоречило решениям Крымской конференции 1945 г. о запрете военного производства на территории Германии после окончания войны, поэтому работы проводились в обстановке полной секретности.
Несмотря на все меры конспирации, о существовании авиационных ОКБ стало известно на Западе. По сообщению А.И. Серова, в июне 1946 г. заместитель Главнокомандующего американскими войсками в Германии генерал Клей в беседе с маршалом Соколовским «поднял вопрос о том, что необходимо принять решение в Контрольном Совете о посылке специальной комиссии во все зоны оккупации Германии для контроля над военным производством. При этом он заявил, что у него имеются данные, что, например, французы восстановили немецкий авиационный завод и выпускают на нем моторы, а затем добавил, что «в русской зоне оккупации Германии занимаются производством реактивной техники...»

17 апреля 1946 г. правительством СССР было принято решение о переводе всех работ по освоению немецких вооружений из Германии в СССР.

Из Германии было вывезено 400 тыс. железнодорожных вагонов оборудования, в том числе порядка 340 тыс. металлообрабатывающих станков. Министерству авиационной промышленности решением правительства было передано для демонтажа и отгрузки в Советский Союз 84 немецких авиационных предприятия с общим количеством оборудования на них 66 409 единиц. К середине 1946 г. на авиазаводы СССР было вывезено 123 тыс. станков и промышленного оборудования
 В демонтаже немецкой военной промышленности и отправки оборудования в СССР было задействовано более 60 000 человек, а на основе доставленного из Германии в СССР станочного оборудования удалось не только значительно расширить станочный парк существующих авиационных заводов, но и создать пять новых.
Были созданы 2 самолетных завода: № 135 в Харькове и № 272 в Ленинграде, а также 3 моторных завода: № 36 в Рыбинске, № 478 в Запорожье и № 466 в Ленинграде.

2. Передислокация немецких специалистов в СССР.

Но особо важной и трудно решаемой проблемой оказалась - кадровая. В связи с этим было принято решение, с учетом дефицита времени на подготовку кадров и создание работоспособных изделий, о привлечении немецких специалистов, ранее работавших по этим направлениям, к работе в СССР.
 В постановлении Совета Министров от 17 апреля 1946 г., предписывалось в октябре доставить более тысячи немецких специалистов по самолетам, двигателям и приборам на специально подготовленные авиационные предприятия в районе Москвы и Куйбышева.

Общее руководство операцией осуществлял заместитель Берии И.А. Серов. За несколько недель до ее начала он поручил руководителям конструкторских организаций в Германии подготовить списки наиболее полезных для нас немецких специалистов, в основном, конструкторов и ученых.

Отобранных лиц должны были вывезти независимо от их желания. О предстоящей передислокации руководству приказали молчать, дабы никто из немцев не попытался перебежать на Запад.
Для осуществления акции в помощь Серову выделялось 2500 сотрудников Управления контрразведки Группы советских оккупационных войск, а также солдаты для погрузки имущества отправляемых в СССР немцев.
 
Общее число намеченных к депортации ученых, инженеров и рабочих составляло примерно 2200 человек. Среди них были специалисты в области ракетной техники, атомной техники, электроники, оптики, радиотехники, химии. Около 500 из них планировалось направить на предприятия Министерства вооружения. 350 — на предприятия Министерства средств связи, 30 — в распоряжение Министерства сельхозмашиностроения (под этой невинной вывеской с 1946 г. велись работы по твердотопливным ракетным снарядам, в частности, по крылатой ракете типа Хеншель Hs 293), 25 — на судостроительные предприятия. С учетом членов семей численность депортируемых немцев равнялась 6-7 тыс. человек.

Переезд в СССР явился полной неожиданностью для немцев. Все произошло очень быстро.
Ранним утром 22 октября 1946 г. к домам, где жили немецкие специалисты, подъехали армейские грузовики. Работник контрразведки, сопровождаемый переводчицей и группой солдат, зачитывал поднятым с постелей немцам приказ о немедленной отправке их для продолжения работы в Советский Союз. Он просил взять с собой членов семьи и любые вещи, которые они хотели вывезти, даже мебель и рояли. Приказано было разрешить ехать в СССР любой женщине, которую немецкий специалист захочет взять с собой, даже если это не жена. Применять физическое насилие категорически запрещалось.

 Один чудак-учёный настаивал на перевозке домашних птиц, разведением которых он увлекался, и ему не препятствовали.  Жена одного немецкого специалиста категорически отказывалась уезжать, потому что у нее были две коровы, которые обеспечивали молоком ее детей. Спорить с нею не стали, погрузили и коров.

