Обстрел Свеаборга, 1855 год. ч. 8

Обстрел Свеаборга, 1855 год.

(Продолжение. Предыдущая глава:http://proza.ru/2025/05/26/618)

Как уже говорилось в предыдущей главе, состояние укреплений Свеаборгской крепости было из рук вон плохим.
На протяжении 30 мирных предвоенных лет, царские полководцы и администраторы почти ничего не сделали для приведения крепости в современный вид, ее вооружение сделать боеспособным, отвечающим требованиям времени, а гарнизон научить приемам современной войны.

После начала Восточной войны, предпринимались лихорадочные усилия по улучшению этой ситуации, но они мало что реально изменили.

«В течении семи месяцев 1854 года шла самая усиленная работа по вооружению крепости: все орудия, находившиеся на валах, были сняты для того, чтобы сделать под ними прочные установки; часть лафетов и поворотных платформ были вновь построены, а часть исправлены.
В это же время в лабораториях готовились принадлежности.
 
Несмотря на столь кипучую деятельность, крепость далеко еще не была приведена в нужный боевой порядок.
Из ведомости предметов, назначенных для вооружения укреплений Свеаборга и батарей Гельсингфорса, видно, что в начале 1855 г. определено было поставить еще 449 орудий, требовалось 27.000 бомб и гранат и более 64.000 зарядов».

Контр-адмирал Матюшкин, в конце 1854 года, дал императору очень обстоятельное заключение о состоянии Свеаборгской крепости: 
«Трудно недостроенную крепость, оставленную без всякого внимания более сорока лет, привести в продолжении нескольких зимних месяцев в столь надежный образ, чтобы флот наш находился вне опасности от нападения неприятеля.
Если бы стены крепости во многих местах и не грозили бы падением, то при нынешних разрушительных снарядах они не в состоянии, по тонкости профилей, выдержать сотрясения бомбовых орудий…

Он очень критиковал стены и палисады, орудия и общую неподготовленность.
По его мнению, земляная насыпь, с широким основанием у стен ближайших к берегу, была бесполезна. Оборонительные работы 1854 г. и работы шведских времен адмирал признал слабыми и предлагал увеличение калибра орудий.


«Мы — доносил он генерал-адмиралу — как в материальном отношении, так и в управлении орудиями принадлежим к прошлому столетию».


Матюшкин находил, что если бы неприятель знал, что у нас только 9 бомбовых орудий, знал состояние стен, малость и малочисленность наших орудий, то он нынешней осенью (т. е. 1854 г.) разрушил все.

«Но фальшивая слава Свеаборга заставила его отложить до собрания положительных сведений. Даже осторожная атака английская наделает нам хлопот и вреда.
Немного ядер наших — пророчил адмирал — будет в неприятельском кузове, а у нас местами будет уже гореть и рушиться».



В последние годы некоторые современные историки и «царебожники» стали всячески превозносить Николая Первого и воспевать результаты его 30-ти летнего правления.

Официальная (!), откровенная (и убийственная для них) оценка царского контр-адмирала  Матюшкина, которую он сообщил генерал-адмиралу (родному сыну Николая Первого):
«Мы, как в материальном отношении, так и в управлении орудиями принадлежим к прошлому столетию», дает исчерпывающий ответ разным нынешним измышлениям на сей счет…

Теперь - о КАЧЕСТВЕ и количестве орудий в Свеаборге:

«На батареях Свеаборга, Скотланда (Александровского) и Сандгама (Лагерного) в течении 1854 г. находилось 363 орудия.
Для них требовалось 121 фейерверкер и 2156 нижних чинов. Свеаборгский артиллерийский гарнизон ограничивался 47 фейерверкерами и 653 рядовыми; остальные люди назначены были из Финляндских линейных батальонов (№ 5 и № 8).

Вооружение Свеаборга (за 1854 г.) распределялось так: на Густавсверде находилось 61 орудие; на Варгене (Инженерном) 47; на Вестер-Сварт-э (Стрелковом) 20; на Лонгерне (Ключевом) 15; на Скотланде (Александровском) 27; на Сандгаме (Лагерном) 24. Остальные орудия поставлены были на рейде и в проходах.

Дальность этих орудий старой системы равнялась 600 саженям и только во время войны вновь доставлено было в крепость около 200 бомбических орудий, которые стреляли на 1000 и на 1200 сажень».

Обратите внимание, что вместо артиллеристов (фейерверкеров и обученных нижних чинов) к орудиям были назначены простые пехотинцы их 5 и 8 Финляндских линейных батальонов!


В апреле 1855 года соседняя  Выборгская крепость  была  осмотрена военным  инженером В. Д. Кренке, получившим большие полномочия от царя, для срочного приведения балтийских крепостей в боеспособное состояние.
И вот, что он докладывал:
«…в Выборге имелись помещения на 3,095 человек и 14,500 пудов пороха.
 
Но в действительности Выборг крайне нуждался во всем: в порохе, орудиях, укреплениях, заграждениях, флоте и проч.
 
