За забором

Автор: Бердан Рамзеич

Мы сидели в курилке и ждали развода суточного наряда. Сегодня был командирский день, и мероприятие обещало быть с налетом торжественности, под звуки оркестра.

А пока нас окружал унылый армейский пейзаж. Наша часть железнодорожных войск находилась на отшибе жизни, в сибирской глуши и готовилась к расформированию. Парадоксальным образом, окружающий пейзаж, напоминал мне детство. От этого грусть еще сильнее подкатывала к горлу.

Мое детство выпало на первые годы после развала Союза. Тогда «забрасывались» недостроенными жилые дома, спортивные комплексы, бассейны и кинотеатры. Опустевшими и покинутыми становились заводы, совхозы, цеха, универмаги. Звучное слово «заброшка» появилось в русском языке именно тогда. Я вспоминал, как мы с пацанами лазали по брошенным ангарам с ненужной техникой, осваивая новые пространства и общественные отношения.

Сейчас главным элементом пейзажа, как и нашей жизни последних месяцев, был забор.  Серые бетонные плиты с «колючкой» поверху и торчащей снизу ржавой арматурой уходил и вправо, и влево куда-то очень далеко. За забором шумели деревья и лежала «железка», пьянящий запах креозота от которой добивал даже до нашей курилки.

Креозотом пахнут перемены, жизненные этапы, заломы страниц в паспорте от рук кассирш,  проводниц и вокзальных ментов. По ночам, неся службу в нарядах по роте, я долго стаивал с сигаретой у окна в «умывалке» и смотрел с высоты четвертого этажа на рельсы, которые шли параллельно забору и моей жизни, ведя в сторону перемен. Ночами запах дороги становился сильнее, смешиваясь с запахом леса, создавая безумный аромат свободы и будущего. По утрам, перед подъемом, туман растекался поверх насыпи, укрывая рельсы и предвещая собой все то же будущее – такое же туманное.

Перед рассветом мне хотелось перелезть через забор, снять уставные берцы и уйти в туман, шагая по нему как по воде в сторону дома, до которого оставалось всего полторы тысячи километров и четырнадцать бесконечных и бессонных ночей. 
 
Чем ближе становился дом, тем меньше я спал по ночам. Я и в наряды стал ходить, только чтобы время скоротать. За забором меня ждали не только родители и женщины, но и вопросы, от которых я когда-то сбежал. Не на все из них я успел найти ответы за время службы. И это пугало.

Как пугала и свобода.

До развода оставалось пятнадцать минут, и мы закурили еще по одной. На телефоне играла группа «Кино», но в моей голове крутилась строчка каких-то русских рэперов: «Я так привык жить, постоянно ожидая того момента, когда меня отвяжут».

Андрюха, большой фанат писателя букв Пелевина, был, как всегда, на своей волне. Поймав мой долгий туманный взгляд в сторону забора, он произнес:

- Все заборы в голове, Рама. Кто по натуре своей свободу любит, тому и за забором свобода.

Мне были хорошо понятны слова и жизненная позиция Андрюхи, но плохо понятен сам концепт свободы. Я знал только, что она бывает «от» и «для». Было ясно от чего я хочу освободиться. Но не было ответа на вопрос «для чего»?

Для чего мне освобождаться? Для чего всё это было нужно? Для чего вообще всё? Что делать когда меня отвяжут? Ведь я так привык жить, постоянно ожидая…

Музыка из телефона замолчала и образовавшуюся тишину прервал Толик. Маленький человечек восемнадцати лет, круглый как матрешка и румяный как Петрушка, он даже за забором вызывал умиление у всех. Необычайно веселый, чувствительный и эмоциональный, и столь же вспыльчивый, нетерпимый к несправедливости, родом из Алтайского края, он воплощал живую необузданную энергию молодости, которую не смогли ни стянуть ремнями, ни забить мокрыми полотенцами, ни «закачать» в сушилке.

- За забором нас ждет много вкусного… Веди на развод, командир. Оркестр уже на плацу.

Из-за штаба послышались звуки духовых инструментов. Музыканты, разыгрываясь, взяли первые ноты «Прощания Славянки».