Бражка

 
                БРАЖКА
                Таёжный рассказ из советского прошлого.

      А несколькими днями ранее описанных ниже событий, когда Валерка приземлился в Корликах, вернувшись из Нижневартовска, он сразу с вертолётной площадки, зашёл чтобы купить десять килограммов сахара в местном КООПТОРГЕ, такая вывеска красовалась на магазине.
      -Тебе зачем? – долго допытывалась продавщица, - если на брагу. – она посмотрела на него с подозрением, - То у меня есть приказ начальства, на брагу не отпускать!
      -Да, на какую брагу, Света, я же не самогонщик, какой-нибудь, да и дрожжей у меня нет, - слукавил он. - Варенье буду варить, бруснично-чернично-голубичное, - вот такой рецепт! – он поднял вверх большой палец, - Самое время. Можешь у жены спросить, - соврал Валерка.
      -Ну, смотри, я спрошу у Ирины Владимировны, -предупредила продавщица, и, скрепя сердце, продала ему восемь килограммов сахара.
      -Всё, больше в одни руки не отпускаю, - отрезала она.
      А дрожжи Валерка предусмотрительно привёз из Нижневартовска.
      По дороге домой, он зашёл к Андрею Белому, местному фельдшеру в больницу, вернее в квартиру, в которой тот жил при больнице, взял у него сорокалитровую алюминиевую флягу и поставил у себя дома на кухне бражку.
      Полную. Почти все сорок литров.
      Ирина только покачала неодобрительно головой и посмотрела на него с осуждением.
      Воду в то время местные жители для любых нужд брали прямо из речки Корлики, которая была хоть и мелкой, но бурной, с сильным течением. Всю зиму возле берега не замерзала прорубь, вот из неё и брали воду. Стирали, варили, пили в сыром и кипяченом виде, и бельё тут же в этой же проруби в ледяной воде женщины зимой, назло ревматоидному артриту, полоскали, и бражку на ней, на этой же воде настаивали.
      Через три дня, напиток был, в принципе, готов к употреблению.
      Потому, что жажда, это страшная мука. Не всякий человек может её вынести. Только самые стойкие бойцы, устойчивые стойкостью стойких. А гораздо чаще те, кто уже свою цистерну употребил в жизни.   
      Неважно, насладился он ею или нет, но понял, что больше уже просто не может. А все остальные нормальные трезвые люди без напитка не могут обходиться, потому что тело человека на 90 процентов состоит из жидкости...
      Как нам говорит наука: человек может прожить без еды примерно месяц. Но это ещё смотря без какой еды.
      Без мяса, в виде шашлыка, автор может обойтись пару дней. Это в наше-то неспокойное время, в которое автор вступил с изумлением от того, что ему довелось пожить в одном тысячелетии, где дошираками и не пахло, и дожить до другого, Второго тысячелетия! И теперь вот он живёт в таком тысячелетии, где дошираками пахнет из каждой столовки и фаст фуда,
    Но не будем отвлекаться на авторское долгожительство, а вернёмся к перечню того, без чего автор может обходиться, потому что, вот такой он выносливый и неприхотливый в еде потребитель жизненных благ.
    Без макаронов, даже без вышеупомянутого пресловутого доширака, автор может вообще-то долго обходиться, недели две.
     Гречку автор может хоть месяц не есть и ему хоть бы что!
      А вот без бражки человеку очень трудно обойтись, и, если человеку вовремя не налить, он может даже помереть. А что, бывали такие случаи… Пока что не со мной, но лучше не рисковать.
      Молодая газированная игристая брага, не вся, конечно, а только первая трёхлитровая банка, была принесена и поставлена на стол в квартире при больнице, где проживал Андрей Белый. Это было такое место, где Корликовские мужчины иногда собирались, выпивали, курили и разговаривали.
     Каким-то непостижимым образом, на запах что-ли, туда тут же потянулись местные страждущие.
     Первым прибежал Лёха Кравцов,
     -Слушайте, что на планете творится! - Затараторил он с порога, косясь на банку с подозрительным мутным содержимым, стоящую на столе, - Там хант Аркашка Кунин застрелил в тайге трёх волков. Бражка что ли? - с нескрываемым интересом догадался он, - одна из них волчица. Вон, все трое волков лежат у ПОХа, возле конторы. Твоя что-ли, Валерка, бражка-то?
