Предсказания сбываются?

Пролог

В Ожидальске говорили: «Берегись Завтрашников».

Они не спят по ночам — шепчутся с календарями, подкармливают их каплями сладкого сиропа и облизывают углы страниц, чтобы будущее стало мягким и послушным.
Говорят, что у них дома нет зеркал. Они боятся видеть своё “сейчас” и всегда смотрят мимо — туда, где ещё ничего нет, но они уже знают, как это будет.

Иногда, если долго стоять на площади и прислушиваться, можно услышать, как они спорят между собой, кому достанется чьё утро, чей вечер, чей последний шаг.
И в эти минуты город будто замирает, опасаясь, что Завтрашники решат: твоё будущее им нужнее, чем тебе.





Предсказание сбываются?

В Ожидальске ходили упорные слухи: жизнь здесь подчиняется странным законам.
Чем богаче был квартал — тем больше в нём появлялось развлечений и… предсказаний.

Завтрашники открывали всё новые и новые офисы.
Они торговали будущим: по минутам, часам, дням.
Они никогда не смотрели прямо в глаза — их взгляды всё время скользили куда-то за горизонт, туда, где начинался “завтра”.
Сначала это казалось чудом. Потом — привычкой.
А вскоре стало скучно.

Но главная беда была в другом: предсказания начали сталкиваться.
Не просто пересекаться — а буквально биться друг в друга, ломая чью-то жизнь пополам.
Сегодняшнее могло врезаться в завтрашнее, как трамвай в пустую остановку, и оба события сходили с рельс.

Одно обещало: «Сегодня ты любишь жену».
Другое уже шептало: «Завтра тебе будет скучно».

Он действительно — сегодня — любил.
А уже завтра шёл к Завтрашникам, чтобы заказать новую встречу.

Но и там — авария.
Нужное будущее уже занято кем-то. Чужое предсказание стояло у него на пути, как бетонная стена.

На стенде с мигающими лампочками висело расписание, похожее на табло вокзала:
«Встреча с улыбкой — занято»,
«Случайный поцелуй — занято»,
«Разговор под дождём — свободно».

Дождь его не интересовал.
Он хотел её.

В зале пахло пылью, бумагой и сладким сиропом, который Завтрашники наливали в свои кружки, словно подкармливая будущее.
Она сидела в углу, листала журнал и не знала, что уже принадлежит чужому завтрашнему дню.

— Я хочу её, — сказал он тихо, подойдя к стойке.
— Занято, — механически ответил Завтрашник, не поднимая глаз. — Завтра, 34-Б.

Он наклонился ближе.
— А если сегодня?

Завтрашник моргнул.
В Ожидальске “сегодня” считалось опасной зоной.
Предсказания туда не лезли.
“Сегодня” могло сломать всё.

Он сделал шаг. Второй.
Она подняла глаза. И в этот момент предсказания, словно огромные шестерёнки, столкнулись.

Табло заискрилось, списки событий слетели, буквы побежали в хаотичном порядке.
На улице трамваи свернули в тупики.
В витринах одновременно погас и зажёгся свет.
Часы на башне начали крутить стрелки в обратную сторону.
Ветер поднял в воздух обрывки предсказаний — бумажные листы с чужими жизнями.

Город трясло.
Завтрашники застыли, прижав к груди кружки.
Где-то рухнула вывеска, стекло посыпалось на мостовую.

На табло вспыхнула надпись:
«СЕГОДНЯ: НИКТО НЕ ЗНАЕТ, ЧТО БУДЕТ».

Он протянул ей руку.
— Пойдём.

Она встала, и они вышли в расколотый шумом город, где все события смешались, а будущее перестало быть чьей-то собственностью.

Впервые за много лет они шли туда, где нет расписания.
В своё собственное завтра.