Как я провёл этим летом 1963

Посвящается памяти учителя физкультуры 321-й школы Ленинграда
Бориса Михайловича Марцинкевича.

Школа и коммуна.

Школа №321 на углу улиц Социалистической (Ивановской) и Правды (Большой Офицерской) Санкт-Петербурга имеет славную историю, уходящую корнями во времена «до исторического материализма». Была она когда-то гимназией №1, славилась своими выпускниками и преподавательским корпусом. Специализированное здание перестраивалось по проекту П.Д.Шрётера, а затем Н.Л.Бенуа. Классы были просторными, большой актовый зал со сценой, специализированные классы физики и химии, столярная и слесарная мастерские, полноценный спортивный зал. На третьем уровне – церковь под куполом. В советские времена она была превращена в спортзал для начальных классов. А кроме того, большой двор с баскетбольной площадкой и зоной для лёгкой атлетики. Двор примыкает к бассейну. Добавим, что в здании школы располагались музыкальная школа и районная библиотека.
Не удивительно, что такая школа привлекала первоклассных преподавателей. На моей памяти директорствовал ещё легендарный Макарий Георгиевич Баранов. Учили в этой школе очень добротно, всех своих преподавателей очень хорошо помню, испытываю к ним чувство глубочайшей благодарности. Они не только знания давали, но и прививали нормы общечеловеческой порядочности, что в глухие атеистические времена было абсолютно необходимо.
Физкультуру преподавал Борис Михайлович Марцинкевич (БМ). На моей памяти было ему уже лет под шестьдесят. Обладал он мощными, жилистыми руками и ногами, а одновременно, приличным плотным животом. Однако угол на брусьях мог держать идеально.
Был он в своё время лыжником и альпинистом, воевал на Кавказе, знал и любил те края.
Уроки физкультуры он превратил в тренировки по разным видам спорта. Кроме того, организовал секции баскетбола и волейбола. Сборные команды школы выигрывали районные и городские соревнования по этим видам, а также по беговым лыжам и лёгкой атлетике. Любовь к баскетболу и лыжам он привил мне на всю жизнь.
Отдельная история – туризм. В походы ходили регулярно, участвовали в городских соревнованиях по ориентированию. Умение уложить грамотно рюкзак, в несколько минут установить палатку – всем этим к седьмому классу мы владели профессионально.
Изобретал он множество приключений, не давал скучать. Школа в шестидесятые годы располагалась на территории Фрунзенского района. При Доме пионера и школьника (ДПШ) этого района была организована Коммуна юных фрунзенцев (КЮФ). Ряд школ района образовывали отряды с романтическими названиями. 321-я именовалась «Альбатрос», были «Волна», «Днепр» и т.п.
КЮФ создавала кипучую жизнь. Летом выезжали в отстающие совхозы на прополку, зимой на каникулах устраивали сборы на выезде.
Неутомимую изобретательность БМ продемонстрировал, например, во время зимних каникул 1963 года. «Альбатрос» вывезли на коммунарский сбор в посёлок Рахью. Мороз стоял градусов 25, безветрие, днём невысокое зимнее солнышко, а ночью звёздное небо и шикарная большущая луна.
БМ вызвал меня, как известного ему лыжника (его стараниями пятёрку я бегал на второй разряд), и предложил сыграть роль диверсанта. Ночью, около двух часов, я должен был выйти на лыжах в ближний лес и петлять там в определённых границах. Отряд подняли по тревоге, поставили на лыжи и погнали ловить врагов.
Выгнать в лютый мороз в незнакомый лес около 30-и мальчишек и девчонок в возрасте 12 – 14 лет – это, конечно крутая затея. Но удалась она на славу. Я на всю жизнь запомнил картинки девственного, зимнего леса, как из мультфильмов. Вековые сосны и ели, полянки с редкими, низкорослыми ёлочками. Снег целинный, пушистый, глубокий, лыжи утопали в нём по колено. Луна большущая, яркая, света много. Ёлочки на полянках, присыпанные снегом, отбрасывают неподвижные, будто рисованные, тени. А под большими деревьями темень тьмущая.
