Робинзон с баржи

   Последним со мной попрощался капитан.
– Ты будешь почти как Робинзон Крузо. Один на этом громадном корабле. Разница лишь в том, что он не знал, когда за ним приплывут, а ты знаешь.
   Он крепко пожал мне руку и ступил на трап, спускавшийся к нашему судёнышку, казавшимся лилипутом рядом с тем Гулливером, на палубе которого я оставался.
   Сегодня утром мы заметили странный корабль без огней на мачтах, который явно не шёл по задуманному курсу, а дрейфовал по воле волн и ветра. Сблизились с ним, и обнаружили, что это морская баржа для перевоза крупногабаритных грузов, сорвавшаяся с якоря, и унесённая в океан месяц назад. Самим буксировать махину грузоподъёмностью в пять или шесть тысяч тонн нам было не по силам, и капитан вызвал буксир. А меня счёл достойным ожидать прибытия буксира на борту потерявшей управление баржи.
   Сравнение с Робинзоном Крузо показалось мне надуманным. Я не терпел кораблекрушения, как Робинзон Крузо и не бунтовал против капитана, как его прообраз Селькирк. Я согласился ждать буксир ради спасения баржи. И ещё ради хорошей премии, обещанной мне за эту работу.
   Мне оставили еду и воду с запасом – на пять дней, рацию, имевшую дальность действия (по уверению капитана) двадцать миль, фонари, светильники и кое-какие инструменты.
   Некоторое время я провожал взглядом уходивший вдаль корабль, а затем занялся изучением корабля. Обошёл палубу, заглянул в машинное отделение.
   Наверное, экипаж спешно покидал корабль перед штормом, поскольку часть инструментов просто валялись по углам, куда их забросила качка. Я собрал их, закрепил в тех местах, в которых им полагалось находиться. Заниматься ремонтом в полумраке не стал – экономил фонарь.
   Прогулка по палубе мне быстро наскучила, и я прошёл на камбуз. Во-первых, там большие иллюминаторы – полно света, а во-вторых, захотелось проверить: не отыщется там какое-нибудь лакомство для меня? Несмотря на годы я сохранил это детское любопытство.
   На камбузе нашёлся небольшой запас консервов – экипажу хватило бы его на неделю, муки, риса. Десяток больших банок с ананасами. В достатке была и питьевая вода.
   Я разложил по местам свалившуюся с полок посуду, протёр стол и навёл привычный для меня порядок.
   Ночевал я в кают-компании – обживаться в чужой каюте мне не хотелось.
   Утром размялся, отметил «про себя», что именно в эту минуту навстречу мне выплывает буксир, который назавтра «спасёт» меня.
   Собрал фонари и направился с ними в машинное отделение. Если мне удастся запустить дизель, то вернётся управляемость баржи, заработает освещение, кухня, радиосвязь.
   В трюме собралось немало воды, но в машинном отделении было более или менее сухо, так что дизелю полагалось завесить, как говорится, «с половины оборота».
   Начал с аккумулятора. Возможно, основной аккумулятор разрядился, и мне достаточно будет перебросить провода.
   На незнаком мне корабле эта простая процедура заняла не меньше часа. Наградой мне было включение аварийного освещения в отделении и звук заработавшего стартёра после нажатия кнопки «Пуск». Но двигатель не запустился.
   Я отправился на палубу – отдохнуть и подышать свежим воздухом. Заодно подзаправиться светильники.
   Вернувшись в машинное отделение, я остолбенел.
   На полу лежала чёрная кошка.
   Она не выглядела обеспокоенной или напуганной. Наоборот – смотрела прямо на меня с неожиданным спокойствием и... уверенностью. Её шерсть была гладкой, как будто кто-то расчесывал её, а в ярко-зелёных глазах мерцал осмысленный блеск.
   Я присел на корточки. Кошка не шелохнулась, лишь чуть наклонила голову, будто оценивая меня.
— Откуда ты?
   Она ответила грудным мурлыканьем — почти как признанием.
   Сидеть около кошки и любоваться ею – пусть даже она красива – было бы занятием нелепым. Я ещё раз погладил ей и занялся топливной аппаратурой двигателя.
   Я не разговаривал ни с кем примерно сутки, но этого срока, мизерного по сравнению с тем, который провёл Робинзон на своём острове, оказалось достаточным, чтобы я начал разговаривать с кошкой. Я объяснял ей, что делаю. Откручиваю гайки, чтобы почистить топливную аппаратуру. А теперь проверяю фильтр. Он не новый, но должен работать.
