Тёща

                Тёща
               Таёжный рассказ из советского прошлого

    - Мама приезжает! – радостно сообщила Ирина Владимировна, учительница русского языка и литературы, Корликовской восьмилетней школы-интерната, благую, но шокирующую каждого мужа, весть, Валерию Кирилловичу Глухову, учителю физкультуры, а также рисования, черчения, ботаники, зоологии, и химии той же школы.
    -Когда? – опешил Валерка.
    -Не знаю, точно, но приезжает, я с последней почтой, получила письмо от неё, - пишет, что в середине ноября выезжает из Целинограда, через Свердловск, с пересадкой до Нижневартовска, а оттуда вертолётом к нам в Корлики, так что будем выходить встречать каждый борт.
    -Мы и так встречаем каждый борт, - усмехнулся Валерка, - что здесь ещё делать?
    Перед его мысленным взором предстал образ тёщи, у которой в доме ему довелось несколько недель пожить, когда его выперли из малосемейки, которую он получил от Домостроительного комбината, но одновременно решил подработать ещё и в Целиноградской филармонии, в качестве артиста -вокалиста лекторийной группы. На два фронта так сказать.
    Так вышло, что случилась накладка. И на Международный женский день, когда у лекторийных групп самый чёс, по восемь концертов в день. Начальнику стройучастка, где Валерка работал мёртвой душой и малевал лозунги, объёмные паспорта строящихся объектов, оформлял внутренности вагон-бытовок и всякие текущие объявления о профсоюзных и партийных собраниях, и всё это в очень невыразительном, вялотекущем темпе, иногда по целым дням просто клюя носом, после обеда и борясь с голодом перед ним, так вот начальнику приспичило вывесить транспарант, с поздравлением трудящихся женщин.
   Вот, блин, не раньше, не позже!
   Начальник несколько раз в тот злополучный, (слышите, дамы?) день приходил к запертой двери вагончика художественной мастерской с текстом праздничного лозунга, и в итоге, так и не застав, этого лоботряса, со злости выставил маляру строительного участка, коим числился Валерка, прогул, без уважительной причины в течение 4-х и более часов. Ещё и докладную на него накатал!
   А это означало увольнение с работы по статье.
   После согласования и заслушивания в разделе повестки «Прочее» на дисциплинарном профсоюзном собрании, провинившегося Валерку Глухова, маляра-строителя, сумасшедшего разряда, уволили с работы по 33 статье Трудового кодекса Республики Казахстан.
   Он пытался, что-то сказать в своё оправдание, когда ему предоставили последнее слово, для объяснения своего проступка, но эмоции его захлестнули, он что-то неубедительно и невразумительно пробормотал, и закончив словами: «Всё равно я этого так не оставлю!» был уволен.
   Зато, обретя полную, пусть и сомнительную, независимость и свободу, он теперь мог с наслаждением предаться вокально-инструментальному творчеству в любимой филармонии.   
   Но из ДеэСКовской малосемейки его попёрли. А филармония даже комнату в общаге ему предоставить не смогла, поскольку он не приезжий, не молодой специалист, прибывший по направлению Кулька (Культурно -музыкального образовательного заведения) и не участник национального фольклорного коллектива.
   Ну, что делать? Пришлось ему вместе с молодой женой перебираться в логово тёщи… Логово состояло из трёх нор. Потому, что комнатами их назвать язык не поднимается.
   А там и без них было довольно плотно обсижено и обжито, у Анны Александровны была ещё одна дочь старшая с мужем, которые ютились в маленькой спальне. Да средний сын, шофёр с автобазы, водитель ЗИЛа, которому частенько нужно было опохмелиться после тяжёлых грузовых поездок.
   За что Анна Александровна очень громко и нелицеприятно воспитывала его доброжелательным увещеванием, доходящим до истеричного визга.
   Для супружеских отношений молодой, Валерки с Ириной семьи, не было никакого комфортного условия. Я уже молчу об интимном условии.
   Двухэтажный дом на кварталАх, в котором довелось провести эти злополучные несколько месяцев Валерке, перед отъездом на Север был сделан из деревянных щитов, обмазанных глиной, между которыми был проложен, привезённый с местных солончаковых озёр, камыш.