Даже в мальчишеской, равнодушной к восприятию абстрактной красоты душе, дух захватило, вызвало прилив восторга и энергии. Я, как и следовало диверсанту, проложил лыжню метров на пятьсот вглубь леса, затем пошёл назад параллельно своей лыжне, из-за деревьев наблюдая, как мимо неуклюже прошла вся команда, затем сделал ещё петлю и часа полтора развлекался таким образом.
В конце концов БМ зычным голосом велел мне прекратить вражеские козни. Когда выбрался под лунный свет, накинулась на меня вся честная компания, раздражённая пустым лазанием по снегу. Вывалялись в снегу основательно. Различить, кто друг, кто враг уже не было возможности, дурачились и веселились.
Закончилась шпионская эпопея часам к пяти утра. Чай с пирогами и сон без задних ног до самого обеда. Как ни странно, никто не потерялся, не поморозился. А воспоминаний было – до следующих каникул.
Вот такого Учителя повезло на жизненном пути встретить.

Кавказ.

Вершиной творчества БМ стали Кавказские походы. Отбирал он туда спортивных ребят с 7-го по 9-й класс. Вот летом 1963 года мне, семикласснику, довелось в таком походе участвовать.
Вообще, тот год оказался самым безмятежным и счастливым, наполненным множеством приключений и событий. Ещё не начался разгром нашей чудесной школы, которую превратили в восьмилетку в результате Хрущёвских реформ среднего образования, в этом году я начал заниматься горными лыжами, любовь к которым пронёс через всю жизнь. А самое главное, ещё никто не подозревал о страшной болезни, ожидавшей маму и унёсшей её через 3 года.
Всё легко получалось, экзаменов в этом году не было, настроение всё время было прекрасное.
С таким настроением я и встретил летние каникулы.
Июнь провёл на коммунарском сборе в Ефимовском районе. Занятие было довольно нудное – прополка, собирание камней на полях. Однако выручали навыки плотницкого дела, приобретённые у родственников в Белоруссии. Я туда ездил 3 года подряд, вместе со старшим сыном хозяев много помогал по строительству домов и много чему научился. Поэтому и в отряде меня отправили строить сортир, затем заготавливать дрова и т.п. Заметно более весёлое занятие.
По возвращении в Ленинград – несколько дней на отмывание антикомариного диметилфталата, сбор рюкзака и отправка на Московский вокзал. БМ собрал команду человек в 25 в основном из нашей школы, но было человек пять из других. Себе в помощники он пригласил нашу учительницу биологии. Убей, не могу вспомнить её имя.
Стоила такая месячная поездка 35 рублей. Деньги по тем временам хоть и заметные, но с учётом длительности маршрута смехотворные.
Плацкартный вагон, Минеральные воды, Пятигорск, Кисловодск. Квартировали в зданиях школ, спальные мешки расстилали в спортзалах. Везде у Бориса Михайловича были контакты, встречали с распростёртыми объятиями. Края виноградные, случалось Борису Михайловичу вечерком отлучиться, возвращался в приподнятом настроении. Встреча со старыми друзьями за бутылочкой сухого – можно только позавидовать.
В Пятигорске БМ умудрился собрать команду из местных школьников, организовать товарищеский матч по баскетболу. Выиграли мы его с большим трудом.
Проезд и Предкавказье заняли около недели, затем на автобус и вдоль Баксанского ущелья к подножию Эльбруса. Здесь разбили первый горный лагерь. Установили палатки, огляделись. Зрелище было невиданное. Скалистые горы, уходящие в голубую высь, украшены снежными шапками. Ущелье достаточно узкое. Лагерь разбит на берегу реки Баксан у подножия одного из склонов, хоть и крутого, но по которому можно взбираться без особых профессиональных навыков. По ущелью тянется сосновое редколесье. По нашему прибытию, солнце клонилось к закату. Снежные вершины на глазах зарозовели.
Здесь впервые разобрались по 3-4 человека по палаткам. Мы оказались в одной из них с Толей Эльпинером. С этого началась наша дружба, прошедшая через десятилетия и выдержавшая множество испытаний. Нынче нет уже моего дорогого Толика, Царствие ему Небесное.
По плану мы должны были простоять здесь неделю. БМ сразу же взял быка за рога повёл отряд в первый поход в Азау, к подножию Эльбруса. Нам с Толей выпало дежурить, приготовить на костре пищу.