В это время на вокзалах уже стояли готовые к погрузке железнодорожные составы.  Каждому был выделен продовольственный паек и денежное пособие в размере от 3 до 10 тыс. рублей, в зависимости от занимаемого им положения.
Уже через две недели после начала операции всех немцев распределили по 31 предприятию девяти Министерств в различных точках Советского Союза.

В течение всего лета и осени 1946 г. на заводах МАП, куда должна были прибыть авиационные специалисты из Германии с семьями, шла интенсивная подготовка: восстанавливались и расширялись цеха, ремонтировались жилые дома, строились финские домики на одну-две семьи (только на заводе № 1 их было построено более 150). В работе участвовало 2000 человек, в том числе 1100 немецких военнопленных.
Общее число немцев, прибывших в 1946 г. на предприятия МАП, составляло 3558 человек. Вслед за персоналом немецких ОКБ и их домочадцами прибыли вагоны с мебелью и другим личным имуществом. Через несколько недель на заводы прибыли станки и другое оборудование (транспорт, чертежные доски, столы, стулья, и даже сантехника) бывших немецких авиационных ОКБ — всего около 3000 наименований. Демонтаж этих предприятий и вывоз оборудования закончился в феврале 1947 г.


3. Создание завода №1 в поселке Иваньково по разработке летательных аппаратов.

К 7 ноября 1946 г.  все прибывшие из Германии авиационные специалисты были распределены по предприятиям МАП.
Самолетостроителей собрали на опытном заводе № 1 на базе бывшего завода № 458, в поселке Иваньково (почтовое отделение Подберезье) Кимрского района, примерно в 100 км к северу от Москвы (г.Дубна). Основной задачей завода было продолжение проектных и экспериментальных работ, начатых еще в Германии в 1945-1946 годах; разработка новых типов реактивных самолетов и экспериментальной сверхзвуковой летающей лаборатории.
 
В Иваньково из Германии прибыло около пятисот специалистов, а с учетом их семей - более полутора тысяч человек.
 "Очень трудный был этот период для коллектива завода, - вспоминал Юрий Иванович Шукст, в то время работавший начальником цеха, - резервных площадей в жилищном фонде у завода не было, а построить новые дома для размещения такого количества специалистов за короткие строки строители не успели; пришлось выселять сотрудников завода из ряда домов и подселять их к другим жильцам в порядке уплотнения.

 Сколько врагов было нажито - трудно описать. Приходилось разъяснять, доказывать людям эту необходимость, избегая серьезных конфликтов".
Под жилье немцам была отдана основная часть каменного массива поселка и вновь построенные финские дома, расположенные в сосновом бору. Так для немецких специалистов были созданы сравнительно нормальные, по меркам того времени, жилищные условия.
 
Но сами немецкие специалисты не были в восторге от условий, в которых им предстояло жить. Дело в том, что когда их вывозили из Германии (вспоминает Ю.Михельс), то разрешили брать с собой любое количество вещей. И каково же было их удивление, когда по приезде в Иваньково на три-четыре человека приходилось только по 15-20 квадратных метров! Привезенные вещи на этих метрах не размещались, поэтому для их хранения руководство завода предоставило гараж транспортного цеха.
 
Постепенно быт немецких специалистов налаживался.  Немцы видели, что русский директорат завода и русские рабочие получают оклады в полтора раза меньше, чем близкие по рангу немецкие специалисты.
Для немцев был создан закрытый продуктовый магазин, куда допуск для русского населения был закрыт. В тот период существовала продуктовая карточная система. Немецкие семьи получали продуктовые карточки с большим продуктовым содержанием, как по количеству, так и по качеству.
На фабрике-кухне (столовой) немецким специалистам были отведены специальные залы. В школе № 3 (здание УПУ) были выделены классы для обучения немецких учащихся с преподаванием на немецком языке. Для детей дошкольного возраста организованы детские садики, уход за детьми осуществляли жены немецких специалистов.

Со временем, проживая в финских домах, немцы много делали по благоустройству: были проложены и выложены кирпичом или песочком пешеходные дорожки, около домов разбивались клумбы, сажались цветы и декоративные деревья и кустарники.
 