По отчетам недоставало всего 5.255 зарядов, но в действительности Выборг не имел ни одного заряда, потому что на приготовленные заряды употреблен был порох старинной финляндской заготовки, оставшийся от войны 1808 — 1809 гг.
Мало того, этот порох оставался не испытанным.

О силе его действия узнали случайно.
Понадобилось удостовериться в подготовке артиллерийской прислуги.

А проверка эта была, конечно, крайне необходима, ибо в том же Выборге, как рассказывал нам очевидец, были случаи, когда, заряжая орудие (с дула), сперва вкладывали ядро, а затем порох...

И неудивительно: пехотинцев приходилось ставить к орудиям без всякой подготовки.

Произвели несколько выстрелов и что же?
Ядра ложились от орудия в 100, в 50 и даже в 20 саженях!»

Неизвестно, бывали ли в Свеаборгской крепости подобные «курьезы», когда новоназначенные в прислугу к пушкам пехотинцы «заряжая орудие (с дула), сперва вкладывали ядро, а затем порох», но и это – вполне возможно, так как уровень «подготовки» пехоты к стрельбе из артиллерии, и там и там был аналогичным.

Дальность орудий, (даже новых, спешно доставленных в Свеаборг, уже в ходе войны) в 1000 или 1200 саженей была КРАЙНЕ недостаточной  для борьбы с артиллерией англичан, лучшие орудия которых могли стрелять даже на 4000 метров (1875 саженей), что они и потом делали, при обстреле крепости.

«Всего воинских чинов в Свеаборге расположено было в течении первого (1854) года войны: три генерала, штаб-офицеров — 25; обер-офицеров — 146; а нижних чинов — 5258; кроме того, в крепости оставались некоторые жены, вдовы, прислуга, дети, частные лица и крепостные арестанты.
С ними число обывателей доходило до 6906 человек.

Среди гарнизона находилось более 2 тыс. католиков и лютеран.
Для лиц иноверного исповедания в Свеаборге имелись: костел, две кирки, еврейская школа-синагога и магометанская мечеть.
 
С целью очищения помещений для войск гарнизона, поднят был вопрос о переводе этих иноверческих молитвенных домов в Гельсингфорс.
 
Так как евреев оказалось в Свеаборге более 160 чел., то сейчас же приняты были меры к их выселению во внутренние места Финляндии…

Говоря о верках Свеаборга, необходимо отметить, что крепость эта вообще не имела передовых фортов и потому она была подвержена бомбардированию.
Для обороны Гельсингфорса с западной стороны построено было, по мысли ген.-л. Рокасовского, шесть прибрежных батарей (за Брунспарком у Рёберген).
На них поставили 38 орудий.»

Вот тут надо подчеркнуть один очень важный (и несложный) тактический прием, который использовали англо-французские союзники, при осаде и обстреле русских крепостей на Балтике.

Пользуясь своим преимуществом в артиллерии (а также  инициативой, активностью и напористостью своего пехотного командования), они захватывали один из приближенных к крепости  островков, устанавливали там свою мортирную батарею (или пару таких батарей),  и вели с них мощный огонь по русским крепостным укреплениям, деморализуя их защитников.
 
Именно так ими была взята крепость Бомарзунд, с 1854 году (и царское командование не предприняло НИКАКИХ попыток контратаковать союзников и сбросить в море их десант на этом острове и захватить, или уничтожить, вражеские орудия).
 
 В 1855 году, при «набеге» на Выборг, англичане тоже пытались силами своего десанта в 700 человек,  захватить остров Равенсари, чтобы потом установить там осадные орудия и приступить к обстрелу Выборгской крепости.

К счастью, для нас, эта попытка (организованная столь малыми силами (3 корабля и батальон пехоты)), провалилась и Выборг устоял.

Тот же самый, нехитрый прием, союзники с успехом предприняли при обстреле Свеаборга в 1855 году.
Вот что об этом писал царский историк Михаил Михайлович Бородкин, в своей книге «Война на Финском побережье 1854-1855 гг.»:

К английскому журналу «Мемориал морской артиллерии» за 1890 год было приложено сочинение «История морской артиллерии 1692-1889 гг.», в котором, по поводу бомбардирования Свеаборга, говорится между прочим, что английские и французские бомбарды расположились на рейде, в расстоянии около 4.000 метров (1875 саж.) от крепости за островом Абрагам.
 
— Осадная батарея, возведенная на этом острове, «дала очень хорошие результаты», — как писал контр-адмирал военному министру Франции, — и можно сказать, что лучшие и наиболее действительные выстрелы были произведены с мортирной батареи острова.

Наэлектризованные примером, который подавали капитан Сапия и Мурет, артиллеристы действовали непрерывно весь день и причинили много вреда неприятелю...
Одну мортиру разорвало в течении дня и ее заменили двумя другими».

