Д. О. Глава 18. Нифедов

Николай выпрямил спину и расправил плечи.

- Коллеги, прошу всех устроиться поудобнее и слушать внимательно. Нас ждёт большая работа.


Нифедов Леонид Палыч сказал:

- Спокойно. Мозговой штурм нам не понадобится, я уже всё придумал.


- Я вас слушаю.


Он улыбнулся. Что может быть слаще мести? Особенно в его профессии. Нифедов вспомнил всё, что ему довелось пережить: унижения, вечную жизнь в роли «номера два».


- Нам нужна революция против олигархов.


- Против олигархов? Вы ничего не путаете?


- Нет, абсолютно ничего.


- Против олигархов… Чёрт возьми, это гениально! Я понимаю ход ваших мыслей. Как цинично…


В зале зааплодировали.


- Спокойно, ничего циничного в этом нет, - заметил Николай.


Нифедов решил подыграть:

- Просто думаю на два шага вперёд.


- Как назовём наш проект?


Леонид Палыч задумался. Нужен был тонкий и остроумный намёк. Он вспомнил о последней капле своего терпения, о молодом изобретателе, которого должна была ждать слава, который мог изменить мир и человечество в целом, но его изобретение - и всю жизнь вместе с ним - жестоко и цинично отняли. Для Нифедова этот молодой учёный стал в каком-то смысле символом всей страны, чью судьбу мерзко, чавкая и с глубоким аппетитом, пожирала плутократия.


- Мы назовём его «Осьминог»… нет, «Мёртвый осьминог».


Слово «мёртвый» должно было означать, что существующая система обязана погибнуть.


Николай улыбнулся и произнёс с иностранным акцентом:

- Дохлый, дохлый осьминог. Так звучит более дерзко и радикально.


- Так с этим справились.


- Собственно, не совсем.


- Почему?


- Посыл в чём?


- А нужен посыл?


- Естественно. Нужны мотивы, ради которых люди выйдут из своих домов.


Из зала поднялся молодой парень лет двадцати пяти:

- Можно я скажу?


Нифедов кивнул:

- Естественно, мы для этого здесь и собрались.


- Я в коллективе человек новый и неопытный, но мне всегда говорили, что если хочешь урвать свой кусок пирога, то молча сидеть нельзя. В общем… извините за дерзость, если что. Моя сестра владеет швейной фабрикой, и раз уж мы ориентируемся на молодёжь, то я предлагаю эмблему революции, которую можно будет изображать на одежде.

Он показал залу набросок карандашом на белом листе. На нём был нарисован сверху щупальцами мёртвый мультяшный осьминог. Зал зааплодировал. Нифёдов посмотрел на Николая.


- Мне определённо нравится этот малый. Твою пропозицию я одобряю. Делай деньги, пока есть такая возможность. Что у нас дальше?


- Посыл.


- Посыл? Пусть будет прямым и естественным. Ничего нового придумывать не стоит. Нищие, которые являются большинством, обслуживают интересы богатых. Те ими манипулируют, навязывая свою систему ценностей. А конституция - это книга правил существования богатых для бедных, ведь им закон не писан. Всем всё понятно?


Зал одобрительно кивнул.


- Вот и славно, за работу.


Нифёдов вышел. Он бы хотел узреть результат своих действий прямо сейчас, но понимал, что для получения эффекта нужно ждать, возможно даже немало. На улице было солнечно, в воздухе пахло весной вперемешку с порохом. Запах начала войны. Водитель ждал на стоянке. Стеклянное здание с панорамными окнами отдалялось. Нифёдов ехал домой, чтобы отключить телефон и отдохнуть.

Дома Леонид Палыч Нифёдов впал в уныние. Он обрёл то состояние души, которое сам считал глубокой старостью. Он понял, что не хочет открывать для себя уже ничего нового, и даже не имел ни малейшего желания разговаривать с людьми. Ведь любой диалог человека с человеком - это демагогия ради извлечения собственной выгоды.

Вдохновение от сегодняшнего запаха войны на улице стало испаряться и рассеиваться. В его голове назревала голая правда: какой же итог у всего этого? Нифёдов стал бороться против того, что сам же строил всю свою жизнь. О своём поступке он ни капли не жалел - никогда не поздно начать всё заново. Даже в старости, когда ты стал антагонистом той системы ценностей, которую агрессивно проповедовал всю жизнь. Пусть всё идёт своим чередом, жалеть не о чем.

Утром Нифёдову нужно было ехать в парламент. Там он должен был быть живым и энергичным, одетым с иголочки. Пропагандировать и отстаивать нужный курс, создавать видимость демократии. Звонил Николай и сообщил, что проект «Дохлый осьминог» запущен, деньги начинают расходиться по «правильным» людям, и что Леониду Палычу не о чем беспокоиться: скоро состоится отчёт о расходах, остаётся только ждать - и фиктивная революция начнёт набирать обороты и вес, будто снежный ком, скатывающийся с горы.

