Отоварка

Симон слушал, как его учитель поет. Герхард был поглощен работой, поэтому раз за разом повторял две строчки из незамысловатой матросской песни. Выдохнув, Герхард в очередной раз немелодично затянул:
– Тяжела работа-работенка! Эх! Зато сыта твоя девчонка!
Симон отвернулся, принялся рассматривать стену. Для ночлежного дома на городских окраинах комната оказалась неожиданно большой. Обшарпанной, грязной, неуютной, но большой. До поступления в университет Симону доводилось ночевать в куда худших условиях.
- Симон! – окликнул его Герхард. – Колбу под сердце, быстро!
Парень подхватил самую большую из стоявших перед ним склянок, подошел к наставнику. Торопливо и не слишком аккуратно, запнувшись и опрокинув одну из расставленных по полу свечей.  Хоть склянка в его руках была наполнена раствором лишь наполовину, часть содержимого пролилась.
– Осторожней, – сквозь зубы проговорил Герхард. – Ты же знаешь, что будет, если раствор попадет на кожу. Так, внимание, я опускаю сердце… Отлично. Теперь закупорь колбу. Помнишь как?
Симон кивнул. В прошлый раз он четырежды проделывал это с колбами разного диаметра, следуя указаниям Герхарда. И теперь все прошло без проблем. Взять деревянную затычку. Завернуть в тряпку, чтобы надежней вошла. Вставить затычку в горловину. Надавить. Сильнее. Все, встала.
На всякий случай Симон перевернул колбу, осторожно встряхнул. Не пролилось ни капли. Довольно улыбнувшись, Симон поставил колбу на чуть шатающийся стол. К дюжине других склянок разного размера и диаметра.
Герхард отвлекся от добычи, повернулся к ученику, вытирая о кожаный фартук вымазанные в крови руки. Сейчас он был не только добытчиком, но и учителем. Убедившись, что все сделано правильно, он продолжил работу.
– Колбу под печень!
Все повторилось. С той лишь разницей, что Герхарду надело петь про девчонку и работенку, и он заговорил. Примерно так же все происходило предыдущие два раза. Поначалу Симон думал, что его наставник оправдывается. Но потом понял, что Герхард и не думал стыдиться своего занятия. Он просто любил поговорить.
И ему казалось логичным рассуждать о вампиризме, стоя над распотрошенным телом вампира.
– Ты сам подумай, Симон, есть в этом какая-то закономерность. Эдакий круговорот. Они охотятся на нас, мы охотимся на них. Они – чтобы сожрать, выпить всю жизнь вместе с кровью. Мы… – Герхард ненадолго замолчал, напористо орудуя тонким острым ножом. – Мы, в общем-то, охотимся на них с той же целью. Отобрать отобранное, вернуть украденную жизнь. Пусть другим людям. Но – людям. А не этим тварям. Страшно, не спорю. Зато справедливо. А, Симон? Согласен с такой злой справедливостью?
Симон только пожал плечами. По большому счету, ему было все равно. В охотники он подался не из-за жажды справедливости. В первую очередь его привлекали деньги. Но говорить об этом Симон не собирался. Не потому, что стеснялся такого мотива. Симон успел понять, что Герхарду был нужен слушатель, а не собеседник.
– Знаешь, лет эдак пятьдесят назад такие лекарства никто бы не стал покупать. А про ценность вампирских потрохов знали уже тогда. Но люди не были готовы лечиться. Почему? Кто их разберет. Ведь все звучит крайне привлекательно. Высушенное сердце сгоняет жар. Настойка на печени помогает при проказе. Проказе! А ведь неизлечимая болезнь была. Колбу под селезенку!
Симон выполнил приказ. Герхард продолжал говорить. Он словно бы наслаждался звуками собственного голоса.
– Всему их органам найдется применение. А все почему? Эти мерзавцы человеческие жизненные силы в себе… это…как его… аккумулируют. Вот я и говорю, круговорот. Не пей они кровь, мы бы на них не охотились. Подай-ка щипцы, те, что поменьше.
Симон посмотрел на лицо убитого. И вновь удивился, насколько все вампиры привлекательны. В университете это называли мимикрией. Чтобы жертва подпустила вампира к себе, тот должен быть неотразим. Поэтому со временем все вампиры внешне становились моложе и привлекательней. Те из них, которые охотились достаточно долго и успешно.
Вот и этот вампир был крайне привлекателен. Поначалу. Пока глаза и зубы были на месте.
– Ну вот, пожалуй, и все. Слей мне на руки.
Герхард принципиально не работал в перчатках. Говорил, что так лучше чувствует, где и как резать. Поэтому и руки ему приходилось мыть долго и тщательно. Симон подхватил найденный в комнате кувшин, начал понемногу лить на подставленные руки. В стоящем тут же жестяном тазу пока отмокали инструменты, поэтому сейчас вода лилась прямо на дощатый пол.
Мутная лужа расползлась по доскам, просачивалась сквозь щели и наверняка затопит комнату снизу. Потом. К тому моменту охотники наверняка успеют уйти.
Воды не хватило. Симон вышел из комнаты с кувшином под мышкой. Колодец располагался прямо во дворе ночлежного дома. Воровато оглядываясь, Симон спустился на первый этаж, вышел на улицу. Никого. Слишком рано – до рассвета оставалось не меньше часа.
Впрочем, если бы Симона увидели обитатели ночлежки, то вряд ли проявили к нему хоть какой-нибудь интерес. В подобных домах проживали поденщики, едва сводившие концы с концами, отупевшие и очерствевшие от постоянной борьбы за существование.
Симон не сомневался в правильности своих выводов. Почти все свое детство он провел в подобных ночлежных домах и прекрасно знал, что подобный образ жизни отбивает всякий интерес к происходящему вокруг, равно как и желание помочь ближнему своему.
Отмыв, наконец, кровь с рук, Герхард снял фартук, аккуратно свернул испачканной стороной внутрь. Встав рядом с батареей колб, охотник бросил ученику:
– Симон, убери свечи в сумку, потом вытирай инструменты. Да, вон тем полотенцем. Я пока упакую нашу добычу.
