Кейт плюс 10

Автор: Эдгар Уоллес.Авторское право, 1917 год.
******
I. Восемьдесят три жемчужины на нитке
 II. Майк ничего не сказал — ему было нечего сказать
 III. Другие глаза наблюдали за Майклом
 IV. «Идеальный преступник — стратег»
 V. Хористка у Себо
 VI. Кейт пришла в квартиру
 VII. Княгиня Бачевски — прекрасно одетая
 VIII. Художник выставляет себя напоказ
 IX. Акционеры и перерыв
 X. Сэр Ральф потерял принцессу и нашёл полицейского
 XI. Леди Мойя была сама на себя не похожа
 XII. Автомобиль встретил специальный поезд
 XIII. Хронология крупной кражи
 XIV. Удивительный поезд, который вытворял странные трюки
 XV. Как сказал сэр Ральф, “Бизнес есть бизнес”
 XVI. О безнравственности профессиональных воров
 XVII. Независимая стратегия сеньора Грегори
 XVIII. Полковник был, Господа, в последний
 ХІХ. Майкл разработал любовь к уголовно-классным.
***
Глава I.
 ВОСЕМЬДЕСЯТ ТРИ ЖЕМЧУЖИНЫ НА НИТКЕ

Граф Флэнборо нажал на кнопку звонка рядом со своим письменным столом.
Выждав ровно три секунды, он нажал на кнопку ещё раз, хотя до комнаты лакея было не больше пятидесяти ярдов, а сам лакей ещё не родился.
мог бы пробежать это расстояние за три секунды.

Однако в то утро его светлость был настолько благоговеен перед своими слугами, служанками и всем, что находилось за его воротами, что
Сиббл, первый лакей, преодолел это расстояние за пять секунд.

«Какого чёрта ты не отвечаешь на мой звонок, когда я звоню?» — рявкнул граф и сверкнул глазами на своего раскрасневшегося слугу.

Сиббл не ответил, по опыту зная, что если молчание — это
наглость, то речь может быть не чем иным, как дерзостью.

Лорд Флэнборо был чуть старше среднего возраста, худой, лысый и
Он страдал диспепсией. Его лицо было скучным и невыразительным, и если вы искали какое-то сходство с довольно приятными лицами Фелтонов и Флэнборо из прошлых поколений, которые смотрели мягко или свирепо, или
(как в случае с первым бароном Фелтоном и Флэнборо, поэтом и
современником Лавлейса) с нежной меланхолией из-за своих массивных
тел в длинном зале, то вы тщетно искали. Ибо Джордж Перси
Аллингтон Фелтон, граф Фланборо, барон Фелтон и барон Седжли из Уэйбрука, состоял лишь в отдалённом родстве с прославленным родом
Фелтоны унаследовали титул и заложенные по самые уши поместья своего двоюродного деда по чистой случайности.
Таково было нелицеприятное мнение настоящих Фелтонов, которые, однако, стояли в очереди наследования гораздо дальше.


Лордом Флэнборо был мистер Джордж Фелтон из Фелтона, Генрих и
Somes — фирма, контролирующая обширные горнодобывающие предприятия в разных частях света.
Единственным светлым пятном в его восхождении к титулу пэра было то, что он вложил около двух миллионов фунтов стерлингов в освобождение поместий от обременений.

Он был проницательным и неприятным человеком, но никогда ещё не был таким невыносимо неприятным, как после того, как принял стиль и титул Флэнборо, и никогда ещё не был таким невыносимо неприятным в период своего лордства, как в то утро.

 — Ну и зачем ты мне понадобился? — раздражённо спросил лорд Флэнборо. — Я кое-что заказал.
Если бы ты сразу ответил, а не тянул время, я бы... ах да... сказал леди Мойе, что хочу её видеть.


Сиббл с облегчением удалился.

Лорд Флэнборо пощипал свои жидкие усы и посмотрел на
перед ним лежал чистый лист бумаги. Затем он взял ручку и написал:


 «Потеряна или украдена: ценная жемчужная цепочка, состоящая из восьмидесяти трёх жемчужин. Любой, кто предоставит информацию, которая поможет найти её, получит вознаграждение в размере двухсот фунтов».


 Он сделал паузу, зачеркнул «двести фунтов» и заменил на «сто фунтов». Это его не удовлетворило, и он изменил сумму на «пятьдесят фунтов». Он сидел, обдумывая даже эту скромную сумму, и в конце концов вычеркнул её и написал: «Будет соответствующее вознаграждение».


Он услышал, как открылась дверь, и поднял голову.

“А, Мойя. Я просто работаю над рекламой”, - сказал он с
улыбкой.

Леди Мойе Фелтон было двадцать два, и она была хорошенькой. Она вновь собрала в себе
своей замечательной персоне многие традиционные семейные качества, которые
так злонамеренно избегали ее родителей. Хорошей формы и грациозной осанки
несмотря на средний рост, лицо с его
изяществом лепки было полностью фелтоновским. Если бы упрямый подбородок, решительный
рот и фарфорово-голубые глаза ожили и ушли
Седжелис, то волосы цвета бронзового золота были бы в духе Фелтонов.

Однако, когда она заговорила, придирчивый критик мог бы посетовать на то, что её голосу не хватает выразительности, которой так гордилась семья, ведь Фелтоны были ораторами в те времена, когда парламентская речь читалась как по нотам. Голос Мойи был немного жёстким и невыразительным; кроме того, он был немного лишён сочувствия. Лорд
Флэнборо не без оснований хвастался тем, что его дочь была «практичной
маленькой женщиной», и по крайней мере один мужчина, помимо её отца, мог подтвердить это качество.


«Дорогая, тебе не кажется, что это немного абсурдно — заниматься рекламой?» — спросил он.

Она села по другую сторону стола и, протянув руку, открыла серебряную шкатулку и взяла одну из папиных сигарет.


 — Что за абсурд, дорогая? — раздражённо спросил лорд Флэнборо. — Потерянное имущество находили и раньше с помощью рекламы.
 Я помню, как много лет назад, когда я был в городе, там жил парень по имени Голдберг...

— Пожалуйста, забудь на минутку о городе, — улыбнулась она, закуривая сигарету, — и вспомни все обстоятельства. Во-первых, у меня были жемчуга, когда я была в доме леди Мачинстоунс. Я танцевала с Тиком,
респектабельные люди — сэр Ральф Сапсон, сэр Джордж Феликсбёрн, лорд
Фетингтон, майор Эйткенс и тот ужасно милый парень из Мачинстоунса.
_Они_ их не крали. Я убрала жемчуг, когда уходила, потому что увидела его, когда застёгивала меховую накидку. Он был у меня в машине, потому что я дотронулась до него перед тем, как мы подъехали к дому. Я не помню, как их снимала, но потом я так устала, что почти не помню, как ложилась спать.
Очевидно, что воровка — Мартин. Она единственная, у кого есть доступ в мою комнату; она помогла мне раздеться; это ясно как божий день.

Лорд Флэнборо постукивал по своим крупным зубам перочинным ножом.
Эта его привычка беспредельно раздражала дочь, хотя в данный момент
она сочла целесообразным не обращать на это внимания. Потеря напугала
ее, ведь жемчужины стоили три тысячи фунтов, а она была из тех
людей, чьи представления о ценностях основывались на валюте.

 «Я попросил Скотленд-Ярд прислать своего лучшего сотрудника, — важно сказал лорд
 Флэнборо. — Где Мартин?»

«Заперта в своей комнате. Я велела Феллоузу сидеть под её дверью», — сказала девушка, а затем с интересом спросила: «Когда приедет детектив?»

Лорд Флэнборо взял со стола бланк телеграммы.

«Отправляю инспектора Претерстона — клянусь Юпитером!»

Он перевёл взгляд на дочь, сидевшую напротив.

«Претерстон, — задумчиво повторила она. — Разве это не странно?»

«Претерстон — гм», — сказал отец и снова посмотрел на неё.

Если он и ожидал увидеть какое-то замешательство, румянец или хотя бы дрожание взгляда, то вздохнул с облегчением, потому что она твёрдо встретила его взгляд, разве что в её глазах появилось отстранённое выражение, а веки слегка прищурились.

 Их роману было пять лет, и если она и хранила воспоминания о нём, то
Это была та милость, которую она могла оказать любимой вещи в своём
фарфоровом серванте; это было что-то, что нужно время от времени доставать и протирать от пыли. Майкл Претерстон был неподходящей партией со всех точек зрения, хотя его кузен-инвалид был пэром королевства, а Майкл однажды должен был стать Претерстоном из Претерстона. Он был ужасающе беден, небрежен, не уважал богатство, придерживался самых возмутительных взглядов на церковь, общество и государство. По сути, он был почти таким же анархистом, каких лорд Флэнборо когда-либо ожидал встретить или боялся увидеть.

Его ухаживания были недолгими, но страстными. Девушка была
влюблена и дала ему обещание. Утром, придя в себя и осознав
(как она сказала), что любовь — это ещё не всё, она написала ему
письмо на четырнадцати страницах, в котором категорически
изложила основные условия их союза. Они требовали от него
отказа от всех его принципов, восстановления всех его разрушенных
убеждений и оценки стоимости размещения
Презерстон-Корт в состоянии, пригодном для приёма леди Мойи Презерстон (_урождённой_ Фелтон).

В ответ на её четырнадцать страниц он написал письмо на тридцати двух страницах, которое было одновременно и оскорблением, и оправданием анархии. Это не было любовным письмом; скорее, это было нечто среднее между памфлетом Генри
Джорджа и трактатом Жан-Жака Руссо, перемежающееся страстными
призывами к её женственности и оскорбительными упоминаниями о её
«продажной душонке» отце.

— Он всегда был сорвиголовой, — сказал лорд Флэнборо, мрачно качая головой. — Я так понял, что он уехал за границу.
— Полагаю, есть и другие Претерстоны, — сказала девушка. — И всё же это странно, не так ли?

“ Ты когда-нибудь чувствовала...? неловко начал ее отец.

Она улыбнулась и положила сигарету на хрустальную пепельницу.

“Он был совершенно невозможен”, - согласилась она.

Раздался тихий стук в дверь, и вошла девушка.

Она была опрятно одета в черное, и ее красота была иного
типа, чем у ее работодательницы (поскольку леди Мойя позволяла себе роскошь иметь
секретаршу). Это было красивое лицо с оттенком трагизма в опущенных уголках губ и, казалось, с историей безутешного горя в больших серых глазах. Однако она ничего не знала о горе, а её трагедия была такой
Их встреча оставила её равнодушной. Её пышные волосы были насыщенного каштанового цвета;
рука, прижимавшая к груди записную книжку, была маленькой и изящной.
Она была на дюйм выше леди Мойи, но из-за того, что не держалась так же прямо, казалась ниже.


— Отец, сегодня утром ты попросил меня отпустить к тебе мисс Тенби, — сказала леди Мойя, кивнув в сторону девушки. — Не знаю, нужна ли она тебе ещё?

«Мне _так_ жаль, что случилось это ужасное происшествие, лорд Флэнборо, —
тихо сказала девушка. — Должно быть, ужасно осознавать, что в доме есть вор».

Лорд Флэнборо добродушно улыбнулся.

«Я уверен, что мы вернём жемчужины, — сказал он. — Не волнуйтесь, мисс Тенби. Надеюсь, вам у нас комфортно?»

«Очень, лорд Флэнборо», — с благодарностью ответила девушка.

«И работа не слишком тяжёлая, верно?»

Девушка слегка улыбнулась.

«Это пустяки. Иногда мне ужасно стыдно за себя». Я работаю у вас уже месяц и почти не заработал себе на жизнь.

 «Всё в порядке, — ответил его светлость с большой снисходительностью.
 — Вы уже оказали мне огромную помощь, и мы
найти для вас много другой работы. Я был рад увидеть тебя в церкви на
Воскресенье. Священник говорит мне, что ты обычный банщик”.

Девушка склонила голову, но ничего не сказал. Некоторое время она ждала.
а затем, вежливо попрощавшись, покинула библиотеку.

“ Чертовски милая девушка, ” одобрительно сказал его светлость.

«Она хорошо и быстро работает, и прекрасно читает по-французски.
Мне очень повезло», — небрежно сказала Мойя. «О чём мы говорили, когда она вошла? Ах да, о Майкле Претерстоне. Интересно, что...»

 Дверь открылась, и лакей объявил:
«Инспектор Претерстон, милорд».

— Инспектор Майкл Претерстон, тупица, — поправил его раздражённый молодой человек, стоявший в дверях.


Значит, это был Майкл!

Немного старше, немного привлекательнее, немного решительнее — но
Майкл, такой же импульсивный и безответственный, как всегда.

— Он испортил мне выход, Мойя, — рассмеялся он, быстрым шагом направляясь к девушке. — Как ты поживаешь после стольких лет? Всё такая же хорошенькая, чёрт возьми. Ах, лорд Флэнборо, вы хорошо выглядите. Я читал вашу речь в Палате лордов по поводу законопроекта о судоходстве. Прекрасная речь. Вы сами её написали?

Мойя тихо рассмеялась и спасла его от неловкой ситуации, в которую он мог бы попасть.
Его светлость собирался с достоинством возразить против предположения, что он разделяет авторство с кем-то ещё.


— Ты не изменился, Майкл, — сказала она, глядя на него с нескрываемым, но в то же время отстранённым восхищением. — Но что, ради всего святого, ты делаешь в полиции?

— Невероятно, — пробормотал лорд Флэнборо и с юмором добавил: — И к тому же анархист.


 — Это долгая история, — сказал Майкл. — На самом деле я получил повышение в
специальный отдел - филиал Министерства иностранных дел - и был переведен в
ЦРУ после того, как мы поймали банду Каллама, Континентал
мошенники из "Конфиденс". Это позор, что я должен быть
инспектор, не так ли? Но заслуга говорит!” Он снова усмехнулся, затем
внезапно посерьезнела. “Я забыл, у меня есть работа, какие
проблемы?”

Лорд Флэнборо объяснил причину своего срочного визита, и на лице Майкла Претерстона появилось выражение разочарования.


«Жалкое мелкое воровство, — укоризненно сказал он. — Я думал, что...»
По крайней мере, Мойю похитили. А теперь расскажи мне всё, что произошло в ту ночь, когда ты потеряла жемчуг.


 Девушка шаг за шагом рассказывала о своих передвижениях и о том, в какой момент у неё были доказательства того, что жемчуг всё ещё с ней.


 «А потом ты дошла до своей спальни, — сказал Майкл, — и что там произошло?
 Прежде всего, ты сняла меховую накидку».

 «Да», — кивнула девушка.

— Вы были в хорошем настроении или, скорее, злились?

 — А это важно?  — спросила она удивлённо.

 — Для терпеливого и последовательного блюстителя закона важно всё.
Темпераментные подсказки так же интересны и существенны, как и любые другие».

«Ну, если честно, — призналась она, — я была довольно раздражена и очень устала».

«Вы сами сняли плащ или это сделала ваша служанка?»

«Я сама сняла его, — сказала она после паузы, — и повесила».

Он задал ей ещё несколько вопросов.

— А теперь мы навестим скорбящего Мартина, — сказал он. — И позвольте мне сказать вам, Мойя, что если эта девушка невиновна, то у неё есть основания подать на вас в суд за незаконное лишение свободы.


 — Что вы имеете в виду? — резко спросил лорд Флэнборо.  — У меня есть
полное право задерживать любого, кого я считаю виновным в краже.

“ У вас не больше прав запирать женщину в комнате, ” спокойно сказал другой.
“ как и у меня не больше прав ставить вас на голову. Но это к делу не относится.
 Отведи меня к пленнику.

Подсудимая была очень бледна и вся в слезах; женщина средних лет, которая
остро ощущала свое положение и между рыданиями и воплями произносила
бессвязные протесты о своей невиновности.

— Полагаю, ты везде поискала? — спросил Майкл, поворачиваясь к девушке.


 — Везде, — решительно ответила она. — Я проверила каждую коробку и каждый уголок комнаты.

— А если бы нитка жемчуга порвалась, все жемчужины упали бы?

 — Нет, они бы остались на месте, потому что каждая жемчужина была закреплена.
 Отец подарил их мне на день рождения, и он очень тщательно подошёл к этому вопросу.

 — Готов поспорить, — внезапно сказал Майкл, — что эти жемчужины не покидали эту комнату. Покажи мне свой гардероб.

Гардероб девушки занимал всю стену её гардеробной.
Мартин со слезами на глазах открыл дверцы из розового дерева, чтобы осмотреть их.


«Полагаю, это твой меховой плащ? Ты осматривал его после того, как он был утерян?»

“ Осмотрите плащ, ” удивленно сказала леди Мойя, - конечно, нет. Какое
отношение плащ имеет к пропаже? В нем нет карманов.

“Но если я что-нибудь знаю о модных в этом
сезоне меховых плащах, ” мудро заметил Майкл, “ я должен сказать, что существует
вероятность того, что этот роскошный предмет одежды имел большое отношение к
пропаже. На самом деле, моя дорогая Мойя, — сказал он, — в этом году ваша загадочная потеря повторилась дважды, а то и трижды. В двух случаях вызывали полицию, а в третьем владелица проявила смекалку и нашла свою потерянную безделушку без посторонней помощи.

Он очень осторожно приподнял плащ и распахнул его, чтобы показать шёлковую подкладку. Там, зацепившись за один из длинных плоских крючков, покачивались жемчужины. Девушка восторженно вскрикнула и сняла их с крючка.

 «Чудесно, не правда ли?» — сухо сказал Майкл. «Именно это и происходило, и не три раза, а полдюжины раз с тех пор, как появились эти плоские крючки. Вы снимаете плащ в плохом настроении, крючок цепляется за цепочку, ломает её, вы убираете плащ в шкаф, и вот вам начало великой тайны драгоценностей.

“Я не могу передать вам, как я рада”, - сказала девушка. “Майкл, ты
замечательный!”

Майкл не ответил. Он повернулся к испуганной официантке с
доброй улыбкой.

“Мне очень жаль, что вы беспокоились об этом, миссис Мартин”, - сказал он
, “но когда люди теряют очень ценную собственность, они также
склонны терять свои очень ценные головы. Я уверен, что Леди Мойя
к сожалению и позволит вам надлежащую компенсацию за неудобства
был предан”.

Девушка смотрела на него с обидой.

“ Конечно, мне ужасно жаль, Мартин, ” холодно сказала она.

“Да, Миледи”, - сказала женщина нетерпеливо: “я только рад, что вы
восстановить ваши услуги. Беспокойство это сделало меня совсем больной”.

“Вы можете взять недельный отпуск”, - величественно произнес лорд Фланборо.
“Я достану вам бесплатный железнодорожный билет до Сихэмптона”, - добавил он.

— Итак, вы видите, миссис Мартин, — сказал Майкл с той мягкой улыбкой, которая едва скрывала сарказм, так раздражавший его светлость, — ваши щедрые работодатели сделают всё возможное, чтобы обеспечить вам комфорт, невзирая на расходы. А когда вы будете в Сихэмптоне, миссис
Мартин (надеюсь, ты не потеряешь вторую половину своего бесплатного билета), тебе будет позволено ходить взад-вперёд по променаду наравне с аристократией и вдыхать озон, который обычно создаётся для тех, кто выше тебя по положению. Ты можешь сидеть на свободных местах и наблюдать за тем, как мимо тебя проходит жизнь, и, размышляя о щедрости тех, кто выше тебя по положению, ты можешь оценить ту удачу, которая привела тебя к ежечасным встречам с английской аристократией. А по воскресеньям,
миссис Мартин, вы можете ходить в церковь, где довольно много свободных мест
Вы тоже свободны и можете даже взять с собой сборник гимнов к милостивому государю, который настолько превосходит вас по социальному положению, что никогда вас не узнает.
И там, я надеюсь, вы будете молиться с новым рвением о том, чтобы решения Палаты лордов получили божественное вдохновение.


 — О, конечно, буду, сэр, — сказала миссис Мартин, почти ошеломлённая его красноречием.


 Он оставил ошеломлённую женщину и вернулся с очень взволнованным лордом
Флэнборо и возмущённая Мойя отправились в библиотеку.

«Что за чушь ты несёшь, Майкл», — сердито сказала девушка. «Я
Я не думаю, что с вашей стороны было любезно настраивать моих слуг против меня.
— Отвратительно, — сказал лорд Флэнборо, — и, право же, Претерстон,
вы пришли сюда как представитель закона, а не как старый знакомый.
И я думаю, что вы превышаете свои полномочия, если позволите мне так выразиться.

— Старые знакомые, — сказал Майкл, поднимая шляпу и пальто со стула, на который он их положил перед беседой, — созданы специально для того, чтобы их забывали. Об этой особенности напоминает вакханальный гимн, который поют на всех публичных мероприятиях.
ужины, на которых трезвость считается дурным тоном. Я просто пытался
внушить твоему рабу несколько моральных принципов,
полезных для тебя и для общества.

“Не говори мне это”, - проворчал Лорд Flanborough“, как будто я не
распознавать сарказм”.

“Дети и представители низших слоев общества никогда не распознают сарказма”, - сказал Майкл.
широко улыбаясь.

Он протянул руку, и его светлость, хоть и неохотно, вложил в неё свою дряблую лапу.


— Прежде чем я уйду, — сказал он, — полагаю, мне лучше составить полный отчёт об этом деле. У вас нет секретаря или кого-то, кому вы могли бы диктовать
обстоятельства? Видите ли, я должен отчитаться перед своим хладнокровным начальством.


Мойя дошла до той точки, когда всё, что осталось от её дружбы с Майклом Претерстоном, не просто умерло, а было сожжено в огне её сдерживаемого гнева, и ей, как и её отцу, не терпелось закончить этот разговор.


— Может быть, вы позвоните мисс Тенби? — сказала она после паузы.

Её отец нажал на кнопку звонка, и на пороге появился Сиббл.

«Пошлите за мисс Тенби», — сказал его светлость.

«И я очень надеюсь, Майкл, — строго сказала девушка, — что когда мисс
Тенби здесь, и ты не будешь делать таких экстравагантных замечаний, как раньше, Мартин.


 — Мисс Тенби, — вмешался лорд Флэнборо, — не одобрит таких разговоров.


 — Я знаю, знаю, — торжественно произнёс Майкл, — она благородная девушка.
 — Она печатает на машинке со скоростью сорок слов в минуту и ходит в церковь, а в свободное время занимается рукоделием и аккомпанирует тебе на фортепиано.

«Должно быть, здорово быть детективом, — сказала Мойя с сарказмом. — На самом деле мисс Тенби — одна из самых быстрых машинисток в мире».

Майкл повернулся к ней со странным выражением лица.

«Самые быстрые машинистки в мире», — повторил он без тени юмора в голосе. — «Она поёт?»

Теперь настала очередь девушки удивляться.

«Да, и очень красиво».

«Она предпочитает итальянскую оперу?» — спросил он.

Девушка громко рассмеялась.

«Кто-то рассказал тебе о ней, и теперь ты пытаешься вести себя загадочно», — обвинила она его.


 Дальнейший разговор был прерван появлением девушки, которая вошла в комнату, закрыла дверь и направилась прямо к столу.  Она остановилась
замерла при виде Майкла. Мойя видела встречу, видела, как девушка напряглась
и ее печальные глаза остановились на лице детектива.

“Почему, Кейт!” - тихо сказал Майкл Претерстон. “ Так, так, так! и
подумать только, что мы снова встретились под таким благородным предлогом.

Мисс Тенби промолчала.

“ А что это за великая игра? ” шутливо спросил Майкл. “Что за
прекрасный порыв привел тебя в этот уединенный дом и как поживает
Полковник, друг Грегори и все эти милые мальчики? Кстати,
Полковник, должно быть, уже вышел, Кейт. Сколько он получил, три года?

Мисс Тенби по-прежнему ничего не ответила.

— Что всё это значит? — потребовал лорд Флэнборо, чувствуя, что настал момент заявить о себе. — Вы знаете эту даму?

 — Знаю ли я её, — восторженно произнёс Майкл, — да я же один из её самых больших поклонников, не так ли, Кейт?

 Грустное лицо девушки смягчилось, и она улыбнулась, обнажив ровные ряды белых зубов. Она заговорила, и её голос был нежным и манящим.

— Это чистая правда, лорд Флэнборо, — тихо сказала она. — Мистер
Претерстон знает меня. Он также знает, что мой дядя, полковник Уэстхейнджер, был замешан в очень серьёзном скандале, из-за которого его выгнали из
власть закона. Совершенно верно, что когда я была маленькой
девочкой, меня знали как Кейт. Столь же верно и то, что сейчас я пытаюсь
забыть о своей связи с нарушителями закона и пытаюсь
реабилитироваться в мире ”.

“ Хм, ” пробормотал лорд Фланборо, немного сбитый с толку, “ очень
похвально.

Мойя возмущенно повернулась к Майклу.

— Полагаю, вы считаете, что оказываете миру огромную услугу, пытаясь втянуть эту бедную девушку в грязную историю, разоблачая её перед работодателями и добиваясь её увольнения с честной работы.


 — Да, — бесстыдно ответил Майкл.

— Я считаю, что это варварство! — сердито сказала Мойя.

 Она ещё не решила, какие шаги предпримет в ответ на это откровение. Учитывая её характер, можно предположить, что «мисс Тенби» недолго протянет.
 Но в данный момент нельзя было упускать возможность проявить доброту и христианское милосердие. Она увидела умоляющий взгляд девочки и её сложенные руки и на мгновение почувствовала искреннюю жалость к храброй сестре, которая пытается спастись от осьминога
щупальца закона и преступности; на мгновение она почувствовала искреннее, бескорыстное желание помочь другому.

Если она ожидала, что инспектор достопочтенный Майкл Претерстон — таково было его нелепое звание — смутится под её упрёками, то она была
разочарована. Майкл не сводил глаз с секретарши, и блеск в его глазах не угасал. Он кивнул «мисс Тенби».

“Кейт, ” сказал он, “ ты действительно чудо, и подумать только, что ты
до сих пор ни разу не попадала в лапы закона”.

“ До сих пор, ” быстро ответила девушка, повысив голос.

Он кивнул.

— Закон о предотвращении преступлений, — пробормотал Майкл. — Я _могу_ привлечь тебя, — он сделал акцент на слове «могу», — по обвинению в трудоустройстве с использованием поддельных рекомендательных писем, а также в том, что ты являешься подозреваемым лицом.

 Девушка перестала вести себя смиренно, запрокинула голову и рассмеялась, показав ровные белые зубы.

 — Ах ты, Майк! — отчитала она его. — Ах ты, занятой парень!

Ее веселье длилось недолго, потому что мгновенно ее лицо снова окаменело.
и серые глаза вспыхнули яростью.

“Когда-нибудь ты станешь слишком умным”, - с горечью сказала она. “У меня есть
я знавал людей получше тебя и поумнее тебя, уходи, Майкл Претерстон. Ты и твой Закон о предотвращении преступлений! Ты меня не проведёшь. Закон вступит в силу только после того, как ты предъявишь мне обвинение, а этого ты никогда не добьёшься, грубиян!

— Кейт, Кейт! — пробормотал Майкл. — Здесь присутствует дама.

Она кивнула.

«Думаю, мне стоит собрать вещи, — сказала она. — Это была не совсем
отпускная поездка».

«Я полностью на твоей стороне, — сказал Майкл. — Должно быть, после весёлых оргий на Криминальной улице здесь было ужасно скучно».

— Есть одна вещь, которую я всегда хотела знать, — сказала девушка, задумчиво прикусив губу.

 Она подошла к столу, и лорд Флэнборо был слишком ошеломлён, чтобы помешать ей.  Не говоря ни слова, она открыла серебряную шкатулку на столе и достала сигарету.

 — Я всегда хотела знать, какую дрянь курил этот милый старый джентльмен.

Она критически посмотрела на сигарету и с отвращением бросила её обратно на стол.


 — «Голд Флэйворс»! — презрительно сказала она. — Ты можешь превзойти это, Майк? А ведь он зарабатывает сто тысяч в год!

«Вы должны учитывать упадок правящих классов», — сказал Майкл, пытаясь успокоить её.


 Он повернулся, кивнул на прощание девушке и, взяв мисс Тенби под руку, вышел из комнаты.
Лорд Флэнборо и его дочь смотрели друг на друга, лишившись дара речи от изумления.





 Глава II.
МАЙК НИЧЕГО НЕ СКАЗАЛ — СКАЗАТЬ БЫЛО НЕЧЕГО


«Пообедать со мной — это ещё не самое худшее, что может с вами случиться», — сказал Майкл Претерстон.

 Он стоял у Фелтон-Хауса с девушкой, чьи вещи были сложены в одну маленькую сумку Gladstone и лежали на обочине в ожидании такси.

— С какой стати я должна с тобой обедать? — дерзко спросила она. — Я думала, ты меня ущипнёшь.
— Твоя вульгарность ужасна! — сказал Майкл, осуждающе качая головой. — Я не могу ущипнуть тебя в вульгарном смысле. У меня нет желания
проводить эту операцию в физическом смысле. Тебе лучше пойти на
компромисс и пообедать со мной.

 Девушка замялась.

 — Подумай о моей репутации, — сказала она.

«Мысли о твоей репутации не дают мне спать по ночам», — легкомысленно ответил Майкл и вызвал такси.

Они нашли небольшой ресторан в Сохо, в подземном подвале
там, где плохая вентиляция компенсировалась ярким светом,
они ели свою простую еду.

«А теперь, Кейт, я хочу спросить тебя, в чём заключается твоя маленькая игра, — сказал Майкл.
— И мне нужна эта информация, потому что я знаю, что это не маленькая игра».
«Я до смерти испугалась из-за этих жемчужин, — сказала девушка, проигнорировав вопрос.
— Было бы ужасно не повезти, если бы меня взяли за работу, к которой я не имею никакого отношения, да ещё и за такую мизерную плату!»

“Ты мне кое-что должен”, - сказал Майкл.

“Я должна тебе больше, чем когда-либо смогу отплатить”, - сказала девушка.
многозначительно.

— Полагаю, что однажды, — предположил детектив после недолгого раздумья, — ты поручишь кому-нибудь из своих наёмных дружков, Грегори, или Полковнику, или маленькому Стокмару, нанести мне болезненную травму.

 — Тебе! — презрительно сказала девушка.  — Если бы в полиции не было таких, как ты, нас бы уже давно уничтожили!  Ты — своего рода страховка, и нам платят за то, чтобы ты был жив и здоров. Ну конечно,
Крим-стрит погрузится в траур в день твоих похорон».

 «Ты ведь не пытаешься мне нагрубить, не так ли?» — спросил он.

Она посмотрела на него лукаво из-под ее длинных ресниц, и ее глаза были
танцы с удовольствием.

“Почему ты думаешь, что я отправился к Господу Flanborough?” - спросила она.

Он покачал головой.

“Я счастлив, если знаю”, - признался он. “Конечно, я понял, что это ты"
в тот момент, когда услышал о быстрой машинописи и итальянских песнях. А теперь послушай: я не пытаюсь говорить с тобой ради твоего же блага...

 — Не надо! — лаконично ответила она.

 — Но я часто задавался вопросом, почему образованная и милая девушка, насколько мне известно, предпочитает жизнь мошенницы...

— Зарабатывать 2 или 3 фунта в неделю и работать весь день, чтобы их заработать, — закончила она за него. — Проживать свою жизнь в маленькой комнатке на верхнем этаже в Блумсбери, каждое утро ждать своей очереди, чтобы принять ванну. Заниматься любовью с помощником управляющего и жертвовать своей бессмертной душой ради ужина за полкроны и бутылки красного вина! Забавно, не правда ли! У меня был опыт в этой сфере, и он мне совсем не нравится, Майк.


 Она посмотрела ему прямо в глаза.  Она перестала вести себя легкомысленно и говорить сленгом; её голос звучал совершенно иначе
от любой другой благородной дамы.

 «Видите ли, положение женщины отличается от положения мужчины. Она хочет красивых вещей, и её отношение к жизни, да и всё её поведение, полностью зависят от того, насколько красивые вещи ей нужны.
 Мужчины ничего не делают для женщин просто так. Они одалживают своим друзьям-мужчинам все деньги мира и благодарны, если получают их обратно. Они не ждут ничего, кроме денег, и удивляются, когда их получают. Но если бы я работал машинистом в городской конторе и занял
2 фунта у помощника управляющего, главного бухгалтера или у кого-то ещё
от одного из партнёров, почему, Майк, я должен быть приглашён на ужин в
среду. Мужчины хотят от женщин большего, чем _услуга за услугу_; они хотят
две _услуги за услугу_. В обмен на 2 фунта, которые я занял, я должен заплатить
проценты, выходящие далеко за рамки таблицы умножения. Предположим,
что кто-то одолжил вам 2 фунта и попросил не только вернуть деньги,
но и отказаться от всех ваших самых дорогих принципов ради этого
долга. Если бы он попросил вас предать своих друзей, которым вы были верны, и солгать, где вы были честны, нарушить своё слово, где вы были верны ему, — что бы вы сделали?
ты был верен, был вором там, где был честен? Стал бы ты
отказаться от всякой скрытности, от каждого благородного инстинкта, от каждой драгоценной
веры?

Майк ничего не сказал. Потому что сказать было нечего. Он оплатил счет и
проводил девушку до такси.

“Я не собираюсь тебя жалеть, - сказал он. - У тебя такая
Жизнь. В один прекрасный день я приду и заберу тебя; но я буду
ненавидеть это. Запрыгивай, Кейт!»

Кейт буквально запрыгнула в ожидавшее её такси, помахала рукой на прощание и уехала.

Майкл Претерстон простоял на обочине целых пять минут
Он стоял на тротуаре, размышляя над тем, что сказала девушка. Она затронула
струну в его душе, потому что сказала лишь то, что было правдой,
как он знал.

 Он с некоторой грустью отправился обратно в штаб, по пути вспомнив,
что забыл написать отчёт. Стоит ли ему вернуться во
Ярд и написать его по памяти или лучше вернуться в
недружелюбную атмосферу Фелтон-Хауса? Он выбрал второе и застал лорда Флэнборо врасплох, когда тот дремал после обеда.
 Майкл рассыпался в извинениях и был так необычайно почтителен, что его светлость забыл о своём раздражении.

«Мойи нет», — объяснил он.

«Я постараюсь потерпеть», — ответил Майкл, усаживаясь за стол его светлости и готовясь записать обстоятельства, которые привели к тому, что его светлость обратился за помощью. Он закончил отчёт, промокнул чернила, сложил лист и положил документ в карман.

«Я хочу задать вам всего один или два вопроса, и они касаются Кейт — или мисс Тенби, как вы её называете. Боюсь, я вас шокировал сегодня утром.


 «Это было неожиданно», — осторожно признал лорд Флэнборо.
 «Кто такая эта Кейт? Мы тщательно обыскали дом, но
Насколько мы можем судить, ничего не пропало».

 Майкл рассмеялся.

 «Вам не стоит об этом беспокоиться. Кейт не воровка. Её настоящее имя — Кэтрин Уэстхенджер; все зовут её Кейт, и она племянница полковника. Ей восемнадцать или девятнадцать лет, и с детства её учили относиться к миру как к своей устрице. Её мать была добропорядочной дочерью священника, а отец — негодяем, которого в 1899 году выгнали из армии за нарушение закона о собственности. Её дедом по материнской линии был генерал сэр Шон Мазерфилд, величайший
Кейт унаследовала его гениальность, но не выучила его код. Её отец умер, когда она была ребёнком, и её дядя, который оказался ещё большим негодяем, чем её отец, — у семьи Вестхангеров криминальное прошлое, уходящее корнями на двести лет назад, — завершил её образование. Кейт воспитали воровкой, но воровкой крупного масштаба. Я считаю, что она — мозг крупнейшей преступной организации в мире. Все члены банды были задержаны, но никаких доказательств так и не было представлено
против Кейт. Она планирует крупные аферы, и каждая из них крупнее предыдущей.
но ни разу нам не удалось проследить преступление до ее двери ”.

“ Почему полиция...? ” начал лорд Фланборо.

- Полиция, мой дорогой Фланборо, - устало сказал Майкл, - это люди.
существа, которым приходится иметь дело с людьми. Они не ангелы и не
читатели мыслей, и они не ясновидящие. Законы этой страны составлены таким образом, что у преступника есть шесть шансов на каждый шанс, которым обладает его противник. Мы знаем, что Кейт была причастна к ограблению крупного банка
Это она организовала кражу двух миллионов крон из казны Банка Голландии. Именно Кейт спланировала налёт на лондонских ювелиров в июне прошлого года. Кейт — мать Криминальной улицы. Вы не знаете, что это за улица, но однажды я вас с ней познакомлю, если вам интересно. Но предупреждаю: если вы рассчитываете окунуться в грязь, то будете разочарованы — это самая респектабельная улица в Лондоне. Её изобретательность поразительна, а терпение не знает границ.
Отчасти поэтому я и вернулся: я хочу знать, почему она была здесь и что делала?

— Как я уже сказал... — снова начал лорд Флэнборо.

 — Ради всего святого, — перебил его Майкл, — только не говори мне, что ты ничего не упустил! Говорю тебе, Кейт и пальцем не пошевелит в твоём доме. Во-первых, она состоятельная женщина. С какой стати ей беспокоиться о твоих вещах? Я не думаю, что, если бы она могла свободно распоряжаться в вашем доме, она смогла бы найти имущество, которое можно продать, на 100 фунтов! Нет, Кейт пришла к вам не за этим.
 Как давно она здесь?

 — Почти месяц, — ответил лорд Флэнборо, немного раздражённый тем, что
Результаты его собственного расследования не произвели ни малейшего впечатления на представителя Скотленд-Ярда.

«Чем она занималась?»

«Обычной секретарской работой для Мойи. Она пришла с отличными рекомендательными письмами».

«Можете их забыть, — раздражённо перебил Майкл. — Джентльмен, который их написал, живёт в доме № 9 на Крим-стрит, и его зовут Миллет».

— Она была прекрасной машинисткой, — начал его светлость, который мысленно подыскивал какое-нибудь оправдание, объясняющее, почему его обманули.

 — Это я тоже знаю.  Она, как вы и сказали, одна из самых быстрых машинисток в
мир. На самом деле, ни один аспект ее образования не был оставлен без внимания. Она
говорит на пяти языках и бегло читала по-французски, когда ей было девять. Какую
работу она для вас сделала?”

Лорд Фланборо ненадолго задумался.

“Она скопировала несколько писем и отчетов”.

