Я прыгаю в вечность

Обреченно угасает малиновый закат, разливаясь нежно-розовой акварелью вдоль тлеющей линии горизонта, тихий теплый вечер незаметно переодевается в непроглядную тьму бархатной летней ночи. Стихают звуки, остывают яркие цвета и сочные краски, вельветовая ночь ласково и нежно обнимает усталую засыпающую землю, набрасывая на нее густые шелковые шали. Едва заметный шепот догорающего костра, выползающие из мрака длиннорукие тени угрюмо скользят между заснувшими деревьями, черное маслянистое небо загорается одинокими мерцающими звездочками, собирающимися в волшебные рисунки неведомых созвездий. Их неровный свет мягко стекает вниз на заснувшие поля, леса, холмы, озера, реки, заливные луга, макушки деревьев, в хрустальную тишину изредка вплетаются дивные птичьи голоса. Что это за невидимая непостижимая Конкретность, которая создала этот мир и находится за пределами нашей способности Ее видеть, обнаружить, зафиксировать, понять, приблизиться к Ней? Мера без меры, число без числа, расстояние без предела, вес без веса, начало без начала и конца. Это «Нечто», словно небо, вмещает в Себя все и вся, это Тот, кто утаивает Свой истинный облик за завесой обворожительной иллюзии, это Тот, кто пребывает над всем сущим, этот Тот, в чьем бездонном чреве покоятся бесчисленные галактики и вселенные, это Тот, кто простирается за пределами моих мыслей и моего чувственного восприятия, на другом берегу реки смерти, не на стороне внешней, привычной, наблюдаемой реальности.
Планеты, вращающиеся вокруг солнца, скопление звезд, млечный путь, галактики, которые мы наблюдаем, пролегающие до пределов нашего видения, представляют лишь малую толику всего, что есть во вселенной. А что за ними? Кто создал этот мир? Какая-то невероятная, неодолимая, запредельная Сила или законы природы, продукт случайных, хаотических мутаций? Произошло наше появление здесь по воле кого-то или чего-то или простая случайность создала сложный, многогранный, многослойный, многоуровневый мир, окружающий нас? Где и в чем граница между живыми и неживыми системами, теми, кто дышит, мыслит, видит, спешит, надеется, и теми, кому уже все равно? Когда начинается жизнь? Что нас делает мыслящими, действующими, чувствующими? Как я могу быть здесь вчера, видеть, слышать, дышать, надеяться, а не быть сегодня? Что происходит после того, когда мы умираем? Скопление клеток, не имеющее никакой взаимосвязи, токсины накапливаются, их количество становится смертельным, человек умирает от интоксикации, от интенсивного внутреннего отравления. Мы перестаем существовать, двигаться, мыслить, чувствовать, реагировать на внешние раздражители или продолжаем жить в иной, модифицированной, недоступной для нашего нынешнего понимания форме?
Сегодня я еще молод, достаточно успешен, смел, силен, красив, прав во всем, я почти на самом верху, мне хлопают в ладоши, меня ставят в пример, на меня равняются, гордятся дружбою со мной, а уже завтра глубокие морщины изрезали мое лицо, я сломлен, стар, сбит с ног неудержимой рекой времени, всеми позабыт, разбит непредвиденными обстоятельствами, подстрелен, выброшен в кювет с дороги счастья. Виселица, инфаркт, инсульт, плаха, электрический стул, пуля из раскаленного свинца в затылок, койка в хосписе, очередь на химиотерапию, пляшет, безумствует, хохочет и радуется смерть, круг замыкается, перезагрузка, активация новоявленного объекта, вчера более чем мертвый, а сегодня я рождаюсь вновь. Черное и белое, тезис и антитезис, этот ограниченный мир слишком мал для меня, я дитя вечности, моя природа — бессмертие, мое сердце жаждет бездонной, немыслимой, неудержимой свободы.
 
