Пуля автомата Калашникова

Я – пуля автомата Калашникова. Меня сделали на заводе в Ижевске, в России. Или в Украине. А может, в Китае или Северной Корее. На крайний случай, отлили в кустарных условиях на заднем дворе кишлака в горах Афганистана. Большого значения это не имеет, ведь задача у меня и всех моих сестер одна – убивать. Однако приятнее все же быть отлитой на заводе.
В остроконечную форму наливается расплавленный свинец – форма нужна для лучших аэродинамических качеств, ведь я – автоматная пуля. Когда заготовка застынет, меня нужно покрыть латунью. Опционально добавляется стальной сердечник или смещается центр тяжести, но официально второй вариант запрещен.
Дальше по конвейеру меня ожидает встреча с подружкой-гильзой. Ранее в неё всыпали пороховой заряд и вставили капсюль. Оп! Нас соединили. Размер отверстия в верхней части гильзы точь-в-точь совпал с диаметром моего основания. Вместе мы называемся патрон. Едем по ленте дальше – вот и конец. Работники грубо бросают меня в ящик и заколачивают крышку.
Таких ящиков сотни тысяч; стреляй, пока не оглохнешь.
На машинах меня и других отвозят на аэродром. Отсюда можно попасть в любую точку земли, где я нужна. В Ирак, Сьерра-Лионе или на Кавказ. Но лучше всего – отправиться на склад какой-нибудь войсковой части. Мы, пули, хоть и неживые, не любим, знаете ли, когда нас применяют по назначению. Потому что использована каждая из нас может быть только однажды, а уходить из этого мира не хочется никому – даже пуле.
Мне не повезло – судя по звуку, я в самолете. Пока летим, расскажу еще немного о себе.
Мой калибр 5,45 мм. У моих предшественниц лет 40 назад был больше – 7,62. Общественность была против таких пуль – давайте, мол, будем делать пули меньше; пусть не убивают, а калечат. Сказано – сделано. Покалечу, но только если попаду удачно. В руку, например. А если нет? Я лично считаю, что гуманней иногда умереть, чем быть ни на что не годным калекой, о котором всю оставшуюся жизнь после ранения вынуждены заботиться медперсонал и родственники.
Кажется, на месте – меня и остальных кантуют и опять переносят в грузовики. Вижу дневной свет – открылась крышка ящика. Над ним склоняется боец в каске. Охапкой берет с десяток патронов, в том числе и меня с гильзой, и вставляет в магазин. Тесновато тут, зато есть, с кем пообщаться – нас в рожке целых 30 братцев.
Через некоторое время раздается грохот – первые выстрелы. Очередь стремительно доходит и до меня – и в какой-то момент я даже успеваю разглядеть свет и объекты сквозь дуло ствола. Но это длится очень не долго – боец нажимает на спуск, курок приводит в действие боек, боек ударяет по капсюлю, тот воспламеняет пороховой заряд в гильзе, происходит взрыв, и я… лечу! Лечу быстро, со сверхзвуковой скоростью, и ничего перед собой не вижу…
Плюх! Темнота. Как-то вязко и тепло. Попала в цель, похоже, в голову.
Ну, вот и все. Со своей задачей я справилась. И зря нас дурами обзывают. Дура бы не справилась.