“Какого рода отчеты?”

“Отчеты от наших южноафриканских компаний. Видишь ли, Майкл, я все еще
сохраняю направление большинства моих старых интересов ”.

«Они были очень важными — я имею в виду отчёты?»

«И да, и нет, — медленно ответил лорд Флэнборо. — Это были просто записи о выпуске продукции, себестоимости и прогнозируемых поставках».

— А на какой ещё работе она была занята?

 — Дайте подумать, — сказал лорд Флэнборо.

 — Я вам и даю подумать! — резко ответил Майкл. — Если я правильно помню, у вас была очень личная записная книжка.

 — Это правда, — сказал лорд Флэнборо, — но, конечно, она её не видела.
 — Где вы её хранили?

 — В своём столе, — сказал лорд Флэнборо.

— Возможно ли, что она могла его увидеть?

 — Возможно, но совершенно невозможно, чтобы она могла его скопировать.

 — Как долго она оставалась одна?

 — Пять минут — это самое долгое время, на которое её оставляли в библиотеке
— одна, — после некоторого раздумья ответил его светлость.

Майкл почесал подбородок.

— Вы когда-нибудь заходили в библиотеку и видели её в полуобморочном состоянии? — спросил он.

Лорд Флэнборо посмотрел на него с изумлением, открыв рот.

— Она тебе рассказала?

Майкл покачал головой.

— Нет, она мне ничего не сказала. Из вашего вопроса я понял, что такое действительно произошло?


 — Удивительно, что вы задаёте этот вопрос, — сказал его светлость. — Однажды утром я вошёл в комнату и увидел бедную девушку — э-э, несчастную девушку — в полуобморочном состоянии.

— И вы вышли, чтобы принести ей стакан воды, и послали за своей
домработницей, я полагаю, — сказал Майкл, скривив губы.

— Да, так и было, — признался его светлость.

— Иными словами, — улыбнулся Майкл, — вы застали её за изучением ваших личных документов и, пока вы ходили за водой и звали на помощь, она вернула всё на место. Обращала ли она
когда-нибудь ваше внимание на то, что при входе в комнату вы замечаете
какое-то необычное обстоятельство, например, что одна из картин не висит на стене
прямо или разбитая ваза?»

Лорд Флэнборо снова выглядел изумлённым.

«Да, однажды она указала на шкаф с фарфором и спросила меня, кто разбил стекло. На самом деле стекло было совсем не разбито», — объяснил он.

«Но вы подошли и осмотрели его?»

«Естественно», — сказал его светлость.

— Это был точно такой же трюк, — сказал Майкл. — Пока вы проводили осмотр, она успела заменить все документы, которые изучала, и закрыть ящик — если они были в ящике. Теперь мне интересно, что она задумала?

 — Вы же не хотите сказать, — встревоженно начал его светлость, — что она...
замышляешь меня ограбить?

 — Надеюсь, что нет, — серьёзно ответил Майкл. — От одной мысли о том, что тебя могут ограбить, у меня воображение разыгрывается.

 — Я бы хотел, чтобы ты не был таким саркастичным.  Боюсь, ты так и не простил Мойю...

 — Я благословляю Мойю каждый раз, когда думаю о ней, — быстро ответил Майкл. — Она оказала мне величайшую услугу, какую только может оказать один человек другому, когда отказала мне. Я надеюсь, что у меня получится лучше, чем у Мойи. Как отец Мойи, ты высказываешь болезненный протест. Я знаю, знаю, — сказал Майкл и весело помахал рукой от двери.




 ГЛАВА III.
 ДРУГИЕ ГЛАЗА СЛЕДИЛИ ЗА МАЙКЛОМ

Майкл Претерстон вернулся в Скотленд-Ярд как раз вовремя, чтобы застать своего начальника
перед уходом на обед.

Комиссар Т. Б. Смит, благодаря рекомендации которого этот молодой отпрыск аристократической семьи получил повышение, ничем не смог помочь.

«Если мы предъявим Кейт какое-либо обвинение, это не предотвратит мошенничество «Она идёт
вперёд, — сказал он, — можете быть уверены, она мобилизовала все свои
ресурсы, и её маленькая армия готова до последней пуговицы на последней
манжете. За ней, должно быть, всё время следит какой-то парень,
но, похоже, он довольно ловко её упустил. В любом случае, я не думаю,
что слежка за ней принесёт много пользы, потому что она знает, что за ней наблюдают, и действует соответственно». Но у меня есть для тебя совет, мой юный друг из Хиберниана.
Будь бдителен и следи за своей драгоценной жизнью. Кейт тебя боится.

“Она не давала мне впечатление, что в этот день”, - сказал Майкл
к сожалению.

“Кейт, это блеф, нельзя принимать во внимание то, что она говорит. Вы
примите совет друга и идти очень осторожно, чтобы работать. Я не настолько
уверен, что вы не ведите себя нескромно, в этот день.”

“Это невозможно!” - решительно заявил Майкл, и Т. Б. Смит рассмеялся.

«Нужно было сделать так, чтобы она вас не узнала, и держать её под наблюдением, продолжая расследование в обычном режиме».

 «Если вы можете предложить какой-либо способ, с помощью которого я мог бы предотвратить её
«Если она не узнает меня и не поймет, что я узнал ее, я признаю, что был неправ», — сказал Т. Б. Смит, и тот согласился.

 «Возможно, ты прав, — сказал он. — В любом случае, береги себя».

 Майкл тут же забыл совет своего начальника и провел вечер, в одиночку исследуя Криминальную улицу. Криминальная улица
не обозначена ни на одном плане Лондона, но если вы посмотрите на любой крупный план района Хэмпстед, то увидите в довольно беспорядочном скоплении зданий в двух шагах от Хита любопытный овал, который выделяется на плане не только своим
Симметрия нарушается изящными линиями расходящихся в разные стороны улиц.

 Это Эмберскомб-Гарденс. Центр овала занимают
четыре дома: № 2, № 4, № 6 и № 8; северная сторона садов — пятью домами: № 1, № 3, № 5, № 7 и № 9.

В Эмберскомб-Гарденс с севера ведут три дороги, первая из которых (выходящая на овал между домами № 1 и № 3) называется Подъездной дорогой.
Вторая, разделяющая дома № 5 и № 7, называется Бетберн-авеню.
Третья, между домами № 7 и № 9, называется
Коулберн-авеню. На южной стороне овала расположение улиц очень похоже.
Изначально центральное пространство было занято девятью домами, но владельцы оставшихся четырёх снесли их и разбили общий для всех четырёх домов сад. Таким образом, на южной стороне центрального овала не было никаких
зданий, кроме стены, через равные промежутки которой были прорублены
обычные садовые калитки, столь характерные для лондонских пригородов.

На самом деле дорога к северу и югу от участка — это все
Эмберскомб-Гарденс, но овал, изгибающийся к северу, в тот период, о котором идёт речь в этой истории, был известен полиции как «Криминальная
улица», и в этом описании упоминаются девять домов по обеим сторонам северного изгиба.

Дом номер один, самый скромный из всех, принадлежал доктору Филипу Гарону, американскому практикующему врачу, который часто ездил за Атлантику и неизменно возвращался, чтобы положить весьма внушительную сумму в местное отделение Лондонского и Западного банка.
Банк графств. Доктор Гарон добился успеха благодаря непоколебимой уверенности всех пассажиров океанских лайнеров в том, что объявление,
висевшее в курительной комнате и предупреждавшее пассажиров о том,
что им не следует играть в карты с незнакомцами, к ним не относится.

Дом номер три, красивый особняк, утопающий в клематисах в соответствующее время года, с белыми оконными рамами и строгим красным фасадом, был городским домом мистера Каннингема, у которого, судя по всему, не было ни инициалов, ни христианского имени. Близкие друзья называли его Машем, происхождение этого имени не совсем ясно. Мистер Каннингем
Он называл себя независимым, что означало лишь то, что он не зависел от обычных потребностей, связанных с честным заработком.
В каком-то смысле он был самым известным человеком в колонии, ведь Маш отбыл два срока каторжных работ, один в английской, а другой в французской тюрьме. Он славился тем, что мог вырезать отверстия в стальных сейфах с большей скоростью, чем любой другой представитель его профессии.
Говорят, и, вероятно, это правда, что он усовершенствовал кислородно-водородную горелку и добавил новый элемент, который сократил время работы вдвое.

Арендатором дома № 5 был джентльмен с добродушным выражением лица и
очень щедрый по отношению к беднякам. И друзья, и враги называли его Епископом.
Его настоящее имя было Браун, и он был замешан в большем количестве банковских махинаций, чем кто-либо из других колонистов, хотя на его счету было всего одно осуждение, и то за сравнительно незначительное преступление — девять месяцев каторжных работ.


Владельца дома № 7 описывали как «мистера Коллинга Жака, цивилизованного человека».
Инженер», — указано в местных справочниках. В официальном полицейском справочнике «Кто есть кто»
отмечается, что он прекрасно стреляет из пистолета, и указано, что
Следует отметить, что при его аресте в связи с ограблением Голландского банка у него не было обнаружено никакого оружия.
Также было добавлено, что в Англии против него не было вынесено обвинительного приговора, хотя он и побывал во французской тюрьме.

Гид с некоторой долей местной гордости указал туристам на дом № 9 как на жилище кузнеца Милле, который однажды был приговорён к пятнадцати годам заключения, но был освобождён после двух лет заключения по милости короля.
Его связи с властями снискали ему определённую непопулярность среди коллег.
Считалось, что это не в последнюю очередь связано с последующим арестом нескольких его бывших соратников.
Высказывалось предположение, что мистер Миллет дал показания против Кинга.

 В доме № 2 на «овальной» стороне улицы жил Х. Малберри,
респектабельный и методичный человек, который ходил в свой маленький офис в
Каждое утро своей жизни он отправлялся на Чансери-лейн в 9:15 и возвращался домой ровно в 17:30, год за годом. Малберри был
великолепным автором писем с просьбами о помощи. У него был чудесный
литературный стиль, который редко оставлял его без необходимого вознаграждения, к которому он стремился.

 Дом номер четыре, гораздо более просторный, на самом деле второй по величине на Криминальной
улице, был местом обитания «сеньора Грегори, преподавателя языков».
 К несчастью для него, за свою головокружительную карьеру он преподавал не только плавный испанский язык. Например, он
научил Банк Чили тому, что их «неподдельные» банкноты, которые, как они
хвастались, невозможно воспроизвести с помощью фотографии, можно
выпускать десятками тысяч, и что шесть оттенков, в которых была
Печать не представляла непреодолимой трудности для искусного мастера с художественным взглядом и чувством цвета.

 В доме номер восемь жили два брата, Томас и Фрэнсис Стокмар, австрийцы по происхождению.
Их называли политическими беженцами, но они, несомненно, были преступниками особо опасного типа. Стокмары были суровыми мужчинами с бледными лицами и короткими торчащими волосами.
Они определённо были наименее презентабельными из всех колонистов.

Дом номер шесть оставили напоследок, потому что это был самый важный дом на Криминальной улице. Он был выше всех остальных, построенных
Прямо, без оглядки на красоту. Говорят, что третий этаж состоял из одной комнаты и что из её многочисленных окон можно было наблюдать не только за всеми подходами к северной стороне садов, но и за подходами с южной стороны. Высказывалось даже предположение, что дом был спланирован таким образом, чтобы в случае необходимости его можно было превратить в крепость, с третьего этажа которой можно было бы дать последний бой. Итак, это был дом номер шесть, обитель полковника Вестхэнгера и его блистательной племянницы.

 Майкл Претерстон был не новичком на Криминальной улице.  Он побывал там во многих
Он часто бывал в этом районе, и именно по его инициативе
однажды прекрасным утром группа дорожных рабочих вскрыла
дорожное полотно в Эмберскомб-Гарденс и обнаружила удивительный
подземный ход, соединявший одну сторону улицы с другой.
Ход вёл от летнего домика в саду овала к конюшне в доме № 3.

Колонисты, однако, решительно заявили, что ничего не знали о существовании этого прохода и что он, должно быть, был здесь за много лет до того, как они вышли на эту улицу. Инженер-строитель Коллинг Жак
я указал районному инспектору, что сам характер прохода указывает на то, что это была ливневая канализация, которую проложил и о которой забыл подрядчик. Или же она была проложена по ошибке, а подрядчик был слишком ленив или торопился, чтобы её разобрать. Было много других объяснений, но ни одно из них не было полностью приемлемым.

Майкл, размахивая тростью, миновал тот участок дороги, где был проход, и с ностальгической улыбкой задумался о том, где находится новый туннель. В том, что он есть, Майкл не сомневался.

Наступала ночь, и окна столовой доктора Филипа Гарона сияли огнями.
Окна мистера Малберри, расположенные справа, были освещены более скромно.
Дом мистера Каннингема был погружён во тьму, как и «Дом епископа».  В спальне дома № 7 горел свет, но дом № 6 был погружён во тьму, как и дом № 8.

Он увидел Милле, который стоял у ворот своего сада и курил, и перешёл дорогу, чтобы поздороваться с ним. Он понял, что зоркий джентльмен уже заметил его присутствие. Милле, краснолицый мужчина с добродушными, почти заискивающими манерами, дружелюбно кивнул ему.

— Добрый вечер, мистер Претерстон, — сказал он. — Надеюсь, вы не ищете неприятностей.

 Майкл облокотился на верхнюю перекладину ворот и покачал головой.

 — Я бы не стал искать здесь неприятностей, — сказал он. — Это самое законопослушное место в Лондоне.

Мистер Миллет вздохнул и пробормотал что-то о несчастьях, которые
постигают человечество, и добавил благочестивое выражение своего желания забыть
прошлое и закончить свои дни в той безопасности и покое, которые грех
отрицает своих приверженцев.

“Очень хорошенькая”, - сказал Майкл вежливо, “как и все наши хорошие
соседи? Я думал, здесь дом себе. Между прочим,”
— добавил он с невинным видом. — Полагаю, вы не знаете, не сдаётся ли здесь что-нибудь?


Мистер Миллет покачал головой.

 — Я здесь совсем один, — сказал он. — Если вы действительно хотите жить в этом районе, для меня будет честью стать вашим хозяином, мистер Претерстон.


 — А как Кейт? — спросил Майкл, проигнорировав приглашение.

“Кейт?” - спросил озадаченный мистер Миллет. “Ах, вы имеете в виду мисс Вестхэнгер.
Я не видел ее несколько дней - кажется, это было в прошлый вторник.
последний раз я видел ее днем”.

“Да, в 2.30 пополудни, - передразнил Майкл, - на ней был надет
голубое платье в белую крапинку и зелёная шляпа со страусиным пером.
 Вы отчётливо её помните, потому что она уронила сумочку, и вы подошли, чтобы поднять её. Вам не нужно начинать фабрику алиби, Миллет; на данный момент я ничего не имею против Кейт.

 Мистер Миллет тихо рассмеялся.

 «Ваша шутка не удалась», — сказал он.

— Я так и сделаю, — мрачно произнёс Майкл, — но на это уйдёт много времени. Я тоже давно не видел Стокмаров.

 — Я вообще их не вижу, — поспешил заявить мистер Миллет. — У меня очень мало общего с иностранцами. Что бы ни было против меня, мистер
Претерстон, я патриот до мозга костей. Я горжусь тем, что я англичанин, и мне не нравятся иностранцы, и никогда не нравились.


— Ваш патриотизм делает вам честь, Миллет, — сухо сказал детектив, собираясь уходить. — Я бы хотел, чтобы вы проявили достаточно патриотизма и дали мне подсказку, в чём тут дело, — он понизил голос. — Вы знаете всё, что здесь происходит, и могли бы принести себе немного пользы.

«Если бы я что-нибудь знал, — серьёзно ответил тот, — я бы сразу вам сказал, мистер Претерстон, но я, так сказать, вне игры.
»Никто никогда не советуется со мной, и я рад, что они этого не делают. Я хочу, чтобы меня оставили в покое.
Чтобы забыть прошлое...

“Прекрати все эти штучки с Евой, дядя Том”, - грубо сказал Майкл.

Другие глаза наблюдали за Майклом из-за жалюзи, через
неожиданные глазки, дюжина пар глаз следила за ним, пока он
медленно прогуливался по Криминальной улице.

Полковник Уэстхейнджер, высокий седой мужчина, стоял в большой комнате на третьем этаже своего дома, заложив руки за спину и прижав подбородок к груди. Он следил за каждым движением детектива. Грегори,
красивый и стройный, стоял рядом с ним, заслоняя ладонью огонёк сигареты.


— Полковник _mio_, — тихо сказал он, — я бы многое отдал за возможность встретиться с этим джентльменом в каком-нибудь тёмном переулке, в одном из тех старых домов Гаррисона Эйнсворта, которые предусмотрительно построили над рекой.


— Когда-нибудь твоё желание исполнится, — грубо сказал полковник.
— Мне не нравится этот парень. Он не из обычных полицейских. Они и так не подарок, но этот парень слишком много знает.

 Он пощипал свои седые усы, покачал головой и отвернулся от
Майкл попрощался с кузнецом и посмотрел в окно.

«Присмотри за ним с другой стороны, — сказал он, — и отправь одного из мальчишек проследить за ним».
Он спустился по лестнице, устланной толстым ковром, на первый этаж, где располагались жилые помещения. Гостиная, в которой он оказался, была красиво обставлена, и девушка, сидевшая за фортепиано и ловко перебирая клавиши, подняла голову, когда он вошёл.




 ГЛАВА IV.
«ИДЕАЛЬНЫЙ ПРЕСТУПНИК — ЭТО СТРАТЕГ»

«Куда он пошёл?» — спросила она.

«Он пошёл в Милле», — ответил полковник, опускаясь на
откинувшись на диван и откусывая кончик свежей сигары. “Интересно, какого черта
диккенса он хочет?” он задумался.

Кейт Вестхэнгер скорчила легкую гримасу.

“Никогда нельзя сказать, находит ли полицейский свой долг удовольствие или
его удовольствие - обязанность”, - сказала она. “Я полагаю, он просто возобновляет
знакомство с Криминальной улицей”.

“Не употребляй эту фразу”, - огрызнулся ее дядя.

— Я буду использовать любую фразу, какую захочу, — спокойно сказала она. — Ты начинаешь нервничать. Почему?

 — Я не нервничаю, — громко возразил он. — Наверное, я старею, а работа такая масштабная. Она почти непосильна для меня, и если я
будь я на том посту, который занимал несколько лет назад, Кейт, я бы бросил его.
В конце концов, мы заработали много денег, и с таким же успехом могли бы все мы.
мы живем, чтобы наслаждаться этим ”.

Она снова вернулась к пианино и играла, слегка нажимая на педаль
.

“Неужели ты не можешь найти ничего более веселого, чем "Смерть Эйсы"?”
проворчал ее родственник.

“Это, конечно, нервы; мне ужасно жаль”.

Она встала и с грохотом захлопнула крышку пианино, заставив его подпрыгнуть.

«Я не знаю, что делать с Майком», — задумчиво произнесла она.

«У Грегори есть решение», — сказал полковник.

— Полагаю, перерезать ему горло, — хладнокровно ответила девушка. — Грегори такой стихийный и такой ужасный!
Я не могу представить, чтобы он хоть раз в жизни перерезал кому-то горло, но, полагаю, он считает, что такие разговоры соответствуют его солнечной южной натуре. Нет, полковник _мио_, — передразнила она, — мы пока воздерживаемся от убийства и, думаю, будем осторожничать. Моя теория совпадает с теорией Майка. На днях я читал его статью в социалистической газете, и она была полностью посвящена праву на жизнь. Я не верю в то, что людей нужно убивать. Я
верю в то, что нужно пускать кровь тем, кого хватил апоплексический удар из-за их денег
и я даже не знаю, верю ли я в это ”.

“ Что вы имеете в виду? - Полковник посмотрел на нее из-под своих косматых
бровей.

Она пожала плечами.

“Я имею в виду, - медленно произнесла она, - я никогда не знаю, являются ли мои взгляды моими собственными
взглядами или это просто ваши взгляды, которые я отражаю как
зеркало. Видишь ли, дорогая, — сказала она, — я очень молода, но у меня
логичное мышление, и мой логичный ум подсказывает мне, что ни у одной девушки в девятнадцать лет не может быть каких-то
определённых взглядов, я имею в виду собственных. Возможно, когда
Мне двадцать пять, и я буду смотреть на вас как на ужасного человека, а на всё это, — она развела руками, — как на то, о чём можно думать с содроганием.


 — А пока, — практично заметил её дядя, — вы мисс Али Баба, главный стратег нашей маленькой армии и очень требовательная юная леди.
Кстати, Грегори брыкается.


 Она посмотрела на него, презрительно скривив губы.

«В Грегори пропал отличный центральный нападающий, — сказала она. — Что заставило этого даго сдвинуться с места?»

 «Тише, тише, дитя моё, — предостерег её дядя, — наш замечательный друг...»
наверху и, во всяком случае, это не говорить неуважительно о
преступных сообщников. Существует определенный punctilio в нашей профессии
которые вы, возможно, заметили”.

“Как странно это звучит!”, - сказала она, наклоняясь вперед и сжимая ее
колено. “Ты знаешь, дядя, я не могу думать прямо. С тех пор как я была
такой высокой, — она вытянула руку перед собой, — я никогда не испытывала желания получить что-то, чего хотела, кроме как отнять это у кого-то другого. В школе в Лозанне я, кажется, была среди самых странных людей, и, честно говоря, хотя ты меня и предупреждал, я думала, что они
все сошли с ума. Все их отцы сколотили состояние на бизнесе, который, похоже, является медленным способом воровства, разрешённым законом. Подумайте об ужасной монотонности постоянной работы день за днём без выходных, без каких-либо волнений, без приключений, если не считать искусственного азарта в театре и приключений, которые случаются с вами по дороге домой.

— Я даже не знал, что бывают такие приключения, — сказал полковник, поглаживая свои аккуратные усы и наслаждаясь ароматом сигары, закрыв глаза.


— О да, — кивнула девушка, — там можно встретить самых разных мужчин, которые поднимают свой
Они снимают шляпы и говорят: «Добрый вечер, мисс» или «Мы с вами раньше не встречались?»
Не думаю, что они когда-либо говорили что-то ещё, — задумчиво произнесла она.
— Все они из школы «Добрый вечер» или «Мы с вами раньше не встречались», и все они хотят знать, «идёте ли вы их путём».
 «И что тогда?» — спросил забавляющийся полковник, осторожно вынимая сигару, чтобы посмеяться, не нанося вреда накапливающемуся пеплу.

«У меня был только один опыт, — сказала Кейт. — Это был молодой человек с ужасно слабым подбородком. Он учился в обеих школах, потому что...»
За пожеланием «доброго вечера» последовал вопрос о моих ближайших планах, и я позволила ему пойти со мной. Я ожидала чего-то ужасного, но он в основном говорил о своей матери и о том, как трудно ему было достать ключ с брелоком. Он хотел взять меня под руку, но я сказала, что так не принято, и тогда он предложил встретиться с ним в воскресенье.
К тому времени я уже знала всё о его семье, его матери и девушке, которой он был готов пожертвовать, чтобы сохранить нашу близость. Я также узнала, что его зовут Эрнест и что он самый умный человек в своей компании.

— Готов поклясться, он хотел тебя поцеловать, — сказал полковник.

 — Думаю, хотел, — призналась девушка, — но он этого не сказал. Он только сказал, что надеется, что дождя не будет, и спросил, можно ли ему мне написать. Я сказала, что можно, но, к сожалению, он забыл спросить мой адрес... — она вдруг замолчала. — Что там Грегори возится?

«Та история в Мадриде закончилась не так хорошо, как могла бы», — сказал полковник, избегая её взгляда.

Она кивнула.

«Я знаю, и Грегори, полагаю, винит меня».

«Грегори никогда тебя не винит, — сказал полковник. — Думаю, Грегори зарезал бы любого, кто сказал бы против тебя хоть слово».

— Нет, — сказала она, кивая головой и не сводя глаз с противоположной стены.
— Мадридское дело обернулось плохо, несмотря на то, что у меня было
сорок два листа рукописи на испанском и английском языках с самыми
подробными инструкциями. Я потратила на это месяц и большую часть
ста тысяч песет, потому что
Доверенный сеньор Рабулла Грегори решил, что сможет улучшить мои
инструкции, и сел на поезд в Кордове в светло-сером костюме, когда
я сказал ему надеть традиционный чёрный костюм _мадрильено_, и когда
Я настоял на том, чтобы он въехал в Мадрид со стороны Толедо. Я знал, что за Кордовой следят французская и испанская полиция, и знал, что они будут искать чужака. Рабулла выдал себя, был арестован, и цепочка, которую я так тщательно выстраивал, была разорвана. К тому времени, как он оторвался от полиции и
прибыл в Мадрид, время закрытия Прадо перенесли с шести на пять,
и в результате Веласкес всё ещё находится в картинной галерее,
а мы стали на сто тысяч песет беднее.

 Полковник покачал головой.

«Ты замечательная девушка, и я признаю, что ты права. Боже! Какое терпение требуется, чтобы проработать все эти детали!»

 «Идеальный преступник — это стратег, — сказала девушка. — Он предвидит каждый шаг врага и опережает его. Он отвлекает внимание в одном месте, а сам нападает в другом. Он готовит путь для отступления одновременно с подготовкой к наступлению. Мне потребовалось
шесть месяцев, чтобы получить всю необходимую информацию, а Рахбулле потребовалось шесть
минут, чтобы расстроить наши планы ”.

Она рассмеялась.

“Если что-то пойдет не так, ты винишь генерала”, - сказала она. “Три года
Однажды Грегори Кикер привлёк итальянца к одному из наших
проектов — делу о почтовом отделении в Ноттингеме. Это тоже пошло не так.


 — Здесь я признаю, что ты был прав, — поспешил сказать полковник. — Толмини всё испортил.
[1]

 — И попытался втянуть нас всех в это, когда его поймали, — сказала девушка.
«Он отправился в тюрьму, думая, что я заманил его в ловушку, хотя этому дураку было сказано, что к почтовым мешкам нельзя прикасаться до тех пор, пока не заступит ночная смена».

 «Почему вы сейчас так настойчиво упоминаете его?» — с любопытством спросил полковник.

— Потому что он вышел из тюрьмы и тоже будет бунтовать, — ответила она.
— Так же, как бунтует Грегори!

 — «Пусть мёртвые хоронят своих мертвецов», — процитировал полковник. — И как продвигается новая схема?

 — Гораздо дальше, чем ты думаешь. Нужно ещё расчистить одну или две дороги, захватить один или два аванпоста, перерезать колючую проволоку.

— Клянусь Гадом! — восхищённо воскликнул полковник. — Тебе бы в солдаты, Кейт.


Она откинулась на спинку стула, заложив руки за голову, и испытующе посмотрела на него.


— Вы когда-то были джентльменом, дядя, — сказала она прямо.
Она и полковник Уэстхейнджер покраснели и нахмурились.

 «Ну, мой дорогой дядя, — возразила она, — разве ты джентльмен в полном смысле этого слова?»

 «У меня есть определённые инстинкты, — грубо возразил полковник. — Чёрт возьми, Кейт, ты не так-то просто меня подводишь».

— Полагаю, ты всё ещё в какой-то степени джентльмен, — задумчиво сказала девушка.
— Тот факт, что тебя раздражает предположение о том, что ты не джентльмен, доказывает это. Но я хочу сказать вот что:
было время, когда ты подчинялся другим правилам, когда ты считал воровство
Это позор, а вооружённое ограбление — преступление. Вы должны были
общаться с людьми, на слово которых вы могли положиться и которые
никогда бы не совершили бесчестного или подлого поступка, — с
людьми, которые были готовы отдать за вас жизнь в бою. И вы должны
были командовать людьми, которые разделяли ваши взгляды, и
наказывать солдат, которые сбивались с прямого пути и совершали
мелкие преступления, которые по сравнению с вашими были как
головки булавок по сравнению с куполом собора Святого Павла».

— Не понимаю, почему ты хочешь говорить о прошлом, — раздражённо сказал полковник. Он по-прежнему был привлекательным мужчиной с седыми усами и широкой грудью
Он был широкоплечим, высоким, с прямой спиной, и в нём было то неуловимое что-то, которое никогда полностью не исчезает в мужчинах, командовавших другими мужчинами.

«Я просто сравниваю тебя с собой, — сказала она. — У тебя есть преимущество: ты видел обе стороны. Скажи мне, какая из них лучше?»

«А ты как думаешь?» — подозрительно спросил он.

Она бросила сигарету в камин.

«Думаю, так даже лучше, — честно сказала она. — Это очень приятно и волнительно. А все хорошие люди, которых я встречала, были очень скучными. Думаю, это потому, что все хорошие люди скучные».

«Есть несколько хороших людей, — добродетельно сказал полковник, — которые очень интересны».

 «Не из-за их доброты, — быстро возразила девушка. — Если вы встречаете очень популярного хорошего человека, значит, в нём есть что-то, что не является абсолютно хорошим. Если вы услышите, как кто-то отзывается о священнике как о хорошем человеке, то, как правило, обнаружите, что он ходит в Национальный спортивный клуб, смотрит боксёрские поединки, ездит на охоту с гончими или занимается чем-то совершенно не связанным с его профессиональными обязанностями или проявлением его добродетелей. Но вы мне не ответили.
 Что лучше?

— Если бы мне пришлось прожить свою жизнь заново... — начал полковник с кривой усмешкой.


 — Это глупо, — спокойно сказала девушка. — Тебе не придётся прожить свою жизнь заново, так зачем же рассуждать о такой возможности? В любом случае, если бы ты мог прожить свою жизнь заново, ты бы не смог извлечь пользу из своего нынешнего опыта, потому что не помнил бы его. Ты прожил две жизни, какая из них лучше?

— Ты сегодня в странном настроении, — сказал полковник Уэстхейнджер, вставая и направляясь мимо неё к камину. — Ты что, верующая или что-то в этом роде?

“Что лучше?” снова спросила она. “Быть свободным вором или быть
в скучных оковах честности?”

“Для вашего спокойствия в честной жизни все, тем лучше”, - сказал
Полковник. “У тебя нет бессонных ночей, нет душевных мук, которые тебе
приходится скрывать с помощью всех своих способностей при каждом стуке в дверь
, нет страха перед полицией, нет размышлений о том, что будет завтра
чтобы произвести на свет”.

— Серьёзно? — она вопросительно посмотрела на него. — Неужели у честных людей никогда не бывает такого опыта?
Например, попадают ли честные люди в долги и боятся ли прихода сборщика долгов?
седеющий мужчина чувствует лёгкую тошноту в сердце каждый раз, когда его работодатель задумчиво смотрит на него?»

 Полковник обернулся и рявкнул через плечо.

 «Поскольку у тебя, похоже, уже есть готовые ответы, я не понимаю, зачем ты утруждаешь себя вопросами, — огрызнулся он. — У обеих сторон есть свои преимущества и недостатки».

Девушка была в беспокойном настроении и вскоре вскочила, подошла к окну,
открыла маленькую щелочку в ставнях и выглянула на темнеющую улицу.
Затем она подошла к своему маленькому письменному столу, стоявшему в углу
у камина. Она села и некоторое время писала, затем так же внезапно уронила перо и снова встала.

 «Ты собираешься задать ещё один вопрос», — предупредил полковник.

 «Всего один», — взмолилась она.

 «Ну, давай, спрашивай», — недовольно проворчал он.

“Что могло бы побудить вас оставить свою карьеру и применить ваши несомненные
таланты, как сказал судья присяжных бедному дорогому мистеру Малберри, к лучшей
цели?”

“ Богатство, ” быстро ответил полковник. - Отложено достаточно вещей, чтобы приносить
мне неплохой доход. И здесь снова позволь мне сказать, Кейт, что ты
и я вполне могли бы позволить себе покончить с...

Она перебила его.

 «Это чисто материальная мотивация, — сказала она. — А какая ещё — духовная или этическая?»

 «О, чушь!» — резко ответил он. «Почему ты задаёшь эти глупые вопросы?»

 «Потому что я задаюсь вопросом, — сказала она, — какое влияние можно оказать на меня. Мнение моих собратьев? Нет, мне всё равно, что они думают. Я знаю, что они в большинстве своём глупцы, так почему же они должны влиять на меня? Богатство? Нет, если бы я был богат, как Крез, я бы продолжал в том же духе, просто ради забавы. Наказание? Нет, я бы использовал свободное время для исправления своих ошибок, которые привели к тому, что меня разоблачили. Я
Боюсь, я неисправима, дядя, потому что в этой жизни есть что-то, что бесконечно меня привлекает... А теперь я пойду одеваться, — сказала она, направляясь к двери.


 — Собираешься выйти? — удивлённо спросил полковник.

Она кивнула.

“ Но Грегори...

“ Грегори может подождать, ” сказала Кейт, “ а Грегори мне надоедает. Он всегда
пытается заняться любовью.

“Разве это примечательно?” - лукаво предположил полковник.

“Это ужасно раздражает”, - сказала девушка. Она распахнула дверь
и отступила назад. Грегори, вежливый из кавалеров, почтительно остановился
у входа, и она холодно оглядела его.

— Ты слушал? — спросила она.

— Сеньорита! — сказал он, потрясённый.

Она рассмеялась и потеряла сознание. Грегори смотрел, как она поднимается по лестнице, пока она не скрылась из виду, затем он закрыл дверь и подошёл к полковнику.

— Наша маленькая подруга строга со мной, — сказал он без тени злобы в голосе.

— Она странная девушка, Грегори, — ответил полковник, качая головой.

— Она странная девушка, — повторил Грегори. — Да, странная, это правда.

 Он погладил свои маленькие чёрные усики.

 — Я ей не нравлюсь.
 — А кто ей нравится? — резко спросил мужчина постарше.

 — Ты, я полагаю, — улыбнулся испанец.

 Полковник в отчаянии покачал головой.

“Я едва ли знаю”, - сказал он. “Какая перемена позиций!”

Испанец занял место, которое освободила девушка.

“Я знаю, о чем вы думаете”, - кивнул он. “Несколько лет назад она
была послушным ребенком, усваивающим наш кодекс, - сегодня она
тираническая хозяйка положения”.

Он ловко развернул и скрутил испанскую сигарету, облизал её края и нащупал в кармане жилета спичку.

«Она вся в науке, наша Кейт, — восхищённо сказал он, — но её сердце — пуф!» он выдохнул облако дыма, чтобы подчеркнуть это слово.

«Её энергии нет предела, — продолжил он; — иногда мне кажется, что она
Это опасно, а потом, когда я всё обдумаю, окажется, что она не может быть такой. В конце концов, у неё есть только план.
Ответственность за провал лежит на нас — план настолько идеален, что в нём трудно найти изъян. Она до мельчайших деталей прорабатывает хронологию переворота, продумывает его, репетирует.
 Она никогда не подводит. Да, это был Рахулла, — согласился он, — и я был неправ, что ударил его. Как она меня назвала: «центровой нападающий» и «даго»? — тихо рассмеялся он.

 — Она очень молода, — извиняющимся тоном сказал полковник, — и немного
порывистая на язык - я думаю, она слишком много болтает.

“Хорошенькая женщина никогда не может говорить слишком много”, - сказал галантный Грегори.;
“она может слишком много думать и слишком мало говорить. Говорящий человек
подобен освещенному дому с поднятыми жалюзи и открытыми дверями, вы
знаете, где находитесь. Итак, полковник _mio_, как далеко мы продвинулись в этом
новом плане?”

Полковник принёс стул в одной руке и лёгкий столик в другой.
Он поставил их рядом с испанцем, достал из внутреннего кармана пачку
записок, и через несколько минут мужчины уже были погружены в обсуждение
самое выдающееся, самое поразительное и самое дерзкое предприятие, которое когда-либо предпринимала Криминальная улица.




 ГЛАВА V.
ХОРИСТКА В «СЕБО»

В клубе «Себо» было многолюдно, потому что был час ужина, а «Себо» — самый популярный из клубов с ужином. Здесь всё прекрасное, всё умное, всё знаменитое и блистательное
в мире общества, литературы и драматургии встречалось на
общей почве — врождённом и универсальном стремлении человечества к
беззаботному комфорту. За соседним столиком сидели министр и его свита.
за столом, во главе которого восседала великая актриса ревю; владелец победителя Дерби сидел спиной к спине со знаменитым радикальным сатириком.
Редактор крупной лондонской ежедневной газеты мог, не
отрывая взгляда, видеть через весь стол хорошенькую танцовщицу
из «Эмпайрдрома», королевского врача, пэра королевства и
рэгтайм-певца.

Большой обеденный зал сиял огнями, столики были сдвинуты так близко друг к другу, что едва хватало места для официантов, которые, по какому-то таинственному промыслу провидения, казалось, могли пробираться сквозь толпу.
пути через невозможные пространства. Шумная компания продолжала
свой ритмичный бедлам в одном из углов комнаты, но это не заглушало
звонкий смех и гул беззаботных разговоров.

 В маленьком вестибюле молодой человек, очень высокий и очень худой, расхаживал по мозаичному полу с тем видом смирения, который так красноречиво рассказывает историю непунктуального гостя. Он был очень бледным и очень розовым. Его лицо было бесстрастным, и это бесстрастие ничуть не изменилось, когда он вставил в правый глаз монокль в золотой оправе.

Внезапно стеклянные двери распахнулись, и к нему поспешно подошла девушка, протягивая руку в перчатке.


«Мне ужасно жаль, что я опоздала, Реджи», — сказала она с непринуждённой фамильярностью.


«Если бы вы опоздали на час, или на пять часов, или на день, — сказал молодой человек с нежным восторгом, — я был бы рад подождать, мисс Флемминг».

Она ослепительно улыбнулась ему.

«Я не буду так уж сильно шокирована, если вы назовете меня Верой», — сказала она.

 Молодой человек покраснел еще сильнее, кашлянул, запнулся и провел пальцем в перчатке по высокому воротнику, закрывавшему его худое горло.
Он уронил пенсне, поднял его и проделал всё это за четыре секунды, тем самым выдав своё смущение и благодарность.

 — У вас, наверное, есть столик? — сказала девушка, вернувшись после того, как повесила пальто.

 — Ещё бы! — сказал молодой человек и, подумав секунду, добавил: — Ещё бы!

Он суетливо провёл её мимо множества столиков, где его собственная ловкость позволяла ему подражать проворному официанту.
Он подвёл её к угловому столику, усыпанному редкими цветами.
 Все головы повернулись, острые взгляды устремились на пару, некоторые
Он улыбнулся, хотя для девушки в этих взглядах не было ничего, кроме восхищения или хладнокровной оценки, в зависимости от пола наблюдателя.