Герхард начал убирать добычу в небольшой короб. Стеклянные колбы плотно входили в выстланные сухим мхом ячейки. Закончив, Герхард закрыл крышку короба, сверху навесил два замка. Симон сдержанно улыбнулся. Один замок обеспечивал достаточную сохранность. Но Герхарду добыча давалась слишком тяжело, и он предпочитал перестраховываться.
– Открой окно, – коротко приказал Герхард, когда все вещи были собраны.
Симон скинул запор со ставень, толкнул створки. Небо уже светлело, но до первых солнечных лучей оставалось не менее четверти часа. Герхард ухватился за изголовье деревянных нар, на которых лежало тело вампира. Развернул так, чтобы после рассвета на него попадало как можно больше света.
– Все, уходим, –  повернулся к двери Герхард.
– Мы же должны дождаться рассвета, – неуверенно сказал Симон, вспомнив, что ему говорили в университете. – Убедиться, что он сгорит.
Два прошлых раза они работали в мертвецкой жандармерии. Конечно, половина заработка ушла офицеру, допустившему их до тел. Зато вампиры были уже мертвы. И не возникало вопросов, что делать с распотрошенным трупом.
– Симон, ты действительно думаешь, что он рассыплется прахом? Красиво и безопасно? Нет, поверь мне, все будет по-другому. Солнце обратит вампира в кипящую жижу. Брызгающуюся. Вон, смотри, – Герхард показал ученику след от ожога чуть выше правого запястья. – К тому же вонять будет. Теперешний запах – это еще терпимо, скоро выветрится. А останемся – провоняем до костей. Пошли уже.
Симон некоторое время колебался.
– Да брось ты. Это ж не человек, так, мерзость. Мы и без того потратили много времени. Пошли. Поверь, здесь не будет ничего интересно. Все стоящее внимание мы с собой забрали, – Герхард похлопал по боку короба.
Симон только пожал плечами. Спорить он не собирался. Принял к сведению слова наставника.
Они вышли из ночлежки. Уже уходя со двора, нагруженный поклажей Симон обернулся. За ними из окна следил еще не старый, но уже обрюзгший мужчина. Видимо, хозяин дома. Встретившись глазами с Симоном, он отвернулся и скрылся в комнате. Не испугался. Решил не лезть не в свое дело.
Герхард поправил на плече широкий ремень короба и продолжил односторонний разговор. Казалось, его говорливости не помешали ни затянувшаяся на всю ночь охота, ни часовое распевание одних и тех же строк.
– Слушай, Симон, ты же в университете так кинжалом орудовать выучился? Да? По чьим трактатам?
– Петер Остингемм.
– Земляк, – кивнул Герхард. – Хотя мне всегда больше нравились иностранные школы. Колиарди, Дартчель, остальные. У них все изящней, гибче выходит. Ну да это дело вкуса, того вампира ты ловко заколол. Брюшину, конечно, попортил, но ничего. И так сойдет.
Убитый вампир оказал яростное, но довольно бестолковое сопротивление. После обращения кровососы становятся значительно сильнее и быстрее. Но вот умения им не прибавлялось. Сегодняшний накинулся на Симона с поистине звериным напором. По большому счету, Симону мог обойтись без финтов, а просто выставить перед собой кинжал. Оголодавший вампир мало что понимал и наверняка наткнулся бы на подставленный клинок.
– На этот раз к Михаэлю Штарру понесем, – продолжал говорить Герхард. – Он химик старой закалки, привык свысока смотреть на нас, охотников. Поэтому сейчас к нему почти никто и не носит. Конечно, зачем слушать ворчание старика, когда можно обратиться к вежливым и обходительным приказчикам братьев Бильмеров. Они и деньги сразу платят.
– Тогда зачем нам Штарр? – отстраненно спросил Симон, поглядывая на хмурое утреннее небо. Как бы дождя не было. – Предыдущие два раза к Бильмерам ходили.
– Не, тут другое. У братьев договор с жандармерией. Весь товар, полученный из мертвецкой, уходит к ним. А Михаэль, чтобы привлечь хоть кого-нибудь из охотников, соглашается на высокую закупочную цену. Тем более что сейчас время такое, затоварка. Бильмеры снижают расценки. Вот только тащится придется далеко, до самой Скорняжной улицы.
Симон кивнул. За прошедшие две недели он узнал город достаточно хорошо, чтобы понять, что придется идти через весь город. Не хотелось. Возбуждение прошло, сменилось усталостью.
– Да, еще одно, – легко сменил тему Герхард. – В этот раз ты получишь большую долю. Монет сто-сто двадцать, смотря как с Михаэлем договоримся. Но это за владение кинжалом, а не за то, что ты колбы закупоривал. В следующий раз за ту же ставку будешь помогать мне во вскрытии.
В среднем охотники получали за все необходимые химикам органы триста марок с вампира. Деньги очень хорошие, мало кто мог похвастаться столь большим единовременным заработком. Как утверждал Герхард, даже сами химики в итоге зарабатывали меньше. Слишком большую долю в стоимости получаемых лекарств занимала цена ингредиентов, как самих органов, так и реагентов.
Собственно, столь высокая ценность получаемых лекарств объяснялась редкостью как вампиров, так и охотников, способных грамотно их препарировать. Как правило, охотники имели за плечами степень бакалавров медицины, Даже при относительной открытости современных университетов их выпускалось немного. И еще меньше уходило в охотники.
Симону не удалось закончить последний семестр последнего курса, так что полноправным бакалавром он зваться не мог. Но молодой охотник был уверен, что полученных знаний хватит сполна, чтобы перенять у Герхарда ремесло.
Редкость же вампиров делала невыгодным постоянное содержание охотников при химических лабораториях. Охотники выискивали вампиров на свой страх и риск и предлагали химикам органы по своей цене.
Ну а то, что Герхард назвал простым, но страшным словом «затоварка», взятым из жаргона работников мануфактур, было следствие событий последнего месяца. Но Симон не хотел об этом думать. Произошедшее казалось ему неоправданно жестоким.