Развели костёр, подвесили на перекладине над огнём ведро с водой, вскипятили, засыпали макароны. Тут бес толкнул меня в ребро. На ближнем склоне островками лежал снег. Первый островок казался совсем близким. Вот я Толику и предложил – давай сбегаем, принесём снег вниз. Мы будем первыми, кто коснулся кавказского снега! Толик сдуру согласился.
В горах всё обманчиво. И расстояние, и время. На это лазание ушёл почти час. Макароны в ведре слиплись в плотную массу, да ещё и пригорели к днищу и стенкам ведра. БМ по возвращении рассвирепел, погнал нас до блеска отдраивать ведро ледяной водой из горной речки. Провозились мы с этим ведром до полуночи. Голодная публика готова была нас в эту речку столкнуть.
Затем жизнь в лагере вошла в размеренный ритм. Каждый день выходы, в том числе с элементами альпинистской подготовки. Ледорубов, верёвок не было, всё же это был горный туризм, а не альпинизм. Каждый срубил себе надёжный посох, вот и всё спецснаряжение.
Центральное событие – подъём на Эльбрус. Не на вершину, конечно, а так, докуда дойдём. Дошли до 105-го пикета. По дороге вышли на скалу Кругозор. Баксанское ущелье просматривалось отсюда на многие километры. Напротив, рукой подать, гора Чегет, с которой совсем скоро мне предстояло связать свою спортивную горнолыжную жизнь.
105-й пикет уже в зоне вечных снегов. Шли к нему по раскисшему на солнце снегу, обувь основательно промокла, ноги мёрзли. А сверху вовсю жарило солнце. Пикет оказался одноэтажным домиком с несколькими комнатами. Заведовала этим хозяйством дама лет сорока пяти, вполне   стройная и миловидная. В разговоре она заявила, что не спускалась вниз более десяти лет!
Обсушились, напились чаю с сухим пайком. Пока отдыхали любовались величественными вершинами Эльбруса. Казалось, что они совсем близко, так и манили к себе. Однако первый мой поход за снегом научил этой горной обманчивости не верить. Мудрый БМ на этих вершинах бывал, рассказывал, как быстро меняется погода в горах, сколько неопытных туристов погибало, недооценив свои силы.
В лагерь вернулись благополучно.
Наконец, БМ объявил о выступлении в главный поход через перевал Донгуз-Орун. Перевал этот считается самым простым для преодоления Кавказского хребта. За ним лежит Сванетия, далее вдоль рек Накры и Ингури спуск к морю в районе Очамчиры, затем, по плану, переходами движемся вдоль побережья в сторону Адлера, оттуда самолётом домой в Ленинград.
Накануне выступления день отдыха. Рано утром свернули лагерь, тщательно упаковали рюкзаки, распределили между парнями дополнительные грузы – провизию, посуду, инструменты и т.п. С восходом солнца двинулись в путь.
Поначалу тропа шла вдоль склона Чегета. Это была зона альпийских лугов. Солнышко ласковое, небо чистое, тропа нахоженная, подъём не слишком крутой. Шли в шортах и лёгких рубашках. К полудню вышли уже на вечные снега. Тропа также шла вдоль склона. Справа по ходу крутой горный склон, уходящий далеко высь, а слева также очень крутой, хоть и не обрывистый, покрытый плотным, слежавшимся снегом, просматривавшийся вниз на сотни метров. Вроде бы не слишком страшно, но скатиться метров на 200, а потом выкарабкиваться ну никак не хотелось бы.
В одном месте далеко в глубине красовалось озеро. Каким образом Толик умудрился поскользнуться я не видел, он шёл следом за мной. Оглянулся на его крик и на всю жизнь запечатлел его глаза, полные тоски. Сравнительно медленно, но неуклонно он сползал вниз по склону. По счастью, метрах в пяти ниже тропы был уступ, который сверху мы видели, а Толик осознал его наличие лишь когда остановился, уперевшись в него ногами. Вытащили мы нашего друга, потопали дальше.
Вскоре шли уже по сплошному снежному полю, когда забрались на высоту свыше 2 тысяч метров, стало ощутимо прохладнее, вытащили из рюкзаков куртки. Верхнюю точку перевала на высоте 3200 м достигли часам к четырём пополудни. Тут нас и накрыл снежный буран. Легкомысленная одежда не грела, спасение было одно – скорее вниз.