   Кошка внимательно следила за моими действиями. Её глаза не закрывались даже на мгновение — ни от усталости, ни от скуки. Будто она понимала, что я делаю. Иногда мне казалось, что она кивает, когда я объяснял, свои действия.
— Не пытайся играть с гайками, ладно? Закатишь куда-нибудь, мне потом что делать?
   В ответ — мягкое "мур-р", словно: «Я поняла».
   Стоило мне собраться на обед, как она вскочила и побежала за мной, стараясь не отставать ни на шаг. В какой-то момент я остановился, и она тут же замерла, вопросительно глядя на меня.
– Ба, да ты настоящая Пятница, – вдруг вспомнил я роман Дэфо. – Я буду звать тебя Пятницей. То, что сегодня четверг, никого не касается.
   Кошка не возражала.
   Обедали мы в кают-компании. Среди оставленной мне еды была банка тушёнки, и я поделился с ней.
   После обеда Пятница свернулась в клубок на диване, а я занял единственное кресло.
– Если бы ты знала человеческий язык, – тихо говорил я, – то могла бы рассказать многое о том, как провела месяц в одиночестве, без людей на этой барже. Я бы, наверное, за месяц одичал. Для того, чтобы оценить важность общения, нужно хотя бы немного побыть в полном одиночестве. Я всего сутки был один, и то заметил. Завтра нас возьмут на буксир, и мы поплывём домой. Или это баржа и есть твой дом?
   В истории мореплавания кошки занимают видное место. На деревянных судах их включали в состав экипажа для того, чтобы они боролись с мышами и крысами.        Позднее стали брать для создания более мягкой атмосферы на корабле – поглаживание кошки, лежащей у тебя на коленях уменьшает стресс. Брали кошек и из-за распространённого в былые времена убеждения, что кошки чувствуют приближение шторма и других опасностей. Я знал немало моряков, которые и поныне считают, что кошка на корабле может уберечь от многих бед.
   Не знаю, слышала ли Пятница моё бормотание. Она спала так безмятежно, что в какой-то момент мне захотелось улечься рядом с ней. Но внизу ждал неработающий дизель, и мне пришлось встать.
   Пятница мгновенно среагировала: вскочила и в два прыжка оказалась у моих ног.
В машинное отделение мы шли вместе. Она бежала чуть впереди, временами оборачиваясь, словно проверяя, что я не отстал.
   Чистка топливной системы заняла больше времени, чем я планировал. Но настал момент, когда все болты были закручены, а гайки возвращены на свои места.
   Я нажал кнопку «Пуск». Раздался визг стартёра, потом дизель издал странное «Ух-х-х» и со скрипом прокрутил вал. Скрип перерос в визг, словно кто-то водил гвоздём по стеклу, что-то внутри стукнуло, и двигатель, издав протяжное «Ох-х-х», остановился.
   Пятница издала странный звук. Я повернулся. Она стояла посреди площадки, шерсть её стояла дыбом. Она более не шипела — просто молча смотрела на меня. И в этом взгляде я вдруг уловил… страх. Настоящий. Не кошачий — человеческий.
   Звук работы дизеля ей, как и мне, не понравился. Не знаю, что именно вызвало раздражение у неё, я обратил внимание на стук поршней. Проблема устранимая, но повозиться придётся.  Или уже не стоит, с учётом того, что завтра придёт буксир?
   Пятница издала требовательное «Мяу» и бросилась к трапу, ведущему наверх из машинного отделения. Остановилась, глянула на меня, и ещё раз издала требовательное «Мяу». Звала за собой.
   Я подчинился.
   Ужинали мы в кают-компании. Я отыскал на камбузе банку с тунцом, который Пятница ела не с меньшим удовольствием, чем я. 
   Было ещё не поздно, но гулять по неосвещённой палубе в полнейшей темноте показалось мне неразумным. Пятница устроилась рядом со мной на диване.
   Я ощущал себя очень странно: без телевизора, без смартфона, без газет, без чашечки кофе, без стаканчика виски, то есть без всего того, что дала нам цивилизация я внезапно почувствовал себя почти что голым. Есть только я, кают-компания корабля, на котором я оказался по воле случая и малюсенький светильник, без которого я бы был погружён в пугающий таинственный мрак. Единственным моим соседом по кубрику оказалась спящая кошка, неизвестно как выживавшая месяц на корабле. И понял, что для того, чтобы стать Робинзоном не обязательно попадать на необитаемый остров. 
