Лабиринт Астролога

Джахангир Абдуллаев

(Мистический конспирологический триллер)

Аннотация. Молодой ташкентский архивариус, расследуя исчезновение своего наставника, оказывается втянут в многовековую войну за обладание мистической рукописью времен Тамерлана, текст которой способен изменять реальность, и теперь за ним охотится бывший агент КГБ, желающий переписать историю.


Слово от автора

Каждая история начинается с фрагмента. С обрывка карты, со стертой строки в древней рукописи, с легенды, рассказанной шепотом в старой чайхане. Эти фрагменты обещают, что за завесой обыденного мира скрывается другой — мир тайных знаний, забытых путей и великих загадок.
Для меня таким фрагментом всегда был мой родной край — Узбекистан. Земля-палимпсест, где под слоями бетона дышат стены древних империй, где современные магистрали пролегают вдоль старых караванных троп, и где в шуме ташкентских проспектов можно услышать эхо шагов Тамерлана. Это земля-лабиринт, где прошлое не умерло, а лишь затаилось, ожидая своего часа.
Размышляя об этом, невозможно было не вспомнить о главном картографе таких воображаемых лабиринтов — Хорхе Луисе Борхесе. Аргентинский слепец, видевший бесконечные библиотеки и сады расходящихся тропок, стал для меня проводником. Этот роман — не пересказ его сюжетов, а попытка пройти по одному из его путей, но начертив его на реальной карте Центральной Азии.
Что произойдет, если мистический артефакт, рожденный из сплава суфийской поэзии и средневековой астрономии, попадет в наш век? Если «Книга», способная менять реальность, столкнется с холодным анализом спутниковой разведки и искусственного интеллекта? Что окажется сильнее: древняя клятва хранителей или прагматичная воля олигарха, желающего «отредактировать» историю?
Этот роман — размышление о природе самого текста в цифровую эпоху. Что реальнее — уникальный, физический манускрипт, хранящий тепло человеческих рук, или его бесконечные, бестелесные цифровые копии? Где живет душа текста — в его материальном воплощении или в информации, которую он несет?
Эта книга — приглашение в такой лабиринт. Лабиринт, где ключом к разгадке может стать и старинное стихотворение, и строчка программного кода.
Добро пожаловать.


Пролог

«Помни… храните не тайну, а память. Не силу, а мудрость. Знание должно служить… а не править…»,
— профессор Хашим Ибрагимов (персонаж романа)

Самарканд, 1447 год от Рождества Христова.
Ночь опустилась на столицу мира, как купол из темной бирюзы, усыпанный алмазной крошкой звезд. Внизу, в лабиринтах улочек, гасли последние масляные лампы, и город, утомленный дневной жарой и суетой, затихал. Лишь силуэты гигантских медресе и мечетей на площади Регистан и величественный купол Гур-Эмира светились в лунном свете, словно кости давно умершего титана.
А высоко над городом, на холме, где ветер пах пылью и горькой полынью, в обсерватории великого эмира и астронома Улугбека, никто не спал. Здесь, в месте, где земля вела свой вечный диалог с небом, в одной из келий, старик по имени Юсуф аль-Фалакий смотрел на свое творение, и его душа была объята священным ужасом.
Перед ним на низком столике лежала книга — «Китаб аль-Афлак», «Книга Небесных Сфер». Это было дело всей его жизни. Десять лет он трудился, смешивая краски с растертым лазуритом и золотом, выводя каллиграфическим почерком сложнейшие формулы и стихи на тончайшей самаркандской бумаге. Он стремился создать величайший зидж в истории — каталог звезд, который бы превзошел труды всех его предшественников. И он преуспел. Но в своем рвении он шагнул за грань дозволенного. Он заглянул за занавес Творца.
Неделю назад, завершая труд, он обнаружил скрытый узор, тайную математическую гармонию в движении планет. Движимый научным любопытством, граничащим с гордыней, он решил провести эксперимент. В одной из формул, описывающей прошедший месяц, он сделал крошечное, почти невидимое изменение — сдвинул на один градус долготу Юпитера. Затем он затаил дыхание. Ничего не произошло. Он с облегчением списал все на игру воображения.
А сегодня утром придворный поэт, читая эмиру новую касыду, вдруг запнулся, нахмурился и прочел строку иначе, чем читал ее вчера. Это была та самая строка, которую Юсуф знал наизусть, строка о «Юпитере в доме Скорпиона». Но теперь планета была в другом доме. Мир изменился. Прошлое было переписано. И никто, кроме него, этого не заметил.
Юсуф смотрел на свою книгу. Это был не научный труд. Это был инструмент, способный распутывать и сплетать заново нити судьбы. Он не предсказывал реальность. Он ее писал.
Схватив рукопись, завернув ее в шелк, старик бросился во дворец, к своему повелителю и покровителю, внуку великого Тамерлана, эмиру Улугбеку.
Его впустили в личные покои. Улугбек, величайший ученый на троне, человек, чей взгляд был устремлен к звездам, а не к земной суете, оторвался от изучения греческой рукописи Птолемея.
— В чем дело, Юсуф? — спросил он. — Ты выглядишь так, словно увидел во сне Азраила, ангела смерти.
— Хуже, мой повелитель, — прошептал Юсуф, падая на колени и простирая перед ним книгу. — Я не создал науку. Я создал богохульство.
Час спустя Улугбек, бледный, сидел, положив свою ученую ладонь на переплет рукописи. Он, человек цифр и логики, столкнулся с тем, что разрушало сами основы мироздания. Он понял все. Он понял, какую бездну хаоса может высвободить эта книга в руках тирана или глупца. Изменить исход битвы, «стереть» неугодного наследника, переписать священные тексты, заставить мир плясать под свою дудку…
— Эту книгу нельзя уничтожить, — наконец произнес он глухо. — Кто знает, что станет с миром, если сжечь его первооснову? Но и существовать как единое целое она не должна. Ни один смертный не должен обладать такой властью.
В ту же ночь он собрал в своей обсерватории пятерых самых верных людей: своего лучшего каллиграфа, капитана своей гвардии, старого суфийского мудреца, купца, чьи караваны ходили до самого Китая, и самого Юсуфа аль-Фалакия.
На их глазах каллиграф, произнеся молитву, аккуратно разделил «Книгу Небесных Сфер» на семь частей. Каждая часть была завернута в дамасский шелк и вложена в шкатулку из сандалового дерева.
— Вы, — сказал Улугбек, и голос его был тверд, как сталь. — Вы станете первыми «Посбонлар» — Стражами. Ваша задача и задача ваших потомков, из рода в род, — хранить эти фрагменты в тайне. В разных концах света. Вдали друг от друга. Пока звезды не погаснут, никто не должен снова собрать эту книгу воедино. Клянитесь на Книге, что стала вашей судьбой.
И пятеро мужчин, положив руки на шкатулки, принесли клятву под холодным светом звезд.
Той же ночью первый Страж, купец, спрятав свою шкатулку среди тюков с шелком и специями, покинул Самарканд с торговым караваном, идущим на запад, в сторону Персии.
Так началась тихая, невидимая война за нити судьбы, война, которая будет длиться веками, скрытая в тени истории, в лабиринтах древних городов. Так Лабиринт Астролога обрел свои первые, разбросанные по миру, коридоры. И война эта будет спать до того дня, пока в Ташкенте XXI века молодой архивариус не наткнется на старую звездную карту.

Часть Первая: Звездная Карта
Глава 1. Пыль и тишина

Тишина в Институте рукописей имени Аль-Бируни была почти материальной. Она состояла из запаха старой бумаги, сухого клея и вековой пыли, которую не могли победить ни современные системы вентиляции, ни влажная уборка, проводившаяся с религиозной точностью. Здесь, в кондиционированной прохладе главного хранилища, время, казалось, замерло. За массивными герметичными дверями остался ревущий, залитый солнцем Ташкент XXI века с его пробками и стеклянными небоскребами. А здесь царил XV век.
Алишер Самарканди, 28-летний мужчина, считал эту тишину лучшей музыкой на свете. Он сидел в своем стеклянном «аквариуме» — небольшой лаборатории цифровизации, — склонившись над огромным планетарным сканером. В его тонких пальцах, больше похожих на пальцы хирурга, чем историка, был зажат хрупкий, потемневший от времени лист. На нем изящной арабской вязью были выведены строки из поэмы Джами.
Алишер был человеком двух миров. Днем он жил среди этих безмолвных сокровищ, вдыхая пыль веков. А вечером возвращался в свою современную квартиру-студию, где его ждал мощный игровой компьютер, подписка на Netflix и недоеденная пицца в холодильнике. Он свободно говорил на трех языках, писал сложнейшие скрипты для обработки изображений и при этом мог с первого взгляда отличить почерк гератской школы каллиграфии от бухарской.
Он аккуратно поместил лист под стекло сканера. Яркая вспышка света на мгновение озарила его сосредоточенное лицо, а затем на экране высокого разрешения появилось изображение, в тысячу раз более четкое, чем оригинал. Алишер увеличил картинку, рассматривая каждую трещинку на бумаге, каждую частичку въевшихся в нее чернил.
Для него это была не магия, а наука. Он верил в факты, в радиоуглеродный анализ, в химический состав пигментов. А все истории о проклятых книгах и говорящих джиннах, которыми были полны эти древние тексты, он воспринимал с вежливым, но стойким скепсисом — как интересный культурный артефакт, не более.
Именно этому его и учил профессор Ибрагимов.
Телефон завибрировал, нарушив тишину. Это был звонок из приемной директора.
— Алишер Фархадович, — раздался в трубке взволнованный голос секретарши. — Вы не знаете, где профессор? Он должен был быть на заседании ученого совета час назад. На звонки не отвечает.
Алишер нахмурился. Опаздывать было совершенно не в духе профессора. Ибрагимов, 80 лет, был человеком старой закалки, для которого точность была не просто вежливостью, а философским принципом.
— Не знаю, Азиза-опа, — ответил он. — Вчера мы виделись, все было как обычно. Может, просто проспал?
Но он и сам не верил в свои слова. Внутри шевельнулось неприятное, холодное предчувствие.
Вечером, после работы, Алишер поехал к профессору. Квартира Ибрагимова находилась в старом «профессорском» доме в центре города. Он звонил в дверь долго и настойчиво. Тишина. Он подергал ручку. Заперто изнутри на задвижку.
Предчувствие переросло в тревогу. Он вызвал сотрудников ОВД.
Дверь вскрыли. Квартира была пуста.
Она была не просто пуста — она была идеальна. Никаких следов борьбы, никакого беспорядка. Наоборот, казалось, что здесь только что закончили генеральную уборку. На столе в кабинете аккуратно стопкой лежали книги, которые профессор готовил для сдачи в библиотеку. В турке на кухне еще оставался не выпитый утренний кофе, уже остывший.
Сотрудники ОВД растерянно переглядывались.
— Может, в больницу увезли? — предположил молодой лейтенант. — Или к родственникам уехал?
Но Алишер знал, что у профессора не было близких родственников. И он никогда бы не уехал, не предупредив.
Он прошел в кабинет. Это была не комната, а библиотека. Тысячи книг на всех языках мира покрывали стены от пола до потолка. Здесь пахло так же, как в его институте — пылью и тишиной. Но что-то было не так. Алишер обвел комнату взглядом, пытаясь понять, что именно его смущает.
И тут он увидел.
На низком чайном столике, посреди комнаты, где обычно ничего не лежало, стоял старинный астрономический инструмент — армиллярная сфера из потемневшей бронзы. А рядом с ней лежал аккуратно свернутый в трубку и перевязанный шелковым шнурком лист пергамента.
Алишер подошел и осторожно развернул его. Это была карта звездного неба. Прекрасно нарисованная, с созвездиями, выведенными золотом. Он сразу узнал стиль — самаркандская школа XV века. Карта изображала небо Северного полушария, и в центре ее, извиваясь, располагалось созвездие Дракона.
Никакой записки. Ничего. Только молчаливая карта и тишина пустой квартиры.
Лейтенант заглянул ему через плечо.
— Что это? Старая какая-то… Ценная?
— Не знаю, — ответил Алишер, и его собственный голос показался ему чужим. — Я не знаю.
Но он уже понимал. Это не было случайностью. В мире профессора Ибрагимова ничего не бывало случайным. Это было послание. Ключ. Начало лабиринта.
И он, Алишер Самарканди, человек науки и цифровых технологий, только что сделал в этот лабиринт свой первый, неосторожный шаг.

Глава 2. Шифр Дракона

Следующие два дня Алишер почти не спал. Официальное расследование исчезновения профессора Ибрагимова зашло в тупик. Ни взлома, ни свидетелей, ни требований о выкупе. Сотрудники ОВД отрабатывали стандартные версии — внезапный отъезд, проблемы со здоровьем — но Алишер знал, что ответ не в них. Ответ лежал перед ним, на его рабочем столе в институте, и молчал на мертвом языке звезд.
Звездная карта была единственной зацепкой. Нарушив все инструкции, он принес ее в свою лабораторию. Ночью, когда институт погружался в тишину, он расстелил пергамент под холодным светом лабораторных ламп.
Это был шедевр. Бумага, изготовленная по старинной самаркандской технологии, была почти невесомой. Золото, которым были выведены звезды, не потускнело за пять веков. Но чем дольше Алишер смотрел на карту, тем больше странностей замечал. Расположение звезд было точным для XV века, но некоторые из них — самые яркие в созвездии Дракона — были обведены тончайшей, едва заметной линией киновари. И рядом с каждой такой звездой стоял крошечный символ, не похожий ни на один известный ему алфавит.
Он начал с того, что умел лучше всего — с оцифровки. Сканер высокого разрешения позволил ему увеличить таинственные символы в сотни раз. Они оказались сложными лигатурами, комбинацией из арабских букв и астрологических знаков. Это был шифр. Шифр, созданный гением.
Но он не поддавался. Алишер просидел всю ночь, перебирая варианты, сверяясь с каталогами символов, пытаясь найти ключ в трудах средневековых мистиков и астрономов. Все было тщетно. Карта хранила свою тайну.
Он чувствовал, что ходит кругами. Головоломка, оставленная наставником, была сложнее, чем он предполагал. Он откинулся на спинку кресла, глядя на сложный узор на экране. В памяти всплыли слова профессора, сказанные им когда-то: «Смотри не на сам предмет, Алишер, а на связи между предметами. Истина всегда лежит между...»
Алишер закрыл глаза. Между чем и чем могла лежать эта истина? Между небом и землей? Он был так близко к разгадке, но ему не хватало одного, последнего элемента, чтобы узор сложился.