Город просыпался. Уже вставали слуги в богатых домах, сменялись жандармские караулы, разжигались печи в пекарнях. Иногда Симон сдерживал шаг, стараясь подольше вдыхать аромат свежего хлеба.
В ответ на манящие запахи пришел голод. Симон только ухмыльнулся. Во время вскрытия первого вампира его вывернуло наизнанку. Сейчас же никаких позывов не было. Напротив, по окончанию работы у Симона разыгрался аппетит.
С рассветом в городе стало безопасней. Солнечный свет изгнал с улиц как вампиров, так и хищников из числа людей. Усталые грабители и воры, а так же не менее усталые жандармы возвращались к женам и детям. Охотники пересекли город без лишних проблем.
Единственное происшествие, которое их задержало в пути, Симон отнес бы к числу забавных. Герхард же получил повод вспомнить еще одну историю. Когда охотники проходили мимо аккуратного двухэтажного каменного дома, из распахнутой двери выкатился мужчина в одном исподнем, растянулся на мостовой. Следом из дома выскочил второй человек, на этот раз одетый.
Полуголый попытался  встать, второй вбил ногу ему в живот. Потом добавил кулаком, тяжело дыша и приговаривая:
– Будешь знать, мразь, как к моей жене лезть!
Герхард с понимающей улыбкой смотрел на расправу над попавшимся любовником. Симон видел, что обманутый муж не собирался останавливаться и вполне мог забить соперника до смерти. Начинающий охотник хотел было вмешаться, но… Нет, это не его дело. Лучше пройти мимо.
– Чего уставились? – хмуро окликнул их супруг, заметив двух ненужных зрителей. – Здесь не балаган. Катитесь отсюда.
– Да-да-да, – покладисто закивал Герхард. – Только ты смотри, не убей парнишку сгоряча.
– Без тебя разберусь, – фыркнул мужчина, хватая соперника за шкирку.
Охотники молча смотрели, как мужчина затащил в дом любовника жены. Когда дверь была с грохотом закрыта, Герхард махнул рукой, предлагая продолжить путь.
– Вот так и разучишься из дома на всю ночь уходить, – после недолгого молчания заговорил Герхард. – И хорошо, что у этого рогоносца фантазии хватило только на то, чтобы избить любовника. Конечно, со сломанной скулой этот не скоро сможет чужих жен соблазнять. Но я о другом. Знавал я одного парня, тоже охотника. Так он, когда жену свою на неверности поймал, устраивать разборок не стал. Вместо этого навел на жену с ее любовником вампира. - После недолгой паузы Герхард добавил. – Сука. Редкостная.
Симон только пожал плечами и не стал уточнять, кого именно Герхард имел в виду. Спорить было глупо. Тем более Симон знал, что Герхард был семейным человеком, отцом и мужем. Причем отцом любящим, а мужем верным. Поэтому даже на чужие измены он реагировал крайне резко.
– Но вот что самое паршивое, – продолжал Герахрд, – то, что Франц, так его звали, был способным охотником. Хладнокровным, трезвомыслящим, расчетливым. Вот только качества, хорошие для охотника, плохи для человека. Понимаешь?
Отвечать Симон не собирался. Ему вообще не нравились такие разговоры, в которых нужно открывать свое мнение. Он подался в охотники, чтобы зарабатывать деньги. И все. О прочем он предпочитал не думать.
Герхард продолжал говорить.
– Забавно, что в нашем ремесле выживают только такие типы. Как Франц,  как я. Таким можешь стать ты. Не романтики. Не мстители. Мне доводилось натаскивать парней, которых вампиры лишали родных и любимых. Охота становилась шансом отомстить, одному конкретному вампиру или всему их племени. Вот только эти мстители очень быстро выгорали. Их хватало на полгода, не больше.
Симон механически кивнул. Он понял, что сейчас Герхард снова похвастается, что сам посвятил их ремеслу уже девять лет. И выкажет пренебрежение к тем, у кого чувства идут впереди разума.
Симон ошибся.
– Жалко мне их, понимаешь? По-человечески жалко. Но мало кого удается переубедить. Поэтому я радовался, когда разобрался, что ты-то, Симон, не такой. Не поверишь, в первые несколько дней на меня жена дулась за то, что слишком много о тебе говорил.
Симон поверил. Но не сказать, что это ему понравилось.
Михаэль Штарр, «химик старой закалки», как его охарактеризовал Герхард, напомнил Симону одного из преподавателей университета. Прежде всего – бакенбардами в стиле Вигольфа Третьего, чье правление закончилось еще до рождения Симона.  В столь ранний час аптека химика уже была открыта. И за прилавком, несмотря на почтенный возраст, стоял сам владелец.
Симон достаточно быстро понял, почему охотники предпочитали обходить стороной аптеку господина Штарра. Когда-то в детстве он случайно попал в лавку, где продавалось готовое платье для чистой публики. И холеный приказчик смотрел на немытого мальчишку, выросшего в бараках поденщиков, точно так же, как Михаэль Штарр смотрел на охотников.
Химик долго рассматривал принесенные склянки, словно до последнего не верил, что ингредиенты взяты именно из вампира. Откупорив склянку с зубами, химик пинцетом вытащил один из верхних клыков, внимательно рассмотрел. Потом проверял на просвет колбу с селезенкой. Наконец химик сварливо проговорил:
– Плохо сработали. Поторопились. Можно было еще подождать, пока дозреет.
– То, что органы успели потемнеть, видно невооруженным глазом, - спокойно ответил Герхард. – Хотите – можете проверить серебром. Уверяю, реакция будет. Он уже выпил не меньше пяти жизней. Хороший, вызревший вампир, вполне стоящий трехсот пятидесяти монет.
– Наглеешь, охотник, – небрежно ответил химик, не отрываясь от изучения колбы с сердцем. – Я больше двухсот восьмидесяти марок не даю. А этот и на двести пятьдесят не тянет. Барахло, а не вампир. Заморыш.