Вспоминает старожил  В.М. Лимонин: « Немецким специалистам нужно было учить русский язык, а нам - немецкий. В трудные периоды приглашали в цех переводчиков. Сначала было нелегко. Если мы не понимали друг друга, то рисовали на бумаге предмет, а затем друг друга спрашивали: как это называется по-немецки, как это называется по-русски. Работая вместе, мы иногда шутили, называя настоящий предмет или животное другим именем, но после нас уличали в том, что мы неправильно говорим. И это заканчивалось смехом и дружеским похлопыванием по плечу. Ребята мы были молодые, хотелось иногда и пошутить. Использовали знание немецкого языка успешно и могли запросто объясняться по основным вопросам производства.

Интересный случай был в цехе, когда немецкие рабочие “запороли”, то есть сделали брак в крыле, а это в плане сдачи по срокам. В цех прибежали конструкторы и технологи отделов, стали обсуждать, что делать? Пришли к выводу, что крыло спасти нельзя, а работы, если делать агрегат для сдачи ОТК, дней на пять, если не больше.
Хильденбранд - старший мастер - переговорил с рабочими, с начальником цеха Греффом и попросил после окончания работ первой смены, а тогда часто работали сверхурочно, всех отпустить домой. Остались в цехе одни немецкие специалисты и организованно, четко, дружно взялись за работу. Включился в работу как рабочий и Хильденбранд. Трудились, не уходя с первой смены, всю ночь, а утром крыло было готово и предъявлено ОТК. План был выполнен.

Мы спрашивали, а как же вы работали у себя в Германии? Они отвечали, «что у них дефекты или брак допустить нельзя. Нельзя допустить, чтобы обо мне, как о рабочем, мастер мог подумать, что я плохой специалист. Более того, рабочий несет и моральный и значительный материальный урон».
Немецкие инженеры позднее даже стали получать ежегодные оплачиваемые отпуска. Однако выезжать за пределы своего поселка они не имели право.

Согласно инструкции МВД прибывшие специалисты и члены их семей должны были считаться подданными Германии, проживающими в СССР по «видам на жительство» для иностранцев с отметкой «до особого распоряжения». Однако, в отличие от обычных иностранцев, им было запрещено покидать территорию заводских поселков.
В связи с окончанием работ по тематике главных конструкторов  Бааде (ОКБ-1) и  Рэссинги (ОКБ-2)  немецких специалистов перевели в Савелово.


4. Создание завода №2 под Куйбышевом по разработке турбореактивных двигателей.

Специалистов по турбореактивным двигателям отправили на опытный завод № 2, созданный на базе завода № 145 в поселке Управленческий расположенном на Волге вблизи г. Куйбышева.
Численность работающих на заводе № 2 в 1947 г. составляла около 2500 чел., из них 755 человек немцы.
Вместе с немецкими специалистами из Германии прибыли 1355 человек их семей. Всех работников нужно было обеспечить жильем. Однако в распоряжении завода имелось только два кирпичных дома и несколько десятков бараков.

В решение этой проблемы участвовали многие структуры. Правительство выделило средства на приобретении 100 финских домиков. Министерство обороны перебазировало две воинские части в другие районы, а жилые помещения передало заводу. Кроме того, для прибывающих на завод № 2 немцев освободили здание санатория «Красная Глинка», рассчитанного на прием 400 человек.

Х. Хартлепп вспоминал: «По прибытии в Управленческий нам предоставили квартиры. Инженеры жили в каменных и деревянных домах, квалифицированные рабочие также в деревянных домах и финских домах. Мы получили большую комнату площадью 22 кв. м. в каменном доме. Доктора с детьми получили две комнаты. Нашу квартиру мы могли по тогдашним требованиям обставить вполне уютно уголком для отдыха.
Первой мы купили кровать с матрацем. Она стоила 500 руб. Постельные принадлежности и постельное белье были в багаже. У немецких семей мы купили два кресла, плюшевый диван, ковер и витрину.
Гардиной служил выстиранный коленкор из заводской светокопии. Очень скоро мы приобрели радиоприемник с КВ типа «Рекорд» за 600 руб. Теперь мы могли знать, что происходит в мире. На КВ мы могли принимать все интересующие нас радиостанции, такие, как Би-Би-Си, Лондон, РИАС и др.».

Немало работников завода либо сами, либо члены их семей участвовали в боевых действиях и вплотную сталкивались с врагом и воочию наблюдали его зверства. Отсюда отмечаемая в документах настороженность во взаимоотношениях между советскими и немецкими работниками на первом этапе. Частное общение с немцами в квартирах было запрещено.
 «На работе мы были хорошими знакомыми, но на улице нас не замечали, проходили мимо без единого слова приветствия, без кивка, холодные как лед. Мы, немцы, чувствовали себя инородными телами».