   За годы эксплуатации камыш слежался, раскрошился и зимой углы дома промерзали насквозь, особенно под потолком.
   Те, кто жил в таких домах не дадут мне соврать и поправят меня в своих доброжелательных комментариях.
   Сам-то автор в таких домах не жил, он жил в других домах, тех, которые строили при самом начале освоения целинных и залежных земель, в эпоху известного на весь мир кукурузника-волюнтариста, любившего стучать ботинком по трибуне ООН, Никиты Сергеича Хрущёва.
   На улице Спортивной, автор жил, а в них, стены были метровой толщины из кирпича, но тоже очень холодные, потому что отопление было слабым и сколько ни спускай воздух из системы, трубы не нагревались.
   Вероятно, за это, дома, возведённые в ту эпоху называли хрущобами.
   Валеркина тёща, Анна Александровна работала на свежепостроенном, Керамическом комбинате, кладовщицей склада готовой продукции в цехе сан-фаянса.
   Это была видная, волевая, рослая женщина, способная не только закатить истерику своему злоупотребляющему сыну, но и приготовить краснющий борщ с украинскими чесночными пампушками и солёным огненным перчиком вприкуску. А какую она делала баклажанную икру! Пальчики проглотишь! По локоть!
   С мужем она развелась давно. Однажды Ирина показала издалека Валерке своего папашку, тщедушного, малорослого, совершенно спитого мужичонка. Валерка тогда подумал про своих тёщу и несостоявшегося тестя:   
   -Странная пара…
   Одним словом, вот такая была у Валерки тёща, и она неотвратимо приближалась к Корликам. Возможно, уже сидела на пассажирской скамеечке под винтом вертолёта, напевая о чём-то в унисон ревущему мотору про зелёное море тайги. Одновременно разглядывая это море в иллюминатор.
   В полной тишине окрестного зимнего леса, особенно в безветренный день, вертолёт было слышно задолго до того, как он маленькой еле заметной точкой появлялся на горизонте.
   И вот фатальный день настал. Валерка даже не услышал вертолёт, а как заправский местный житель он его предощутил тем самым местом, которое у людей располагается где-то в районе копчика.   
   Тёща не заставила себя ждать и в первый же по расписанию прилёт вертолёта она появилась в овальном люке у верхушки трапа.
   -Мама! – закричала Ирина, маша рукой. И они с Валеркой, пригибаясь под ещё крутящимися винтами, подбежали к вертолёту чтобы помочь тёще сойти по шаткому трапу и принять у неё тяжёлые сумки.
   В сумках, когда их разобрали, придя домой после тёщиных с дочерью горячих объятий, и поцелуев на морозе у трапа вертолёта, были вкусные казахстанские гостинцы.
   Конские экзотические мясные радости, которые делают только в Казахстане: Казы, - это жирное, конское ребро, вяленное в кишке.
   Чужук – это, если кто не знает, рубленная мелкими кусками и опять же вяленая в кишке, в форме колбасы, конина с ароматными специями.
   Жая, ну, это все не знают, это просто кусок конского мяса, и карта.
   Нет карты, пожалуй, не было, это часть конского кишечника, который нуждается в особом образе приготовления, в силу специфики не всем доступный.
   Карту вычёркиваем.
   Ну, тогда что там ещё было? Было конечно и немало, но такого экзотического больше не было ничего, а были обычные всем привычные и знакомые штуки, которые привозят матери своим взрослым дочерям, сладости, крема и косметика с бижутерией.
   И даже для Валерки был гостинец к его изумлению, вязаные самолично тёщей варежки с вывязанным указательным пальцем на правой руке. Очевидно тёща, там у себя думала, что Валерка ежедневно отстреливается от нападающих на их дом медведей и волков.
   А у него даже и ружья – то не было. Спасибо, знакомые егеря, брали его на охоту, и давали иногда из ружьишка популять, серых уток пострелять. А вот охотничий билет был, и взносы Валерка платил регулярно.
   В первый же день тёща распорядилась:
   -А давайте налепим пельмени!
