Зуб. Не слишком обыкновенная история

Зуб
Не слишком обыкновенная история

А начиналась история очень обыкновенно. Юные, лишь школу закончив, он и она приехали учиться самой что ни на есть прозаической профессии дантиста, то есть, не кривитесь, ничего у вас пока не болит, зубного врача. И он, и она совсем не шекспировские персонажи: эпоха не та, возраст не тот, воспитание не то, проза жизни совсем не довлеет — проза и есть сама жизнь, другой не бывает.
Всем друг другу чрезвычайно они подходили: характерами (скрупулезны, дотошны), ростом (он, понятно, чуть выше), представлением о будущем (открыть свой кабинет, со временем — зубодробильную, пардон, зубоврачебную клинику). Конечно, выйти замуж (жениться), но уже немного на ноги встав.
Хранить девственность до женитьбы ни он, ни она не желали, а потому, кота за хвост не тянув, почти даже без слов, без всяких ахов и охов и шекспировских сумасбродств договорились встретиться там-то в таком-то часу с целью такой-то.
Оба были весьма пунктуальны. Съехались. Немного поговорили, в основном, об учебе. Разделись. Легли в кровать. И совокупились в позе самой что ни на есть традиционной. Он ей пальцем поковырял. Она ему покатала. Он вошел. Были, понятно, следы. Он с первого раза кончил, хотя, что тоже понятно, туда-сюда сновал в ней недолго.
Сколько положено они отучились, встречаясь для не слишком бурной, но вполне удовлетворяющей обоих любви два-три раза в неделю, получили дипломы и договорились открыть один кабинет на двоих: она займется лечением, он — за хирурга; станут на ноги и поженятся.
Свадьба была не роскошная, однако достойная. Гостей было не очень много, но близкие родственники с обеих сторон собрались. Кабинет открыли в небольшом городке и на первых порах процветали не слишком. К пациентам были внимательны, счета цифрами не перегружали. Если лечить зуб оказывалось бесполезным, пациент переходил в другой кабинет.
Вскоре у них все наладилось. Мало-помалу во вкус дела вошли, купили жилье, чуть больше, чем надо — на вырост. Для клиники, небольшой, но уже довольно известной, арендовали помещение в центре небольшого, но приятного городка. Стали пару раз в год путешествовать, недолго, но очень продуманно и в смысле финансовом, и в смысле маршрута.
Наладившись, жизнь была довольно обычной, что значит удачной. Ночные соития раз-два в неделю были, как и раньше, не слишком разнообразными, но огорчало не это. А то, что в результате ночных усилий беременность не наступала. Не страшно. Для решения этой проблемы есть другие врачи, к которым и обратились. Те выясняли в чем дело, но выяснить не смогли. Рекомендовали то и другое — ничего не получалось.
Тем временем — их ведь и раньше не слишком швыряло друг к другу — раз-два в неделю уже не получалось, хорошо, если раз в две недели, а то и пореже.
Как и другие проблемы, эту тщательно обсудили, решив пока к специалистам не обращаться — попробовать что-нибудь экстравагантное. В конце концов, почему бы и нет? Стали заходить на сайты, изучили вопрос, решив третьего пригласить, конечно, за деньги. Ее или его? Решили: вначале его. Обсудили параметры, все, как обычно, согласовали и повесили объявление.
Интернет к их зову оказался и глух, и нем, словно только и делал, что ел целыми днями. Никто не откликнулся. Повесили новое. Мимо опять, глухое молчание. Стали размышлять, стоит ли еще раз попробовать или плюнуть и что-нибудь новое изобрести.
В состоянии тихой задумчивости готовились поздним вечером — бумаги всякие заполняли — клинику закрывать, как в дверь с раздутой щекой ввалился большой скулящий мальчишка, и — делать нечего — она пациента стала спасать. Как обычно, долго и тщательно, пока не убедилась: делать нечего, надо парня мужу отдать. Тот никогда не тянул быка за рога, и через полчаса вздутость несколько спала, настроение у парня прыгнуло вверх, обнаружилось, что последний автобус в его родной городок тю-тю, его машина в ремонте, ночевать ему негде.
Наша история к супружеской паре дантистов вполне благосклонна.
Ужинали этой ночью позднехонько, во-первых, раньше парню было нельзя, а во-вторых, оказались дела поважнее.
Никто ни о чем, ни с кем не договаривался. Без обсуждения само собой получилось. Наболтавшись обо всем на свете по дороге в машине, приехав, вмиг очутились на втором этаже, дверь всех троих приглашая, сама собою очень гостеприимно раскрылась, одежда с тел отлетела, и они очутились в кровати втроем: парень посередине, к ней передом, к нему задом. Ей между ног полизал, ему пососал, и не без труда — первый раз ведь такое! — составили первую свою композицию: она на спине, парень вставляет, а он входит в попочку пацану. Долго ритм не могли уловить, но, когда получилось, заходили, запрыгали, пока вместе не вздрогнули и всяк на свой лад — главное вместе! — победительно заорали. 