Но постепенно отношения приобретали более ровный характер.  В.Н. Орлов вспоминал: «По выработанному у нас, советских инженеров, стереотипу мышления мы считали, что немцы не будут делиться с нами своим опытом, будут даже вредить, пользуясь тем, что нас мало и мы в основной массе молодые инженеры. Однако все это оказалось не так: они охотно делились своим опытом и не только не вредили, но очень добросовестно работали даже тогда, когда не были согласны с принципиальным направлением в работе».

На Управленческом было создано немецкое землячество, организовавшее кассу взаимопомощи, занимавшееся общественной работой по организации досуга, который был разнообразным: коллективное посещение театров в г. Куйбышеве, выезды на природу, изучение в кружках русского языка, участие в немецком симфоническом оркестре и других формах художественной самодеятельности, спортивных секциях и соревнованиях.

Завод № 2 был оснащен в основном немецким трофейным оборудованием. При организации завода предполагалось, что немцы здесь будут продолжать работы, начатые ими в Германии, — создание форсированных образцов серийных немецких ТРД Jumo-004 и BMW-003 и новых мощных ТРД Jumo-012 и BMW-018.   Велись работы по турбовинтовому двигателю Jumo-022, который был создан и прошел государственные испытания. Под маркой НК-2М этот двигатель устанавливали в середине 1950-х гг. на самолетах Ан-8, Ту-91. За его разработку немецкие специалисты были награждены денежными премиями.
С 1950 года начинается перемещение немецких специалистов на другие предприятия СССР, а 610 специалистов и членов их семей были отправлены в ГДР. К концу 1953 года была отправлена последняя группа сначала на завод в Савелово, а затем в Германию.


5. Создание ОКБ-3 под Куйбышевом для работы по автопилоту.

Группу прибористов во главе с Лертесом также разместили на 2-м заводе, т.к. ограниченные возможности завода № 1 не позволяли организовать там  ОКБ-3. Согласно заданию МАП  ОКБ-3 должно было продолжить работы по автопилоту, начатые в Германии. К концу 1948 г. автопилот предписывалось передать на испытания.

Летом 2000 года Самару посетил бывший немецкий инженер-электрик Хельмут Бройнингер, который  был вывезен в поселок Управленческий. Глубокой осенью 1946 года, когда поезд с немцами прибыл в Куйбышев, г-ну Бройнингеру было 36 лет.
 
«В 1946 году я работал инженером на государственном предприятии "Аскания", - вспоминает Хельмут Бройнингер. - Нужно сказать, что в побежденной Германии найти работу даже квалифицированному специалисту было очень трудно. Поэтому, когда в начале 1946 года под контролем советской администрации было пущено несколько крупных заводов, желающих устроиться сюда оказалось очень много. Мне сразу же повезло: я стал работать на "Аскании" инженером-электриком.
 
Но ранним утром 22 октября в дверь моей квартиры позвонили. На пороге стоял советский лейтенант и двое солдат. Лейтенант сообщил, что мне и моей семье дается шесть часов на сборы для последующей отправки в Советский Союз. Никаких подробностей он нам не рассказывал, мы лишь узнали, что будем работать по специальности на одном из советских оборонных предприятий.
Под усиленной охраной вечером того же дня поезд с техническими специалистами отправился с берлинского вокзала. При погрузке в эшелон я увидел много знакомых лиц. Это были опытные инженеры с нашего предприятия, а также некоторые мои коллеги с заводов "Юнкерс" и "БМВ".
Целую неделю поезд шел до Москвы, где выгрузилось несколько инженеров с семьями. Но мы поехали дальше. Никто из немцев не знал конечного пункта нашего вынужденного путешествия. Пошел слух, что мы едем в Сибирь, и все мы заранее содрогались от предчувствия страшных морозов.

Однако через неделю после остановки в Москве нас привезли в какой-то маленький поселок недалеко от Куйбышева. Как выяснилось, здесь расположился завод авиационных двигателей, а производство, на которое направили специалистов из "Аскании", именовалось "Опытно-конструкторское бюро № 3", или просто ОКБ-3.

Нужно сказать, что бытовые условия немецких специалистов и их семей в поселке Управленческий были гораздо лучше, чем у работающих на том же производстве советских рабочих и служащих, - продолжил свой рассказ г-н Бройнингер. - Нас сразу же определили для жительства в кирпичные дома со всеми удобствами, и при этом всех местных жителей отсюда выселили в бараки.