 «Реджи Болтовер!» — сказал один молодой человек.

 «Кто такой Реджи Болтовер?» — спросил его спутник.

 «Человек, слабо связанный с миллионом», — было лаконичным ответом.

Девушка сияла, с её лица не сходила улыбка, а глаза, застенчиво устремлённые на её высокого спутника, были полны удивления и восторга.


«Так это и есть «Себо», — сказала она. «Разве это не ужасное, порочное место?»

Лицо Реджи Болтовера тревожно сморщилось — он тоже улыбался.

— Моя дорогая мисс... моя дорогая Вера, — смело сказал он, — должен ли я привести вас в дурное место, вот в чём вопрос? Должен ли я привести вас в дурное место, должен ли я?

 Он не был блестящим собеседником, но сердце его было чисто.
 На самом деле он не был дурным молодым человеком, и его главная дурная черта заключалась в том, что он безоговорочно верил в свою дурную натуру.  Однажды ночью он случайно встретил эту девушку. Его более смелый друг, который был ближе к идеалу Реджи в плане собачьей преданности, уговорил его (хотя он и слабо протестовал) зайти в примерочный, где он должен был встретиться с
очаровательная подруга пригласила её на ужин. Очаровательная подруга, в свойственной девушкам из кордебалета щедрости и великодушии, представила _своей_
подруге Вере Флемминг, новенькой в труппе кордебалета, и они все вместе поужинали, и Вера была очень мила с мистером.
Реджи Болтовер пригласил её отправиться с ним вверх по реке и
из-за её очевидной утончённости всерьёз подумывал о том, чтобы
познакомить её со своей матерью, что говорит о том, что Реджи достиг
самой опасной стадии влюблённости. На самом деле в Реджи Болтовере не было ничего плохого и ничего особенно ужасного в этом не было
Странная дружба по инициативе.

 Хористки — это просто продавщицы, которые любят икру и персики. Они не более грешны, чем их сёстры из того же социального слоя, и единственная разница между ними заключается в том, что, хотя они и подвержены схожим искушениям, у хористки больше возможностей для выбора, а кандидаты гораздо более презентабельны. Продавщица принимает гостеприимство в чайной, а хористка отправляется в «Ритц». У обоих есть одна всепоглощающая страсть — любовь к хорошей еде, за которую им не нужно платить.

Реджи Болтовер, который, надо отдать ему должное, знал всех и каждого, развлекал девушку в течение получаса, рассказывая о различных знаменитостях, присутствовавших в зале. Вера Флемминг слушала с интересом, но без особого энтузиазма.

 «Я бы предпочла, чтобы ты рассказал о себе, — сказала она, — ты гораздо интереснее этих людей».

 «О нет, — сказал Реджи, слегка хихикнув, — о нет!»

— Да, это так, — серьёзно сказала она.

 — Да ладно, — сказал Реджи, — да ладно! Нет! Я неинтересный, о боже, нет!

 Он честно признался, что его жизнь была очень заурядной. Всё, что он делал, — это
«Подпиши несколько чеков, погаси несколько долгов, поговори с несколькими «парнями» о «вещах» — и готово», — сказал Реджи.

 «Должно быть, здорово иметь власть, — задумчиво произнесла девушка. — Конечно, я из очень бедной семьи. Мы считаем только в шиллингах, а вы — в тысячах фунтов. И ужасно трудно представить, каково это — приказывать людям что-то делать, а не подчиняться приказам».

Реджи Болтовер, который в жизни никому ничего не приказывал и не осмелился бы оспорить решение суда
бесчисленное множество управляющих и директоров, которых его святой отец назначил при жизни, задавались вопросом, каково это. Он часто с содроганием думал о том, что однажды ему придётся взять на себя инициативу в ведении бизнеса. Он смутно осознавал, что со временем все его управляющие и директора умрут, и смутно размышлял о том, кто их заменит. У него было такое чувство, что, возможно, стоит сходить в «Уайтлиз» и заказать новые, но ему это никогда не приходило в голову
что по его властному слову менеджеры и прочие подобные люди
могут быть сделаны из грязи или что приказ, касающийся бизнеса,
который он должен контролировать, будет выполнен, если он
отдаст этот приказ.

«Ну, знаете, — сказал он, — я никогда ничего не приказываю людям делать.
Видите ли, я вижусь с ними лишь изредка. Конечно, они
составляют отчёты и всё такое, и у меня есть человек, который их читает, так что всё в порядке, а я просто подписываю чеки и встречаюсь с несколькими парнями, вот и всё.

 Под благотворным влиянием её сочувствия и интереса он разоткровенничался.
немногое, и доказал, что он не так уж некомпетентен, как притворялся. Например, он знал, что металлургический завод и судостроительная верфь, которые до сих пор носили имя его отца, а заодно и его собственное, ежегодно приносили «чертовски много денег», а некоторые другие предприятия не приносили ничего.

 Был один объект, о котором он говорил с большой горечью, но только потому, что его отец при жизни тоже говорил об этом с такой же резкостью и грубостью. По-видимому, единственным достоинством Болтоверского цементного завода был тот факт, что
у него не было управляющего, и поэтому он не предоставлял отчётов. На самом деле это была заброшенная оболочка здания, настолько убыточная, что Болтовер-старший (ныне пребывающий на небесах) почти на последнем издыхании, если верить Реджи, распорядился вычеркнуть его имя из официального названия компании.

«Видите ли, это был плохой цемент; вы ведь знаете, как делают цемент, не так ли?»

— Я бы с удовольствием, — сказала девочка, и её глаза заблестели. — Я часто об этом думала.


 — Ну, — сказал Реджи, оглядывая стол в поисках чего-нибудь, что могло бы послужить наглядным примером, — ты копаешь в реке и достаёшь
куча всякой всячины, и ты складываешь ее в тележку, а потом бросаешь в огонь.
потом вытаскиваешь ее и что-то с ней делаешь, и вот ты здесь!
Это цемент. Только наш цемент был не цементом, если вы понимаете. Это
то, что сделало эту мерзкую штуковину такой неуклюжей.

“Как чудесно!” - сказала девушка. “Я всегда буду помнить это”.

— Конечно, мы не теряем бдительности, — сказал Реджи, с головой погружаясь в историю своей жизни. — И однажды мы поймаем вора.


 — Поймаем... кого? — озадаченно спросила девочка.


 Реджи сильно покраснел, но был взволнован и благодарен за этот вопрос
демонстрация утончённости девушки.

«Простите за вульгарность, мисс... Вера; я имею в виду, что мы найдём покупателя.
Однажды я чуть было не продал эту чудовищную вещь за 10 000 фунтов, и в тот день, когда должен был быть подписан договор, беднягу увезли в психиатрическую лечебницу,
бедняга был не в себе, понимаете. Вот почему он хотел
купить наш цементный завод. Забавно, не правда ли?

— Знаешь, — внезапно сказал мистер Болтовер, — когда я в тот вечер подошёл к двери на сцену, я никак не ожидал встретить тебя.


 Она посмотрела на него с нескрываемым удивлением.

 — Неужели?  — недоверчиво сказала она, как будто эта мысль только что пришла ей в голову.
— впервые пришло ей в голову, а затем она задумчиво произнесла: — Полагаю, что нет.


 — Я не ожидал встретить тебя, — повторил мистер Болтовер, который, ухватившись за одно законченное предложение, крепко держался за него, пока его блуждающий разум не нащупал и не ухватил другое.
 — Нет, я не ожидал встретить тебя, но я ужасно рад.
 Я чувствую, что обязан этой молодой леди больше, чем когда-либо смогу отплатить.

Он произнёс это с необычной для него сентиментальностью.

 «Эта юная леди» была подругой его товарища по хору, которая в тот момент пересказывала что-то своему юному спутнику на другом конце зала
Она рассказала о подробностях жизни Веры, которые ей удалось выяснить за семь дней знакомства.

 «Конечно, Вера сейчас не участвует в нашем шоу, — сказала она. — Не думаю, что она когда-либо раньше выходила на сцену.  Она ужасно непосредственная.
Приходила на репетиции с опозданием и всё такое, но она мне очень нравится».


Она улыбнулась и поклонилась Вере, которая в этот момент поймала её взгляд.

«Она очень хорошенькая», — сказала её спутница.

«Да, правда?» — согласилась девушка, внезапно потеряв интерес к своей подруге.

Но в этой переполненной столовой была одна девушка, которая не сводила глаз с другой.
В этот момент он наблюдал за девушкой и её спутником.
Это означало, что он будет путаться под ногами у других официантов и навлекать на себя проклятия на неаполитанском, сицилийском и отборнейшем монмартрском жаргоне.
Он был человеком, который два года молился о таком моменте, и его душа ликовала от дикого восторга, что ему выпала такая ниспосланная небесами возможность.


С наступлением ночи его план приобрёл чёткие очертания. До последствий ему не было дела.
Вот она, его возможность, вот он, его враг. Он воспользовался моментом, проскользнул через служебную дверь и прошёл
Он спустился по каменным ступеням в переполненную кухню, где в тот момент стоял гул от повторяющихся распоряжений, доносившихся из-за дымящихся медных котлов и раскалённых плит. Он прошёл через кухню в кладовую и нашёл то, что искал, в большом прохладном хранилище, где работали мясники. Это был длинный тонкий нож. Он подождал, пока мясник отвернётся, и засунул его в рукав.
Быстро пройдя через кухню, не обращая внимания на вопрос шеф-повара о том, что ему здесь нужно, он снова оказался в тёплом, светлом ресторане.

Он не мог терять время.

Мясник мог в любой момент обнаружить кражу, и вора отвели бы в служебное помещение, чтобы он объяснил своё поведение. Он направился через зал к тому месту, где сидели мистер Реджинальд Болтовер и его прекрасная спутница.

 Реджи подумал, что у мужчины есть для них какое-то сообщение, но Вера, подняв глаза, увидела злое лицо мужчины — и всё поняла. Она наполовину повернулась, наполовину бросилась на Реджинальда Болтовера, когда рука официанта замахнулась для удара. Она
увидела, как на долю секунды блеснул нож, и закрыла глаза.
Затем послышался шум борьбы, и она вовремя открыла глаза
Она увидела, как мстительный мужчина рухнул на пол, а безупречный
Майкл Претерстон стоял над ним и с некоторым интересом рассматривал нож.


Она встретилась взглядом с инспектором и улыбнулась, хотя улыбка была натянутой, потому что, даже когда он поклонился, она услышала в его голосе насмешку.


— Ну, Кейт! — пробормотал он. — Я всегда тебя встречаю.




 Глава VI.
 КЕЙТ ВОШЛА В КВАРТИРУ

 “В 9:40 вечера 15-го числа я присутствовала у Себо
 Клуб. Зал был полон обедающих, и среди них был мистер Реджинальд
 Болтовер и девушка, назвавшаяся мисс Верой Флемминг, которая была в
 Реальность: Кейт Уэстхенджер. В 9:52 итальянец по имени Эмиль Толмини,
работавший официантом в клубе «Себо», попытался нанести Кейт Уэстхенджер ножевое ранение, но ему помешали, и он был взят под стражу. В ходе
борьбы, в которой его обезоружили, он получил лёгкое ранение в голову,
и ему разрешили пройти на кухню чтобы перевязать рану. С сожалением вынужден сообщить, что ему удалось сбежать. Он находится в розыске (номер дела P.C.A./C.C.C. 85943).
 Он давний член банды с Криминальной улицы и, очевидно, пытался отомстить девушке за какую-то обиду, реальную или мнимую, которую он ей нанес.

 «Я не пытался предупредить мистера Болтовера о характере его спутницы, но впоследствии, позвонив ему в квартиру на Пикадилли под предлогом того, что я хочу получить информацию о покушении на убийство,  я узнал, что он познакомился с девушкой в театре
 где она выдавала себя за хористку. Очевидно, у нее был серьезный план встречи с ним.
 неясно, по какой причине. Он очень
 богатый человек, и, возможно, позже потребуется предупредить его, но
 в настоящее время я взял на себя ответственность воздержаться
 от этого действия ”.


Майкл Претерстон закончил отчет своей аккуратной подписью,
сложил его и вложил в официальный конверт, который адресовал
своему начальнику. По счастливой случайности он встретил того блестящего человека, когда тот входил в
Скотланд-Хаус, а Майкл выходил.

«Думаю, ты поступил правильно, — сказал Ти Би, выслушав эту историю. — Интересно, что она задумала? Я подумываю о том, чтобы поручить одному человеку разобраться с этим делом».
«Давай я сделаю это», — с готовностью предложил Майкл.

Ти Би Смит поджал губы.

«Ты слишком крупный мужчина для такой работы, Майкл, — сказал он. — Может оказаться, что это всего лишь заурядная интрижка с девушкой из кордебалета».

«Кейт не из таких, — сказал Майкл. — Если это достаточно серьёзно, чтобы она в этом участвовала, то и для меня это достаточно серьёзно».

Начальник на мгновение задумался.

“Очень хорошо, ” сказал он наконец, “ тогда ты можешь взяться за эту работу. Сделай это
сам, если сможешь, у меня нет лишних людей. Но продолжай
поддерживать со мной связь. Свист не принесет вам никакой пользы, если
эти люди настроены серьезно и охотятся за вами.

Он снова заколебался.

“Черт бы побрал Кейт!” - сказал он. “ Полагаю, вы распространили описание
продавца мороженого?

Все латинские преступники подходили под это общее описание вместе с Т. Б.

Майкл кивнул.

«Что ж, удачи, — сказал начальник, — но будь осторожен!»

Когда молодой человек ушёл, Т. Б. подозвал проходившего мимо офицера.

«Ты тот самый человек, Барр, — сказал он. — Забери мистера Претерстона и не теряй его из виду. Можешь сам выбрать себе напарника».

 Сержант отдал честь и поспешил за своим подопечным.

 Майкл вернулся в свои комнаты с лёгким сердцем. Эта работа нравилась ему больше, чем любая другая. Он не рассказал начальнику обо всех своих подозрениях. Кейт затеяла серьёзную игру. Какой бы взбалмошной она ни была, она стремилась к рекорду высоты — это он понимал.
Между её месяцем, проведённым с лордом Флэнборо, и тщательным налаживанием знакомства с Реджи Болтовером была какая-то связь. Когда он задумался
Судя по всему, она познакомилась с Болтовером, когда ещё работала у Флэнборо.
 Он считал само собой разумеющимся, что девушка была личным секретарём, но, возможно, он ошибался. Это подтвердилось на следующее утро, когда он позвонил в дом лорда Флэнборо и поговорил с дворецким наедине. Молодая леди, пока работала в Фелтон-Хаусе, каждый день уезжала в четыре часа.

Небольшой разговор с режиссёром-постановщиком в театре показал, что девушка никогда не посещала утренние репетиции и пропускала их
одно из утренних представлений. Майкл прекрасно понимал эту часть плана.
Кейт через своих шпионов выяснила, что у Болтовера есть
знакомая, у которой есть подруга в театре. Она пришла на
сцену только для того, чтобы подружиться с девушкой, которая
сама того не подозревая, была инструментом, с помощью которого
она должна была встретиться с Реджи.

 Детектив знал, что это не случайное знакомство. Он следил за
маневрами Кейт на всех их извилистых путях. Днём он воспользовался
возможностью и зашёл к Реджи в его кабинет, который представлял собой
нечто среднее между залом заседаний и будуаром.

Теоретические интересы Реджи были разнообразны. Он был номинальным
главой дюжины различных корпораций, которые его трудолюбивый отец
создал для своей прибыли. На практике он очень мало знал о любая
из них и умалчивая о некоторых.

“Надеюсь, твоя хозяйка не насторожило”, - сказал Майкл, с ложным
тревожность.

“О, нет, леди, не тревожьтесь, о, нет”, - сказал Реджи, - покачал
буйно голова. “О нет! Она не была встревожена. Конечно, все было бы по-другому, будь она одна, но, находясь со мной,
естественно, она... э-э-э... она... э-э... была не одна.
”Естественно", - согласился Майкл. - "Я не был одинок". - Сказал он. - "Я не был одинок".

“Естественно”, - согласился Майкл.

— Нет, она не испугалась, — сказал мистер Болтовер. — На самом деле она была очень спокойна, на удивление спокойна. Я никогда не видел никого настолько спокойного.

 — Надеюсь, когда вы снова её увидите, — сказал Майкл, — вы передадите ей, что я спрашивал.

 — Конечно, — искренне ответил мистер Болтовер. — Конечно, я передам ей, что ты спрашивал. И через мгновение добавил: — Когда я снова её увижу.

«Она казалась, если вы простите мне эту дерзость, такой заинтересованной во всём», — подбодрил его Майкл.

«Вы совершенно правы, — с готовностью сказал Реджи, — вы совершенно правы.
Это как раз про неё. Она интересуется всем».

«Приятно встречаться с людьми, которые интересуются твоим делом»,
— бесхитростно продолжил Майкл. «Я не против того, чтобы люди интересовались моим делом, а вы?»


«О, боже, нет, — испуганно ответил мистер Болтовер, как будто сама мысль о том, что кто-то может не интересоваться его делами, причиняла ему острую душевную боль. — О, боже, нет.
Конечно, нет. Вовсе нет».

— Конечно, — улыбнулся Майкл, — она не могла в полной мере понять все сложности вашего бизнеса, мистер Болтовер, — он такой огромный.


 — Ну, — замялся тот, — я не знаю. Я не так уверен. Она
очень умная молодая леди. Я разговаривал с ней о своём бизнесе,
когда произошла эта ужасная история, и она была так спокойна, что просто продолжала говорить о своём деле, понимаете? Я имею в виду свой бизнес.
Я подумал, что это был выдающийся пример хладнокровия. Я рассказывал об этом одному из наших директоров, и он тоже подумал, что это был выдающийся пример хладнокровия. Да, даже когда я вёз её домой, она много рассказывала мне о себе и... о других вещах. Её дедушка — очень богатый человек, финансист. Я этого не знал.

 Майкл мог бы сказать, что он тоже не знал об этом, но он
Он знал, что бестактное вмешательство может иссякнуть источник красноречия мистера Болтовера.

 «Действительно, очень умная дама, — продолжал мистер Болтовер. — О да, я говорил о её дедушке — он очень богатый человек.  Она подумала, что он мог бы выкупить у нас одно из наших владений.  Я был ужасно удивлён. Естественно, я не думал, что у неё есть деньги, ведь она была в хоре и всё такое... Надеюсь, я не был слишком откровенен?
— с тревогой спросил он. — Возможно, вы не знали, что она была на сцене.


 — О да, знал, — сказал Майкл с улыбкой. — Вы меня выдали
ничего, мистер Болтовер.

 — Я ужасно рад, — с облегчением ответил тот. — Так о чём я говорил? Ах да, о её дедушке.  Думаю, я мог бы продать ему эту недвижимость.  Я ненавижу расставаться с недвижимостью — мы отклонили немало хороших предложений — чисто из сентиментальных соображений, понимаете?

 — Но, возможно, эта недвижимость не приносит дохода.

— О нет, ни в коем случае, — сказал мистер Болтовер. — Ни в коем случае. И всё же нам не хочется с ними расставаться. Конечно, я много болтаю о том, что люди хотят купить мои работы, и всегда рассказываю эту замечательную шутку про сумасшедшего — ха-ха, — но на самом деле это неправда. Нет,
на самом деле это неправда, о нет».

Майкл никогда не слышал эту старую шутку про сумасшедшего. Ему не терпелось узнать подробности о предполагаемой покупке Кейт, но в этом он был разочарован. В мистере.
Реджи Болтовере было очень мало от делового человека, но один урок он усвоил, и усвоил хорошо, — это искусство молчать. Его почтенный отец любил говорить:
«Если ты никогда не откроешь рот, Реджи, никто не узнает, какой ты осел».
И в бизнесе, по крайней мере, Реджи неукоснительно следовал этому наставлению.

Чего добивалась девушка?

Майкл был озадачен. Как ни странно, очевидное никогда не приходило ему в голову
а если и приходило, то он отбрасывал это без раздумий. Он
не считал Кейт человеком, способным найти какое-либо развлечение,
какой бы ни была выгода, в заманивании молодого дурачка к алтарю
. Кейт хотела острых ощущений, а не денег. Это была ее
история. Впервые он встретил её, когда работал в Особом отделе.
Это было связано с небольшим делом о посылке королевского гонца.
Сумка с депешами таинственным образом исчезла во время перелёта через Ла-Манш.
хотя он был практически прикован наручниками к запястью владельца, именно тогда он впервые познакомился с девушкой. Она его заинтересовала, но лишь слегка, потому что в тот момент он вынес несколько поспешное суждение. Позже, когда сейф на «Мурано» был взломан и двадцать пять пакетов с бриллиантами исчезли посреди океана, а он руководил расследованием, которое привело к тюремному заключению полковника Уэстхэнгера, он впервые по-настоящему оценил характер девушки. Эту оценку ему пришлось скорректировать, но не изменить.

Майкл жил в большом многоквартирном доме недалеко от Бейкер-стрит, где у него был довольно изысканный для полицейского инспектора дом.
Однако у него был собственный доход, который он унаследовал от
бабушки по материнской линии, и, поскольку он был человеком
простых вкусов и не испытывал особых потребностей, он мог жить
вполне комфортно. Он вернулся домой незадолго до восьми часов
и был удивлён, когда, войдя в вестибюль квартиры, встретил
Бестон, его слуга, одетый в дорогие одежды, вышел из дома.

«Здравствуй, Бестон, куда ты направляешься?» — удивлённо спросил он.

Мужчина весело коснулся своей шляпы.

«Я иду в театр, сэр, и большое вам спасибо за билеты, — сказал он. — Кухарка ушла десять минут назад, а я остался прибраться».
— О, кухарка ушла десять минут назад, да? — сказал Майкл. — Это хорошо.
Когда пришли билеты?»

«Около часа назад, сэр, с районным курьером. С вашей стороны было очень любезно сообщить нам, что вы их отправляете.


Майкл тихо рассмеялся.

«Ваше удивление по поводу моей предусмотрительности задевает меня, Бестон, — сказал он. — Я всегда так поступаю. Кстати, правильно ли они написали ваше имя в телеграмме?»

— Думаю, да, сэр, — удивлённо ответил мужчина, порылся в кармане и достал оранжевую бумажку.


 «Я посылаю вам два билета в театр на сегодня. Возможно, меня не будет дома до завтра. Претерстон».


 Так гласила телеграмма, переданная в контору на Стрэнде.

 Бестон почувствовал, что что-то не так.

 «Надеюсь, всё в порядке, сэр», — с тревогой спросил он.

«Всё в порядке», — весело кивнул Майкл. «Не жди меня, я ненадолго».


Он поднялся по лестнице, устланной ковром, открыл дверь своей квартиры и закрыл её
она осторожно последовала за ним. Он прошел прямо в свой кабинет, опустил
жалюзи и задернул плотные шторы на окнах, затем он
включил свет, снял телефонную трубку и назвал номер казначейства.

“Это то, что сержант груши?” спросил он. “Есть телеграмма ожидания в
двор для меня?”

“Да, сэр”, - произнес голос сержанта.

Майкл подмигнул на стену.

«Не могли бы вы открыть и прочитать его?»

 Последовала небольшая пауза, а затем сержант повторил в трубку:


 «Инспектору Майклу Претерстону, Скотленд-Хаус. Приезжайте первым же поездом. Я остановился в Адельфи. Т. Б.»


“ Сдан в Манчестере, я полагаю?

“ Да, сэр, - ответил сержант, “ в три пятнадцать.

“ Шеф в Манчестере?

“Да, сэр, он уехал утренним поездом”.

“Превосходно, - сказал Майкл. - Большое вам спасибо, сержант“.

Он повесил трубку.

Это была работа Кейт — прекрасная деталь, свидетельствующая о том, что она была в курсе передвижений Т. Б. Смита. Вероятно, она отправила человека тем же поездом, что и шеф, и заранее дала ему телеграмму с точными указаниями относительно того, в какую минуту ее нужно передать. Да, это была Кейт. И все же (ему стало не по себе от этой мысли) это было
не похоже на нее было пускать все на самотек. Как получилось, что она разминулась с ним
в Скотленд-Ярде? Он вернулся к телефону и снова позвонил своему
помощнику.

- Во сколько пришла телеграмма? - спросил я. - спросил он.

Голос сержанта звучал извиняющимся тоном.

“Мне очень жаль, сэр, боюсь, это прибыло, пока вы были здесь,
сегодня днем. Его передали посыльному, чтобы тот доставил его вам, но констебль каким-то невероятным образом забыл его. Я сделал ему выговор.
— Всё в порядке, — с облегчением сказал Майкл.

 Он мог бы удивиться тому, что испытал такое облегчение.
объясни. Это было то облегчение, которое испытывает матадор, когда видит, что бык, с такой гордостью выходящий на арену, будет хорошо сражаться.
 Это было то облегчение, которое испытывает охотник, когда сильная лиса вырывается из засады. Он хотел, чтобы Кейт и эта необычная организация, которую он решил покорить, были на высоте, чтобы его победа была более убедительной.

 Он посмотрел на часы. Было пять минут девятого. Он знал, что его гость даст слугам час на подготовку, и должен был использовать это время с пользой. Он начал быстро писать в блокноте.
Он писал на бумаге, отрывая листы так же быстро, как заполнял их. Он
работал уже час, когда услышал звонок в дверь. Кто-то был у
входной двери. Он выключил свет, вышел в коридор (он
уже снял обувь) и прислушался. Тот, кто пришёл, заранее
послал кого-то узнать, пуста ли квартира. Снова раздался
звонок. Майкл не подавал виду. Звонок раздался в третий и
последний раз.
Детектив осторожно подошёл к окну и спрятался за шторами. Он оставил дверь кабинета открытой, чтобы слышать
Он прислушивался к каждому звуку. Ему оставалось ждать десять минут, прежде чем тихий щелчок замка сообщил ему, что дверь открылась. Он знал, что гость последним войдёт в кабинет, и оказался прав. Прошло три минуты — насколько он мог судить, — прежде чем он увидел вспышку лампы, которую осторожно направляли на занавешенное окно. Свет медленно скользил по полу, пока не достиг плинтуса, а затем обогнул комнату и упал на нижний край задёрнутой шторы. Сквозь щель, которую он проделал в тяжёлых бархатных шторах, Майкл увидел
поиск. Вскоре свет погас, сфокусировавшись на выключателе. Раздался щелчок, и комната осветилась.

 Девушка, стоявшая у стола, была одета в строгий костюм и, судя по всему, никуда не спешила. Она медленно стянула перчатки, не сводя глаз с захламлённого стола. Её внимание привлекли полдюжины исписанных листов.
Сняв перчатки, она взяла бумаги, пододвинула к столу большое кресло для письма и села читать.  Она внимательно просмотрела записи и однажды улыбнулась.
Закончив, она отложила их, откинулась на спинку стула и оглядела комнату, а затем сказала:
«Выходи, Майк», — сказала она.

Майкл без стеснения вышел вперёд.

«Я чуть не попалась на удочку, — сказала она, — из-за твоего драгоценного рассказа о том, что произошло у Себо, а потом я поняла, что это не могло быть написано раньше, чем пять минут назад. Ты забыл промокнуть последний лист, и чернила ещё не высохли».

Она потерла пальцы, чтобы подтвердить этот факт.

“Почему ты не в Манчестере?” спросила она.

От ошеломляющего вопроса у него чуть не перехватило дыхание.

— Ну, если ты не настоящая Кейт! — восхищённо сказал он.

 — Боюсь, я заняла твоё место, — ответила она.

 — Ничуть.

 Он опустился в глубокое кресло.

 — А теперь расскажи мне все новости.  Но прежде чем мы пойдём дальше, — сказал он с притворной озабоченностью, — не хочешь ли ты, чтобы с нами был кто-то ещё?

— Не волнуйся, — ответила она, — со мной будет сопровождающий.

 — Надеюсь, не в моей квартире, — встревоженно сказал он.  — Тебе я могу доверять, Кейт, но мысль о том, что твои вороватые друзья будут шарить по моим вещам, причиняет мне боль.

 Она порылась в сумке и достала маленький золотой портсигар.  Открыла его и достала сигарету.

“Ты, конечно, не будешь пить?”

“Не твое, Кейт”, - укоризненно сказал он. “Нет, я возьму свое".
"мое собственное, если ты не возражаешь”.

“Я думаю, ты очень груб”, - сказала она, приподняв брови.

“Лучше грубо проснуться, чем вежливо уснуть”, - сказал он.
многозначительно. “Когда приходится иметь дело с умными преступниками нужно взять
всякие меры предосторожности”.

Она рассмеялась и с любопытством посмотрела на него.

«Интересно, что заставило тебя стать полицейским?»

«Природа», — быстро ответил он.

Она была озадачена.

«Я не совсем понимаю твой юмор», — сказала она.

“Природа обеспечивает все вещи той или иной формой защиты. Она дает
устрице панцирь, а тигру - полосы. Она дает кальмару его
чернильный мешок, а акуле - зубы. Природа всегда производит противоядия.
Когда преступники глупы, им приходится иметь дело с тупыми полицейскими
с ними. Когда преступники необычайно умны, Природа снабжает
полицию офицером необычного интеллекта. Я пришел в полицию
, слепо повинуясь законам Природы”.

Она тихо рассмеялась ему в лицо.

 «Как приятно иметь возможность обсуждать что-то с таким чутким человеком», — сказала она.
— сказала она. — Конечно, некоторые из моих друзей ужасно умны, а дядя очень рассудителен, но все они смотрят на вещи с одной стороны.
Я думаю, что гораздо лучше услышать другую точку зрения по любому вопросу.
Можно найти два мнения по любому вопросу, кроме преступлений, — продолжила она. — Если вы верите в теорию Дарвина, то можете встретить множество умных людей, которые яростно её отвергают. Если вы христианин-научник, то можете встретить множество теософов. Даже если вы твёрдо верите в моногамию, вы, как правило, можете нанять мормона, чтобы он привёл аргументы с другой стороны.
Только когда мы сталкиваемся с преступностью, мы видим по-настоящему замкнутых людей.
Это мнение тех, кто ничего не знает о тонкости этого дела или о гениальности, необходимой для того, чтобы нарушать законы, не оставляя больших следов, указывающих на то, где ты вошёл и где вышел. Вот почему ты мне нравишься, Майк, — честно сказала она.

«Любая похвала мне очень приятна, — сказал Майкл, — но та, что вызывает такой энтузиазм, что заставляет моего поклонника врываться в мою квартиру, чтобы выведать мои тайные мысли, немного чрезмерна».

 «Я хотела знать, что ты обо мне думаешь, — сказала она, — хотя я
Я должна была догадаться, что ты не оставишь ничего на виду, чтобы я могла это прочитать.
И всё же, — оправдывалась она, — справедливости ради стоит сказать, что я не ожидала найти твои конфиденциальные отчёты на твоём столе.

 В углу комнаты стоял большой сейф.

 — Я как раз собиралась его открыть.

 Она кивнула в сторону сейфа.

 — Ты видел меня прошлой ночью, — внезапно сменила она тему.

— У Себо — да, — сказал он. — Я видел тебя.
— И что ты подумал? — тихо спросила она.

— Я подумал, что ты встречаешься с болтливым мистером Болтовером по какой-то особой причине, — медленно произнёс он.

“Он оратор, не так ли?” - согласилась она. “Но он довольно милый
мальчик, правда. Бог не дал ему мозги и это не справедливо, чтобы посмеяться
из недостатков человека.”

“Что вы хотите, Реджи?” - спросил Майкл.

“Я просто хотела узнать о нем все, - сказала она, “ такие люди
мне всегда интересны”.

“Чего ты хотел от Реджи?” — спросил он снова.

 — Какой ты настойчивый! — рассмеялась она.

 Она встала и начала расхаживать по комнате, доставая книги с большой книжной полки и просматривая их названия.

 — Какие у тебя католические вкусы, Майк, — и Теннисон тоже. Какой ты развратный!

— Ты где-нибудь найдёшь «Браунинг», — небрежно сказал он.

 — Это уже больше похоже на правду, — улыбнулась она.  — Это ужасно удобная комната.  Совсем как та, которую, как я думала, ты себе снимешь.

 Она посмотрела на книжную табличку на обложке одного из томов.

 — Я вижу, ты был в Винчестере.  Как и дядя.

 — Яд и противоядие!

 — Ты несправедлива к дяде. Он ещё и умственно отсталый. Преступление для него — это болезнь.
— А для тебя? — быстро спросил Майкл.

— Это хобби. Это невероятно увлекательно.

 Она отложила книгу и повернулась к нему.

— Ты не представляешь, каково это. Чтобы всё обдумать и воплотить в жизнь,
чтобы исписать пару листов бумаги, а потом увидеть, как всё вокруг приходит в движение в соответствии с этими указаниями,
чтобы увидеть, как тысячи и десятки тысяч фунтов переходят из рук в руки, знать, что люди отправляются в дальние путешествия, что ходят специальные поезда, что телеграфные провода гудят по всему континенту, что дюжина блестящих сыщиков работает и беспокоится в тщетной попытке отменить всё, что сделали двадцать или тридцать строк текста.

«Это будет использовано против вас в качестве доказательства», — предупредил Майкл
легкомысленно.

 Девушка не позировала. В этом он был уверен. Её большие серые глаза
заблестели, всё лицо озарилось волнением от этой мысли, в голосе
появились новые нотки. Она была воодушевлена, преображена
мыслью о власти, которую давал ей её проницательный ум.

 — Что тебе было нужно от Реджи? — спросил он снова.

Свет в её глазах померк, и она снова стала собой.

«О, я хотела обчистить его карманы, — насмешливо сказала она. — Или нет, я знаю кое-что получше — я хотела выйти за него замуж. Он стоит два миллиона».

«Не думаю, что ты когда-нибудь выйдешь замуж ради денег», — сказал Майкл.

“ Что заставляет тебя так говорить? ” быстро спросила она.

Он пожал плечами.

“ Именно такое мнение у меня сложилось о тебе. Возможно, я ошибаюсь.

“Я никогда не выйду замуж”, - сказала она с решением. “Я не из
женится. Я ненавижу мужчин в некотором роде. Я ненавижу их так сильно, что это
доставляет мне настоящую радость - отнимать у них единственную вещь в мире, которую они
действительно любят. Вы знаете традицию Клода Дюваля - я имею в виду идеализированную
Клод Дюваль из традиции, а не камердинер-подлец из реальности - из
грабить богатых и никогда не грабить бедных - что ж, я граблю мужчин, и я
никогда не граблю женщин ”.

“На самом деле ты грабишь людей, у которых есть деньги”, - сказал Майкл. “Это
неумно”.

“Нет, но звучит ужасно заманчиво. Я подумываю включить это в
великолепную речь, которую я произнесу на днях в Олд-Бейли ”.

“Чего вы хотели от Реджи?” он спросил.

“Ты почти однообразен”, - засмеялась она. “Ну, я хотела получить
информацию”.

Она повернулась, и он снова увидел этот яркий огонек в ее глазах и это
нетерпеливое выражение на ее лице.

“Я скажу тебе, Майкл Претерстон”, - сказала она, указывая на него белым
пальцем. “Мы будем играть честно. Я собираюсь совершить большое дело. Я
я собираюсь совершить самую замечательную кражу, которую когда-либо знал мир
. Вот почему я нашел Реджи. Вот почему я сделала из себя мученицу
и терпела скуку в обществе лорда Фланборо.

Она захлопала в ладоши, как ребенок.

“Это большое дело, Майкл, но оно полно сложностей,
прекрасно продуманная стратегия, и я собираюсь сделать все это с твоей
помощью”.

Он вскочил и протянул руку.

«Положи его туда, Кейт, — сказал он.

«Это будет важным событием для нас обоих, и я одержу победу. Если ты выиграешь, то получишь всё, что тебе нужно. Если выиграю я, то ты...»
— Возьми меня, — сказала она, слегка рассмеявшись.

 Он молча смотрел на неё.

 — Я почти вижу, как ты хватаешь меня за руку и толкаешь в стальной загон, — сказала она.  — Я вижу, как ты сидишь в суде в коричневом — нет, в синем — пальто, аккуратно положив шляпу на колени, смотришь на меня, стоящую на скамье подсудимых, и гадаешь, как я это восприму.

 Его лицо помрачнело.

“ Ты маленький дьяволенок-пессимист, - прорычал он. “ Нет, я не об этом.
думал об этом.

“О чем ты думал?” - спросила она, широко раскрыв глаза от удивления.


“Я думал, что женюсь на тебе”, - сказал он.

Она с удивлением посмотрела на него.

«Ты что, с ума сошёл?»

«Да, — сказал он, — а ты не знала?»

«Выйти за тебя замуж!» — презрительно сказала она. «Боже правый!»

«Могло быть и хуже», — сказал он с весёлой улыбкой.

«Можешь назвать что-нибудь, что было бы ещё более унизительным, чем выйти замуж за полицейского?»

“Да, - сказал он, - ты могла бы быть старой девой и держать кошек. Ты, конечно, считаешь это
само собой разумеющимся, ” продолжал он, “ что я отпускаю тебя сейчас”.

“Естественно, - ответила она, - я дала тебе то, ради чего стоит жить”.

“Возможно, ты права”, - тихо сказал он и открыл перед ней дверь.

Они прошли по крытому сукном коридору к входной двери.

«Я у тебя в долгу, — сказала она, когда они остановились в дверях. —
Тот молодой человек с Юга чуть не положил конец моей многообещающей карьере».

«Из-за такой мелочи не стоит и упоминать. Спокойной ночи, Кейт. Ты уверена, что тебе безопасно выходить одной так поздно?»

Она скорчила ему рожицу и, спотыкаясь, спустилась по лестнице. Она
вышла на улицу, но не успела сделать и двух шагов, как чья-то рука схватила её за локоть.

«Простите», — сказал голос.

При свете уличного фонаря она узнала в своём похитителе детектива
сержант из Скотленд-Ярда.

 Прежде чем она успела возразить, из темноты на балконе раздался голос.
Это был голос Майкла.

 «Хорошо, сержант», — сказал он.

 Она высвободилась из объятий мужчины и сердито посмотрела на смутную фигуру наверху.

 «Я и забыла, что у тебя под рукой будет твоя сиделка, Майкл», — съязвила она.