Глава 3. Призрак из прошлого

В тысяче километров от пыльных архивов и в пяти веках от создателей звездной карты, в самом сердце Ташкент-Сити, в панорамном офисе на сороковом этаже стеклянного небоскреба, Рустам Каримов смотрел на город. Город лежал под ним, как на ладони — игрушечные машинки, ползущие по проспектам, ровные кварталы, зеленые пятна парков. Но Каримов видел не это. Он видел хаос. Незапланированный, неэффективный, неуправляемый хаос.
Рустаму Каримову было семьдесят, но выглядел он на пятьдесят. Подтянутый, в безупречном костюме от Brioni, с холодной, аристократической выправкой, которая дается лишь десятилетиями абсолютной власти. Его седые волосы были аккуратно зачесаны, а глаза, бледные, почти бесцветные, смотрели на мир с аналитическим презрением хирурга, разглядывающего безнадежно больную ткань.
В советское время он был полковником Пятого управления КГБ, занимаясь «идеологическими диверсиями». Он был одним из тех невидимых стражей, которые следили за тем, чтобы прошлое не мешало настоящему. Он курировал архивы, библиотеки, археологические раскопки, отсеивая «вредные» артефакты и «националистические» трактаты. Именно тогда, в секретных донесениях, он впервые прочел о «Китоб аль-Афлак». Для его коллег это была просто очередная суфийская сказка. Но Каримов, человек с умом аналитика, увидел в легенде не мистику, а намек на утерянную технологию управления.
Дверь в кабинет бесшумно открылась. Вошел его помощник Бахтиёр — молодой, лощеный, в костюме не хуже, чем у шефа.
— Говори, — бросил Каримов, не оборачиваясь.
— Объект исчез, Рустам Азимович, — доложил Бахтиёр. — Три дня назад. Квартира пуста, следов нет. ОВД считает, что это стандартное дело о пропавшем старике.
— ОВД, — Каримов усмехнулся, не вкладывая в усмешку ни капли веселья. — Они ищут человека. А нужно было искать хранителя. Ключ?
— Ключ у студента. Ученика. Алишер Самарканди. Он был в квартире вместе с сотрудниками ОВД. Он забрал его.
Каримов медленно повернулся. — Хорошо. Это даже упрощает задачу. Старик был упрям. Мальчишка будет сговорчивее. Он умен?
— Один из лучших в своем поколении. Специалист по цифровизации, историк. Уже взломал несколько шифров, которые считались неразрешимыми.
— Прекрасно, — глаза Каримова на миг оживились. — Он сам приведет нас куда нужно. Он найдет для нас остальные части, сам того не ведая. Нам нужно лишь следовать за ним и вовремя забрать результат.
Он подошел к огромному сенсорному экрану на стене. На нем была детальная карта Ташкента. Он нажал несколько иконок, и на карте появилась движущаяся точка.
— Это он? — спросил Бахтиёр.
— Это его телефон, — ответил Каримов. — И его компьютер, его банковская карта, его проездной... В этом вашем хаотичном новом мире так легко следить за людьми. Они сами оставляют следы повсюду. В наше время приходилось работать тоньше.
Он смотрел на точку, обозначавшую Алишера, с интересом ученого, наблюдающего за лабораторной мышью в лабиринте.
— Наблюдайте за ним. Не спугните. Пусть работает. Как только он найдет то, что нам нужно, — привезите мне и мальчика, и то, что он найдет. Мальчика не повредить. Пока он нам нужен.
Бахтиёр молча кивнул и вышел. Рустам Каримов снова повернулся к окну. Он смотрел на хаотичный город внизу, но в мыслях видел идеальный, упорядоченный мир. Мир без случайностей. Мир, историю которого он скоро сможет лично отредактировать.



Глава 4. Цифровой палимпсест

Алишер, не подозревая, что стал точкой на экране в офисе в небоскребе, был полностью поглощен загадкой. Он вернулся в свою лабораторию ночью, одержимый идеей, которая показалась ему безумной, но единственно верной.
«Смотри не на сам предмет, а на связи между предметами... Между небом и землей...»
Что, если это не просто карта небес? Что, если это… карта земли? Что, если древние астрономы видели связь между расположением звезд и расположением городов, храмов, святых мест?
С бешеной энергией он снова сел за компьютер. Он загрузил отсканированное изображение пергамента в программу для картографического анализа, создав полупрозрачный слой. А затем, один за другим, начал подкладывать под него другие слои — старинные и современные карты городов Великого Шелкового пути.
Ташкент… Самарканд… Хива… Ничего. Линии и точки не совпадали. Узор не складывался.
И тогда он попробовал Бухару.
Он загрузил детальную спутниковую карту старого города. Узкие, кривые улочки, синие купола медресе, прямоугольники площадей… Он медленно, меняя масштаб и прозрачность, начал совмещать ее со своей звездной картой.
И вдруг его сердце замерло.
Это было оно. Идеальное совпадение.
Исторический центр старой Бухары идеально вписывался в очертания созвездия Дракона. А звезды, обведенные киноварью, — Тубан, Этамин, Растабан — их расположение на карте с математической точностью совпадало с расположением трех великих медресе: Улугбека, Абдулазиз-хана и Мири Араб.
Дрожащими руками он увеличил изображение до предела. Последняя, самая яркая «звезда», Альфа Дракона, указывала на конкретную точку — на крошечный внутренний двор медресе Мири Араб.
Шифр был взломан. Это была не просто карта. Это была инструкция.
Алишер откинулся на спинку кресла, чувствуя одновременно и пьянящий восторг от интеллектуальной победы, и леденящий душу ужас. Он больше не был ученым, бесстрастно изучающим прошлое. Он стал участником игры, правила которой были написаны пятьсот лет назад. И чтобы найти своего наставника, ему придется сыграть в нее до конца.
На следующий день он взял отпуск за свой счет и купил билет на первый утренний поезд в Бухару.

Глава 5. Лабиринты Бухары

Скоростной поезд «Афросиаб», похожий на серебряную стрелу, выпущенную из будущего, бесшумно скользил сквозь выжженные солнцем пейзажи. Алишер сидел в прохладном, герметичном комфорте вагона, контраст которого с проносившейся за окном реальностью был почти сюрреалистичным. Там, за стеклом, плыли бескрайние хлопковые поля, солончаки, мерцающие в мареве, и редкие кишлаки с глинобитными домами, казавшиеся застывшими во времени. А здесь, внутри, стюардесса предлагала кофе, а Wi-Fi был стабильным. Алишер не смотрел в окно. Его взгляд был прикован к экрану планшета, где на спутниковый снимок Бухары был наложен полупрозрачный слой старинной звездной карты. Точки, сиявшие на пергаменте золотом, здесь превратились в алые маркеры, отмечавшие его путь.
Он чувствовал себя странно, почти раздвоено. Одна его часть, ученая, ликовала. Он взломал шифр, он следовал по пути, проложенному пять веков назад. Это была величайшая историческая загадка, и он был первым, кто к ней прикоснулся. Но другая его часть, обычный ташкентский парень, привыкший к логике и здравому смыслу, была в ужасе. Профессор исчез. За картой, возможно, охотятся другие. Что он будет делать, если найдет то, что спрятано?
Поезд замедлил ход, и в окне выросли стены древнего города, цвета пустыни и запекшейся крови. Бухара.
Выйдя из прохлады вагона на перрон вокзала в Кагане, Алишер тут же окунулся в плотную, сухую жару, которая ударила в лицо, как раскаленная ткань. Воздух здесь был другим — густым, пропитанным запахами полыни, специй и пыли веков. Он нанял старенький «Daewoo Nexia» — вездесущий узбекский автомобиль — и попросил довезти его до комплекса Ляби-хауз.
За рулем сидел пожилой мужчина лет шестидесяти, с обветренным, морщинистым лицом и хитрыми, но добрыми глазами. На голове у него была традиционная бухарская тюбетейка.
— В старый город, значит? Турист? — спросил водитель, разглядывая Алишера в зеркало заднего вида. Его звали Акмаль.
— Вроде того, — уклончиво ответил Алишер, снова утыкаясь в планшет.
— А-а, ташкентский, — заключил водитель с безошибочной интонацией провинциала, говорящего о жителе столицы. — Вы, ташкентские, все в эти стекляшки свои смотрите. Голову подними, сынок, настоящую Бухару в экране не увидишь.
Алишер вежливо улыбнулся и убрал планшет.
— Я здесь по работе. Историк.
— Историк? — оживился Акмаль-ака. — Это хорошо. Значит, книги читаешь. А то приезжают, посмотрят на минарет, сфотографируются и думают, что все поняли. А наша Бухара — она как шкатулка с секретом. Ее открывать надо уметь. Вся история не в ваших ташкентских архивах, она здесь, под камнями дышит.
Машина въехала в старую часть города. Современные здания сменились глинобитными стенами, узкими, кривыми улочками.
— Вот Ляби-хауз, — сказал водитель, останавливаясь у пруда, в тени вековых чинар. — Куда дальше, историк?
— Спасибо, дальше я пешком.
— Пешком — это правильно, — одобрил Акмаль-ака, беря плату.
— Только осторожнее. У нас тут чужой человек, даже с навигатором вашим, заблудиться может. Лабиринт. Люди говорят, в некоторых переулках тени старше, чем сами стены.
Алишер вышел из машины. Совет водителя был точнее, чем он мог себе представить.
Он начал свой путь. Согласно карте на планшете, первой точкой, первой «звездой», был минарет Калян, его гигантский ствол возвышался над плоскими крышами. Алишер шел по знаменитым торговым куполам. Под сводами Токи Саррофон менялы выкрикивали курсы валют. В Токи Тельпак-Фурушон воздух был пропитан запахом овчины и каракуля. В Токи Заргарон раздавался мелодичный звон — это медники выбивали на своих изделиях причудливые узоры. Отовсюду доносились запахи: острая зира, сладкая корица, аромат свежеиспеченных в тандыре бухарских лепешек.
Он был здесь десятки раз, но сегодня все было иначе. Сегодня город был для него не музеем, а лабиринтом, который нужно было пройти. Он то и дело сверялся с планшетом, где алая точка его местоположения ползла по спутниковому снимку, наложенному на звездную карту. Древняя астрономия и современная технология вели его по одному пути.
Добравшись до минарета, он сверился с планшетом. Следующая точка — одна из арок торгового купола. Он двинулся дальше. Толпа стала плотнее, но Алишеру начало казаться, что за ним наблюдают. Он несколько раз резко оборачивался, но видел лишь обычных туристов с фотоаппаратами и местных жителей, спешащих по своим делам. Он списал это на нервы.
Он шел, погруженный в свои мысли и экран планшета, и не заметил, как свернул в один из боковых, совершенно пустых переулков. Стены домов здесь почти сходились над головой, оставляя лишь узкую полоску синего неба. Тишина оглушала после гомона торговых улиц. Он снова посмотрел на карту. Да, все верно. Этот переулок был прямой линией, соединявшей две «звезды».
И тут он почувствовал это снова. Ощущение взгляда в спину. Тяжелого, изучающего взгляда. Он резко обернулся.
Переулок был пуст. Лишь старый кот дремал на подоконнике. Алишер ускорил шаг. Восторг первооткрывателя уступал место липкому, неприятному страху. Игра переставала быть просто игрой.
Наконец, он вышел на большую площадь. Перед ним, во всем своем лазурном великолепии, возвышался комплекс Пои Калян. А напротив, через площадь, стояло его последнее на сегодня пристанище. Око Дракона. Медресе Мири Араб.
Он остановился, глядя на величественный портал, который казался вратами в другой мир. Солнце отражалось от глазурованных плиток, слепя глаза. Согласно карте, где-то там, за этими стенами, в месте, которое сотни лет было центром исламского образования, его ждал первый фрагмент тайны.
Он убрал планшет в сумку. Теперь ему предстояло самое сложное: перейти от цифровых карт и исторических гипотез к реальному действию. Ему нужно было попасть внутрь и найти то, что было спрятано. И он чувствовал, что времени у него очень мало.