Приезжим из Германии платили до трех тысяч рублей в месяц, а советским инженерам за ту же работу - не больше 1200 рублей. К тому же для нас еженедельно привозили специальные продовольственные пайки. В них были хорошая колбаса, масло, сыр, чай, табак, консервы и другие продукты, которые, как я потом узнал, в Куйбышеве в свободной продаже в то время найти было нельзя.

Некоторые наши обычаи или нормы поведения вызывали у русских недоумение. Например, они никак не могли понять, почему немцы пьют не только водку, но даже вино очень маленькими, по их меркам, рюмочками, смакуя каждый глоток. А мы, со своей стороны, со страхом смотрели, как русские мужчины, не морщась, пили водку гранеными стаканами. Мне, например, казалось, что после такой дозы человек должен сразу же упасть и как минимум уснуть, а то и умереть. А русские - ничего, после такой выпивки они даже пели и плясали. Только тогда я понял смысл незадолго до этого услышанного выражения: «Что русскому хорошо, то немцу смерть».

Или еще пример. Когда наступало жаркое лето, мы, несколько немецких семей, в выходной день ходили на Волгу купаться. Мужчины надели шорты, а женщины - короткие по тому времени (то есть немного ниже колена) платья. И когда мы шли по поселку в таких нарядах, русские смотрели на нас со страхом и с недоумением.

 Только потом нам сказали, что местное население тогда не знало слова "шорты", и все думали, что немцы гуляют в трусах. А это, по нормам того времени, было очень неприличным. Правда, уже через несколько дней русские привыкли к шортам немецких мужчин, так же, как и к коротким платьям немецких женщин, и перестали обращать на нас особое внимание.
На ОКБ-3 я и проработал до сентября 1950-го года, после чего вместе с семьей был переведен на один из московских заводов. А вот домой, в Германию, нам довелось вернуться только в 1958 году.


6. Изготовления двигателя ракеты РД- 100 на заводе №456 в Химках.

Небольшие группы двигателистов были отправлены на заводы № 456 в Химках,  № 500 в Тушино и  № 16 в Казани.
В Химки на завод и ОКБ №456  под руководством В.П. Глушко было направлено 23 немецких специалиста вместе с семьями, включая секретаря-машинистку,  для участия в воспроизведении ракеты А-4  из советских материалов. Из всей группы наиболее подготовленными оказались Освальд Путце и Рудольф Квальчик. Немцы работали в различных подразделениях КБ и завода и, в основном, выполняли роль технических консультантов. Наибольший вклад они внесли при проектировании различных испытательных стендов и промышленных установок для получения жидкого кислорода.
 
После освоения изготовления двигателя ракеты А-4, получившего обозначение РД-100, советские конструкторы приступили к его дальнейшему форсированию по тяге. Так были разработаны РД-101 тягой 37 тс и РД-103 тягой 44 т.е. Однако к этим работам немецкие специалисты допущены не были.
Когда ОКБ В.П. Глушко приступило к разработке нового мощного кислородно-керосинового двигателя, конструкция которого основывалась на заделе отечественных разработок 30-х -40-х годов, немецкие специалисты осенью 1950 г. были отправлены в ГДР.


7. Изготовления двигателя ракеты РД- 500 на заводе №500 в Тушино.

 После разгрома фашистской Германии, в состав комиссии НКАП по обследованию немецких авиационных заводов во главе с генерал-майором Н. И. Петровым, в 1945 г. был включен зам. гл. конструктора завода № 500 Тулупов Ф. Я., которого особенно заинтересовал авиадизель ЮМО-224

 Доставленная туда 28 октября 1946 г. группа из Дессау под руководством Манфреда Герлаха должна была продолжить работы по 24-цилиндровому авиадизелю Jumo 224 (М-224) мощностью 4800 л.с.   В группе Герлаха было семь дипломированных инженеров Г. Зидинг, Г. Шайбе, П. Якоб, К. Копек, К. Опперман, К. Шмарье, А. Ланге и один доктор технических наук — Вернер Бек.
В 1947 году Главного конструктора дизелей М-40 В. М. Яковлева назначили Главным конструктором ОКБ на заводе № 500, что дало возможность сосредоточить все усилия завода на доведения двигателя М-501, а немецких специалистов перевели на завод № 24 в Куйбышев.