Хрущёвская «химия народному хозяйству» уже давала о себе знать. У всех в запасе были полиэтиленовые плёнки, незаменимые в дождь. Спуск тонул в тумане, но БМ, знавший тут каждый шаг, разрешил скатываться на ж…, подстелив полиэтилен. Скорость очень быстро набралась изрядная, но, как ни странно, мы благополучно выскочили из зоны снегопада и тумана, да так и докатились почти до берега реки Накры. До берега – это хорошо сказано. Накра разлилась, затопила тропу вдоль берега. Однако делать нечего – побрели где по щиколотку, а где и по колено в ледяной воде.
Часа через два выбрались на сушу, шли по травянистому склону и, ещё до темна, наткнулись на стойбище чабанов, пасших овец на высокогорных лугах. Зрелище было для них знакомое, альпинисты и туристы часто по окончании походов через Донгуз Орун двигали к морю. Но тут – пацаны и девчонки 14 – 15 лет, да ещё в количестве человек 25. Все мокрые до нитки, солнце уже за горами скрылось, сумерки сгущались. Мужики в сванках и бурках гостеприимно пригласили к своему костру, выдали целое ведро какого-то кисломолочного продукта.
Лагерь разбили споро, переоделись в сухое, развели костёр (дровишками с нами тоже поделились), ведро опустошили провалились в глубокий сон, где мерещились пропасти, ледяные реки, снежные бураны и скоростной спуск на собственных задах.
Отоспались, позавтракали и в путь. Следующая остановка на берегу Ингури. Переночевали. БМ поколдовал, раздобыл бортовую раздолбанную машину типа ЗИС5. С трудом втиснулись в кузов и пошкандыбали по Ингурской тропе. Паршивое воспоминание. Дорога узкая, грунтовая, разбитая, в изрядных ухабах. Из кузова край дороги не виден, всё время смотришь на дно многосотметровой пропасти. Проехали благополучно, на перекладных добрались до Очамчиры. Это прибрежный грузинский городок, здесь я впервые увидел Чёрное море.
Палатки поставили прямо на пляже, благо никаких праздных отдыхающих здесь не было. По посёлку болталось множество пацанов, а неподалёку от побережья было сооружено самопальное футбольное поле. Мы с местными ребятами задружились, договорились провести матчевую встречу. Оказалось, что играют здесь очень здорово, первый матч мы проиграли, но затем играли каждый вечер с переменным успехом.
Дальше на всевозможном подсобном транспорте – Сухуми, Гагра, Пицунда. Везде – масса впечатлений. На рынках дешёвые фрукты и домашнее вино 10 коп. стакан. Естественно опробовали. Мама прислала письмо до востребования, вложила 3 рубля. Целое богатство.
Везде пляжи, главным образом галечные. Самое классное впечатление – мыс Пицунда. Пляж песчаный, а в море местами скалы. Можно прыгать в воду, нырять подводными проходами. Здесь получил поучительный урок. Выдали нам сухой паёк, включающий банку сгущёнки. Треть банки умял сразу, стал думать, куда припрятать остальное. Придумал вырыть под палаткой ямку, завернуть банку в газету и в ямку её положить.
Днём положил, а к вечеру палатку атаковало полчище муравьёв. Ямка с банкой сгущёнки и вовсе превратилась в живое месиво. Пришлось сгущёнку закопать в стороне от лагеря на изрядную глубину. Мало того, что лакомства лишился, так ещё и палатку, и все вещи пришлось перетряхивать.
Многие детали теперь уже подзабылись, но такая ватага, как у нас, на берегу моря жила весело. БМ всё время придумывал какие-нибудь походы и приключения.
Центральным событием стало 3-х дневное пребывание в Новом Афоне. Добрались туда морем, разместились в местной школе. В город выходили приодевшись. У меня были чёрные джинсы и ковбойка апаш, на ногах «вибрамы» - туристические ботинки на рифлёной подошве.
Для начала забрались на гору, где на самой вершине бил источник чистейшей воды. Затем, у подножия, посетили пещеру – скит Симона-Канонита. Здесь же был лаз в Новоафонскую пещеру.
Нынче в эту пещеру въезжают по рельсам на поезде с крохотными вагончиками. Огромные естественные залы имеют подсветку, сюда водят экскурсии.
