Старый уличный фонарь По сказке Г. -Х. Андерсена

Старый уличный фонарь обожал свою работу,
Освещал он тротуары в будни, праздники, субботы.
Честно много лет служил, всем показывал дорогу,
Никогда ни у кого не просил себе подмогу.

Но пришла ему пора, когда каждый сердцем дрогнет,
Уступить другим  огням освещение дороги.
Ах, отставка! Кто же смотрит, что внутри еще огонь,
И болит душа так остро, лишь ее, попробуй, тронь.

И стоит он, освещая тротуар в последний раз,
Будто прима-балерина в свой прощальный звёздный час,
С болью в сердце, сознавая, что забудут навсегда
Те, кто ею восхищался все прошедшие года.

День грядущий будет горьким – знал фонарь наверняка.
Завтра  в ратуше осмотрят и отправят на века
Отдыхать в чулан на полку иль в плавильный жар огня…
-Неужели не найдется больше места для меня?

Может, где-нибудь в сторонке от центральных площадей,
Где немало улиц тёмных не дождётся фонарей.
Я ведь знаю очень много, как светить, что освещать,
Столько жизненных коллизий я могу пересказать!

Так сквозь слезы размышлял он, вспоминая жизнь свою
И с кем вместе освещал он тротуар в одном строю.
Как со сторожем он начал свою службу в день один.
(Вот и сторож дослужился с ним до старческих седин).

Вспомнил – гордою принцессой у него была жена,
Хоть была она, как сторож - муж её -  совсем бедна.
Как супруги уважали старину-дружка фонарь,
До последнего и мыли, да и чистили как встарь.

Заливали в лампу ворвань, как положено с утра,
Каждый день, пока отставке не пришла его пора.
Так светил фонарь, а мысли становились всё мрачней,
Завтра в ратушу отправят и конец карьере всей.

А ведь если разобраться, кто судьбу его решит,
Сам-то в жизни, может статься, только тлеет – не горит.
Ведь фонарь, поди, не хуже тридцати шести отцов,
Знает многое о жизни, и служить еще готов.

Да, меня, конечно,  вспомнят, и, пожалуй, не один
Человек, кому помог я в трудный час лихих годин.
Помню чётко, как однажды я усердно освещал
Молодому человеку лист письма, что он читал.

Помню розовый листочек, золотой обрез на нём,
Текст письма рукою женской был написан тем же днём.
Я глаза его увидел – Как я счастлив! – было в них,
Что там было в том листочке, было ясно для двоих.

Вот еще глаза… Как скачут мысли в старой голове!
Гроб на бархатном помосте видеть было мне внове
С телом женщины прекрасной. Море роз живых - покров.
Я померк среди горящих над толпою факелов.

Никогда я не забуду этой пары скорбных глаз
Молодого человека в его самый страшный час.
Много разного случалось ночью в свете фонаря…
Да, наверное, служил я людям много лет не зря.

Кто ж теперь меня заменит – никогда мне не узнать,
А ведь мог бы своей смене я уроки преподать.
Я сказать бы мог, что ветер чаще дует на восток,
И что тень на тротуаре  даст и маленький росток.

Но затем фонарь увидел странных трёх гостей внизу,
Непонятно отчего-то защипало вдруг в глазу.
Оказалось – это смена фонарю нашлась сама –
Освещать хотели город и в отдельности дома

Светлячок, одна гнилушка и селёдки голова,
Про которых у народа ходит странная  молва -
Будто все они умеют, как фонарики светить.
О протекции решили фонаря они просить.

Будто что-нибудь зависит от заслуги фонаря!
Претенденты огорчились, что тащились к нему зря.
В это время сильный ветер налетел из-за угла:
-Я тебя, фонарь, продую, чтоб мозги не крыла мгла.

Будет ясно, будто в полдень, даже ночью в голове.
Будешь помнить всё, что видел с высоты в густой траве,
Будешь видеть, как глазами, всё, что кто-нибудь прочтёт,
И любой тебя мудрейшим при общении сочтёт.

-Это, право, даже слишком! – сказал уличный фонарь.
Не попасть бы в переплавку и пусть будет всё, как встарь.
-Но до этого далёко – гулко ветер просвистел
И, продув ему коробку, восвояси полетел.

Тут же вынырнув из тучи, осветила всё луна.
-А у вас какой подарок? – была спрошена она.
-Я, как видите, в ущербе. А светила всем сама…
И опять зашла за тучу, а вокруг настала тьма.

-Ничего, фонарь пусть светит! – проворчала из-за туч,
А из тучи капля влаги чрез фонарный света луч,
Будто бусинка по нитке, проскользнула в колпачок:
-Мой подарок – я водою проточу твой мозжечок!