В том же году завод получил задание на организацию выпуска реактивных двигателей по типу английского реактивного двигателя «Дервент-5». Первые опытные двигатели под маркой РД-500, разработанные на основе «Дервент-5», были изготовлены уже 31 декабря 1947 г.
Из Германии на завод №500 прибыло   54 немецких специалистов и 100 человек их семей. Манфред Герлах привлек, из числа военнопленных, еще семь специалистов по реактивным двигателям фирмы БМВ.

В те годы с жильем в Тушино было очень тяжело. Заводчане жили в основном в бараках. Для выполнения решения министерства было принято решение силами военнопленных в спешном порядке завершить строительство двух двухэтажных домов в заводском поселке Комсомольский. Каждой семье была выделена комната. Разумеется, это было далеко до того, как немцы жили в Германии, но в послевоенных условиях приходилось мириться.  В доме №14, по улице 1-ая Комсомольская, в кв.20 жил  сам Манфред Герлах.
Из  воспоминаний старожила посёлка Оксаны: «В двух домах, находящихся на Комсомолке жили немецкие спецы-авиационники. Знаю точный адрес одного такого "немецкого" дома: Вторая Комсомольская улица, дом 5-А. Я там жила до осени 1958 года.
Войдёшь в дом и видишь деревянную лестницу, идущую на второй этаж. А за лестницей – на первом этаже – два коридора – налево и направо. Поднимешься наверх, то же самое – два коридора. В коридоре было   6 комнат, каждая комната, примерно, метров 15. Одна комната - одна семья. В конце коридора - 2 туалета на 6 cемей и две кухни (налево и направо) с огромными плитами; в каждой кухне по одному крану – умываться и набирать воду. На плитах стоят керосинки и керогазы. В общем, в одном таком доме жили, наверное, не менее 25 семей».

8. Создание  Сухумского физико-технического института

 До сих пор не афишируется участие немецких специалистов в нашем атомном проекте.   Специалистов с их женами, кухарками, детьми, садовниками, горничными перевезли в солнечный Сухуми  и тайно разместили в двух санаториях. Санатории навсегда потеряли свое историческое имя. «Синоп» назвали «Объект „А“ — им руководил ученый барон Манфред фон Арденне.    „Агудзеры“ стали «Объектом „Г“ — его возглавил Густав Герц.

Внимание к решению проблемы создания ядерного и термоядерного оружия было велико, и Сухумский физико-технический институт быстро сформировался и стал государством в государстве. Он имел собственную хорошо охраняемую территорию, свои дома отдыха, специальное снабжение из Москвы, даже свой самолет.

“Зарубежные гости” со своими семьями жили в благоустроенном городке, но за колючей проволокой. Зарплаты были высокие — фон Арденне получал 10,5 тысячи рублей при зарплате советского инженера 500 рублей. В работе ученые отказа не знали, заказы выполнялись моментально — за нужным прибором самолет мог вылететь в любой город СССР.  Жена Николауса Риля была крайне напугана золотым дождем наград, премий и почестей — все члены семьи получили пожизненное право учиться, лечиться и передвигаться по СССР бесплатно.  Их дети учились в хороших школах вместе с детьми наших специалистов. Сначала подружились ребята, потом сотрудники и их жены.

Из Германии шли эшелоны с оборудованием. Три из четырех немецких циклотронов были привезены в СССР, а также — мощные магниты, электронные микроскопы, осциллографы, трансформаторы высокого напряжения, сверхточные приборы. Немецким ученым поручили задачу разделения изотопов, а разработку самой атомной бомбы вели советские ученые.
На объектах работали выдающиеся ученые — Николаус Риль, Макс Фольмер, Петер Тиссен, Макс Штейнбек и Гернот Циппе… Всего около 300 человек.  Многие немецкие ученые стали — и не единожды — лауреатами Сталинской премии».
 
О том, что немцы сделали немало, говорит тот факт, что в 1949 году, сразу после успешного испытания первой советской ядерной бомбы, среди 18 человек, удостоенных звания Героя Социалистического Труда, был Николаус Риль, внесший весомый вклад в технологию получения металлического урана.
К концу 1955 года все немцы вернулись в Германию.  Манфреду фон Арденне были возвращены и доставлены обратно в Германию все приборы, конфискованные в 1945 году. А денег из СССР в Германию барон-социалист привез столько, что сумел открыть и оборудовать первый в социалистическом мире частный научный институт.



9. Филиал НИИ-88   ракетостроения на озере Селигер.