– Как знаете, – пожал плечами Герхард. – Тогда мы пойдем к братьям Бильмерам. Они-то настоящую цену товару знают.
К удивлению Симона, химик сдался быстро. Стоило Герхарду начать складывать склянки обратно в короб, Михаэль ухватил его за руку. Видимо, дела у старика шли совсем плохо, если он поддался на не самую хитрую уловку.
– Хорошо, пусть будет триста.
– Триста сорок, – покачал головой Герхард. – Простите, господин Штарр, но мне еще ученика кормить-одевать надо.
– Триста двадцать, – с ноткой мольбы предложил химик.
Но Герхард был непреклонен. Последующий торг так и не изменил названую сумму. Михаэль Штарр выписал вексель, обязуясь заплатить триста марок по истечению месяца от сего дня.
– Ладно, Симон, будем считать, что старик Штарр расщедрился специально для тебя. Получишь сто сорок монет.
Симон сдержанно улыбнулся. За одну ночь он заработал раз этак в восемь больше, чем батрак в поле или рабочий на мануфактуре получал за неделю. Собственно, именно за этим Симон подался в опасное и не слишком уважаемое ремесло.
– Ты сейчас куда? К своим старикам? – остановившись, спросил Герхард.
Симон дернул щекой. Ему такое определение не нравилось. Да, он снимал комнату в доме немолодой супружеской пары. Но это не давало повода использовать слово «своим». Сдержавшись, молодой охотник ответил спокойно:
– Да. Поем, отосплюсь до вечера. Мы с Гердой договорились встретиться, так что еще можем увидеться.
При упоминании о соседской дочери Герхард посерьезнел, внимательно посмотрел на ученика и осторожно заговорил:
– Симон,  конечно, это не мое дело. Но тебе не кажется, что малышка Герда просто тянет из тебя деньги? Сколько ты на нее потратил за два свидания? Тридцать, сорок монет? Я могу понять, почему ты пересылаешь почти все деньги домой. Но зачем так тратиться на совершенно чужого человека? От любой другой девчонки ты добился бы приязни за вчетверо меньшую сумму.
Некоторое время Симон думал, стоит ли вообще отвечать.
– Ты прав, Герхард, это действительно не твое дело.
Он не понимает. И она не понимает.  Для меня Герда – возможность остаться нормальным человеком. После каждого вскрытого и распотрошенного вампира мне хочется увидеть кого-нибудь… по-настоящему живого. Ты бы видел, как искренне она радуется подаркам. Это стоит любых денег. Герда считает, что просто пользуется моей приязнью, вытягивая подарки. Глупая.  От наших встреч я получаю намного больше, чем она.
Герхард немного помолчал, потом махнул рукой. Легко сменил  тему.
– Ладно, тогда сейчас пойдем ко мне. Думаю, один лишний рот прокормить сможем. У меня же и выспишься. И не надо будет по городу таскаться, время и силы тратить.
Раньше Симон считал, что охотники на вампиров это, прежде всего, одиночки. Как во время охоты, так и в обычной жизни. При условии, что эта самая обычная жизнь у них есть, разумеется. Но Герхард в очередной раз удивил ученика.
Едва он переступал порог своего дома, как вся грязь, с которой приходилось сталкиваться во время работы, оставалась за плечами. Герхард возился с детьми, которых у него уже было трое, болтал с женой, даже флиртовал с ней. Словно обычным занятием для Герхарда было не выслеживание и убийство вампиров, а работа за прилавком или на мануфактуре.
Симон смотрел на это с непониманием и тщательно скрываемой завистью. Пока он только мечтал научиться так же легко забывать о плохом, пережитом и увиденном. И найдет себе ту, которая будет поддерживать его не из-за денег. Ведь даже Герда когда-нибудь пресытится подарками.
Когда-нибудь. Но не сегодня вечером.

Герда буквально выпорхнула из лавки. Сдержанно улыбавшийся Симон вышел следом, кивнув на прощанье стоявшему за прилавком приказчику. Нагнав свою спутницу, Симон придержал ее за локоть.
– Если ты будешь все время смотреть на подарок, то кого-нибудь сшибешь, –  заметил начинающий охотник.
Герда только покачала головой, счастливо улыбаясь. Девушка прижимала к себе пару только что купленных туфель. Симон не слишком разбирался в тканях, но предполагал, что это была замша. Покупка обошлась Симону в пятнадцать марок. Но он не жалел. Стоило видеть, как зажглись глаза у Герды, когда она увидела эту пару туфель.
Совсем как у давешнего вампира, медленно сходящего с ума от голода и вдруг увидевшего двух живых, полных крови охотников.
Наблюдая за Гердой, Симон без вопросов выложил три монеты по пять марок. Несмотря на то, что не собирался тратиться в этот вечер. Несмотря на то, что туфли были заметно велики. Девушка даже не стала заворачивать покупку, понесла прямо в руках, чтобы каждый видел, какой подарок она получила.
Они гуляли до самого вечера. Еще пятьдесят лет назад их свидание закончилось бы с закатом. Сейчас же их встречу продлили масляные фонари городского освещения. Вот только Симон предусмотрительно передвинул кинжал на правый бок, чтобы удобней выхватывать. Время такое было. Затоварка.
Редкость вампиров вкупе с ценностью их органов редкость рано или поздно наводили на одну простую мысль. Зачем отлавливать вампиров, если можно их разводить? Конечно, подобные действия были противны закону божьему и земному, превращение человека в вампира считалось убийством. Однако подобное редко останавливало по-настоящему предприимчивых людей.
Еще в университете Симон слышал передаваемые шепотом слухи о замке Альрекштейн, в котором осужденных на смерть преступников обращали в вампиров. Полученные из них лекарства предназначались исключительно для членов королевской фамилии.