   Тишину нарушало лишь поскрипывание корпуса, удары волн и шум ветра. Одиночество мне показалось столь тягостным, что я заговорил.
   Пятница слушала меня в пол уха, лишь иногда приоткрывая глазки.
Я рассказывал ей (а может, самому себе?) о том, как стал моряком. И как застрял на маленьком судёнышке водоизмещением менее тысячи тонн и с экипажем из шести человек, включая капитана.
   Постепенно я уснул. Пятница устроилась у меня в ногах, затем переползла к груди, и я боялся повернуться.
   Утром её в каюте не оказалось. Сумела выскочить так, что я не заметил. Пускай. Кушать захочет – придёт.
   Я не ошибся.
   Настал день прибытия буксира. Я повесил рацию на шею и начиная с десяти утра (мы договаривались, что сеансы связи будут проходить в начале каждого часа) включал 42-ой канал на приём.
   В машинное отделение решил не спускаться. Туда радиоволны не проходят, и могу пропустить важное сообщение.
   Чтобы не слоняться без дела занялся проверкой такелажа.
   Отсутствие вызова в десять и в одиннадцать я воспринял без беспокойства, но молчание эфира в двенадцать и в час дня начало меня раздражать. Для буксира серии К04 «Агат», с которым договорился мой капитан, ходу до нас двадцать пять, от силы двадцать восемь часов – если будут мешать течения, встречный ветер. Ну и где они?     Суда стараются выйти из порта пораньше, пока прилив.
   Пятница моего беспокойства не разделяла и временами намекала, что недурно было бы вернуться в каюту, где есть еда. Я делал вид, что не замечал её намёков.
К пяти часам моё терпение лопнуло. Я попытался выйти на связь хоть с кем-нибудь.   Но маломощная рация лишь шипела, не желая связываться ни с кем. Винить своего капитана я не мог – он отдал мне единственную переносную рацию.
   Как легко вывести из равновесия человека, находящегося на необитаемом острове, где нет возможности поделиться заботами и огорчения хоть с кем-нибудь! Кошка не в счёт, она живёт на этом корабле (где-то у неё есть запас корма и доступ к пресной воде, но делиться этим секретом со мной она не хотела).
   Я стал прокручивать в голове всевозможные причины задержки.
   Поломка буксира. Пришлось заняться срочным ремонтом и выход в море задержался.
   А может, мы определили район дрейфа баржи неверно, и теперь «Агат» пытается понять, почему в районе, куда он пришёл, нет меня?
   А может, я попал в сильное течение, и меня унесло на десятки миль от запланированного места встречи?
   Ужинали мы с Пятницей в почти полной темноте – я включил лишь один светильник: нужно было экономить энергию. Она ласкалась ко мне, требовала внимания, но мысли мои были далеки.
   Если завтра до обеда буксира не будет, то нужно будет снять рацию с мостика, перенести её к машинному отделению и запитать её от аккумуляторной батареи дизеля. Или, если удастся найти длинный кабель, то можно будет протянуть его от машинного отделения до мостика.
   Я представил себе, как связываюсь с диспетчером порта. Начать с ехидного «Вы не забыли обо мне?», или сразу атаковать: «Вы куда «Агат» отправили???». Всё зависит, кто из диспетчеров будет на службе… Если хочешь добиться своего, то на одних нужно прикрикнуть, другим польстить, третьим…
   Чтобы их в шторм понос прихватил.
   Одно из любимых ругательств моего капитана.
– Ты представляешь, – обратился я к Пятнице, – какого в гальюне во время шторма, когда стены, пол и потолок регулярно меняются местами?
   Кошка внимательно посмотрела на меня и вдруг кинула.
   Клянусь — кивнула, подтверждая, что поняла меня!
   Я немедленно вскрыл банку с тушёнкой, и наполнил миску. Пусть ест, сколько хочет. Заслужила.
   На ночь она снова улеглась у меня в ногах.   
   Посреди ночи я проснулся от дикой боли. Ошалело вскочил.
   Пятница повисла на моей ноге, вцепившись в неё когтями и зубами.
– Ты что??? – заорал я, пытаясь сбросить её на пол.
   Но это не потребовалось. Кошка отпустила меня, отпрыгнула в сторону и дико завыла.
