В карауле в Зимнем дворце

 
 
    

         

 - Ваше превосходительство, корнет Ростовский по вашему приказанию явился! - бодро отрапортовал юноша лет двадцати, среднего роста, с тонкой талией и широкими плечами.
 - Замечательно, Сергей Юрьевич! - улыбнулся командир Лейб-гвардии уланского Её Величества Государыни Императрицы Александры Феодоровны полка генерал- майор, князь Белосельский-Белозерский Сергей Константинович, -  я вас пригласил для того, чтобы сообщить, что вы назначены командовать внутренним караулом в Зимнем дворце. Караул от нашего полка заступает завтра.
 
Красивые тёмные глаза корнета от удивления стали круглыми, а лихо закрученные вверх тонкие усы едва заметно дрогнули.
 - Караулом должен был командовать поручик Марков, однако он  совершенно неожиданно занемог, и мой выбор пал на вас, самого молодого и талантливого офицера нашего славного полка, - объяснил князь.
 - Слушаюсь, ваше превосходительство! - лихо щёлкнул каблуками сапог корнет. - Я готов выполнить ваш приказ, несмотря на то, что ни разу не нёс караул в Зимнем дворце.
 - Сергей Юрьевич, вы не волнуйтесь! У вас всё получится так, как положено. Под вашим командованием будут солдаты, которых лично отобрал и обучил полковник Степанов. Среди них многие уже неоднократно бывали во внутреннем карауле в Зимнем дворце, а также вахмистр Гаврилов,  старейший унтер-офицер полка, - успокоил Ростовского генерал и вновь улыбнулся.
 - Так точно, ваше превосходительство! Получится! - бодро заверил своего командира корнет.
 - Замечательно, Сергей Юрьевич! Вы свободны! Ступайте!
 
 Внутренний караул уланов построился для смены на главной гауптвахте.
 -  Все - красивы, а корнет, так вообще, писаный красавец! - похвастался полковник Степанов, заместитель командира полка ,дежурному плац- адъютанту, коренастому подполковнику.
 - Согласен! - согласился тот. - У вас, полковник, осталось четверть часа, после чего я дам команду вести смену.
 
Степанов в очередной раз медленно прошёл перед строем.
 - Гаврилов, пушинку сними! Да не там... у второго с левого фланга. Снял? Хорошо! А у этого усы уж слишком высоко, аж до самых глаз, закручены! Гаврилов возьми у закройщика ножницы и отрежь по вершку каждого уса. Вот так!

 Ростовский стоял на правом фланге и наблюдал, как вахмистр  выхватил огромные ножницы у плешивого полкового закройщика и двумя быстрыми движениями отрезал у солдата  кончики усов.
 - Хорошо! Очень хорошо! - довольно скривил   свои полные губы   Степанов.
 Плац- адъютант вынул карманные часы.
 - Что уже пора? - нервно осведомился Степанов.
 - Ещё нет, полковник! Осталось полторы минуты, - ответил тот.
 
 Ростовский, вдруг, почувствовал, как учащённо забилось его сердце. «Скорее бы! Уже невозможно ждать!» - мелькнула у него мысль.
 - Полковник, время! - вдруг хрипло выдохнул плац- адъютант.
 - Корнет, ведите! - с облегчением в голосе произнёс Степанов.
 - Слушаюсь, господин полковник! - Ростовский вышел перед шеренгой солдат, одетых в новые парадные мундиры и негромким, но твёрдым , голосом отдал команду:
 - Караул! Палаши - вон! Направо! Шагом марш!
 
Колонна солдат начала движение. Впереди шёл - коренастый плац-адъютант. За ним, на дистанции в два шага, - Ростовский. За корнетом шагали уланы.
 Высокие, начищенные до зеркального блеска, сапоги громко скрипели. Колокольчиками звенели шпоры. Солдаты шли, держа палаши у плеча, ровно  махая руками.
 
Седой Степанов крестил уходящих:
 - С Богом, орлы! С Богом, орлы! Помоги вам Господь!
 Уланы прошли мимо солдат пехотного наружного караула, свернули на узкую лестницу, по ней поднялись в светлую галерею, увешанную батальными картинами и вскоре остановились у высоких дверей в Николаевский зал.
 