«Шримад-Бхагаватам», книга 6, глава 12
Как птицы в тисках, мы бьемся в сетях времени, послушные высшей воле. Все мы, люди и звери, точно соломенные куклы, танцуем на нитях невидимого Кукловода. Он определяет нам роли, раздает имена, и Им выверен каждый наш шаг. Все существа и вещество, проявленные образы, самомнение, стихии, чувства, мысли и рассудок, все, что составляет зримый мир, взаимодействует между собой, повинуясь высшей воле. Разрозненное не способно совокупиться без вмешательства высшего Начала. Невежда мыслит себя повелителем своей и чужих судеб, хотя сам целиком зависит от внешних обстоятельств. Без нашего прошения к нам приходят радости и печали, богатство и слава, долголетие и власть и без нашего прошения они покидают нас в должный срок. Потому пусть позор и слава, победа и поражение, спасение и смерть не выводят тебя из равновесия, будь всегда невозмутим и в радости, и в печали.
 
Столько всего было найдено, открыто, обнаружено: астрофизика, космология, города и деревни, наполненные светом, километры газопроводов и электрических магистралей, современные технологии в медицине, новые лекарственные препараты. Внешне может показаться, что наука побеждает, отвоевывает жизнь у смерти шаг за шагом, год за годом, нам торжественно декларируют с самых высоких трибун, что средний возраст человека уже достиг восьмидесяти лет! А что потом, после восьмидесяти? И разве это победа? Немного отодвинулась очередь на погребальный костер, у приговоренных, безропотно стоящих в ней, появилось немного больше возможностей для маневра и философских изысканий, но все это в жестких пределах упрямо двигающейся очереди. За все эти годы грандиозных открытий, научных прыжков, инвестиций, прорывов, побед, новейших технологий, космических достижений, сверхмощных лекарственных препаратов мы выиграли у смерти крошечный бонус в размере 20–30 лет и надеемся его некоторым образом расширить и углубить. Это победа? И это всё? За эти микроскопических несколько лет отчаянно борется наука? Вас устраивает еще 20–30 лет? Меня нет, я дитя вечности, я не верю в смерть, я верю в вечную жизнь, в бессмертие!
Смерть инородна, противоестественна моей природе; он вчера, я сегодня, ты завтра — такие у всех нас перспективы. У смерти не бывает друзей, союзников, компаньонов, единомышленников, одни клиенты; я, ты, он, они — все мы идем не тем путем, мы сами выбрали дорогу смерти и дружно устремляемся в ее разверстую, оскаленную пасть. Все наши открытия, достижения, прорывы, преодоления не выходят за рамки ее безусловного притяжения.
Друзья, у меня нет возможности вас ждать, я ухожу навсегда, я прыгаю в вечность; тут только боль, страх, злоключения и смерть, я оставляю их здесь.
Из бездыханного тела выпрыгнула невидимая искорка света, она пересекла неодолимую реку забвения и устремилась, туда, где нет счета времени и пространству, где бессмертные души обретают вечную радость и вечный покой, в запредельную обитель Господа.
 
«Шримад-Бхагаватам», книга 4, глава 23
Жизнь в суетном мире скоротечна, и все, что мы с такими усилиями добиваемся здесь, обращается в прах. Но если жизнь наша отдана Всевышнему, наградой будет нам вечная свобода. Для предавшейся Господу души нет недостижимых целей!
 
Перестуки колес поезда времени, вокзалы, пути, промежуточные станции, луч крутящегося прожектора растворяется во тьме, за окнами движущегося локомотива уплывает земля, она растянутой кинолентой тянется в неведомую даль и растворяется в неизмеримой, беспредельной вечности. Слепая механическая вселенная, сердцевина саморегуляции вращающегося хода жизни, частая смена кадров на экране времени, ни выйти, ни выпрыгнуть, ни пересесть в другой поезд, густеющий туман и колышущиеся тени прильнули к стеклам, нагая бесстыжая луна взошла на небосклоне. Рождения, словно пружинки в механических часах, приводят в движение шарниры, подшипники, оси и шестеренки убегающих мгновений, которые, в свою очередь, являются источником движения стрелок жизни. А что там, за окном моего поезда? Взрывы, пулеметные очереди, воронки от снарядов, эпидемии, хосписы, хронические болезни, свежие и не совсем свежие могилы на дороге счастья, усердные ангелы смерти собирают каждодневный урожай. Равнодушный мир забывает ушедших героев, радостно встречая новоявленных храбрецов, нетерпеливо стучавшихся в эту же самую дверь.
 