Ты рассыплешься скорее, проржавев тотчас насквозь,
Я по этому вопросу настоящий виртуоз.
Но фонарь таким подаркам был, отнюдь, совсем не рад.
След звезды в высоком небе уловил фонарный взгляд:

-Что за царственный подарок мне послали небеса!
Прямо сверху залетела внутрь посланница-краса.
-Как же так?! На это место претендуют даже звёзды!
Нам всего лишь, к сожаленью, удалиться остается –

Заявила тут головка кем-то съеденной селёдки.
А фонарь, как будто новый, засветился от находки:
-Как я рад, тебе подружка, я ведь вами любовался,
Но светить, как вы на небе, не умел, хотя старался.

Значит, я теперь не брошен, в мыслях ясно, будто днём!
Будем жить теперь в общении мы по-прежнему втроём -
Я, и сторож мой с супругой. – Только вот что – вдруг сказал
Ветер старому курилке: -Ты без свечки лишь бахвал.

Кто-то должен догадаться вставить внутрь тебя свечу.
Вот чего, мой друг, для счастья пожелать тебе хочу.
Ну, а мне пора улечься, я чего-то так устал, -
На прощанье ветер грустно фонарю сквозь сон шептал.

Что ж, а в ратуше наутро старый сторож упросил
Взять фонарь себе на память, и фонарь он получил.
И лежит фонарь счастливый в кресле в тёплом уголке,
Наблюдая мир свой тесный в основном на потолке.

Как мечтал фонарь старинный об огарочке свечи!
Но никто не догадался в нём зажечь свечу в ночи.
Просто гибнет-погибает замечательный талант,
Жаль, никто не понимает, что талант недаром дан.

В доме сторожа уютно, много снится сладких снов.
На окне горшки чудные в виде двух больших слонов,
Их давно привез в подарок Христиан – лихой матрос -
Им из Индии далёкой то ли вест, а может ост.

Старикам горшки на радость – вместе сад и огород:
Лук-порей в одном горшочке, а в другом герань растет.
На стене висит картина - Венский, кажется, Конгресс,
Короли всех стран в коронах нарисованы и без.

И часы стучат на стенке, охраняя связь времен,
Торопливо ускоряя бег за временем вдогон.
Старики тому и рады, если честно вам сказать,
Лучше уж спешить немного, чем  всё время отставать.

Да и то, супруги были работящими на редкость,
Были хоть не молодыми, не любили слово «ветхость».
В воскресенье, пообедав, вслух читали много книг,
И фонарь к такому ритму как-то сразу попривык.

Что читали – словно видел наяву со всех сторон,
-Да, мозги-то мне продули! - про себя подумал он.
Путешествовать по миру даже в книжках просто класс,
Вот бы мне из воска свечку – я порадовал бы вас.

В ярких красках бы предстали перед вами города,
Джунгли с дикими зверями, гор высокая гряда,
Племя голых чернокожих в диких плясках у костра,
Всё, на что Земля планета удивительно щедра.

-И к чему мои таланты? -  сокрушался наш фонарь.
Если я лежу без свечки, я всего лишь инвентарь.
Вот однажды в дом попала восковых огарков куча,
И фонарь стонал от счастья, понимая – это случай!

Но огарками старушка нитки толстые вощила,
Когда что-нибудь из платья зашивала или шила.
И в подсвечнике огарок мимо кресла проносила,
Но свечу в фонарь поставить мысли ей не приходило.

Тем, кто в доме появлялся, он казался лишь старьём.
Но хозяин и хозяйка были счастливы при нём.
И однажды в день рожденья, чтоб порадовать супруга,
Засветить фонарь решила его мудрая подруга.

Подошла к нему со свечкой – весь фонарь затрепетал,
Как давно и как же страстно этот миг фонарь наш ждал!
Но, увы, разочарован был до самой глубины,
Ведь в него налили ворвань, как в дни прошлой старины.

И пока горел весь вечер, фантазировал, как мог,
Подводя своей работе недвусмысленный итог,
Что остался сиротою и попал в плавильный жар,
И подсвечником прекрасным возвратился в мир как дар

В форме ангела с букетом в нежных ручках для свечи,
И попав на стол поэта, он светил ему в ночи,
Превращая стены дома в горы, лес, моря, дворец.
Сам собою восхищался: - Я поистине творец! –

Но, очнувшись от мечтаний, успокоился совсем,
-Не хочу я в переплавку, мне здесь славно, хоть я нем.
Старикам я как ребёнок, моют, чистят как всегда,
Сколько ворвани я выпил за прошедшие года!

Мне не хуже, чем Конгрессу, сыт, в тепле, не одинок,
И притом, что отслужил я людям честно полный срок.
Никуда, видать, не деться от судьбы моей такой.
И фонарь обрёл навечно свой заслуженный покой.

Апрель-май 2007 г.