Началом создания ракетной промышленности СССР по праву считается 1946 г., когда наркоматы были переименованы в министерства, а 13 мая 1946 года И.В.Сталин подписал «Постановление Совета Министров СССР №1017-419. Вопросы реактивного вооружения».
Приехавших немецких ученых и инженеров разместили в Подлипках,  а потом  перевезли   на остров Городомля (озеро Селигер) в жилой городок крупного научно-исследовательского института,  и  создали филиал НИИ-88, главным конструктором которого назначили Гельмута Греттрупа.

Остров охранялся довольно строго. Охрана была набрана, в основном, из местных жителей. Обнесен остров был колючей проволокой, и часовые стояли не только на проходной, но и ходили по периметру острова, ездили вокруг острова на сторожевом катере. А позже, в 1949 году, остров стали охранять еще и собаки.
Их материальное положение и бытовые условия были даже лучше тех, в которых находились советские специалисты. Семейным немцам предоставили трёхкомнатные квартиры. Питание было хорошим. Платили немцам от 4 до 6 тыс. рублей в месяц, советские конструкторы такого же ранга получали меньше. По выходным дням немцев регулярно возили на рынок в близлежащий Осташков, а иногда вывозили в Москву, в театры и музеи.

Немецкие специалисты готовы были добросовестно работать, однако, по мнению ответственных представителей органов режима, совместная работа советских специалистов с немцами, была совершенно недопустима.
Немцам поручили самостоятельно разработать проект ракеты средней дальности (600 км). Королев, коллектив которого работал над аналогичной темой, не скрывал своего недовольства такой постановкой дела. Он хотел быть полновластным хозяином ракеты, игнорировал все немецкие предложения. Похожим образом вели себя разработчики системы управления Рязанский и Пилюгин, а вот Глушко  из Химок, напротив, поставил немецких специалистов на ответственные посты, совершенно не опасаясь конкуренции с их стороны.

Немцы, работавшие в филиалах НИИ-88, ряда других институтов, не получали никакой информации о работах своих советских коллег. Тем не менее, большую группу немецких специалистов по указанию Устинова взяли осенью 1947 года на пуски ракет на полигон Капустин Яр.
Первый пуск ракеты Фау-2 состоялся 18 октября 1947 г. в 10 часов 47 мин. Ракета пролетела 207 км и, отклонясь на 30 км от курса, разрушилась в плотных слоях атмосферы. Вторая ракета пролетела 231 км, но отклонилась на 180 км.
По завершению испытаний, Королеву поручили наладить производство точной копии ракеты ФАУ-2 для постановки её на вооружение под индексом Р-1, добившись повышения надежности и точности стрельбы в соответствии с требованиями армии.  Немецкие ученые и их помощники получили премии — по 25 тыс. рублей каждый.
Постепенно все работы в «немецких» филиалах были свернуты, так как их продолжение в условиях полной изоляции становилось невозможным, а допустить немцев к кооперации в этой отрасли означало бы разглашение государственной тайны. Ситуация становилась тупиковой, а пребывание немецких специалистов в СССР – бессмысленным. Поэтому в начале 1950 годов немцам предоставили возможность вернуться на Родину.


10. Разработка системы ПВО в СК-1 в Москве.

В конце 40-х г.г. в структурах Министерства вооружения СССР появилась новая организация – Специальное бюро № 1, сокращенно СБ-1.  Ее директором стал Павел Николаевич Куксенко, главным инженером был назначен Сергей Лаврентьевич Берия, только что закончивший Военную академию. Кто-то из остряков придумал и расшифровку названия СБ-1: «Сын Берия» или «Сергей Берия».

С первых дней работы над системой ПВО Москвы «Беркут» разработчики СБ-1 столкнулись с целым рядом сложнейших теоретических, конструкторско-технологических задач.  Остро не хватало высококвалифицированных кадров, в частности инженеров, разработчиков.
Поэтому пришлось привлекать для работы не только отбывающих срок наших специалистов, но и немцев из побеждённой Германии.
«По мере расширения СБ-1 в нем появились два «немецких» отдела, разбавленных русскими специалистами, и один конструкторский отдел, большинство которого составляли заключенные. Создавались и отделы, в которых не было ни немцев, ни заключенных, хотя к некоторым из них прикреплялись 1-2 заключенных. Общая тенденция в руководстве отделами заключалась в том, что начальниками отделов (администраторами) назначались офицеры, а знающие дело специалисты назначались техническими руководителями…

Используя свои возможности, Л. Берия перевез вначале в ОКБ-3, а затем и в КБ-1 всю немецкую фирму «Аскания», разрабатывавшую во время войны системы управления для немецких ракет Фау-1 и Фау-2.
Личный состав ОКБ-3 на тот момент состоял из 60 немецких и советских специалистов во главе с техническим руководителем доктором Вольдемаром Меллером. Наибольший практический вклад внес доктор Ганс Хох, немецкий специалист, который добровольно работал в СССР, вначале в НИИ-88, а затем с 1950 года - в КБ-1».  В разработке системы «Беркут» немецкие специалисты занимались отдельными вопросами и не допускались к обсуждению результатов испытаний.