Глава 6. Око Дракона

Медресе Мири Араб встретило Алишера безмолвным величием. Его гигантский, уходящий в синее небо портал, покрытый сложнейшей мозаикой, казался вратами в другой мир. Войдя в прохладный внутренний двор, Алишер почувствовал, как шум и суета площади Пои Калян остались позади. Здесь царил покой. Студенты в белых рубашках сидели в тени айванов, тихо повторяя суры из Корана. Старый преподаватель с белоснежной бородой вел урок каллиграфии.
Алишер сел на скамью, изображая туриста, но его сердце бешено колотилось. Он достал планшет. На экране спутниковый снимок двора был совмещен с картой звездного неба. Красная точка, Альфа Дракона, уверенно указывала на северо-западный угол двора, на стену хиджры — кельи для учеников.
Он подошел ближе. Стена была сплошным ковром из глазурованных плиток, складывающихся в сложный геометрический узор — гирих. Сотни, тысячи одинаковых на вид элементов. Искать здесь что-то — все равно что искать иголку в стоге сена.
Он снова посмотрел на планшет, увеличив изображение до предела. Карта была точна. Она указывала на конкретное место, на высоте примерно человеческого роста. Алишер поднял глаза. И увидел.
Одна-единственная плитка. В самом центре сложного узора, где переплетались десятиконечные звезды, она была едва заметно другого оттенка. Не лазурно-синяя, как остальные, а скорее цвета индиго. И если присмотреться, можно было заметить, что швы вокруг нее были чуть тоньше, чем у соседних.
Он нашел.
Но что дальше? Он не мог просто начать ковырять стену действующего медресе на глазах у студентов и преподавателей. Он почувствовал на себе несколько любопытных взглядов. Он был здесь чужим.
Алишер отошел и снова сел на скамью, лихорадочно соображая. Ему нужно было дождаться ночи. Когда двор опустеет.
Он провел остаток дня, бродя по городу, пытаясь смешаться с толпой туристов. Но ощущение тревоги не покидало его. Ему казалось, что из сотен лиц, проплывающих мимо, некоторые смотрят на него с особым, недобрым вниманием. Мужчина в дорогом костюме, пьющий кофе в кафе напротив. Двое крепких парней, делающих вид, что рассматривают сувениры. Он убеждал себя, что это паранойя, игра воображения, но холодный комок в животе не проходил.
С наступлением сумерек он вернулся на площадь. Медресе готовилось ко сну. Последние студенты расходились по своим кельям. Ворота должны были скоро закрыться.
Алишер нашел неприметную нишу в стене напротив. Он забился в ее тень, превратившись в часть древней кладки. Ему предстояло ждать. Ждать, пока город уснет, и он сможет проникнуть внутрь, чтобы забрать сокровище или встретить свою судьбу. Он смотрел на величественный силуэт медресе, темнеющий на фоне фиолетового ночного неба, и понимал, что точка невозврата пройдена.

Глава 7. Эхо в переулке

Глубокой ночью, когда Бухара окончательно погрузилась в сон, а луна, острая, как ятаган, повисла над минаретом Калян, Алишер выбрался из своего укрытия. Воздух был прохладным, а тишина — почти абсолютной, нарушаемой лишь далеким лаем собак. Он легко перелез через невысокую ограду и оказался в пустом, залитом призрачным лунным светом дворе медресе.
Тени от колонн казались длинными и черными, похожими на застывших стражников. Он на цыпочках, стараясь не производить ни звука, прокрался к нужной стене. Сердце стучало так громко, что ему казалось, будто его стук эхом разносится по всему двору.
Он снова нашел ту самую плитку цвета индиго. Дрожащими пальцами он провел по швам. Никаких кнопок, никаких рычагов. Он достал из рюкзака тонкий нож, который купил на рынке, и осторожно вставил лезвие в щель. Плитка поддалась. Она не была закреплена на растворе, а держалась на каком-то хитроумном внутреннем механизме.
Под ней оказалась небольшая ниша, достаточно глубокая, чтобы вместить человеческую руку. Внутри, в темноте, он нащупал что-то твердое, завернутое в ткань. Это была небольшая шкатулка из сандалового дерева, источавшая едва уловимый аромат. Он вытащил ее. Внутри, на подкладке из истлевшего шелка, лежал один-единственный лист пергамента. Он был покрыт тем же изящным почерком, теми же золотыми звездами, что и карта. Первый фрагмент «Книги Небесных Сфер».
Алишер быстро вернул пустую шкатулку и плитку на место, спрятал находку во внутренний карман куртки и так же бесшумно покинул медресе.
Он вышел на пустынную площадь, чувствуя пьянящую смесь триумфа и страха. Он сделал это! Он нашел! Он уже представлял, как вернется в Ташкент и в тишине своей лаборатории начнет расшифровку нового текста.
Он свернул в узкий переулок, ведущий к его гостинице, и тут же замер.
Он услышал звук. Тихий, но отчетливый. Шорох подошвы по камню. Шаги. Две пары ног. Они не торопились. Они шли за ним.
Холодный пот прошиб его. Он ускорил шаг. Шаги за спиной тоже ускорились. Он бросился бежать.
Началась погоня. Это был не голливудский боевик со стрельбой и взрывами. Это был тихий, кошмарный балет теней в лабиринтах древнего города. Алишер петлял по переулкам, которые знал по картам. Он нырял в темные арки, пробегал под торговыми куполами, где ночью пахло специями и металлом. Его преследователи были профессионалами. Они не кричали. Они двигались слаженно, как волки, загоняющие добычу, пытаясь отрезать ему пути к отступлению. Он мельком видел их — двое мужчин в простой темной одежде, с жесткими, ничего не выражающими лицами.
Он выскочил на более широкую улицу и смешался с редкой группой поздних гуляк. На мгновение он оторвался. Задыхаясь, он нырнул в первую попавшуюся дверь. Это оказалась круглосуточная чайхана, где несколько стариков пили чай и играли в нарды. Он, стараясь не привлекать внимания, прошел сквозь тускло освещенный зал, вышел через заднюю дверь во внутренний двор и перелез через стену, оказавшись в другом, совершенно незнакомом ему переулке.
Казалось, он оторвался. Он бежал еще минут десять, пока не убедился, что за ним нет погони. Измученный, он добрался до своей гостиницы и заперся в номере на все замки.
Он стоял посреди комнаты, тяжело дыша, адреналин все еще бил в ушах. Потом он медленно, почти со страхом, достал из кармана драгоценный лист. Он развернул его. В свете гостиничной лампы древний текст и золотые звезды, казалось, мерцали собственной, таинственной жизнью.
Академическая загадка закончилась. Восторг ученого испарился. Теперь он смотрел на этот пергамент и видел не исторический артефакт, а причину, по которой за ним охотятся и, возможно, готовы убить. Его жизнь необратимо изменилась.

Часть Вторая: Стражи
Глава 8. Дорога в Самарканд

Рассвет в Бухаре наступил внезапно. Тусклый серый свет просочился сквозь грязное окно дешевой гостиницы, где Алишер провел остаток ночи, сидя на жесткой кровати и не сомкнув глаз. Адреналин от ночной погони схлынул, оставив после себя липкий, холодный страх и гулкую пустоту в желудке.
Он больше не был ученым-историком, увлеченным разгадкой интеллектуальной шарады. Он был беглецом. Человеком, который украл что-то бесценное и теперь был мишенью. Каждый скрип в коридоре, каждый далекий гудок автомобиля заставлял его вздрагивать.
На столе, в свете слабой лампочки, лежал драгоценный и проклятый лист пергамента. Алишер снова и снова всматривался в него. Это был не просто фрагмент карты. Это была часть самой «Книги». Текст, обрамлявший астрономические схемы, был написан на классическом фарси и представлял собой не научный трактат, а скорее мистическую поэму, полную туманных метафор.
«Где лев и солнце смотрят друг на друга вечно, ищи ключ в слове, а не в камне...» — гласила одна из строк.
Лев и солнце. Шер-Дор. Один из символов Самарканда, изображенный на портале знаменитого медресе на площади Регистан. Профессор не раз рассказывал ему об этом месте, сердце империи Тамерлана. Сомнений не было. Следующая точка лабиринта — Самарканд.
Оставаться в Бухаре было самоубийством. Его преследователи, кем бы они ни были, знали, что он здесь. Рано или поздно они бы прочесали все гостиницы. Ему нужно было исчезнуть.
Он принял душ, переоделся в самую простую, неброскую одежду, которую смог найти в своем рюкзаке. На местном рынке он купил простую узбекскую тюбетейку-дуппи, чтобы хоть как-то изменить внешность, и темные очки. Теперь он был похож на тысячи других местных жителей. Он надеялся, что этого будет достаточно.
Путь до железнодорожного вокзала превратился в пытку. Каждый прохожий казался ему шпионом, каждая машина — хвостом. Он избегал широких проспектов, двигаясь по задворкам и махаллинским улочкам.
На вокзале он совершил еще один нелогичный, но, как ему казалось, спасительный поступок. Вместо того чтобы купить билет на скоростной и комфортабельный «Афросиаб», где все места были именными, он взял билет на старую, медленную электричку, которая тащилась до Самарканда почти четыре часа, останавливаясь на каждом полустанке. Меньше комфорта, но больше анонимности.
Когда он уже садился в вагон, он увидел их. Двое мужчин в строгих костюмах, те самые, что гнались за ним ночью. Они не бежали, а методично, с холодным профессионализмом, прохаживались по перрону, внимательно вглядываясь в лица пассажиров, садящихся на «Афросиаб». Они были уверены, что он выберет скорость. Алишер втянул голову в плечи и скрылся в душном, переполненном вагоне электрички. Двери захлопнулись. Поезд, дернувшись, медленно тронулся. Он был в безопасности. По крайней мере, на ближайшие четыре часа.
Вагон был набит обычными людьми: старики, везущие в город на продажу овощи, студентки, смеющиеся и щелкающие семечки, уставшие рабочие. Этот островок нормальной, повседневной жизни показался Алишеру чем-то нереальным после пережитого кошмара. Он сидел, вжавшись в угол у окна, и смотрел на проплывающие мимо пейзажи, но видел не их.
Он видел лицо своего наставника. Кто вы были на самом деле, профессор? Зачем вы втянули меня в эту игру? Он думал о тех, кто его преследовал. Они были не просто бандитами. Они были профессионалами. Кто мог послать таких людей за старинной рукописью? И он снова и снова думал о «Книге». Книга, способная менять реальность… Бред. Миф. Но тогда почему за этим мифом так отчаянно охотятся?
Поезд прибыл в Самарканд уже на закате. Алишер вышел на перрон и вдохнул другой воздух. Если Бухара была уютным, почти домашним лабиринтом, то Самарканд подавлял своим имперским величием. Силуэты гигантских медресе и мавзолеев, темнеющие на фоне багрового закатного неба, казались останками расы титанов.
Он нашел дешевую гостиницу недалеко от Регистана. Из окна его маленькой комнаты был виден купол мавзолея Гур-Эмир — усыпальницы самого Тамерлана. Алишер смотрел на него, и чувство благоговения смешивалось с глубоким чувством одиночества и страха. Он прибыл в сердце империи, в следующую точку лабиринта. Но теперь он знал, что он в этом лабиринте не один. И что его враги где-то рядом, и они ищут его.

Глава 9. Голос в сети

Номер в самаркандской гостинице был убогим — узкая комната с продавленной кроватью, шатким столом и единственным окном, выходившим на шумную, плохо освещенную улицу. Но для Алишера эта комната на ближайшую ночь стала крепостью, убежищем. Он запер дверь на все замки, плотно задернул старые, пыльные шторы и только после этого позволил себе выложить на стол свои сокровища: два листа древнего пергамента и звездную карту, с которой все началось.
Он чувствовал себя археологом, сделавшим величайшее открытие. Страх от ночной погони постепенно отступал, сменяясь пьянящим азартом исследователя. Он расстелил фрагменты под светом слабой лампочки. Они действительно, как ему и показалось, резонировали друг с другом. Когда он положил их рядом, ему показалось, что узор каллиграфии на одном листе стал неуловимым продолжением узора на другом.
Он часами сидел, фотографируя каждую строку, каждую деталь на камеру ноутбука, увеличивая изображение и пытаясь расшифровать хотя бы часть текста. Но мистическая поэзия и сложнейшие астрономические формулы, казалось, были написаны на языке, доступном лишь посвященным. Он был на пороге тайны, но у него не было ключа. Он был настолько поглощен работой, что почти забыл о том, что он не в своей лаборатории, что он — беглец.
И тут его ноутбук издал тихий, незнакомый звуковой сигнал.
Алишер вздрогнул, как от удара. Этот звук не был похож на привычные уведомления. Он доносился из старой, почти забытой программы для шифрованной связи, которую он установил еще в студенческие годы. Ему не писали туда уже несколько лет.
На экране появилось уведомление: «Новое сообщение от пользователя ‘Наблюдатель’».
Сердце Алишера ухнуло вниз, в животе заворочался ледяной комок. Дрожащей рукой он открыл сообщение. Оно было коротким.
«Добрый вечер, Алишер Фархадович. Надеюсь, вы хорошо доехали до Самарканда. Старая электричка — мудрый выбор для человека, который хочет остаться незамеченным. Но, увы, неэффективный. Чай в вашей пиале, должно быть, уже остыл».
Алишер вскочил, опрокинув стул, и лихорадочно осмотрел комнату. Он подбежал к окну, выглянул на улицу. Ничего, кроме обычного вечернего движения. Он проверил замок на двери. Все было заперто. Его крепость рухнула. Они не просто знали, где он. Они наблюдали за ним в реальном времени.
На экране появилось новое сообщение. «Не стоит искать жучки. Это вопрос не технологий, а ресурсов. Мои ресурсы несоизмеримо больше ваших. Давайте не будем тратить время на эту игру в прятки. Она утомительна и бессмысленна».
Алишер сел обратно за стол. Его пальцы одеревенели, но он заставил себя напечатать ответ.
— Кто вы? Что вам нужно?
— Меня зовут Рустам Каримов. А нужно нам с вами одно и то же: собрать «Книгу Небесных Сфер» воедино.
— Я не знаю ни о какой книге. Вы ошиблись.
Ответ пришел мгновенно, без паузы. — Не притворяйтесь, Алишер. Это недостойно вашего интеллекта. Вы держите в руках первый и второй фрагменты. Вы уже расшифровали ключ к следующему — «лев и солнце». Вы — лучший криптограф в этой стране. Ваш наставник не зря выбрал именно вас.
Имя «Рустам Каримов» было ему смутно знакомо. Один из тех олигархов с темным советским прошлым, о которых иногда писали в прессе. Человек-призрак, человек-тень.
— Где профессор Ибрагимов? Что вы с ним сделали? — напечатал Алишер.
— С профессором все в порядке. Он просто... вышел из игры. Он представитель старой школы, романтик, он верит в сокрытие знаний. А я верю в их использование. Во благо, разумеется.
— Во чье благо?
— Во благо порядка. Посмотрите вокруг, Алишер. Мир погружается в хаос. Энтропия. Случайности, ошибки, неверные решения, принятые слабыми людьми, ведут цивилизацию к гибели. Распад великой страны, экономические кризисы, войны… все это — ошибки в тексте истории. «Книга» — это не магия. Это инструмент. Инструмент, позволяющий эти ошибки исправить. Мы с вами люди науки. Мы понимаем, что история — это всего лишь данные. А данные можно и нужно корректировать.
Алишер читал эти строки, и от холодного, рационального цинизма, который в них сквозил, у него по спине пробегал холодок. Этот человек говорил о переписывании судеб миллионов так же буднично, как программист говорит об исправлении кода.
— И вы хотите использовать меня, чтобы заполучить этот инструмент.
— Я хочу предложить вам партнерство. Вы — ключ. Я — воля и ресурсы. Вместе мы можем не просто найти «Книгу». Мы можем построить идеальный, стабильный, предсказуемый мир. Мир без войн и кризисов. Мир, где каждый будет на своем месте. Подумайте об этом. Вы, человек науки, должны понимать красоту такого порядка.
— Ваш «порядок» — это тюрьма, — ответил Алишер. — История — это не программа. Ее нельзя «отладить».
Несколько секунд ответа не было. Алишер смотрел на мигающий курсор, и его сердце бешено колотилось.
— Жаль. Вы мыслите категориями прошлого века. Эмоциями. Я предлагал вам стать архитектором будущего, а вы цепляетесь за руины прошлого. Что ж. Это ваш выбор. Но поймите одно, Алишер. Я получу эту книгу. С вашей помощью или без нее. Просто с вами это будет быстрее и элегантнее. А без вас… чуть более прямолинейно. Мои сотрудники в Бухаре имели инструкцию лишь наблюдать. У тех, что работают в Самарканде, профессиональные навыки несколько иного рода. Не советую проверять их терпение. Доброй ночи.
Пользователь «Наблюдатель» вышел из сети.
Алишер резко захлопнул крышку ноутбука, словно пытаясь отгородиться от невидимого взгляда. Ощущение азарта и восторга от разгадки тайны полностью исчезло. Теперь он знал имя и лицо своего врага. И он понимал, что противостоит не просто бандитам, а человеку с безграничными ресурсами и ледяной, безжалостной верой в собственную правоту.
Он был один. Против призрака из прошлого, который хотел перекроить будущее. И его единственным оружием были древние манускрипты и собственный ум. Шансы были ничтожны.