— Спокойной ночи, дорогая, — послышался голос с балкона, и, к своему крайнему раздражению, она почувствовала нечто необычное, совершенно новое для неё, но что она с присущей ей женской проницательностью правильно определила, сердито поспешая по улице.

Ибо Кейт Уэстхейнджер впервые в жизни покраснела.




 ГЛАВА VII.
 ПРИНЦЕССА БАЧЕВСКАЯ — ПРЕКРАСНО
 ОДЕТО
Лорд Флэнборо устроил званый ужин. Он был человеком методичным и
неизменно всё планировал заранее, поэтому не без оснований
разозлился, когда в последний момент его дочь предложила внести
изменения в планы.

— Моя дорогая Мойя, — раздражённо сказал он, — не говори глупостей. Конечно, после всего, что произошло, после его странного поведения...


— О, папа, что за чепуха! — воскликнула девушка. — Майкл на самом деле хороший
сортировка и он будет забавно. Я действительно не могу пропустить ужин со всеми
эти скучные люди, и если вы его не пригласите, я должен иметь
головная боль”.

“Но, моя дорогая, ” запротестовал ее отец, “ сэр Ральф будет для нас вполне достаточным развлечением".
”Сэр Ральф - самый большой зануда на свете", - спокойно сказала она.

“Я уверена, что это не так”. “Пожалуйста, позволь
мне поступить по-своему”.

Поэтому, к своему удивлению и радости, Майкл получил приглашение на ужин.
Оно было сформулировано настолько любезно, что у него сложилось совершенно
неверное впечатление, будто кто-то из гостей подвёл Мойю и что он
Его пригласили, чтобы избавить её от необходимости обслуживать тринадцать человек за столом.

 Ужин оказался ещё более унылым, чем представляла себе Мойя.

 Сэр Ральф Сапсон был по-своему забавен, но его забавность не была забавностью Мойи. Он был крупным, красивым молодым человеком чуть за тридцать, невероятно богатым и, по словам её отца, невероятно способным. Хотя никаких конкретных договорённостей не было, все понимали, в основном лорд Флэнборо, что сэр Ральф хотел бы более тесных отношений с семьёй Флэнборо, чем те, которые обеспечивала ему должность директора.

Остальные гости были ещё менее интересными, чем сэр Ральф. Там было ещё три пэра. Старый лорд
Кэтсток, политический лорд, когда-то занимавший должность заместителя министра в какой-то забытой администрации, маркиз Чеддер, спортивный лорд, у которого были свои теории о системе разведения Брюса Лоу, лорд Дамбертон, военный лорд, очень бедный и очень злой, если только слухи не лгали, и целый ряд директоров, среди которых был мистер Реджинальд Болтовер, узнавший Майкла по
Он виновато заерзал и совершенно не заинтересовался ужином, а лишь ждал, затаив дыхание, когда Майкл раскроет свою постыдную тайну.
Там было две или три дамы, которые, по мнению Майкла, были с ног до головы увешаны бриллиантами, принесёнными их служанками-великаншами. Была там и худая, неряшливо одетая дама с крючковатым носом.

(«Герцогиня что-то одолжила, Мойя?» — прошептал Майкл.

— Не от меня, — многозначительно сказала девушка, — но отец довольно впечатлительный. На самом деле она ужасно милая, но я бы хотела, чтобы она не нюхала табак.)


Майкл знал или был в курсе того, что они все...

«Это дурацкая затея — идти в полицию, Претерстон», — сказал сэр Ральф с покровительственным видом, который он приберегал для тех, кто был беднее его.

«Это такая же дурацкая затея, как твоя — заниматься торговлей и держать магазины», — сказал Майкл.

Сэр Ральф снисходительно улыбнулся.

«Мы должны чем-то зарабатывать на честную жизнь», — сказал он. — Полагаю, отсылка к магазинам связана с моей ассоциацией с «Колониальными розничными магазинами». Это сто тысяч в год, Претерстон.

 — Тогда у тебя сто тысяч причин продавать некачественное варенье, — сказал Майкл. — Я перестал покупать вещи в твоих магазинах.

— Это трагедия, — сказал сэр Ральф с мрачным юмором. — Попробуйте ещё раз, и мы постараемся заслужить ваше покровительство.

 — У меня к вам ещё один вопрос, — сказал Майкл.

 Ему не нравился сэр Ральф Сапсон.

 — На днях я приехал из Сихэмптона, и железнодорожный вагон был в ужасном состоянии, его не чистили целый месяц, а поезд опоздал на пятьдесят минут. «Лондон энд Сихэмптон» — ещё одно ваше прибыльное предприятие, не так ли?


 — Мне сказали, что я имею к этому отношение, — ответил сэр Ральф, улыбнувшись девушке. — Но, право же, моя дорогая Претерстон, когда вы находите
«Железная дорога так плохо управляется, что вам стоит пожаловаться в полицию».

 Это так его позабавило, что он расхохотался во весь голос и в результате был вынужден объяснять свою шутку четырнадцати людям, которые жаждали её услышать.


 Майклу пришлось уйти пораньше.


 «Я бы с удовольствием остался и сыграл с вами в бридж», — сказал он.

 «Майкл, ты немного ужасен, не так ли?» — спросила девушка.

— Ужасно? — озадаченно спросил он.

 — Ты такой практичный, ты не всегда был таким.
 — А ты не всегда была такой непрактичной, — рассмеялся он.

 Она надеялась — она не знала точно, на что надеялась, но
Новый Майкл был так не похож на прежнего, что она чуть не расплакалась от досады.
 Исчезли прежняя безрассудность, прежняя экстравагантность
(за исключением выходок, раздражавших её гостей) и прежнее обожание,
которое светилось в его глазах.  У неё было неприятное ощущение, что он
всё время над ней смеётся, и это не добавляло ей счастья.

 «В любом случае, я не считаю тебя милым, — сказала она. — Ты не мог бы приходить к нам почаще?»

 «Когда вы потеряете жемчужное ожерелье или обнаружите, что нанятая вами служанка тайком уносит ваши припасы, напишите инспектору
Майкл Претерстон, комната 26, Скотленд-Хаус, я буду у вас с минуты на минуту.


 — Насколько я понимаю, вы вообще не хотите нас видеть, — раздражённо сказала она. — Простите, что пригласила вас сегодня.


 — Я, со своей стороны, очень рад, — сказал он.

Позже, когда Майкл ушёл, сэр Ральф обнаружил, что она ему совсем не
интересна, хотя только женщина может понять, почему она
раздражена своим бывшим ухажёром. Она его не любила.
В каком-то смысле он ей даже не нравился, и, возможно, главная
причина, по которой она вообще пригласила его, заключалась в том, чтобы подтвердить и закрепить своё
безразличие. Если бы Майкл был хоть немного внимателен, если бы он
проявил хоть малейшее желание вернуть утраченное и возобновить
прежний роман, она бы испытала сильнейшее удовлетворение от
того, что поставила его на место, и легла бы спать той ночью,
счастливая от осознания того, что навсегда привязала к себе
человека, к которому не испытывала ни малейшей нежности.

Так поступают женщины, которые, когда им предлагают блюдо, платье, цвет, ткань или мужчину, неизменно говорят: «Я бы хотела увидеть что-то другое».


 Она была настолько рассеянна, что сэр Ральф подумал, что она заболела.
что мгновенно вызвало ту головную боль, которая является привилегией каждой женщины
перенять ее в любой момент.

“Тебе следует позаботиться о Мойе, Фланборо”, - сказал он хозяину дома при прощании.
“она совсем нездорова”.

“Я заметил”, - сказал покорный родитель, который ничего не заметила
вроде и про себя отметил, что моя дулся о
что-то. “ У вас необыкновенный нюх на вещи такого рода, сэр
Ральф».

 «Я разбираюсь в людях, — признался сэр Ральф, — это было моим единственным увлекательным занятием в жизни. Для меня это почти порок. Когда человек
Когда человек приходит ко мне в кабинет, я могу составить представление о его характере, бизнесе и способностях ещё до того, как он откроет рот».

«Это великий дар», — торжественно произнёс лорд Флэнборо.

 В тот вечер сэр Ральф Сапсон был в особенно приподнятом настроении. В ходе краткой беседы со своим будущим тестем он не только заручился молчаливым согласием на то, что его примут в семью, и выражением одобрения лорда Флэнборо, но и заключил очень выгодную деловую сделку, которая висела на волоске в течение двенадцати месяцев. Эту сделку можно кратко описать следующим образом
Вкратце:

Лорд Флэнборо был председателем Австралийско-Африканской пароходной
компании, которая перевозила товары и пассажиров между Кейптауном и
Плимутом. Сэр Ральф был председателем Лондонской и Сихэмптонской
железной дороги, а также председателем и крупным акционером компании по
улучшению Сихэмптонского дока. Доки улучшались гораздо быстрее, чем торговля, которая могла бы оправдать их существование.
Сделка, которая на самом деле была лишь дополнением к более романтичному брачному союзу, заключалась в том, что корабли линии А-А должны были
Они без зазрения совести покинули Плимут и Ливерпуль и обосновались в Сихэмптоне. Такое решение было выгодно обеим сторонам, поскольку лорд Флэнборо не без интереса поглядывал на доки Сихэмптона.


Ночь была прохладной, в небе безмятежно сияла полная луна; в воздухе чувствовалось приближение заморозков, а на тротуаре и подавно. Машина сэра Ральфа Сапсона ждала его, но он приказал шофёру ехать домой, сказав, что предпочтёт прогуляться. Сэр Ральф жил на Парк-лейн, так что ему предстояло пройти почти милю, но он
Он был в том настроении, которое позволяло ему не обращать внимания на столь необычное занятие. Он
дошёл до двери своего внушительного особняка и уже собирался позвонить, когда услышал, как его зовут. Подходя к двери, он заметил, что неподалёку на дороге стоит большой автомобиль с включёнными фарами, а шофёр возится с двигателем.

 «Боюсь, вы меня не знаете», — сказал приятный голос.

 Сэр Ральф приподнял шляпу.

Девушка, стоявшая на тротуаре, явно была дамой. Она была так же явно прекрасно одета, как и сэр Ральф, который окинул её оценивающим взглядом
Он оценил её горностаевый плащ примерно в тысячу фунтов. На её стройной шее был лишь один широкий бриллиантовый воротник — все её украшения.

«Боюсь, что нет», — сказал он.

«Я видела вас всего один раз, — робко ответила девушка, — в Париже. Нас представили друг другу в фойе...»

— О да, конечно, в Опере, — сказал сэр Ральф, который, помимо прочего, был покровителем искусств.


Она кивнула и, кажется, обрадовалась, что он её вспомнил. Сэр Ральф не преминул это заметить.


— У меня сломалась машина, — сказала она, — и я хотела узнать, могу ли я
прошу вашего гостеприимства. Здесь так ужасно холодно.

 Она плотнее закуталась в плащ.

— Я бы с радостью, — сердечно сказал сэр Ральф, — но, сами понимаете, у меня тут холостяцкое жилище, — рассмеялся он.

 Он позвонил в колокольчик, и дверь тут же открылась.

— Зажгите свет в гостиной, — сказал он слуге. — Там есть огонь?

— Да, сэр Ральф, — сказал мужчина.

 — Принести вам кофе или немного вина?

 Она пододвинула большой стул к камину и поставила свои маленькие белые тапочки на серебряное ограждение. Её изящные руки были
раскинутые в огонь и Сэр Ральф заметил, что на пальцах есть
не было никаких признаков равнины Золотое кольцо рабства.

“Вы думаете, что не обидишься на меня, но я не могу вспомнить свое имя,”
сказал он, когда слуга ушел.

“Не думаю, что знаете, у меня довольно варварское имя”, - засмеялась она.
"Я принцесса Бачевски". “Я принцесса Бачевски”.

— Ну конечно! — сердечно сказал сэр Ральф. — Теперь я отчётливо это помню.


Надо отдать ему должное, русские княжны не были редкостью в
Париже, а иностранные имена он запоминал с трудом.

— Полагаю, я веду себя очень необычно, — сказала она с лёгкой
она поморщилась, и впервые он заметил, что она говорит с
легким акцентом: “Но необходимость обязывает, когда за рулем дьявол, и мне пришлось
либо сидеть в этой холодной машине, либо ухватиться за удачу, которую судьба
бросился у меня на пути. А вы, сэр Ральф, глядя так же, как тогда, когда
Я видел вас в последний раз. Вы один из крупных бизнесменов в Лондоне, не так ли
вы?”

“У меня есть несколько интересов”, - скромно признался сэр Ральф.

Они говорили о Париже, который был знаком сэру Ральфу, и о России, по которой он однажды путешествовал, и о Лондоне, а потом о кофе
Через несколько минут пришёл её шофёр и сообщил, что ремонт закончен.

 «Прежде чем я уйду, я хочу попросить вас об одной услуге, сэр Ральф», — сказала она.

 Она немного смутилась и нервно покрутила кольцо на пальце.
 Сэр Ральф заметил это и удивился.

 «Вам стоит только попросить, принцесса, и я исполню ваше желание», — галантно сказал он.

Она на мгновение задумалась и прикусила губу.

 «Я собираюсь довериться тебе, и я знаю, что ты, как человек чести» (сэр Ральф поклонился), «не предашь меня. Я в Лондоне, но я не должна быть в Лондоне».

Она с тревогой посмотрела на него, делая это признание.

«Я понимаю», — сказал сэр Ральф, хотя это было неправдой.

«Вы, наверное, заметили — вы так быстро всё замечаете, — что я не ношу обручальное кольцо. Что ж, — она замялась, — мы с Дмитрием поссорились, и я не хочу, чтобы он меня нашёл. Я не была в посольстве и не навещала своих старых друзей».

— Можете быть уверены, — сказал сэр Ральф, — что ваш секрет в безопасности. Могу сказать, — добавил он, — что мне уже не в первый раз доверяют столь деликатную информацию.

— Я знаю, что могу тебе доверять, — сказала она, тепло пожимая его руку.
 — Я живу в маленькой меблированной квартирке на Хаф-Мун-стрит. Со мной дуэнья, чтобы соблюсти приличия — Димитрий так забавно шутит на этот счёт, — так что, если у занятого человека найдётся время, я всегда свободна с четырёх до пяти...»

«Я буду счастлив возобновить наше знакомство», — сказал сэр Ральф и поднёс её руку к своим губам.

 В ту ночь сэр Ральф отправился спать, довольный собой как никогда.





Глава VIII.
 Художник устраивает выставку
 самого себя

Ни один мужчина никогда не понимал женщину по той простой причине, что женщина непонятна даже себе подобным. Если бы это было не так и если бы она была способна объясниться со своими сёстрами, будьте уверены, что её сёстры, не теряя времени, рассказали бы первому встречному мужчине всё о ней.

 Леди Мойя Фелтон обладала редким сочетанием талантов, красоты и проницательности. Она хорошо одевалась, хорошо говорила и хорошо выглядела. Она
была продуктом Ньюнхема, учреждения, которое чаще всего
дарит миру существо, которое является чем-то меньшим, чем женщина
нечто большее, чем просто бабу. Это существо переполнено эрудицией и
на протяжении многих лет борется с жизнью с помощью учебника. Иногда она продолжает бороться до конца, очень самоуверенная, очень убеждённая в фактах, которые она почерпнула со страниц книг, и очень решительная в том, что она никогда не откажется от своих механических фактов или машинных ценностей. Иногда она поддаётся гуманизирующему влиянию, которое оказывает на неё ежедневный контакт с реалиями жизни, и становится полезным и очаровательным членом общества.

Мойя впитала ровно столько жизни, сколько, по её мнению, было необходимо
ее утешение. Она не дошла до высшего урока, который находит
выражение в жизнерадостной жертвенности, но она была в высшей степени приятным человеком
и никогда не обсуждала биологическую справедливость и не выдавала за свою собственную
дрянную философию, которую она усвоила в холле. Следовательно, она была
терпимой. Более того, осознав - здесь ей помог инстинкт, - что
Ньюнэм воспитал её так, что она не годилась ни для чего, кроме посещения церкви и преподавания в школе.
Она производила впечатление образованной женщины, а не просто заявляла об этом.

 Несмотря на свою практичность, она хранила постыдную тайну, и не только очень дорогую
Одна из них была крепко прижата к сердцу, но вызывала необычную
эмоцию глубокого неодобрения в более упорядоченных уголках её
разума. Мойя была мечтательницей, хладнокровной романтической
натуралкой, которая пережила удивительные приключения с удивительными
людьми, когда путешествовала пешком или верхом. В уединении своего большого лимузина она погружалась в
события, которые сама же и придумывала, и полностью отдавалась
общению с мужчинами и женщинами, которые не были похожи ни на
кого из её довольно обширного списка знакомых и не имели с ними
ничего общего.  Она часто ловила себя на том, что
в ситуациях настолько абсурдно невозможных, что даже читательница бульварных романов отвергла бы их с презрением, которого они заслуживали за свою грубость. Ей не снились живые люди, но сама мысль о том, что у кого-то из её воображаемых героев был прототип из плоти и крови, приводила к тому, что этот человек из сна исчезал и заменялся другим, ещё более невероятным, но в то же время менее похожим на кого-либо из материального мира.

Она могла мечтать и в то же время принимать холодную практичность Ральфа Сапсона
и спокойно обдумывать столь безнадежно прозаичный брак.

 Это было необъяснимо.

 Для влюбленного Ральф был на удивление невнимателен. Он позвонил
всего один раз после своего бесстрастного признания в любви. Надо отдать ему должное, он
пропустил мимо ушей нежные проявления чувств, которые обычно сопровождают даже самые формальные помолвки, и сразу перешел к вопросу о заключении брака. Это было именно то, чего хотела Мойя, потому что она
тоже смущалась при мысли о том, что человек может
Это было похоже на страдание в сравнении с экстравагантностью, бессловесной и неосязаемой, как и сами её призрачные друзья.

 Примечательно, что романтика в её конкретном проявлении пришла к Мойе только в ту неделю, когда она обручилась с сэром
Ральфом Сапсоном. Это произошло довольно странным образом. Она поехала на Лестер
сквер, чтобы посмотреть выставку картин. Это была одна из тех коллекций, которые появляются в Лондоне и приносят с собой имя, которое никогда раньше не слышали, кроме очень узкого круга людей, и которое больше никогда не услышат за пределами этого круга. Это орбита, которая выходит за пределы
ken of ordinary mortals.

 Она вошла в галерею и обнаружила, что там царит настоящая пустыня. Кроме молодого человека и маленькой, щуплой и озабоченной девушки с большой
кулонкой, в которую была вставлена фотография её неинтересного
жениха, там никого не было. Девушка с кулонкой держала в руке
оправдание в виде стопки каталогов. У молодого человека было
меньше оправданий, потому что он выглядел здоровым, а дождя не было.

Мойя начал внимательно рассматривать картины, в основном
отличающиеся цветовой гаммой и атмосферой, которую создал художник
ей удалось раздобыть. Действительно, все картины были атмосферными.
Девушка медленно продвигалась вдоль стены, сравнивая каждое
зверство в раме со своим каталогом и пытаясь смутно уловить что-то
из благородных намерений художника.

  Она оглянулась, чтобы посмотреть, какое впечатление картины произвели на её попутчика.
Он стоял перед длинным полотном, на котором, если каталог не
подвёл, была изображена «Голубая птица на зелёном холме». На его лице было написано глубочайшее уныние,
шляпа была сдвинута на затылок, а руки засунуты в карманы
Он засунул руки глубоко в карманы брюк. Чем дольше он смотрел на «Голубой ветер на зелёном холме», тем более угрюмым и несчастным он казался.

Такого отношения требовала новая школа колористов — яростного, но одобрительного антагонизма, если можно так выразиться.

Она подошла почти вплотную к нему, не думая, что в присутствии девушки с программками и фотографической миниатюрой он осмелится заговорить с ней. Но он заговорил.

«Что ты об этом думаешь?» — спросил он, не поворачивая головы.

Она была застигнута врасплох и приготовилась отвечать уклончиво.
Она посмотрела на его лицо, и вид вблизи оказался приятным. Он был
очень светлый, очень симпатичный, и у него были самые голубые глаза, которые она когда-либо видела
у мужчины. Он также был небрит, и его воротничок был нечистым, но он
был достаточно хорошо одет, и его тон был полностью оксфордским - и притом баллиольским
.

“Я думаю, это довольно странно”, - сказала она.

“Я тоже”, - энергично кивнул он. — Я думаю, это... «странно» — вот подходящее слово.
 Как произведение искусства, что оно вам напоминает?

 Она замялась. Она в совершенстве владела студийным жаргоном, который приобрела в процессе обучения, и могла говорить бегло
об атмосфере, тоне и свете. Она знала, что можно назвать
натюрморт с изображением грозди бананов “полным
движения", не будучи виновным в абсурдности. На самом деле, она знала об искусстве
достаточно, чтобы занять должность в любой среднестатистической газете
в качестве критика.

“Как произведение искусства, “ сказала она, - это оригинально и немного эксцентрично”.

“ Откровенно? яростно потребовал он.

Всё время, пока он говорил, он не сводил глаз с картины и не поворачивал к ней головы.

 — Честно говоря, — ответила она, — я считаю это чудовищным.

 Он снова кивнул.

“Я согласен с вами, ” сказал он, “ и я лучше, чем кто-либо другой, знаю, насколько они
чудовищны - я их нарисовал!”

Мойя ахнула.

“Мне ужасно жаль”, - начала она.

“Мне тоже жаль, что я их нарисовала”, - ответил он. “Я не жалею
что выставила их, потому что все мои друзья сказали мне, что они замечательные.
естественно, я получаю некоторое удовлетворение, доказывая, что мои
друзья умственно отсталые ”.

Он обернулся, посмотрел на неё и тоже удивился.

 «Привет, — сказал он, широко раскрыв голубые глаза. — Я думал, ты намного старше».

 Она рассмеялась.

«Дело в том, что я на тебя не смотрел, — признался он. — Как можно на что-то смотреть, когда эти чудовища пялятся тебе в лицо...
Привет! Эмма!»

 К счастью, девушка-ведущая смотрела в его сторону и поняла, что он с ней разговаривает.


«Полагаю, тебя зовут Эмма».
«Нет, сэр, — внушительно произнесла девушка, — меня зовут Эванджелин».

 Он повернулся к девушке.

«Вот Эванджелина, которую я принял за Эмму; а вот мои Эммы, которых я принял за Эванджелину», — сказал он с отчаянием. «Что заставило вас прийти на эту выставку?»

«Я увидел критику картин во вчерашних газетах».

— В «Мегафоне», — обвиняющим тоном сказал он.

 — Да, я думаю, это была очень лестная критика, — ответила девушка.

 Он кивнул.

 — Я сам это написал, — без тени смущения сказал он.

 Он повернулся к девушке, которая вела программу.

 — Скажи своему хозяину, чтобы он закрыл галерею, упаковал картины и отправил их домой.

“Но”, - сказала моя в тревоге: “я надеюсь, что мой глупый вид не повлияет
вы.”

“Это не твой глупый вид, - сказал он, - это мой оригинальный глупый вид.
Видите ли, я на самом деле не умею рисовать. Я ни малейшего понятия не имею об искусстве.
У меня никогда не было художественного образования и я не служил ни под каким
мастер. Я гений. Эти работы — творения гения. Рамки
стоят больших денег, а количество краски, которое я использовал, просто поражает.
 Здесь есть всё, — он махнул рукой в сторону завешанных стен, — кроме ноу-хау.

Она пробормотала дежурное выражение сочувствия, но он не нуждался в сочувствии.
Он нуждался в осуждении и, казалось, находил утешение в собственном несчастье.
Он явно был рад, что принял решение самостоятельно.

Они вместе вышли из галереи, и Мойя удивилась сама себе.
То, что она за столь короткий промежуток времени прониклась чаяниями и разочарованиями совершенно незнакомого ей человека, так что почувствовала что-то вроде его огорчения, было поистине поразительно.

 «Я вас знаю, — сказал он, прервав свою язвительную
диссертацию об искусстве, — вы леди Мойя Мелтон или Пелтон».

 «Фелтон», — весело предположила она.

 «О да, Фелтон», — кивнул он. — Я видел твой портрет в академии, очень плохой портрет.


 — Люди думали, что он довольно хорош, — возразила она.

 — Идеализирован, но, боже мой, что я понимаю в искусстве?  Этот шарлатан
”люкс", я полагаю, твой", - он указал на большой лимузин.

“Так получилось, что это мой, - сказала она. - Мой отец подарил его мне на мой
двадцать первый день рождения”.

Он осмотрел его критически.

“Интересно, если я разбираюсь в автомобилях, как я знаю о
живопись”, - сказал он. “Раньше я думал, что кое-что знаю об обоих, но
здесь, во всяком случае, есть что-то реальное, это очень хорошая машина ”.

Он открыл перед ней дверь, и она протянула ему руку.

«Мне очень жаль, что так вышло с фотографиями», — сказала она.

«Не волнуйся», — весело ответил он.

Она на мгновение задумалась.

«Я могу тебя где-нибудь высадить?»

Он почесал свой небритый подбородок.

«Если вы знаете хороший глубокий пруд, где человек может утопиться без постороннего вмешательства, я буду вам признателен», — серьёзно сказал он, а затем, увидев тревогу в её глазах, рассмеялся. «Вы, наверное, не знаете, как меня зовут», — сказал он.

На самом деле она не знала его имени и на протяжении всего интервью пыталась украдкой заглянуть в каталог. Она знала, что это что-то вроде Брикселя.

 — Фонсо Блэкстон, — коротко ответил он. — Фонсо — это Альфонсо, совершенно дурацкое имя, не так ли? Для него это было бы вполне подходящим именем.
художница. Если нужно будет отправить цветы, мой адрес: Оксфорд
Чемберс.”

Он резко пожал ей руку, усадил в машину и закрыл дверь.
Он подождал совсем немного, приподнял шляпу и исчез ещё до того, как машина тронулась с места.

Мойя возвращалась домой, погружённая в свои мысли, и забыла о сне. Она была так поглощена своими мыслями, что прошла мимо сэра Ральфа Сапсона и его шикарной спутницы, направлявшихся в парк, прежде чем осознала, что он кланяется ей, или успела заметить что-то ещё в этой даме, кроме того, что она была очень красиво одета и что над её головой был зонтик.
Она наклонилась под таким углом, что её лица было не видно.

 — Кто твоя подруга?

 Сэр Ральф обернулся с ухмылкой.

 — Это, принцесса, — сказал он, — леди Мойя Фелтон.

 — А, твоя невеста, — сказала девушка. — Как же скучно быть в Лондоне инкогнито. Я бы так хотела с ней познакомиться.

 — Может быть, когда-нибудь, — сказал Ральф.

— Я бы с удовольствием, — пробормотала девушка, — но, пожалуйста, продолжайте, вы меня так заинтересовали. Я начинаю понимать, почему вы, англичане, так успешны. Кажется, вы знаете каждую деталь своего бизнеса.

 — О, боже, нет, — добродушно возразил сэр Ральф. — Я скорее
по правде говоря, я тупица, но должен же кто-то знать хоть что-то о
деталях.

“ Хоть что-то! ” сказала девушка, приподнимая брови. “ Я думаю, вы
очень скромны. Что ж, вы, кажется, знаете устройство вашей железнодорожной системы
от начала до конца.

Сэр Ральф задумчиво погладил усы.

«Нужно вникать в суть вещей, — сказал он уклончиво, — и, конечно, приписывать себе заслуги за то, за что на самом деле не имеешь права их приписывать. Но идея с золотым поездом была полностью моей».

«Никогда не думал, что в бизнесе столько романтики», — сказал
Принцесса, — вдруг сказала она, — не могли бы вы попросить водителя развернуться?
Я уже устала от этого парка.

 Он наклонился вперёд и дал указания шофёру, и большая машина развернулась.


— Я рад, что вы это предложили, — сказал он.

 — Почему? — спросила она.

 — Вы заметили мужчину в серой фетровой шляпе, который разговаривал с дамой в шляпке «Виктория»?

 Она покачала головой.

— Он странная птица, — сказал сэр Ральф. — Он полицейский, Майкл Претерстон, брат лорда Претерстона. Я не хочу с ним встречаться,
не говоря уже о том, что он может узнать тебя, даже несмотря на то, что
твоя вуаль, которая лишила бы его такого большого счастья, ” галантно добавил он.


“Расскажи мне еще о золотом шлейфе”, - попросила она.

Нет ничего отвратительного в объяснениях сэра Ральфа. Он рассказал историю Сихэмптона
Доки и большие лайнеры, которые будут заходить в порт, а также новые услуги
он открыл их, чтобы соответствовать возросшему трафику.

“Мы будем перевозить практически все золото, добываемое на рудниках
Ранд”, - внушительно сказал он. «Естественно, мы должны быть очень
осторожными, хотя в Англии не так много опасностей. Золотой поезд
на самом деле представляет собой два больших сейфа на колёсах. На первый взгляд они
совсем как обычные закрытые железнодорожные вагоны. На самом деле это стальные
ящики, защищённые от взлома и пожара. Конечно, ничего не может пойти не так,
и даже если мы разобьёмся, вагоны не пострадают. Но у меня работают
лучшие машинисты в системе».

 «Как интересно, — сказала она с неподдельным интересом. — Полагаю, у вас очень продуманный график?»

 «Я сам продумал каждую деталь», — сказал он.

Он достал из кармана записную книжку.

«Я покажу вам, принцесса», — внушительно произнёс он.

Он переворачивал страницы с золотым обрезом, пока не добрался до двух страниц, исписанных его мелким почерком.

«Вы получите некоторое представление о работе, связанной с управлением специальным поездом, — сказал он. — Вот расписание. Здесь указаны имя машиниста, имя кочегара, имя помощника кочегара, имена двух охранников».

 Она посмотрела в книгу.

— Я не очень хорошо читаю по-вашему, — рассмеялась она. — Вы не должны забывать, что моя семья была очень старомодной, и мой дорогой отец никогда не разрешал нам учить латинский алфавит, пока мы не повзрослеем.
Но я вижу, что это очень сложное дело.

 Она с лёгким вздохом вернула ему книгу.

«Боюсь, я очень глупа, — сказала она. — Цифры всегда меня раздражают, а я вижу, что ты ими упиваешься. Я ненавижу писать, но, судя по тому, как заполнена твоя книга, ты, кажется, получаешь от этого удовольствие! Я не могу понять людей, которые любят писать. Мне всегда мучительно даётся написание обычного письма. Мои мысли рождаются гораздо быстрее, чем моя бедная рука успевает двигаться».

Она взяла блокнот и карандаш из серебряного футляра для канцелярских принадлежностей, стоявшего перед ней.

 «Я вам кое-что покажу», — сказала она.

 Она быстро писала, положив блокнот на колено, а он с изумлением наблюдал за тем, как она заполняет лист.

“Вот, ” торжествующе сказала она, - это то, что я умею делать лучше всего”.

“Похоже на стенографию”, - сказал он.

“Это что-то вроде русской скорописи”, - сказала девушка, “и я
такой ленивый, что я всегда использую его, когда хочу написать
Примечание. Мой секретарь, единственный человек в мире, который
понимает это, переписывает. Я делаю это, потому что ненавижу писать ”.

— Значит, ты всё-таки умная, принцесса.

 Она протянула свою маленькую ручку и похлопала его по руке.

 — Ты не представляешь, насколько я умная, — сказала она, и они оба рассмеялись.





Глава IX.
 Акционеры и вторжение

Полковник Уэстхэнгер посмотрел на часы.

«Она уже на двадцать минут опаздывает», — сказал он.

Грегори скрутил ещё одну сигарету и вопросительно посмотрел на доктора Филипа
Гарона, который поглаживал свою аккуратную бородку и оживлённо беседовал с бледным мужчиной средних лет, известным всему миру как мистер.
Каннингем, а полиции — как эксперт по взлому сейфов.

Вся Криминальная улица, за исключением восхитительного мистера Милле, была в сборе.
 Епископ с его крупным безмятежным лицом играл в безик с Фрэнсисом Стокмаром.
 Жак Коллинг, который выглядел как
преуспевающий дворецкий, который занялся управлением собственным отелем, читал газету. Мистер Малберри, этот
респектабельный мужчина с седыми бакенбардами и грустными собачьими глазами, обсуждал архитектуру эпохи Возрождения с другим Стокмаром, а полковник, нетерпеливо расхаживавший по комнате, то и дело останавливался, чтобы перекинуться парой слов с тем или иным собеседником.


Вскоре в холле внизу послышался какой-то звук, и полковник подошёл к двери комнаты.

«Она здесь», — сказал он и вышел на лестничную площадку, чтобы встретить Кейт.

На ней было тёмное платье-пальто и большая накидка из чёрной лисы, которую она сбросила, войдя в комнату. Примечательно, что
полковник, который имел полное право жаловаться на её непунктуальность, не попытался упрекнуть её за опоздание, а лишь мягко намекнул, что ожидал её раньше.

 Она оглядела комнату.

 «Где Милле?» — спросила она.

«Миллет работает над телеграммами», — сказал он, и она удовлетворенно кивнула.


«Теперь всё готово», — сказала она. «Вы видели Болтовера, мистер
 Малберри?»

Он встал и подошёл к ней своей бесшумной походкой.

 «Превосходный молодой человек, — сказал он своим слащавым певучим голосом, — такой приятный молодой человек! Мы с ним очень долго беседовали».

 «И?»

 «Мы всё уладили».

Он достал из кармана длинный конверт, вытащил плотный пергамент
и вручил его ей с серьезностью и почтением посла
вручающего договор своей суверенной особе. Она быстро пробежала глазами
документ, перевернула его мятую страницу и быстро прочитала до
последних размашистых подписей.

“Все в порядке”, - сказала она и вернула документ.

Длинный стол был поставлен в центре комнаты, и вся компания, без каких-либо указаний, собралась вокруг него. Полковник
Уэстхангер сидел с одного края, а Кейт — с другого. Из своей сумки она достала толстый свиток рукописи, разрезала стягивающие его шнурки и разложила листы перед собой. Она по очереди называла их имена и одновременно вручала им по одному, а иногда по два или три листа, исписанных от руки.

«У вас есть неделя, чтобы освоить всё это, — сказала она. — А через неделю мы встретимся снова, и я проверю, всё ли вы поняли».

Она поймала взгляд Жака.

 «Что насчёт людей?»  — сказала она.  «Сколько ты уже подготовил?»

 «Шестьдесят, — ответил он. — Я привозил их в Англию весь прошлый месяц».

 «Шестидесяти будет достаточно?»  — с сомнением спросила она.  «Сколько мы использовали для Эдинбургского банка?»

 «Это была другая работа, — сказал Жак. — Нам нужно было прорезать тридцать футов бетона. Я использовала двести двадцать вместо
тридцати.

“Шестидесяти будет вполне достаточно”, - сказала она после минутного раздумья. “ Ты
увидишь, что я разрешил только для пятидесяти, но если они подходящие люди
...

«Все они хорошие люди, большинство из них из Италии, несколько из Франции и один из Португалии. Это лучшие из моих людей, и они прошли через годы организационной работы».

«У вас есть вся информация, Каннингем, — сказала она, повернувшись к этому суровому мужчине. — Я сделала стенографическую запись о золотом поезде, машинисте и чиновниках, которые будут в поезде, и у меня есть все их адреса, кроме одного. Вы увидите крестик напротив него. Думаю, адрес такой: Берн-стрит, Сихэмптон, но у меня не было времени проверить.
«Это будет несложно, — сказал Каннингем, читая инструкции. — Вот эти
времена, я полагаю, не изменятся?

“ Если изменятся, я буду знать об этом все, - сказала девушка. “Каждый человек
должен записать эти инструкции в своем собственном коде, и вы должны
сделать это довольно быстро ”.

“Куда спешишь?” - спросил Westhanger, который, один из мужчин, о
стол, было получено ни одной бумаги.

“Я хочу видеть каждый лист сгорел прежде, чем мы покинем зал”, - сказала она.

Полковник нахмурился.

“Но...” - начал он.

“Я хочу, чтобы все бумаги были сожжены до того, как мы покинем комнату”, - повторила она.
решительно.

Ее дядя зарычал, но остальные знали ее достаточно хорошо, чтобы понять это
У неё была на то веская причина. Каждый по-своему, кто в блокноте, кто на обратной стороне листа бумаги, добросовестно переписал инструкции, используя свои любимые сокращения, свои собственные символы.
Как только они заканчивали свои копии, девушка собирала бумаги,
слушала, как зачитывают инструкции, исправляла одно, дополняла
другое и, наконец, собрав все листы в одну руку, подошла к
камину, положила их в топку и подожгла.

Она смотрела, как они горят, пока от них не остался только чёрный пепел, и наступила на него
они превращают угли в пыль.

«Ты нервничаешь?» — саркастически спросил полковник.

«А ты?» — невозмутимо ответила она.

«МыДа, это действительно немного...

 Из угла комнаты донеслось тихое, но настойчивое мурлыканье.

 Мужчины вскочили на ноги.

 «Быстро уберите столы», — прошептала девушка.

 Они разделили стол на три части. С ловкостью, удивительной для его возраста, полковник накрыл каждый из них скатертью, поставил на один горшок с цветами, на другой положил фотографию, а третий оставил для игроков в безик. Девушка села за фортепиано, открыла его и начала играть отрывок из «Риголетто».

 «Пой», — сказала она себе под нос.

Послушный мистер Малберри, шаркая, подошел к ней. У него был приятный
голос, и девушка уловила его напряжение.…

“Прошу прощения, что нарушаю гармонию”, - сказал Майкл Претерстон с порога.


“Могу я спросить, что означает это вторжение?” потребовал полковник
Westhanger надменно, как полдюжины Скотланд-Ярда люди толпились в
номер у них за главного.

— Это то, что в просторечии называют обыском, — сказал Майкл. — Все останутся на своих местах, пока я буду их обыскивать. Парсонс, ты
будешь по одному уводить этих джентльменов в соседнюю комнату и обыскивать
его наиболее тщательно. Миссис Грей,” он позвонил в дверь, и дородная
женщина средних лет с приятным лицом появился“, Вы будете выполнять
же офис для Мисс Westhanger”.

“ Почему не ‘Кейт’? ” презрительно спросила девушка. “ Ты становишься вежливым.
с возрастом, Майк.

“ Мисс Вестхэнгер, ” вежливо повторил он.

“ Предположим, я откажусь от обыска?

— Тогда я отвезу вас в обычный полицейский участок, — сказал Майкл.
— И обыск будет проводиться в неподходящей обстановке.