А тогда – тёмный лаз и рассказы о том, что где-то находится подземное озеро. БМ остался снаружи, сослался на то, что с его пузом не во всякую щель пролезешь. Человек 20 запаслись заранее фонариками и полезли. Лезли хрен знает куда, временами ползли, протискиваясь через узкие щели. Поначалу приличную свою одежду пытался уберечь, потом махнул рукой, изгваздал её в глине до полного непотребствия.
В какой-то момент движение застопорилось. По цепочке передали, что дальше проход заложен камнями, передние его разбирают. Минут через десять сидения в темноте (фонарики берегли) сзади послышался быстро приближающийся громкий мат с грузинским акцентом. Какой-то мужик, не переставая материться, расталкивая по пути наших ребят прорвался в голову колонны, там вопли достигли апогея. По цепи передали приказ выбираться назад. Этак через полчаса выбрались. Смотреть на нас можно мыло либо со слезами, либо со смехом. В глине было всё – одежда, волосы, лица, руки и ноги. Молодой мужик, тот, что матерился, собрал всю компанию, велел сделать перекличку, убедиться, что вышли все. Затем успокоился, узнав, что старший у нас БМ, стал ему выговаривать. 1. В пещеру такими большими компаниями не лезут, велик риск кого-нибудь потерять. 2. Нужно хоть какое-то представление иметь куда и зачем лезешь.
Оказалось, что мужик – знаменитый впоследствии открыватель и исследователь Новоафонской пещеры Гиви Смыр. В то время он продолжал свои исследования, начатые в 1961 году, обнаружил чуть ли не четырёхсотметровую пропасть, к которой вёл один из лазов, заложил проход камнями во избежание несчастных случаев. Вот этот проход мы и начали расчищать. Случайно, на наше счастье, оказавшись у пещеры, и узнав, что туда ушла большая группа туристов, Гиви ринулся наводить порядок. Успел вовремя.
Перед скитом Симона Канонита Было небольшое, неглубокое озерцо. Вода ключевая, исключительно прозрачная. Десятка два верующих в белых рубахах в это озерцо погружались, совершали омовение, одни выходили, им на смену приходили другие.
Каюсь, но делать было нечего. Содрали с себя глиняные одежды, с трудом отмылись, с ещё большим трудом выполоскали и освободили от глины одежды, выложили их на солнце сушить. Всё озерцо стало мутным, лишь через час вся дрянь осела вода вернулась к первозданной чистоте.
БМ, впрочем, с Гиви быстро нашёл свойский язык, выявил общих знакомых, словом, завёл очередного кунака.
Всё хорошее когда-нибудь кончается. На электричке прибыли в Адлер, погрузились в самолёт и – в Ленинград.
Но не я. Мама договорилась с БМ, что меня отправят в Симферополь. Оттуда я самостоятельно должен был приехать в Белогорск. К маминому двоюродному брату, дяде Саше. Так что через день началась ещё одна страница неслыханных тех каникул. Впереди был ещё целый август.

Белогорск, Коктебель.

У дяди Саши собрался на лето целый выводок ребятни. Четверо племянников и племянниц, свои дети были совсем маленькими. Все мы были двоюродными братьями и сёстрами. Ольга на пару лет старше меня, остальные гораздо моложе. Жили все в собственном Сашином доме.
Братия, помимо меня, торчала здесь уже почти два месяца, заметно скучала. Белогорск получил название по Белой горе. Уникальное на вид явление – белый известняковый обрыв высотой несколько сот метров тянется в длину на изрядное расстояние. У подножия широкая плоская долина, а на верху – плоскогорье, также уходящее вдаль. Знаменита эта гора была тем, что здесь снимались эпизоды из фильма по рассказам О’Генри – «Дороги, которые мы выбираем», «Вождь краснокожих».
После путешествия вдоль черноморского побережья не хватало главного – воды. Была одна речонка, неглубокая и мутная. У плотины глубина всё же была достаточная. Здесь детвора и ребята постарше регулярно собирались, дурачились.
После двух месяцев активной жизни я никак не мог остановиться. Во дворе рос высоченный тополь – залез на большую высоту, получил выволочку от хозяев. Вытащил сестёр и брата в поход к Белой горе, подбил на неё вскарабкаться. Дело для них было не самое простое, но путь к вершине нашли взобрались.