На другой день (10 авг. нов. ст.) бомбардирование возобновилось.
Русские горячо отвечали.
«Они направляли свой главный огонь на мортирную батарею острова Абрагама, где развевался французский флаг.
Осколки бомб и камней покрывали скалы острова...
 
В конце дня мортиры острова были уже не в состоянии продолжать огонь: сильные заряды, которые приходилось употреблять, привели их в негодность.
Тоже самое произошло с мортирами на «английских бомбардных судах».

Это и было причиной, положившей конец бомбардированию Свеаборга»…


Как видим, по мнению английских историков, главной причиной прекращения бомбардировки Свеаборга был выход из строя большинства английских мортир.
Для увеличения дальности их стрельбы (и безнаказанности от ответного огня) заряды на них устанавливали максимально возможные, что приводило к их преждевременному выходу из строя и даже разрывам орудий: 

«Вследствие усиленной стрельбы у англичан разорвало 16 мортир, а остальные без исключения дали трещины.
На это же обстоятельство указал и адмирал Непир в своем письме к издателю «Times».

Из Англии послали, продолжает он, подкрепление, которое пришло в тот момент, когда адмирал Дондас принял мудрое решение отослать назад все мортирные суда.
Впоследствии, когда вопрос о Балтийской кампании рассматривался в парламенте, Непир еще раз, ссылаясь на признание адмирала Дондаса, указал на то, что нельзя было продолжать бомбардирование Свеаборга, в виду того, что все мортиры перетрескались и стрельба велась слишком поспешно…»

Впрочем, о деталях обстрела крепости поговорим чуть позже.

«Какие же наши морские силы были сосредоточены около Свеаборга? Прежде всего, здесь находились суда 3-й флотской дивизии.
На всех его (14-ти) судах имелось 143 штаб и обер-офицера и 6793 нижних чина и 770 орудий разных размеров. Начальником дивизии состоял вице-адм. Я. А. Шихманов.
 
По численности эта дивизия представляла внушительную силу; но она была парализована для действия.
Кроме того, около Свеаборга находилась Финляндская шхерная флотилия, под начальством В. А. Епанчина, которая состояла из двух бригад.

В виду того, что уже в конце 1854 г. линейный корабль «Андрей» и фрегат «Цесаревич» давали течь, командующий войсками ген. Берг оставил только «Россию» и «Иезекииля».
С остальных сняли прислугу и орудия для береговых батарей. Государь (в феврале 1855 г.) соизволил согласиться на такое распоряжение.
 
В июле 1855 г. на Свеаборгском рейде, в Лонгернском проливе были, с Высочайшего соизволения, затоплены блокшифы (под №№ 9 и 10). Всего в разных проходах, ведущих к Свеаборгу, было затоплено 11 лодок.
Некоторые лодки, за негодностью, были вытащены на берег.
 
Так что в Свеаборге, в момент бомбардирования, состояло всего 42 канонерские лодки».

Тут требуется небольшой комментарий.
В том, что силы Балтийского флота на протяжении всей этой войны были «парализованы для действия» виноваты только техническая отсталость царской России, бездарная стратегия (да и внешняя политика) Николая Первого, безынициативность и слабоволие царских адмиралов на Балтике.

Никуда не годные канонерские лодки шхерной флотилии, на постройку которых тогда было потрачено столько времени и средств, показали свою  полную не боеспособность  и отсутствие у них мореходных качеств.


Еще во время «набега» союзников на Выборг это стало очевидным.
Генерал-майор Теслев  тогда докладывал, что «канонерские лодки просто срамили нас: они двигались, как раки или черепахи; покуда одну лодку успеют подать вперед саженей на пять, другую отнесет течением назад саженей на десять.

7-го июля 1855 года была получена депеша от Великого Князя:
«Государь Император и генерал-адмирал изволили согласиться относительно канонерских лодок.., можете их затопить, а лишние употребить, как перевозочные средства».

Таким образом, приговор над канонерской флотилией был изречен».


Удивительно также  и качество постройки (да и содержания) кораблей  Балтфлота.
В ходе тяжелой войны, перед лицом мощной вражеской эскадры, два крупных корабля 3-й флотской дивизии: линейный корабль «Андрей» и фрегат «Цесаревич» вдруг «дали течь» и их куда-то «убрали»…

И ведь они вовсе не были какими-то старинными «корытами».
Линейный корабль «Андрей» (84 орудия)вступил в строй  в 1844 году, а фрегат «Цесаревич» (58 орудий) – в 1841.
Даже по нормам того времени они не считались «старыми».
Как уж они «дали течь» прямо перед вражеским нападением на их крепость – непонятно.


Ну и несколько слов о минных заграждениях, которые, по тем временам, действительно были «новым словом» в морском деле и могли бы принести большой вред неприятелю.

Вот что об этом говорит  историк Михаил Михайлович Бородкин:
«Около Свеаборга имелись, наконец, минные заграждения (44 гальванических и 950 нобелевских мин).