Плац-адъютант отдал приказ  открыть двери.
 Уланы вошли в громадный Николаевский зал.
 Здесь уже выстроился караул кавалергардов, которых они пришли сменять.
 - Палаши вон! - звонко крикнул их командир, высокий поручик.
   Ростовский остановил улан напротив кавалергардов.
 - Налево! - скомандовал он, поднял палаш к подбородку и пошёл к середине караула.
   Поручик, печатая шаг, двигался ему навстречу.
 Они остановились и опустили палаши к носкам сапог.
 - Корнет Ростовский. Пароль Варшава, - негромко сказал Сергей.
 - Поручик Грибанов. Пароль Москва, - едва слышно ответил кавалергард.
 Затем они оба подняли палаши к подбородку, чётко повернулись кругом, щёлкнув при этом каблуками, звякнув шпорами, и отошли к своим караулам.
 Затем кавалергарды по команде поручика, колонной по одному, вышли из зала.
 
- Ваше благородие, разрешите начинать? - едва слышно спросил Гаврилов у корнета.
 - Начинай, вахмистр! - почти шёпотом ответил ему Ростовский.
 Через минуту у высоких дверей уже стояли парные часовые, а остальные уланы устроились в неудобных дубовых креслах.
 - Ваше благородие, вы не извольте беспокоиться! Отдыхайте! Я всё сделаю, как положено! - вновь  тихим голосом обратился к Ростовскому вахмистр и пододвинул  к нему большое кресло с позолоченными ножками, обитое красным бархатом.
   
 Однако корнет не сел, а принялся расхаживать по залу, стараясь ступать, как можно тише. Увы, под его ногами паркет всё равно противно поскрипывал.
  Мимо бесшумно сновали лакеи в красных кафтанах, обшитых позументами с чёрными государственными гербами.
 «Интересно, как это у них получается? - удивился Ростовский. - Очевидно, что обувь другая и многолетние навыки ходьбы по этому залу».
 
Ему рассказывали, что по ту сторону зала за дверьми, которые охраняют парные часовые, тянется Помпеевская галерея, в которой висят картины мастеров батальных сцен, изображающие войну 1877-1878 года. Также  там расположен большой зимний сад, где растут тропические растения.
   Дальше находятся «внутренние покои», то есть квартира государя, охраняемые казаками личного конвоя императора и чинами дворцовой полиции.
  Ростовский смотрел на своих уланов, молча сидевших в креслах и парный караул, застывший у двери.
 Эта была выставка русской мужской красоты: все среднего роста и выше, с широкими плечами, узкими талиями, чистыми лицами с прямыми тонкими носами, большими глазами и лихо закрученными вверх тонкими усами.
 «Действительно, полковник Степанов подобрал в караул настоящих красавцев!» - подумалось ему.
 
Бесшумно появился старый лакей с густыми седыми бакенбардами. Перед собой он  катил небольшой столик на маленьких колёсах, которые не издавали звука.
 - Ваше благородие, сейчас вам подадут обед! Садитесь в кресло! - со строгим выражением лица прошептал лакей.
 
 Корнет знал, что по старинной традиции начальник караула является гостем государя, поэтому  тот и посылал ему еду со своего стола.
 Лакеи принесли красное вино в хрустальном графине, суп крем дасперж, котлеты де воляйль, завёрнутые в гофрированные бумажки, рисовое сладкое пирожное, вазочку с фруктами.
 
Ростовский стеснялся есть. Ведь на него смотрели солдаты. Сергею почему-то было совестно, что ему накрыли специальный стол, а его подчинённым привезут из полка горячую пищу в котле, закутанном сукном, которую они будут есть по очереди на главной гауптвахте.
 Однако отказаться от еды, посланной ему самим государем, было никак нельзя, поэтому Ростовский сел за столик и принялся за обед.
 
Закончил и встал. Подошёл к окну.
 С замёрзшей Нивы тянуло холодом. Глухо доносился топот лошадей. Столица, несмотря на сильный мороз, жила обыденной жизнью.
  Здесь же в Николаевском зале Зимнего дворца стояла тишина, иногда нарушаемая скрипом паркетных досок, во время смены часовых у дверей.
 
Заканчивался короткий зимний день. Было всего четыре часа пополудни, а в высоком зале стало сумрачно.
 Сменились часовые у двери...
Вдруг вспыхнули электрические лампочки, тускло осветив стены из белого мрамора, увешанные серебряными и золотыми блюдами с красивой резьбой и чеканкой.
  Тишина и умиротворение вокруг, несмотря на очень необычное место.
 