«Шримад-Бхагаватам», книга 3, глава 31
Вкусив все предназначенные ей плоды, душа покидает распадающееся тело, чтобы родиться в новом теле и пожинать новый урожай. Слепота есть неспособность глаза различать цвета, глухота — неспособность уха различать звуки, смерть — неспособность пяти чувств воспринимать предметы внешнего мира. Однако с прекращением деятельности чувств душа не умирает, а ждет той поры, когда чувства оживут в новом теле. Только плоть боится смерти, для души смерть есть возможность осознать свое бессмертие!
 
Небо ощетинилось серебряными гвоздиками звезд, обозримая невозможность, темный лик ночи, лунный свет, дрожащий в ее волосах. Мерцающие звезды — что хрупкие человеческие жизни, следующие одна за другой, рождаются, разгораются, угасают и меркнут. Затем вспыхивают вновь, складываясь в непрочные невесомые узоры, которые постепенно распадаются под воздействием неодолимого времени, уступая место другим однодневным, одноразовым звездочкам.
 
«Шримад-Бхагаватам», книга 3, глава 25
Моею милостью преданная Мне душа вырывается из круговорота перерождений. Лишь Я, пред кем трепещет само время, способен избавить душу от оков смерти. В страхе предо Мной дует ветер и светит солнце,
громовержец Индра в страхе передо Мной поливает дождями землю, в страхе передо Мной горит огонь и смерть бродит по свету, взимая зловещую дань. Истинно свободный находит прибежище подле Моих стоп. Я стою над страхом и смертью, и потому тот, кто предался Мне, обретает бесстрашие и вступает в вечность.
 
А над всей этой виртуальной реальностью, над этим ухоженным, разукрашенным в разные цвета кладбищем, словно непостижимая мечта, сияет бездонный мир вечности, обитель немеркнущего света, несотворенное бытие, не подчиненный ни солнцу, ни звездам, ни причинному океану, ни космосу. Там нет ни войн, ни эпидемий, ни разногласий, ни политики, ни зависти, ни предательств, ни расставаний, ни старости, ни смерти. Черное бархатное небо, усеянное хрустальными бусинками звезд, бесконечная безмятежность, я вырываюсь из сломанного тела, дна под ногами нет, и падаю вверх, в Твои объятья, Господи; неистовая свобода!
 
«Шримад-Бхагаватам», книга 1, глава 6
Судьба Нарады: С того дня я отправился странствовать по свету, и всем, кого встречал, я рассказывал о прекрасном Господе; в душе мой воцарились смирение, дружелюбие и спокойствие, а наградою мне было то, что я всегда помнил о своем Спасителе. Когда пришел мне срок расстаться с бренной плотью, я, поглощенный мыслями о Кришне, потому безразличный к зримому миру, встретил смерть, что явилась мне ярким всполохом света. Плоть моя, слепленная из пяти стихий, осталась истлевать в скорбном мире, а я был награжден новым, нетленным обликом, коим обладаю поныне и в коем служу своему Повелителю.
 