   -Давайте, - обрадовалась Ирина, чуть в ладоши не захлопав, от радости.
   -Давайте, - Валерка притащил из холодных сеней кусок говядины и мороженного свиного сала. Настругал кое- как ломтями это счастье и принялся молоть на мясорубке. Тёща со слезьми нарезала много репчатого лука, и он тоже пошёл в мясорубку. Ну, фарш само собой посолили, поперчили. Ирина пока тесто замесила. Сели пельмени лепить. Валерка сочни катает, тёща с Ириной лепят.
   -Ну, рассказывайте, как вы тут? - Спросила тёща. А сама смотрит испытующе на Валерку, да на дочку.
   -Всё нормально, мам, - говорит Ирина, - работаем, в школе, нагрузка большая, зарплаты хорошие. У нас северная надбавка в этом году уже не 50 процентов, как в прошлом, у ещё добавилась. Теперь 60 процентов к зарплате  получаем.
   -А за дрова сколько платите? – поинтересовалась тёща, - у нас в Казахстане уголь дорогой, а дрова ещё дороже.
   - Тут, мам, углём не топят, тут только дровами топят, а за дрова мы нисколько не платим. Мне положено 12 кубометров, да Валере 12. Нам на зиму за глаза и за уши хватает.
   -Так, - остановилась, слепив очередной пельмень, тёща, - вон лоток уже пельменей набрался, давайте я в сени выставлю. – бодро предложила она.
   -Вы бы, Анна Александровна, не выходили на улицу в одном халате, - предостерег Валерка, - ещё простудитесь, не дай Бог!
   -Ерунда, -возразила тёща, - я у себя на складе и не в такие холода сижу, ничего не простудила ещё.
   Она вынесла пельмени на мороз в сени.
   В открытую дверь из сеней в дом ворвалось облако морозного воздуха.
   Стали лепить пельмени дальше, и тёща всё выспрашивала и выпытывала про их северную таёжную жизнь, да не болеют ли, да Ирина не беременна ли, да Валерка не пьёт ли? А туалет у вас есть ли? А где он?
   -Вон, во дворе, - указал Валерка из окна, - двора, правда, нет пока, летом думаю огородиться.
   -Пойду проверю, как там оно устроено?
   -Вы бы не ходили, Анна Александровна, - сказал Валерка, давайте я вам ведро принесу, у нас такое особое ведро есть, пурш-клозет называется, мы им пользуемся, на улице холодно и поддувает.
   -А вот я пойду и проверю, - упрямо возразила зятю тёща.
   Она ушла на улицу, опять запустив в открытую дверь морозное облако.
   Валерка с Ириной продолжили лепить пельмени.
   -Ну, что ты? – спросила Ирина, - она ненадолго. Недельку поживёт и уедет.
   -Да пусть живёт сколько хочет, мне-то что, твоя мама, - ответил Валерка.
   -Ну, так, в принципе, ничего, - сказала тёща, - вернувшись с улицы.
   Они продолжили пельменный процесс. Теперь тёща катала сочни, а Валерка с Ириной лепили, потому что, тёще показалось, видите-ли, что Валерка катает слишком тонко.
   -Катайте Вы! – с этими словами Валерка легко уступил тёще скалку.
Неожиданно из сеней донеслось собачье рычание и какая-то возня.
   -А вы дверь входную на крючок закрыли? – спросил Валерка, и выбежал в сени, где забежавшие с улицы собаки грызлись между собой за остатки пельменей с первого лотка.
   -Пошли вон! – он пинками выгнал поджавших хвосты собак на улицу и запер входную дверь на крючок.
   -У нас тут собаки шустрые и нахальные, чуть что тянут все что учуят, а чуят они хорошо, охотничьи собаки-то. – сказал он.
   -Ну, что ж ты не предупредил! – воскликнула тёща, - Эх, ты! А я, то, откуда знала?
   -Ой, пельменей жалко, - погрустнела Ирина, - и труда
   -Ладно, проехали, -улыбнулся Валерка, - всё, что можно купить за деньги, это не проблема, мясо купим, а труд, он же бесценен, то есть не стОит ничего…
   -Вот, именно! - поддакнула тёща.