     -Моя, признался Валерка.
     - Ну, так наливай, чё тянешь? Давай хряснем!
     «Хряснем» - было любимым Алёхиным словцом.
     Мужики быстренько выпили по стакану бражки и Валерка Глухов, который никогда не видел северных волков, нетерпеливо потянул компанию, - Пошли к конторе, на волков посмотрим!
     -Да пёс с ними, с волками, - стал отнекиваться Лёха, - они же мёртвые, я их только что видел в подробностях, лежат себе…
     Но фельдшер Андрей Белый сказал
     -Давай, вставай, пошли, я тебя одного с этой банкой не оставлю, Алексей, Алёшенька, сынок… 
    На весь посёлок разносился оглушительный собачий лай. Собаки, а в посёлке были только лайки. Причём двух пород. Одна порода состояла из рыжих, как лисички, собачек, с тонкими умными мордашками. А другая порода состояла из собак покрупнее черного цвета с белыми пятнами. Что обе эти породы объединяло, так это то, что хвосты их были лихо закручены в весёлые колечки.
     У охотоведа Сашки Софронова было несколько собак, причём одна из них собачонка пепельного окраса с какими-то неэстетическими серо-бурыми подпалинами, своим видом вообще не внушала никакого уважения, но именно про неё Софронов говорил, что она у него самая ценная! И медвежатница, дескать она, и лосятница.
     Я сейчас объясню, что значит медвежатница. Чтобы вы не спутали её с воровской профессией. Медвежатница, это такая собака, которая если встретит в лесу медведя, то начинает его облаивать, привлекая внимание охотника. Медведь пытается уйти от неё, но хорошая медвежатница кусает его за задние лапы, заставляя остановиться. Таким образом она держит медведя на месте до прихода охотника. Так же и при охоте на лося. Причём по звуку и характеру лая охотник издалека знает какого зверя остановила его лайка.
     Собаки в Корликах были выносливые и закалённые. В любой мороз, а в то время, когда я там жил, в восьмидесятые годы прошлого века…
     Однако… получается… Что ещё в прошлом тысячелетии! Так это что получается, что я вторую тысячу лет живу на свете? Прямо как библейский праотец! Ух, ты! Никак не могу привыкнуть к этой мысли.
     Что-то я даже нить повествования потерял от такого, захватывающего дух, открытия…
     Так вот, той зимой в Корликах была зафиксирована температура минус 57 градусов!
     А местные собачки свернутся клубочком, уткнут носы в хвосты и спят.
     Иной раз за ночь снежком бедную припорошит, так утром и не заметно её в снегу.
     Возле конторы собак было не видно, они все попрятались со страху, почуяв запах волка, и оглушительно с подвизгиванием и завыванием тявкали издалека.
     Мой отец, работал в Казахстане зоотехником и часто имел дело на отгонных пастбищах с чабанами и табунщиками. Он рассказывал, что однажды видел пойманного мелкого волчонка, в чабанской кошаре, тот был почти новорожденный на дрожащих лапах с поджатым хвостиком, жалкий и маленький, тем не менее, ни одна собака не осмеливалась к нему подойти. А ведь то был степной волк, а они значительно мельче своих северных сородичей.
     На снегу возле ПОХовского крылечка лежали добытые охотником - оленеводом три здоровенных полярных волчары.
     Два матёрых самца и одна самка волчица. Окрас у волков был светло серый, седой.   
     Валерка подошёл поближе и заглянул в пасти. Там были мощные желтоватые клыки. Особенно впечатлили коренные зубы, они были массивные и плоские с бугорками. Волчица была поменьше, чем волки, но всё равно очень большая, размером с крупную овчарку. А сами волки самцы-бирюки были вообще огромные! Размером, наверное, с сенбернара, а то и с кавказскую овчарку, если не больше.
     Аркашка Кунин невысокий мужичонка, был, как все ханты, одет в оленью малицу, высокие торбасы, но сегодня по причине тёплой погоды, всего минус двадцать градусов мороза, он был без шапки.
     Подвесив одного волка за задние лапы к перекладине конторских ворот, Аркашка ловко снимал с него шкуру, умело орудуя охотничьим ножом на деревянной рукоятке.
     Валерку поразила волчья лапа и так-то огромная, но когда Аркашка снял с неё мех, то оказалось, что пальцы на лапах были толщиной с Валеркины и по ширине лапа была размером с мужскую ладонь.