Однако то были неподтвержденные слухи. В городе же вскрылись события более приземленные и более страшные. В трех складах на севере города была устроен самый настоящий питомник по разведению вампиров. С использованием мануфактурного принципа разделения труда. Большинство преступников отлавливала в городе нищих и бродяг, тех, кого точно не будут искать. Другие обеспечивали питание, натравливая вампиров на пойманных людей, позволяя «питомцам» набраться сил. После смерти обескровленные люди пополняли ряды вампиров. Говорили, что среди преступников был даже охотник. Либо опытный хирург.
Схема получались выгодной, почти безотходной.
Вот только вышел сбой. Что произошло, жандармы так и не узнали. Единственный выживший из банды не смог объяснить, как вампиры вырвались из стальных клеток, где их держали, словно в зверинце. Два месяца назад вампиры вышли в город.
Для горожан настали сложные времена. Для охотников – сытые.
Благодаря Герхарду Симон знал о непростой ситуации. И понимал, что после заката необходимо быть вдвое, втрое осторожней. Но сегодня Симон слишком увлекся Гердой и пропустил момент, когда солнце окончательно скрылось. На улицах было достаточно людно, казалось бы, открытого столкновения ждать не стоит. Однако Симон уже понял, что полную безопасность может обеспечить лишь солнечный свет.
– Вседержитель, молю о прошении. Прости меня, прости, прости…
Симон покосился на бормочущего под нос нищего, сидящего у дверей церкви. Обычный нищий в начале своего пути на дно. Голова закрыта капюшоном, на руках рваные перчатки, на которых не хватало нескольких пальцев, на правом башмаке начала отходить подошва.
Ничего необычного. Единственное, что привлекало внимание – этот сидел один. Рабочий день остальных профессиональных нищих заканчивался с закатом. На что рассчитывал этот – было непонятно. Стоявшая перед нищим глиняная миска оставалась совершенно пустой.
Впрочем, того это не сильно волновало. Он сидел, обхватив голову руками, и молился, с каждым словом повышая голос.
– Вседержитель, помоги и наставь на путь истинный. Я грешил, но у меня не было выбора… Я держусь, держусь изо всех сил. Прости, но я не знаю, насколько еще меня хватит.
Сердобольная Герда мягко высвободила ладонь из руки Симон и направилась к нищему, ища в карманах монету поменьше. Симон с все той же сдержанной улыбкой наблюдал за ней. Охотника понимал, что такая расточительность в первую очередь обусловлена молодостью и плохим знанием жизни.
Прислушавшись, Симон разобрал, что говорил нищий.
– Прости меня, Вседержитель. Я думал, что молитва поможет мне сдержаться. Но я не могу, Этот голод сильней…
Герда подошла вплотную, наклонилась к чашке, протягивая руку. Симон бросился к ней, на ходу выдергивая кинжал из ножен. Проклятье, она слишком близко! Быстрее! Он может порвать ей горло первым же ударом.
Нищий бросился на Герду, когда охотник был на середине пути.
Девушка успела отпрянуть, но вампир клещом вцепился в нее. Они упали на мостовую, кровосос навалился сверху на визжавшую девушку. Герда пыталась спихнуть вампира с себя, но долго бы она не продержалась. Если бы подскочивший Симон не ухватил нищего за волосы. Охотник резко дернул вверх, отводя клыки от Герды. Вампир неловко отмахнулся, Симон ухватил его за ворот, сбросил с девушки.
То, что произошло потом, охотник вспоминал со стыдом. Он не был готов к нападению вампира, не успел собраться, вспомнить то, чему учил мастер фехтования. Симон просто бил. Кинжалом, свободной рукой, ногами. Безыскусно, словно впервые держал оружие.
В какой-то момент он понял, что вампир больше не хрипит и не шевелится. Охотник остановился, понял, что нанес уже с полдюжины совершенно ненужных ударов. Было тихо. Герда перестала визжать. Сидела на брусчатке и тихо давилась слезами.
Тяжело дыша, Симон опустился на ведущие к церкви ступени. Аккуратно положил рядом с собой кинжал. Отдышавшись, встал, вытер о штаны вымазанные в крови ладони, шаркая подошвами подошел к Герде. Попытался ее поднять.
– Не трогай меня! Убери руки!
Симон покосился на убитого вампира, попытался  лучше вытереть ладони и повторил попытку. Результат остался прежним. Герда вырывалась, не позволяя себя поднять. Симон чуть отступил, сплюнул на мостовую. Тянуло отвесить девушке пощечину.
– Герда, ты можешь продолжать в таком духе, и результате я уйду. Ты останешься здесь одна. Хочешь этого? Или же ты сейчас встанешь, и я доведу тебя до дома.
Герда затравленно смотрела на него, но не делала попыток встать. Симон, хмурясь, смотрел на нее. Он не понимал, чего еще хочет от него девушка. Выждав, охотник махнул рукой.
– Как знаешь. Можешь оставаться здесь.
Он уже развернулся, когда Герда не выдержала.
– Подожди…
– Так бы с самого начал, – проворчал Симон, протягивая руки. – Иди ко мне.
Охотник крепко прижал к себе плачущую девушку, повернувшись так, чтобы она не видела тела. Молча гладил Герду по голове, пачкая волосы кровью. Молчал. Хотел утешить девушку, но не знал, что еще сказать.
Ну же, улыбнись. Такая ты мне совершенно не нужна. Опасность миновала, вампир мертв. Улыбнись. Мне слишком нужна твоя радость, чтобы терпеть твои слезы. Я готов платить за тебя, баловать подарками и развлечениями. Но в обмен мне нужна твоя радость. Зачем тогда тратить на тебя деньги, если ты даже не можешь улыбнуться?
Вокруг начали скапливаться зеваки. Странно, был поздний вечер, и вдруг столько прохожих. Словно стервятники слетелись. Симон огляделся, но жандармов не увидел. Это радовало. Он планировал провести эту ночь в своей кровати, а не объясняясь в жандармерии.
– Это был вампир! – громко объяснил очевидное Симон. – Он напал на мою спутницу! Все в порядке!
Симон увидел, как вперед протиснулся невысокий худощавый мужчина, одетый дорого, но неряшливо. Подойдя к вампиру, он толкнул его носком сапога. Наклонился, раскрыл ему рот, проверяя клыки. Повернулся к Симону, потирая шрам на щеке.
