Какая польза от ремонта?

Любовь Ивановна Пристукина, пышная брюнетка сорока трех с небольшим лет, со вздернутым носиком и вытянутыми в косую линеечку губками, бывшая старшая медсестра деревенской больнички, а ныне почетно стоящая на бирже в райцентре, была расстроена. Шел август, небо заклеило серыми тучами, желтый березовый лист налипал на синие сапоги псковской фабрики резиновых изделий, побурела тина на картошке, налилась ягода калина, а дачник встал на крыло и приготовился к отлету. Любовь Ивановна, она же - просто Любка, она же Любка-Самовар и Пристука, сидела на домотканой дорожке и смотрела на стену. В стену были вбиты гвозди. На каждом гвозде помещалось что-то одно - дуршлаг, половник, сковородка и ржавый мамкин безмен. Обои, пробитые гвоздями, вздымались и опадали, масляные круги придавали им залихватский вид, а дыры, хаотично прогрызенные мышами, веселили глаз совершенством форм. Полка, укрытая вырезанными бумажными салфеточками, дрогнула и накренилась, как палуба корабля, переживающего шторм. Граненые стаканы, населяющие полку, сдвинулись, как очередь, увидавшая продавщицу, выходящую из подсобки, и грозились съехать на газовую плиту. Любка потерлась затылком о печку, и загрустила. Отъезжающий дачник лишал Любку средств, продуктов и надежды на светлое будущее. Любка ходила на халтуру, пропалывала огороды, поливала овощ в теплице, обдувала цветы из пульверизатора и делала всякую простую работу - полы мыла, да баню топила. Все лето Любка жила в довольстве и откликалась только на "Любушку". Любушка-голубушка, пропела она про себя и затосковала. Было скучно. Было тихо. Было слышно, как падают на шиберку капли дождя - кап. Кап. Кап-кап. Под полом замяукала кошка - сначала старая, Булка, рыжая, бесхвостая и глупая. К ней присоединилась Минька, Булкина дочь, серая, вертлявая длинноногая мышатница. Любка поддела мыском ноги крышку подпола - кошки пулей выскочили и потрусили к миске - за молоком. Любка вздохнула. Жизнь проходила мимо, и Любка, не знавшая строк - "Вот, стою у ресторана - замуж поздно, сдохнуть - рано", поняла, что срочно нужно что-то предпринять, чтобы разогнать тоску и сделать из будней - праздник. Поднявшись сначала на четвереньки, Любка постепенно распрямилась в вертикаль и пошла варить клейстер. Из муки. И правда, рассуждала Любка сама в себе, поклею обои, и будет мне красиво. А, если мне будет красиво, я буду радоваться. И тогда, в красоте, я переживу и ненастную осень, и снежную зиму, и слякотную весну и снова придет лето и приедут дачники. Любка сыпала муку в стакан, разводила ее водой, кипятила в алюминиевом ковшике без ручки и думала о счастье. Наскоро спихнув половички в сторону, Любка бросила на пол районные газеты, и раскатала по ним первый рулон. Сантиметровой ленты не было, и Любка использовала веревочку, как древние египтяне. Отметив длину, Любка отчекрыжила ножницами полосу, намазала ее мучным клеем и, не раздумывая, шлепнула на стену. Полоса повисела мгновение, и, вздохнув, мягко упала на пол, склеив при этом себя с покрывалом на диване. Сука, беззлобно сказала себе Любка и прибила полосу гвоздем соткой. Теперь полоса висела и не кряхтела. Разгладив полосу кухонным полотенцем, отчего на обоях появились веселенькие следы от кетчупа и черники, Любка принялась за дело. Полосы, вняв уроку с гвоздем, клеились покорно, хотя и не стык в стык. Дело шло быстро, и Любка уже перекочевала в свою спальню и дошла до кровати, над которой висел дикой красоты ковер с беседкой и тремя лебедями. Ковер был прибит намертво еще бывшим Любкиным мужем Вовкой, который все делал основательно. Можно было, конечно, заклеить ковер, но такую красоту теперь и не купишь! Можно было отодрать ковер, но только вместе со стеной. Любка задумалась - к тому же обои кончились, и надо было идти к Надюхе - занять пару-тройку рулонов. Любкины обои по цвету не совпадали, но это только придавало избе неприличную живость. Отерев руки о тренировочные штаны, Любка понеслась к Надюхе. Но - вот, невезуха! Надюха, также опечаленная отъездом дачников, тоже клеила обои. И ей не хватило пары-тройки рулонов! Побежали к дачникам - но те обоев не держали, а скоблили стеклышками бревна изнутри, чтобы дать глазу радость и душе наслаждение. РАЙПОвский магазин был под замком. У почтальонши Нинки обои были, но строго импортные, моющиеся - розовые лилии в бронзовых завитушках. Все, сказала Надюха, я так и знала. Вся жизнь моя такая. Везде я последняя ... И я тоже, поддакнула Любка. А выпьем? У меня есть! Да кого мы спрашивать станем, - согласилась Надюха. После второй, глядя на закопченный угол, Любка сказала, - я знаю, где есть обои! Где, Надюха разлила третью, - а дадут? А мы и спрашивать не станем ... Подруги, поддерживая друг дружку за локоток, добрались до сельской школы. Парадная дверь была крепко заколочена, а войти можно было через черный ход. Что Надюха, что Любка, окончившие эту школу, расположение классов знали наизусть, ибо классов было всего четыре. И учительская. И библиотека. Вот, оттуда-то и вытащили тугие рулоны Любка с Надюхой, и отправились довершать начатый ремонт. Когда хмурое утро настало, и солнце, протерев ладошкой пыльную форточку, заглянуло в избу - на полу спали Любка с Надюхой, подложив под головы половички, а на стенах - от границы, где прошла последняя полоса обоев, были наклеены карты. Калининская область соседствовала с "Кузнецким угольным бассейном", Коми-Пермяцкая АО налегла на "Победное шествие Красной Армии", а "диаграмма срока посева ярового рапса" выгодно оттеняла картину "Восстание в Вандее" ...
Любка, конечно же, протрезвев, решила оторвать школьное наследие от своих стен, да не тут то было - карты клеили на уворованный там же, в школе, клей - а он, как известно, крепче всех гвоздей мира! Говорят, что именно на это великолепие и клюнул летом зазевавшийся было москвич, снявший у Любки пол-избы. Кто знает, кто знает ... Теперь тот москвич живет у Любки и делает ремонты всем желающими - в стиле "Любка-арт"! Да, и непременно - чтобы ржавым гвоздем было прихвачено ...