От новостей хотелось жить, старое настроение осталось во вчерашнем дне. Нифёдов снова хотел воевать. Он был готов лицемерно улыбаться весь день своим коллегам из парламента. Готов был изощрённо врать, плевать в спины и туда же вставлять ножи.

В войне выживает не сильнейший, а хитрейший. Сильный погибает первым - из-за уверенности в себе.

На кухне ждал лёгкий, изысканный завтрак.

Нифёдов надел свежую деловую одежду и велел водителю разогревать машину.

Рабочий день у него был обычным, как и следующая неделя. Всё шло своим чередом, и ничего не выходило за рамки привычного - до того момента, пока он не услышал словосочетание «дохлый осьминог» в парламенте.

Оно мимолётно проскользнуло мимо ушей, и в иной ситуации он бы никогда не обратил внимания на подобную чепуху. Команда работала феноменально быстро, и Нифёдов был доволен собой. Он мысленно прокручивал, как будет отчитываться перед олигархом, аргументируя свой поступок тем, что тот - а олигарх любил это повторять - всегда отвечает за свои слова.

Раз уж он дал Нифёдову полную свободу действий, но остался недоволен конечным результатом, значит, противоречит сам себе и в первую очередь должен винить самого себя. Ясно было, что оба - взрослые люди, и недопонимания тут быть не могло. Это был явный саботаж, и, возможно, он вызовет бешенство. Нифёдов был готов к тому, что его снимут с должности.

Он даже сумел перебороть политическую болезнь - жадность. Некоторые его коллеги, которых было большинство, уже начинали дрожать от самой мысли о том, что их уровень жизни может снизиться. Они чувствовали себя победителями, лидерами огромного стада, для которых все двери открыты, и были готовы на всё, лишь бы в их карьере не было регрессии.

Может быть, Нифёдов наконец-то повзрослел, стал шире духовно - что случается далеко не с каждым. Ведь со временем начинаешь сам верить в иллюзию, которую пропагандируешь. Идеальный лжец - это тот, кто сам верит в свою ложь: ни один мускул на его лице не дрогнет даже во время самой наглой неправды.

Всё шло своим чередом, и ничего не выбивалось из привычного ритма. Нифёдов решил поехать в офис, проведать Николая и его команду, узнать подробности проекта «Дохлый осьминог».

Николай был рад видеть своего работодателя и без умолку болтал.

- Ну как? Как ваши дела? Как политика?

- Неплохо. Решил проверить, как продвигается проект.

- Вас, наверное, интересуют расходы?

- Нет. Меня интересует результат.

- Проект запущен, снежный ком уже начал скатываться с горы, обрастая массой и мощью.

- Выглядит это всё со стороны правдоподобно?

- Леонид Палыч, обижаете. Работают профессионалы. Да и задачу вы поставили лёгкую, скажем так. Простой народ от этой политики уже устал, они и так готовы были разорвать олигархов, а тут ещё и повод. Манипулируют ими в социальных сетях, и то, что должно было облегчить человеку жизнь, наоборот её осложнило.

- Я рад подобное слышать, Николай.

- Это не только моя заслуга, это заслуга всей команды. Когда я смотрю на своих людей, я испытываю… как это на русском?

- Гордость?

- Да, именно, спасибо.

- Значит так, Николай, я тебе доверяю - следи за проектом.

- Я не первый год в этом деле. Настроение в обществе - как пламя: я могу сделать его агрессивным и убийственным, как пожар, а при необходимости - и вовсе потушить.

- Я тебя понял. Мне пора.

Они пожали друг другу руки, и Нифедов уехал. Оставалось лишь ждать реакции олигарха.

Новость о дохлом осьминоге в интернете была повсюду. Нифедов изучал этот вопрос поверхностно, считая, что у него всё под контролем.

Олигарх позвонил спустя пару дней. Он был в бешенстве и кричал в телефон:

- Алло! Лёня, Лёня, ****ь! Ты придурок? Ты понимаешь, что ты наделал? Ладно меня, но ты зачем наших партнёров из-за границы подставляешь? Какая нахуй манипуляция в соцсетях? Ты понимаешь, что люди всё слишком буквально воспринимают? Они отказываются от них, компании идут в убыток!

- Не нужно создавать панику, у меня всё под контролем.

- Под контролем? Ты себя контролировать толком не можешь! Это уже вышло за границу! Это тренд, понимаешь? Все сейчас только и обсуждают этого ****ого дохлого осьминога! Ты вообще за новостями следишь? "Щупальца как символ того, что плутократия прилипает к простым гражданам сквозь экраны смартфонов и навязывает нужную им систему ценностей" - что вы там напридумывали?! Лёня, перекрывай кран, иначе убытки потерпим мы все!