   Слепили ещё пару сотен пельменей. Сварили и с полсотни штук тут же съели. 
   - Эх, вкуснота! – довольно и сыто проговорил Валерка, - всё-таки мамины пельмени ни с чем не сравнить!
   -Да, - мечтательно подтвердила Ирина.
   Тёща только удовлетворённо улыбнулась и сказала,
   -Кушайте на здоровье!
Настал вечер, электричество в посёлке отключили, и они легли спать.
   Анне Александровне Ирина постелила на топчане, который стоял в кухне, поскольку спальная комната была всего одна и на предложение Валерки уступить тёще их супружескую постель, та ответила решительным отказом.

   Наутро Валерка с Ириной ушли на работу в школу, вести уроки.
   Когда Валерка вернулся с работы, а у него их в этот день было шесть, то тёща лежала в постели, на топчане, а рядом с ней сидела на стуле расстроенная и растерянная Ирина и заботливым голосом спрашивала:
   -Мамочка, ну, где у тебя болит? Давай температуру смеряем, вот поставь градусник.
   -Не надо градусник, - раздражённо оттолкнула руку дочери Анна Александровна, - спина, говорю же, болит, видно продуло меня вчера, встать не могу, да какой-там встать, шевельнуться не могу. Радикулит, наверное, разыгрался…
   -Ой, что с вами? – непонимающе спросил Валерка, снимая шапку и валенки, - что случилось?
   -Мама заболела – сказала плаксивым голосом Ирина, - встать не может, на спину жалуется, думаем, что радикулит обострился.
   -А у нас есть медвежий жир, давайте разотрём, закутаем, Анна Александровна отлежится, завтра будет как новая, предложил Валерка, - на Ириша, держи, - сказал он, подавая жене банку с медвежьим жиром, который стоял у них с прошлого года. С того зимнего дня, когда ханты принесли им медвежатину и Ирина пережарила её на тушенку. Из медвежатины вытопилось огромное количество жира, а мясо, как это ни странно, получилось сухим и чёрствым.
   Тёщу растёрли и укрыв оставили спать. Но, к сожалению, это ей не помогло, на следующее утро она так и не встала с постели.
   -Пойду к Андрею Белому, - сказал Валерка, и отправился в больницу к местному фельдшеру.
   -Привет, Андрюха, - поздоровался он, входя с заднего крыльца, в дверь, где находилась квартира фельдшера, в которой тот жил при больнице, -проблемка у меня, тёща приехала,
   -Да, я в курсе - усмехнулся Белый, - тёща, это всегда проблема.
   -Нет, серьёзно, не в том проблема, что приехала, а в том, что слегла она, третий день лежит, кряхтит, не встаёт, - расстроенным голосом сказал Валерка, -кстати, дай одно судно, а то она что-то совсем лежачая. И пошли посмотришь, что с ней?
   -А в больницу не хочешь её доставить? – спросил на всякий случай Андрей.
   -Да, какой там, говорю же лежачая совсем, как пытается приподняться, орёт, вообще не может пошевелиться.
   -Ну, пойдём, - согласился фельдшер. Он взял медицинский чемоданчик одел белый халат под тулуп, и они направились к Валерке, спасать тёщу.
   
   - Ты понимаешь, - говорил Андрей Белый Валерке после осмотра и диагностики его тёщи, - а она не косит ли часом?
   -Да нет, наверное, - сказал Валерка, - зачем ей это?
   -Да ты знаешь, я что-то затрудняюсь поставить ей диагноз, то ли миозит, то-ли остеохондроз, то-ли радикулит? Тут инструментальная диагностика нужна в условиях стационара, скорее всего ей просто спину продуло, да и все. Если это миозит, или остеохондроз, то неподъёмные они, такие больные. А я ей говорю: сядьте, она садится, покряхтывает, конечно, вижу, несладко ей, но садится!
В общем, пойдём, я дам тебе мазь импортную, «финалгон» называется, мне недавно подогнали из Нижневартовска. Для себя берёг. Пусть Ирина тёщу на ночь разотрёт, если не поможет, будем санавиацию вызывать, повезём в район.