 Минированы были преимущественно доступы к городу с запада, между островами.
Пространство между островами Сандгамом, Вестер-грунт и Эстер-грунт также было минировано, причем гальваническая батарея находилась на Сандгаме.
Мины ставились на якорях, балласте или особых чугунных сегментах.

 Русские мины, изобретенные профессором Якоби, имели форму конуса; от вершины конуса шла веревка к камням или якорям.
Внутренность мины делалась из листового цинка; в нижней камере помещался слабый заряд пороха, в верхнюю — вставлялся запал со взрывчатым веществом.
 
Взрывы были слабы от малого заряда и недостаточной герметической укупорки.
Минные заграждения у Свеаборга были устроены штабс-капитаном Сергеевым.
Минные же работы поручены были в 1855 г. купцу-механику Нобелю, который находил берега Финляндии особенно удобными для минирования.
Минное дело было тогда еще совершенно новым и неудивительно, что с ним справлялись не вполне удачно.

Наш крепостной пароход «Медведь» (под командой Волжского) задел одну из мин, но отделался легкими повреждениями главным образом благодаря тому, что взрыв произошел у борта, а не под дном…»

Как видим, ввиду малого заряда ВВ и ряда других конструктивных недостатков, все эти мины оказались малоэффективными.
Было несколько случаев подрывов на них (как английских, так и наших) кораблей, но ни один из подорвавшихся кораблей не затонул, да и не получил существенного ущерба.

Минные заграждения, увы,  были так плохо устроены, что в 1855 году неприятельская канонерская лодка легко их вылавливала.

Одну нашу мину англичане подняли из воды, чтобы показать адмиралу Майклу Сеймуру.
Эту русскую «адскую машину», пренебрегая всеми мерами предосторожности, изучали прямо на палубе флагманского линкора «Эксмут».
Внезапно сработало запальное устройство, и произошел взрыв.

Адмирал поплатился за любопытство ожогами («окривел», как писали газетчики), стоявшему рядом офицеру раздробило ногу.
При этом матрос, державший мину в руках, вообще не пострадал.

Пожалуй, временно «окривевший», из-за своего любопытства, английский  адмирал Майкл Сеймур был главным «пострадавшим» от всех этих мин…

Теперь о руководстве крепости.
Комендантом Свеаборга был генерал-лейтенант Сорокин.
 М.М. Бородкин приводит довольно противоречивые сведения о нем:
«Современники с похвалой отзываются о распорядительности и хладнокровии генерал-лейтенанта Сорокина…

В течении двух суток бомбардирования он, как воин решившийся умереть на посту, почти не сходил с своего места, отдавая нужные приказания.
Затем, его вообще признавали за человека без особых дарований и несколько самодурного.
С подчиненными был крут и в обращении проявлял раздражительность.
 
Он состоял вице-директором Инженерного Департамента и в 1853 г. был командирован для приведения Свеаборга в оборонительное положение.
Задача досталась на его долю нелегкая, так как крепость в продолжении сорока лет была совершенно запущена.
Исполнял он свою задачу усердно и энергично…


Главные входы на рейд Свеаборга были защищены бонами и тремя кораблями, из которых 74-х пушечный «Иезекииль» стоял между Лонгерном (Ключевым) и Вестер-Сварт-Э (Стрелковым), 120-ти пушечный «Россия» — в Густавсвердском проливе, а 44-х пушечный фрегат «Цесаревич» — между Кунгсгольмом и Сандгамом…»

Первое боестолкновение у берегов Свеаборга произошло 10 июня 1855 года.
Историк М.М. Бородкин так об этом сообщает:

«Первые раскаты стрельбы с свеаборгских укреплений раздались 10 июня 1855 года.
Фрегат «Амфион» (кап. Ки), имея впереди три шлюпки, снялся с якоря у острова Стура-Миэль-Э и, видимо, пожелал сделать рекогносцировку фарватера.
 
Но около Сандгама ему пришлось пройти мимо шести (№№ 3, 4,5,6, 7 и 8) вновь построенных батарей, из коих каждая, по мере приближения и удаления судна, встретила и проводила его своими ядрами.
 
Фрегат отстреливался из своих орудий большего калибра.
Огонь наших батарей оказался настолько метким, что «Амфион» потерял одну шлюпку, получил 8 пробоин в корпусе и повреждения в кормовой части и такелаже.
Перестрелка продолжалась три часа.
Судно вынуждено было уйти.
 
У нас: один матрос убит и несколько контужено; неприятель оставил две свежие могилы на острове Стура-Миэль-Э.»


Очевидно, что в условиях царской цензуры, М.М. Бородкину трудно было давать объективные оценки результатам этой перестрелки.
Посудите сами.
 
Английский фрегат «Амфион», следуя малым ходом (и имея перед собой три шлюпки!!!) последовательно прошел мимо ШЕСТИ наших береговых батарей, каждая из которых его обстреливала.

В результате трехчасовой (!)  перестрелки с 6-ю батареями, англичане потеряли одну шлюпку, а их фрегат получил аж 8 пробоин и какие-то повреждения в такелаже, после чего спокойно удалился к своей эскадре…

Трудно назвать это «меткой стрельбой», не правда ли?!


