И. Машков. Дама с китаянкой. Фовизм

               
Почему фовист и откуда это странное наименование. И что это такое фовист? Фовизм – это такое новое в начале прошлого века течение в живописи. Оно просуществовало в России не долго. Всего года четыре. Но оставило стойкую память по себе. Говорят, что весь  русский Авангард начался именно с него, с фовизма. Образец этого стиля перед вами. «Дама с китаянкой».  Посмотрите на этот портрет и попробуйте сами сказать, что это такое.  Нравится вам этот стиль или не очень. Включите во всю силу ваше воображение, погрузитесь как можно глубже в это видение, открывшееся перед вами. И попробуйте без чьей либо помощи прийти к ясной,  простой мысли о том, что это такое.
 
   Это течение появилось во Франции. А у нас как? Если это появилось на Западе, и прежде всего во Франции, то и хорошо. Как и всё , что приходит с Запада. И надо просто следовать этому течению. Без рассуждений. Как во всём и всегда, мы отстаём. Оттуда к нам вся ученость. И в живописи тоже. Надо проникнуться новыми идеями, изучать, постигать и не отставать.

  И всё-таки, что это такое фовизм и кто такие фовисты.  Слово фовизм происходит от француского les fauves — «дикие» или «хищники». То есть такие дикие художники. Что же было в их живописи такого устрашающего, дикого. Дикий в нашем понимание означает что-то страшное, необузданное, агрессивное. За что ж их так, этих художников. А они вовсе не прибежали из дремучих лесов, чтобы пугать нас. Такие необразованные и  агрессивные живописцы. Нет, они все учились у лучших мастеров своего времени, прекрасно разбирались в искусстве живописи.
 
     А дело было так. Однажды критик Луи Воксель  пришёл на выставку живописи. Он со вниманием  прошелся по залам, всматриваясь в представленные картины.  И вот он входи в зал, в котором были развешаны более чем странные картины. Критик в ужасе смотрит на эту живопИсь, и от изумления не знает, что сказать. Это эпатажный вызов привычной классике. Никакого следование правилам композиции, перспективы и знание анатомии. Никакой свето-тени. Яркие, контрастные краски. У него было ощущение, что он вошёл в клетку с дикими зверями. « Chez les fauves». Он описал свои ощущения от этого видения в статье. И после этого  определение les fauves навсегда закрепилось за этими художниками.
 
 В своих работах они отказались от перспективы и объема, много экспериментировали, использовали контрастные краски. Поэтому критик Луи Воксель назвал зал с их картинами «клеткой для диких».

 Это был совершенно новый,  непривычный художественный язык. Ну и понятно, что этот язык показался привлекательными  нашим художникам.  Они, там в Париже,  умнее и всё, что там ново, это уже по определение хорошо. Тем более, что это «хорошо» пришло из Парижа. Происхождение – как знак качества. Это «хорошо» было колористическое раскрепощение и выход за рамки живописных традиций своих предшественников.  Это так легко и радостно.

     Вот, что писал по этому поводу  Давид Бурлюк :
«Представители нового искусства   открыли новые принципы прекрасного, новую дефиницию красоты в своих произведениях».

 . Самым неистовыми и «диким» среди французских  фовистов называют Мориса де Вламинка. Ему принадлежит смелое заявление. Прочтём: «Что такое фовизм? Это я. Это моя манера того времени, мой способ восставать и освобождаться одновременно, отказываться от школы, от принадлежности к кому-то: мои синие, мои красные, мои желтые, мои чистые цвета без смешения тонов».

     Вдумаемся в эти слова. Чтобы идти вперёд , надо освободиться от школ и от всего достигнутого прежними, старыми мастерами. Напоминает - «Выбросить Толстого, Достоевского, Пушкина с парохода современности». Зачем они? Только путаются под ногами и мешают идти вперёд авангардом. Как будто только с этих авангардистов все только и начиналось. То есть, всё начиналось с нуля. Выбросили Пушкина и Брюллова  и к чему пришли? Начали с фовистов, с дикарей, и пришли к квадрату чёрному. Такой прогресс и авангард. Приехали.

    В подтверждение моих слов  прочтем откровения одного из авангардистов фовистов:  «Скуку — долой! Из рамок — вон! Эпатаж и манифест! Так  звучит слоган русского авангардизма, который стремительно объединил вокруг себя художников, музыкантов и писателей нового времени, только начавшегося XX века. Они устали от классики и традиций, они искали истину в непривычном и незнакомом. В том, что уже совсем скоро прогремит на всю страну радикальным «Черным квадратом» Малевича.» Порадуемся!
 