     -Ежели он такой лапой да хватанёт по мордасам, мало не покажется, - сказал Валерка.
     -Головы у тебя не окажется, откусит. - захихикал Кравцов, которого с одного стакана бражки уже похоже начало забирать.
     Они не стали дожидаться, пока Аркашка снимет шкуры со всех волков и, уступая настоятельным Лёхиным просьбам, мольбам и понуканиям, пошли обратно в больницу, к вожделенной банке с бражкой.
     Андрей Белый пояснял по дороге
     -Шкура волка стоит в ПОХе дорого, дешевле медвежьей, но всё равно много, а тушка никому не нужна, даже собаки волчатину не едят, боятся подойти. – Валерка слушал, раскрыв рот, а Белый продолжал:
     -Сейчас Аркашка деньги за три волчьих шкуры получит, пойдёт по посёлку водку искать, вот увидите!
     Они вернулись в квартиру фельдшера при больнице. Выпили бражки с мороза.
Со второго стакана уже и малопьющему Валерке захорошело. Он замурлыкал песенку какого-то барда «А я еду, а я еду за туманом…», и предложил,
     -Ребята, а сгоняю-ка я за гитарой.
     -Давай, - благосклонно согласились ребята.
     Лёха Кравцов предусмотрительно спросил:
     - Валер, а у тебя ещё бражка есть? Захвати баночку!
    -Пойдём со мной, - сказал Валерка, - один я не донесу и гитару, и банку.
    Они ушли, в дверях столкнувшись с метеотехником Олегом Безугловым и каким-то приезжим пожилым мужчиной городского вида.
    -Привет, привет, - и коллеги, Валерка Глухов и Алексей Кравцов оба работали учителями в Корликовской школе, Алексей преподавал пение, а Валерка физкультуру, скорым шагом отправились за гитарой.
    -Точно, как мухи на запах слетаются, - заметил Валерка.
    -Не говори, - ревниво, опасаясь, что всё выпьют без него, засмеялся Лёха.
    Когда они вернулись с гитарой и второй трёхлитровой банкой. Метеорологи уже закончили деловые обсуждения с Андреем Белым и, судя по довольным, румяным лицам явно приложились к бражке.
     -О, гитара! – сказал приезжий пожилой лысоватый и бородатый мужчина в тёплом вязанном свитере.
     -Познакомьтесь, - представил своего коллегу Олег Безуглый, - это мой старый друг, геолог Александр Городников.
     Мужчины обменялись рукопожатиями. Валерка взял гитару и запел песню Булата Окуджавы «Музыкант в лесу под деревом наигрывает вальс», неожиданно приезжий мужчина подхватил, «Он наигрывает вальс, то ласково, то страстно»,
     -О, вы знаете эту песню! - удивился Валерка.
     -Молодой человек, - солидно сказал Александр, - это песня моей молодости…
     -Ух, ты, - сказал Валерка, - и моей!
     -Хорошая песня! – сказал Андрей Белый, а Кравцов сказал,
     -Наливай, - и провозгласил, - ну, за молодых!
     Тут раздался стук в дверь, и в кухню, где происходило мужское застольное сборище
Вошел охотовед Сашка Софронов.
     - О, Санёк, привет, - обрадовались все присутствующие.
     -Точно на запах летят, - наклонившись к Лёхе сказал Валерка.
     -Та-а-ак, привет мужики, - поздоровался с компанией Софронов, - это я, кажется, удачно зашёл!
     -Проходи, садись, - по-хозяйски пригласил Сашку Андрей Белый.
     Однако сидеть уже было не на чем, все стулья были заняты, и охотовед пристроился на подоконнике. Ему и всем остальным налили.
     -А не сделать ли нам купаж? – предложил Андрей Белый, доставая привезённую ему недавно из Нижневартовска двадцатилитровую канистру, и под одобрительные восклицания уже слегка захмелевших друзей, он плеснул в банку с брагой немного 96 градусного спирта.
     Застолье пошло резко по восходящей. Все закурили, разговоры перекидывались хаотично с одного предмета на другой, с волков, на погоду, с медведей на бражку, с Окуджавы на сигареты, - какие лучше болгарские или российские.
     А что, папиросы «Герцеговина флор», которые курил ещё сам Иосиф Виссарионыч, были очень недурны, даже круче чем папиросы «Казбек», которые он тоже, кстати, курил, а не только трубку.
