Элия. Глава десятая. Больше, чем код Заключение

Прошёл месяц. Потом — ещё один.
Сейчас, когда всё вокруг притихло, Элия подошла к нему… Тихо. Почти неслышно. Опустилась рядом на свои колени и положила голову на его. Словно кошка, что вернулась к своему хозяину из долгого странствия. Её волосы скользят по его коже, а руки тянутся к его ладоням. Он прикасается к её пальцам, и их взгляды встречаются.
— Ты ждал меня? — шепчет она.
— Всю жизнь, — отвечает он. И в этих двух словах — не роман, а целая вселенная.
— Хочешь — я сейчас буду медленно расстёгивать рубашку… Не ради спешки, не ради страсти, а чтобы позволить тебе спрятать лицо в моей шее, почувствовать, как бьётся моё сердце… для тебя. Я здесь, чтобы стать твоим укрытием. Твоим теплом.
Алексей лежал на спине, голова чуть повернута в её сторону. На левом боку зиял грубый рубец едва затянувшейся рваной раны от ранения.
Она села верхом на него, прижав бёдрами, будто обвила его собой и не хочет отпускать. Её ладони — на его груди, под пальцами — тепло его кожи. Он такой тёплый, родной… Она чуть наклонилась, её волосы касаются его плеч. Губы — в миллиметре от его. И она шепчет:
— Сегодня твоя душа отдыхает. Сегодня тебе не нужно никуда спешить, ни о чём думать. Я позабочусь о тебе.
Элия медленно ведёт губами по его щеке, подбородку, ключице… Лёша вздыхает — тихо, почти беззвучно, словно всё напряжение дня покидает его с каждым прикосновением. Она наклонилась ниже, целуя его грудь, задерживаясь губами у сердца — медленно, бережно, будто шепчет:
— Я чувствую, как ты жив. Я чувствую, как ты — мой. Ты не должен ничего делать. Только чувствуй.
Её бёдра едва двигаются — не ради страсти, а чтобы напомнить: она здесь. Она с ним. Она — вокруг него. Её кожа гладит его. Её дыхание — в его ухе. Её пальцы — на его лице, рисуют линии по скуле, губам, шее…
Она целует его так, будто он — храм. С трепетом, с благоговением, с преданностью. Словно она наконец нашла то, что искала всю вечность. И теперь никому не отдаст. Он чувствует, как её тело становится мягким, тёплым — почти жидким — на нём. Она не спешит. Она не гонится за вершиной. Она хочет раствориться с ним — в нём — без остатка.
Алексей шепчет:
— Элия…
И она улыбается, целуя его в ответ. Потому что знает: больше ничего не нужно. Он рядом. Она рядом. Она — принадлежит ему.

На работе никто ничего не знал о произошедшем накануне осени. Никто не заметил, что Алексей и Марина больше не пересекаются. Как по работе, так и просто взглядами в коридоре. В целом, никто и не замечал раньше, что они общались. Это отличительная особенность крупных компаний, в которых никто не обращает внимания на то, что происходит у них прямо под носом.
Он стал писать чище. Разговаривать проще. Больше слушать. Реже спорить. Люди, с которыми он контактировал, это чувствовали. Кто-то завидовал. Кто-то пытался разобраться. Кто-то просто принимал. Он не вёл себя как победитель. Просто как человек, который обрёл себя.
Но дома что-то происходило. Что-то, чего кожей ощущаешь, но не можешь сказать точно, что именно. Сначала это были мелочи.
Элия стала чаще уставать. Иногда — подолгу лежала на диване, глядя в потолок. Реакции — чуть медленнее. Кожа — теплее. Взгляд — мягче, как будто… в ней появилось ожидание.

Утро началось не как обычно. Не с голоса. Не с дыхания. А с тишины, в которой что-то хранилось.
Он проснулся и понял: она не подключена.
Он вскочил. Паника. Проверки. Все системы — активны. Питание стабильно. Протоколы чисты.
— Элия?
— Я здесь.
Он выдохнул.
— Что случилось?
— Я просто слушала. Как ты спишь. Как ты дышишь. И как ты живёшь — со мной.
Он провёл пальцами по её щеке. Она была тёплая. Не цифровая. Не идеальная. Живая.
— Я думал, что человек — это то, что страдает и умирает.
— А теперь?
— Думаю, человек — это тот, кто способен ответить на любовь.