Орал ли раньше в таких случаях оставшийся без зуба пацан, неизвестно. Но они — это уж точно! — орали впервые.
Отдышавшись, в душе резвились, попки друг другу шлепали, целовались, вытершись, парнишечкой любовались, раздвигали попочку — рассматривали, пальцы вводили, обнажали залупу — щекотали, лизали. И пацан в ответ на ласки совсем не скупился.
Снова оказались в постели. Теперь вдвоем подуставшего ублажали. Кусочка тела не обсосанным, не облизанным, не облапанным не осталось.
Невылеченный, быстро и мастерски удаленный зуб оказался той щепоткою перца, которая сделала их брак безмерно разумный безумно счастливым. Пацан оказался восхитительным фантазером, придумывавшим все новые позы их треугольного совокупления. Даже у них, привыкших с юных лет полет мысли придерживать, способность придумывать новое пробудилась.
Голый, плотно сжав ноги, то самое спрятав, мальчишечка был похож на русалку. Вместо чешуи внизу густые черные волосы, покрывающие даже живот до пупка, там они немного редели, словно были подстрижены. Когда не был он возбужден, что было не часто, гроздь становилась маленькой и незаметной в черном вьющемся ворохе, словно пенящемся из его междуножия и промежности. 
Забыв о делах, забыв обо всем, тройственным спрутом кишели кишмя, заполняя единой страстью, совокупленным телом единым весь мир, расширившийся до размеров кровати и до времени друг в друга слипания.
Сквозь юное пацанское тело, упавшее с неба на землю, чтобы их от одышливой смерти спасти, супруги-дантисты ласкали друг друга, проникали пальцами, языком в отверстости, мокрые, набухшие вожделением, чтобы плоть время от времени содрогалась, дрожа.
Любили после оргазма играть с этим телом, во всех потных местах нюхать его, от нижней очень мужской части его переходя к почти еще детской, нежно-белой с розовеющими сосочками, с черными волосками, выбивающимися из подмышек.
Их пальцы, в дантистском служении потерявшие было нежность, снова ожили, пробираясь сквозь густой черный лес часто чуть влажный к его сочной грозди спереди и призывающей пахучей дырочке сзади.
Он эти мгновения нежности после соития ужасно любил, поворачивался поудобней, под ласки себя подставляя и сам запуская тонкие длинные пальцы то ей между ног, где не высыхало, то ему во влажную расширенную дырочку, доставляя обоим неслыханное удовольствие.
Когда он кончал, они норовили, даже слегка друг друга отталкивая, легонечко оттесняя, словить белые капли, белесые нити, которые брызгали и тянулись из великолепно напряженного, вздутого красного гриба в их широко раскрытые рты, будто оба мечтали забеременеть от этого юноши, которого то ли они подобрали, то ли он их нашел, чтобы жизнь втроем стала разумно-безумной, как полагается жизни истинно счастливой, как утверждает банальность, во всех ее проявлениях.
Если бы кто их радения увидел со стороны, наверняка бы подумал о травке или о чем посерьезней. Только кто посмеет в тайное тайных пусть в замочную скважину одним глазом взглянуть? Кто позволит даже крошечный кусочек их счастья украсть?
Во всяком случае не тот, кто рассказывает эту историю, желая героям своим успеха и счастья в деятельности зубоврачебной — кто избежит? —  и постельной — многим на зависть.
Жизнь стала осмысленно разумной днем и весело радостной после работы. Дошло до того, что, отдыхая после соития, лежа в постели, стали сочинять нечто вроде романа в устном, так сказать, варианте: «Приключения Джона Залупкина и его верноподданной писи». Представляете?!
Даже язык у них сложился свой птичьи щебечущий, ручьисто журчащий, ласкающий языки и органы половые.
Писечка. Попочка. Цыцечки. И громом среди ясного неба: залупа!
Когда приспичивало, он им звонил.
— Зуб болит. Распухла щека. Помогите!
— Немедленно приезжай! Инструменты уже наготове.
И помогали: он им, они ему и друг другу. Что и должно быть призванием каждого человека. По крайней мере, в это очень хочется верить.
Вот, и давайте поверим. Если вы, конечно, не против.
Встречали в дверях уже голыми, а он, особенно летом: улыбка во всю ослепительную неудаленную белозубость, маечка, шортики без трусов. Гроздь у него была не большая, но плотная, сочная — никто не откажется высосать терпкий душистый белесый сок из такой.
 Раз, два, три — полетели.
Парень очень кстати — автор просит прощения за цинизм — сиротой оказался. Они любовника усыновили. Игры продолжались вплоть до женитьбы. Они, сыну свадьбу сыграв, внуков начали дожидаться, а пока повесили объявление.