Была у меня ещё творческая идея съездить в Планерское (Коктебель), где с бабушкой отдыхал мой одноклассник Вова Бошняк. Мы с ним начитались книжки Веры Хлудовой «Волны над нами» уже год мечтали туда попасть. Вовка своих родителей уговорил. Чтобы к нему добраться, надо было списаться и раздобыть денег. Контакт мы установили, а дядя Саша устроил меня на халтуру сколачивать ящики для фруктов. Недельку я там оттрубил 5 рублей заработал. На дорогу туда и обратно хватало, а на месте, глядишь, прокормят. Естественно, что маску, шнорхель и ласты, я через Кавказский хребет перетащил, на зависть многим в море снарягу использовал.
Уговорил дядю Сашу меня отпустить, и на троллейбусе рванул в сторону Феодосии. От основной трассы до Планерского добрался на попутке. Времена были советские, денег с меня шофёр не взял. Вовка обрадовался несказанно. Он уже Карадаг изучил и по горизонтали, и по вертикали, горел желанием поделиться познаниями.
Посёлок Планерское расположен на берегу живописнейшего Голубого залива. Галечный пляж, чистейшая вода. На Восток тянется горный кряж Карадаг – продукт древнего извержения вулканов. Породы базальтовые, скалы самых причудливых форм обрываются к морю отвесно с перепадом от 100 до 300 м. Самая высокая точка – вершина горы Кок айа – почти 500 м. С северной стороны посёлка торчит хищным серым когтем высоченная скала Сирюк айа.
Побережье вдоль Карадага изрезано живописными бухтами. Из моря торчат скалы, с которых замечательно можно прыгать, да ещё и подводные проходы под ними очень интересные.
Вова изложил план на три дня. В первый день мы плаваем в четырёх Лягушачьих бухтах, примыкающих к посёлку. Добираться туда несложно. Бухты назвали по форме торчащих из воды скал, напоминающих огромных лягушек. Во второй день мы движемся вдоль всего Карадага из бухты в бухту. Кое где для этого нужно плыть до 1 км. Всего 9 км до Биостанции, возвращаемся на автобусе.
Третий день – переход через Карадаг по горным тропам. Финиш на Биостанции с другого конца Карадага, назад опять на автобусе. Поутру взялись за дело. Володя мне показал все известные ему подводные проходы в Лягушачьих бухтах, часам к пяти вернулись домой.
Они с бабушкой снимали комнату у частников, вечером все многочисленные жильцы собрались в саду за большим столом. Кто-то притащил огромный арбуз. Ели и до темна резались в подкидного.
На второй день спозаранку отправились в самый сложный поход. Лягушачьи миновали по берегу, затем пришлось огибать мыс за мысом вплавь. Плыли в шортах и футболках, чтобы прилично выглядеть на обратном пути в автобусе, деньги металлической мелочью упаковали в полиэтилен, рассовали по карманам. Плыть в ластах и маске с трубкой было легко, темп поддерживали высокий. В те времена вдоль побережья Карадага водилось множество рыбы. Володя имел подводное ружье, подстрелил изрядного каменного окуня. Да ещё набрали мидий. В Сердоликовой бухте – большой привал перед заплывом на 800 м вдоль отвесной стены. У туристов, что там загорали нашлись спички, добыли хвороста, развели костер, рыбу и мидии с аппетитом слопали. Бухта называлась Сердоликовой из-за обилия сердолика, рассыпанного среди гальки. Когда я в 2004 году в последний раз там побывал ни одного не нашёл, вынесли всё до единого.
Поплыли вдоль стены. Вова показал Ревущий грот – большую вертикальную щель в скале. Заплыли вовнутрь, но метрах в 10-и от входа грот изгибался, дневной свет исчез, в кромешной тьме рисковать не стали. Через много лет я таки добрался до самого конца грота, имея подводный фонарь. Грот углублялся метров на 40. В конце – сифон, через который можно было просунуть голову, но взрослому человеку не пролезть. Фонарик высветил довольно просторную пещерку с песочным пляжем. Граф Монте Кристо, да и только. Стало понятно, почему грот назвали Ревущим. Сифон с узким горлом в сильную прибойную волну действительно грохотал. Когда же волна заходила туда спокойная, гладкая, сифон издавал чавкающие звуки, казалось, что там обитает чудовищное животное.