 — Полагаю, у вас есть ордер? — потребовал полковник Уэстхэнгер.

— Мой дорогой полковник! — сказал Майкл. — Неужели вы думаете, что я пришёл бы сюда, не выполнив эту маленькую формальность?

 Он достал документ.

 — Подписано двумя магистратами, чтобы быть абсолютно уверенным, — сказал он легкомысленно. — Заберите все документы, которые найдёте, Парсонс.

 — Да, сэр, — сказал мужчина и увёл первую из своих жертв, которой оказался покладистый мистер Малберри.

— Это неприятная работа, — вздохнул Майкл, наблюдая за тем, как девушка выходит из комнаты в сопровождении дознавателя. — Но вы же понимаете, полковник, что наша профессия полна душераздирающих моментов.
минуты. Вы все еще находитесь в отпуске, я так понимаю?

“Истек”, - прорычал полковник Вестхэнгер.

“Прошу прощения”, - сказал Майкл. “Меня неправильно проинформировали. Я хочу
поговорить с тобой”.

Он повел друзей к углу комнаты не услышат и хорошо
юмор умерла его голоса, когда он сталкивается с пожилым человеком.

— Уэстгейнджер, — сказал он, — кто был наставником этой девушки?

 — Я вас не совсем понимаю, — дерзко ответил тот.

 — Кто научил Кейт воровать — вам это понятно?

 — Если она воровка, то это вопрос способностей.  Я отрицаю, что она воровка.
воровка или соучастница какого-либо противозаконного деяния, в котором могли быть замешаны мои несчастные друзья, — её никто этому не учил».

 «Ты странный парень, — сказал Майкл. — Полагаю, ты просто безнравственный».

 «Мой характер...» — начал тот.

 «Под безнравственностью я подразумеваю отсутствие у тебя чувства _meum_ и _teum_. Другими словами, ты прирождённый вор. Простите меня, но, похоже, вам не хватает тонкости. Я ещё раз спрашиваю, кто воспитал Кейт?

 Полковник улыбнулся.

 «Кейт должна быть мне благодарна, — самодовольно сказал он. — Я был отцом и даже больше, чем отцом, для этого ребёнка, и я уверяю вас, мистер
Претерстон, ты совершенно неправ, когда думаешь, что она воровка. Почему ты спрашиваешь? — потребовал он, внезапно прервав себя.

 — Потому что, — сказал Майкл, пристально глядя ему в глаза, — я считаю, что ты намеренно решил использовать гениальность умного ребёнка ради собственной выгоды. Я считаю, что ты, и только ты, настолько исказил её мировоззрение, что разрушил её душу. Я ещё не уверен, — признал он, — но когда я буду...

«Когда ты это сделаешь», — усмехнулся полковник.

«Так или иначе, я отправлю тебя в тюрьму», — сказал Майкл
просто: «И я буду держать тебя в тюрьме, пока ты не умрёшь. Я поставлю перед собой приятную задачу — обеспечить тебе конец в тюремном лазарете, который, как я понимаю, не самое весёлое место».

 Полковник вздрогнул. В тоне полицейского было что-то роковое, что-то зловещее, едва сдерживаемая ненависть. На секунду пожилой мужчина сник и съёжился под
напором яростного голоса Майкла, а затем, как и подобает
слабаку, разразился потоком оскорблений, основанных на страхе
и подпитываемых яростью.

— Чёрт бы тебя побрал, — прошипел он, — угрожаешь мне!.. Я с тебя шкуру спущу, проклятый полицейский!.. Подхалим!.. Кейт такая, какая есть.
Она изобьёт тебя и всех твоих плосконогих дружков! Если она плохая, ты не сможешь сделать её другой. Я сделал её такой, да, я сделал её такой! Она
собирается побить тебя, слышишь, и ты никогда не поймаешь ни ее, ни меня. Я
создал ее! Ты не сможешь напугать меня ...!”

Его пронзительный голос дрожал от гнева, он трясся с головы до ног
а костлявый кулак, который дрожал перед лицом Майкла, был так крепко
сжат, что побелели костяшки пальцев.

“Она не из тех, кого можно вылечить псалмами, господин полицейский! Вы
не можете молиться за нее, потому что ей не о чем молиться, вы слышите
это? Вы поймали меня. Ты отправил меня в тот ад в Уондсворте, и я собираюсь
отомстить тебе, тебе и всем таким, как ты. Кейт -
самое главное было обработано и она собирается сломать тебя, сломать
вы!”

“Дядя!”

Он обернулся и встретился взглядом с белым лицом девушки.

“ Ты с ума сошла? ” тихо спросила она.

Он опустил глаза перед ее взглядом.

- Он выбил меня из колеи, ” пробормотал он.

Майкл посмотрел на ищейку, и женщина покачала головой.

Он кивнул, отпуская её.

«Невиновен!» — легкомысленно сказал он.

Он спокойно и пристально посмотрел на дрожащего перед ним человека.

«Я запомню многое из того, что ты сказал, Вестгейнджер, и однажды ты от меня услышишь».

Он подошёл к камину, потому что краем глаза заметил обгоревшую бумагу. Он осторожно провёл пальцем по пеплу.

— Ещё тёплый, — сказал он. — Полагаю, мы немного опоздали.

 Он зачерпнул горсть пепла и поднёс к свету.
На пепле всё ещё можно было различить пару слов из сгоревшей инструкции, но
там не было ничего, чтобы помочь ему. Тем не менее, он был весь
пепел аккуратно уложенные в коробки и унесли-он сам, будучи
последний из полиции чтобы уйти.

Он стоял в центре комнаты, тщательно разглаживая ворс на своей фетровой шляпе.
Сотрудники "Криминальной улицы" ждали неизбежного предупреждения. В этом
они были разочарованы, поскольку Майкл обращался исключительно к Кейт.

— Я дам вам шанс, мисс Уэстхенджер, — сказал он, и они удивились, почему он не обратился к ним более фамильярно. — Вы собираетесь совершить преступление, за которое каждый из вас будет нести ответственность.
длительные сроки каторги. В чем заключается это преступление, я не знаю, но я
уверен, что Стокмар назвал бы его ‘колоссальным’. Он не хотел
важно, если каждый из вас гнил в тюрьме до конца ваших
жизни”.

“Резервуар”, - сказал господин Stockmar, “DAT является точной Фери из вас!”

“Когда я говорю ” каждый из вас", - сказал Майкл, - я исключаю Кейт. Она —
молодая девушка, и если кто-то из вас претендует на звание
мужчины, вы вытащите её из этой банды, прежде чем пойдёте дальше.
Если у кого-то из вас есть мать, сестра или любая другая женщина
В этом мире есть только один человек, к которому он испытывает хоть малейшее уважение, и он попытается спасти этого ребёнка от самого себя. Вот и всё.

 Кроткий мистер Малберри стоял у пианино, его пухлые пальцы порхали по клавишам, извлекая меланхоличную симфонию.

 «А теперь мы споём гимн 847», — сказал он своим меланхоличным маслянистым голосом, и Майкл расхохотался.
Претерстон удалился, а полковник Уэстхэнгер, державшийся на почтительном расстоянии, спустился по лестнице.
Полковник не мог вздохнуть свободно, пока за его незваным гостем не захлопнулась входная дверь.
смазанные маслом болты вошли в свои гнёзда.

«Где Кейт?» — спросил он, вернувшись.

«Что за чепуха, — проворчал старший Стокмар, — она, должно быть, в верхней комнате.
Ушла пугать Преддерстона».

Майкл в дальнем конце Криминальной улицы прощался со своими помощниками, когда в тихую ночь ворвался звук, почти пугающий своей неожиданностью.

Это можно было описать только как глухой визг, который то усиливался, то ослабевал, переходя от пронзительного крика к хриплому всхлипу. Это продолжалось не больше десяти секунд
и прекратилось так же неожиданно, как и началось.

 «Что это?» — спросил испуганный сержант.

Майкл почесал подбородок.

“ Полковник в истерике, ” бессердечно предположил он. Тем не менее,
шум озадачил его.




 ГЛАВА X.
 СЭР РАЛЬФ ПОТЕРЯЛ ПРИНЦЕССУ И НАШЕЛ
 ПОЛИЦЕЙСКОГО

Майкл взял удостоверение у констебля в форме и удивленно поднял свои
брови.

“Сэр Ральф Сапсон, “ сказал он, - какого черта ему нужно?”

Констебль ничего не ответил, поскольку не был ни телепатом, ни дознавателем.


«Впустите его», — сказал Майкл.

Сэр Ральф Сапсон никогда прежде не бывал в Скотленд-Хаусе и не проявлял ни малейшего желания познакомиться с Майклом и
поэтому визит был немного загадочным. Ральф суетились в, менее
важнее, чем обычно, и, скорее всего, спасовал перед трудностями
он испытывал в достижении своей цели.

“Осмелюсь предположить, вам интересно, зачем я позвонил”, - сказал он.

“Пока это не для того, чтобы пригласить меня на ланч, мне все равно”, - сказал
Майкл со смехом. “ Садись, Ральф, и расскажи мне обо всех своих проблемах.
Кстати, — сказал он, когда ему в голову пришла одна мысль, — полагаю, у тебя нет никаких проблем, не так ли?


 — В том-то и дело, Майкл, — ответил тот, снимая шёлковую шляпу
осторожно опустившись на землю: «Я действительно беспокоюсь по двум причинам, и, зная, какой ты хороший парень и как ты добр ко мне...»


«Не глупи, — ласково сказал Майкл. — Я не был добр к тебе и я не хороший парень. Ты что-то потерял?»

— Я хочу поговорить с вами о двух вещах, — сказал сэр Ральф, который был склонен к предисловиям. — Они совершенно разные, и одна из них, конечно, вообще не касается полиции. Я просто хочу получить ваш совет как друга. Вы знакомы с княгиней Бачевской?

 — Я не знаком с Её Королевским Высочеством, Её Светлейшим Высочеством или Её Сиятельством, в зависимости от обстоятельств.

— Она не то и не другое, — сказал собеседник. — Она жена князя Дмитрия Бачевского, крупного землевладельца в Польше.

 Майкл покачал головой.

 — В мире полно жён князей, которые являются крупными землевладельцами в Польше, — сказал он.

 — Я встретил её в Париже, — объяснил сэр Ральф.

 — Когда я сказал «в мире», — сказал Майкл, — я имел в виду Париж. Что она сделала, украла твои часы?


 — Пожалуйста, не будь идиотом, — раздражённо ответил собеседник. — Говорю тебе, она принцесса и невероятно богата.
 Она поссорилась с мужем и приехала в Лондон, и я часто её видел.
 Вчера, когда я
Когда я приехал, чтобы отвезти её, то обнаружил, что она уехала, не сказав ни слова, оплатила счёт в меблированной квартире, которую сняла, и исчезла...

 «Наверное, вернулась к мужу, — сказал Майкл. — Я слышал о таких случаях.  Ты ничего от неё не услышишь, пока не подашь на развод, и тогда газеты будут пестреть жуткими подробностями о твоей работе, молодости и увлечениях;  а ещё воскресные газеты опубликуют твой портрет».

Сэр Ральф в отчаянии покачал головой.

«Если бы я знал, что ты придерживаешься такой точки зрения, я бы не стал
приходи”, - он сурово сказал: “Нет ничего такого в этом
бизнес. Она просто женщина, которую я очень слегка помогает, а кому
был достаточно любезен, чтобы дать мне уверенность”.

“Вы хотите, чтобы я нашел ее?” - удивленно спросил тот.

“Нет, дело не в этом”, - сказал сэр Ральф. “У этой истории любопытное продолжение.
Этим утром я был в городе и встретил друга, который пригласил меня на
ланч с ним. У меня было много дел, и я смог уйти только в десять минут второго.  Моей машины не было в городе, но я подумал, что без труда смогу поймать такси.  Когда
Однако, когда я вышел на улицу, лил дождь как из ведра, и ни одно такси не хотело меня везти ни за какие деньги. До станции
«Бэнк» было всего несколько шагов, и я решил поехать на метро.


— Сенсация! — восхищённо сказал Майкл.


— Ну, если вкратце, — сказал сэр Ральф, — я доехал до
Оксфорд-Серкус и пересел на поезд, который доставил меня до
набережной Темзы. А теперь самое необычное в этой истории, — сказал он с воодушевлением. — Когда я поднимался по эскалатору с одной стороны, принцесса спускалась с другой.


 — Да? — равнодушно сказал Майкл.

«Она была просто одета, даже бедно», — сказал Ральф. «Я приподнял шляпу,
но она уставилась на меня так, словно никогда в жизни меня не видела».

«Наверное, ты ошибся», — сказал другой.

«Клянусь, это была она», — решительно заявил сэр Ральф. «Её невозможно было ни с кем спутать. У неё под правым ухом есть крошечная родинка, которую я видел...»

«А?»

Теперь Майкл был весь внимание.

 — Крошечная родинка под правым ухом, — повторил он и продолжил: — Тёмно-серые глаза, большие, чётко очерченные брови, очень изящный рот и округлый подбородок?

— Это она. Боже правый! — в изумлении воскликнул сэр Ральф. — Ты её знаешь?

 — О да, я её знаю, — мрачно ответил Майкл. — А теперь расскажи мне ещё раз историю об этой принцессе. Как ты с ней познакомился?

 — Я встретил её в Париже. Нас представили друг другу после оперы, — сказал
Сэр Ральф терпеливо продолжил: «На самом деле я совсем забыл об этом, пока она не напомнила мне об этом».


 «А, вот где начинается история, — сказал Майкл. — Когда она напомнила тебе об этом?»


 Сэр Ральф вкратце описал необычный характер той встречи.

— Понятно, — сказал Майкл. — Её машина по счастливой случайности сломалась прямо у твоего дома. Красивая и роскошно одетая, как ты мог устоять перед её трогательной мольбой? Так вот как ты с ней познакомился, да?
О, Кейт, Кейт! — он покачал головой.

 — Кейт! — переспросил сбитый с толку магнат. — О чём ты вообще говоришь?

Майкл не обратил внимания на вопрос.

— Я вынужден попросить вас рассказать мне подробнее о ваших встречах.
Конечно, вы встречались с ней после этого.

 — Да, я встречался с ней. Она была очень очаровательна, — сказал сэр Ральф.

 — И особенно интересовалась делами? — спросил Майкл.

— Нет, она мало что понимала в бизнесе. Вот тут ты ошибаешься.
Ты пытаешься доказать, что она авантюристка. Она ничего не
понимала в бизнесе, — торжествующе сказал сэр Ральф. — На самом
деле мне приходилось объяснять ей всё снова и снова.

 Майкл
наклонился и похлопал его по руке, как расстроенного ребёнка.


— Что ты ей объяснял, малыш? — спросил он.

Здесь, однако, он сбился с пути, потому что то ли не мог, то ли не хотел вспомнить. Сэр Ральф был очень смутён в этом вопросе.
Майкл сидел за столом, обхватив голову руками, и быстро соображал.

Сначала Флэнборо, потом Болтовер, а теперь Ральф Сапсон — что за связь?

«У вас есть деловые отношения с Флэнборо?» — спросил он.

«Что вы имеете в виду?» — осторожно спросил Ральф.

«Есть ли какая-то связь между вашими компаниями?»

«Мой дорогой друг, что за вопрос», — сказал сэр Ральф. — Вы, как и я, знаете, что все бизнесмены, которые ведут дела в крупных масштабах, так или иначе связаны друг с другом. Я управляю железными дорогами, карьерами и прочим, а Фланборо управляет кораблями и золотыми приисками. Меня интересуют его дела, а у него есть акции моих предприятий.

Будучи деловым человеком, он не рассказал Майклу о соглашении, которое заключил в интересах пришедшего в упадок порта Сихэмптон.
Деловым людям свойственно быть загадочными и не посвящать других в подробности коммерческих сделок.


— Ну, вот и всё, — сказал Ральф, напрасно подождав от друга какого-нибудь просветляющего замечания.


— А что ещё?

 Здесь сэру Ральфу было сложнее начать.

«Это довольно деликатный вопрос, Майкл, — сказал он, — поскольку он касается моей личной чести».

— Дорогая, дорогая, — сочувственно сказал Майкл, но, по правде говоря, немного механически, потому что его мысли были заняты другой, более важной проблемой, чем личная честь Сапсонов.


— И не только это, но и честь того, кем мы оба восхищаемся, — неловко сказал сэр Ральф.
— Дело в том, Майкл, что я помолвлен с Мойей. Это
не известно, но это так и я, естественно, не видели как
многое из нее, как мне бы хотелось, чтобы в эту последнюю неделю. Также я
очень занятой человек”.

“Естественно”, - сочувственно сказал Майкл. “Вы уже говорили мне
о принцессе, ты же помнишь».

 «Ну, ты человек светский, — сказал сэр Ральф, сильно покраснев, — и ты поймёшь. В любом случае, я видел Мойю не так часто, как мне бы хотелось. Дело в том, — выпалил он, — что Мойя продолжает!»

 «Продолжает, — сказал озадаченный Майкл, — продолжает что или кого?»

«Она каждый день встречается с ним в парке, и они вместе ходят рисовать за город, — быстро сказал сэр Ральф. — Я не говорил об этом с Флэнборо, но всё это довольно мерзко».

 — Если под «продолжением» ты подразумеваешь, что Мойя флиртует, то...
это не только очень гнилой, но это, наверное, было очень неловко
вы, - говорил Михаил, - если ты можешь быть совершенно уверен в своем
движения невеста, вам и вашей принцессе грозит в любой момент
чтобы работать против нее. Это было очень невнимательно со стороны Мойи. Кто ее
подруга?”

“ Отвратительный художник, - свирепо сказал Ральф. - человек, у которого была выставка
просто отвратительных картин. Я не думаю, что у него есть хоть какая-то капля благородства,
и он выглядит очень неопрятно. Я видел их вместе своими глазами,
и он ужасно обращается с Мойей. А Мойе, кажется, это нравится.

— Он что, бьёт её или что-то в этом роде? — устало спросил Майкл.

 Он уже устал от этого разговора и хотел побыть один, чтобы обдумать новую комбинацию, которую ему предложили.

 — Он компрометирует её, — горячо сказал Ральф, — держит её за руку и называет «деткой» на людях. Это просто позор!

 — Мойе можно доверять, — сказал Майкл, — она не сделает ничего, что поставило бы под угрозу её перспективы.

— У неё достаточно собственных денег, — перебил его Ральф.

 — Любопытно, что ты думаешь только о деньгах. Я не об этом думал.
 Я думал о её перспективах в обществе. Она очень проницательная девушка. A
Немного романтики ей не повредит, Ральф.

 — Но, чёрт возьми, она же меня поймала! — гневно воскликнул Ральф.

 — Я сказал «романтика», — с оскорбительным нажимом произнёс Майкл. — Ты не «романтика», ты «бизнес».

 Но сэра Ральфа это не удовлетворило.

 — Может, если ты с ней увидишься и перекинешься с ней парой слов, — предположил он, — она хоть немного обратит на тебя внимание.

«Я должен покинуть её общество в моральном и физическом истощении», — решительно сказал Майкл. «Нет, Ральф, ты должен сам справляться со своими любовными похождениями, не прибегая к помощи... э-э... полиции». (Сэр Ральф поморщился.) «Я не знаю
Я достаточно хорошо знаю Мойю, чтобы дать ей совет в столь деликатном вопросе. Я сделал ей предложение всего один раз, и это не даёт мне права настаивать на вашем предложении.
 Прежде чем вы уйдёте, я хотел бы задать вам один вопрос, — сказал он, когда сэр
Ральф взял шляпу и перчатки. — Спрашивала ли вас принцесса о каком-нибудь банке, с которым вы связаны?


 — Я могу с уверенностью сказать, что нет, — ответил сэр Ральф.
— У вас сложилось совершенно неправильное впечатление об этой даме, по моему мнению.


 — _Ваше_ мнение! — презрительно сказал Майкл, выводя его из комнаты.





 Глава XI.
Леди Мойя была на удивление не похожа на
 САМА СЕБЯ
 Сэр Ральф был встревожен не просто так, а по более серьёзной причине,
о которой ни он, ни Майкл не догадывались. Оба могли бы
прозреть, если бы стояли на вокзале на Кэннон-стрит воскресным утром
и видели, как мистер Альфонсо Блэкстон в отчаянии смотрит на большую
минутную стрелку вокзальных часов, приближающуюся к девяти.
Охранник закрывал двери вагонов, а кондуктор готовился запереть
ворота, когда через турникет, задыхаясь, вбежала Мойя.

— О, мне так жаль! — выдохнула она. — Мои часы остановились.

 Мистер Альфонсо Блэкстон усадил её в пустой вагон первого класса
и запрыгнул в вагон, когда поезд тронулся.

«Другого поезда не будет ещё три часа», — строго сказал он.

«Мы могли бы сходить в церковь».

«Какая мысль! — восхитился молодой человек. — Я и не думал о церкви!»

«В любом случае я не опоздала на поезд», — язвительно сказала она. «Ты всё взял?»

Она огляделась в поисках складного мольберта, коробок с красками и прочего.
принадлежности, которые обычно сопровождали их экскурсии по рисованию.

“Я ничего не взял с собой”, - откровенно признался он.

“Но как ты можешь набросать?”

“Я не собираюсь эскиза”, - сказал он. “Я решил, что это был слишком хороший
день впустую”.

Она посмотрела на него и рассмеялась.

«Ты никогда не станешь художником, — сказала она вдруг серьёзным тоном. — В какую часть страны мы едем?»

«Я думал, мы поедем в Мейдстон. Оттуда можно отправиться в несколько прекрасных поездок. Я нанял машину, которая встретит нас на вокзале, и я подумал, что мы проедем через Сассекс и пообедаем в Сихэмптоне».

— Только не в Сихэмптон, — быстро ответила она. — Мой отец сегодня в Сихэмптоне.


Она могла бы добавить, что сэр Ральф тоже в Сихэмптоне, но по каким-то своим причинам оставила эту информацию при себе, потому что сэр
Ральф не был той темой, которую она считала необходимой обсуждать.
 Она одобрительно посмотрела на своего спутника.

 «Ты выглядишь гораздо более презентабельно, чем когда-либо прежде, — сказала она, — и ты даже побрился! С каждым днём ты всё меньше и меньше похож на художника».

 У него была особенно милая улыбка и смех, в котором звучали молодость и счастье. Он смеялся, как девчонка, и его смех был почти похож на хихиканье. Он смеялся, пока поезд мчался мимо пригородных станций, вытянув ноги на подушках напротив.
Он полез за сигаретой. Она с ликованием наблюдала, как он достал не богато украшенный портсигар, в котором мужчины из её окружения носили дорогие египетские и сирийские сигареты, а кричащую жёлтую пачку с пятьюдесятью самыми дешёвыми сигаретами, которые когда-либо позорили славный штат Вирджиния.

«Тебе нравятся эти штуки?» — спросила она.

«Эти «жёлтые угрозы»? Ещё бы!»

— У тебя ужасно неразвитый вкус, не так ли? — поддразнила она его. — Почему бы тебе... — она резко попыталась сменить тему, упомянув какую-то корову, которая смотрела на них с поля.

«Почему бы мне не курить «Махинополо» с золотой нитью через янтарный мундштук с бриллиантами?» — предложил он. — «Потому что, малышка Мойя, я бедный, трудолюбивый художник, который всю неделю копил на этот бюст».

 — «Мне так жаль, — сказала она. — Я ужасно рассеянная. Ты меня простишь?»

“Я не прощу тебя, “ сказал он, - если ты не будешь помнить о том важном факте
, что я так же безмерно беден, как ты безмерно богат”.

“Почему я должна помнить об этом?” спросила она.

“Потому что, ” медленно ответил он, “ пока ты не станешь безмерно беден или я не стану
Мы будем безмерно богаты, будем видеться лишь изредка и позволять себе лишь редкие траты.


 — Но какая разница, есть у меня деньги или нет? — пролепетала она.

 Ей было трудно говорить прямо или даже внятно.  В горле стоял ком, из-за которого голос звучал неестественно хрипло.
Она испытывала странное чувство опустошённости и, к своему удивлению, обнаружила, что рука, которой она поправляла выбившуюся прядь, дрожит.
Она никогда раньше не испытывала ничего подобного. Её сердце бешено колотилось; она задыхалась, ей то становилось жарко, то холодно.

Он не ответил. Она сидела рядом с ним и могла видеть его лицо только краем глаза.
Затем она почувствовала, как его рука скользнула по её плечу, и не успела она опомниться, как его губы прижались к её губам.


Это произошло в вагоне первого класса поезда, идущего без остановок.
Такое уже случалось с обычными людьми (как слышала Мойя), но она никогда не думала, что это может произойти с ней или что столь вульгарное действо может быть таким удивительно приятным.


 Сэр Ральф и лорд Флэнборо встретились с местными властями. Там
Состоялся обед и выступления, в которых сэр Ральф отличился тем, что сравнил предстоящее прибытие австралийско-африканского почтового судна с возвращением Улисса и высадкой отцов-пилигримов.
Отцов. В радиосообщении с корабля говорилось, что он не рассчитывает зайти в гавань раньше девяти часов вечера, и это объясняло более раннее начало торжеств. То, что они были скромными и ограниченными, объяснялось тем, что был воскресный день.
Позже планировалось, что рейсы по Австралийско-Африканской линии будут
Отправление из Кейптауна должно было быть рассчитано таким образом, чтобы корабли прибыли в порт в субботу.
Но времени на изменение планов не было, так как «Чартер Куин» отплыл до того, как лорд Флэнборо и сэр Ральф окончательно определились с датой открытия нового сервиса.


Нескольким журналистам, приехавшим из Лондона с этой целью, а также некоторым директорам и их жёнам показали доки.
Они восхищались новыми поездами и особенно двумя совершенно новыми грузовиками,
особенности которых сэр Ральф продемонстрировал избранной группе
одного из его коллег-директоров. «Сейф на колёсах» — отличное описание для одного из них.
Специально усиленное ходовое устройство, каждая тележка
опирается на две тележки, они рассчитаны на перевозку огромного
веса.

 «Я уверен, что лорд Флэнборо не будет возражать, если я скажу вам, — обратился сэр Ральф к небольшой компании, — что сегодня вечером он перевозит двадцать тонн слитков золота».

 «Сколько это будет стоить?» — спросил один из заинтересованных слушателей.

«2 867 200 фунтов стерлингов, — внушительно произнёс сэр Ральф, — что составляет полугодовую выручку от всех золотых приисков лорда Флэнборо».

Директора издали соответствующие звуки, чтобы выразить своё изумление.

 В Сихэмптоне были гости, которых интересовал этот грандиозный транспортный проект, но их не пригласили принять в нём участие.
 Один из них, смуглый иностранец, не подошёл к докам ближе, чем на расстояние до небольшого паба на древней Хай-стрит. К нему пришёл человек с бледным лицом и немногословный.

 «Всё кончено!» — сказал он себе под нос.

— Что случилось? — спросил другой таким же тоном.

 — Совершенно невозможно найти водителя или пожарного. Их двое
У старых слуг компании есть сбережения, и они скорее откажутся от взятки, чем сам Флэнборо».

«Надеюсь, вы не настаивали на своём?» — быстро спросил собеседник.

Бледный мужчина покачал головой.

«Я зашёл с кучером так далеко, как только осмелился», — сказал он. «Я узнал, что у него
сын служит в армии в Индии, и сказал ему, что познакомился с мальчиком и подружился со стариком, но он неподкупный, как морской волк, Грегори».

 «Я позвоню Кейт, — сказал другой. — Полагаю, нам придётся где-нибудь остановить поезд — я не хочу ничего делать
стрелять, если этого можно избежать. Водители вооружены?

“Забавно, что вы спрашиваете об этом”, - сказал бледный мужчина, потягивая свое
пиво. “Старик впервые в жизни вооружен. Он был
доволен и очень гордился своей способностью стрелять из пистолета ”.

Грегори выглядел очень серьезным.

“Кейт должна быть готова к альтернативной схеме”, - сказал он. — В любом случае,
ты присоединишься ко мне здесь вместе с Каннингемом в восемь часов. Я прекрасно
готов почти ко всем непредвиденным обстоятельствам. Милле дал мне дюжину
полномочий, чтобы я мог справиться практически с любыми трудностями. Ты видел поезд?

«Я не смог подобраться к нему, — сказал другой. — Я ушёл как раз перед тем, как Сапсон привёл свою группу для осмотра».

 Сэр Ральф отвёл своих гостей от подъездного пути к локомотивному депо
и показал им совершенно новый локомотив «Атлантик», который должен был тянуть
поезд до Лондона.

 «Кажется, они ещё не закончили», — сказал один из гостей и
указал на рабочего, который усердно сверлил отверстие в передней панели.

Ральф рассмеялся.

 «Они забыли поставить кронштейн для лампы. Понимаете, я хотел, чтобы на Золотом поезде было три зелёных огонька в ряд — это очень важно
Он должен быть очень чётко и легко различим и обозначен.
 По какой-то случайности, когда двигатель прибыл с завода, на нём были установлены только две скобы. Это тем более досадно, что я уже дал чёткие указания по этому поводу, но мы не ошибёмся с лампой, — сказал он с юмором.

 Принято считать, что три часа с двух до пяти пополудни в воскресенье — три самых скучных часа из ста шестидесяти восьми, составляющих неделю. После того как гости разъехались по Лондону, сэр Ральф и
лорд Флэнборо остались в маленьком вокзальном отеле. Ральф
уже спроектировал более роскошное здание, чтобы справиться с возросшим пассажиропотоком, — ведь было решено, что они встретят _Чартерную
Королеву_ по прибытии.

 В три часа дня Ральф бесцеремонно ворвался в
кабинет лорда Флэнборо, где его светлость дремал.

 — Вы получили телеграмму? — спросил он.

 В руке он держал розовый бланк.

 — Телеграмму! — Что такое? — испуганно спросил лорд Флэнборо.

 — Прочти это.

 Телеграмма была подписана «Майкл» и гласила:


 «Одновременно была предпринята попытка ограбить ваш сейф в
 Австралийско-африканский офис и сейф Флэнборо в штаб-квартире горнодобывающей корпорации. Оба раза безуспешно. Обе двери взорваны нитрожелатином. Подтвердим по телефону».


Лорд Флэнборо посмотрел на собеседника, разинув рот.

«Это очень серьёзно, — сказал он.

— Я заказал специальный автомобиль, который отвезёт нас в город. Мы подождём, пока не получим сообщение по телефону».

Прошло десять минут с тех пор, как они связались с Майклом.

 «Обе двери выбиты, — повторил он, — и есть одна или две очень странные особенности в этих кражах со взломом. Никто не мог
присутствовала в кабинете, когда произошли взрывы. Там был
нет огня и, насколько я вижу, ничего не забрали. Ты
лучше подойти и рассмотреть вещи для себя”.

“Это довольно неловко”, - задумчиво сказал сэр Ральф, вешая трубку.
“Мой ‘особый’ водитель также является водителем gold
special”.

“Не нужно быть великим гением, чтобы управлять золотым специальным автомобилем”, - отрезал он.
Флэнборо: «Пошлите ещё одного человека работать на сегодняшнем поезде, и давайте
поедем в город как можно скорее».

 К тому времени, как они добрались до станции, специальный поезд уже ждал их
на платформе. Сэр Ральф задержался, чтобы дать несколько указаний управляющему, а затем сел в поезд и вскоре уже мчался на север.


То воскресное утро выдалось для Майкла интересным. В пять часов его разбудил телефонный звонок, и извиняющимся голосом оператор сообщил, что ошиблись номером. Хотя обычно он вставал за два часа до этого, он принял ванну, оделся и, не будя слуг, приготовил себе кофе.

Было ясное утро, какое часто предшествует дождю, когда
он свернул на пустынную улицу. У него не было конкретной цели или
направления, но он был в том настроении, которое располагает к прогулкам. Он
прошёл по Мэрилебон-роуд и Портленд-плейс, не встретив никого, кроме
редких полицейских, и добрался до площади Пикадилли, где купил у
раннего торговца воскресную газету и прошёл по Ватерлоо-плейс в
парк.

 Ворота только что открылись, и, кроме смотрителей парка и
бродяги, он никого не встретил. Он сел на одну из садовых скамеек у озера и натянул пальто на ноги.
Утро было прохладным, и он начал просматривать заголовки в газете.
Ничего особенного там не было, но он добросовестно читал все колонки.

В жизни не было ничего, что не интересовало бы Майкла Претерстона.
Он мог бы взять своим девизом _homo sum_; _humani nihil a me alienum puto_. Это высказывание Т. Б. Смита, и Майкл мог бы даже написать удобочитаемый том о психологии собачьих боев. Каждое мелкое воровство, каким бы отвратительным оно ни было, каждое незначительное хищение, каким бы ничтожным оно ни было, каждая афера, независимо от того, была ли она совершена крупными мошенниками, которые
«Работал в Лондоне» или «мелкая сошка в полукроновом бизнесе».
Эти слова давали ему пищу для размышлений и кое-какую информацию, которую он откладывал на будущее.

 Он как раз читал длинный отчёт о поджоге в Ист-Энде, когда услышал, как кто-то тихо зовёт его по имени, и поднял голову.  Он вскочил на ноги.

 «Кейт, — сказал он, — у тебя что, дома никого нет?»

Девушка стояла в нескольких метрах от него со странным выражением лица.


 «Думаю, это судьба привела меня сюда сегодня утром, — сказала она.
 — Садись, Майк, и расскажи мне все новости».

Она не выказала ни малейшего недовольства его бесцеремонным поведением.

«Ты последовала за мной сюда, или я последовал за тобой?»

«Говорю тебе, это судьба, — сказала она. — Я не могла уснуть и поехала на своём мерседесе».

«А как поживает княгиня Бачевски?» — спросил он, когда она села рядом с ним.

«Княгиня?..»

«Бачевски — бедный старина Ральф!» Что за напасть на него обрушилась!

 Она наклонилась вперёд, подперев подбородок ладонью, а локоть положив на скрещенные колени.


— Ты меня иногда пугаешь, — сказала она.  — Я так и не смогла решить, умный ты или просто везунчик.

«Мне и везёт, и ума хватает», — сказал он. «Расскажите мне что-нибудь о вашем поместье на Урале», — сказал он.

 «В Польше», — поправила она его.

 «Полагаю, там есть шахты?»

 «В моём поместье нет шахт, — спокойно сказала она. — Вы бы сильно удивились, если бы я сказала, что у меня есть поместье в Польше?»

«Ничто из того, что ты сказала, меня не удивило бы, если бы ты не пообещала быть хорошей девочкой и уважать закон, касающийся собственности».

 Он сложил газету и бросил её в специальный контейнер.
Она с интересом наблюдала за его действиями.

“Какая у тебя аккуратная душа”, - сказала она. “Представляешь, делаешь то, что тебе говорят
и подчиняешься даже подзаконным актам”.

“Мы все подчиняемся подзаконным актам. Вы не так оригинально, как ты думаешь. Для
например, я замечаю, что вы носите немного токе--это
слово?”

“Это слово”, она согласилась.

“В настоящее время в моде футболки. Вы подчиняетесь
подзаконным актам. У вас не хватает смелости выйти в небесно-голубом
тюрбане со страусиным пером, потому что это противоречит
подзаконным актам. Также я хочу отметить, что ваше платье очень короткое и очень пышное.
На вас нет ни римской тоги, ни греческого платья, ни даже короткой
юбки. Почему? Потому что это противоречит законам. Абсурдно не подчиняться одним законам и рабски подчиняться другим.


 — Вы странный! — был её единственный ответ.

  — Вы мне расскажете, принцесса?

  — Не называйте меня «принцессой», пожалуйста, — тихо сказала она.

— Ну что ж, моя землевладелица, расскажешь мне, что за игра была с Ральфом?
 Кстати, он с большим энтузиазмом отзывался о тебе. В тот вечер, когда ты с ним познакомилась, ты была при полном параде. Ты поймала свою птицу?


— Я его поймала, — призналась она.

 Она была не в лучшей форме.

«Ты перегибаешь палку, — сказал Майкл. — Ты пытаешься сделать слишком много.
 Твой врач, наверное, сказал бы тебе, что не стоит совершать больше одной кражи со взломом в месяц».

 Она тихо рассмеялась.

 «Ты такой странный», — снова сказала она.

 «Полагаю, ты не хочешь полностью и откровенно признаться, — предположил он. — Ты бы не хотела разрыдаться и выплакать своё юное сердце у меня на плече?»

«Эти рыдания никогда мне не шли на пользу».

Он неодобрительно поднял руку.

«Кейт, — сказал он, — я заметил, что ты склонна принимать
сленг, который используют исключительно репортёры американских газет, артисты водевилей и другие представители преступного мира».


«Я скажу тебе вот что, — сказала она, выпрямившись и глядя ему прямо в глаза. — Мы собираемся сделать нечто грандиозное. Самое масштабное, самое дерзкое из всего, что когда-либо было сделано, и мы собираемся сделать это сегодня.
Вы хотите знать, почему я пошла к Флэнборо, почему я помирилась с этим невыразимым человеком, Ральфом Сапсоном? Это две мои жертвы. Я расскажу вам больше, — сказала она, немного подумав, — чтобы
Чтобы мой план сработал, я позаботился о том, чтобы эти два джентльмена были за пределами Лондона в этот светлый субботний день. Я больше ничего не могу тебе сказать, Майк.


«Ты как сериал, который заканчивается на самом интересном месте», — проворчал он.


Его проницательные серые глаза встретились с её взглядом, и она не отвела глаз.


«Лучше бы ты этого не делала», — сказал он.


«Не делала чего?» — спросила она.

«В этом бизнесе, — кивнул он. — Я бы хотел, чтобы это было не так».

«Возможно, однажды я буду хорошей, — сказала она, — и тогда ты сможешь порекомендовать меня на работу в two-ten-per. Из меня получится идеальный секретарь
для тебя, Майк. Я знаю весь преступный мир поименно. Ты мог бы закрыть
свой отдел отпечатков пальцев и оставить это Кейт. Что бы произошло,
как вы думаете, “ продолжала она, - если бы я пошла к офицеру Армии спасения и
сказала: "Я была очень порочной, но теперь я собираюсь стать хорошей. Не могли бы вы
пожалуйста, помочь мне. У меня нет денег, но у меня доброе сердце... Майк, он
заставлял меня неделю рубить дрова, а потом находил мне место
помощницы экономки в строго религиозной семье, где я работала два
вечера и одно воскресенье в месяц. Видишь ли, Майк, даже
Чтобы стать хорошим, нужно начать с самого низа лестницы; нельзя забраться на крышу. Я ненавижу хороших людей.