- За границу?

- Да, за границу! Мода у них сейчас протестовать! У меня нет времени, но если ты в ближайшее время не прекратишь свою клоунаду, то ты об этом сильно пожалеешь!

Он сбросил. Нифедов начал копаться в новостях - о "дохлом осьминоге" говорили все. Интернет был забит фотографиями молодёжи с митингов: с флагами и футболками, на которых был изображён дохлый мультяшный осьминог. Лидеры мнений тоже не упускали своего шанса и наряжались в одежду с глупым принтом, который был нарисован одним из представителей команды Нифедова за пару минут, чьего имени он даже не знал.

Нифедов позвонил Николаю:

- Алло, Николай, ты вообще новости читаешь? Всё зашло слишком далеко. Нам нужно это прекращать.

Николай мялся, пытаясь сформулировать предложение помягче, но потом понял, что юлить бессмысленно, и сказал правду:

- К сожалению, ситуация вышла из-под контроля.


- Ты же говорил мне, что всё держишь под контролем.


- Я не ожидал столь сильного ажиотажа. Все источники информации, которые подключились к этой новости, нам не подконтрольны.


- Хорошо, я понял… Скажи, что делать?


- Что делать, чтобы что?


- Чтобы это не зашло слишком далеко.


- Всё уже зашло слишком далеко. Единственный вариант - сказать людям правду: что их революция против власти олигархов фиктивна и искусственно создана нами же.


- Николай, делай что угодно. Мы развели пламя, которое превратилось в пожар. А ты знаешь, что бывает, когда у тебя во дворе пожар? Он уничтожает всё твоё имущество, выбрасывает тебя на улицу и оставляет бомжом. Ты понимаешь, к чему я веду?


- Мне всё ясно.


- Действуй. И, пожалуйста, побыстрее.


Нифедов сбросил звонок и сразу же выключил телефон. Он ненавидел себя и не понимал, что делает. Буквально пару недель назад он думал, что спасает государство и простых людей. Сейчас же ему стало страшно от того, что он сам создал. Страшно от мысли, что он не знал, как жить по-другому, если его выбросят за ненадобностью на свалку.

Его мозг разрывали два противоположных мнения. Ведь чем больше ты имеешь, тем больше можешь потерять. Трагедия Нифедова заключалась в отсутствии прямого пути к счастью - пути, по которому он мог бы идти и чувствовать себя хорошо. Всё вышло из-под контроля, и он не понимал, радоваться ему или плакать. Восторжествовала справедливость или же люди - это глупые, инфантильные создания, которые уничтожат сами себя, стоит дать им волю?

Да и справедливо ли - исходя из природы человека - давать ему свободу? Чем он, человек, заслуживает такого отношения к себе? Существо, которое может солгать, предать, убить представителя собственного вида ради личной выгоды. Самовлюблённое, лживое и глупое. И чего уж тут придумывать - дайте хоть одному гражданину полную безнаказанность, и даже зрелый, умный человек самоуничтожится в течение ближайших десяти лет, забрав с собой ещё нескольких людей на тот свет. Ведь как можно не воспользоваться таким шансом? Что взбредёт в голову такому человеку? Насиловать? Убивать? Употреблять наркотики?

Нифедов впал в ступор. Нужно было что-то делать - и срочно.

Он снова начал изучать новости, чтобы определить масштаб проблемы. Его изначальную задумку исказили до неузнаваемости. Почти каждый человек, чьи высказывания он просматривал в интернете, нёс неописуемую чушь. Их слова становились всё громче и радикальнее. И чем громче и истеричнее человек кричал, тем больше у него появлялось последователей.

Завуалировав и исказив начальный смысл, вбрасывая лишь примитивные тезисы, близкие всем, чтобы привлечь как можно более массовую аудиторию, ораторы использовали своих последователей для исполнения собственных желаний, достигая рекордной высоты собственного эго.

Нифедову стала названивать жена. Он сбрасывал вызовы, считая, что она звонит всегда не вовремя, но в этот раз почувствовал к ней острую неприязнь. Более того, он ощутил неприязнь ко всем женщинам, видя в них подобных тем самым гнилым ораторам. Только если первые подменяют понятия, уловив момент, то женщины, по его мнению, занимаются этим всю историю человечества - подменой понятий ради манипуляции мужчинами, создавая и ставя в пример лишь выгодные для себя образы.