– Да понятно же, вампир. Дохлый вампир. Сколько ты за него хочешь?
– Что? – переспросил Симон.
– Сколько ты хочешь за вампирью тушу? Даю пятьдесят марок.
– И сам получишь не менее трехсот, – фыркнул Симон, уже почти полностью пришедший в себя. – Я сам охотник. Кликну учителя, сами и управимся.
Симон блефовал. У Герхарда был только один комплект колб, так что препарировать второго вампира за сутки не получилось бы при всем желании.
– Провозитесь до рассвета, потеряете половину потрохов. Продай. Как соратнику-охотнику, подниму до ста тридцати.
– Сто пятьдесят.
– Слушай, дал бы и сто пятьдесят. Просто с собой всего сто тридцать.
– Ладно, черт с тобой, забирай. Только с жандармами разбирайся сам.
Симон отстранил Герду, принял из рук охотника деньги, спрятал за пазуху. Только после этого он вновь обратился к девушке.
– Вот и все, мы уходим. Все хорошо.

Спустя четыре дня Герхард вновь позвал Симона на охоту. Как правило, охотникам доводилось убивать вампиров не чаще, чем раз в два-три месяца. Но сейчас время такое было. Затоварка. Охотники работали впрок, стараясь заработать побольше, пока представляется такая возможность.
Да и добыча заметно отличались. Вампиры, осознанно выбравшие свой путь, были осторожны, умны и образованы. Подчас образованней охотников. Но городские вампиры, вчерашние нищие, еще не осознали свои новые силы и потребности. Опытные охотники выслеживали их без лишних хлопот.
Герхард кивнул в сторону покосившейся лачуги. Чем ближе к городским окраинам, тем меньше порядка было в застройке. Ровные улицы закончились, каждый строил свое жилище как хотел и как умел. Канализации нет, улицы тоже не замощены. Оттуда постоянная грязь и характерный тяжелый запах.
В подобных местах было тяжело жить, но и затеряться там было легко. Спрятаться от внешнего мира. Однако для жителей окраин, хорошо знавшие трущобы изнутри, любой чужак был как на ладони. У Герхарда были свои осведомители, указавшие на странных пришельцев, обосновавшихся в брошенном доме.
– Их не меньше двух. Питаются либо в городе, либо в деревнях под городом. Но осторожно. Околачиваются здесь недели три, уже должны созреть, самое время брать. Готовься, будет тяжело. Надо будет успеть разделать обоих до рассвета.
Симон понимающе кивнул, похлопав по боку объемистого короба, который Герхард занял у друга-охотника, отлеживавшегося после неудачной охоты. Сегодня они планировали собрать двойной урожай.
Герхард захватил с собой пистоль. Обычно охотники сторонились порохового оружия – пули слишком сильно повреждали органы. Сейчас был особый случай, можно было пожертвовать частью дохода ради собственно безопасности.
Поставив короб на землю, Герхард на всякий случай досыпал затравочного пороха на полку, проверил завод кремниевого замка. Оглядываюсь по сторонам, Симон выдернул из ножен кинжал. Район ему не нравился.
– Ты идешь первым, я сразу за тобой.
Симон кивнул, всматриваясь в свет, пробивающийся сквозь занавеску на окне лачуги. Герхард не собирался оставлять своих детей сиротами и уже второй раз пускал ученика первым.
– По счету три. Раз… Два… Три!
Дверь оказалась крепче, чем Симон ожидал, и уступила лишь после третьего удара плечом. Плохо. Вампиры успеют приготовиться. Симон ворвался внутрь единственной комнаты. На ходу пнул колченогий табурет, роняя его на пути одного из вампиров. Развернулся ко второму, подняв кинжал в оборонительной стойке.
И замер.
Первый из двух находившихся в лачуге вампиров так и остался сидеть на лежанке, обхватив голову руками. Второй, а точнее вторая, забилась в дальний угол и со страхом смотрела на ворвавшихся охотников. Идущий следом Герхард едва не налетел на замершего Симона, успел остановиться. Оглядевшись, он понимающе хмыкнул, заткнул пистоль за пояс и спокойно проговорил:
– Все оказалось проще. Видишь, Симон, бывает и так. Они убивают людей, но при этом испытывают муки совести. Ненавидят себя, но не могут остановиться. Жажда всегда будет сильнее них. Но для нас такие страдальцы самое оно. Даже сопротивляться не будут.
– Я же говорил, что они нас найдут. Не надо было возвращаться… – даже не посмотрев в сторону охотников, заговорил мужчина, обращаясь к спутнице. – Не исключаю, что для меня это лучший исход. Ты еще можешь спастись.
Симон не был готов к такому. Он ожидал короткой, но злой схватки, потом – работа, которая вскоре станет для него рутиной. Но в данной ситуации умерщвление вампиров больше всего напоминало обычное убийство.
Герхарда же ничего не смущало. Он оценивающе рассматривал вампиров, переводя взгляд с одного на другую. Словно подсчитывал, сколько сможет с них выручить.
– Симон, сегодня попробуешь провести вскрытие сам, раз уж все так удачно сложилось. Ну что, кого выбираешь?
Симон пожал плечами, не зная, что ответить. Герхард почувствовал его замешательство.
– Понял, тебя смущает, что это женщина? Да, я надеялся, что вампирица нам встретится позже, когда ты втянешься сильнее. Пойми, это же не человек, не женщина. Так, дрянь. Кровопийца, которая вцепится тебе в горло при первой же возможности. Не жалей ее.
Симон молчал. Умом он понимал, что должен закончить все пятью-шестью ударами и продолжить зарабатывать деньги. Но перед ним встал казалось бы уже сделанный выбор: стать охотником или продолжить быть человеком.
– Герхард, прости. Я не смогу.
– Ты жалеешь их?
Симон кивнул. Вампиров же, казалось, их разговор вообще не заинтересовал.