Глава 10. Секрет Регистана

Прибыв в Самарканд, Алишер не спешил. Урок, полученный в Бухаре, был жестоким, но эффективным: он теперь не ученый, а дичь, на которую идет охота. Разговор с Каримовым лишь подтвердил это. Любой неосторожный шаг мог стать последним.
Он провел утро, изучая план города и пытаясь угадать следующий ход своего невидимого врага. Затем, ближе к полудню, когда солнце стояло в зените и жара заставляла даже самых стойких туристов искать тень, он отправился к своей цели.
Площадь Регистан встретила его ослепительным великолепием. Три гигантских медресе — Улугбека, Шер-Дор и Тилля-Кари — стояли, как три древних титана, охраняющие сердце давно ушедшей империи. Воздух здесь, казалось, вибрировал от накопленной за века истории. Алишер на мгновение замер, пораженный этим зрелищем, но быстро взял себя в руки.
Он вспомнил ключ из найденного фрагмента: «Где лев и солнце смотрят друг на друга вечно, ищи ключ в слове, а не в камне...»
«Лев и солнце» — это несомненно указывало на медресе Шер-Дор, «Обитель львов», знаменитое своим порталом, на котором, вопреки исламским канонам, были изображены два тигра, несущих на спинах лики солнца.
«Ищи ключ в слове, а не в камне». Это означало, что тайник был не в самой кладке, не в мозаике, а в тексте. В книге. В библиотеке.
На территории комплекса находилась небольшая, малопосещаемая библиотека, где хранились копии и несколько оригинальных рукописей, относящихся к истории медресе. Алишер вошел внутрь, в прохладный полумрак. За пыльным столом дремал седой, как лунь, смотритель. Алишер, представившись научным сотрудником из Ташкента, получил разрешение поработать с архивом.
Он начал методично просматривать каталоги. Его сердце екнуло, когда он наткнулся на запись: «Комментарии к поэме ‘Семь престолов’ Джами. Неизвестный автор, Самарканд, приблизительно XVII век». Он попросил принести рукопись.
Это была старая, потрепанная книга в кожаном переплете. Алишер начал медленно перелистывать страницы, покрытые комментариями на полях. И на странице, где комментировались строки о небесных сферах, он нашел то, что искал. На полях, рядом с основным текстом, другим почерком, другими, более темными чернилами, было вписано одно-единственное слово на арабском: «Лавх».
Лавх. Так в Средней Азии называли традиционную резную подставку для Корана.
Алишер поднял глаза. В центре маленького читального зала, накрытая бархатной тканью, стояла именно такая подставка — большая, из цельного куска карагача, покрытая сложнейшей резьбой.
Дождавшись, когда старый смотритель снова задремал, он подошел к ней. Он начал внимательно осматривать резьбу. Это был сложный растительный орнамент — ислами. Но в одном месте узор, казалось, был нарушен. Маленький, едва заметный завиток был вырезан чуть глубже. Алишер осторожно нажал на него.
Раздался тихий щелчок. Часть орнамента сдвинулась в сторону, открыв небольшую, идеально вырезанную в толще дерева нишу. Внутри, завернутый в шелк, лежал второй фрагмент «Книги».
Он быстро, но аккуратно забрал сверток, закрыл тайник и вернулся на свое место. Через десять минут он поблагодарил проснувшегося смотрителя и покинул библиотеку.
Выйдя снова на залитую солнцем площадь, он почувствовал, как два листа пергамента, лежащие у него во внутреннем кармане, словно потеплели. Ему показалось, что он ощутил слабую, едва уловимую вибрацию, как будто два разлученных фрагмента одного целого почувствовали близость друг друга и стремились соединиться.
Он нашел вторую часть. Но облегчения не было. Лишь тяжесть ответственности и растущая тревога. Он оглядел площадь, переполненную туристами. Кто из них был другом, а кто — врагом? Он не знал. Он был один.

Глава 11. «Посбонлар»

Осознание того, что он больше не может доверять никому, заставило Алишера действовать еще осторожнее. Он покинул Регистан, смешавшись с большой туристической группой, и, отойдя на безопасное расстояние, свернул в лабиринт старой махалли — жилых кварталов, примыкавших к историческому центру. Он шел по узким, кривым улочкам, где глинобитные стены были выше человеческого роста, а резные деревянные ворота скрывали от посторонних глаз тихие внутренние дворы.
Он постоянно оглядывался, уверенный, что люди Каримова уже идут за ним по пятам. Он выбрал самый запутанный маршрут, который смог найти на карте, намереваясь затеряться в этом лабиринте.
В одном из самых глухих и узких переулков, где едва мог разойтись один человек, его путь преградила старуха.
Она была похожа на персонажа из восточной сказки: маленькая, высохшая, в традиционном бархатном жилете и ярком платке. Ее лицо было покрыто сетью глубоких морщин, но темные, почти черные глаза смотрели на него остро и ясно.
— Спешишь, сынок? — спросила она на чистом узбекском языке. В ее голосе не было ни угрозы, ни любопытства. — Простите, мама, — Алишер попытался обойти ее. — Мне нужно пройти.
Старуха не сдвинулась с места. — Иногда, чтобы прийти к цели, нужно остановиться, — сказала она. Затем, понизив голос, добавила фразу, от которой у Алишера застыла кровь в жилах. — Звезды указывают путь, но идет по нему человек.
Это была фраза, которую он десятки раз слышал от профессора Ибрагимова. Их личный код, их шутка по поводу споров о судьбе и свободе воли.
— Кто вы? — прошептал Алишер. — Мы те, кого ты ищешь, и те, кто искал тебя, — ответила старуха. — Мы — «Посбонлар». Стражи. Идем. Ты в опасности.
Она повернулась и открыла неприметную калитку в глинобитной стене, которой он раньше даже не заметил. Алишер, после минутного колебания, шагнул за ней.
Он оказался в тихом, уютном внутреннем дворике с виноградной лозой и маленьким фонтаном. Его провели в дом. В большой комнате, устланной коврами, его ждали еще трое: мужчина средних лет с руками ремесленника, молодая девушка в джинсах и с ноутбуком, похожая на студентку, и молчаливый старик, похожий на дехканина. Это не были воины или шпионы. Это были обычные люди.
Старуха, которую, как оказалось, звали Дилором-опа, была главной.
— Мы наблюдаем за тобой с самой Бухары, — сказала она, наливая ему в пиалу горячий чай. — Мы должны были убедиться, что Хашим-ака (так звали профессора Ибрагимова) не ошибся в тебе. Что ты сможешь найти путь сам.
— Значит, вы знаете, где он? Он жив?
— Жив, — кивнула Дилором-опа. — Он скрывается. Он знал, что Каримов слишком близко подобрался к тайне. И он оставил ключ тебе.
Она рассказала ему то, что он уже и сам начал понимать: о «Книге», о ее силе и о тайном ордене «Стражей», потомки которых веками хранили ее фрагменты.
— Каримов ищет власть, — сказала она. — Он хочет перекроить мир под себя. А мы… мы просто храним равновесие. Алишер слушал, и его мир снова переворачивался. Он больше не был один. Но груз ответственности стал еще тяжелее.
— Чтобы найти остальные части, мы должны объединить то, что знаем, — сказала Дилором-опа. Она подошла к резному сундуку, стоявшему в углу, и достала оттуда небольшую, инкрустированную перламутром шкатулку. Она открыла ее. Внутри лежал третий фрагмент «Книги».
— Твой наставник оставил это нам, — сказала она. — Он знал, что Каримов найдет тебя. Но он также знал, что и мы тебя найдем. Ты — ключ, Алишер, который может расшифровать карты. Но мы — замок, который хранит части целого.
Она положила третий фрагмент на низкий столик рядом с двумя другими, которые достал Алишер. Три части великой тайны, три ключа к силе, способной изменить мир, лежали на старом ковре в простом узбекском доме.
И Алишер понял, что его одинокая гонка закончилась. Началась война.

Глава 12. История теней

Алишер смотрел на три листа пергамента, лежавшие на старом сюзане в центре комнаты. Три фрагмента одной невозможной тайны. Воздух в комнате казался густым и древним, пахло сандалом и сушеными травами. За окном шумел современный Самарканд, но здесь, в этом тихом доме, затерянном в лабиринте махалли, время, казалось, текло по другим законам.
— Каримов ищет их с советских времен, — начала говорить Дилором-опа, пожилая женщина, глава «Стражей». Ее голос был спокоен и ровен, как течение подземной реки. — Тогда он был молод и носил другой мундир. Он был одним из тех, кто приходил в наши институты и музеи, чтобы «очистить» историю от мистики и национализма. Он сжигал суфийские трактаты и стихи неугодных поэтов. Но он был умен. Он умел читать между строк. И в одной из старых легенд он прочел о «Книге» и стал одержим ею.
Она сделала паузу, наливая Алишеру еще чаю.
— Он не верит в магию. Он верит в абсолютный контроль. Для него «Книга» — это не мистический артефакт, а утерянная технология. Программа, с помощью которой можно переписать код вселенной.
— Но как... как это вообще возможно? — Алишер наконец обрел дар речи. Его научный, рациональный ум отказывался принять услышанное. — Книга не может менять реальность. Это просто... чернила на бумаге.
— Ты пытаешься понять умом то, что нужно чувствовать сердцем, — мягко ответил старик-дехканин, до этого молчавший. — «Книга» — это не чернила на бумаге. Это молитва Творцу, записанная на языке звезд. Очень опасная молитва. Если она попадет в руки человека с нечистым сердцем, она может сжечь мир.
Дилором-опа кивнула, продолжая рассказ. — Когда Улугбек и первый Страж, наш предок Юсуф аль-Фалакий, поняли, какое чудовищное знание они открыли, они разделили книгу. Семь частей были спрятаны семью хранителями в семи разных концах света. Один фрагмент ушел с караваном в Персию. Другой — в Индию, ко двору Великих Моголов. Третий оказался в Стамбуле, в библиотеке султана. Четвертый — в Каире. Пятый каким-то образом попал в Европу, в Испанию. А два самых важных остались здесь, на нашей земле, в Бухаре и Самарканде.
Девушка-студентка, которую звали Лола, открыла свой ноутбук. На экране появилась карта мира, на которой загорелись семь точек.
— Наши семьи передавали эту клятву из поколения в поколение, — сказала она. — Мы не воины и не шпионы. Мы — библиотекари, ремесленники, учителя, врачи. Мы просто храним равновесие. За века некоторые фрагменты были утеряны. Связь с испанской и каирской ветвями прервалась. Но пять частей мы отслеживали. И Каримов тоже. Он посвятил этому всю свою жизнь.
— Профессор Ибрагимов... — начал Алишер. — Он был одним из нас, — перебила его Дилором-опа. — Старейшиной нашего круга. Он понял, что Каримов подобрался слишком близко. Он знал, что Каримов следит за ним. Его исчезновение — это не похищение. Это был его последний, отчаянный ход. Он решил уйти в тень, чтобы вывести на сцену новую фигуру. Тебя.
Алишер смотрел на их лица — спокойные, серьезные, исполненные чувства долга. — Но почему я? Я просто архивариус.
— Потому что Хашим-ака верил в тебя, — сказала Лола, глядя на него. — Он говорил, что мы, Стражи, слишком привыкли прятать и охранять. Мы мыслим категориями прошлого. А чтобы победить Каримова, нужен был новый взгляд. Ум, способный соединить древнюю карту и спутниковую навигацию. Он сказал, что только твой разум, свободный от наших старых догм, сможет увидеть путь.
Тишина снова заполнила комнату. Алишер смотрел на три фрагмента, лежавшие на сюзане. Три части молитвы, способной изменить мир. Он больше не был один. Но на его плечи легла ответственность не только за жизнь своего наставника, но и за что-то неизмеримо большее. Его научный поиск превратился в священную миссию.
Он поднял глаза и встретил взгляд Дилором-опы. В ее древних, как сама эта земля, глазах он увидел вопрос. И он знал, что его ответ определит не только его собственную судьбу.
— Что мы делаем дальше? — спросил он.
На лице старой женщины впервые появилась легкая, едва заметная улыбка. — Дальше, — сказала она, — мы отправимся в Хиву.

