Длинный день в Оцилани XXI

Когда расставались после первого выхода, я сказал Мел и Эвелин, что поведу их знакомиться с нашей семьей. Пойдем в спортзал, качалку, библиотеку, к бассейну. Там у нас вечерами тусовка, когда снаружи некомфортно. Одеть можно все, что заблагорассудится; купальники – если хотите купаться, спортивные прикиды, да хоть бальные платья, если там в шкафу они у вас есть. У нас в этом отношении полная свобода. Эвелин тогда еще спросила, буду ли я купаться сам. Ответил, что сегодня вряд ли.

Софи я сказал то же самое, но у нее только десять минут на выбор. Заспалась крошка.

На самом деле мне было интересно.

Мел вышла из своей комнаты в обтягивающих велосипедных шортах и плотной маечке – остренькие грудки торчат вперед, на ногах легкие кроссы. Ну, конечно, супермодель в становлении, не поспоришь с этим. Целую ее, позволяю рукам немного прогуляться по ее телу. С радостью думаю о том, что этой ночью буду с ней спать.

А может быть с ее мамой. Эвелин выходит в свободном серо-голубом платье ниже колена, перехваченном тоненьким черным ремешком. Три верхних пуговички расстегнуты, под платьем черный лиф.  На ногах туфли – спортом она сегодня заниматься не планирует. Обнимаю Эвелин, держу, неохотно выпускаю из объятий.

Открываю дверь в комнату Софи, маню ее на выход. Оп-па, на ней все тот же комбинезончик, уже изрядно помятый и кое-где в пятнах. Увидев за мной мать и сестру, она вздрагивает, как будто ее ударили. Эвелин говорит только: “Софи...” и замолкает. Чувствует, что любые слова будут лицемерием; они стали чужими. Мел молчит.

Я сжимаю Софи в объятиях, успокаиваю, называю своей маленькой красавицей, чудесной девочкой, чувствую как она худа, как тонки ее косточки. Надо что-то с ней делать.

Мы не держимся за руки. Не хочу никого обидеть. Смешно все это; Эвелин взрослая женщина, да и Мел перебьется. Но за Софи боязно.

Подходим к спортзалу. У входа одна из сотрудниц следит за порядком. Говорю ей принести тарелку с фруктами, печеньями и сыром, бутылку вина и бокалы.

В зале баскетбольные щиты, есть и стойки по центру, но волейбольная сетка сегодня свалена в углу. Мячи разбросаны где попало. Мои баскетболистки – Тина, Анита, Нари, Джессика, Дейзи, кто там еще – лениво бросают по кольцу. Увидев нас, останавливаются, смотрят, приветственно машут руками, но подойти стесняются. Беру Мел за талию и подвожу к девочкам, представляю. Она выше всех. Нари протягивает ей мяч; дескать, покажи, что можешь.

Мел бросает по кольцу, промахивается, но подхватывает мяч в отскоке и лихо добивает в прыжке. Девочки кричат, Мел оглядывается, смотрит на меня. Я выражаю жестами полный восторг, кричу им, чтобы поиграли.

Сам устраиваюсь на скамейке у края. Сажаю Софи по левую руку от себя, Эвелин по правую. Нам подкатили передвижной столик. На тарелках наборы сыров, печенья. В вазочках клубника и черешня из нашего сада. Стоит открытая бутылка безалкогольного вина – если, вдруг, кто у нас уже беременный, алкоголя лучше избегать, сотрудницы это знают, – и четыре бокала.  Разливаю вино, потом беру кусочек сыра и запихиваю его Софи в рот. Весь этот перекус был затеян исключительно из-за нее. Она не решается противиться и покорно жует, тем более, что подошли еще девочки и с противоположного конца зала на нас смотрят, и Софи чувствует себя в центре внимания.

Мы перекусываем, а мои спортсменки завелись всерьез и носятся по площадке как угорелые. Изумительные длинноногие высоченные красавицы в маечках и трусиках. И я их всех люблю, и любую могу выбрать на ночь. Похоже, сегодня это будет Мел, заслужила. Наверное, это и есть мое счастье.


****

Неостывшее возбуждение не позволяет им сразу разойтись. Кто-то предлагает зайти куда-нибудь посидеть, обсудить все еще раз. Еще кто-то рекомендует “Маму Африку”. Лого соглашается, все четверо садятся на свои байки, готовятся выехать из резиденции. В последнюю минуту к ним присоединяются студентки, дружественная фракция, как-то так.

Перед выездом Лого звонит Алине. Интересуется как дела, говорит, что задерживается. Ничего, Алина привыкла. Когда задерживается она, Лого не спрашивает, где была. Кстати, Алина говорит, что почти ничего не показывали, так скороговоркой. Один раз камера скользнула по Лого за трибуной, но ничего, кроме самых общих слов в комментарии не было. Лого обещает рассказать подробности. После.

Рестораном владеет Найсиае на пару со своим сыном Лембуи. Вход под крышу за высоким тыном. Стен, как таковых, нет. Есть плетни и соломенные циновки, разгораживающие общее пространство на закутки. Посетители сидят на лавках за деревянными неструганными столами. Пожарная инспекция использование открытого огня в зале запрещает, поэтому на столбах горят электрические факелы. В меню блюда из козлятины и, подороже, из мяса антилопы. Крокодилов замещают аллигаторы, их мясо импортируется из Флориды и Бразилии. Есть африканское пиво, впрочем, как и десятки европейских и американских сортов.

Чувствуя себя именинником, Лого заказывает седло куду с гарниром из фонио и сладкого картофеля. К нему – бочковой Старопрамен. Остальные тоже что-то выбирают, Летиша и Кейко скромнее всех, как студентам и подобает. А попробуй за них заплатить – могут обвинить в политическом подкупе, были такие случаи.

Разговор, естественно, крутится вокруг прошедшего заседания. Кто что говорил, кто о чем умолчал, кто что имел в виду. Студентки в полном восторге от выступления Инги, осторожно хвалят Лого. Он спрашивает, поехали бы они после окончания университета в Чили? “Конечно,” - говорит Летиша, - “я поеду.” Кейко говорит, что может быть.

Потом Летиша рассказывает, что один раз любила мальчика, болгарина. Тот работал на постройке этого небоскреба, как его, Общности, был инженером по технике безопасности. У них все было хорошо, но выйти за него замуж она не смогла, не хотела жить в Болгарии, или где-нибудь, а ему остаться не разрешили. А вот если бы разрешили...

Разговор, естественно, переходит на тоци. Тору говорит, что сам он лично никогда влечения к иностранкам не испытывал, но как современный человек, он против всяческих ограничений.

Бруно говорит, что он не согласен с тем, что некоторые демократы называют систему Оцилани генетическим фашизмом, но если тоци действительно крайне необходимы для выживания, он с готовностью их воспримет.

Естемир говорит, что иностранцы такие же люди как и мы, но ведь другие нации тоже защишают себя, хотя у них много больше земли и людей. С другой стороны, если, как говорят, доци  –     дети оци, то тоци –  его внуки. Ведь четверинки же. А бросаться внуками как-то нехорошо.

Кейко говорит, что ей нравятся северные европейцы. Она могла бы за такого выйти замуж и уехать куда-нибудь в Норвегию.

- Что ты, там холодно,- говорит Летиша.

К этому моменту все уже перешли на виски и заканчивают бутылку, заказанную Лого. Никаких опасений по поводу политического подкупа никто уже не испытывает.