Стена закончилась, пошли роскошные по красоте бухты. Львиная со скалой – львом, Ивана-разбойника с соответствующей скалой. Золотые ворота и вовсе уникальная скала. Высотой метров в 50, с проходом посередине, через который мог пройти большой катер. На закате косые лучи солнца заставляли ворота сверкать золотым отливом – отсюда и название.
Наконец, выбрались на берег, обсушились на солнце, отправились в посёлок.
Здесь нас ждало пренеприятнейшее приключение. До отправления автобуса минут сорок. Рядом с остановкой продуктовый магазин, очередь человек десять, стоим. Подводное снаряжение мы при этом заныкали среди деревянных упаковочных ящиков у входа. Неожиданно из разговоров мужиков в очереди выяснилось, что водитель ЗИС157, стоящего рядом с автобусной остановкой, собирается ехать в Планерское. Мы к нему напросились, уселись втроём в кабину, покатили. Километра через 3 сообразили, что снаряжение мы благополучно оставили среди ящиков. Что делать, вылезли, тоскливо побрели назад, по дороге встретили уходящий последний автобус. Вернулись, вытащили своё барахло, призадумались. Через хребет по горной тропе 9 км. Но стало очень быстро темнеть, ночью идти крайне опасно. В обход по шоссе – 24 км, пешком доберёмся лишь глубокой ночью.
Выбора не было, пошли пешком. По счастью на середине пути подобрала нас попутка, доставила к бабушке. Там люди с ума посходили. Подняли на ноги погранотряд, готовились развернуть поиски. Обругали нас все причастные последними словами, но – все живы, успокоились.
Третий, последний день посвятили пешему переходу на ту же Биостанцию через горный хребет. Совсем недавно перед этим походом в прокат вышел фильм «Седьмое путешествие Синдбада». Так вот переход вдоль Карадага, создавал полную иллюзию участия в этом путешествии. Картины скал, ущелий, видов на море с трёхсотметровой высоты столь разнообразны и причудливы, что здесь не стану их описывать. Настоятельно рекомендую на Карадаге побывать, или, хотя бы, полистать картинки в Интернете.
Замечательное наше путешествие отравляла боль в ухе. Беда моя состояла в том, что я никак не мог научиться продувать уши при погружениях. Освоил я это нехитрое дело лишь много лет спустя, когда получал сертификаты дайвера. А тогда Вовка легко уходил в глубину, но для меня 4 м был предел. При этом боль в ушах чувствовалась уже на трёх метрах, я сколько мог её терпел, чего делать было категорически нельзя.
На этот раз экспериментов с автобусом мы избежали, домой вернулись засветло.
Кончилась мимолётная Карадагская эпопея, вернулся в Белогорск. Два дня буквально выл от боли в ухе, но она прошла сама собой, на третий день готов был к новым подвигам, на которые оставалось ещё около 10 дней.
Дядя Саша возглавлял экспериментальные работы по вспахиванию грунта под сельхозпосевы на Яйле – Крымском плоскогорье. Идейка была дурная, в духе Лысенковской науки, но Саша туда выезжал по будням, домой возвращался на выходные. Я его уболтал взять с собой на недельку.
Выехали на бортовом грузовике с брезентовым тентом. На скамьях помимо нас человек десять рабочих. Полдня ехали серпантином и прямой дорогой по плоскогорью. В одном месте кто-то из рабочих предложил осмотреть провал. На поверхность выходило отверстие, в которое человек мог спокойно пролезть, а внутри оказался большущий грот высотой метров пять. Спуск был ступенчатый, а пол совершенно ровный. Пока спускались, вспугнули голубей, пара полетала по гроту и выпорхнула наружу.
Поехали дальше. Саша объяснил, что здесь водятся дикие голуби, на них можно охотиться. Добрались до палаточного лагеря, кашевары накормили вкусно и обильно. Мужики, отдохнув, стали придумывать развлечения. На закате голуби стаями перелетают на водопой – в каньоне неподалёку протекала речка-ручеёк. Затеяли голубей пострелять. Действительно, часам к восьми вечера, когда уже непонятно было что даёт больше света – закатное солнце или восходящая луна, голуби полетели. Мужики открыли пальбу с нулевым результатом.