Спустя несколько дней, подошла вся эскадра союзников и начался настоящий обстрел крепости:

«25-го июля на горизонте показался густой дым. Такого множества военных судов никогда в водах Свеаборга не сосредоточивалось.
Любопытные высыпали на крыши. Вскоре для всех было ясно, что эскадра неприятеля держала курс на крепость.
Неприятельские суда оставались в расстоянии 4 — 5 верст от Свеаборга.
 
Весь флот в боевом порядке, т. е. выдвинув вперед бомбарды, плавучие батареи и канонерские лодки, расположился по дугообразной позиции между островами Миелькэ и Рёншер с одной и островом Грохараном, с другой стороны, заняв приблизительно пространство в 1500 сажен.
 
На указанном пространстве бросили якорь 77 судов разной конструкции; здесь было 10 кораблей, 7 фрегатов, 2 корвета, 16 бомбард, 25 канонерских лодок, 4 плавучих батареи, 2 яхты, 3 транспорта, 1 яхта (бриг)... всего 73 вымпела.

В неприятельском флоте было английских судов: паровых, винтовых и колесных пароходов и судов 1 и 2 ранга — 19 и на них 675 орудий; бомбард и канонерских лодок — 32 с 64 орудиями; всего английских судов 51 и на них 739 орудий.
Французских судов считалось 16 с 324 орудиями.
 
Следовательно, перед стенами крепости расположилось 67 боевых судов, направив на них 1063 орудийных жерла. (из сообщения ген -л. H. Н. Кайгородова).

Отметим тут, что канонерские лодки английской постройки (в количестве 25 вымпелов), в отличие от наших канонерок, оказались вполне мореходными и активно участвовали в боевых действиях эскадры союзников на Балтике…


Первым делом французы, традиционно для своей тактики, заняли пустующий остров Абрагамс-хольм и приступили к возведению на нем батареи для 11 дюймовых мортир.
Наши военачальники, отчего-то взирали на это с олимпийским спокойствием, не предпринимая там никаких мер противодействия неприятелю.

«Несколько впереди и почти посредине позиции неприятеля находился небольшой скалистый остров Абрагамс-хольм (вернее Лонг-Эрн) в 1100 саженях от крепости, на котором французы сейчас же приступили к возведению батареи из земляных мешков (на три мортиры в 11 дюймов).
 
Порох поместили в углублении скалы, прикрыв основательным блиндажом.
Все расположение англо-французского флота было отлично видно из Гельсингфорса, с горы обсерватории…

Когда ген. Бергу было донесено о расположении флота на указанной позиции, то он, по словам г. Филиппеуса, состоявшего при нем в качестве чиновника особых поручений, отказался поверить подобному известью, так как на русских секретных картах (!!!) место между Геншер и Грохаран, было отмечено, как имеющее «опасные скалы».

Поразительно, что за 40 лет своего командования Свеаборгской крепостью, царские адмиралы даже не удосужились как следует изучить и промерить все фарватеры в ее прибрежных водах, не правда ли?!


Некоторые дальнейшие события были и вовсе полуанекдотическими.
Как и при осаде японцами Порт-Артура (полвека спустя), война застигла коменданта крепости Свеаборг на балу (!!!) :

«Спокойствие обывателей крепости сказалось в том, между прочим, как рассказывал нам очевидец А. К. Симчевский (ныне генерал-майор), что 27-го июля у коменданта был бал, и гости его были застигнуты за стенами укреплений первыми выстрелами.
 
Переправиться в город было не легко под начавшимся дождем ядр; да, кроме того, перевозчики стали требовать крайне возвышенную плату за доставку до материка.
 
Другой современник события, генерал-от-инфантерии K. В. Комаров, состоявший тогда в чине подпоручика адъютантом в штабе Финляндии, добавил нам, что коменданту надлежало удалить всех женщин из крепости, но это распоряжение он приводил в исполнение крайне неохотно и случайность привела к тому, что первой была ранена в Свеаборге жена капитана 2-го ранга Баженова…


В 7 час. утра, в четверг, 28-го июля, с неприятельских судов сперва донеслось до горы обсерватории пение псалма, а затем с красивого адмиральского корабля, с белой трубой, «Веллингтон» раздался сигнальный боевой выстрел.
Началась осада Свеаборга...

Сто орудийных жерл ежеминутно выбрасывали тяжелые смертоносные снаряды в одну и ту же неподвижную цель.
Свист ядер и пуль, треск лопавшихся бомб и грохот орудий продолжались затем непрерывно 45 часов кряду!
 
Во все время бомбардирования стояла прекрасная летняя погода. Незначительный ветер дул по направлению к крепости, отчего Свеаборг вскоре окутался густым пороховым дымом, из которого изредка мелькал огонь орудий, а вскоре показались длинные языки пожаров.
 