    Когда фовисты появились – это был ожидаемый скандал. И у них, и у нас. А как еще иначе. Какая-то группа так называемых художников, этакая  заносчивая шайка бунтарей – разрушителей традиций. Они раздражали, они пугали, эти дикие. Они пошли в отрыв от импрессионистов в своих экспериментах с цветом.  Они использовали чистые, яркие цвета, усиливая их выразительность за счет контрастов. Светотеневую моделировку художники заменяли сопоставлением контрастных ярких пятен. Критик Камиль Моклер писал об их полотнах: «Горшок с красками швырнули в физиономию публики». Они считали, что цвет может быть самодостаточен. Он имеет свою силу. И у нас в России сразу же появились последователи этого стиля.
                *****
    И вот тут я хочу остановится на одном очень важном моменте.  Он сам приходит на ум. Сначала были импрессионисты. Это был первый шаг отхода от классической привычной для всех живописи. Новый стиль. Это был прорыв. А потом эти стили, эти измы посыпались как горох из прорванной дыры. Кто во что горазд. Видимые глазу  изображения могут принимать самые причудливые формы. Появились самые немыслимые живописные выкрутасы. Лишь бы как не у всех. Только бы заявить о себе , как о первооткрывателе в изображении видимого мира.
 
    Всех стилей не упомнишь. К примеру появились постимпрессионизм, экспрессионизм, футуризм, арт-деко, абстрактная живопись, интернациональный стиль, пуантилизм, лучизм, примитивизм, неопримитивизм, синкретизм, кубизм. И это ещё не всё. И наконец, как вишенка  на торте, супрематизм, в котором живописи не было вовсе. И у нас в стране наши художники побежали быстрее всех, быстрее всех паровозов. И даже выбились в лидеры. Впереди планеты всей. Правда,  потом и очень скоро после Революции все эти измы задвинул, выкинул на помойку один стиль – соцреализм.

    Во всей этой вакханалии поиска нового слова присутствует одна сакраментальная фраза: «Я так вижу». А у меня невольно возникает вопрос: «Ты так видишь, даешь нам своё извращённое видение мира, а я здесь при чём? Почему ты заставляешь меня тянуться до твоего понимания живописи. Осёл помахал  своим  ослиным хвостом, измазанном в краске, и изобразил нечто на полотне. Почему надо понуждать меня искать какие-то смыслы в такой живописи. Ну а если я не нашёл смысла, то и сам дурак.

    К примеру Пикассо. Одна из самых известных его картин «Авиньонские девицы».  Посмотрите обязательно в Интернете. Это начало кубизма. Я не понимаю, почему весь мир надо раскладывать на геометрические фигуры? Какую цель преследует этот  так называемый метод. Какие мысли и чувства вызывает у зрителя это видение. Никаких. Даже и близко никаких. Кроме одного чувства – отвращения. И считать это шедевром?   У этой картины есть и другое более соответствующее её содержанию название – «Философский бордель».
 
    Художественная жизнь Парижа кипела, и Пикассо хотел занять в ней видное место, совершить какое-нибудь открытие.  От реализма к этому времени все передовые мастера уже отказались, экспериментируя всеми возможными способами. 25-летний Пикассо был наглее и свободней в своих экспериментах. Его агрессивные и страшные  «Авиньонские девицы» обозначили переход к совершенно иной живописи. А именно, отказ от достоверного изображения мира, склонности к живописным  упражнениям. Продемонстрировав это полотно, Пикассо раз и навсегда завоевал титул главного лидера модернистского искусства.

    У Марка Шагала был свой стиль. Я не понимаю, почему его называют русским художником. Никакой он не русский. И не потому только, что он еврей. А потому что его с Россией ничего не связывало. Вот как он сам выразился после своего ухода на Запад: «Я недаром вырвался из гетто (то есть из России) и здесь, в Париже, во Франции, в Европе стал человеком». Можете представить, чтобы еврей Левитан сказал нечто подобное. Но Шагал  добавил, что именно за границей научил свои «краски петь».

   Одну из песен он спел в трудах для живописания плафона Гранд Опера.  Ему уже было 77 лет. Министр культуры Франции Андре Мальро принял решение обновить зрительный зал Гранд-опера. Для росписи плафона зрительного зала он пригласил Марка Шагала.  Он и обновил. Представьте себе пышный, барочный  интерьер, золото и красный бархат повсюду вокруг,  а вверху  зала авангардистские выкрутасы. Вот уж во истину дикое сочетание.

   Вот что по этому поводу пишет  замечательный русский писатель В. Солоухин:

    "Известно, что в крупнейшем оперном театре мира, в парижском "Гранд-Опера", сравнительно недавно, лет двадцать тому назад, установлен в зрительном зале плафон (потолок), написанный Марком Шагалом. Не будем судить, хороша или плоха живопись Шагала вообще, но даже ребенку видно, что летающие коровы и чернобородые дореволюционные старички, сидящие на скамеечках в провинциальных российских городках, никак не сочетаются с зеркально-завитушечно-золотисто-голубым стилем зала и всего театра. Не могут они сочетаться и с классическим репертуаром "Гранд-Опера", то есть с тем, что идет на сцене. Ведь нельзя было бы в нашем Большом театре вместо парящих там на потолке муз поместить, ну, скажем, картины Пиросмани. Теперь поставим вопрос по-другому. Если Шагал великий художник, как о нем иногда говорят, как же он не почувствовал, что его плафон и общий стиль театра не соответствуют друг другу?  Глинка никогда не заиграл бы свою "Камаринскую" на похоронах, а Шопен "Патетическую сонату" на свадьбе."