     В какой-то момент Андрюха Белый взял в руку вилку и в продолжение разговора с Олегом Безугловым, тему которого автор, к сожалению, пропустил, скрутил её в смысле вилку, а не тему, вокруг своей оси, со словами:
     - Не веришь? Показываю!
Народ уважительно удивился. Тогда Андрей взял гранёный стакан и откусил от его края кусок стекла.
     - Ну, а ты сможешь так?
     Потом разжевал стекло во рту и выплюнул мелкие осколки. Показал язык на предмет отсутствия крови. Крови не было! Народ в восхищении удивился ещё больше.
     Олег Безуглов взял стакан, приложился к нему зубами, но откусить не смог.
     -Стекло толстое, зараза! - сказал он.
     -А ты думал! – сказал Андрей с победным видом.
     -А ну давай на руках поборемся, - предложил Валерка Глухов. – Армреслинг, как говорят у них… в смысле на загнивающем западе.
     Они с Андреем Белым сели на углу стола, сцепили ладони и напряглись в попытке заломать соперника. Неожиданно победил Валерка.
     - А давай со мной, - предложил Лёха Кравцов Белому.
     Валерка уступил Лёхе место, тот сцепил руки с Андрюхой, но силы оказались слишком не равны, и Белый припечатал руку Лёхи к столу, да так сильно, что разбил, стоящую на столе тарелку с квашеной капустой, украшенную клюквой, от чего компания осталась без закуски.
     -Ничего не пропала, - пробормотал Лёха, заботливо собирая со стола разлетевшуюся во все стороны капусту.
     Олег Безуглый, который в юности занимался борьбой, но не шибко это юношеское увлечение афишировал, предложил Валерке пойти побороться на улицу.
     -Да мне всё равно с кем бороться, - хвастливо воскликнул пьяный Валерка, - я тут любого ушатаю!
     В больничном дворе ветром намело большой снежный сугроб, который уже успел слежаться. Вот на нём борцы встали в стойку и ухватили друг друга за загривок и за плечи. Постояли кружась и сопя, Валерка рванул в партер и ухватив Олега за ногу, повалил на снег, но тот в последний момент вывернулся и перевернув Валерку на живот, заломил ему руку назад и прижал лицом к мёрзлому снегу. Валерка попытался вырваться, но это ему не удалось, тогда он, выплевывая снег изо рта и отфыркивая его из носа, прохрипел,
    - Всё, сдаюсь, пусти руку, сломаешь, - Олег отпустил и они, отряхиваясь от снега вернулись в комнату.
    -Ну, как спросил приезжий, Александр Городников, чья победа?
    Валерка показал кивком на Олега и сказал,
    - Наливайте, выпьем за победителя! – и без того тёпленькая компания выпила за победу метеорологии, над педагогикой.
    -Физкультурной, заметь, педагогикой, - подначил Валерку Лёха Кравцов.
    -Да уж не музыкальной, той вообще ловить нечего, - отбился Валерка.
    В комнате висел густой табачный дым, пахло чьими-то носками и кислой капустой. Я сказал капустой? Нет не капустой, компостом…
     Компания проспиртовалась уже очень предостаточно, и настолько, что как, и из-за чего началась драка никто потом не смог вспомнить. В какой-то момент Лёха, за очередную подколку, получил от кого-то по морде, попятился и сел на гитару, лежащую на стуле. Своим тощим задом он проломил верхнюю деку, струны звякнули, и Лёха взвыл от гитарной щепки, которая сквозь штаны вонзилась ему в ягодицу.
     Валерка от возмущения, что Лёха сломал его гитару, хотел уже дать ему в нос, но неожиданно нарвался на пролетающий в воздухе чей-то кулак, адресованный непонятно кому, может быть даже и ему персонально. Он инстинктивно уклонился и ударив в ответ попал кому-то, видимо в глаз, потому что брызнули искры и погас свет…
     Когда дали свет, причём сделали это как-то необычно медленно, то Валерка обнаружил себя лежащим на полу, и протирающим правый глаз, потому что к левому невозможно было прикоснуться, тот сильно болел и медленно надувался..
     Его друзья и случайные приезжие собутыльники, были тут же в разнообразных и живописных позах, и почему-то с северным сиянием на лицах, у кого под глазом, у кого под носом. И у всех в голове.