Первый пожар начался в 10 часов утра на Лилла-Остер-Сварт-Э (Госпитальный), а в 12 часов дня последовал страшный взрыв 4-х бомбовых складов на Густавсверде (Артиллерийском).
Крепость переживала критические минуты.

Но и тут к счастью, снаряды были взорваны не все сразу, а пирамидами, последовательно, в течении трех минут.

Видно было, что неприятелем руководило желание сжечь крепость, оставаясь вне наших выстрелов, так как ни один корабль его не находился ближе 2000 ярдов от крепости, а большинство мортирных ботов — даже за 3000 (3700) ярдов.
Предусмотрительность англичан простерлась так далеко, что большие свои суда они поставили позади, чтобы охранить их от всяких повреждений.

Стрелявшие же канонерские лодки находились в постоянном движении по кругу, чтобы возможно застраховать себя от ядер крепости. И действительно, при таких условиях, шансы попаданий для нашей артиллерии были весьма малы. Бомбарды стояли в шеренгах. Всех бомбард по показаниям одних было 16, по утверждению других — 21 (в том числе пять французских).
 
Главным оружием, на которое более всего возлагали надежды, были мортиры, поставленные на специально для того построенные парусные мортирные суда.
Бомбарды могли действовать только днем, ночью их заменяли канонерские лодки, которые выдвигались вперед и метали боевые ракеты.
 
Ракеты редко достигали цели, но поддерживали известный страх в русских и мешали им отдаться вполне тушению пожаров. — Днем канонерские лодки старались привлечь на себя внимание осажденных, чтобы бомбарды могли спокойно действовать и наносить больший вред крепости.

Описанный огненный ураган, с оглушительным грохотом орудий и пламенем пожаров, бушевал в Свеаборге и вокруг него с одинаковой силой в течение всего 29-го числа.
 
Пальба глухо слышна была в Ревеле, до которого по прямому расстоянию от Свеаборга 75 верст…»


Так М.М. Бородкин описывает обстрел Свеаборга.
Что тут можно прокомментировать?!

Видна продуманность и тщательная подготовка союзников к обстрелу русской крепости (которую они считали неприступной). Приняты меры по минимизации возможного ущерба от ответного огня русской артиллерии.
 
Кстати, вот что говорится о нём:

«Относительно же ответных выстрелов г. Elnigren писал, что они производились, видимо, только для поддержания мужества гарнизона, и чтобы убедить неприятеля в том, что средства обороны не были ослаблены; «сила нашего пороха, — прибавляет тот же очевидец, — была очень слаба».

На долю Свеаборга выпала таким образом страдательная роль и бой, в том виде, в каком он происходил, необходимо признать неравным: союзники имели возможность наносить нам вред, оставаясь сами вне действия свеаборгских орудий.»

Почему-то наш наиболее мощный, 128 орудийный, линейный корабль «Россия» был прикован цепями (!!!) в узком проливе и оказался в роли неподвижной мишени, по которой спокойно стреляли вражеские мортиры:

«Наиболее тяжелая участь во время бомбардирования Свеаборга выпала на долю корабля «Россия»: он оказался настоящим мучеником, опутанным цепями в узком Густавсвердском проливе.
С того момента, как неприятель начал стрелять по крепости, «Россия» затряслась и застонала всем своим огромным корпусом, под его навесными ядрами.
 
Снаряды, перелетевшие крепостные стены, находили в «России» удобную цель для поражения, и они с ожесточением пробивали её палубу, впивались в её борта, ломали снасти, рвали в куски её железные части; вода кипела и шипела от ядер вокруг корабля.
Трудно описать весь тот ад, который проявился во всей бешенной силе на тесном пространстве корабля.

Тут же приходилось переносить и дым, и огонь пожара, оглушающий треск снарядов, визги осколков; приходилось видеть, как врачи производили перевязки и ампутации на солдатской койке в маленькой каюте, где пол был смочен кровью людей и водой от пожарных насосов; здесь же священник причащал Св. Таин или, с крестом в руке, читал отходную.


К довершению ужаса, едва не загорелась крюйт-камера.
 
Но к счастью, среди экипажа нашлись многие, которые разделяли мысль матроса Фейхо: «Все равно, братцы, что наверху, что здесь; уж если взорвет, то всем поровну достанется», и эти-то смельчаки, вместе с подпоручиком Ф. С. Поповым, вступили в отчаянную борьбу с огнем и одолели его: пожар был потушен и корабль спасен.
 
Когда затем приступлено было к заделке пробоины под крюйт-камерой, то, к удивлению присутствующих, под осколками в обшивке найден был образ Спасителя, и всем было ясно, Кому они обязаны были своим избавлением от неизбежной смерти.

 17 часов кряду «Россия» геройски простояла под убийственным огнем, потеряв 11 человек убитыми, 89 ранеными и перенеся три больших пожара.
Ночью этот корабль, пораженный 19-ю бомбами, отвезли, наконец, на буксире в безопасное место гавани.
Поистине здесь балтийские моряки мужеством и терпением встали на ряду со своими товарищами севастопольцами.