   И я не понимаю , зачем нас , зрителей втягивать в эти никчёмные игрища с живописью, которые ничего не дают ни уму, ни сердцу. Это авангардисты тешили себя в своём самолюбовании тем, что они открывают нам новые пути в развитии живописи.    И втягивают и нас , да ещё и как втягивают ! Да сих пор втягивают. И едва только  не причисляют лидеров авангарда к лику святых для благостного поклонения. 
                *****
     А как же наши? Наши, как было сказано, не отставали. Один из них Лентулов написал портрет девушки в стиле фовизма. Похоже, но он использовал много зелёного цвета. Его спросили , почему. Он ответил:  «А вы разве не видите? В таком случае мне вас жаль».

   И была выставка наших фовистов. И был скандал. Кто-то написал:
 «Название нравилось большинству участников этой выставки тем, что оно вызывало в тогдашнем московском сытом мещанстве, и купечестве, и дворянстве чувство удивления, изумления, брезгливости…» Критики ругались: экспозицию сравнивали с «сумасшедшим домом», а ее участников — с «буйными помешанными».

     А вот ещё один наш фовист. Илья Машков. Его работу вы видите над текстом. Портрет называется «Дама с китаянкой» Даму звали Евгения Ивановна. Она была ученицей Машкова, занималась в его студии. Он уже известный художник. И это изображение дамы  признано одним из самых выдающихся в его творчестве. Картина находится в Третьяковской галерее.

  После того, как она вышла замуж, не за художника, занятия прекратились. Художницей не стала. Она знала иностранные языке и работала  в отделе радиоперехватов Комитета СССР по радиовещанию.
 
    Машкова в истории авангарда нередко называли “русским Сезанном”. Он учился в Московском училище живописи, ваяния и зодчества.  Валентин Серов, его учитель, выгнал Илью Ивановича за то, что тот написал тени подмышек модели фиолетовым цветом.

   Посмотрите ещё раз на портрет. Он был написан в пике увлечения фовизмом художника. А теперь вообразите, что вы понятия не имеете никакого  о фовизме. Да и вообще об Авангарде. Ну и что вы скажете о том, что вы видите. Об этой даме. Нравится она вам? Страшненькая.  А Евгении было на тот момент всего 20 лет. И она была красавица. Что никак не скажешь по этому изображению. Зато портрет исполнен абсолютно в духе этого художественного направления. У него были свои учителя. Вот, что говорит один из них. «Фовизм был для нас, — говорил Дерен, — испытанием огнём… Краски становились патронами с порохом. Они буквально взрывались от света».

   Другой из них, Матисс выражается так: «Мои цвета-доминанты должны были поддерживаться контрастами, а я их делал такими же сильными, как и доминанту. Это привело меня к работе красочными плоскостями. С этого начинается  фовизм».

      Искусствовед скажет так:  «В живописи фовистов цвет стал не только основным выразительным, но и важным техническим элементом. Художники-фовисты говорили о высвобождении цвета. Цвет стал главным живописным инструментом. Цвет был не только механизмом передачи эмоционального напряжения, но и важным техническим средством: с его помощью, например, решалась проблема перспективы.»
 
   Всё это хорошо. Но все, что сказано, это интересно художнику или специалисту-искусствоведу. Это их внутренняя кухня. А что должен думать рядовой зритель, когда ему покажут эту «Даму с китаянкой». 

    Когда авангард складывался, люди, смотря на него, крутили пальцем у виска. Критики и публика у нас считали, что эти художники  шулера, нахватавшиеся каких-то приемов в Париже и не могущие сказать ничего своего.

    Надо сказать, что Машков не всегда был фовистом (диким). Это всего лишь была дань моде, да и не сказать , чтобы очень длительная. Года четыре, не больше. Но потом пришла Революция и ему, как говорят сегодня, пришлось переобуваться. Чтобы выжить , как художнику.
 
    Он стал красочно  воспевать труд колхозников и отдых в пионерских лагерях. С той же страстью, как совсем недавно он изображал обнаженных купальщиц, художник переключился на ударников производства, пионеров, заводские здания. Но оставался всё же верен своей любви к цвету. Он создавал агитационные плакаты и панно, работал в стиле соцреализма и преподавал в военной школе. Он ни в коем случае не был диссидентом. Его легко отпускали за границу на выставки во все времена. Он получил много премий и призов. Он тихо скончался на своей даче близ Абрамцево в конце войны. Упокоился на престижном Новодевичьем кладбище в Москве.