Настоящее искусство. Глава 9. Фоткать

     18+   В соответствии с ФЗ от 29.12.2010 №436-ФЗ
     Данная книга является художественным произведением, не пропагандирует и не призывает к употреблению наркотиков, алкоголя и сигарет. Книга содержит изобразительные описания противоправных действий, но такие описания являются художественным, образным, и творческим замыслом, не являются призывом к совершению запрещенных действий.
     Автор осуждает употребление наркотиков, алкоголя и сигарет.

Глава 9. Фоткать

     Черт подери, как раскалывается голова — будто каждая воспаленно-красная  извилина пульсирует подобно колонкам во вчерашнем облитом неоновыми красками баре. Сколько он вообще выпил? И чего?
     На пол.
     Мышцы судорожно сокращаются. Холодный пот течет по лбу. Ощущение, будто все органы остались в том, что сейчас ярким пятном зияет на ковре из натуральной шерсти, на который он спустил половину заработка за прошлый месяц. Причин, как обычно, не было — просто захотелось.
     Александр с отвращением вытирает лоснящиеся губы, громко ругается и в гневе бьет кулаком по прикроватной тумбе, но жалкий порыв ярости не имеет длительного продолжения, потому что сил в его отравленном алкоголем и наркотиками теле не хватает даже на то, чтобы как следует разозлиться. Он откидывается обратно на подушки, стискивая голову в дрожащих ладонях, и, сжимая до противного ему же самому скрипа зубы, массирует натянутую пергаментную кожу висков. Рядом валяется бутылка Jack Daniels и чей-то красный пояс — не стоит и упоминать о том, что фотограф даже в общих чертах не помнит не только его владелицы, но и событий вчерашнего вечера в принципе. Последние полгода память очень редко удостаивала роскошью своего внимания его вечерние и ночные приключения, так что он очень редко имел хотя бы смутное представление о том, какой была его жизнь вне дневных съемок.
     Таким оно было, маргинально-элитное существование Александра Адамова.
     Он с трудом садится на кровати и тратит следующие пять минут на то, чтобы бессмысленно стекать пустым взглядом по зеркалу. В нем отражается молодой еще человек, тело которого метафорически напоминает дешевую конфету: красивое, сильное и крепкое внешне — шелестящая яркая обертка, — но уже начавшее процесс разложения изнутри — абсолютно мерзкий вкус. Его глаза светятся острой усталостью и вместе с тем вопящей ненасытностью.
     Адамов много думал о том, почему водоворот больших денег и оглушительной славы богемного петербургского общества, пришедшей к нему после фотосессии какой-то театральной дивы — забавно, но он уже успел забыть, какой, — так быстро захватил его в свой сумасшедший танец.
     Сначала, год назад появившись неотесанным юношей, «у которого еще полароидный снимок в руках не обсох», как выразился один из его новых знакомых, среди дам с обложки журнала Maxim и джентльменов, за право устроить выставку картин и снимков которых работники галерей перегрызали друг другу глотки, он боялся даже прикоснуться к бокалу с крепким напитком. Он был простым талантливым юношей из российской провинции, тихо выполнявшим свою работу и отдающимся ей без остатка.
     Вторая стадия. Дамы с обложки Maxim невыразимо огорчают его однообразием фигур. В жизнь и сознание по-тихоньку проникает фальшивая прелесть нетрезвости, за которую он еще не отплачивает сполна утрами, похожими на описываемое. Его любят и принимают в обществе, этого обаятельного и одаренного молодого человека с чувственным дьявольским оскалом и неистощимой, неестественной энергией на прожигание жизни. Он занимается любимым делом, отбоя от заказов от самых богатых и знаменитых просто нет, но вдохновение на фотоработы, наполненные не пустым глянцем, а неподдельным смыслом, куда-то постепенно исчезает, оставляя место едкому самолюбованию.
     Третий этап. В голове царит безумная какофония женских образов. Фанатки, девочки на ночь, спутницы со светских раутов смешались в единую тень женщины, ставшей синонимом к уже мало похожему на человеческое — животному удовольствию. Физическая оболочка Адамова, не слишком отличаясь от его души, начинает покрываться белесой пленкой гниения. Фотографа начинает нервировать отсутствие любой мотивации к работе, кроме денежной, и коллеги по цеху советуют ему «пройти эффективный курс лечения», попробовав таблетки, лучшим поставщиком которых считают небезызвестного Андрея Лазарева. Это действительно дает результат, если покорно закрыть глаза на пока еще невидимо разлагающиеся внутренности, а приятным бонусом идет дружба с дилером, ненавязчиво присматривающим за ним и его делами. Теперь чувство вины за бесцельно проживаемое время, как в старые добрые первые дни в статусе желанного и богатого, стремится к нулю, ведь он расходует цветастые купоны хотя бы не в одиночестве.
     Проявив всю фотопленку своей новой жизни, он смог найти себе оправдание только в одном: все эти допинги к существованию — не более чем попытка доказать всем — и прежде всего самому себе, — что он больше не притворяется и не играет на подмостках театра прошлого.
     А еще — и это он от себя уже старательно скрыл — ему просто нравилось то, что он чувствовал ежедневно. Ему импонировал тот, кто глядел на него из зеркала — очаровательный, маниакально притягивающий, сверкающий  бриллиантами молодости, богатства, красоты и таланта — смертельно опасное для одной личности соединение.
     Он свешивает ноги на пол и, брезгливо сморщившись, встает, глубоко вздохнув, чтобы не вызвать этим действием очередного приступа тошноты. Слегка пошатываясь от взрывов головной боли, накидывает на голые плечи плащ и выходит на веранду. Звонкое шлепанье босых ног по паркету раздражает больное сознание настолько, что он еле сдерживается, чтобы не закричать.
     Александр выходит на балкон огромного холостяцкого убежища — и буквально задыхается от чистоты утреннего воздуха. Он подмечает, что залитое розовой патокой рассветное небо сегодня необыкновенно красиво, но мысль о том, чтобы поймать этот момент камерой, почему-то не приходит ему в голову. Он уже традиционно набирает знакомый номер клининговой компании, чтобы запустить новый дневной цикл: дневные съемки — ночная вечеринка — утренний клининг.
     Еще один день.