   - Ну, спасибо тебе Андрей, горячо поблагодарил Валерка, принимая почти новую больничную утку и тюбик с мазью из рук Белого, - С меня простава!
   -Ладно, сочтёмся, - великодушно ответил Андрей Белый, - мазь, если останется, верни, дефицит страшный!
   Уже весь посёлок знал, что к учительнице русского языка и литературы Ирине Владимировне Глуховой, про которую в посёлке говорили, что она единственная чему-то учит детишек, не то, что её муж, раздолбай, который на уроках химии сказки Бажова детям читает, приехала мама, и что она заболела и слегла.
   И уже местная, опытная знахарка и ворожея Дарья Харитоновна Титкова, которая одной фигой, даже без масла, вылечила Ирину от ячменя, уже о чём-то шушукалась с Ириной и уже какие-то травки, заваривались на печи в водяной бане, неповторимым ароматом наполняя дом Глуховых.
   Валерку регулярно выгоняли из кухни, где Дарья Харитоновна с Ириной проводили над больной сеансы местной и общей мануальной и фитотерапии.   
   Уже иппликатор Кузнецова был где -то раздобыт и применялся с завидным постоянством, исторгая из Анны Александровны стоны и неповторимые ругательства, присущие только истинной кладовщице керамического завода цеха санфаянса.
   Мазь, которую дал фельдшер, вначале с негодованием отвергли, - да что он понимает шарлатан! – возмутилась народная целительница, но потом, всё-таки   переборов недоверие, помазали поясницу и спину Анны Александровны.
   Через неделю усилиями всего посёлка Корлики, что ж вы думаете Дарья Харитоновна одна только на деревне разбирается в спинных болях и ломотах?
   Анна Александровна, стала стеная и кряхтя подниматься к завтраку и согласилась сменить больничную утку на пурш-клозет.
   Ещё через неделю тёща вспомнила про дом родимый, оставленный в Казахстане на попечение детей, которые уже, наверное, превратили её квартиру в притон алкашей.
   -Пожалуй, поеду я от вас, Ирочка, - сказала она за ужином дочери и зятю, - домой поеду в Казахстан
   -А вы не торопитесь ли, Анна Александровна? - с искренним участием в голосе спросил Валерка, - всего-то месяц погостили, полечитесь ещё!
   -Правда, мам! – горячо поддержала Ирина, - ты ещё слабенькая, а дорога долгая, тяжёлая.
   -Ничего, - бодро встряхнувшись, сказала тёща, - поеду.
   На следующий день, с небольшой сумкой, прихватив только пару тёмно-охристых седых соболей, как раз достаточных для того, чтобы пошить шапку-боярку, которые за время её болезни успел приобрести и выделать для неё Валерка, да инкрустированные оленьим и лосиным мехом торбасы, которые ещё нужно было поставить в городе у сапожника на каучуковые подошвы. Местные ханты такого не делали. Да банку налимьей печёнки и парочку небольших двухлитровых баночек брусничного и черничного варенья.
   То есть практически без вещей Анна Александровна садилась в вертолёт.
   -А как же вы в Нижневартовске? – спросил Валерка,
   -Как-нибудь сама доковыляю, - слабым голосом ответила тёща, - а вот молодой человек, если что, мне поможет, - с этими словами она обратилась к метеорологу Олегу Безуглову, который по работе этим рейсом летел в Нижневартовск.
   -Да, конечно, конечно, помогу, - с готовностью впрягся Безуглов.
   -Ну, давай, мамочка, счастливого пути, - дрожащим голосом сказала Ирина, обнимая и целуя мать на прощание.
  Наконец пассажиры залезли по хлипкому трапу в вертолёт, пилоты захлопнули люк, оглушительно завыли турбины, медленно раскручивая лопасти и ми восьмой, подняв тучу снега взмыл в серое зимнее небо.
  Провожающие корликовцы ещё долго махали вслед удаляющемуся летательному аппарату и когда он совсем скрылся из вида разошлись по домам, кто с грустью, кто привычно равнодушно, а кто и с облегчением.   
   Мысленно перекрестившись.