Глава 13. Зеркало намерения

Алишер сидел перед тремя фрагментами «Книги», разложенными на старом сюзане. Лунный свет, проникавший в окно, падал на древний пергамент, и казалось, что золотые звезды на нем начинают слабо мерцать в ответ далекому свету своих небесных сестер. Впервые за последние дни он не чувствовал себя одиноким. Но чувство ответственности, лежавшее на его плечах, стало почти невыносимым.
— Значит, Хашим-ака… — начал он, обращаясь к Дилором-опе, — мой наставник, он жив, но скрывается. И он оставил все это мне. Почему? Почему он просто не уничтожил карту?
Старуха медленно покачала головой. — Уничтожить знание — такой же грех, как и злоупотребить им. Хашим-ака верил, что «Книгу» нужно не уничтожать, а оберегать. Он верил, что придет время, когда ее мудрость понадобится людям, но не ее сила. А тебя он выбрал потому, что ты ищешь понимания, а не власти. В этом твое главное отличие от Каримова.
Мужчина-ремесленник, до этого молчавший, взял со стола маленький кусочек сандалового дерева и начал вырезать на нем узор тонким ножом.
— Пойми, сынок, — сказал он, не поднимая глаз, — «Книга» — это не меч, который можно взять и ударить. Это зеркало. Зеркало намерения. Она не исполняет приказ, она отражает и многократно усиливает волю того, кто пытается ее использовать.
— Я не понимаю, — признался Алишер.
— Позволь, я расскажу тебе историю, — вмешалась Дилором-опа. — Двести лет назад, во времена Бухарского эмирата, один из наших предков, тоже Страж, был великим лекарем. В городе началась эпидемия холеры. Люди умирали сотнями. И он, не в силах смотреть на страдания, решился использовать свой фрагмент «Книги». Он не хотел ни золота, ни власти. Он хотел лишь одного — остановить болезнь.
Она сделала паузу, и в комнате повисла тишина, нарушаемая лишь тихим скрипом ножа ремесленника.
— Он нашел в тексте строки, связанные со здоровьем и жизнью, и внес крошечное изменение, «укрепив» жизненную силу города. И чудо свершилось. На следующее утро холера отступила так же внезапно, как и пришла. Он спас тысячи жизней. Он стал героем.
— Но? — спросил Алишер, чувствуя, что в этой истории есть продолжение.
— Но, — вздохнула старуха, — река времени не терпит, когда ее русло меняют силой. Сохранив жизни в Бухаре, он создал пустоту, которую вселенная должна была чем-то заполнить. Через месяц на соседнюю долину обрушились невиданные ливни. Река вышла из берегов и затопила десятки кишлаков. Погибло еще больше людей, чем он спас от холеры. Он хотел добра, но его вмешательство, его гордыня, породили еще большее зло. Он умер в горе, завещав нам никогда, ни при каких обстоятельствах не пытаться «исправлять» замысел Творца.
Алишер похолодел. Он представил, что может натворить Каримов, чьи цели были куда масштабнее.
— Каримов хочет не просто остановить болезнь, — словно прочитав его мысли, сказала молодая студентка Лола. — Он хочет перекроить всю историю под себя. Он мечтает о мире тотального порядка, о муравейнике, где нет места свободе воли, случайности, ошибке. «Книга», отразив его намерение, не создаст утопию. Она породит чудовищный мир-тюрьму. Или, что более вероятно, ее ткань просто не выдержит такого грубого вмешательства и разорвется, утянув за собой в небытие все.
— Поэтому мы должны найти остальные части раньше него, — заключила Дилором-опа. — Хашим-ака оставил нам ключ к четвертому фрагменту, тому, что спрятан в Хиве. Но карта зашифрована. И он верил, что только ты, соединив мудрость древних и технологии новых, сможешь ее прочесть.
Алишер посмотрел на фрагменты, лежащие перед ним. Теперь он видел не просто бесценные рукописи. Он видел оружие массового поражения, замаскированное под произведение искусства. Он видел зеркало, в котором отражались самые темные и самые благородные желания человеческой души.
Его научная экспедиция превратилась в гонку на выживание. Но теперь он знал, ради чего рискует. Не только ради спасения своего наставника, но и ради спасения мира от порядка, который был страшнее любого хаоса.

Глава 14. Крепость Хивы

Ночь в самаркандской махалле была тихой и глубокой. После того, как Алишер принял на себя новую, немыслимую роль, разговоры прекратились. «Стражи» не были людьми слова; они были людьми дела. Молодая студентка Лола открыла свой ноутбук, ее пальцы забегали по клавиатуре с той же точностью, с какой ремесленник Бахром резал узоры на дереве.
— Хашим-ака оставил нам ключ к четвертому фрагменту, — сказала Лола, глядя на экран. — Но это не карта. Это загадка.
На экране появился отсканированный лист бумаги, исписанный знакомым, каллиграфическим почерком профессора Ибрагимова. Это была одна-единственная строфа из стихотворения, на первый взгляд — обычная суфийская любовная лирика.
«В крепости, где глина помнит зной веков, ищи мой след не в пышности дворцов. Там, где двести тринадцать колонн, как лес немой, стоят в молитве, я обрел покой. Мой голос — в дереве, что старше минарета. Ищи его до утреннего света».
Алишер вчитался в строки. — Крепость, где глина помнит зной… — пробормотал он. — Это может быть только одно место. Хива. Ее внутренний город, Ичан-Кала.
— Верно, — кивнула Лола. — Стены Ичан-Калы сложены из саманного кирпича. Глины и солнца. Но дальше… «Двести тринадцать колонн».
— Пятничная мечеть, — мгновенно ответил Алишер. Его глаза загорелись. Азарт исследователя снова проснулся в нем. — Джума-мечеть Хивы. Ее крыша опирается на двести тринадцать резных деревянных колонн, и некоторые из них относятся к X веку, они действительно старше многих минаретов.
— «Мой голос — в дереве», — продолжила Лола. — Значит, тайник находится в одной из колонн. Но в какой? Осмотреть двести тринадцать колонн незаметно невозможно.
Алишер снова всмотрелся в текст. «Я обрел покой». — Покой, — повторил он. — Это может быть намек. На арабском «покой» — «сукун». Но это также и название диакритического знака в арабской вязи, который обозначает отсутствие гласной. Он взял планшет и открыл фотографии интерьера Джума-мечети. Колонны были покрыты сложной резьбой с арабскими надписями. — Нам нужно найти колонну, — сказал Алишер, — в надписи на которой знак «сукун» используется необычным образом, или там, где его быть не должно. Это… это гениально.
Дилором-опа, до этого молча слушавшая, кивнула. — Хашим-ака доверял твоему уму. Но в Хиве одного ума будет мало. Каримов знает, что ты в Самарканде. Он будет ждать твоего следующего шага. Его люди уже там.
— Значит, нужно торопиться, — сказал Алишер. — Нет, — возразила старуха. — Торопиться — значит попасть в ловушку. Нужно быть умнее. Вы поедете не как ученые из столицы, а как простые люди. Бахром-ака, ты поедешь с ним.
Ремесленник, которого назвали Бахромом, отложил свой нож и молча кивнул. В его спокойном взгляде была твердость стали.
— Вы поедете не на поезде, — продолжала Дилором-опа. — Все билеты проверяются. Поедете на попутной машине, как торговцы, которые везут товар в Хорезм. Лола даст вам все необходимое.
Дорога до Хивы была долгой и утомительной. Они ехали почти сутки в стареньком грузовичке, набитом мешками с зирой и дынями. Алишер, одетый в простую рабочую одежду, сидел в кузове рядом с молчаливым Бахромом, и этот путь был для него лучшим лекарством от страха. Он смотрел на проплывающую мимо пустыню Кызылкум, на стада верблюдов, на далекие юрты, и чувствовал себя частью этой вечной, неспешной жизни.
Они прибыли в Хиву на закате. И Алишер сразу понял, насколько права была Дилором-опа.
Хива, окруженная массивными глиняными стенами, напоминала гигантскую песчаную крепость, застывшую во времени. Но у ее ворот стояли не стражники в тюрбанах, а неприметные люди в темных очках, лениво беседующие, но внимательно сканирующие каждого входящего. По узким улочкам Ичан-Калы, среди толп туристов, то и дело проскальзывали коротко стриженные молодые люди с цепким, оценивающим взглядом. А у самой Джума-мечети Алишер заметил черный седан с ташкентскими номерами.
Мышеловка была готова. И они с Бахромом были двумя мышами, которые собирались забрать сыр прямо из-под носа у кота.
Они сняли комнату в маленьком гостевом доме, хозяин которого был дальним родственником одного из «Стражей». Из окна их комнаты была видна сама мечеть, ее плоская крыша и короткий минарет.
— Они ждут, что мы полезем туда ночью, — тихо сказал Бахром, глядя в окно. — Все входы будут под наблюдением. — Значит, мы пойдем днем, — ответил Алишер. — Прямо у них под носом.
Он смотрел на древнюю мечеть, темнеющую в лучах заходящего солнца. Гонка со временем началась. И на этот раз у него не будет права на ошибку.

Часть Третья: Небесные Сферы
Глава 15. Последнее созвездие

План был дерзким и простым, как удар молота. Они не будут прятаться. Они не будут прокрадываться ночью. Они войдут в мечеть днем, на глазах у всех.
На следующее утро Алишер и Бахром-ака превратились в реставраторов. Бахром, который всю жизнь работал с деревом, выглядел в своей рабочей одежде совершенно органично. Он нес старый ящик с инструментами, которые тускло поблескивали на солнце. Алишер, одетый в простой рабочий халат, нес чертежи и блокнот, играя роль молодого, неопытного подмастерья.
Они подошли ко входу в Джума-мечеть. Один из людей Каримова, делая вид, что изучает туристическую карту, проводил их цепким взглядом. Бахром-ака уверенно подошел к смотрителю мечети.
— Ассалому алейкум, — сказал он, протягивая заранее подготовленное письмо с печатью из ташкентского Института истории. — Мы из столицы. Приехали осмотреть состояние уникальных колонн. Есть опасения, что древесина рассыхается.
Смотритель, сонный старик, с уважением посмотрел на официальный бланк и безропотно пропустил их внутрь.
Внутренний зал мечети встретил их прохладой и полумраком. Это было удивительное место, не похожее ни на одно другое. Низкий потолок, который, казалось, давил на плечи, и под ним — настоящий лес. Двести тринадцать резных деревянных колонн, каждая с уникальным узором, уходили в сумрак. Свет проникал лишь через небольшие отверстия в крыше, создавая в пыльном возду хе яркие, почти материальные столпы света.
В зале бродило несколько туристических групп. И среди них, как волки в овечьей шкуре, Алишер сразу заметил двоих людей Каримова. Один стоял у входа, другой делал вид, что фотографирует резьбу.
— Не смотри на них, — прошептал Бахром, не поворачивая головы. — Смотри на дерево. Делай свою работу.
И они начали. Бахром-ака, как настоящий реставратор, с профессиональным видом подходил к колоннам, простукивал их, измерял штангенциркулем, что-то диктуя Алишеру, который прилежно записывал в блокнот. Алишер же, делая вид, что сверяется с чертежами, на самом деле смотрел в свой планшет, где был открыт список колонн с нужными надписями.
— Эта, — шепнул он, указывая на массивную колонну из карагача в центре зала.
Бахром подошел к ней. Колонна была покрыта сложной вязью куфического письма. Он провел по ней своей мозолистой рукой, и его пальцы замерли на одном из слов. — Здесь, — так же тихо сказал он. — Знак «сукун». Он лишний в этом слове. Его здесь быть не должно.
Они нашли ее. Но как открыть? Люди Каримова не сводили с них глаз.
И тут, словно по заказу, в мечеть вошла большая, шумная группа итальянских туристов с гидом. Они окружили центральные колонны, восхищенно ахая и щелкая фотоаппаратами. На несколько мгновений Алишер и Бахром оказались скрыты от наблюдателей плотной стеной людей. Это был их шанс.
— Смотри! — громко сказал Бахром по-узбекски, обращаясь к Алишеру, но на самом деле к гиду. — Трещина! Дерево гибнет!
Гид и несколько туристов с любопытством подошли ближе. Создалась идеальная суматоха.
В этот момент Бахром, прикрывая свои действия от посторонних глаз, достал из ящика тонкую стальную пластину. Он вставил ее в едва заметную щель в узоре резьбы и нажал. Раздался тихий щелчок, который утонул в гуле голосов. Небольшая часть резного орнамента, идеально подогнанная, отошла в сторону, открыв узкую, глубокую нишу.
Внутри лежал сверток.
Алишер, изображая, что помогает мастеру, быстро сунул руку в нишу и вытащил его. Он тут же спрятал сверток за пазуху. Бахром так же быстро и бесшумно закрыл тайник. Вся операция заняла не более пяти секунд.
Когда толпа туристов отошла, один из людей Каримова подозрительно посмотрел в их сторону. Но он увидел лишь старого мастера, который с озабоченным видом показывал своему ученику на воображаемую трещину в древнем дереве.
Через полчаса они закончили «осмотр» и, поблагодарив смотрителя, спокойно вышли из мечети. Прогулка по улицам Ичан-Калы до гостевого дома была самой длинной в жизни Алишера. Он чувствовал, как сверток в кармане жжет ему грудь, и как взгляд невидимых преследователей буравит ему спину.
Вернувшись в свою комнату и заперев дверь, он наконец достал находку. Четвертый фрагмент. Он развернул его. На пергаменте были те же мистические тексты и формулы. Но кроме них, там была и третья часть звездной карты.
Алишер достал свою оригинальную карту и два других фрагмента. Он разложил их на полу. Карта из Бухары, карта из Самарканда, карта из Хивы… Они были как части одного пазла. Он приложил их друг к другу.
И узор сложился.
Четыре части образовали единую, полную карту звездного неба. И теперь в самом ее центре, там, где раньше было пустое место, сияло последнее, главное созвездие, указывающее на одну-единственную точку на земле. А под ним была выведена последняя строка-загадка:
«Где Повелитель Мира смотрел на небо, там и лежит сердце Книги».
Повелитель Мира, измерявший звезды. Улугбек. Обсерватория.
Алишер поднял глаза на Бахрома. — Мы возвращаемся в Самарканд.
Теперь у них были все ключи. Гонка закончилась. Впереди была последняя битва.