Стали затем друг друга подначивать и высмеивать. Затеяли спор, кто самый меткий. Поставили мишени из пустых консервных банок и стали стрелять из положения лёжа на дистанции 50 м. Результат опять очень скромный. Я тут как тут, напросился пострелять. Мне снисходительно выдали пяток патронов, стояли, посмеивались. Не знали они, что мама с малолетства приучала меня к стрельбе, регулярно выдавало копейки на стрельбу в тире. Из мелкашки я до этого не стрелял, но сообразил выставить прицел и вышиб 3 банки из пяти. Уважуха!
На следующий день народ собрался на работу, а я выклянчил ружьё поохотиться. Дядя Саша был человеком довольно суровым. Выдал мне один патрон и рассказал, что в своё время его дед, мой, стало быть, прапрадед, когда впервые отправлял на охоту, выдал ему также один патрон и велел принести добычу.
Понимая, что на лету попасть в голубя мне мало светит, затеял я подлый поступок. Отыскал провал, который мы нашли по дороге. Спустился. Белая голубка заметалась, отвлекая от хорошо спрятанного гнезда. В какой-то момент села на выступ стены. Я, затаив дыхание, прицелился и, метров с пятнадцати, разнёс бедолагу в клочья.
Выбрался, останки своей жертвы понёс в лагерь. В это время начало уже темнеть, дорогу стало не видно, а Яйла во все концы одинаковая. Чудом отыскал я небольшую возвышенность, углядел огни лагеря, благополучно вернулся. Со своей добычей с одного патрона стал героем.
На следующий день выдали аж 4 матрона, только велели больше мозгов применять, голуби должны были пойти в пищу. По совету одного из знающих рабочих отправился я к ручью, протекавшему в каньоне. Голуби туда прилетали на водопой. Каньон глубиной метров 5-6. Я занял позицию на высоком краю, усевшись на ствол деревца, нависавшего над пятиметровой пропастью. Солнце жарит, разморило основательно, глаза стали закрываться. Вдруг, словно толчок, встрепенулся, глаза распахнул. Внизу на камне устроился крупный красавец сизокрылый голубь. Выстрел, птица исчезла из поля зрения. Спустился, обнаружил добычу за камнем, бьющуюся в агонии. Неумело добил.
Ещё один патрон потратил впустую, пытаясь подстрелить жертву на лету. В лагере опять меня хвалили.
С тех пор на охоту я не ходил ни разу в жизни. И белая голубка, и сизый голубь, так отчётливо врезались в память, так мне стыдно за свой азарт и жестокость, что десятилетиями не могу отделаться от воспоминаний о той давней и, казалось бы, «героической» истории.
Всё рано или поздно заканчивается. Пришла пора лететь в Ленинград. С дядей Сашей и его семьёй, братьями и сёстрами очень тепло распрощался и оказался в нашей коммунальной квартире с мамой и бабушкой.
Никогда после не чувствовал я себя так легко. Трёхмесячный загар въелся в кожу основательно. Ни грамма жира. Когда возобновил утренние пробежки, ноги, казалось, едва касались земли, не бежал, а летел.
А затем начался восьмой класс, выпускной для 321-й школы. Убили её чьим-то подлым указом, превратили в восьмилетку. Казалось бы, какая разница 7-й или 8-й? Огромная.
Во-первых, ребята очень вытянулись. Я с левого фланга переместился в середину строя. Во-вторых, начались серьёзные занятия горнолыжным спортом. Сборные команды нашей школы под руководством БМ, имея прекрасную физическую подготовку, неизменно выигрывали районные и городские соревнования по спортивным играм и лёгкой атлетике.
В-третьих, девочки стали привлекать гораздо больше внимания. В конце года ждали экзамены, поступление в новую школу. Ждало и очень серьёзное приключение, описанное в рассказе «Путешествие аргонавтов 1964».
Но самое страшное – заболела мама. Ей оставалось жить всего три года.

На иллюстрации: Перевал Донгуз Орун, Карадаг, Сборная 321-й школы победитель городских соревнований по эстафете - Борис Михайлович в центре, автор справа от него. Осень 1963 года.

В восьмидесятые годы, работая в ЛИИЖТе, познакомился я с сыном Бориса Михайловича, коллегой по другой кафедре. Он рассказал, что БМ погиб в возрасте за 80 лет, упав с велосипеда. До этого здоровье его не подводило.

"Этим летом" отсылает к названию известного фильма.