Командиром «России» состоял капитан 1-го ранга Поплонский, проявивший редкое хладнокровие и распорядительность, чему экипаж также не мало обязан своим спасением…»

«Задним умом» все мы сильны, как известно, и легко критиковать те, или иные действия, уже зная их результат, но мне сложно понять, почему командиру «России» вместо того, чтобы «опутывать её цепями», превращая в неподвижную мишень, не попытаться хотя бы маневрировать во внутренних проливах и гаванях Свеаборга, сбивая прицел у неприятельских артиллеристов?!
Мешало незнание своих фарватеров, или другие  какие-то причины?

Потом наступило затишье…

«В течение двух дней после бомбардирования флот неприятеля оставался на прежнем месте.

30-го июля с горы обсерватории города Гельсингфорса наблюдалась следующая картина: в Свеаборге раздался благовест соборного колокола, призывая обремененных облегчить свою грудь у алтаря Всевышнего.
Во флоте слышались шум и ликование неприятеля.
Врагов разделяла тихая поверхность моря и равнодушная природа сияла обычной летней красой.
 
В ночь на 31-е число в крепость было брошено несколько ракет.
В 8 часов утра 1-го августа, в понедельник, флот неожиданно для всех снялся с якоря и скрылся из виду…»

Так и закончилась бомбардировка Свеаборга.
После этого началось, традиционное на всех войнах, преувеличение потерь неприятеля и возвеличивание своих подвигов и побед.
Историк М.М. Бородкин, с саркармом, так сообщает об этом:

«Times» довел до всеобщего сведения, что во время бомбардирования у русских было убито до 2-х тысяч человек, истреблено 14-15 судов и вообще причинен убыток на 11/3 млн. фунтов стерлингов.
«Moniteur Universel» пошел еще далее и заявил, что город Гельсингфорс лежит в пепле, а «Свеаборга больше не существует».
 
Эти небылицы повторяются до сих пор в западной печати. Лейтенант Грассе утверждает, напр., что «ущерб, причиненный русским, был чрезвычайно велик».
 
Надо признаться, что в свое время не мало всевозможных несообразностей циркулировало также и в русском обществе о бомбардировании Свеаборга…

Действительные убытки сводятся к следующему.
 
Урон людьми у англичан не превысил 33 чел.; по донесению адмирала Пено, французы никого не потеряли.
— Судов у них было повреждено — 18.

Французская эскадра выпустила всего 4.150 снарядов (в том числе 2.668 бомб.
По английскому расчету, одни их бомбарды произвели 6.000 выстрелов.
 
По другому источнику (журналу «Revue Britanique») бомбарды бросили в крепость 3.099 бомб (13-ти дюймовых), а канонерские лодки — 11.200 ядер и гранат.
Всего же, говорят, брошено было в крепость, в течение 45 часов непрерывной бомбардировки, около 18.500 снарядов (некоторые утверждают, что число их доходило даже до 22.000).
 
Какой бы подсчет ни явился более верным, одно несомненно, что крепость находилась под «адским огненным дождем», так как к ядрам и бомбам надо прибавить до 700 конгревовых ракет, как телеграфировал ген.-адъют. Берг гр. П. X. Граббе в Ревель (30 июля).

По исчислению нашего морского ведомства, в Свеаборг брошено было 60.000 пудов чугуна; иностранные писатели говорят, что их флоты при бомбардировании израсходовали 2.500.000 фунтов железа и свинцу и 250.000 фунтов пороха.
По сведениям ген.-лейт. Богдановича, на заряды потребовалось до 12.000 пудов пороха.


Наши убытки свелись к следующему: убитых и умерших от ран свеаборгского гарнизона и матросов было 62 чел. и раненых 199 ч.
 
— Гарнизон крепости потерял убитыми 42 чел. и ранеными 110 чел.;
на корабле «Россия» было убито 11 чел. и ранено 88 чел.;
на корабле «Иезекииль» ранен был один матрос.
Огнем неприятеля истреблена значительная часть деревянных построек крепости (по отчету 1850 г. их имелось всего 220, а каменных 58…

Отстреливаясь от неприятеля, Свеаборг, по донесению командира Свеаборгского артиллерийского гарнизона, полковника Гатцука, выпустил 2.385 выстрелов, причем пришли в негодность 8 орудий, 19-ть лафетов, 23 платформы и 11 зарядных ящиков».
 
— Наши убытки от сгоревших зданий определены были в 150.000 р.;
да, кроме того, общее присутствие кораблестроительного департамента (17 окт. 1856 г.) приняло на счет казны 336,437 р. 26 к. убытков, последовавших от огня и утраты кораблестроительных материалов, вещей и двух канонерских парусных лодок во время бомбардирования…

После войны Свеаборг лишился своего прежнего значения и на основании Высочайшего повеления было признано необходимым иметь в Гельсингфорсе, — вместо Свеаборга, — только склады угля и некоторых предметов. Флот, после войны, был выведен из Свеаборга, а крепость сдана сухопутным войскам»…

«Балтийская кампания обнаружила отсталость и несостоятельность нашего флота: Англия, Франция и Америка, начиная с 1836 г., стали применять пар для движения военных судов.