В 1953 году после смерти Сталина и ареста Берии работа этого спецконтингента была завершена. Наших заключенных освободили и предложили остаться работать на предприятии, но большинство отказались. Что касается немцев, то их в том же году отправили в Абхазию, в поселок Бабушеры. А через два года разрешили вернуться в Германию.

В своих воспоминаниях о Хохе Горельков пишет: «Доктор Хох, научный руководитель нашей лаборатории, получал 7000 рублей, а я, старший инженер, - 1500. Причём половину денег он, как и его соотечественники, мог переводить в немецкие марки и отсылать в Германию.
Пока Хох работал у нас, на эти деньги его отец купил под Веной имение. Он всем показывал фотографию этого имения. Скупал и антиквариат».

В КБ-1 работали немцы, заключенные и многие вольные с семьями, которые жили в финских домиках посёлка «Сотый», что располагался в Тушине на пересечении улиц Сходненская и Фабрициуса. Посёлок состоял из трех изолированных частей. Ближе к Сходненской улице жили вольнонаемные специалисты. Дальше располагались немцы, за ними размещались заключенные - эти участки со строгой охраной окружали заборы. В поселке были свой магазин, больница, кинотеатр. Но раз в неделю немецкие женщины ездили покупать продукты в Елисеевский магазин на улице Горького. Им это позволялось на особых условиях, поскольку у многих мужья занимали серьезные должности заместителей начальников лабораторий и цехов, консультантов.

Из воспоминаний Хельмута Бройнигера.:
Группа немецких специалистов, к которой принадлежал я, образовалась в конце 1950г из специалистов, которые сначала работали в разных местах Советского Союза (я, например, в Куйбышеве). Эта группа пришла в Тушино в августе 1951 года. Она находилась там, в обнесённом забором посёлке имени Сто. Это название пришло от того, что там были около ста маленьких так называемых „немецких“ и „финских“ домов. В этом сторожённом посёлке были тоже клуб, магазин и семилетняя школа. Поликлиника находилась вне забора.
 
Главная улица нашего посёлка была Сходненская улица. Я жил с моей семьей в Первой Первомайской улице 31. Наша дочь родилась в январе 1953 года.
Наше место работы было в Москве около Сокола, дом 4 по Ленинградскому шоссе. Во второй половине 1955 года мы уехали в Сухуми (там решались проблемы создания ядерного и термоядерного оружия), откуда мы вернулись в 1958 г. в ФРГ».

Система «Беркут» была засекречена даже от Министерства обороны. Заказчиком создаваемой системы было вновь созданное Третье Главное управление (ТГУ) при Совмине СССР.

7 мая 1955 года комплекс заступил на боевое дежурство вокруг Москвы, обеспечивая её противовоздушную оборону, а к 1958 году «Золотое кольцо» ПВО было полностью сформировано.
Столицу окружали 56 стартовых комплексов системы С-25 «Беркут», они располагались двумя кольцами: внешнее – из 34 комплексов и внутреннее – из 22-х. Позиции соединялись бетонными дорогами, которые работают и в наши дни как федеральные трассы, в простонародье «бетонки». Комплексы надежно прикрыли столицу от любых, даже массированных налетов, могли контролировать до 1200 целей и наводить по ним несколько ракет. Имелись закрытые и запасные командные пункты, и надежная система РЛС.  Много лет после никто и близко не мог создать ничего подобного ракетному щиту Москвы.

После запуска системы, в сентябре 1955 года немецкие специалисты были переведены в Сухуми,  в Сухумский физико-технический институт, где  им поручили задачу разделения изотопов.   
Появление современных С-300, С-350 и С-400 во многом было обеспечено тем заделом, который был создан при разработке их «дедушки» – грозного «Беркута», так испугавшего до этого непобедимые воздушные армады НАТО.


Велик ли вклад  немецких специалистов в ракетостроение, самолетостроение, моторостроение, в другие отрасли промышленности? И сделал бы СССР атомную бомбу без данных разведки, работавшей на Западе, и без помощи немецких ученых?