   Такого воя я не слышал никогда. В нём перемешались тревога, страх, отчаяние. Ещё секунду назад я собирался угостить её хорошим тумаком, но в мгновение всё изменилось. Я схватился за фонарик и направил луч на кошку.
   Она стояла, широко расставив лапы посреди кают-компании. Шерсть на ней стояла дыбом. На мгновение она замерла, ослеплённая фонарём, а затем бросилась к двери.
Зачем? Она же знает лаз, по которому может выйти и зайти из каюты в любое время. Как это было, например, вчера. Ушла с рассветом и встретила меня уже на палубе.
   В следующее мгновение я заметил, что каюта погружена в непривычную тишину. Не было ни поскрипывания металла, ни слышались удары волн о корпус.  Корабль был погружён в пугающую тишину. Предвестник…
   Я выскочил из каюты и помчался вслед за Пятницей на палубу. Это было невероятно, но я понимал, что она бежит не просто так, у неё есть какая-то цель и она проверяет, что я следую за ней!
   Остановилась она около трапа на капитанский мостик. Я окинул его лучом фонарика, и вдруг понял, к чему привела меня Пятница.
   Палубный рундук, в котором хранятся спасательные жилеты.
   Она ждала, пока я надел жилет и проверил содержимое его карманов. Проблесковый маячок, фальшфейер – всё было на месте. Верхнюю часть я не стал закрывать, организовывая место для кошки.
   Она понимала. Нырнула мне за пазуху, вытянулась и обхватила меня передними лапами. Когти её хорошо чувствовались, но это пустяк.
   Я направился к борту. Но дойти не успел.
   Чудовищная сила подбросила корабль. Палуба опрокинулась, и я почувствовал, что лечу куда-то. Затем последовали чудовищный удар, и тьма поглотила меня.
   Очнулся я от ощущения, что меня куда-то тащат. Я открыл глаза.
Было светло. Двое незнакомых парней укладывали меня на шлюпочную лавку.
– Живой! Я же говорил, что живой! – услышал чей-то крик. И в ту же секунду память вернулась ко мне. Я попытался подняться.
– Пятница, – отчаянно прохрипел я. – Где Пятница?
   Моряки со шлюпки стали наперебой успокаивать меня.
– Какая пятница? Сегодня воскресенье!
   Кошки около меня не было. Товарищи тем временем помогали усесться и снять жёлтый спасжилет. Выключили проблесковый маячок.
   Я так озирался по сторонам, что моряки заметили это.
– Кого-то ищешь?
   Я искал Пятницу. Кошку, которая спасла мне жизнь.
   Не сразу, но до меня дошло, что её отсутствие означает гибель.
   Почувствовал, что кто-то вытирает мне слёзы.
– Ты чего замер как истукан? ¬ выговаривал один из матросов другому. – Человек в шоке! А ну, налегли на вёсла!
   Вскоре меня подняли на палубу «Агата». Того самого, которого я ждал вчера. Отвели в медпункт, уложили на койку.
– Ты, парень, – говорил мне капитан «Агата», – считай, что второй раз родился. Чудом спасся.
   Он говорил, говорил, а в моей памяти вспыхивали искорки воспоминаний о Пятнице: как она ела, как вела за собой по палубе и главное – как цеплялась за меня под спасжилетом, рассчитывая на мою защиту.
   Я не защитил.
   Заходили другие, рассказывали про чудо моего спасения и желали скорейшего выздоровления.
   Чуда не было. Была кошка, которая почувствовала приближение цунами. И которая понимала, чем оно грозит. Не зря в былые времена брали в плавания кошек.
   Через сутки меня встречали в порту мои ребята – вместе с капитаном.
   Чуть поодаль стояла высокая стройная женщина в тёмном, наглухо закрытом платье. Волосы цвета воронова крыла. Когда ветер дунул, я уловил знакомый аромат — как лёгкий след морской соли и… чего-то тёплого, само по себе родилось, что кошачьего.
   В какой-то момент наши взгляды встретились, и я увидел до боли знакомые зелёные глаза. Как в тумане я извинился перед товарищами и подошёл к ней.
   Я знал, что нужно было что-то сказать, но не знал, что?
– Так и будешь молчать? - Спросила она.
   Я попытался что-то сказать, но у меня не получилось. Она улыбнулась и взяла меня за руку.
— У кошек девять жизней. В этой я буду такой, какой ты меня сейчас видишь.