У нас первый пароход-фрегат «Камчатка» появился в 1841 г. и дело парового судостроения двигалось чрезвычайно медленно, за отсутствием в России заводов и техников, и при наличности у старых моряков (напр. кн. Меншикова) предрассудка относительно пригодности винтовых судов в боевом отношении.
 
В два года войны Россия построила 75 винтовых канонерских лодок и 14 винтовых корветов; но и эта изумительная энергия не исправила дела и нам осталось лишь в утешение, что «самое существование парусного флота, укрывшегося в гаванях, принудило первоклассные морские державы к неслыханным дотоле усилиям, издержкам и вооружению небывалого в истории флота, чтобы решиться вступить с нами в борьбу»,-  как говорит историк Морского Министерства С. Огородников, подводя итоги состоянию русского флота в царствование императора Николая I.

В завершении этой главы, приведем еще один пример М.М. Бородкина о реальной ситуации на театре военных действий:

«В 1854 г. состояние здоровья во всей Финляндии было вообще неудовлетворительно: дизентерия свирепствовала непрерывно.
Войска же наиболее пострадали от холеры.
В военное время холера естественно находилась в зависимости от большего или меньшего скопления в стране, прибывших из России, войск.
 
Обыкновенно в крае было расквартировано от 14 до 16 тыс. войск. В 1854 г. число их увеличилось до 36 тыс., в 1855 г. — до 50 тыс., а в 1856 г. — до 68 тыс.
Все это количество расположено было по побережью, в крепостях и частью на островах, а потому стеснено.
 
Один врач приходился на 300 человек тяжелых больных.
В русских госпиталях в течении 1854 г. умерло от холеры 87 чел. (из 221 заболев.).
 
С сентября 1855 г. по июль 1856 г. умерло от неё в Свеаборге — 99 чел., Гельсингфорсе — 258, в Або — 449, а вместе с другими, находившимися вне этих госпиталей, всего 1635 чел. (из 2695 чел. заболевших холерой).
 
В марте 1856 г., когда готовились к новой кампании, командующий войсками Ф. Ф. Берг доносил, что санитарное состояние Финляндии вообще было плохое.
После военного переутомления, по его словам, преобладал тиф и, кроме того, в значительной мере перемежающаяся лихорадка.»

Как видим, от холеры в Финляндии умерло намного больше людей, чем от обстрелов союзнической эскадры…

Очень интересны и планы союзников на продолжение войны.
Вот как о них рассказывает М.М. Бородкин:
«Англия ласкала себя надеждой снарядить особенно сильный морской экипаж в Финский залив и овладеть Кронштадтом.
 
Но в расчет Франции не входило споспешествование исключительным пользам англичан.
«Союз с Англией мне и всей Франции в тягость, — говорил Наполеон барону Зеебаху; — я не хочу, продолжая войну, устраивать дела Англии».

Францию увлекала мечта пронести свои знамена через всю Германию и явиться освободительницей угнетенной Польши.
— Но следовать в свите французов англичане признавали для себя не особенно лестным.
 
Англия понимала исключительно расчет на верные прибыли.
Мечтатель же на троне руководился point d’honneur, увлекался защитой народных прав и вообще старался придать идеальное значение своим войнам.
 
Англия этого не понимала.
Ясно что союзникам трудно было согласовать свои дальнейшие действия и стремления.


Наполеону оставалось желать мира, что он открыто и высказал в письме к королеве Великобритании.
Но существовало еще одно чрезвычайно серьезное обстоятельство, побуждавшее его сложить оружие: у союзников не оставалось надежды на успех в дальнейшей борьбе.

На совете французских и английских генералов, состоявшемся в Париже под председательством императора, положено было усилить войска в Крыму, разделить их на две армии: одной (в 80тыс.) обложить Севастополь, а другой (в 120 тыс.) идти к Симферополю.
Английский флот должен был повторить нападение на Кронштадт.

 Но в это же самое время в Петербурге обсуждались уже мирные условия.
В феврале 1856 г. в Париже собрался конгресс и договор 18-го марта положил конец этой войне, которая стоила:

Франции около ………..100.000 чел. и 1.660 млн. фр. чрезв. расх.
Англии……….. 22.000 " " 1.855 "
Пьемонту………... 2.200 " "
Турции………..35.000 " "
Всего ……….. 159.200 чел. и 4.157 млн. фр. чрезв. расх.

Россия потеряла 110.000 чел. и 4.000 млн. фр. чрезвычайных расходов, тогда как все технические усовершенствования были на стороне западных союзников».

В следующей главе мы вернемся к рассказу об истории Пажеского корпуса.


На фото: карта архипелага Свеаборга, сделана в музее крепости