Глава 16. Схождение

Ночь в хивинском гостевом доме была бессонной. Воздух в маленькой комнате, казалось, потрескивал от напряжения. Алишер, Бахром и Лола сидели при свете единственной лампы, которая отбрасывала на стены их длинные, дрожащие тени. Перед ними на старом ковре, словно священные реликвии, лежали четыре ключа: звездная карта профессора и три фрагмента «Книги».
— Он будет ждать нас у обсерватории, — сказал Алишер, и его голос в тишине прозвучал неестественно громко. — Теперь, когда он потерял наш след в Хиве, он не будет рисковать. Он соберет все силы в последней точке.
— Он устроит ловушку, — мрачно подтвердил Бахром, проводя большим пальцем по рукоятке своего ножа. — Он считает себя великим стратегом, который двигает фигуры на доске. Он не любит, когда пешки начинают ходить не по правилам.
В этот момент ноутбук Лолы пискнул. Она открыла его. Ее пальцы забегали по клавиатуре с почти неслышным щелканьем. — Я взломала их внутреннюю переписку, — тихо сказала она. Ее лицо в свете экрана казалось бледным и сосредоточенным. — Каримов в ярости. Он отдал приказ. Все дороги, ведущие в Самарканд, под наблюдением. Вокзалы, аэропорты, даже второстепенные трассы. Он приказал заблокировать все подходы к холму, где стоит обсерватория. Он больше не играет в прятки. Он ждет нас.
В комнате повисла тишина. Их триумф в Хиве обернулся западней. Они были в ловушке, и все пути вели в центр паутины, где их ждал паук.
— Значит, мы пойдем путем, которого нет на картах, — раздался из динамиков ноутбука спокойный и твердый голос Дилором-опы. Она связалась с ними по защищенному каналу. — Есть старые пастушьи тропы через Нуратинские горы. Вы доберетесь до Самарканда с севера, там, где он вас не ждет. Но идти придется ночью. И быстро. Один из наших людей встретит вас за городом.
Путь назад, в Самарканд, превратился в тяжелое испытание. Их встретил молчаливый водитель на стареньком, дребезжащем «уазике», который казался ровесником гор. Они ехали по каменистым, едва различимым дорогам, которые знал только Бахром. Днем они прятались в отдаленных кишлаках, затерянных в складках горной местности. Там их встречали другие «Стражи» — старик-пастух с лицом, похожим на потрескавшуюся землю; женщина, лепившая в тандыре самый вкусный в мире хлеб; сельский учитель, который в свободное время переводил Авиценну. Это были простые люди с верностью в глазах, и Алишер, глядя на них, начал понимать, что он защищает не просто древний артефакт, а целый мир, скрытый от глаз современности.
Ночью они продолжали путь. Алишер сидел в кузове, подставив лицо холодному горному ветру. Над головой раскинулось бездонное, усыпанное звездами небо. Он смотрел на Млечный Путь, на далекие туманности и впервые в жизни чувствовал не научное любопытство, а священный трепет. Он, ученый-скептик, стал частью древней легенды, звеном в цепи, протянувшейся через века. В его душе боролись два чувства: страх перед предстоящей схваткой и странное, почти мистическое чувство правильности происходящего.
Когда они наконец добрались до окраин Самарканда, была глубокая ночь. Они оставили машину и пешком, под покровом темноты, начали подниматься по склону холма, с которого открывался вид на обсерваторию.
И они увидели ловушку.
Холм был оцеплен. Это было похоже на военную операцию. В темноте у подножия, как хищные звери, застыли несколько черных седанов с затемненными стеклами. В бинокль Лола разглядела людей с наушниками, лениво прохаживающихся по периметру. Их движения были отточены и профессиональны. Они не были обычными охранниками. Время от времени по склону скользил луч мощного прожектора, выхватывая из темноты древние руины. Они оцепили холм, как крепость. Войти незамеченным было невозможно.
Алишер лежал на холодной земле, прижимая к груди папку с рукописями, и смотрел на этот лагерь врага. Он чувствовал себя муравьем перед армией. Все его знания, вся его криптография были бесполезны против вооруженных профессионалов.
— Он ждет, — прошептал Бахром, опустив бинокль. — Он знает, что мы придем. И он готов.
Паутина была сплетена. И они сами, ведомые звездами, шли прямо в ее центр.
Конечно. Вот расширенная и более детализированная версия семнадцатой главы романа «Лабиринт Астролога».

Глава 17. Холм астролога

Они лежали на холодной земле, в зарослях колючего кустарника, и смотрели на лагерь врага. Тишина ночи нарушалась лишь треском раций и далеким гулом генератора, питавшего яркие прожекторы. Холм обсерватории был оцеплен с военной точностью.
— Это конец, — прошептал Алишер, и его шепот был почти беззвучен. Он чувствовал, как холод отчаяния сковывает его. — Мы не пройдем. Их слишком много.
Бахром-ака, лежавший рядом, молча опустил бинокль. Его лицо в лунном свете казалось высеченным из камня. — Путь всегда есть, — глухо ответил он. — Нужно только знать, где искать. Они стерегут землю и небо. Но они забыли про то, что под землей.
— Кяриз, — сказала Лола. Она развернула на земле свой ноутбук, прикрыв экран плащом. На тусклом дисплее светилась старая, дореволюционная карта местности. — Хашим-ака готовился к этому. Он говорил, что Каримов мыслит как военный — по земле и по воздуху. Но он не думает под землей.
Она указала пальцем на тонкую синюю линию, пересекавшую холм. — Старый оросительный канал. Его забросили еще в прошлом веке, когда провели водопровод. Согласно плану, он выходит на поверхность где-то в центре руин.
Это был их единственный шанс. Рискованный, почти безумный, но единственный.
Найти вход в кяриз оказалось непросто. Он был в заброшенном абрикосовом саду, в нескольких километрах от оцепления. Старый колодец, заросший бурьяном и почти полностью скрытый в темноте. От него пахло сыростью, глиной и веками.
— Я пойду первым, — сказал Бахром, обвязывая себя веревкой. — Потом Лола, потом ты, Алишер.
Спуск был похож на погружение в преисподнюю. Они оказались в узком, абсолютно темном тоннеле, по дну которого текла ледяная вода. Свет их фонариков выхватывал из мрака склизкие, покрытые мхом стены и редких, испуганно шмыгающих в стороны грызунов. Тишина была гнетущей, нарушаемой лишь звуком их шагов и мерной капелью с потолка. Алишер, человек стерильных лабораторий и тихих библиотек, чувствовал приступ клаустрофобии. Ему казалось, что стены этого древнего тоннеля сжимаются, пытаясь похоронить их заживо.
Через час, который показался им вечностью, они увидели впереди слабый проблеск света. Выход. Он был завален камнями и мусором, но сильные руки Бахрома за несколько минут сумели расчистить узкий лаз.
Они выбрались наружу и, щурясь, огляделись. Они оказались прямо в центре руин обсерватории. Вокруг них в лунном свете возвышались остатки древних стен, а в земле, как гигантский шрам, чернела изогнутая траншея — все, что осталось от огромного мраморного секстанта Улугбека. Тишина здесь была иной — не гнетущей, а величественной. Это была тишина веков.
И в этот момент, прочертив небосвод яркой, беззвучной линией, упала первая звезда.
— Леониды, — прошептала Лола, глядя на небо. — Как и говорил Хашим-ака. Врата открываются.
Согласно легенде, в эти ночи, когда на землю проливался звездный дождь, завеса между мирами истончалась. Сила «Книги» достигала своего пика.
— Теперь нужно найти вход, — сказал Алишер. — Хашим-ака оставил последнюю загадку.
Лола кивнула. — Он сказал мне ее перед уходом. «Ищи не там, где ученый смотрел вверх, а там, где он преклонял колени».
Они начали поиски. Не в стенах, не в башнях, а внизу, у основания гигантского секстанта. И Алишер нашел. На одном из мраморных блоков, почти у самой земли, среди высеченных арабской вязью отметок градусов, был один символ, который не принадлежал этой системе. Это был тот самый тайный знак со звездной карты.
— Здесь! — позвал он шепотом.
Они подошли. Символ оказался не просто рисунком, а частью сложного механизма. — Это нужно повернуть, — сказал Бахром, — а на этот блок — нажать. Одновременно.
Бахром навалился на тяжелую плиту всем своим весом. Алишер, выверив положение, повернул символ-ключ. Раздался тихий скрежет, звук трущегося камня. Часть мраморной плиты медленно отошла в сторону, открыв темный, узкий проход, ведущий еще глубже под землю.
И в этот самый миг до их слуха донесся далекий, но отчетливый звук — рев автомобильных моторов и резкие крики. — Они нас заметили! — сказала Лола, глядя в сторону подножия холма. — Какой-то датчик, должно быть.
Свет прожекторов начал шарить по руинам, приближаясь к ним.
— Быстрее! — скомандовал Бахром. Они, не раздумывая, нырнули в темный провал, в последнее убежище своего наставника.

Глава 18. Возвращение наставника

Проход за их спинами с глухим стуком закрылся, погрузив их в абсолютную темноту и отрезав от звуков погони. Лола снова включила фонарик. Его луч выхватил из мрака узкие, высеченные в скальной породе ступени, ведущие вниз. Воздух здесь был совершенно другим — не сырым и застоявшимся, как в кяризе, а сухим, теплым и пахнущим старыми книгами и сушеными травами.
Они осторожно спустились и оказались в небольшой, сводчатой камере. Это было убежище ученого, келья отшельника. Вдоль стен стояли невысокие полки с несколькими десятками старинных рукописей. На маленьком столике — медный кувшин с водой и пиала. В углу, на простом топчане, покрытом стеганым одеялом, лежал человек.
Это был профессор Хашим Ибрагимов.
Он был страшно худ и бледен, казалось, сама жизнь почти покинула его иссушенное тело. Но его глаза, когда он открыл их и посмотрел на Алишера, были такими же ясными, пронзительными и полными мудрой печали.
— Алишер, — прошептал он, и на его потрескавшихся губах появилась слабая улыбка. — Я знал, что ты справишься. Я знал, что ты придешь.
Алишер бросился к нему, опустился на колени у топчана. Все вопросы — «почему?», «как?» — замерли на его губах. Он был просто рад видеть своего наставника живым. — Хашим-ака! Мы должны уходить! Люди Каримова здесь, они уже на холме!
— Нет, — Хашим-ака медленно покачал головой. — Мой путь окончен. Мое тело не выдержит даже спуска с этого холма. Моя задача — лишь передать тебе последнее знание.
Снаружи, сверху, до них донеслись глухие, тяжелые удары. Люди Каримова, обнаружив потайной ход, пытались вскрыть его.
— Слушай меня внимательно, — сказал профессор, и его голос, до этого слабый, вдруг налился силой и стальной волей. — «Книгу» нельзя уничтожить. Это правда. Любая попытка приведет к катастрофе. Ее сила… она как громоотвод, Алишер. Громоотвод, который связывает небо и землю. Она черпает силу из гармонии небесных сфер. Каримов хочет использовать эту силу, чтобы повелевать молниями. Но он не понимает, что молния сожжет и его самого, и все вокруг.
— Но что же тогда делать? — спросил Алишер.
— Силу, взятую у небес, нужно вернуть земле, — ответил Хашим-ака. — Ее нужно «заземлить». Превратить громоотвод обратно в простой кусок металла.
Он рассказал им о ритуале, знание о котором передавалось лишь старейшинам «Стражей». Нужно было собрать все семь частей воедино на центральной точке древнего секстанта, под светом падающих звезд. Но произнести не слова власти, а слова смирения. Особую молитву на смеси древних языков, которую он сейчас передаст Алишеру. Эта молитва не меняла реальность, а утверждала ее в ее первозданном виде, запирая силу «Книги» внутри нее самой, превращая ее обратно в простой, пусть и бесценный, манускрипт.
— Каримов знает формулы активации, он нашел их в утерянных текстах, — продолжал профессор. — Но он не знает этой молитвы успокоения. Это знание я доверял только тебе, Алишер. Потому что твое сердце ищет правду, а не власть. Теперь ты — Хранитель.
Удары сверху стали громче. В каменном потолке пошли тонкие, как паутина, трещины.
— Но почему вы не сделали этого раньше? — спросила Лола. — Потому что для ритуала нужны все семь частей, — ответил старик. — А две из них были утеряны. Каримов, со своими безграничными ресурсами, нашел их. Он сам, того не ведая, подготовил все для того, чтобы мы могли его остановить. Такова ирония судьбы.
Он взял руку Алишера. Его ладонь была сухой и горячей, как пустынный песок. Он начал диктовать слова молитвы — странные, гортанные, прекрасные в своей древней гармонии. Алишер, обладая феноменальной памятью, впитывал их.
— Повтори, — приказал Хашим-ака. Алишер повторил. Без единой ошибки.
— Хорошо, — кивнул старик, и его глаза начали закрываться от усталости. — Теперь иди. За той полкой… есть другой выход. Старый, еще со времен Улугбека. Он выведет вас в траншею секстанта.
В этот момент раздался оглушительный треск. Каменная плита в потолке, закрывавшая основной вход, раскололась.
— Иди, Алишер! — прошептал старик. — У тебя мало времени. Защити Книгу. Защити равновесие.
Алишер не хотел его оставлять, но Бахром взял его за плечо. — Мы должны. Таков его путь.
Он в последний раз посмотрел на своего наставника, который теперь лежал с закрытыми глазами и улыбался. Бахром, Алишер и Лола бросились к книжной полке, отодвинули ее и нырнули в узкий, темный лаз.
В тот же миг расколотая плита в потолке рухнула внутрь, и в камеру ворвались люди Каримова.