– Я тебя понимаю. Их нужно жалеть. Как нужно жалеть заразившуюся бешенством собаку. Но нельзя ограничиваться жалостью. Бешеный пес, каким бы преданным и любимым он не была прежде, опасен. Для хозяина, для его семьи, для всех окружающих. Потому что болен.
Герхард говорил, потому что не мог молчать. Симон почти не слушал его отрепетированный монолог, внутренне готовясь к тяжелому решению.
– Нужно принимать правильные решения, понимаешь? Как бы паршиво не было от этого. Мы можем отпустить эту парочку. А следующей ночью они сожрут тебя. Герду. Меня. Мою жену. Любого другого горожанина. Ты готов позволить им уйти?
Герхард говорил правильные вещи. Не исключено, что даже верил в них.
Мужчина-вампир встал, расправил плечи, словно пытаясь показать, что не боится встретить свою судьбу. Симон рассмотрел его, вполголоса выругался. Это не бродяга. После обращения в вампира мужчина наверняка стал выглядеть моложе, болезни остались в человеческом прошлом. Однако привычка щурить глаза, вызванная десятками и сотнями прочитанных книг. Симон заметил въевшиеся в кожу пятна чернил. Отметил аккуратность, стремление к чистоте даже в столь бедных условиях.
Такие люди были легкой добычей для вампиров, однако из них получались скверные кровососы. Симон чувствовал себя неловко. Словно бы ему пришлось охотиться на профессора из университета.
– Я готов, – тихо, но твердо проговорил вампир.
– Вот видишь, Симон, он готов, – передразнил Герхард. – И она готова. Только тебя ждут.
– Дай мне пистоль, – вполголоса попросил Симон.
Герхард молча вытянул из-за пояса оружие, подал ученику рукоятью вперед.
– Стреляй в лоб, не заденешь ничего ценного.
Симон медленно вытянул вперед руку. Вампир не отрываясь смотрел ему в глаза. Симон долго собирался с силами, потом медленно потянул за спусковой крючок, стараясь сдержать дрожь. Щелкнув, разогнулась пружина, зажатый в курке кремень высек искру. Выстрела не последовало. Видимо, с затравочной полки ссыпался порох.
Стоя перед вампиром, Симон принял у Герхарда ключ, попытался завести замок дрожащими руками. Получилось не с первой попытки, Симону не удавалось попасть ключом в отверстие. Наконец пружина снова была взведена.
Досыпав пороха, начинающий охотник снова поднял пистоль. На этот раз вампир закрыл глаза. Решение уже было принято, с такого расстояния не промахнешься. Симон  дернул за спусковой крючок. Уши резанул выстрел, помещение заполнилось тяжелым дымом. Симон успел увидеть, что пуля вошла выше-правее места, куда он целил.
– Нет! – сидевшая в углу вампирица бросилась вперед. Не на охотников. К упавшему.
Вокруг головы вампира расползалась лужа крови. Герхард чуть отступил, опасаясь запачкать сапоги. Охотник принял у ученика пистоль, начал перезаряжать. Медленно, никуда не торопясь. Прочистил ствол шомполом, засыпал пороха, забил пыж, положил пулю.
Все это время женщина умоляюще смотрела на Симона. Тот отвернулся. Он знал, что не сможет ее убить. Но молодой охотник успел узнать достаточно, чтобы понимать, что отпускать вампирицу нельзя.
– Карл предупреждал, что все закончится примерно так. Хотя он говорил, что это будут жандармы. Видимо, ошибался… Ведь глупо умолять пощадить меня? Я была с ним, а теперь стала ненужным свидетелем.
Герхард молча кивнул, возвращая Симону заряженную пистоль.
– Я прошу только об одном. Закажите заупокойную молитву для меня и Карла. Денег, вырученных за его тело, хватит с избытком… Молитва за души Карла Бейтница и Марии Вейнгольд.
Симон навел пистоль на вампирицу. Она была какой-то... никакой. Молодая и не слишком привлекательная. Растерянная, напуганная. Она больше походила на человека, чем на вампира. Громко выдохнув, Симон повернулся к наставнику:
– Герхард, я не смогу ее убить.
У охотника же не было никаких сомнений в правильности своих поступков. Герхард принял оружие, молча навел на девушку. В последнее мгновение она отпрянула, успела крикнуть:
– Стойте! Я не…
Второй раз за ночь в лачуге прозвучал выстрел. Герхард шире распахнул дверь, позволяя пороховому дыму вытянуться наружу. Вышел, вернулся с инструментами и колбами.
– Теперь начнем. Без лишнего трагизма, – проговорил охотник, раскрывая саквояж.
Его ученик оглядел лачугу, два тела, заляпанные стены и пол, Герхарда, деловито достающего инструменты. Симон принял решение об открытом бунте.
– Мы оставим их солнцу, – твердо проговорил ученик.
– Симон, – вскинул брови Герхард. – Ты что такое говоришь? О семье подумал? Тебе по-прежнему нужны деньги. Позволишь им сгореть – потеряешь монет триста.
– За прошедшую неделю я уже заработал больше, чем рассчитывал. А триста марок? Не такая уж и высокая цена за возможность остаться человеком.
– А если я все-таки попытаюсь получить то, что мне причитается? – спокойно спросил Герхард.
Симон насторожился, пытаясь понять, насколько серьезен был охотник. Готов ли он драться за добычу или всего лишь проверяет, насколько далеко готов зайти ученик? Симон молчал, ожидая, когда заговорит Герхард. Тот выдерживал паузу. Симон ответил, стараясь, чтобы голос звучал твердо:
– Если ты попытаешься их вскрыть, я тебя убью.
Симон знал, что не сможет поднять руку на учителя. Подозревал, что Герхард знал тоже. Однако у них была не то ремесло, чтобы разбрасываться пустыми угрозами. Герхард перехватил пистоль за ствол, словно собираясь обороняться. Потом довольно ухмыльнулся и сплюнул на грязный пол.
– В этот раз я тебя послушаю. Сам виноват, пытался ввести тебя в ремесло слишком быстро. Но накажу монетой. Деньги за следующих двух вампиров целиком уходят мне. Ты готов на это? Учти, еще есть шанс передумать.