 Майкл кивнул.

 «Я тоже ненавижу хороших людей, — сказал он, — если они выставляют напоказ свою доброту, но доброта — это не жёсткость и не кислотность, это просто... доброта.
Например, — продолжил он, — я добрый».

— А я злая, — сказала она и протянула руки к испуганной утке, которая подплыла к перилам. — Выбирай между нами!

 Он рассмеялся, но тут же снова стал серьёзным.

 — Твоё признание ставит меня перед дилеммой. Поскольку ты леди, я не могу
считаю, что вы лжете, поскольку вы преступник, я не смею верить вам на слово
. Я достаточно знакома с вашими методами, чтобы понимать, что ваше
присутствие не обязательно для совершения преступления, поэтому я ничего не добьюсь
, втянув вас в это дело.

“Бедный Майк”, - насмешливо сказала она.

“Бедная Кейт”, - сказал он, и девушка обнаружила, обратите внимание, искренность в
его голос.

«Кейт, тебе это с рук не сойдёт, — сказал он. — Рано или поздно ты попадёшься. Подумай, что это значит. Подумай об этой ужасной унылой жизни в Эйлсбери, где каждая минута — это час, а каждый час — это
Подумай о том, что они заставят тебя делать: мыть полы, стирать рубашки и шить мешки. Подумай о том, как тебя будут заставлять ходить в церковь каждое воскресенье, и о том, как на тебя будут пялиться и насмехаться друзья министра внутренних дел, которые приходят в тюрьму.

 «Когда это случится, я буду уже мертва», — сказала она. — Я верю, что ты желаешь мне добра,
Майкл Претерстон, и вот что я тебе скажу: ни ты, ни
кто-либо другой не может заставить меня думать или чувствовать иначе, чем я думаю и чувствую. Ничто на земле не может вырвать
Основы, на которых строится моя жизнь. Я прочла всё, все философские труды, христианские и языческие, и все аргументы, от слабого евангелизма авторов брошюр до откровенной чепухи профессиональных атеистов, и я осталась при своём мнении. Вы не сможете повлиять на меня ни разумом, ни преданностью, ни верой, ни молитвами. Я вся — камень, вот здесь, — она положила белую руку на грудь, и он увидел в её глазах насмешливый смех. — Бедный Майкл! — сказала она. — Если бы преданность могла меня изменить, подумай, какие у меня были бы шансы! Я могла бы
Я взяла Ральфа Сапсона и сделала из него кольцо для мизинца.
Я почти довела Флэнборо до того, что он сделал мне предложение.
Он довольно сентиментален, ты знал об этом?


— Все люди, страдающие несварением, сентиментальны в перерывах между приступами, — мудро заметил Майкл.


Он подал девушке руку, хотя в этом не было необходимости, помог ей подняться, и они вместе вышли из парка. Её мизинец
Мерседес осталась без присмотра, и он завел для нее машину.

«Прощай, Майкл», — сказала она.

«До свидания, — ответил Майкл, — увидимся на заседаниях».


В два часа дня того же дня дежурный констебль на Мургейт-стрит
услышал первый из двух взрывов, которые взбудоражили полицейские круги в тот день.
Майкл был на месте происшествия через полчаса, и его краткий осмотр
привёл к выводу, который он впоследствии сообщил Ральфу.
 Именно тогда он узнал, что девушка сказала ему правду и что лорда Флэнборо и сэра Ральфа Сапсона не было в городе.
Как ни странно, хотя в тот момент он был впечатлён, он отнёсся к заявлению девушки как к браваде, не более того.
подколки, которым она обычно предавалась. Он проклинал свою глупость, когда
игнорировал предупреждение всю дорогу от Бейкер-стрит до сити, и это
было большим облегчением обнаружить то, что было очевидно, что попытка не увенчалась успехом.
его заставляли взламывать либо сейф в Бартоломью-Клоуз, либо сейф в хранилище.
комната на Мургейт-стрит. Акты насилия были схожи по характеру;
в обоих случаях стальные двери были взломаны с помощью
адской машины. Ни в одном из этих случаев воры не получили выгоды от своего преступления. Констебль, который услышал первый взрыв, сказал, что он
Смотритель здания впустил его в течение трёх минут.
Но за это время он успел отправить другого полицейского, который подошёл к зданию, охранять его с тыльной стороны. За это время никто не вошёл и не вышел.

 В результате взрыва в Бартоломью-Клоуз на улицу упал фонарь. Сейф находился в бетонном подвале, где днём и ночью горел свет.
И хотя он погас из-за силы взрыва, находившийся снаружи констебль смог увидеть сейф и получить довольно полное представление о том, как он выглядит.
палаты. Он тоже утверждал, что никто не входил в комнату или
вышел из здания после взрыва.

“Это очень интересно”, - сказал Майкл.

Т. Б. Смит прибыл по его настоятельной просьбе и начальник был озадачен
в качестве своего подчиненного.

“Разве Flanborough сказать, что он придет?”

“Он сейчас находится на своем пути”, - ответил Майкл.

— Знаешь, что я думаю? — сказал ТиБи, немного поразмыслив.
— Я думаю, что это отвлекающий манёвр. Что никто не собирался взламывать ни хранилище, ни сейф. Где-то готовится крупное ограбление, Майк, задействуй все резервы.

Это был приказ, Майкл слушал с удовольствием, ибо он был
уже предполагается, что эти указания, и детективы были на тот
момент стекаются в Скотленд-Ярд со всех сторон.




 ГЛАВА XII.
 ЛЕГКОВОЙ АВТОМОБИЛЬ БЫЛ ВСТРЕЧЕН СПЕЦИАЛЬНЫМ
 Поезд

Какое бы горе ни одолевало сердца человечества в тот судьбоносный
В воскресенье днём и вечером два человека были безмерно счастливы.
Хотя машина, на которой ехал Альфонсо Блэкстон, была старой и с плохой подвеской, и хотя каждый холм, который она преодолевала, заставлял двух молодых искателей приключений замирать от страха, потому что у машины был один трюк
Они остановились, увидев цель, и отказались двигаться дальше.

 Они были счастливы, хотя с того момента, как она вырвалась из его объятий, между ними не было сказано ни слова о любви. И их счастье было таким, что даже неисправный цилиндр и засорившийся карбюратор не имели для них значения.

 Они так плохо пообедали в Мейдстоуне, что даже не заметили этого. Они столкнулись с бесчисленными опасностями (сломалось рулевое управление, и пришлось чинить его на скорую руку, без набора инструментов) и всё же не теряли оптимизма. Их трясло и подбрасывало
Они были измучены и измотаны, но получили компенсацию. Они видели, как вздымаются
холмы Кентиш-Рэг, зелёные и белые, усыпанные цветами.
 Они смотрели сквозь золотистую дымку на таинственные долины. Они
слышали пение птиц и вкусили радости, которые доступны
только тем, кто любит молодость и всё, что с ней связано.

Если на западе собирались тучи и время от времени дул холодный ветер, напоминая о предательстве мая, то они, со своей стороны, не видели ни облачка на небе и не чувствовали пронизывающего ветра в своём розовом мире.

 Они добрались до вершины особенно труднопроходимого холма, и Альфонсо
Он остановил машину и вышел. Перед ними дорога резко спускалась к железнодорожному переезду. В миле от железной дороги был небольшой холм, который не сулил ничего дурного.

«Какое чудесное место для рисования!» — сказала девушка.

«Давай не будем говорить об искусстве, — взмолился он с кривой усмешкой, — давай поговорим о прекрасных вещах — например, о чае и креветках».

Она весело рассмеялась в ответ на его неуклюжую шутку.

«Интересно, что же будет дальше», — сказала девушка, посерьёзнев.

«Что будет дальше, как, где?» — удивлённо спросил он.

«С нами», — ответила она.

Он взял её за обе руки.

«Я стану невероятно богатым».

«Я говорила тебе, что помолвлена?» — робко спросила она после долгого молчания.

С её стороны было настоящим подвигом задать этот вопрос.

«Кажется, ты что-то говорила об этом давным-давно», — сказал он.

«Серьёзно?» — с облегчением спросила она. «У меня было такое чувство...»

«Если ты мне не скажешь, я увижу твоё кольцо», — сказал он, и она покраснела.
Потому что сняла кольцо после их второй встречи и больше никогда его не надевала.


«Кажется, я говорил тебе, что зарабатываю 300 фунтов в год, — продолжил он. — Теперь
раз уж мы признаёмся в своих недостатках, я могу признаться и в своих.

 — Вы сказали мне, что у вас нет ни гроша, — строго сказала она.  — 300 фунтов  в год — это целое состояние.

 — 300 фунтов в год — это целое состояние только для очень богатых, а для бедных это хуже, чем бедность.

 — На 300 фунтов в год можно многое сделать, — задумчиво сказала она. — А что мне делать со своими деньгами? Я не могу его выбросить».

 «Ты ничего с ним не сделаешь, — твёрдо сказал он. — Когда мои 300 фунтов в год превратятся в 10 000 фунтов в год, мы сможем что-нибудь предпринять».

 Она радостно рассмеялась, накручивая на палец ремешок от его часов.

“Я не могу понять себя”, - сказала она. “Я была такой эгоистичной.
Меркантильная свинья. Я и не знала, что в мире есть счастье”.

Уже второй раз за этот день он подсунул руку вокруг нее, поднял ее
лицо к своему и поцеловал ее.

“ Чай, ” практично сказал он, завел двигатель и забрался на водительское сиденье.
протянув руку, чтобы помочь ей сесть рядом с ним.

Машина тронулась с места рывком, но плавно покатилась вниз по склону.

 «Нам очень повезло, что ворота открыты, — сказал он, когда машина набрала скорость.  — Было бы довольно комично, если бы мы не смогли остановить машину».

Пронзительный рёв двигателя заставил его обернуться.

 «Должно быть, это другая линия», — с тревогой сказал он и положил руку на тормоз. «В любом случае ворота открыты», — с облегчением добавил он.

 Снова раздался неистовый рёв двигателя, и он услышал грохот колёс. Он был в пятидесяти ярдах от переезда, когда увидел, что ворота начинают двигаться. Он нажал на педаль тормоза, но скорость не снизилась.
Тогда он взялся за ручной тормоз и потянул его на себя, пока не услышал хруст ломающейся ржавой ручки.
Оставалось только рискнуть.  Он нажал на педаль газа, и машина тронулась.
прыгнул вперёд…

Машина, ворота и поезд, казалось, достигли цели одновременно.

Девушка кубарем полетела в канаву и, к счастью, приземлилась на мягкое дно. Альфонсо смягчило падение быстрорастущее дерево, которое разорвало его одежду в клочья и оставило шрамы на лице и руках. Он поднялся и отправился на поиски девушки. Он нашёл её, когда она неуверенно выбиралась на дорогу.

Поезд резко остановился посреди хаоса из сломанных ворот и искорёженных автомобилей. К счастью, он замедлял ход у закрытых ворот.
в момент столкновения, иначе эти двое молодых людей,
выглядевших просто фантастически, могли бы поставить крест на своей многообещающей карьере.

«Ты не пострадал?» — были её первые слова.

Его лицо было поцарапано, а одежда порвана, но, несмотря на то, что он перенёс гораздо более серьёзные травмы, он не выглядел таким несчастным, как девушка. Она была вся в грязи, на щеке у неё была грязная клякса, шляпы не было, а длинные каштановые волосы развевались во все стороны.


Пассажиры «специального» поезда, пожалуй, были встревожены больше, чем его жертвы.

«Это несчастный случай. Мы столкнулись с автомобилем», — сообщил кондуктор.


«Кто-нибудь погиб?» — в тревоге спросил сэр Ральф.

«Нет, сэр, молодой человек и девушка скорее напуганы, чем ранены».


«Давайте пойдём и посмотрим на них», — сказал лорд Флэнборо и спустился на перрон.

Само собой разумеется, что такого понятия, как отцовский инстинкт, не существует, и он действительно был бы мудрым отцом, если бы узнал своего ребёнка в таком беспорядке.

 На мгновение он потерял дар речи.

 — Мойя, — глухо выдохнул он. — Мойя! Великие небеса! Что ты здесь делаешь?

Он уставился на пугало рядом с ней и, увидев молодого человека, сэр Ральф, который онемел при виде этого призрака, обрёл дар речи.


«Понятно, понятно», — с горечью сказал он.


«У вас есть преимущество передо мной, — сказал молодой человек, — потому что у меня в глазу есть кусочек Хэмпшира».


Девушка повернулась к нему, нащупывая в кармане платок.

— Ничего страшного, дорогая, — сказал молодой человек, пребывая в блаженном неведении относительно личности упитанного джентльмена, который так сурово на него смотрел.

“ Но, дорогой, ты можешь ослепнуть, ” взмолилась девушка. “ Пожалуйста, позволь
мне.

“Моя”, - сказал Господь Flanborough в страдальческим тоном, “могу ли я спросить, что это
смысл этого?”

“О, я хочу познакомить тебя с мистером Блэкстоном”, - сказала девушка, заливаясь румянцем.
"Фонсо, это папа". “Фонсо, это папа”.

“Я был бы рад тебя видеть”, - сказал Фонсо, отчаянно ощупывая слепую
сторону от него.

 — Фонсо? — повторил разъярённый Фланборо. — И кто же, позвольте спросить, этот Фонсо?


 Она убрала с лица непослушные волосы и вытерла испачканную в грязи щеку платком, прежде чем ответить.

— Полагаю, это станет шоком для тебя и ещё большим шоком для сэра Ральфа, но мы с Фонсо собираемся пожениться, — сказала она.

 Альфонсо Блэкстон уставился на неё.

 — Я ещё не делал тебе предложения, — сказал он.

 — Это не имеет значения, — спокойно ответила она. — Ты ведь хочешь меня, не так ли?  И на глазах у своего перепуганного отца и будущего мужа она
Альфонсо обнял её и прижал к себе.

Обратный путь в город был неловким. Сэр Ральф сидел в одиночестве и отвергал все попытки лорда Флэнборо обсудить этот вопрос. Он был уязвлён в своей гордости и, если честно, в своём кошельке
потому что союз с этой семьёй означал значительное приумножение его состояния.


Ошибочно полагать, что богатые люди не заботятся о деньгах или что человеку с двумя миллионами совершенно безразлично, два у него миллиона или три. На самом деле всё наоборот. Человеку, который мыслит тысячами, безразлична разница в одну или две цифры, а человек, который считает своё состояние в шиллингах, редко знает, сколько у него шиллингов. Только ваш двухмиллионник понимает истинную ценность денег.
Бережливость миллионера может послужить примером для тех, кто не умеет экономить.

“Я поговорю с Мойей, когда мы вернемся домой”, - сказал лорд Фланборо. “Я
никогда в жизни не был так сильно огорчен. Это
позор, Ральф.

Но Ральф не вызвал сочувствия.

На самом деле, его светлость разговаривал с девушкой до того, как специальный состав
въехал на станцию Лондон-стрит. С его стороны это потребовало немалой смелости,
ведь ему предстояло вторгнуться в маленькую гостиную, которая
обычно служила спальней, когда личный экипаж сэра Ральфа
вёз его в ночные поездки.

 Он застал их за соблюдением приличий: они сидели прямо, как на иголках, один
по обеим сторонам вагона, с невозмутимым видом глядя в окно.
Но такое поведение, вероятно, было вызвано тем, что дверь купе очень громко дребезжала, когда её открывали.

 «Я хочу поговорить с тобой наедине, Мойя».

 «Уходи, Фонсо», — сказала девушка с весёлостью, не вяжущейся с её суровым видом.

Альфонсо вышел из салона и закрыл за собой раздвижную дверь.


 — Ну что ж, Мойя, — сказал его светлость с плохо сыгранной дружелюбной улыбкой, — может, ты объяснишь?

«Почему я собираюсь выйти замуж за Фонсо? — спросила она. — Потому что я его люблю. Почему, по-вашему, я должна выходить за него замуж?»

«Это очень похоже на Майкла. Он бы так и говорил, — с горечью сказал лорд Флэнборо. — Это показывает, как опасно позволять своим детям общаться с сомнительными людьми. Ты прекрасно знаешь, что помолвлена с сэром Ральфом».

«Я знаю, что он подарил мне кольцо и мы договорились пожениться, — сказала она, — но я передумала».

 «Но ты _не можешь_ передумать, — возмутился её отец. — Моя дочь не может выйти замуж за жалкого художника».

«Он не жалкий и не художник, — сказала девушка. — Мы оба согласились, что он не художник и что он найдёт себе какое-нибудь полезное занятие».
«Если ты выйдешь за этого человека, — он указал на неё дрожащим пальцем, — я не буду считать тебя своей дочерью».

«Я вообще не хочу, чтобы меня считали чьей-то дочерью. Ты женился на той, на ком хотел, не так ли?»

— Я женился, — добродетельно произнёс лорд Флэнборо, — в соответствии с желанием моих родителей.


— Ты хочешь сказать, — недоверчиво произнесла девушка, — что у тебя не было права голоса?  Я не могу себе этого представить.
Мой дорогой папочка, это нелепо.
«Ты хочешь сказать, что человек с таким сильным характером, как у тебя, принял жену, которую ему нашёл кто-то другой!»

 «Что ж, я признаю, — сказал её отец, несколько смягчившись, — что я имел право голоса в этом вопросе, но у меня хватило ума выбрать подходящего человека».

 «Именно это я и делаю, — торжествующе воскликнула она, — выбираю подходящего человека! И, папа, если ты будешь груб с Фонсо, я буду очень груба с Ральфом».

— Этот человек, конечно же, охотится за твоим состоянием, —
яростно сказал лорд Флэнборо. — Он знает, что у тебя есть собственные деньги и что я не могу спасти тебя от последствий твоего безрассудства.

— Кто такой Ральф? — резко спросила она.

 — Сэр Ральф — очень богатый человек, — многозначительно ответил её отец.

 — Что он получит от меня? — снова спросила она.

 На этот вопрос лорду Флэнборо не хотелось отвечать.  Он знал, что брак с его дочерью принесёт сэру Ральфу гораздо большее состояние, чем то, которым она владела по праву.

— Иди и спроси своего бескорыстного друга, возьмёт ли он меня без _точки_, если я отдам весь свой доход на строительство больницы для женщин.


 — Я уверен, что сэр Ральф ответит утвердительно, — ответил лорд Флэнборо.

“ Спроси его, ” бросила она с вызовом.

Он вышел из купе, хмуро глядя на оскорбившего его Фонсо, и
направился к сэру Ральфу. Он не предназначен постановка вопроса,
но какой-то шанс замечание баронета просто прежде чем поезд достиг
Лондон дал ему возможность введения предмета.

“ Ты бы хотел жениться на Мойе без соглашения, о котором мы договорились,
Ральф?

— Что, чёрт возьми, ты имеешь в виду? — спросил сэр Ральф, выйдя из себя.
 Деньги были темой, которая неизменно выводила его из состояния глубокой апатии.


— Я имею в виду, — сказал его будущий тесть, — что, если я скажу: «Ты любишь Мойю
и всё такое. Вы очень богатый человек, вы можете позволить себе
оставить её себе, взять её без компенсации», — что бы вы ответили?

 — Конечно, нет! — в ярости воскликнул сэр Ральф, — конечно, нет! Я вообще не понимаю, что происходит, Флэнборо, правда не понимаю.
Мы договорились, а теперь, похоже, ты хочешь отказаться от своих слов.
Что не так с компенсацией?

— Я совсем не возражаю, — смущённо признался лорд Флэнборо, — но Мойя считает, что деньги сыграли большую роль в том, что ты выбрал именно её.

— Конечно, так и есть, — сказал сэр Ральф с грубой прямотой. — Я очень любил Мойю, но вопрос с наследством был очень важным.

 — Понятно, — бессвязно пробормотал лорд Флэнборо, — конечно, это была идея Мойи…

 Майкл встретил их на вокзале и заметил, что все ведут себя скованно. Он понял причину, когда появились перепачканная Мойя и молодой человек, лицо которого было покрыто царапинами, а одежда висела клочьями. Объяснений не последовало, и Майкл мудро не стал их требовать. Он передал лорда Флэнборо и его друга в руки городского детектива
Он взял на себя ответственность за это дело и, когда они ушли, повернулся к Мойе.

«Вы что, поссорились?» — спросил он.

«Отец ужасно злится на меня, — сказала она, — потому что я собираюсь выйти замуж за Фонсо».

Он уставился на неё в изумлении.

«Ты хочешь сказать, что не собираешься выходить замуж за Ральфа?»

«Нет», — решительно ответила она.

— А это Фонсо?

 Девушка кивнула.

 Майкл запрокинул голову и расхохотался на всю станцию.

 — Ты не знаешь Фонсо, да? — сказала она.  — Он ужасно беден.  Разве нет, дорогой?

 — Ужасно, — признал молодой человек, но не выглядел несчастным.

— И ты собираешься выйти за него замуж? — спросил Майкл.

 — Конечно, я собираюсь выйти за него замуж, — сердито ответила девушка. — Я не ожидала, что ты будешь против.

 — Против? — усмехнулся он и, заключив её в свои крепкие объятия, поцеловал.

 — Мы все пойдём перекусим, — сказал он. — А ты беги домой и приведи себя в порядок, Мойя. Я вижу, твой отец оставил свою машину
для тебя. Встретимся у Себо через час.




 ГЛАВА XIII.
 ХРОНОЛОГИЯ КРУПНОЙ КРАЖИ.

Необходимо рассказать историю о том, что, несомненно, было одним из самых
Самые странные и дерзкие преступления, зафиксированные в анналах криминальной истории, описаны здесь с большей подробностью и пространностью, чем обычно требуется. Ле Флавье из французской полиции, который, несомненно, является величайшим из ныне живущих авторитетов в области современной преступности, сравнил Кейт
Шедевр Уэстхейнджера (кстати, он не упоминает её) посвящён
первой из наполеоновских кампаний против Италии. Уэстхейнджер
опубликовал подробный трактат, в котором показывает точки
сходства, которые не так уж надуманны, как утверждают некоторые
критики в своих поспешных рецензиях на эту работу.

Киршнер, малоизвестный, но тем не менее блестящий и талантливый филолог-криминолог, сказал, что было бы вполне возможно повторить такое преступление и что в любом случае было бы совершенно невозможно превзойти изобретательность, с которой была продумана стратегия.

В 8:30 вечера 14 мая «Чартер Куин», водоизмещением восемь тысяч тонн, под командованием Т. Брауна, пришвартовался в доках Сихэмптона, у причала № 3. На борту находилось сто двадцать пассажиров третьего класса, семьдесят четыре пассажира второго класса и пятьдесят девять пассажиров первого класса
пассажиры, общий груз и в его хранилище сорок четыре штуки
тысячи восемьсот фунтов золота в слитках. Они состояли из
четырехсот сорока восьмисотфунтовых слитков с клеймом
Центральной золотодобывающей компании Рэнд.

Пассажиры были высажены и отправлены специальными поездами в Лондон,
перед ними проследовал другой поезд с почтой. Почтовый поезд отправлялся в
9:27, пассажир - в 9:42. К 10:17 золотые слитки были выгружены,
проверены и доставлены к ожидавшему их поезду, где их снова проверили
под надзором инспектора К. Морриса из доковой полиции.
В 10:22 паровоз задним ходом подъехал к поезду и был сцеплен с ним.
Начальник линии по независящим от него причинам отсутствовал (на следующее утро его нашли запертым в пустом доме), поэтому машинист получил
«приказ отправляться» от помощника инспектора Томаса Мэсси, который прибыл в тот день из Лондона и поговорил с машинистом и кочегаром перед тем, как поезд тронулся.


«Полагаю, вы знаете эту дорогу?» — сказал он.

«Да, сэр», — ответил машинист. «Я был здесь несколько раз».

 Инспектор не был полностью удовлетворён. Во-первых, он
Он был возмущён тем, что на его дороге появились «иностранные водители», но эти двое приехали из Лондона с письмом от сэра Ральфа к начальнику дороги.
Письмо впоследствии оказалось подделкой. В письме содержалось
распоряжение начальнику дороги передать этим людям управление локомотивом, а в качестве причины указывались их надёжность и тот факт, что они были двумя лучшими водителями на Северной центральной железной дороге, которая находилась под контролем сэра Ральфа Сапсона.

Поезд тронулся, и с этого момента начались его приключения.

С того момента, как поезд покинул станцию Сихэмптон-Таун, он уже никогда не был прежним
вне поля зрения более чем на десять минут. Все сигнальные будки на линии получили специальные указания особо отмечать его
прохождение и в дополнение к обычной записи, которая ведётся
для каждого поезда, сообщать не только в следующую будку, но и в
Лондон о времени его отправления. Дорогу можно описать вкратце.

Из Сихэмптона она вела прямо в торговый город Севилли, а затем по S-образной дороге в Толбридж. Можно попутно отметить, что между Севилли и Толбриджем находился железнодорожный переезд
на котором Мойя попала в аварию. Между Толбриджем и Пинхэмом
дорога шла прямо по неровной местности, последовательно
под Толбриджским холмом, Бекхэмским маяком и Пинхэмскими высотами,
под каждым из которых она проходила через туннели, соединённые
почти на всём протяжении глубокими выемками.

 Ночь была дождливой,
морось, начавшаяся в шесть вечера, продолжалась до самого настоящего ливня. Севилли
(Восточный) семафор сообщил, что золотой поезд прошёл в 11:07,
и этот факт был подтверждён временем, указанным шестью семафорщиками
между Толбриджем и Севилли. Поезд замедлил ход в Толбридже и
вошёл в Толбриджский туннель. Между Бекхэмским и Толбриджским туннелями
находится сигнальная будка, которая сообщила о приближении «Спешл» в 11:32. Сигнальная будка
расположена близко к линии и довольно низко над землёй.
Сигнальщик утверждает, что он не только видел, как поезд проехал мимо него под проливным дождём, но и как его задние фонари исчезли в Бекхэмском туннеле, который построен на повороте.

Времена сейчас интересные. В 11:32 поезд въехал в туннель Бекхэм.
 В 11:42 дежурный по северной стороне туннеля Пинхэм сообщил
поезд уже проехал. Шел дождь, но из-за необычности этого нового сервиса и естественного любопытства, которое он испытывал, желая увидеть «специальный» поезд стоимостью 3 000 000 фунтов стерлингов, он открыл окно и увидел, как мимо промелькнули три зеленых огонька, а красные хвостовые огни исчезли вдали. Расстояние между сигнальной будкой Бекхэм и сигнальной будкой Пинхэм составляет пять миль, но, согласно теории, в этом месте поезд замедлил ход до 30 миль в час, что объясняет необычно долгое время, которое потребовалось для преодоления этого короткого расстояния.

 В Мейдморе, Стэнборне, Квексли-Паддоксе и Кэтфорд-Бридже на
на окраине Лондона сообщили о прибытии поезда и засекли время. Следующая
Станция до Кэтфорд-Бридж - Балхэм-Хилл и связист в Балхэме.
Хилл заявил на последующем допросе, что ему передали и приняли
gold special в 11:53 и убрали сигналы “удаленно” и “домой”
, одновременно предупредив следующую северную станцию, которая была
Кеннингтон развязки, что он принял “:46 Up”, который был
официальное обозначение специального.

Он подождал десять минут, но поезд так и не появился. Тогда он позвонил на станцию Квексли-Пэддокс и спросил, не было ли ошибки
поскольку пробег составил не более семи минут. Квексли-Паддокс
ответил, что поезд прошёл через станцию со скоростью пятьдесят миль в час в тот момент, когда ему был подан сигнал.


Больше никаких новостей не поступало, и сигнальщик Кэтфорд-Бридж, забеспокоившись, доложил об этом дежурному начальнику станции, который отправил двух обходчиков вдоль линии. Они дошли до Квексли-Паддокс, но не увидели никаких признаков поезда. Золотой поезд исчез, как будто земля разверзлась и поглотила его.

 Все это было проверено.  Каждый сигнальщик и начальник станции
Был проведён допрос, который никоим образом не поставил под сомнение правдивость показаний свидетелей. Когда обходчики добрались до Квексли-Паддокс и сообщили об исчезновении поезда, об этом сообщили в Лондон. Между Квексли
Паддокс и Кэтфорд-Бридж линия проходит через огороды и, что очень необычно для такого близкого к Лондону места, пересекает железнодорожный переезд, шлагбаумы которого управляются электрически из сигнальной будки Квексли
Паддокс.

И вот самое примечательное из сделанных заявлений.
Сигнальщик Генри Джордж Уоллис утверждает, что после того, как золотой экспресс
Когда он вернулся и подал сигнал об опасности, он заметил странное отклонение на шкале электрического прибора, с помощью которого открывались и закрывались ворота. На следующее утро, когда он попытался открыть ворота, чтобы пропустить армейский тягач, выяснилось, что ворота не работают. Однако на следующий день это происшествие было тщательно расследовано.

 Майкл обедал и ужинал с Мойей и Фонсо Блакстонами, и они провели бурный и совершенно радостный вечер. Он вернулся в свою квартиру
в половине двенадцатого, по пути заехав в Скотленд-Ярд, поскольку его всё ещё очень беспокоила угроза, исходившая от Кейт, а также хотелось узнать, не было ли каких-либо открытий в связи с утренним нападением. Дело не было в его ведении, поскольку преступление было совершено в пределах юрисдикции городской полиции, а расследованием занимался городской отдел уголовных расследований.

 Т. Б. был в офисе, но новостей не было. Майкл пошёл домой и лёг спать.
В половине первого ночи его разбудил телефонный звонок. Это был голос Т. Б. Смита.

«Они сделали это, Майк. Спускайся немедленно».

 «Что они сделали?» — спросил Майкл с замирающим сердцем.

 «Они угнали этот чёртов поезд!» — грубо ответил Ти-Би.

 Для полиции был выделен специальный поезд, и к половине второго Майкл уже был на платформе станции Кэтфорд-Бридж и читал сообщения, переданные различными сигнальщиками. Чтобы добавить загадочности, скажу, что поезд с минералами из Сихэмптона, следовавший за золотым экспрессом с получасовым интервалом, но более медленным ходом, проехал прямо, не заметив ничего необычного.
В Толбридже поезд пересек полупустую платформу, и это был единственный встретившийся ему поезд, пока он не добрался до пригородов Лондона, где движение в ночное время было более интенсивным. Сэр Ральф был одним из тех, кто отправился на Кэтфорд-Бридж, и он был очень расстроен и обеспокоен.

 «Я попросил этого Флэнборо прийти, — жаловался он, — и что, по-вашему, сказал этот эгоистичный зверь? Он сказал, что это моя ответственность. Можете ли вы представить себе что-то более жестокое?»

— Золото застраховано?

 Сэр Ральф покачал головой.

 — Не полностью. Оно было полностью застраховано до Сихэмптона, — сказал он
мрачно. “После того, что ответственность отчасти шахты и частично
Flanborough и частично андеррайтеров. Разве это не слишком ужасно
слова?”

В этот момент в приемную вошел Т.Б., одетый в непромокаемую куртку и
юго-западный плащ.

“Тебе лучше взять на себя полную ответственность за это дело, Майк”, - сказал он.
“ Я уверен, сэр Ральф окажет вам любую помощь.

— Можно мне поезд с аварийным оборудованием?

 — Я могу привезти его сюда за двадцать минут, — сказал сэр Ральф.

 — Он оборудован прожекторами?

 Сэр Ральф посоветовался с чиновником.

 — У нас есть сигнальные ракеты на керосине. Подойдут ли они?

«Они подойдут, — сказал Майкл. — Поставьте грузовик перед двигателем и
расположите сигнальные ракеты так, чтобы они освещали линию».

 Он провёл ночь в открытом грузовике, медленно проезжая вдоль линии в поисках какой-нибудь зацепки, которая помогла бы ему разгадать тайну.

 Особенно тщательно он исследовал три туннеля, но они ничего не дали, и он добрался до Сихэмптона на рассвете, так и не сделав никакого открытия, которое могло бы ему помочь.

Он вернулся в город на товарном поезде, проспав в служебном вагоне.
Он добрался до Квексли как раз вовремя, чтобы получить пенсию
сигнальщик рассказал историю о своих эксцентричных воротах.

 Майклу стало интересно, и он вместе с сигнальщиком проследил за проводом управления, который проходил через железный трубопровод от сигнальной будки до ворот.


«Электрик сказал мне, что провод где-то перебит, — сказал сигнальщик. — Он проверил его своим прибором».
«Провод не может быть перебит, если он находится внутри железного корпуса», — сказал Майкл.

«Она либо разрезана, либо расплавлена», — сказал мужчина.

Детектив шёл очень медленно, то и дело останавливаясь, чтобы осмотреть чёрную трубу.
Вскоре он остановился. Он что-то обнаружил
и наклонился, чтобы осмотреть трубы более внимательно. Было ясно, что она
покрашены. Он провел рукой медленно повернул голову и вдруг
он почувствовал неожиданную мягкость.

“Это не железо”, - сказал он.

Он достал перочинный нож и поскреб. Небольшая дырочка была прожжена
в стали переносной паяльной трубкой, а провода внутри были
сплавлены вместе от высокой температуры.

“Это все объясняет”, - сказал Майкл. «Как это повлияет на ворота?» — спросил он.

 «Ну, ты не сможешь открыть их из ящика», — сказал мужчина.

 «А ты можешь открыть их вручную?»

«Да, сэр. Сейчас у нас на дежурстве парень, который только и делает, что открывает и закрывает их, — сказал мужчина. — Пока есть ток, они заперты.
Они работают как обычные ворота, только нужно быть очень осторожным, когда их запираешь».


Майкл подождал, пока проедет поезд, а затем решил провести эксперимент.

 Ворота открылись и закрылись довольно легко.

«Что вы имеете в виду, когда говорите, что нужно быть осторожным с
заслонкой?»

«Ну, обычно, когда вы используете её без подачи тока, — сказал мужчина, — заслонка опускается и может быть поднята только с помощью электрического управления».

Майкл осмотрел «замок». Это был стальной блок, вращающийся на шарнире и, очевидно, управляемый с помощью магнита.

«Теперь он не поднимается и не опускается», — сказал Майкл, проверив его.

«Мне кажется, — сказал мужчина, — что его кто-то взломал».

Не было никаких сомнений в том, что он сказал правду, потому что детектив увидел на деревянном корпусе замка явный след от отвёртки.

Но зачем, чёрт возьми, им понадобилось открывать ворота? Если бы на этом участке пути поезд был обстрелян, необходимость в открытых воротах было бы легко объяснить. Поезд бы здесь остановили и
Предположим, что воры смогли взломать замок сейфа.
Они могли бы забрать золото и скрыться, но поезд так и не нашли.

 Майкл прошёл через турникет и осмотрел дорогу в поисках чего-то, что могло бы помочь ему найти решение.

 Всю ночь шёл дождь, и по дороге проехало не меньше одного локомотива, о чём свидетельствовали следы от колёс.  Он прошёл по дороге сотню ярдов и ничего не нашёл. Затем он попробовал открыть
другие ворота и обнаружил, что засов тоже сломан.
Первые двадцать метров дороги были мягкими, и на них оставались следы от колёс
неразличимы. Однако в конце этого участка дорога стала
более неровной, с насыпи смыло дождевую воду, и даже
тяговый двигатель не оставил заметных следов.

Майкл прошёл пару шагов, затем остановился и присвистнул, и
вполне мог себе это позволить, потому что там, где не было
никаких других следов, отчётливо виднелась глубокая и узкая
борозда и широкая колея, которую могли оставить только
железнодорожные колёса!

Он прошёл по тропинке ещё сто ярдов, пока она не вывела его на главную дорогу и трамвайные пути, а дальше все следы исчезли.

Очень усталый и взъерошенный, он явился к Т.Б. Смиту и сделал
свой отчет.

“Вы же не предполагаете всерьез, что они сняли железнодорожный состав с
линии и пустили его по дороге, не так ли?” - удивленно спросил Т.Б.. “Это
невозможно!”

“Конечно, это невозможно”, - раздраженно сказал Майкл. “Вся эта затея
невозможна. Вы не можете украсть железнодорожный состав - но они сделали это!”

Он нашёл помощника комиссара, сэра Ральфа, который был в ужасном состоянии.


 «Мне очень тяжело, старина», — сказал баронет с той
дружелюбностью, которую вышестоящий человек неизменно проявляет в такие моменты
о его несчастье. «За двадцать четыре часа я потерял жену и поезд. Над чем ты смеёшься, чёрт возьми?»

 «Ни над чем, — сказал Майкл, вновь обретая серьёзность. — Я был готов отдать всё, чтобы увидеть твоё лицо!»




 ГЛАВА XIV.
 УДИВИТЕЛЬНЫЙ ПОЕЗД, КОТОРЫЙ ВЫТВОРЯЛ  СТРАННЫЕ ВЕЩИ

К шести часам вечера Майкл Претерстон снова вернулся к работе.
он переходил от станции к станции на пилотном двигателе,
допрашивая и подвергая перекрестному допросу соответствующих должностных лиц. Т.Б. Смит
подобрал его в Мейдморе, когда он ехал обычным поездом.

“Вы что-нибудь нашли?”

— У меня есть теория, — сказал Майкл. — Я бы хотел, чтобы ты послушал, что скажет начальник станции.

 — Ты его допросил?

 — Ещё нет, — ответил Майкл, — но я думаю, что он скажет то же самое, что и человек в Стэнборне.

 Инспектор, который нёс ночную смену в то время, когда прошёл поезд, оказался очень умным и наблюдательным человеком. Он рассказал ту же историю:
что шёл очень сильный дождь и что он видел вдалеке огни золотого экспресса, который пронёсся по тёмной станции с невероятной скоростью.


«Разве не факт, — сказал Майкл, — что он пронёсся мимо тебя, прежде чем ты успел
понял, что он уехал?»

 Мужчина был удивлён.

 «Так и есть, сэр. Мне показалось, что я едва успел увидеть фары, въезжающие на станцию, как увидел, что задние фары погасли».

 «Он свистел, когда проезжал?»

 «Да, сэр, — сказал мужчина, — оглушительный свист. Я тогда сказал своему носильщику, что, должно быть, они испытывают новый тип сирены. Он издавал
самый дьявольский грохот, и ничего другого слышно не было».