Глава 19. Темпоральный гамбит

Узкий лаз вывел их наверх, в самую глубокую часть траншеи древнего секстанта. Они едва успели выбраться, как небо над головой взорвалось десятками огненных росчерков. Метеоритный дождь Леониды достиг своего пика. В призрачном, мерцающем свете падающих звезд руины обсерватории казались декорациями к мистической драме, разыгрываемой самими небесами.
Но на сцене, кроме них, были и другие актеры.
Со всех сторон, с гребня траншеи, на них были направлены стволы автоматического оружия. Десяток человек в черной тактической униформе без опознавательных знаков держали их на прицеле. Их движения были точны и лишены всякой суеты.
Из тени, отбрасываемой древней стеной, вышел сам Рустам Каримов. Он был одет в элегантное темное пальто, и в свете метеоров его бледные глаза, казалось, светились холодным, нечеловеческим огнем. Он выглядел абсолютно спокойным, как режиссер, вышедший на сцену в финале своего триумфального спектакля. В руках он держал два небольших кожаных футляра.
— Прекрасная ночь, не правда ли, Алишер Фархадович? — сказал он, и его голос, усиленный акустикой каменной траншеи, звучал властно и ровно. — Идеальная для того, чтобы творить историю. Благодарю вас, что собрали для меня большую часть коллекции. Позвольте дополнить ее.
Он неторопливо открыл футляры. Внутри, на бархатной подкладке, лежали еще два фрагмента «Книги» — один, исписанный изящным магрибским почерком, другой — строгим каирским дивани. Это были утерянные испанский и египетский списки.
— В отличие от вас, романтиков, я искал их не с помощью стихов и легенд, а с помощью денег, спутниковой разведки и анализа аукционных каталогов. Гораздо эффективнее, смею вас заверить.
Его люди, подойдя к Лоле и Бахрому, отобрали у них их части рукописи. Теперь все семь фрагментов были в руках Каримова. Семь ключей к власти над временем.
— У меня есть тело, — сказал Каримов, аккуратно, почти с благоговением, раскладывая листы на гладком, холодном мраморе древнего секстанта. Под светом падающих звезд пергамент начал излучать слабое, молочно-белое сияние. — Но у тебя, Алишер, есть душа. Знание, как заставить ее работать. Мой осведомитель в вашей секте сообщил, что старик должен был передать тебе ключ к активации. Последнюю молитву.
Он посмотрел на Алишера своими холодными, бесцветными глазами. — Я не буду вам угрожать. Это вульгарно и неэффективно. Я просто предлагаю сделку, последнюю и окончательную. Ты помогаешь мне активировать «Книгу». Я на твоих глазах «стираю» одну-единственную, самую уродливую дату из истории двадцатого века — август 1991 года. Возвращаю миру порядок и стабильность. И после этого вы все свободны. Вы, ваши друзья-Стражи. Вы даже получите щедрую награду и сможете основать свой собственный институт по изучению этого артефакта. Под моим руководством, разумеется.
Алишер молчал. Он смотрел на сияющие листы, чувствуя их древнюю, просыпающуюся силу.
— А если я откажусь? — наконец спросил он.
Каримов вздохнул, словно разочарованный упрямством ребенка. — Тогда, — он сделал едва заметный жест рукой, и двое его людей приставили пистолеты к головам Лолы и Бахрома. — Тогда мне придется убить твоих друзей. Одного за другим. Очень медленно. А потом я все равно найду способ заставить тебя говорить. Поверь мне, методы моих старых учителей с Лубянки все еще очень эффективны. Я предлагаю тебе выбор между созиданием и бессмысленной болью. Выбирай.
Алишер посмотрел на испуганное, но полное вызова лицо Лолы. На суровое, готовое к смерти лицо Бахрома. Он посмотрел на прекрасную, сияющую рукопись. И на человека, который хотел изнасиловать само время. В его голове звучали слова Хашима-ака о ритуале «заземления», о чистом намерении.
Он поднял глаза на Каримова. В его взгляде не было страха. Лишь холодная, тяжелая усталость.
— Хорошо, — сказал он. — Я согласен.
На лице Каримова отразилось торжество. — Я знал, что вы разумный человек, Алишер Фархадович. Приступайте.
Алишер медленно опустился на колени перед сияющей рукописью. Момент для его темпорального гамбита настал.

Глава 20. Распавшаяся связь времен

Алишер опустился на колени перед семью листами пергамента, разложенными на холодном мраморе древнего секстанта. Под непрекращающимся дождем падающих звезд древние чернила и золото, казалось, ожили и светились изнутри мягким, молочно-белым светом. Он чувствовал, как от них исходит едва уловимая вибрация, низкий, гармоничный гул, похожий на музыку сфер, о которой писали древние философы.
Каримов стоял за его спиной, в его силуэте чувствовалось нетерпеливое торжество. Его люди держали «Стражей» на прицеле.
— Начинай, — приказал он, и его голос был полон предвкушения. — Твори историю, Алишер Фархадович.
Алишер положил ладони на пергамент, в нескольких сантиметрах от его поверхности. Он ощутил, как тепло и сила поднимаются от древних страниц, вливаясь в него. Он закрыл глаза, абстрагируясь от вооруженных людей, от ледяного взгляда Каримова, от страха за своих друзей. Он сосредоточился на словах, которые передал ему Хашим-ака.
И он начал говорить.
Из его уст полились странные, гортанные звуки. Это была не молитва на одном языке, а скорее плетение, узор из слов на древнеперсидском, согдийском и давно забытых диалектах. Он произносил не слова власти, не формулы активации. Он читал тихую, древнюю молитву смирения. Ритуал «заземления». Его намерение было чистым, как свет метеоров над головой: не изменить, не повелевать, а сохранить и успокоить.
Рукопись начала реагировать. Белое сияние, исходящее от нее, становилось все ярче, все чище. Оно было не грозным, а умиротворяющим. Воздух вокруг наполнился спокойствием.
Каримов, ожидавший вспышки темной, необузданной энергии, нахмурился. Он, человек, всю жизнь изучавший природу власти, почувствовал, что эта сила была ему неподконтрольна. Она не подчиняла, а гармонизировала. Он понял, что его обманули.
— Что ты делаешь, мальчишка?! — взревел он, и его ледяное спокойствие треснуло. — Это не та формула! Это не слова подчинения! Прекрати!
Он бросился вперед, оттолкнув Алишера, чтобы самому завладеть силой, чтобы заставить время подчиниться его воле. Его разум был переполнен яростным, концентрированным желанием — исправить, переписать, вернуть! Он хотел схватить реальность за горло и заставить ее повиноваться.
В тот момент, когда его пальцы коснулись сияющей рукописи, «Книга-зеркало» сработала.
Она отразила его отчаянное намерение повернуть время вспять и исправить свой провал. Яркий белый свет вокруг него сменился темным, вязким, как смола, маревом. Мир вокруг Каримова исказился, пошел волнами. Звуки исчезли.
Он застыл. Он так и остался стоять, склонившись над книгой, с протянутой рукой. Его глаза были широко открыты и полны первобытного ужаса. Он кричал, но из его рта не доносилось ни звука. Он оказался в ловушке. В ловушке одного-единственного, вечно повторяющегося мгновения: он бросается к книге, чтобы захватить власть; видит спокойное, почти печальное лицо Алишера; осознает свой окончательный провал; и все начинается сначала. Снова и снова. На целую вечность.
Его люди, увидев, как их всемогущий, непоколебимый хозяин застыл в беззвучном, безумном крике, объятые суеверным ужасом, который был сильнее любой дисциплины, бросились бежать. Их крики эхом разнеслись по холму и затихли вдали.
Свет от «Книги» медленно, как вздох, погас. Последний метеор прочертил темнеющее небо. И на холм опустилась тишина.
Алишер, измученный, поднял голову. Перед ним на мраморе лежала просто книга. Древняя, бесценная, но теперь — безмолвная. А рядом стояла застывшая, кричащая в вечность статуя человека, который захотел стать богом.
Мир был спасен.

Глава 21. Книга молчания

Тишина, опустившаяся на холм, была абсолютной. После яростного рева Каримова и гула пробудившейся «Книги» она казалась оглушающей, первозданной. Последний метеор прочертил небо, уже светлеющее на востоке, и погас. Представление было окончено.
Алишер, Лола и Бахром стояли, тяжело дыша, посреди древней траншеи. Воздух был холодным и пах озоном, как после сильной грозы.
Их враг, Рустам Каримов, застыл в нескольких шагах от них, превратившись в памятник собственной гордыне. Его тело, склоненное в вечном, неудавшемся броске, подрагивало в утреннем свете. Лицо искажал беззвучный крик отчаяния и ярости, навечно запертый в темпоральной петле. Он получил то, чего так страстно желал — вечность. Но это была вечность его собственного провала.
— Что… что с ним теперь будет? — прошептала Лола, ее голос дрожал. — Он останется здесь, — тихо ответил Алишер, глядя на застывшую фигуру без злорадства, но и без жалости. — Это его личный ад. Мы не вправе вмешиваться. История сама вынесет ему приговор.
Он опустил взгляд на мраморный секстант. Семь листов «Книги Небесных Сфер» лежали там, где их оставил Каримов. Теперь они не светились, не вибрировали. Золото на страницах было просто краской, лазурит — просто растертым камнем. Алишер осторожно, почти со страхом, протянул руку и прикоснулся к одному из листов. Никакого гула. Никакой силы. Лишь холод старого, хрупкого пергамента. Книга молчала.
— Нам нужно к учителю, — сказал Бахром, нарушив оцепенение. Его голос вернул их к реальности, к их последнему, самому печальному долгу.
Они снова спустились в потайную камеру. Профессор Хашим Ибрагимов лежал на своем топчане. Он едва дышал. Когда они вошли, он медленно открыл глаза. Его взгляд был ясным и спокойным. Он не спрашивал, что произошло. Он посмотрел на лицо Алишера и все понял.
— Книга… — прошептал он, и это слово было похоже на выдох. — Она молчит? — Да, Хашим-ака, — Алишер опустился на колени у топчана и взял его сухую, холодную руку. — Она молчит. Все кончено.
На губах старика появилась слабая, умиротворенная улыбка. — Нет, Алишер… все только начинается. Для тебя.
Он сжал руку своего ученика с неожиданной силой. — Теперь ты… Хранитель. Помни… храните не тайну, а память. Не силу, а мудрость. Знание должно служить… а не править…
Его голос затих. Он сделал последний, тихий вздох, и его взгляд устремился куда-то вдаль, за пределы этой каменной кельи, за пределы времени. Он ушел.
Они сидели в молчании рядом с ним, пока первый луч восходящего солнца не пробился сквозь трещину в потолке, упав на лицо усопшего.
— Пора, — сказал Бахром.
Он бережно завернул тело своего старого друга и наставника в покрывало. Алишер с благоговением собрал семь листов «Книги» и вложил их в свою папку. Они несли свои ноши — один бремя памяти из плоти, другой — из бумаги.
Когда они выбрались из руин на поверхность, над Самаркандом занимался новый день. Солнце заливало древние купола и минареты золотым светом. Они прошли мимо застывшей фигуры Каримова, не удостоив его взглядом. Он уже принадлежал прошлому, страшному сну, от которого они пробуждались.
Они похоронили Хашима-ака на старом кладбище Шахи-Зинда, в тени вековых абрикосовых деревьев, рядом с могилами его предков, многие из которых тоже были «Стражами». Это был тихий обряд, без лишних слов. Алишер бросил в могилу первую горсть сухой, теплой самаркандской земли. В этот момент он почувствовал, как невидимая нить, связывавшая его с учителем, не оборвалась, а наоборот, вплелась в его собственную душу. Он больше не был учеником, следовавшим по чужой карте. Он сам стал картой.
Трое оставшихся Стражей — молодой ученый, мудрый ремесленник и отважная студентка — стояли у свежей могилы. Солнце поднималось все выше. Непосредственная опасность миновала. Но их тихая, вечная война только что вступила в новую эру.