Ростовский  сел в кресло. Его спинка была очень прямой и неудобной.
   Корнету пришлось встать. Он вновь подошёл к окну из щелей которого тянуло струйками холодного воздуха.
   
 Ему, почему-то, вспомнилась пирушка, которая была на прошлой неделе на холостяцкой квартире у поручика Павла  Зверева, знатока пикантных анекдотов и любителя «тяжёлых» шуток.
 Хозяин играл на гитаре и неплохо пел своим приятным баритоном романсы.
 - Вообще не хочу жениться! - вдруг прервался Павел, -  семейная жизнь - это не для меня ! Хотя, если быть честным, могу и жениться. Однако для этого должны исполнится несколько условий.
 - Каких это условий? -  любопытно поинтересовался Ростовский.
 - Моя избранница должна быть невероятно красивой и сказочно богатой, - задумчиво сказал Зверев и принялся перебирать струны гитары.
 - Ха-ха-ха! - рассмеялся поручик Струков, - такого быть не может! Красавица из благородной семьи да ещё  и богатая. Если  же мне встретится красивая из хорошей семьи, которая полюбит меня, я сразу же женюсь! Меня не интересует её приданное.
 - Я такого-же мнения! Если я влюблюсь без ума в девушку из благородной семьи, которая ответит мне взаимностью, то меня не интересует её финансовое положение и утончённая красота! - убеждённо заявил  Ростовский.
 - Ах, Серёженька, Серёженька... - с укоризной усмехнулся Зверев, - ты ещё такой юный, что не понимаешь глубинного смысла отношений между мужчиной и женщиной.
 Ростовский «вспыхнул». Хотел было резко ответить поручику, но сдержался. » Со Зверевым лучше не спорить. Разумнее промолчать,» - подумал он.
 Ещё корнету жутко не нравилось, когда  сослуживцы  называли его Серёженькой. » Как ребёнка!» - стиснул зубы Ростовский.
 
- Ваше благородие! - оторвал  его от неприятных воспоминаний чей-то тихий хриплый голос, раздавшийся за спиной.
 Ростовский обернулся. Перед ним стоял  тот же самый старик - лакей.
 - Сейчас вам подадут ужин! - сообщил он и величественно, почти бесшумно, удалился.
 
 Через несколько минут чай с маковым пирогом и две вазы с фруктами  стояли на столике с маленькими колёсами.
 Вновь корнету пришлось пережить неловкое состояние, когда он ел, а на него смотрели солдаты.
 
На улице становилось всё холоднее. По Николаевскому залу «гуляли» ледяные сквозняки.
 Ростовский смотрел в окно.
   Ветер мёл снег по замёрзшей Неве. Тускло мерцал шпиль Петропавловского   соборе от падающего на него от яркого сияния полной луны. Улица была пуста: ни извозчиков, ни пешеходов. Тишина...
 
 Громко заиграли  куранты на соборе.
 Ростовский, тихо ступая, вернулся к креслу и попытался, как можно удобнее, устроиться в нём.
 Сменились парные часовые у дверей. Тишина...
 На Сергея навалилась тяжёлая дремота. Голова стала тяжёлой, мысли сразу же куда-то исчезли.
 
- Корнет Ростовский! Корнет! - позвал его незнакомый женский голос.
 Сергей открыл глаза. Перед ним стояла женщина. Её лицо было очень знакомо Ростовскому. Это была императрица Анна Иоановна с портрета придворного художника Луи Каравака. Только без короны.
 Ростовский попытался встать, но не смог. Не было сил.
 - Вы очень славный юноша, - шелестящим шёпотом произнесла Анна Иоановна. - Жаль, что  ваша судьба сложится очень печально, - вздохнула она, - вы погибнете совсем молодым и не оставите потомства. Очень жаль! - повторила императрица и повернувшись к Сергею спиной, бесшумно и быстро направилась к дверям.

 Ростовский хотел отдать приказ часовым, чтобы они задержали женщину, но язык не повиновался корнету.
 Анна Иоановна приблизилась к дверям, превратилась в тень, и тут же исчезла.
 
Только тогда  корнет очнулся. Резко встал с кресла и подошёл к окну.
 На улице начиналась метель. Уже не светила полная луна и с трудом угадывался шпиль Петропавловского собора. На Мытной набережной в пятиэтажном доме тускло светилось окно.
 » И привидится такое же!» - передёрнул плечами  Ростовский.
 На  душе у него  было так тяжело, что не хотелось садиться в кресло. Сергей продолжал стоять у окна.
 