 «Он разносился по всем станциям, где кто-то дежурил, — сказал Майкл, поворачиваясь к Т. Б. Смиту. — Любопытный факт, что
На станциях Стэнборн-Холт и Мерчли, которые закрыты на ночь, они вообще не шумели. Станция была в темноте? — сказал он, поворачиваясь к инспектору.

 — Практически да, сэр, — ответил мужчина. — На нижней платформе, где я стоял, горел один фонарь, но ночь была очень тёмной, и на другой платформе ничего нельзя было разглядеть. Всё, что мы увидели, — это вспышку света, и поезд проехал мимо, прежде чем кто-то успел понять, что он уехал.


 Инспектор на станции Пинхэм-Хайтс рассказал похожую историю.


 Но дежурный по переезду в Толбридже и его помощник в Толбридже
Начальник станции не сообщил ни о свисте, ни о каких-либо других необычных происшествиях.

 Т. Б. и Майкл провели ночь в Толбридже и продолжили путь на рассвете. Это было медленное и утомительное путешествие. Однажды
между Пинхэмом и Бекхэм-Биконом Майкл остановил поезд и перевёл его на запасной путь.

 «Зачем здесь запасной путь?» — спросил он.

Железнодорожник, который сопровождал его и к тому времени уже очень устал от всей этой истории, туманно объяснил, что это отчасти необходимо для того, чтобы избежать заторов на этом участке.
а отчасти для того, чтобы соединить «известковый карьер или что-то в этом роде», который,
однако, больше не использовался.

Майкл прошёл вдоль ржавых рельсов четверть мили.
Они вели к невысокой гряде холмов примерно в трёх милях отсюда.
Между шпалами росла буйная растительность, ведь прошло много лет с тех пор, как частные владельцы в последний раз утруждали себя поддержанием этой небольшой железнодорожной ветки в рабочем состоянии.

Дорога резко обрывалась большим буфером из шпал, а за ним рельсы безвольно свисали над огромной ямой, как будто земля просела.


Майкл развернулся и присоединился к Ти Би.

«Он не мог проехать здесь. Рельс проржавел и упирается в большую дыру на другом конце», — в отчаянии сказал Майкл. «Что ж, продолжайте, кучер».


Это был день расследований, которые ни к чему не привели, и Майкл вернулся в город той же ночью, уставший и с тяжёлым сердцем. Тем не менее у него зародилось смутное
предчувствие, которое, однако, он отказался озвучить своему начальнику.

— Это довольно странно, — извинился он, — но, с другой стороны, всё это странно. Очевидно, что невозможно угнать поезд и провезти его по улицам Лондона без того, чтобы кто-нибудь
его привлекла новизна зрелища».

«Вы увидите сэра Ральфа? — спросил Т. Б. — Он уже час ждёт здесь встречи с вами».
«У него что, нет дома?» — раздражённо спросил Майкл.

Он увидел рассеянного баронета, но не мог дать ему никакой надежды.

«Они не смогут выйти сухими из воды, — сказал сэр Ральф. — Мой эксперт говорит, что им понадобится два дня, чтобы пробить стальные стены, что бы они ни использовали».

 Майкла осенило.

 «У вас есть крупномасштабная карта вашей южной железнодорожной системы?» — спросил он.

 «Я попрошу прислать её вам сегодня вечером», — сказал баронет. «Что
как ты думаешь, есть шанс? он спросил с тревогой.

“Я думаю, что очень мало шансов”, - откровенно сказал Майкл. “Видишь ли, Кейт
не идет ни на какой риск”.

“ Кейт? ” переспросил баронет.

“ Вы называете ее ‘принцесса Бачевски’. Фланборо называет ее ‘мисс
Тенби. Как ‘мисс Тенби’ она получила код Флэнборо и через
нескольких своих агентов на телеграфе узнала об отправке.
В роли «принцессы Бачевски» она выведала весь ваш замечательный план по доставке золота из Сихэмптона и, вероятно, узнала, из какой стали вы делаете оружие.


— Боже правый!

Сэр Ральф опустился в кресло и побледнел.

«Ты же не хочешь сказать мне...?»

«Именно это я и хочу тебе сказать. Разве ты не понял, что всё это было подстроено? Почему машина принцессы должна была сломаться прямо у твоей входной двери?»

«Но она была так красиво одета».

«А почему она не должна быть красиво одета?» — безжалостно спросил Майкл.
«Вероятно, у неё было бриллиантов на двадцать тысяч фунтов.
 Разве это того не стоило? Разве вы не дали ей информацию, которую она не смогла бы купить за эти деньги?»

 «То есть вы хотите сказать, что она обычная мошенница?»

— Она очень _не_обычная мошенница, — сказал Майкл. — Меня только одно
занимает, — сказал он, словно сам с собой разговаривая. — Что ей было нужно от Реджи?

 Мистер Реджинальд Болтовер был прерван в деликатном процессе
одевания к ужину безапелляционным требованием впустить офицера Скотленд-
Ярда. Он с облегчением обнаружил, что это был не кто иной, как Майкл.

— Я пришёл спросить вас о вашей подруге Вере.
Мистер Болтовер поморщился.

 — Мой дорогой друг, — сказал он, — не упоминай имя этой дамы. Это больная тема. Не говори о ней, мой старый друг, не надо.

— Не будь ослом, — добродушно сказал Майкл. — Ты должен дать мне представление о том, какие вопросы она тебе задавала. О чём она говорила?

 Но в голове у мистера Болтовера было пусто.

 Он хвастался, что не знает, что такое вчерашний день.

 — Она просила тебя рассказать что-нибудь о том, что тебя интересует?

“Мой дорогой друг”, - сказал Реджи Boltover, качая головой, “если бы она это сделала
Я уже и забыл. Все, что я знаю, что она очень серьезно скомпрометирована
меня. С тех пор я не был у Себо”.

“Поскольку вы такой совершенно безнадежный человек, - сказал Майкл, - не могли бы вы
не могли бы вы передать записку своему секретарю, или фактотуму, или любому другому человеческому заменителю вашего интеллекта, чтобы он предоставил мне полный список вашего имущества?


— С величайшим удовольствием, с радостью, — серьёзно ответил Реджи, — с величайшим рвением!

Вооружившись этой информацией, Майкл на следующее утро позвонил в офис одного человека, которого журналисты часто называли «торговым принцем».
Когда он вышел на Треднидл-стрит, его шаг был легче, а взгляд — ярче, чем за последние несколько недель.

“Теперь, Кейт,” сказал он сквозь зубы, “это когда ты закончишь!”

Он мог иметь все мужчины, он хотел, но он предпочел сделать его
расследование без помощи. Он пошел домой и переоделся в
костюм от никербокера, взял свое самое старое пальто, трость и
пистолет Браунинг с двумя запасными магазинами. Он не просил для специального
двигателя, но отправился в Pinham станции высот на обычных поездах. Он
продемонстрировал свои полномочия начальнику станции, который, однако, узнал его.


«Я не хочу, чтобы кто-то знал, что я здесь, — сказал он, — и я
должен полагаться на ваше благоразумие, чтобы проследить за тем, чтобы мои пожелания в этом отношении
были выполнены. Могу ли я встретить каких-нибудь укладчиков плит или людей на
линии между этим местом и Толбриджем?”

“Вас никто не встретит, пока не дойдете до коробки Tolbridge, но очень
осторожны”, - предупредил начальник станции, “вниз Express, который отправляется через
туннель через десять минут. Я советую вам не оставлять, пока
прошло”.

Майкл счёл этот совет разумным и не возражал до тех пор, пока грохочущий поезд не проехал через станцию и не скрылся из виду
Когда лампы исчезли в темноте туннеля, он спустился по наклонной платформе на шестифутовую дорожку и вошёл в дымящийся туннель.

 Он мог бы добраться до места назначения по главной дороге, которая идёт от  Пинхэма вокруг подножия Маяка, но по своим собственным причинам он предпочёл смириться с неудобствами, связанными с более тёмным путём и неровной дорожкой. После, казалось, бесконечной прогулки он прошёл через туннель и добрался до стрелочного перевода, где его поезд свернул в сторону.
 Он шёл по нему, пока не добрался до буферной зоны и глубокой ямы за ней.

Он очень внимательно осмотрел буфер, вернулся по своим следам и
осмотрел рельс. Как он и предполагал, рельс был красным от ржавчины.
Тем не менее он опустился на колени и рассмотрел рельс через
увеличительное стекло. Затем он смочил палец и провёл им по красной
поверхности. Он посмотрел на свой палец. Он был красным. Но это был не красный цвет ржавчины.

Он пошёл обратно, внимательно осматривая каждый сантиметр рельса, пока не нашёл то, что искал. В одном месте рядом с самим рельсом было маленькое красное пятнышко. Оно было не больше трёхпенсовой монеты и
Судя по всему, это была ржавчина. Но ржавчина не появляется на деревянных шпалах.
Он нашёл на дереве такое же пятно, только чуть больше. Он снова смочил палец и остался доволен.

 Потому что это была не ржавчина, а очень распространённая форма краски, которую используют строители.

 Он вернулся к буферному упору и провисшему рельсу и спустился в яму глубиной около шести футов. Он заметил, что на дне ямы скопилось много зелёной стоячей воды, что свидетельствовало о её возрасте.
 Он снова провёл рукой по воде и осмотрел ладонь.  Она была
Вода была зелёной, но даже самое мощное увеличительное стекло (а у него было одно из
особенной силы) не выявило никаких признаков той флуоресценции,
которая образуется на поверхности воды и придаёт ей характерный
ярко-зелёный цвет. Вместо этого он увидел несколько пятен неправильной
формы, которые, несомненно, были кристаллами.

 «А это значит, — сказал
себе Майкл, — что Кейт — художница, даже если Фонсо — нет».


Зелёная плёнка, которая сначала ввела его в заблуждение, была создана
искусственным путём. Какое-то химическое вещество растворилось и снова кристаллизовалось на поверхности. Он начал копать мягкую землю с другой стороны без
Он не смог найти никаких данных о том, когда была вырыта яма, но ближе к поверхности и на краю он увидел белые усики растущего подмаренника, которые ещё не высохли. Одно усик был срезан, но растение ещё не начало погибать, а обнажённый корень не почернел.

 «Эта яма была вырыта в ночь ограбления, — сказал Майкл, — и земля была аккуратно убрана. Кейт рассчитывала на то, что железнодорожное начальство не удосужилось проверить этот участок пути.

 На самом деле так и было.  Это была частная собственность, и после
Когда он отошёл от края железнодорожной насыпи, они перестали нести за него ответственность. Буферная зона тоже была недавно обустроена. Он обнаружил это, когда раскопал её до основания. Дерево было ещё сухим, а в земле под ним росли травинки и крошечные фрагменты растений.
 Он обошёл небольшую яму и добрался до рельсов на противоположной стороне. Они были покрыты ржавчиной так же искусно, как и их собратья. Линия
извивалась и петляла по равнинной местности на протяжении мили, прежде чем свернуть
за холм и исчезнуть в ущелье, очевидно, образовавшемся в ходе работ.

За ним была ещё одна меловая яма, и, изучив карту, он понял, что вдоль этого хребта проходит дорога.
Заброшенный цементный завод был построен так, что его не было видно с железной дороги.
Возможно, покупатель-филантроп снёс единственную оставшуюся дымовую трубу, и побелевшие здания не выделялись на фоне меловой почвы позади них. У него были все необходимые доказательства ещё до того, как он преодолел половину из двух миль, отделявших его от меловых карьеров.

 Теперь были видны следы тяжёлых колёс.  Местами трава была примята.
Густо разросшиеся между шпалами растения были раздавлены их
ходом. Теперь он отошёл от рельса и начал двигаться по широкому
полукругу, который должен был привести его к невысокому склону холма.
Он планировал подняться на холм отсюда и идти обратно по его гребню,
пока не увидит работы. Теперь он находился в опасной зоне.

 Он переложил палку в левую руку, достал пистолет и откинул крышку. Ему потребовался час, чтобы добраться до вершины горы.
 Подниматься оказалось сложнее, чем он думал.
Судя по всему, здесь добывали мел, и, за исключением одного или двух мест, перед ним была отвесная стена, на которую невозможно было взобраться. Подниматься было тяжело, и к тому времени, как он добрался до вершины, ему было жарко и хотелось пить.

 С уступа ему был виден лишь частичный обзор работ. Он предусмотрительно взял с собой призматические очки и с их помощью осмотрел местность. Поезда нигде не было видно, и на мгновение у него упало сердце. Затем он поднял рельс и пошёл вдоль него, ярд за ярдом, едва сдерживаясь, чтобы не закричать от радости, когда
Он увидел, что рельсы ведут к большому сараю, ворота которого были закрыты.

 Изначально это, возможно, был дом мельника, но новые арендаторы переложили рельсы так, чтобы они проходили через здание.  Он поправил очки и продолжил восхождение.  Он был на полпути между шеей и точкой, с которой открывался прямой вид на производство, когда услышал гул автомобиля и пригнулся. Он был в пятидесяти ярдах от дороги, которая находилась чуть выше него. Осторожно подняв голову, он увидел, как мимо пронеслась машина и скрылась за подъёмом.

Его обитателя невозможно было спутать ни с кем. Это был испанец Грегори.

 Он осторожно поднялся и продолжил свой путь, внимательно
 высматривая часовых, которые, как он знал, должны были стоять на дороге.
 Тропа, по которой он шёл, была протоптана. Он понял это, не успев пройти и половины пути, и попытался найти обходной путь слева или справа, но безуспешно.

Он остановился и стал размышлять, стоит ли ему возвращаться. Было безумием пытаться совершить захват в одиночку.
 Даже сейчас его могли обнаружить, но если это так, то
К тому времени, как он вернулся бы и позвал на помощь, вся банда уже ушла бы, и, возможно, золото тоже. Из двух зол он решил выбрать меньшее.

 Ему не пришлось долго сожалеть об этом решении. Он сделал три шага, как вдруг услышал характерный свист лассо. Он обернулся, чтобы встретить опасность с пистолетом в руке, но было слишком поздно. Верёвка затянулась на его шее, он почувствовал резкий удар, от которого у него зазвенело в ушах, и тяжело рухнул на землю.




 ГЛАВА XV.
 КАК ГОВОРИЛ СЭР РАЛЬФ, «ДЕЛО ЕСТЬ ДЕЛО»

 Т. Б. Смит вошёл в свой кабинет.

 «Есть новости о мистере Претерстоне?»  — спросил он.

— Нет, сэр, — последовал ответ.

 — Есть новости о Барре?

 — Нет, сэр.

 Т. Б. нетерпеливо причмокнул.

 — Кто за ними присматривает?

 — Детектив-сержант Грей, сэр, — последовал ответ.  — Вы же знаете, мы проследили за ним до Пинхэм-Хайтс.  После этого он, похоже, исчез из поля зрения.

“Вы уведомили главных констеблей Хэмпшира, Сассекса и
Суррея?” - спросил Т.Б.

“Это было сделано, сэр”, - сказал офицер. “Местная полиция
проводит обыск”.

Т.Б. закусил губу.

“Я могу понять, что мистер Претерстон уходит, - сказал он, - но что
случилось с Барром?”

Его подчинённый очень мудро не стал предлагать никакого решения.

 Были и другие обеспокоенные. Мойя Фелтон звонила в то утро. Сэр Ральф дважды наведывался в штаб-квартиру, хотя было сомнительно, что его беспокойство как-то связано с благополучием Майкла Претерстона.

 «Думаю, Майкл найдёт банду, — сказал Т. Б., — хотя, возможно, он опоздает и не успеет забрать золото».

— Зачем мне банда? — гневно спросил сэр Ральф. — Правительство даст мне за них 2 800 000 фунтов?
Банда может катиться ко всем чертям, мне всё равно.
Мне нужно золото.

“ Возможно, вы не получите ни того, ни другого, ” сказал Т.Б. “ во всяком случае, вам должно быть очень
приятно, сэр Ральф, что Майкл Претерстон рискует своей
жизнью, чтобы вернуть вашу собственность.

“Разве он не заплатил за это?” - спросил Сэр Ральф. “Разве это не работа
полицейский? Ей-Богу! Комиссар, можно было бы подумать, что Претерстон
делал что-то из ряда вон выходящее! Я рискую каждый день своей
жизни ”.

«Если бы вы могли заглянуть в мои мысли, — учтиво сказал Т. Б. Смит, — вы бы
поняли, что идёте на самый большой риск, на который вы когда-либо шли. Я
советую вам пойти домой и успокоиться».

“Когда я что-нибудь услышу?” - спросил свирепый баронет.

“Как только окажетесь в пределах слышимости”, - рявкнул комиссар. “Проводите сэра
Ральфа, констебль”.

Лорд Фланборо не стал навязываться со своими расспросами. Он был настолько далеко
примирился с Мойей, что мог обсуждать этот вопрос беспристрастно,
не упоминая о мезальянсе, который угрожал его семье.

— Думаю, в целом, Мойя, — сказал он, — мне лучше не встречаться с Ральфом.
 В конце концов, бизнес есть бизнес, а друзья есть друзья; но я снимаю с себя всякую ответственность за это золото после того, как оно покинуло корабль.
Это полностью касается Ральфа, и я просто не могу согласиться с его предложением разделить с ним ответственность хоть в малейшей степени.


 — Ему придётся нести убытки?

 — Ну, частично.  Часть убытков возьмут на себя страховщики.  Ральф, боюсь, очень скупой человек.  Ненавижу говорить что-либо о своих друзьях, но Ральф действительно скуп до безобразия. Я посоветовал ему застраховать золото, и, чтобы сэкономить на страховке, он застраховал только половину. Мне его очень жаль, — он печально покачал головой в знак сочувствия. — Мне очень,
Мне очень жаль его, но я думаю, что нам лучше не встречаться, пока это дело не будет полностью улажено. В целом, — задумчиво добавил он, — возможно, будет лучше, если ваша помолвка с Ральфом будет расторгнута. Он сказал о тебе несколько очень неприятных вещей, Мойя, и это вызвало мой гнев. Я не считаю, что ты поступила мудро, но я не могу позволить кому бы то ни было говорить о тебе в пренебрежительном тоне.

По правде говоря, сэр Ральф очень мало рассказывал о девушке
и очень много — о его светлости, которого он обвинил в намеренном
уклоняется от своих обязанностей. Это было во время их единственной встречи. Лорду Флэнборо нравилось изображать из себя любящего отца, но он не обманывал никого, кроме себя, потому что Мойя узнала об этой встрече от Ральфа, который попросил её использовать своё влияние, чтобы изменить отношение лорда Флэнборо.

 Это произошло на следующий день после исчезновения Майкла Претерстона и сэра Ральф был немного не в себе. К сожалению, в сложившихся обстоятельствах он решил нанести визит в тот же день
человек, который ещё неделю назад был его тестя. Лорд Флэнборо не позаботился о том, чтобы предупредить слуг о приезде сэра Ральфа, так что ему некого было винить, кроме себя, когда в тот день дверь его кабинета с грохотом распахнулась и вошёл Ральф Сапсон.

 «Мой дорогой Сапсон», — пролепетал его светлость, ошеломлённый неожиданностью визита. “Прошу вас, сядьте”.

“Я не собираюсь садиться. Говорю вам, я не собираюсь садиться”,
скорее прорычал, чем сказал, Ральф.

“Позвольте мне закрыть дверь”, - в тревоге сказал его светлость. “Дорогой мой,
пожалуйста, помните...”

“Я ничего не помню, кроме того, что я на грани разорения. Что это
что это значит. Я на грани разорения”, - сказал Ральф, яростно
бухая на стол. “Это обойдется мне в полтора миллиона, и
ты должен понести свою долю, Фланборо! Ты несешь ответственность. Если бы не ваша адская дочь, этого бы не случилось».


«Моя дочь, — сказал лорд Флэнборо, чувствуя себя в полной безопасности и позволяя себе говорить свысока, — это не ваше дело».
обсуждение, и если вы не можете говорить о ней уважительно, я прошу вас
покинуть эту комнату ”.

“Если бы не ваша дочь, мы бы не забыли
отослать Григгса обратно ”.

“Я не главный железной дороги”, - сказал Его Светлость с притворным
смирение. “Я не могу машинисты чтобы вернуться к Seahampton. Быть
разумное, Сапсон!”

“Ты должна нести свою долю”, - сказал упрямо, “вы не
моральную ответственность. Лучше бы я никогда не думал о том, чтобы привести ваши адские корабли в Сихэмптон.


 Он был измождённым и осунувшимся. За два дня он словно постарел
так что его обычно хорошо сидящая одежда висела на нём мешком.

 «Всё можно обсудить в спокойной деловой манере, — сказал лорд Флэнборо. — Мне очень жаль, что вы понесли такую утрату. Конечно, это не обязательно должна быть утрата, но бизнес есть бизнес — вы не можете ожидать, что я возьму на себя ваши обязанности, мой дорогой друг».

— Это твоя ответственность, как и моя, — возмутился Ральф, вскакивая со стула и надвигаясь на коротышку, который осторожно попятился. — И я настаиваю, чтобы ты принял свою долю.

 — И сколько же это будет? — предположил его светлость.

“ Около семисот тысяч фунтов, ” проворчал другой.

“ Семьсот тысяч фунтов! Невозможно! ” решительно заявил лорд Фланборо
.

Ральф побагровел.

“Если ты этого не сделаешь”, - прошипел он, ударяя кулаком по ладони, “если ты
не сделаешь...”

В этот момент пришла помощь в виде Мойи. Она холодно кивнула
Она подошла к сэру Ральфу и подошла через комнату к своему отцу.

«О Майкле ничего не известно», — сказала она.

«Боже мой», — вздохнул его светлость.

«Майкл!» — усмехнулся Ральф. «О деньгах ничего не известно! Это самое важное, Мойя!»

«Мы больше не на «ты», сэр Ральф», — тихо сказала она.

“Втирай это в себя”, - простонал мужчина.

“Я не хочу втирать это в себя. У всех нас есть свои проблемы, но некоторые из нас
переносят их менее мужественно, чем другие. Это не разорит тебя, если ты это сделаешь
потеряешь все эти деньги. Ты знаешь, что ты невероятно богат ”.

“ Я не собираюсь проигрывать, ” упрямо сказал сэр Ральф. “ Твой отец должен
понести свою долю.

— Если отец виновен, он понесёт наказание, — сказала девушка. — Но ведь нет никакой уверенности в том, что он виновен, не так ли, папа?

 — Конечно, нет, — сказал лорд Флэнборо, ставя стол между собой и разъярённым партнёром.

В дверь постучали, и в комнату осторожно вошёл Сиббл.

Он таинственно посмотрел на Мойю, и она подошла к нему.

«Что такое, Сиббл?» — спросила она.

«К вам пришёл человек, мисс, — сказал он. — Думаю, это что-то очень важное».

«Ко мне? Кто он?»

«Я не знаю, кто он такой, мисс, но у него для вас очень важное сообщение».


Она вышла в холл. Там стоял мужчина респектабельного вида со шляпой в руке. По его толстому пальто она сначала подумала, что это водитель омнибуса.
В каком-то смысле она была права.

«Вы леди Мойя Фелтон, мадам?»

«Да», — ответила девушка.

Он протянул ей визитку. Она взяла ее. Это была визитная карточка, извещавшая
что господа Дж. Эктон и Аркрайт, подрядчики, были готовы вывезти
что угодно, от оборудования до мебели, и что у них было “большее
количество грузовых автомобилей, чем у любой другой фирмы, ведущей бизнес на
юге Англии”.

“Боюсь, произошла ошибка”, - сказала она. “Я не посылала за вами”.

“Нет, мисс, мы привезли товар”.

— Товары? — озадаченно переспросила она.

 Он направился к двери.

 Вдоль одной стороны улицы, от дома до угла Гаспар-Плейс, стояли десять грузовиков.

 — Вот название.

Он перевернул карточку.

«Лорд Флэнборо, Фелтон-Хаус, Гросвенор-авеню», — сказал мужчина, читавший её через плечо.

«У вас есть письмо?»

«Нет, мисс, это все инструкции, которые у меня были. Мне сказали принести химикаты его светлости и попросить вас зайти».
«Химикаты?» — переспросила она.

Её отец подошёл к двери вслед за ней.

«Что это?» он спросил.

“Этот человек принес для вас какие-то химикаты”.

“О, ерунда, здесь какая-то ошибка”, - сказал лорд Фланборо. “Я
не химик”.

Он спустился с девушкой по ступенькам к первому грузовику. Она заглянула
внутри, очевидно, было пусто.

— Что это вы принесли? — удивлённо спросила она.

 — Вот они, мисс, на полу.

 И тут она увидела несколько свёртков, завёрнутых в мешковину.

 — Они довольно тяжёлые, — сказал мужчина, — учитывая их размер.

 Она протянула руку и попыталась притянуть к себе один из свёртков.  Он не поддавался.  Лорд Флэнборо попытался сдвинуть его с места и преуспел в этом.
Что-то в его форме насторожило его.

«У вас есть нож?» — спросил он мужчину.

Подрядчик достал большой складной нож и раскрыл его.

«Будьте осторожны, милорд, — предупредил он, — они опасны...»

Но Господь Flanborough разорвал пакет холст и выставили тупой
желтый слиток. Он выронил нож и отшатнулся.

“Сколько вагонов было?” спросил он хрипло.

“ Десять, сэр. У них у всех одинаковое количество посылок - и должны ли мы
отвезти их в доки?

Лорд Фланборо быстро подсчитал.

«Отнесите их в подвал и положите в угольный погреб», — сказал он и, перепрыгивая через ступеньки, поднялся в свой кабинет.

 Сэр Ральф всё ещё ждал. Грубость хозяина не уменьшила и не усилила его раздражение.

 Лорд Флэнборо быстро подошёл к нему.

“Послушайте, Сапсон”, - сказал он. “Какую ответственность вы хотите, чтобы я возложил на себя
в вопросе об этом золоте?”

“Я хочу, чтобы вы взяли на себя половину”.

“Я сделаю больше, чем это”, - сказал его светлость. “Я возьму на себя
всю ответственность за двести тысяч фунтов”.

Ральф резко обернулся.

“Вы сделаете?” - сказал он недоверчиво.

“ Я так и сделаю.

— Согласен, — сказал сэр Ральф и достал чековую книжку.

 Он быстро и нервно, но вполне разборчиво написал что-то и протянул листок лорду Флэнборо, который в это время писал с большей неторопливостью, но не менее взволнованно, на другой стороне стола.

— Вот ваш чек, — сказал сэр Ральф.

 — А вот моя записка, освобождающая вас от ответственности, — сказал его светлость.

 — Простите, что доставил вам столько неудобств, — сказал баронет, вытирая вспотевший лоб, — но вы меня поймёте.

 — Я прекрасно понимаю, — сказал лорд Флэнборо.

 — Бизнес есть бизнес, — сказал Ральф.

“Бизнес есть бизнес”, - повторил его светлость и складывая чек
сунул его в карман.




 ГЛАВА XVI.
 НА UNMORALITY ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ
 Воры

Главное здание того, что когда-то было Цементным заводом Болтовера
Он состоял из четырёх высоких стен и шиферной крыши. Здесь стояли промывочные мельницы и вращающиеся ножи, которые превращали глину и ил из близлежащей реки в жидкую кашицу. Отсюда можно было попасть в нагревательную камеру и печь для обжига. От мельницы не осталось и следа, хотя печи всё ещё стояли.

Все оборудование было демонтировано, бетонный пол укреплён.
Единственным видимым двигателем был огромный локомотив «Атлантик», который
день и ночь стоял с поднятым паром перед обломками двух грузовиков.
 В каждом из них было неровное круглое отверстие, а краска вздулась и
Капли металла, свисавшие с края или стекавшие по его почерневшей поверхности, свидетельствовали о том, какой невероятный жар был использован для того, чтобы пробить стальные стены.

 У одной из стен стояло несколько небольших тюков, аккуратно завёрнутых в брезент и готовых к отправке. На них сидел мистер Малберри, благодушие на лице которого несколько портил тот факт, что у него на коленях лежала заряженная винтовка. Из главного здания
выходил небольшой кабинет, в который можно было попасть через стальную дверь.
В этом кабинете сидели семь духов-проводников великого рейда, Фрэнсис
Стокмар, Грегори, полковник Вестхангер, Коллинг Жак, Томас
Стокмар, мистер Каннингем и Кейт.

Грегори говорил. Он наклонился над столом, слегка
сцепив руки, и повернул голову в сторону девушки, которая сидела напротив него и немного справа.

«Думаю, Кейт, на этом мы закончим, — говорил он. — На Криминальной улице становится слишком жарко».

«Я не ожидала, что ты потеряешь самообладание», — сказала она.

 «Я не теряю самообладания, — сказал он, нахмурившись. — Я боюсь потерять жизнь, если хочешь знать правду. За нами всё время следят
время. Они знают, что тебя нет в городе, и ищут тебя.

“ Они нашли меня, ” холодно ответила девушка. “ Я остановилась в Брайтоне.

“Мы сделали большой улов, и нам потребуется год, чтобы избавиться от него”.
Грегори продолжил: “Но когда мы _have_ избавимся от этого, у нас будет
достаточно, чтобы остепениться”.

“Но почему ты хочешь остепениться?” - спросила она.

“Моя дорогая Кейт, ” ворчливо сказал ее дядя, - не задавай абсурдных вопросов“
. Ты же знаешь, что в мире нет причин, по которым нам не следовало бы остепениться.
У нас достаточно денег." "Я не знаю, почему бы нам не остепениться". ”У нас достаточно денег".

“ Что именно ты имеешь в виду, говоря "остепениться”? - настаивала она. “ Я не
Я не хочу показаться саркастичной. Мне просто нужна информация. Вы научили меня, что важна сама игра, а не приз. Этому я училась всю жизнь. Вы же сами говорили мне, что если бы вы были миллионером, — она посмотрела на дядю из-под нахмуренных бровей, — ничто не заставило бы вас быть «скучным и честным». Это были ваши слова.

— Дорогая моя, — сказал полковник Уэстхейнджер, — я рассказал тебе много такого, что следует толковать в либеральном ключе. Мы вдоволь повеселились, а теперь...

 Он затруднялся подобрать слова, чтобы не повторять тавтологически одну и ту же фразу.

— Успокойся, — предложила она. — Будь скучной и честной?

 — Но, Кейт, — нетерпеливо сказал Грегори, — ты же не хочешь всю жизнь быть дичью, на которую охотятся?

 — Почему бы и нет? — спросила она удивлённо. — Быть дичью, на которую охотятся, так же весело, как и охотиться. Ты говорил это уже много раз. А Майкл Претерстон...

— Ох уж этот Майкл Претерстон, — сказала Грегори.

 — Получает ли Майкл Претерстон, — продолжила она, — такое же удовольствие от погони за мной, как я от побега от него? Получает ли Майкл Претерстон такое же интеллектуальное наслаждение, идя по моим следам, как я, убегая от него?

“В любом случае”, - сказал Грегори. “С меня хватит, и я хочу уйти"
из бизнеса, и я советую тебе сделать то же самое. И есть еще одно
дело, Кейт...”

Он посмотрел на полковника за поддержку, но полковник Westhanger нашли его
удобный в тот момент смотрели на просвет.

“Что такое вещь?” - спросила она.

— Ну, ты же знаешь, что я тебя люблю, — сказал он, — и я хочу... — он запнулся.


— Успокоиться, — невинно предположила она. — Что это за «успокоение», которое все так любят?  Значит ли это, что мы никогда не будем строить планы
еще одна великая удача? Она оперлась локтями о стол. “Честно говоря, я
не намеренно туплю. Я знаю, что деньги полезны, потому что они помогают
подготовить почву для зарабатывания большего количества денег, но я не участвовала в
этом, ” она махнула рукой, - во всех этих вещах ради денег. Я сказала
Майкл Претерстон так и сделал, и он мне поверил”.

“Что ты говорил Майклу Претерстону?” - спросил Грегори.
подозрительно.

— Я ему так и сказала, — просто ответила она.

 — Но, моя дорогая девочка, — сказал её дядя, — веселье, азарт и всё такое — это, конечно, хорошо, но ты же не собираешься говорить
мне, в этот час, что вы не работали на ‘материал’?

“Я скажу вам то же самое в этот или любой другой час”, - ответила она.
немедленно.

“Понятно”, - сказал Грегори со слабой улыбкой, “тогда ты действительно тот, кого я
назвал бы художником-преступником - искусство ради искусства, а?”

“Я серьезно”, - повторила она. “Нельзя судить о своих успехах по
количеству заработанных денег”.

— Вот как я это оцениваю, — сказал Фрэнсис Стокмар своим низким голосом.
— Столько денег, столько предложений, не так ли?

— Скажу тебе честно, — ответил Грегори. — Я занимаюсь этим ради денег и
Это твой дядя. Мы многим рисковали, некоторых из нас поймали, а некоторым, — он многозначительно посмотрел на неё, — повезло. У меня впереди тридцать лет, если повезёт, и я собираюсь...

— Устроиться на работу, — иронично предположила Кейт.

— Я собираюсь уволиться.

— Ну же, Кейт, будь благоразумна, — сказал полковник, похлопав её по плечу. «Ты была очень хорошей девочкой, и мы в долгу перед тобой.
 Я уверен, что все согласны с тем, что ты была мозгом нашей... э-э... ассоциации.  Единственный раз, когда кто-то из нас...»
пойманный - это когда мы вышли на свою собственную боковую линию. Теперь уходим
вели в покое.

“Когда охотники поймали лису, “ спросила она, - уходят ли они вели
в покое и никогда больше не охотятся?" На войне, когда солдат благополучно проходит через
сражение, остается ли он в одиночестве и никогда больше не вступает в бой
? Тут егеря, который почти поймал Льва покидать,
и львы, в одиночку?”

“Это другое”, - сказал ее дядя упрямо.

«Но я этого не понимаю. Если то, что ты говоришь, правда, то я ошибаюсь
и ошибался всю свою жизнь. Я ошибаюсь, а полиция права».

— Конечно, они правы, — сказал Грегори. — Что за чушь ты несёшь.


 — Полиция права? — спросила она, широко раскрыв глаза от удивления.

 — Конечно, они правы.  Они должны защищать общество.  Через пять лет, когда я осяду в своём маленьком поместье в Испании и мой дом ограбят, ты думаешь, я не обращусь в полицию?

— Я знаю, что они по-своему правы, — сказала она, словно
высказав свои мысли вслух, — но мы тоже правы.

 — Мы не можем быть правы оба, — сказал полковник Уэстхейнджер.

 — Я недавно спрашивала тебя, — сказала она, повернувшись к нему, — что было
Какая жизнь лучше — та, скучная, или наша? Обе не могут быть лучше.
Базовые условия не могут измениться. Эта жизнь должна быть лучшей, или наша.


 — Эта жизнь лучше, — решительно сказал полковник.

  Она пристально посмотрела на него.

  — Тогда почему ты позволил мне жить так? — спросила она. — Ты не можешь меня изменить. Я не могу измениться. Я не могу!” - сказала она с горячностью, и мужчины
с удивлением отметили проявленные ею эмоции. “Ничто не может изменить
меня!”

Грегори потянулся и взял ее за руку, но она отдернула ее.

“Я скажу тебе, что может изменить тебя, малышка”, - сказал он, ничуть не смутившись
в ответ на отказ: «Любовь может изменить тебя. Дай мне шанс».

 Она посмотрела на него и рассмеялась ему в лицо.

 «Каким ты будешь: хорошим или плохим, честным или нечестным? Ты будешь наполовину человеком, живущим двойной жизнью. Выйти за тебя замуж! И что, мне придётся давать показания против твоего грабителя? И преследовать твоих браконьеров? Я живу сейчас тем, что считаю правдой. Я считаю, что имею право
противопоставить свой ум всему миру и с помощью своего интеллекта получить то, что старые бароны-разбойники получали с помощью грубой силы. Если я перейду на другую сторону,
я стану лжецом, живущим жизнью, в которую я не верю. Я
«Тогда ты пойдёшь одна».

«Пойду ли я?» — тихо спросила она.

«Выйди и найди кого-нибудь, кто думает так же, как ты, если сможешь, — усмехнулся Грегори. — В любом случае тебе придётся жить во лжи. Ты никогда не встретишь человека, который верит в воровство, в мошенничество и будет продолжать верить в это до самой старости. Ты никогда не встретишь на том свете человека, который поверил бы тебе, если бы знал тебя, а он бы тебя знал, если бы ты... не лгала.

 Он рассмеялся.

 «Ты в затруднительном положении, мой маленький друг, и если последуешь моему совету, то будешь держаться тех друзей, которые тебя знают».

Он снова рассмеялся.

 «А что, если я приеду в Испанию и ограблю твой дом, — её глаза загорелись, — и я это сделаю! Или, что, если, когда ты... остепенишься... и когда ты положишь все свои символы успеха в банки, я спланирую небольшой переворот и разорю твои банки? Я могла бы легко это сделать, и я бы это сделала, — сказала она. — А что бы сделал ты?»

 Их лица были напряжены. Полковник поглаживал свои седые усы. Фрэнсис Стокмар ужасно хмурился. Мистер Каннингем безучастно смотрел на противоположную стену.


— Разумеется, ты не стал бы так подло поступать со своим старым другом
Друзья, — успокаивающе сказал полковник, — никто не верит, что ты могла бы так поступить, Кейт. Я имею в виду, что для некоторых из нас было бы трагедией потратить годы жизни на то, чтобы накопить немного денег, а потом за одну ночь стать нищими. Конечно, если говорить обо мне, то я должен считать себя освобождённым от любой ответственности, которая у меня была в отношении наших отношений, и я должен буду сообщить полиции...

 — Ты бы тоже вызвал полицию, Стокмар? Ты бы вызвал полицию, Стокмар?

— Да, — сказал невозмутимый австриец, — из-за лошади. Нужно время, чтобы прийти в себя, не так ли?

— А ты?

— Не думаю, что вы способны на такое вероломство, — сказал мистер
 Каннингем. — Разумеется, мы не оставим это без внимания.

 — Разумеется, — сказал Коллинг Жак, — дело в том, что, когда мы вернёмся в респектабельный мир и будем соблюдать законы, мы, как граждане, будем иметь право на защиту, которую нам дают законы.

 — Понятно.  Вы, так сказать, бьёте мимо цели. Дерево — это закон».

 «Так и есть», — сказал он.

 Кейт встала, подошла к единственному окну в комнате и посмотрела на унылый двор с переплетением ржавых механизмов.
котлы, этот хаос из гниющих мешков с цементом.