     Валерка медленно сдвинул со своего лица чью-то руку, соскрёбся с пола, подобрал безмолвный труп поломанной гитары и не прощаясь, поплёлся домой, кое-как нахлобучив шапку на голову и по ходу пытаясь попасть в рукав телогрейки.
      По дороге у самой больницы ему встретился Аркашка Кунин, тот хант, который добыл трёх волков, и, видимо, пришёл, таки искать водку, но не решился зайти в квартиру к фельдшеру, даже несмотря на то, что обычно его здесь радушно встречали и всегда давали бутылку то-ли водки, а то-ли, и скорее всего, разведённого медицинского спирта.
      А что, по-вашему, ещё должны давать в больнице?
      Потому что Аркашке на утро после этого ужасно хотелось пить, а без жидкости в организме трезвый человек долго жить не может. В стойбище Аркашку в такие минуты выручал снег.
      -Сусняк, называется, сусняк… – понимал Аркашка про своё похмельное состояние.
      Но в этот вечер в квартире фельдшера было слишком как-то весело, непринужденно и шумно, гремели звуки радостно разбиваемой посуды, доносились крики, тяжелые стуки и дружеские удары чего-то тяжелого по чему-то доверчивому и мягкому. По освещённому окну беспорядочно метались какие-то тени.
     Так что Аркашка постоял в темноте и нерешительности, посмотрел, послушал и догадался, что, наверное, в данный момент фельдшеру не до него.

     Все эти события происходили в субботу, а с понедельника в школе…
     Во время учебного года в советских школах каждую неделю идут занятия и учителя ведут уроки с детьми. Учат маленьких советских граждан разумному доброму, вечному, а также воспитывают их в духе морали и нравственности  будущих строителей коммунизма и светлого советского будущего.
     Как мог Валерий Кириллович Глухов, учитель физкультуры, с высшим образованием, впрочем, как и его коллега и товарищ по педагогической деятельности, Алексей Фёдорович Кравцов, учитель музыки и пения со средне-специальным образованием, пойти утром в школу и понести детям знание и нравственность? 
     Утром после душевно и разнообразно проведённых выходных, они оба с трудом, ужасом и разочарованием разглядели в зеркале свой моральный и физический облик, особенно в той части тела, которое ещё намедни напоминало человеческое лицо.
     Валерка пошёл к фельдшеру за больничным.
     Андрей Белый встретил его на этот раз как-то холодно и неприязненно.
     -Андрей, выпиши мне больничный, - тусклым голосом попросил Валерка.
     -Что это вы все сегодня ко мне за больничными прётесь? – злорадно спросил фельдшер.
     У Белого верхняя часть лба и щека были покрыты красными ссадинами и какими-то пятнами.
     -Ты не знаешь кто меня вчера приложил? – спросил он, подозрительно и пристально глядя на Валерку.
     - Не знаю, - честно признался Валерка, - наверное бражка нас всех приложила и ещё спирт твой… Купаж, купаж, - передразнил он Андрея. – выпиши мне больничный на неделю хотя бы.
     -А что у тебя болит? - с издёвкой спросил Андрей, очевидно подозревая, что это именно Валерка Глухов его и приложил.
     -Та-а-а-к, - протянул Валерка, начиная подозревать, что больничного ему не видать. – у меня сотрясение мозга, рвота, головокружение, повреждение мягких тканей морды лица, тебе этого мало? Тогда простатит, геморрой и послеродовая депрессия! Ты посмотри на меня! Как я с такой мордой в школу заявлюсь? Там же дети! Да ладно бы дети, там учителя!
    -Ладно, - смилостивился фельдшер, сейчас выпишу.
Он взял больничный бланк с круглой печатью для листков нетрудоспособности, и сказал:
    -Имей в виду, считанные! - И написал какой-то диагноз, который заканчивался словами … «ввиду временной нетрудоспособности и многочисленных ушибов мягких тканей морды лица»
    Валерка прочитал и спал и с без того упавшего лица.
    -Да ты чё, издеваешься? – слово «морда» обязательно надо? Это что научный медицинский термин?
    -В твоём случае, да! - заржал Андрей. – Ладно давай штрихом замажу. И он замазал штрихом слово «морда».
    Когда Валерка вернулся домой, то увидел возле крыльца на снегу свежее, большое, серое пятно и понял, что жена Ирина вылила остатки его бражки.