133. Не прошло!

       Марат Моисеевич Пелевикин немного походил на сноба.
    Оденется так франтово - бабочка, тросточка, котелок.
       Хотя ничего в нем английского не было и еврейского тоже. Так, пыль одна!
    Разрежь его на две половинки, посмотри и ничего там не увидишь.
       Соломенные вытцветущиеся глаза, залысины по бокам да раздвоенный
    подбородок, там кроме количества и придури и нет ничего.

       Но вот замашки свои он никак не терял и при любых обстоятельствах
    считал себя франтом.
      
       Шел как-то, а навстречу ему поп. Настоящий в рясе черной и с крестом
    во всё пузо. Видит он Пелевикина и спрашивает:
       - А почему у вас, милостивый государь, небритость на щеках неровная?
    Ежели уж бриться - то чисто, а нет - так бороду отращивайте как у меня.

      Марат Моисеевич в другой раз и обошел бы этого попа с правой или с левой
    стороны, но тут как-то задело его, что поп какой-то указывает - как ему
    жить.
      - А вот потому, Христофор Колумбиевич, что живу я - как хочу!
    Не стал он объяснять ЭТОМУ, что бритва с утра попалась тупая, изранился
    весь и чтобы совсем не зарезаться и не причинять себе большего урона -
    бросил он это пустое занятие и так пошел на улицу.
      Одеколоном прижегся , наклеил два клочка газеты на кровоточащие раны
    и вышел. Клочки-то быстро ветром сдуло. Думал пройдет!
      Не прошло! 

      Попался ему как на грех этот попик. Шел бы себе и помалкивал.
   И вроде как злость Марата стала разбирать. Он язвительно и враждебно
   отвечает этому служителю культа:
      - А вот давеча я камзол один с дырявым карманом одел и ведь никто
   не заметил, а кто увидел - не подал никаких знаков внимания из-за своего
   воспитания.
      Прошло же?
   А тут небритость какая-то?

      Христофор Колумбиевич был из того рода людей, что упершись в одну точку
   на потолке, будут долбить ее взглядом до тех пор, пока она не превратиться
   в запятую.
      - Это не я вам в прошлый раз попался! Если бы я - то непременно заметил
   бы и сделал замечание.

      Ошарашенный таким поведением попа Пелевикин совсем уже озверел, совсем
   уже было забыл свои английские замашки. Он поправил свою бабочку и котелок,
   и захотелось ему сделать что-то совсем уж невообразимое - взять и огреть
   Христофора Колумбиевича своей тростью по голове.
      Но не успел.

      Подошел урядник Николай Иванович Хлест, известный одновременно и тому,
   и другому. Увидев разъяренного до петушиного Пелевикина и наоборот
   совершенно спокойного, усмехающегося себе в бороду священника - решил
   вступить НАПОЛНУЮ в свои полномочия, выяснить, что тут происходит.

     - Ну что? - съязвил Христофор - Не прошло?
   Ни количества, ни качества!
     И довольный погладил серебряный крест на животе.
     - Что значит не прошло? - непонятливо удивился урядник -
   Вы что тут меня за дурака держите?

     - Да вот, Николай Иванович, прибаутками меня этот молодой человек
   потчует. Карман дырявый предлагает.
     Хлест совсем очумел от такого изобилия непонятных вещей.               
     - Что такое?

     Тут Пелевикин немного пришел в себя:
     - Он первый, понимаете ли, ваше благородие, начал! Про недобритость там...
  Николай Иванович неодобрительно посмотрел на него повнимательней и согласился
  с попом.
     - Негоже, молодой человек, выходить в таком виде на площадь.
  Люди все-таки ходят. Это какое-то неуважение.
       Здравствуйте! - он приподнял фуражку и поклонился двум миловидным дамам.
  То были графиня и ее дочь.               
     - Видите!

     Убедившись в правильности своей воспитательной работы, он одобрительно
  взял попа под локоть, как будто продолжал прерванный разговор, и тронулся
  с ним в путь в направлении городской ратуши.
     Ничего более не сказав.

     Пелевикин остался один.
  Он почувствовал себя как-то совершенно неуютно, будто обплёванный на фоне
  этого цветущего уличного праздника жизни.
     День превратился в ночь. Казалось ему, что тускло светили фонари вместо
  солнца. Небо было жестоко синим.

     Только по дороге домой, намериваясь все же добрить подбородок, он как
  заколдованный повторял одну и ту же фразу:
     - Не прошло! Не прошло!

     Дворник Матвей встретил его непонимающим с похмелья взглядом, думая про
  себя, что дворяне эти совсем посходили с ума от жирной жизни.
     Он махнул метлой с такой силой, что клубы пыли медленно закружились
  и стали опадать на бабочку и котелок МАЛЕНЬКОГО английского сноба.

                2025 г.
                Август.