 «Что ж, поступайте, как хотите, — повернулась она к ним, — но я вам вот что скажу: если вы думаете, что собираетесь... обустроиться... за мой счёт, и если вы думаете, что я строила планы, плела интриги, притворялась и лгала, чтобы вы все стали уважаемыми членами приходского совета, то вы ошибаетесь. Вы говорите о моих друзьях, но если вы мои друзья, то да поможет мне Бог!» В мире есть один человек, который стоит всей вашей толпы.


 Её прервал грохот, как будто на пол упало тяжёлое тело
напротив двери. Кто-то возился с замком, и Грегори вскочил
и распахнул ее. Они наполовину вынесли, наполовину втолкнули связанного человека с кляпом во рту
в дверной проем. Из-за его спины выглядывало мрачное, злобное лицо
его похитителя, доктора Гарона.

“Поймал его”, - торжествующе сказал он.

“Кто это?” - спросил Грегори, уставившись на мужчину в полубессознательном состоянии.

Девушка не спросила. Ей вдруг стало холодно, потому что она знала, это был
Майкл Pretherston.




 ГЛАВА XVII.
 НЕЗАВИСИМЫЙ СТРАТЕГИИ СЕНЬОР
 Грегори

Стоит отметить тот факт, что за всю ее карьеру, хотя
она была связана с самыми отчаянными преступниками, а
хотя она была со всех сторон окружена мужчинами, которые не остановятся
ничего не добьешься своих целей, Кейт никогда не был свидетелем акта
насилие. Такие аресты членов конфедерации, какие она видела,
были очень будничными делами. Появление двух незнакомцев,
беседа вполголоса с приятным на вид детективом,
срочный призыв к кому-то «принести мою шляпу» и исчезновение, зачастую на долгое время, пострадавшего.  Она никогда не видела
Она не верила, что в её сообщниках может быть столько звериной злобы, которую они сейчас демонстрировали. Она переводила взгляд с одного лица на другое в изумлении и ужасе, пока они толпились вокруг закованного в наручники мужчины и швыряли его на стул.

 При первом же нападении Майкл потерял сознание от удушья. Когда веревка ослабла, он пришел в себя и попытался вырваться, но трое мужчин, которые следили за ним с того момента, как он пересек открытое пространство к востоку от железной дороги, снова лишили его сознания.  Они
Он приковал себя наручниками к собственному запястью. Это он понял, когда пришёл в себя.
Голова раскалывалась, а каждая косточка в теле болела.

 Он упёрся локтями в стол и закрыл лицо руками,
пытаясь собраться с мыслями. Холодная сталь наручников у его носа стала отправной точкой, с которой он начал
разбираться в ситуации. Удар, от которого он упал, к счастью, смягчила его мягкая фетровая шляпа. Он поднял руку и осторожно ощупал шишку, которую оставила заряженная трость доктора Гарона.

— А ну-ка, просыпайся, — грубо сказал Грегори, — давай на тебя посмотрим.


Майкл поднял голову и посмотрел на говорившего.

— Привет, Грегори, — безучастно произнёс он.  Он оглядел комнату и заметил девушку.да, и на мгновение задержал их.

«Кажется, ты попал в беду, мой юный друг», — сказал полковник
Вестхейнджер.

Майкл медленно перевёл взгляд на говорившего и улыбнулся.

«Кажется, мы все попали в беду, но ты — больше всех.
Это означает пожизненное заключение для вас, полковник».

Лицо старика побелело.

“Это только блеф”, - сказал Гарон; “он здесь сам по себе. Я
наблюдая за ним в течение часа. Вы попытались стащить работу
одиноко!”

“В одиночку”, - сказал полковник и девушка его раскраснелось его лицо
тяжело. “В одиночку! Вы уверены?”

“Абсолютно уверен”, - сказал доктор.

Он сидел, широко расставив ноги, на стуле, откинувшись на спинку, и попыхивал только что зажжённой сигарой.


 «Было бы довольно серьёзно, если бы ты ошибся, не так ли?» — протянул Майкл.
 Он приходил в себя после рассеянности и отчасти от хорошего настроения.
 «Вам, ребята, лучше постараться извлечь максимум из плохой ситуации».

— И что ты предлагаешь, чтобы исправить ситуацию? — усмехнулся Грегори. — Снять с тебя наручники и надеть их на меня и на полковника? Если для полковника это означает пожизненное заключение! А для меня? Ты же не думаешь, что я вернусь в Дартмур, чтобы строить стены для пустоши
— Фермеры, не так ли?

 — А что ещё? — спросил Майкл.

 — Я скажу тебе, что ещё, — прошипел тот, приблизив лицо к лицу детектива. — Это единственная альтернатива, которая принесёт мне хоть какое-то удовлетворение, — и она заключается в том, чтобы избавиться от тебя.

 — Точка, — кивнул Стокмар.

Сердце девушки едва не остановилось, и на мгновение она закрыла глаза, крепко вцепившись в край стола. Ей стало физически плохо, и колени у неё задрожали. К счастью, все их внимание было приковано к Майклу, и никто ничего не заметил
она вдруг стала напряжённой и седой. Она прикусила губу и
невероятным усилием воли взяла себя в руки. Она посмотрела на
Майкла: в уголках его губ всё ещё играла улыбка, а глаза, устремлённые на Коллингса Жака, были полны добродушия.

— Либо ты, либо мы, Претерстон, — говорил инженер. — Ты же не думаешь, что мы работали над этим делом и шли на такой риск только для того, чтобы оказаться на скамье подсудимых в Олд-Бейли?


 — В Винчестере, — поправил его детектив, — это очень красивое здание суда присяжных
суд... тебе понравится сводчатый потолок, Жак. Он выполнен в
Готическом стиле.

“Минуточку”, - внезапно сказал полковник.

Кивком он отозвал мужчин в угол комнаты, и в течение пяти
минут они совещались шепотом. Девушка и Майкл остались
и, повинуясь какому-то импульсу, который она не могла определить, она
внезапно повернулась к нему спиной и подошла к окну, немного
продолжение, которое Грегори заметил краем глаза.
Вскоре небольшая конференция завершилась, и полковник вернулся вместе с остальными.

— Послушайте, Претерстон, я собираюсь сделать вам предложение.
Насколько я понимаю, вы не богаты.

— Мои личные дела вас не касаются, — спокойно сказал Майкл, — и я
определённо не готов обсуждать их с вами.

— Эта работа стоит два с половиной миллиона, а нас десятеро.
Помогите нам сбежать, и вы получите почти четверть миллиона.

Девушка обернулась и посмотрела на Майкла. Как он отнесётся к этому предложению?
Она знала, как сильно мужчин привлекают деньги, особенно те, которые легко заработать. Она ждала, затаив дыхание, почти
болезненное ожидание.

«Двести пятьдесят тысяч фунтов, — сказал Майкл, — это большие деньги. Но почему вы делаете мне такое предложение?»

«Это большие деньги, — многозначительно повторил полковник.

Майкл рассмеялся.

«Полагаю, в вашей жизни был момент, — протянул он, — когда, если бы кто-то предложил вам деньги за нечестный поступок, вы бы его поколотили? Но, возможно, такого времени никогда и не было, — сказал он, вглядываясь в лицо собеседника.

 — Я не больше вашего хочу обсуждать свои дела, — резко ответил полковник. — Вот моё предложение, — сказал он.
стукнул кулаком по столу: “Ты берешь это?”

Майкл покачал головой.

“Я не буду груб с тобой, ” сказал он, - потому что ты пожилой человек и
потому что ты собираешься довольно плачевно закончить свою жизнь в очень скором времени".
через короткое время.

Он увидел мужчину вздрогнуть.

“Я не говорю, что с целью обидеть вас”, - Михаил
продолжение. “Я просто говорю вам, что это правда. Предположим, тебе удастся сбежать отсюда.
Как ты собираешься выбраться из Англии? К этому времени все порты будут для тебя закрыты.
 «Я расскажу тебе, как мы собираемся выбраться из Англии», — сказал
Грегори, «мы собираемся уехать единственным возможным способом — на корабле из Лондона».


 «На корабле из Лондона?» — удивлённо переспросила девушка.

 «Мы немного спланировали всё сами, Кейт, — ухмыльнулся Грегори. — Это наше последнее задание.  Мы не сказали тебе, потому что не хотели тебя расстраивать.  Всё было решено на прошлой неделе».

 «Без моего ведома», — сказала она.

Он кивнул.

“ Что скажешь, Претерстон? Это твой последний шанс.

“ Это не мой последний шанс, ” весело сказал другой.

“ Что ты имеешь в виду?

— Это ты узнаешь, — сказал Майкл с внезапной суровостью. — Я предупреждаю тебя, что у тебя очень мало времени.

 — У тебя будет ещё меньше времени, — сказал Грегори со зловещей улыбкой.

 — Мы дадим ему полчаса на раздумья, — предложил Жак. — Отведём его в машинное отделение.

 Машинное отделение представляло собой неудобный маленький сарай, пристроенный к цеху для размещения динамо-машины. Теперь там было пусто, если не считать раскладушки, на которой спал один из членов банды.  Железные двери, запертые на висячий замок, вели в комнату для смешивания и во внешний мир, но чтобы
вдвойне уверенный, Гарон вызвался постоять снаружи здания и нести
охрану. Майкла втолкнули в маленькую комнату, и дверь захлопнулась
за ним.

“Теперь, ” сказал Грегори, когда они вернулись в офис, “ мы должны
решить, и решить быстро. Если мы можем быть уверены, что этот парень
один, его нужно убить”.

“Убит?” переспросила Кейт. “О, нет, нет!”

Он с рычанием повернулся к ней.

«Это наша работа. Не лезь не в своё дело, Кейт, — сказал он. — Говорю тебе, это нужно сделать ради всех нас».

«Прежде всего, — сказал полковник, — нужно спрятать золото».

«Завтра утром его погрузят в грузовики, — сказал Грегори, — и нам лучше сохранить этому парню жизнь, пока он не уедет».

«Мы будем использовать наши грузовики?»

Грегори покачал головой.

«О нет, — сказал он, — это было бы слишком опасно. Я нанял десять грузовиков у человека из Истборна, который привык работать с техникой. Он понятия не имеет, что это за фабрика, а я сказал ему, что это
предприятие по производству свинца, который мы отправляем в доки.
Юный Стокмар встретит конвой в Лондоне. Наши люди на борту корабля погрузят товар.

«Это немного рискованно, — сказал Коллинг Жак, качая головой, — отправлять все эти деньги через Лондон без охраны».

 «Охранять их было бы ещё рискованнее, — спокойно ответил его собеседник. — Наш единственный шанс — не вызвать подозрений у подрядчика, который пообещал сам проследить за перевозкой до доков». Его людям не разрешат ничего с этим делать, и я специально сказала ему, что прикасаться к посылкам опасно.
А теперь, Кейт, ты должна проявить благоразумие в этом деле с Претерстоном.


 Она пожала плечами и откинулась на подоконник.
руки за спину.

“Я полагаю, это необходимо”, - сказала она своим холодным ровным тоном, и
Полковник вздохнул с облегчением.

“Боже, вот так на это и надо смотреть, девочка моя”, - восхищенно сказал он. “Я
знал, что ты нас не подведешь”.

Она ничего не сказала.

“Ты сказал, что было десять долей”, - спросила она через некоторое время. “Ты считаешь
меня - тем, кто делится?”

— Ты останешься со мной, моя дорогая, — сказал полковник, похлопав её по плечу. — Не бойся. Я никогда тебе ни в чём не отказывал, не так ли?

 Она покачала головой.

 — Я никогда не замечала, чтобы ты мне в чём-то отказывал, — рассеянно сказала она.

— Когда это... — она не смогла подобрать слова, чтобы закончить предложение.

 — Претерстон, — сказал Грегори, — о, мы пока ничего не можем сделать. Думаю, вы согласитесь, полковник. Мы должны быть абсолютно уверены, что за ним не следят и что у него под рукой нет половины столичной полиции. Я ничего не буду предпринимать до завтрашнего вечера.

 Она кивнула.

— Понятно, — просто ответила она, а затем добавила: — Думаю, я пойду в свою комнату.

 Они обустроили для неё уютное жилище в бывшем кабинете бригадира.  Она медленно прошла через большие сараи и
Она на мгновение остановилась, чтобы посмотреть на мощный двигатель, стоявший рядом с закрытыми дверями. Из предохранительного клапана вырывалось небольшое облачко пара. Затем она вошла в свою комнату.




 ГЛАВА XVIII.
 ПОЛКОВНИК В КОНЦЕ КОНЦОВ ОКАЗАЛСЯ ДЖЕНТЛЬМЕНОМ
На следующее утро было уже десять часов, когда кто-то из банды увидел девушку. Она провела бессонную ночь, пересматривая свои философские взгляды и планируя будущее таким, каким она его видела.

Малберри, который убрал винтовку и теперь выглядел как обходительный генеральный директор, кивнул Кейт.

 Он следил за тем, как слитки переносят в хранилище.
Тележки стояли на дороге у вершины мелового карьера, и к ним вела зигзагообразная тропа, проложенная в скале первоначальным владельцем участка.

Позже мистер Малберри поднялся по тропе, чтобы поговорить с крупным подрядчиком.


«Я заплачу вам авансом», — сказал мистер Малберри, благосклонно улыбаясь и доставая из бумажника пачку банкнот. «У вас есть чёткие инструкции относительно того, куда должны быть доставлены эти посылки?»

 «Да, сэр, — ответил мужчина. — В доки Темзы, и я должен передать их джентльмену, который нанял меня позавчера».

— Мистер Стокмар, — сказал Малберри.

 — Так меня зовут, сэр.  Эти вещи ценные?

 Малберри покачал головой.

 — С научной точки зрения они представляют огромную ценность, но с коммерческой точки зрения они ничего не стоят.  Вы, наверное, слышали о диоксиде свинца, самом тяжёлом металле на Земле?

 — Не могу сказать, что слышал, сэр, — честно признался подрядчик.  — Я не особо разбираюсь в науке.

«Это очень полезный элемент, — бойко солгал мистер Малберри, — при производстве бумаги. Он легко воспламеняется, но не взрывоопасен, если с ним работают такие специалисты, как мои люди», — он махнул рукой в сторону
процессия смуглых рабочих поднималась на холм, и каждый нёс на плече свёрток.

«Это итальянцы, не так ли, сэр?»

Мистер Малберри кивнул.

«Они единственные, кто может работать с этим химикатом», — объяснил он.

«Понятно, сэр, — мудро заметил старший возчик. — Некоторые из этих иностранцев прекрасно разбираются в химикатах».

Он посмотрел вниз, в долину.

«Очень милая молодая леди, сэр», — уважительно сказал он, не зная, кто такая Кейт, которая только что вышла из здания и бесцельно бродила по двору: сотрудница или подруга.

— О да, это моя доверенная секретарша, — сказал мистер Малберри.

 — Очень милая, если позволите так выразиться, очень женственная.

 — Да, да, — сказал мистер Малберри.

Он задержался, чтобы посмотреть, как последние ящики укладывают на пол последнего грузовика, с большим радушием пожал руку подрядчику
и беспечно зашагал вниз по склону. Никто из тех, кто его видел,
не мог бы предположить, что он только что доверил случайному
водиле золото на сумму почти в три миллиона фунтов.

 Он был на полпути к первому из склонов, когда встретил поднимающуюся
Кейт.

“Кейт, ” сказал он низким голосом, “ если ты собираешься подняться наверх и
этот парень спросит тебя, кто ты такая, ты должна сказать ему, что ты моя
доверенный секретарь. Надеюсь, вы не возражаете, я должен был объяснить вам.

Она кивнула и продолжила свой медленный шаг, пока не вышла на дорогу.
Машины уже гудели, готовясь тронуться с места. Подрядчик,
которого она встречала раньше, ободряюще кивнул ей.

— У вас есть листок бумаги? — спросила она.

 — У меня есть визитка, мисс, — ответил он.

 — Подойдет, — сказала она. — Одолжите мне свой карандаш.

 Она написала несколько строк и протянула их мужчине.

«Я доверенный секретарь управляющего директора», — сказала она.

«Я знаю, мисс», — ответил мужчина.

Он хмуро посмотрел на карточку.

«Сначала вы должны отвезти грузовики по этому адресу и встретиться с джентльменом, имя которого я написала».

«Но мне сказали ехать прямо в доки».

Она улыбнулась и кивнула.

— Я знаю, — сказала она, — но мой начальник считает, что вам лучше пойти сюда.
Его светлость либо проводит вас до места назначения, либо может оставить у себя ваши химикаты на ночь.


Он посмотрел на адрес.

 — Граф Флэнборо, — прочитал он. — А если его там не будет, мисс?

Это была непредвиденная ситуация, которую она упустила из виду.

«Спросите леди Мойю Фелтон — это его дочь, — сказала она. — Вам лучше сначала увидеться с ней при любых обстоятельствах».

«Понятно, мисс, — сказал мужчина, немного впечатлённый. — Я знаю его светлость.
Я часто видел его в Сихэмптоне».

«Думаю, вам лучше уйти, — сказала Кейт, — пока вы не получили новых указаний».

Мужчина усмехнулся, забрался на сиденье второго автомобиля рядом с водителем, и сначала один, а потом и другой из огромных грузовиков медленно двинулись по белой дороге.  Она смотрела им вслед, пока не скрылся последний
перевалив через гребень холма, она медленно спустилась по
зигзагообразной тропинке.

В дверях она встретила Грегори.

“ Где ты была, Кейт? ” требовательно спросил он.

“Я провожала добычу”, - легкомысленно сказала она.

“Чем меньше тебя будут видеть, тем лучше”, - проворчал он. “Я сказал этому ослу,
Малберри, не позволять мужчине даже мельком взглянуть на тебя. Не ходи туда, я
хочу поговорить с тобой”.

Ему было не по себе и, видимо, затруднился сделать
начало.

“Ты знаешь, Кейт, я очень люблю тебя”, - сказал он.

“У тебя есть для этого все основания”.

“Я все еще люблю”, - сказал он.

— Я в этом не уверена, — перебила она его, — но продолжай.
— Что ты имеешь в виду? — подозрительно спросил он.

— Продолжай, — потребовала она. — К чему ведёт твоя привязанность?

— Она ведёт к тому, что ты выйдешь за меня замуж, — сказал он. — Твой дядя не возражает, и мы поженимся, как только доберёмся до Южной Америки.

— Южной Америки! — она уставилась на него. — Так вот куда мы направляемся, — медленно произнесла она. — И я должна буду выйти за тебя замуж, когда мы приедем, по договорённости с моим дядей?


 — Примерно так, — ответил Грегори.

 — А что, если я договорюсь о чём-то другом?

— Других вариантов у тебя нет, — сказал он с непринуждённой уверенностью. — Дело в том, Кейт, что тебе придётся отказаться от своих высокомерных манер. Мы терпели их, потому что нам за это платили, я полагаю. Но мы все в одной лодке — и будем в ней в буквальном смысле. Он громко рассмеялся в ответ на эту реплику. — Знаешь, у тебя странные взгляды, и мы не можем позволить тебе распускать руки.

Она резко вскинула голову, отвернулась и хотела уйти, но он схватил её за руку и притянул обратно.

 «Когда я говорю, что ты должна выйти за меня замуж, — сказал он, — я имею в виду именно то, что говорю».

— А у меня есть право голоса в этом вопросе? — спросила она, медленно высвобождая руку.


 — У тебя есть право голоса, если ты согласна. У тебя нет права голоса, если ты будешь возражать.


 — Понятно, — сказала она. — Я подумаю об этом.

 Это не то решение, которое я могу принять за минуту.
Она пошла в свою комнату и заперла дверь.

В пять часов вечера за ней пришёл дядя.

 «Ты спала?» — спросил он.

 Ей показалось странным, как изменились манеры и даже тон этих мужчин за последние несколько часов. Она так привыкла к такому отношению
Они обычно проявляли к ней уважение, почти подобострастие, но на этот раз всё было иначе.
 И это было совсем не то, что раньше. Даже её дядя сбросил маску добродушия и теперь обращался с ней как с ребёнком, причём ребёнком, которого нужно воспитывать.

 «Я тут подумала», — сказала она.

 Он что-то проворчал и пошёл с ней обратно в кабинет.

«С этим парнем, Майклом Претерстоном, нужно разобраться. Ты
это понимаешь?»

«Да», — ответила она.

«Машины будут на дороге через полчаса, и мы с тобой поедем первыми».

«Ты так думаешь?»

— Что ты имеешь в виду? — резко спросил он. — Предупреждаю тебя, Кейт, что я не потерплю никаких твоих выходок.


На это она ничего не ответила, но толкнула железную дверь, ведущую в место встречи, и вошла. К её удивлению, Майкл был там.
Помимо наручников, его руки были отведены назад с помощью короткой палки и закреплены верёвками. Грегори сидел на столе и не пытался встать.
Это было ещё одним доказательством того, что власть, которой, как она думала, она обладала над этими мужчинами, исчезла, если вообще когда-либо существовала.

— Кейт, ты можешь повлиять на этого парня, — устало сказал Грегори. — Это его последний шанс. У него была целая ночь, чтобы всё обдумать, но он по-прежнему упрям.

 Девушка подошла к детективу.

 — Майкл, — тихо сказала она, — неужели ничто не заставит тебя стать... одним из нас?

 — Ничто, — ответил он.

 — Ничто из того, что мы могли бы тебе дать... что я могла бы тебе дать?

Он пристально посмотрел на неё.

«Я бы ничего не взял у тебя за такую цену», — тихо сказал он.

«Разве ты не любишь свою жизнь?»

«Так же сильно, как и любой живой человек», — процитировал Майкл.

«Разве ты не любишь ничего в этом мире? Разве нет девушки?» — спросила она
— с лёгкой дрожью в голосе.

Он кивнул.

— Есть одна девушка, — сказал он и посмотрел куда-то мимо неё.

Ей показалось, что ледяная рука сжала её сердце, и на какое-то время она потеряла дар речи.

— Разве она того не стоит? — спросила она, наконец придя в себя.

— Она многого стоит, — сказал Майкл, — но не этого.

Она опустила глаза.

«Бедная девочка», — сказала она.

«Испробовав на ней свои чувства, — усмехнулся Грегори, — мы теперь попробуем немного попрактиковаться.
Претерстон, тебе осталось жить около часа».

«Я умру в очень плохой компании», — сказал Майкл с кривой усмешкой. «Я
надеялся, по крайней мере, что я умру от рук законного палача
как умрешь и ты. Быть зарезанным дешевым головорезом
перспектива полукровки не из приятных.

“Будь ты проклят”, - сказал Грегори со страстью и ударил его по лицу.

Он повторил бы удар, но девушка проскользнула между ними.

— Майкл, ты умрёшь в хорошей компании, — сказала она таким будничным тоном, что никто из них сразу не понял, что она имеет в виду.
— То есть, если ты считаешь меня хорошей компанией.

 — Что ты имеешь в виду? — ахнул полковник.

 — Ну, я думаю, ты и меня убьёшь, — сказала она с невозмутимостью, которая
«Майкл был великолепен, потому что я предал вас всех».

В дверь влетел Гарон.

«Они не пришли, — закричал он, — повозки уехали».

«Уехали, — хрипло сказал Грегори, — куда уехали?»

«Я только что разговаривал по телефону, — выдохнул доктор, — они поехали к лорду Флэнборо. У него есть всё необходимое».

Повисла гробовая тишина, которую нарушила девушка.

 «Они пошли к лорду Флэнборо», — повторила она, кивая головой.  «Я знаю.  Я их туда отправила».

 Напряжение было ужасным, никто не произносил ни слова, затем Грегори внезапно повернулся к девушке, и его лицо стало лицом дьявола.

— Ты! — прохрипел он и бросился на неё.

В этот миг все разрозненные частицы расы, гордости, родства соединились в искажённом сознании полковника Вестхамера.  Его худые руки вытянулись, и Грегори рухнул на пол.

— Назад, пёс! — взревел старик.

Это было последнее слово, которое он произнёс. Раздался оглушительный выстрел.
Полковник Вестхангер безвольно упал на стол с пулей в сердце.


 Девушка, едва не потерявшая сознание от ужаса, прижалась к стене.
Грегори поднялся, всё ещё с дымящимся пистолетом в руке.

“ Ты пророк, - сказал он резко. - Ты сказал, что умрешь вместе с
Майклом Претерстоном, и, клянусь Богом! ты говорил правду. Положить их
вместе, - сказал он, - я хочу все обдумать.”




 ГЛАВА XIX.
 МАЙКЛ РАЗРАБОТАЛ ЛЮБОВЬ К
 УГОЛОВНО-КЛАССЫ

Девушка встала со стула, на котором сидела, и подошла к Майклу, лежавшему на полу, куда его швырнули.

Он поднял голову и улыбнулся.

— Ну что ты, Кейт, — слабо произнёс он, — мы всегда… встречаемся… с тобой.

Она села рядом с ним и, приподняв его голову, положила её себе на колени.

— Как мило, — пробормотал он.

— Почему это мило? — с любопытством спросила она. — Потому что я мягче подушки, чем камень?

 — И не только поэтому, — ответил он.

 — А что ещё? — настаивала она.

 — О... наверное, потому что это ты, — сказал он уклончиво.

 Её губы дрогнули от смеха.

 — Но это было бы так же мило, если бы это был кто-то другой, — сказала она, — не так ли, Майк?

Он посмотрел на неё.

«Положи руку мне на лоб», — сказал он.

«Вот так?»

Она приложила свою нежную ладонь к его пульсирующей от боли голове.

«Что это даёт?» — спросила она после долгого молчания.

«Мне становится легче — не задавай много вопросов».

Её пальцы скользнули по его лицу, и она легонько ущипнула его за нос.

 «О, Кейт, — сонно пробормотал он, — я как раз собирался заснуть».

 «Тогда не надо, — сказала она, — какой смысл дремать — ты скоро умрёшь, и я тоже».


Она сказала это очень спокойно, тем же деловым тоном, каким могла бы объявить, что на ужин будет жареный цыплёнок.

— Надеюсь, они сначала убьют тебя, — задумчиво произнесла она.

 — Ты кровожадная маленькая нищенка, — возмутился Майкл. — Почему ты этого хочешь?

 Она пожала плечами и продолжила убирать волосы с его лба.
Она прижалась лбом к его лбу, не сводя глаз с его лица.

 «Я не знаю, — сказала она наконец, — но я хочу убедиться, что ты ушёл и больше никому не достанешься, а потом мне будет всё равно».

 Он не пошевелился; на секунду она увидела, как дрогнули его веки, но он продолжал лежать, глядя мимо неё на грязную крышу машинного отделения.

 «Повтори это ещё раз», — прошептал он.

 «Что повторить?» «Что я хочу, чтобы тебя убили первым?» — невинно спросила она.


«Майк, — внезапно сказала она, — кто была та девушка?»

«Какая девушка?»

«Ну, — сказала она, — та девушка, которая тебе... небезразлична».

«Ну конечно, ты», — удивлённо сказал он.

Её руки соскользнули с его лба, закрывая ему глаза.

«Повтори это ещё раз», — передразнила она.

«Ты», — повторил он. «Видишь, я более услужлив, чем ты».

«И ты не пошёл бы с нами, даже ради меня?»

«Даже ради тебя».

Она некоторое время молчала.

«Откуда ты узнал, что мы здесь?» — спросила она.

«Я знал, что ты не мог быть где-то ещё», — сказал он.

 «Ты ужасно высокомерный молодой человек, не так ли? Знаешь, как всё это было устроено?»

 Он кивнул.

 «Поезд въехал в туннель, где стоял длинный автомобиль с фланцевыми колёсами и тремя зелёными фарами спереди и двумя сзади.
красные хвостовые фонари позади. Это был «поезд», который семафорщик увидел мчащимся сквозь дождь, и у него была ужасная сирена».

Она тихо рассмеялась.

«Это было ужасно, не так ли?» — призналась она. «Ты помнишь тот день, когда ты был на Криминальной улице? Ты слышал это».

Он вспомнил этот жуткий звук, который тогда пробудил в нём любопытство.

«Когда вы подъехали к шлагбауму на железнодорожном переезде, машину сняли с рельсов и вывезли на дорогу. Она проехала некоторое расстояние по трамвайным путям, а затем свернула в удобный гараж, который, как я полагаю, вы уже подготовили?»

«Всё верно», — кивнула она.

«Поезд не проехал дальше туннеля. Затем он задним ходом свернул на боковой путь. Грегори подготовил своих итальянских рабочих и починил упавший буфер — остальное вы знаете. Дыра за буфером и зелёная плесень — полагаю, это была ваша идея».

 «Это было хитроумно, не так ли? И вы видели, какую ржавчину я создал?»

— Тебе повезло, что ты умираешь молодой, Кейт, — сказал он. — У тебя криминальное мышление.


 — Но у меня нет криминального мышления, — возразила она. — Это игра, своего рода очень сложная головоломка.
 Ты когда-нибудь читал детективы?


 — Очень редко.

— Но вы же их читали? — настаивала она.

 — Я прочитал одну или две, — признался он.

 — Неужели у людей, которые их написали, были преступные наклонности?  Для них это была игра.  Для меня это была игра.  Я знаю, что всё это неправильно, ужасно неправильно, но  я никогда не думал, что мне придётся это осознать.  Я думал, ничто меня не изменит.
— А что изменило тебя? — спросил он.

 Она замялась.

«Я не знаю, что это такое, — сказала она, качая головой. Это странное чувство, которое я испытываю, когда встречаю одного-единственного мужчину в мире. Чувство, от которого моё сердце превращается в лёд, а я сама дрожу. Вот и всё, что это такое,
Майк, как ты думаешь, как они собираются это сделать?

 Она снова задумалась о приближающемся конце.

 — Бог знает, — сказал Майкл.  — У меня нет времени об этом думать.  Я думаю о другом.  Почему они не спускают пар из этого двигателя?  — спросил он.

 — Это была идея Грегори, — сказала она. — Сегодня он заделал дыру и снял буфер. Он подумал, что, возможно, было бы полезно пустить
паровоз по главному пути и перекрыть его. То есть если бы мы знали,
что они направляют много полицейских для обыска в этой части страны.


 — Вот они, — сказал Майкл. — Помоги мне сесть.

Она помогла ему сесть, когда дверь открылась и в сумерках появилась смутная фигура. Она чиркнула спичкой и зажгла свечу, и в комнате появился доктор Гарон. Он осторожно поставил свечу на пол прямо за полузакрытой дверью и медленно подошёл к Майклу.

 «Что ж, мой юный сыщик, — весело сказал он, — лучшие друзья должны расставаться».

— К счастью, — сказал Майкл, — я не отношусь к числу ваших друзей.


 Доктор что-то напевал себе под нос, доставая из кармана небольшой кожаный футляр.

— Полагаю, вы уже видели шприц для подкожных инъекций? — он поднял крошечный инструмент. — Я собираюсь ввести вам лёгкое снотворное, которое вам не повредит.
— Одну минутку, — сказал Майкл, — я правильно понимаю, что это снотворное — последнее?

 Доктор поклонился. Судя по его раскрасневшемуся лицу и дрожащей руке
Майкл догадался, что тот пил, чтобы набраться храбрости перед предстоящим делом или заглушить воспоминания о своём несчастье.

 «Очень хорошо», — сказал Майкл.  Он посмотрел на девушку и приподнял голову, а Кейт наклонилась и поцеловала его в губы.

 «Ну что, всё?» — недовольно спросил доктор.  «Грегори будет
доволен.

Он схватил закованные в кандалы запястья пленницы и оттянул назад свой
рукав, и сердце девушки почти перестало биться.

Именно в этот момент погас свет.

“Кто там?” - спросил доктор, отпуская руку Майкла.
и быстро обернувшись.

Он на ощупь шагнул вперед в темноте.

“Кто там?” — повторил он, и они услышали глухой удар, за которым последовал звук, с которым тело падает на землю.

 Майкл затаил дыхание.  Внезапно в комнате заплясал луч света и сфокусировался на распростёртой фигуре доктора Гарона.

“Поймал его”, - сказал довольный голос.

“Барр”, - прошептал Майкл, - “откуда ты выскочил?”

“Я вошел через дверь”, - сказал голос. “ Ты видел, как она открылась? Это
То, что опрокинуло свечу.

Он направил луч фонаря на своего начальника.

“Они надели на вас браслеты, сэр”, - тихо усмехнулся он, достал из кармана один
ключ и несколькими ловкими поворотами освободил другой. Его
карманный нож завершил работу.

Майкл размял затекшие конечности.

“Я пытался войти прошлой ночью, но у них было слишком много часовых - я
не мог прийти сюда или вернуться к телефону. Я лежал на
«Я просидел на склоне холма всю прошлую ночь и весь сегодняшний день, — сказал детектив-сержант Барр. — Я не смел пошевелиться, пока не стемнело. Говорю вам, сэр, я немного испугался. Я думал, что они уйдут».

 «У вас есть револьвер?» — спросил его начальник.

 Мужчина вложил оружие ему в руку. Они тихо прошли через комнату, где всё ещё дымился двигатель, и открыли маленькую стальную дверь кабинета. Там было пусто, если не считать закутанной в плащ фигуры, лежавшей под столом. В комнате была вторая дверь. Майкл попытался открыть её. Она была заперта. Он услышал голоса и постучал в дверь.

— Кто там? — спросил Грегори.

 — Открой дверь, — сказал Майкл.

 — Кто там? — снова спросил Грегори.

 — Открой во имя закона, — сказал Майкл.

 Он услышал шарканье ног и ругательство и замер в ожидании, вытянув пистолет, но дверь не открывалась. Наступила внезапная тишина.

 — Есть ли отсюда выход?

«Там есть дверь, ведущая в сарай, где стоит двигатель», — сказала девушка.
 Она была бледна и дрожала... эта закутанная в плащ фигура под столом стала последней каплей.


  Майкл бросился в сарай, но было слишком поздно.

Как только его ноги коснулись опоры, пуля попала в стальную дверь и срикошетила в крышу. В тусклом свете нефтяной горелки он увидел, как Малберри и Стокмар затаскивают безжизненное тело доктора Гарона в кабину паровоза. Он дважды выстрелил, и Каннингем споткнулся, но его затащили в кабину. Затем с мощным «шуфф!», от которого содрогнулось всё здание, паровоз начал двигаться к закрытой двери. Он набрал скорость за те несколько десятков метров, которые ему нужно было преодолеть, а затем с грохотом врезался в ворота, расколов их и отбросив в сторону.

Майкл прилетел длина сарая и прибыл в наружные ворота в
время, чтобы увидеть двигателя исчезает краю обрыва. Барр
был рядом с ним, и двое мужчин беспомощно стояли, пока их враги
постепенно отступали в серых сумерках.

“Здесь есть телефон”, - сказал Майкл быстро“, но это, вероятно,
выложил для своих целей”.

“Я оставил свой мотоцикл где-то на вершине холма, сэр”, - сказал
Барр.

— Займись этим, — сказал Майкл.

 Он стоял и слушал, как локомотив набирает скорость.
 Чья-то рука робко коснулась его.

 — Они уехали?

Он обнял девушку за плечи.

«Боюсь, что да», — сказал он.

Он уже поворачивался к сараю, когда здание содрогнулось от грохота взрыва.

«Что это было?» — прошептала девушка.

Они вернулись к краю обрыва. Ему не нужно было гадать, откуда донёсся взрыв, потому что в двух милях от них всё вокруг освещал ярко-красный свет.

“Что-то случилось с двигателем”, - сказал он.

Он не знал, пока спустя час, который работает на полной скорости
Атлантик-то кинулся вниз грузовых поездов и, что пожар он
Свидетелем этого стал горящий нефтяной танкер, который затонувший
«Атлантик» раздавил в смертельном вихре.


 «Мы не смогли опознать никого из них, — сказал Т. Б. — Как вы думаете, Кейт Уэстхейнджер была с ними?»

— Кейт Уэстхенджер больше нет, — серьёзно сказал Майкл, и он говорил правду, потому что Кейт Претерстон в тот момент направлялась во Францию,
где её муж собирался присоединиться к ней, как только его отставка
будет принята.

— Но зачем бросать работу, Майкл? — сказал Т. Б.

— Я понял, сэр, — сказал Майкл, — что она подрывает мои моральные
качества.

“Ваши моральные качества?” переспросил озадаченный шеф. “Я не знал, что они у вас есть.
Какую именно форму приняло уничтожение?" - Спросил я. ”Я не знал, что они у вас есть".

“Я обнаружил, сэр, ” сказал Майкл, “ что у меня развивается симпатия к
преступным классам”.

 КОНЕЦ




 ПРИМЕЧАНИЯ

 [1]
 _Толмини все испортил_] См. Рекса _v._толмини (примеч. Ассаizes).
 Очевидно, это было крупное ограбление почты, которое провалилось из-за поспешности одного из преступников. — Редактор.


 ПРИМЕЧАНИЯ ПЕРЕВОДЧИКА

Незначительные орфографические несоответствия (например, drawing-room/drawing room,
fireplace/fire-place, motor-car/motor car и т. д.) сохранены.

Изменения в тексте:

Преобразовать сноску в конце страницы в примечание.

Стандартизировать форматирование времени с помощью двоеточия. (В исходном тексте использовались как точки, так и двоеточия.)

[Глава II]

Заменить «Её мать была добропорядочной _женой_ священника, а отец — негодяем, которого выгнали из армии» на _дочерью_.

[Глава IV]

«Но я хочу сказать вот что: было время, когда ты...» Замените точку с запятой на двоеточие.
[Глава V]
«через _дымящиеся_ медные кастрюли и раскалённые плиты» на _исходящие паром_.
[Глава VI]
(«Я посылаю тебе два билета в театр _сегодня вечером_.) на _сегодня вечером_.
[Глава VIII]
(«Это, принцесса, — сказал он, — леди Мойя Фелтон».) Замените первый
точка на запятую.
[Глава XII]
«оттягивал его назад, пока не почувствовал, как хрустнула гнилая _рука_, когда она сломалась» на _ручку_.

«И, папочка, если ты будешь груб с Фонсо, я буду очень груба с Ральфом».
Добавьте запятую после _И_.
[Глава XIII]

(«Ну, ты же не мог открыть их прямо в коробке», — сказал мужчина.) Добавьте точку в конце этого предложения.
[Глава XIX]

(«Ты видел, как она открылась? Вот почему свеча упала».)
Замените первую точку на вопросительный знак.

*** КОНЕЦ ЭЛЕКТРОННОЙ КНИГИ ПРОЕКТА GUTENBERG «КЕЙТ ПЛЮС 10» ***