Ни жизни, ни смерти не имеют начала и конца, они лишь крошечные фрагменты, мерцающие эпизоды, многоцветные склейки, чередующиеся последовательности, скользящие одна за другой по руслам, водоворотам и перекатам непобедимой реки времени. Душа, вечная частичка сознания, обладает бессмертной природой, наиболее тонкое, неуничтожимое измерение бытия, запертое, словно в темнице, в грубых распадающихся реалиях. Множество рождений и смертей, сплетенных в туго затянутый узел одного длинного извилистого пути. Вихрь событий, явлений, движений, эпизодов, приключений, прыжков; я, бегущий по дороге времени, занятый поиском новой пустоты, преследованием теней, погоней за миражами, за раскрашенными в яркие цвета фантасмагориями. Примеряю на себя новоиспеченные жизни, как костюмы разных моделей, покроев, расцветок, фасонов и размеров, новое тело, новая форма, новые ортометрические характеристики, новое имя, новые паспортные данные, новые родители, новые друзья, новые враги, новые возлюбленные, новые долги, новые связи, новые интерьеры, размещенные вдоль новой дороги, ведущей в одну и ту же сторону. Вопрос: «В какую сторону?» Ответ: «В сторону смерти». А я все тот же, те же идеи, те же мысли, те же желания, тот же вектор поступательного движения, но сегодня выгляжу немного иначе, иной современный костюм, другие обстоятельства проживания, видоизмененное отражение в зеркале вечности, модифицированные физические, геометрические и физиологические кондиции, проявленные в иной системе координат. Во дворе играют дети, один из них, непослушный, растрепанный, беспокойный и крикливый, — наверное, это я.
 
«Шримад-Бхагаватам», книга 2, глава 2
И, вернув себе невидоизмененное состояние, душа срывает с себя покров приобретенной самости, который следом растворяется во всеобщем совокупном веществе. Лишь отбросив чуждую, приобретенную природу, частица сознания способна соприкоснуться с запредельной прекрасной Действительностью и выразить себя в полной мере. Кто единожды испробовал мед служения всеблагой Красоте, тот не обольстится более отравою внешнего призрачного мира. Для души, заблудшей в дебрях суетного мира, нет более надежного способа вырваться на свободу, нежели бескорыстное служение высшей Истине, милосердному Вседержителю. Всякий зрящий в свое сердце да увидит единую Душу мироздания; внемля слову об Истине и оглашая Истину, ты всегда пребудешь подле Нее. Тот, чьи уста однажды коснулись меда повести о Владыке сердец, никогда не прельститься мерзостью стяжательства и тщеславия. Узревшему Господа на лотосе своего сердца нет пути обратно во мрак корысти, ибо рабство Любви сладостно необычайно!
 
Все, что окружало меня в видимом мире, все, к чему я стремился, все, что пытался удержать в своих руках, все, о чем я радовался и о чем сожалел, было наваждением, оно прошло, исчезло без следа, растворилось в быстотечном потоке реки времени, как растворяется и исчезает утренний туман над рекой с первыми лучами восходящего солнца.
Если не Ты, то кто?
Если не Тебе посвятить свою жизнь, то чему?
Если жить не ради Тебя, то ради чего?
Кто в последний свой час припадет к Твоим стопам, тот одолеет непобедимую смерть и, расставшись с бренным телом, вознесется в Твою вечную обитель.
 
«Шримад-Бхагаватам», книга 4, глава 12
Лучезарная обитель Господа светится собственным светом, а звезды сотворенной вселенной лишь отражают ее сияние. Она закрыта для тех, кто чинит насилие и немилосерден. Войти в царствие Вседержителя может лишь тот, кто творит добро и заботится о благе всех живущих. Кто умиротворен и чист сердцем, того принимают в свой круг верные слуги Всевышнего. Таким непорочным душам открыты врата в обитель Господа, их родного дома. Так сын Уттанапады, осознав себя рабом Кришны, достиг области, которая венчает собой три мира.
 
Молча иду дальше по коридору неопределенности, мой непрочный мир сжимается в невидимую крошечную точку и становится почти мной. Линия разграничения: на стороне, где я нахожусь, — неудержимое время, старость и страх, разделительная параллель, на другой стороне — вечность, бесстрашие и бессмертие. И я уже никто, и я уже нигде, и я уже не принадлежу смертельному миру, и дыхание вечности касается моих губ, и я делаю решительный шаг во всепоглощающее ничто, и под моими ногами ничего уже нет, только беспредельная пустота. Мой мозг раздвигает границы возможного, нет больше преград, барьеров, ограничений, я запираю за собой дверь в мир смерти и прыгаю в бесконечность!