– Готов.
Отойдя, Герхард наклонился над девушкой. Поднял ее правую руку, рассматривая ногти. Удивленно хмыкнул.  После чего осторожно отогнул верхнюю губу девушки, стараясь не запачкать пальцы кровью. Снова хмыкнул. Проверил шею девушки, затем оба запястья.
– Симон? А эта Мария Вейнгольд была человеком. Самым что ни на есть настоящим. Ни одного следа от укуса. Выходит, погорячились. – Выпрямившись, охотник перешел к телу мужчины. – Вот этот точно вампир.
– Мы убили человека. – Несмотря на недавний конфликт Симон не собирался отказываться от ответственности и винить во всем исключительно Герхарда. Отсюда использование слова «мы».  – Это уже серьезно. Что будем делать?
– Уж точно не жандармам сдаваться, – откликнулся охотник, деловито перебирая инструменты. – Есть причина, по которой можно безнаказанно убить человека. Если он уже становится вампиром. Понимаешь?
– А причем здесь она? – Симон кивнул на тело девушки. – Сам же сказал, что она не покусана? Она защищала вампира. А он так ее и не укусил.
Герхард достал из кожаного чехла щипцы, задумчиво взвесил в руках.
– Эти подойдут. Все просто, Симон. Сейчас вырвем вампиру клыки, оставим на шее и руках девицы отметины, никто не придерется. Если у кого-то вообще возникнут вопросы. Ты же не будешь против, если я возьму зубы?
– Только два верхних. И ничего больше.
– Может, к слову, так будет и лучше. Подтащим одного к другой, когда солнце вскипятит вампира, девку до неузнаваемости разъест жижей. Будет меньше вопросов о причинах смерти.
Симон промолчал. Ему было неприятно, что учитель смог извратить в свою пользу его порыв. Но вместе с тем он прекрасно понимал, что практичный Герхард предлагал лучшее в данных условиях решение.
Присев над вампиром, Герхард удивленно присвистнул:
– Да, отец, умеешь неприятно удивить. Симон, слышишь, этот тип не слишком удачливым был. От силы одного человека сожрал. Так что твой благородный порыв никак не скажется на нашем финансовом состоянии. Наткнулись на брак, одним словом.
Может, это действительно были муж и жена? Хотя нет, фамильные имена разные. Как странно. Оказывается, смерть человека ничем не отличается от смерти вампира. С той лишь разницей, что мы ничего с этого не получим.
 Если бы не вампир в ночлежке, если бы не напавший на Герду нищий, я бы сломался. Наверняка. В этом вампире было слишком много от человека. Но я знаю, что они из себя представляют. Поэтому сегодняшняя ночь… эта Мария Вейнгольд… Я постараюсь не забывать ее. Чтобы произошедшее никогда не повторилось.
Симон первым вышел из лачуги. Герхард еще недолго провозился внутри, но вскоре и он вышел наружу, нагруженный двумя ящиками со склянками и сумкой с инструментами.
– Ты думаешь, что если растрогался, словно девчонка, то я сам буду таскать все вещи? – недовольно проворчал охотник. – Принимай поклажу. Поставь вон там.
Симон подчинился.
– Дождемся рассвета. Убедимся, что девку уже нельзя будет узнать. – Герхард перехватил тяжелый взгляд Симон. – Что ты на меня так смотришь? Она поплатилась за глупость. Во-первых, водилась с вампиром. Рано или поздно он вцепился бы в нее, и в городе появился еще один вампир. А во-вторых, зачем было корчить из себя мученицу? Почему молчала, что человек? Дура, что еще сказать.
Они ждали рассвета. Симон в уме подсчитывал, сколько денег он сможет отправить семье. Герхард болтал. Рассказывал какие-то истории о своих прошлых охотах, пересказывал байки других охотников и не связанные с их ремеслом сплетни. Оба время от времени начинали дремать, сидя на коробах или даже стоя. Дверь и окна лачуги были широко распахнуты.

– Солнце, – протяжно зевнув, заметил Герхард. – Скоро домой пойдем.
Симон только пожал плечами, продолжая оглядываться по сторонам. Жители трущоб начали сновать по своим делам где-то за час до рассвета, и два чужака привлекали ненужное внимание. Симон мрачно подумал, что точно так же здесь выделялись девушка Мария и вампир, чье имя они успели забыть.
Щурясь, Симон подставил лицо первым лучам, ждав, пока солнце доберется до окон лачуги.
– Все, пошли проверять, – устало предложил Герхард.
Симон молча кивнул.
Они смотрели, как под солнечным светом вскипает и пузыриться плоть убитого вампира. Герхард прикрыл рукавом нос и недовольно бурчал под нос. Он не успел наговориться за ночь. Симон бесстрастно наблюдал, как в мерзко пахнувшей жидкости исчезает тело Марии Вейнгольд.
Когда все закончилось, Герхард предположил:
– Полагаю, тебе хочется напиться. Вдрызг. Поначалу такое бывает.
Симон внимательно посмотрел на охотника и покачал головой.
– Я сейчас в банк. Перешлю деньги своим. Потом домой, попробую уснуть.
– Думаешь, получится? – вскинул брови Герхард.
Симон в ответ пожал плечами.
– Дня через два-три снова пойдем на охоту. Согласен?
– Да, – смотря в сторону, ответил ученик.
Герхард обернулся к лачуге, покачал головой.
– Паршивая ночь. Осечка за осечкой. Мы ведь все время торопимся. А когда торопишься, начинаешь совершать ошибки. Понимаешь? Ты торопился заработать и не понимал, от чего придется отказаться, чтобы войти в наше ремесло. Я торопился заработать и случайно убил эту девку. Не жалко, обидно. Могли бы ее жандармам сдать, как пособницу вампира. Они такие вещи не забывают. А ночь все-таки паршивая. Не то, чтобы мы были такими хорошими или такими плохими. Или вампиры такими опасными или ценными. Просто время такое. Затоварка.