 Начал струится серый промозглый рассвет.
  На улице появились дворники и принялись скрести снег.
 В зале стало совсем холодно. Погасли электрические лампочки, вокруг всё окрасилось в бледно-серый цвет.
 
Николаевский зал неожиданно наполнился мужиками в красных рубахах. Это пришли полотёры, которые принялись натирать паркет мастикой, издающей резкий запах мёда и скипидара.
 Работали  быстро и молча. Так и не проронив ни одного слова, они сделали своё дело и ушли.

 Прошли два лакея. Один нёс раскалённую жаровню, а другой поливал на неё душистый уксус.
 Зал сразу же наполнился приторным запахом.
 
Затем четыре человека в сопровождении конвойного казака пронесли громадные корзины с цветущими гиацинтами.
 - Цветы в покои государыни, - прошептал Ростовскому появившийся со столиком на колёсах старый лакей. Чай,  ваше благородие!
 
 Вновь Сергей ощущал себя очень неловко, когда пил чай с круассанами.
 Он постарался позавтракать очень быстро. Встал и подошёл к окну. На улице был сильный мороз. У казаков, которые проехали верхом по набережной, головы были замотаны башлыками.
 
Быстро прошагал чиновник в форменном пальто. Затем показались несколько толстых баб в длинных тулупах до пят, закутанных в шерстяные платки. В руках у них были большие, очевидно, тяжёлые корзины.
 Корнет достал часы и открыл крышку. «Без пяти минут одиннадцатого! Как быстро пролетело время!»
 - Государь- император! Государь- император! - на бегу прошептал молодой лакей, одетый в новенький красный кафтан.
 - Гаврилов, строй караул! - приказал Ростовский, чувствуя, как у него от волнения учащённо начало биться сердце.
 
 Из другого зала до корнета глухо донеслись голоса казачьего караула, ответившие на приветствие императора.
 У Ростовского пересохли губы. Сердце рвалось из груди... «Сейчас он будет здесь!»
  Открылись двери, и в зал вошёл император в мундире пехотного полковника, при шашке и высоких сапогах.
 » Слушай на караул» - негромко скомандовал корнет и сам замер, опустив палаш и смотря государю прямо в  его серые глаза.
 
 Ростовский был уверен, что император сейчас остановится, и он, начальник караула, должен будет ему рапортовать. »Господи, помоги мне не сбиться! Помоги!»
  Однако государь быстрой походкой проследовал мимо вытянувшихся в струнку солдат и только бросил короткое приветствие:
 - Здорово, караул!
 
Тут же последовал ответ, негромкий, сдержанный, как учили:
 - Здравия желаем вашему императорскому величеству!
 Не успело заглохнуть эхо голосов, как государь вошёл через, открывшуюся для него дверь, в Малахитовый зал.
 Ростовский сразу же вздохнул с облегчением.
 - Государь направился на прогулку! Сегодня соизволил один! - с восторгом в голосе объяснил корнету невесть откуда появившийся молодой лакей в новеньком красном кафтане.
 
В двенадцать часов пришла смена: караул лейб-гвардии гусарского полка.
 Его начальник, невысокий и стройный штаб-ротмистр с холёными усами-ниточками, во время церемонии, кусая свои тонкие губы, произнёс:
 - Пароль Гельсингфорс!
 - Пароль Варшава! - ответил Ростовский.
 
После того, как корнет отвёл солдат своего караула в казармы, и обязательного доклада командиру полка, он  получил разрешение отдыхать.
 
Сергей ехал домой на свою холостяцкую съёмную квартиру на извозчике.
    На бледно-голубом  холодном небе   едва светило зимнее солнце. Мороз усиливался. Ростовский чувствовал сильную усталость. «Сейчас приеду  домой и  сразу спать! Только не приведи Господь вновь увидеть этот страшный сон с императрицей Анной Иоановной!»
 
Сергей, естественно, не мог  знать, что  на следующий год безумно влюбится в хорошенькую графиню Милорадович, которая ответит ему взаимностью. Свадьбу назначат на 15 октября 1914 года.
 Не мог знать Ростовский и того, что в лихой  кавалерийской атаке на австрийские позиции 15 октября 1914 года в Галиции он будет смертельно ранен в грудь.
  Никогда Сергей не предполагал, что на нём оборвётся славный дворянский род Ростовских, верой и правдой служивший России без малого триста лет.