Когда мужчина - великий художник, чей вклад в искусство неописуемо велик, когда он занимается самопожертвованием ради расширения сознания других людей, но не имеет собственной жилплощади, денег или хотя бы спортивного тела, то, по мнению среднестатистической женщины, подобный человек будет считаться неудачником. Ведь они искажают понятие «успех», и у большинства женщин это слово вызывает лишь ассоциацию с переизбытком финансов. Эта манипуляция, направленная на извлечение выгоды с противоположного пола, закладывается ещё с детства матерями. В итоге фундамент человека строится неправильно: вместо того чтобы заниматься великими делами во благо человечества, мужчина тратит силы на финансовое обеспечение женщины и потомства, которое в большинстве случаев нужно лишь ей для удовлетворения материнского инстинкта.

Нифедов сам наступил на эти грабли, но осознал всё слишком поздно. Именно поэтому он несчастлив… А может, потому, что сейчас готов винить кого угодно, ведь жизнь, которую он строил столько лет, идёт под откос.

Жена названивала всё более навязчиво, и это только сильнее его злило. Он был почти уверен: она хочет от него какую-нибудь глупость.

Вскоре звонки прекратились. На экране телефона высветилось сообщение от жены:

«Дочь Адилова умерла. Похороны в воскресенье».

Адилов был армейским другом Нифедова: вместе они прошли службу «от звонка до звонка», а после остались друзьями. Именно Нифедов помог ему с работой, назначив на тёплое и прибыльное место, а также оплатил его высшее образование, чтобы Адилов мог носить звание офицера.

Сначала Нифедов даже не понял, что произошло, но затем почувствовал, словно нож вонзился ему в душу. Он присел, уставившись пустым взглядом перед собой:

- Господи, Алиса... Как это вообще могло произойти?..


Он помнил её маленьким, хрупким, светловолосым ангелом. По его щекам посыпались слёзы, тихо разбиваясь о пол. Как такое могло случиться? Какие слова подобрать, чтобы хоть как-то выразить своё сожаление Адилову и всей его семье?..

Он стал звонить жене, расспрашивать, что произошло. Она сказала, что ничего не знает, все на данный момент находятся в шоке и глубоком трауре. Единственная информация, которая у неё есть, - это то, что жена Адилова уже несколько дней находится в истерическом состоянии: не спит, не ест и не перестаёт рыдать.

С подобными новостями невозможно смириться. Кажется, что это глупая шутка, что человек жив, и вот он сейчас встанет и пойдёт. Никто из людей не заслуживает такого испытания.

Нифедов вспомнил об армии, о нарядах, о железных вёдрах с ледяной водой и рваных тряпках, которыми мыли пол. Он вспомнил чистку картошки, мозоли на руках от ножа, душевные разговоры после команды «Отбой!».

Он вспомнил, как Адилов был счастлив, когда родилась Алиса. Они пили неделю, и он говорил, что даст ей всё. Алиса росла на глазах - умная и любопытная.

Никто и никогда не заслуживает того испытания, что выпало на плечи Адилову и его семье.

Воскресенье было уже завтра. Нифедов понимал, что ему придётся отложить все дела на день. Ночью он так и не смог уснуть, думая о мирском - насколько жизнь может быть непредсказуемой. Завтра любого из нас может сбить машина, или случится случайное заражение крови от того, что наступил на гвоздь, или просто - рак. Самую счастливую жизнь живут те, кто ею не дорожит.

Утром его жена уже была вся в чёрном - цвет траура. Он вспомнил, как пару лет назад они собирались в ресторанах, Адилов и Нифедов говорили о делах без женщин… А теперь повод был совсем другой.

Он надел чёрные брюки, футболку, пиджак и туфли. В машине все ехали молча. Нифедов подбирал слова, думал, что из человеческого трепа могло бы быть для него более-менее терпимо, и решил не говорить вовсе.

Погода была тёплой и солнечной, солнце будто улыбалось всем живущим на планете Земля. На похороны пришло человек двести. После того как вынесли гроб, толпа траурно потянулась позади автомобиля с завязанными зеркалами заднего вида. Мать Алисы шла первой; её вели под руки две незнакомые Нифедову женщины. Он с женой был где-то в середине процессии. Казалось, что весь город смотрел на это событие из окон; автомобили останавливались и пропускали длинную, словно змея, вереницу людей.

После того как Алису похоронили, почти каждый из присутствующих положил на её могилу цветы - молодые и прекрасные, как её душа. Некоторые оставили мягкие игрушки. Потом народ стал понемногу расходиться и исчезать.

Нифедов увидел Адилова и подошёл к нему. Тот смотрел на гору цветов, под которыми покоится его дочь.

- И что теперь осталось у меня настоящего? - спросил он.

- А что настоящего у нас было? Мы живём в эру постправды и двойных стандартов, — ответил Нифедов.

Адилов пожал плечами и с грустной дрожью в голосе произнёс:

- Мир - софизм.