Глава 22. Новый Страж

Год спустя.
Солнечный свет заливал просторный кабинет на верхнем этаже нового здания Института рукописей. Отсюда, из-за панорамного бронированного стекла, Ташкент казался другим — современным, упорядоченным, почти игрушечным. Ушла в прошлое та суетливая, нервная атмосфера, которая, как казалось Алишеру, навсегда поселилась в его душе.
Сам Алишер тоже изменился. Он сидел в строгом кресле за минималистичным столом из стекла и металла. Ушла юношеская угловатость, на смену ей пришла спокойная уверенность человека, несущего на своих плечах невидимый, но тяжелый груз. Он больше не был просто ученым. Он был Хранителем.
Его кабинет был отражением его новой сути — местом, где сходились века. У одной стены стояли серверные стойки, тихо гудящие и мигающие синими огоньками. У другой — старинный книжный шкаф из резного карагача. На столе, рядом с ультратонким ноутбуком, лежал средневековый астрономический инструмент — армиллярная сфера, та самая, что когда-то принадлежала профессору Ибрагимову.
А в центре комнаты, как сердце всего этого пространства, стоял главный экспонат. В специальном климатическом саркофаге из пуленепробиваемого стекла, в инертной среде аргона, лежала «Книга Небесных Сфер». Все семь фрагментов были аккуратно соединены лучшими реставраторами мира и теперь представляли собой единое, молчаливое произведение искусства. На огромном мониторе на стене висела ее идеальная цифровая копия, каждый изгиб буквы, каждая трещинка на пергаменте были видны в мельчайших деталях.
На мониторе ноутбука было открыто окно видеоконференции. Три лица смотрели на Алишера. Пожилая, властная женщина из Стамбула — Элиф-ханум, торговец антиквариатом и глава турецкой ячейки «Стражей». Молодой, энергичный профессор из Дели — Рохан Сингх. И Лола, которая теперь руководила всеми техническими операциями из своей лаборатории этажом ниже.
— Итак, мы сходимся во мнении, — говорил Алишер, и его голос был спокоен и весом. — Записи указывают, что османский список в последний раз видели в библиотеке дворца Топкапы в XVIII веке, но он исчез во время дворцового пожара. Элиф-ханум, вы уверены, что его не уничтожили, а украли?
— Абсолютно, Алишер-бей, — ответила женщина из Стамбула. — Вор был слишком умен. Он поджег библиотеку, чтобы скрыть пропажу одного-единственного манускрипта. Я думаю, он где-то в частной коллекции в Европе. Я проверяю все теневые аукционы.
— А что с могольским фрагментом? — спросил Алишер, поворачиваясь к профессору из Дели.
— Я нашел след! — с энтузиазмом ответил Рохан. — Не сам фрагмент, а шкатулку от него. Она всплыла в Джайпуре, у одного торговца драгоценностями. Он утверждает, что купил ее у потомков слуги одного из последних навабов. Я еду туда завтра.
— Хорошо, — кивнул Алишер. — Лола, отправь Рохану все наши наработки по каллиграфическим школам того периода. Я прогоню орнаменты хивинского и бухарского фрагментов через нейросеть для поиска стилистических совпадений. Возможно, это поможет идентифицировать школу каллиграфа, который мог работать над утерянными частями. Это сузит круг поисков.
Он посмотрел на лица своих соратников. Людей, разбросанных по всему миру, но объединенных одной древней клятвой.
— Помните, — сказал он в заключение. — Наша цель — не собрать ее снова. Наша цель — найти и обеспечить безопасность недостающих частей. Убедиться, что никто больше не сможет попытаться разбудить ее силу.
Он закончил разговор. В кабинете снова воцарилась тишина. Алишер подошел к саркофагу и положил ладонь на холодное, толстое стекло. Он смотрел на древнюю, теперь безопасную рукопись. Она была символом мистического прошлого, веры, судьбы, всего того иррационального, что он когда-то отрицал. Затем он повернулся к ее цифровой копии на экране — символу рационального будущего, знания, информации, чистых данных.
«Одно было душой. Другое — разумом», — подумал он. «Одно — верой, другое — информацией. Его предшественники, старые Стражи, пытались спрятать душу. Каримов хотел подчинить ее с помощью разума. А его задача… его задача была в том, чтобы удержать их в равновесии. Не дать одному поглотить другое».
В его кармане завибрировал телефон. Это было сообщение от Лолы: «Ты идешь ужинать? Плов остынет». Алишер улыбнулся. Его гигантская, почти космическая ответственность и простая, земная жизнь. Он был мостом между ними.
Он в последний раз посмотрел на древнюю книгу, затем на ее цифрового двойника. Выключил свет в кабинете и вышел.
В темной, тихой комнате, в самом сердце Ташкента, физический манускрипт и его бестелесный призрак на погасшем экране остались нести свое вечное, безмолвное дежурство.



Эпилог

Институт рукописей, Ташкент, пятьдесят лет спустя.
Институт рукописей имени Аль-Бируни давно переехал в новое, сверкающее здание из стекла и бетона. Древние манускрипты теперь хранились не просто в прохладе, а в специальных камерах с инертным газом, защищенные от времени, влаги и самого воздуха. Тишина здесь была уже не пыльной и органической, а стерильной и технологичной.
В одном из цифровых архивов, за терминалом с голографическим интерфейсом, сидела Зарина, молодая и амбициозная аспирантка. Она писала диссертацию о жизни и наследии величайшего директора в истории института — легендарного профессора Алишера Самарканди, скончавшегося несколько лет назад. Он был знаковой фигурой: ученый, который спас сотни рукописей от забвения, новатор, создавший самую полную цифровую базу данных по среднеазиатским текстам, и, как гласили слухи, тихий мистик.
Работая с его личным цифровым архивом, Зарина наткнулась на зашифрованный файл, помеченный лишь двумя буквами: «Л.А.». Никто из ее коллег не знал, что это значит. Заинтригованная, она потратила неделю, используя все свои навыки, чтобы взломать старые, давно устаревшие протоколы шифрования.
Наконец, файл открылся.
Но внутри был не научный труд и не административные документы. Это был личный дневник, мемуары, написанные самим Алишером в последний год его жизни. Заголовок гласил: «Лабиринт Астролога. Записки Хранителя».
Зарина начала читать. Она читала всю ночь, забыв о времени. Она читала невероятную, фантастическую историю об исчезнувшем наставнике, о звездной карте, о тайном ордене Стражей и о мистической книге, способной менять реальность. Она прочла о безжалостном олигархе Каримове, застывшем во времени, и о ритуале под светом падающих звезд.
Она была ученым XXI века. Она не верила в магию. Для нее это была очевидная аллегория, гениальное, но не опубликованное литературное произведение, написанное профессором на склоне лет. «Книга» — это, очевидно, метафора исторической правды. Каримов — собирательный образ тоталитарной власти, пытающейся переписать историю. А «Стражи» — символ интеллигенции, хранящей подлинную культуру.
Она нашла золотую жилу. Ее диссертация теперь будет не о вкладе профессора в цифровизацию, а о его тайной литературной жизни, об этом неизвестном шедевре.
Она работала поздно вечером. На одном из ее мониторов была открыта идеальная цифровая копия «Книги Небесных Сфер», знаменитого экспоната, который изучали ученые со всего мира. Его текст был давно расшифрован и признан блестящим, но чисто теоретическим астрономическим трудом XV века. На другом мониторе был открыт файл с «рассказом» Алишера.
На городской сервер новостей пришло уведомление, которое автоматически отобразилось в углу ее экрана: «Внимание: возможны сбои в работе спутниковой связи из-за повышенной солнечной активности. Ожидается сильная магнитная буря».
Именно в этот момент, когда уведомление мигнуло, Зарина посмотрела на экран с рукописью. И ей показалось, что изображение на мгновение дрогнуло, пошло рябью, как от помех. Одна крошечная, почти невидимая каллиграфическая точка в сложной астрономической формуле, казалось, сместилась на долю миллиметра, а затем вернулась на свое место.
Зарина моргнула, потерла уставшие глаза. «Просто сбой рендеринга, — подумала она. — Глюк системы из-за этой бури».
Она отвернулась от древнего текста и вернулась к своей диссертации. Ее пальцы забегали по клавиатуре.
«Таким образом, мы можем заключить, что „Лабиринт Астролога“, при всей его художественной ценности, является чисто вымышленным произведением, аллегорической притчей о борьбе за историческую память в XX веке...» — печатала она.
Камера медленно отъезжает от ее сосредоточенного лица, от экрана, на котором рождаются эти уверенные, рациональные строки. В кадре остается второй монитор, на котором спокойно и безмолвно лежит страница «Книги Небесных Сфер». В ее золотых узорах и лазурных красках, в ее идеальной, математически выверенной каллиграфии таится древняя, уснувшая, но, возможно, не до конца умершая сила.
Книга молчала. Она ждала.
КОНЕЦ








Роман: «Лабиринт Астролога»
Краткое содержание глав

Часть Первая: Звездная Карта

Глава 1. Пыль и тишина Представление главного героя, Алишера Самарканди, молодого и талантливого цифрового архивариуса из Ташкента, и его наставника, мудрого профессора Ибрагимова. Алишер увлечен своей работой по оцифровке древних текстов, но относится к старинным легендам с современным скепсисом. Глава заканчивается известием о таинственном исчезновении профессора.
Глава 2. Шифр Дракона Алишер обыскивает опустевшую квартиру наставника. Полиция в тупике. Среди сотен книг и бумаг Алишер находит единственную странную вещь, оставленную на видном месте — старинный пергамент с изображением звездного неба и созвездия Дракона, каким его видели в XV веке.
Глава 3. Призрак из прошлого Знакомство с антагонистом, Рустамом Каримовым, бывшим офицером КГБ, а ныне могущественным олигархом. В своем высокотехнологичном офисе он получает донесение: «объект» (Ибрагимов) исчез, но «ключ» (звездная карта) остался у его ученика. Каримов отдает приказ своим людям найти Алишера и забрать карту.
Глава 4. Цифровой палимпсест Вернувшись в свой институт, Алишер использует профессиональное оборудование для анализа карты. Он понимает, что это шифр. Путем наложения звездной карты на старинные и современные карты Узбекистана он совершает прорыв: звезды созвездия идеально совпадают с расположением ключевых исторических объектов в старом городе Бухары.
Глава 5. Лабиринты Бухары Алишер прибывает в Бухару. Погружение в атмосферу древнего города. Следуя по «звездам» своей карты, он идет по узким улочкам, от медресе к древнему колодцу, решая по пути небольшие исторические загадки, оставленные его наставником.
Глава 6. Око Дракона Поиски приводят Алишера в медресе Мири Араб. Последняя «звезда» указывает на определенную мозаичную плитку на стене. Ночью он проникает внутрь и, вскрыв тайник, находит первый фрагмент легендарной рукописи «Китоб аль-Афлак» («Книга Небесных Сфер») — прекрасно иллюстрированный лист с астрономическими расчетами и мистическими текстами.
Глава 7. Эхо в переулке Как только Алишер выходит из медресе с фрагментом, он понимает, что за ним следят. Начинается напряженная погоня по ночным лабиринтам старой Бухары. Используя свое знание города, Алишер в последний момент уходит от преследователей, окончательно осознав, что его научные изыскания превратились в смертельную игру.

Часть Вторая: Стражи

Глава 8. Дорога в Самарканд Алишер в бегах. Он едет на поезде в Самарканд, следующий пункт на его зашифрованной карте, и пытается изучить найденный фрагмент. Текст кажется живым, а астрономические схемы — невозможными.
Глава 9. Голос в сети Каримов впервые выходит на связь с Алишером через анонимный мессенджер. Он не угрожает, а предлагает партнерство. Он раскрывает часть правды о «Книге» и излагает свою «благородную» цель — «исправить ошибки истории» ради всеобщего блага. Алишер ему не верит.
Глава 10. Секрет Регистана В Самарканде Алишер, решая новую загадку, находит второй фрагмент «Книги» в потайном отделении старинного пюпитра в библиотеке медресе Улугбека на площади Регистан.
Глава 11. «Посбонлар» На выходе из библиотеки Алишера перехватывают, но это не люди Каримова. Пожилая женщина, представившаяся как одна из «Посбонлар» («Стражей»), уводит его в безопасное место в старой махалле.
Глава 12. История теней «Стражи» раскрывают Алишеру всю правду. Они — члены тайного ордена, веками охранявшего «Книгу» от тех, кто хотел бы использовать ее силу. Они рассказывают, что его наставник Ибрагимов — один из них, и он не был похищен, а ушел в подполье, чтобы защитить последнюю часть головоломки.
Глава 13. Зеркало намерения Алишер узнает о самом опасном свойстве «Книги»: она действует как зеркало, отражая и многократно усиливая намерения пользователя. Эгоистичное желание Каримова установить тотальный контроль приведет к непредсказуемым катаклизмам и разрушению ткани реальности.
Глава 14. Крепость Хивы Теперь работая вместе с одним из «Стражей», Алишер отправляется в Хиву. Они должны найти третий фрагмент, спрятанный в стенах крепости Ичан-Кала, прежде чем до него доберутся ищейки Каримова. Начинается напряженная гонка со временем.

Часть Третья: Небесные Сферы

Глава 15. Последнее созвездие В Хиве, после серии опасных столкновений с агентами Каримова, Алишеру и его спутнику удается найти третий фрагмент. Собрав три карты воедино, они расшифровывают местонахождение последней, главной части — руины обсерватории Улугбека.
Глава 16. Схождение Все стороны устремляются к Самарканду. Каримов, понимая, что игра подходит к концу, стягивает все свои силы, чтобы устроить ловушку у обсерватории.
Глава 17. Холм астролога Алишер и «Стражи» прибывают к руинам обсерватории. В небе начинается предсказанный в легендах метеоритный поток Леониды — единственное время, когда сила «Книги» может быть высвобождена.
Глава 18. Возвращение наставника В потайной подземной камере обсерватории Алишер находит своего наставника. Профессор Ибрагимов слаб, но успевает передать ему последний секрет: «Книгу» нельзя уничтожить, но ее силу можно «заземлить», превратив обратно в обычный манускрипт с помощью ритуала, основанного на чистом намерении сохранить, а не изменить.
Глава 19. Темпоральный гамбит Кульминация. Каримов и его люди врываются в камеру, захватывая всех в заложники. Он завладевает всеми фрагментами и требует, чтобы Алишер помог ему активировать «Книгу» и переписать страницу истории, связанную с 1991 годом.
Глава 20. Распавшаяся связь времен Алишер делает вид, что соглашается. Он раскладывает листы «Книги» на древнем мраморном секстанте. Но вместо того, чтобы изменить текст, он начинает ритуал «заземления». Каримов в ярости бросается к нему, чтобы помешать. В этот момент «Книга-зеркало» реагирует на его отчаянное желание «исправить время» и затягивает его в темпоральную петлю. Каримов оказывается заперт в вечном повторении момента своего провала.
Глава 21. Книга молчания Ритуал завершен. Метеоритный поток заканчивается. Свет и сила покидают страницы «Книги», которая теперь становится просто бесценным, но безопасным артефактом. Профессор Ибрагимов, исполнив свой долг, спокойно умирает.
Глава 22. Новый Страж Проходит год. Алишер в своем кабинете в Ташкенте. Он стал новым главой «Стражей». Перед ним на специальном стенде лежит древняя «Книга Небесных Сфер», а рядом, на экране компьютера — ее идеальная цифровая копия. Он нашел свое место — на границе между прошлым и будущим, мифом и технологией, став хранителем не только текста, но и памяти.
Эпилог