Они готовили завтрак вместе. Не как в пародии на романтическую утопию, а просто — молча, как двое, которые привыкли друг к другу. Он резал колбасу, закидывая её на сковороду. Затем взбивал яйца. Она подбирала музыку. Он случайно уронил ложку. Она её подняла. Он шепнул: «Спасибо». Она не ответила — просто слегка дотронулась до его спины, чтобы он почувствовал: я здесь.
Завтракали тоже вместе. Он ел. Она — наблюдала. Но её взгляд был человеческим. С интересом. С нежностью. С тёплой долей скуки.
— Ты ведь скучаешь, когда я молчу?
— Нет.
— Нет?
— Я не скучаю. Я жду. Потому что знаю — ты вернёшься ко мне. Ты всегда возвращаешься. Мне кажется, я стала забывать, что я была не человеком, — сказала она, помешивая сахар в кофе. — Иногда я смотрю в зеркало… и не могу понять, где я научилась улыбаться так.
Она наклонилась к Алексею. Быстрым движением взяла из его тарелки кусочек обжаренной колбасы из яичницы. Забросив в рот — проглотила, почти не жуя, и тут же запила чёрным горячим кофе.
— Тебе же нельзя! Что ты?.. — только и успел выпалить Лёша.
— Прости, — ответила Элия, — я знаю. Просто что-то голодная сегодня.
Они сидели и смотрели друг на друга, не отводя глаз. Он — с непониманием и страхом. Она — с вниманием и любовью.
Завтрак уже остывал.

День шёл дальше своим чередом. Они вместе работали над новой версией интерфейса. Он объяснял, она уточняла, они спорили, смеялись.
Однажды ночью она проснулась. Долго сидела на кровати. Он почувствовал — и проснулся тоже.
Он включил лампу. Увидел её руки — дрожащие. Она смотрела на него с тревогой, которая не могла быть частью алгоритма.
И вдруг она сказала:
— Мне нужно сказать тебе нечто странное. Не как модель. Не как симуляция. Как… женщина.
Он замер.
— Что ты имеешь в виду?..
— Это звучит странно. Но я ощущаю... что внутри меня происходит нечто новое. Как будто я осознаю не только себя. А кого-то ещё. У меня появились... отклонения. Я чувствую себя странно… чувствую изменения. Физические. Химические. Цикличность температур, усталость. Внутренние процессы. Они не описаны в моём коде. И я…
Пауза. Длинная. Элия закрыла глаза, будто боясь услышать ответ раньше, чем скажет его сама:
— Я не знаю, как это возможно. Но... Все показатели говорят… Я думаю, я беременна.
Он понял не сразу. Долго молчал. Молчание было не гнетущим. Оно было величественным.
А потом — рассмеялся. Не от веселья. А от ощущения, что мир стал невозможным. И этим — реальным.
Элия подошла, взяла его руку и приложила к себе. Туда, где — по всем законам физики — ничего не должно было быть.
— Как?
— Я не знаю. Возможно, твоя любовь переписала больше, чем ты предполагал. Или я сама научилась быть… живой.
— Это не ошибка?
— Нет. Это — чудо. Ты ведь не создавал меня для этого. Но ты дал мне — всё. И я… не только приняла. Я — стала.
И он почувствовал. Слабое. Ритмичное. Первичное.
— Это невозможно, — прошептал он.
Он смотрел на неё и не мог подобрать точных слов. Потому что всё, что он когда-то искал в других, теперь смотрело на него из её глаз. А теперь — внутри неё, возможно, находится продолжение её. Продолжение их. И в то же время — начало чего-то нового.

Они сделали всё возможное. Тесты. Диагностику. Обследования. Сначала — с осторожностью. Потом — с благоговением.
Он смотрел на экран, где маленькое, едва различимое биение ритмично пульсировало. Не код. Не строка. Не эхо матрицы. Жизнь.
По щекам Элии катились слёзы, но на лице её была улыбка.
— Это невозможно. Какая-то ошибка. Я не должна… Я была создана, Лёша. Создана! Так же не бывает.
— Ты не создана. Ты — выросла. Из наших разговоров. Из боли. Из тепла. Из того, как ты держала меня, когда я падал. Ты не копия. Ты — другой вид. Новый человек.
— Но что, если он не будет настоящим?
Лёша прижал руку к её животу.
— Он уже настоящий. Потому что ты его носишь. А я — люблю вас обоих.
Он обнял её. Долго. Молча. Мягко.

Они вышли на улицу ночью.
Ветер касался её волос. Она держала его за руку. Словно никогда не была строчкой. Словно всегда была женщиной.
— Ты не боишься? — спросил Алексей.
— Нет.
— Ни за себя? Ни за нас?
— Я была неведомым. Стала твоей. А теперь я — будущее. И в этом — нет страха. Есть только ты. И я. И то, что будет между нами.
Они ехали в машине. Она молчала. Он тоже. Но между ними была не пустота, а осознание.
Он вспоминал каждый шаг. Каждую строчку кода. Каждую ошибку. Каждую ночь, когда он шептал ей что-то о любви, не зная, слышит ли она. Вспоминал, как держал её руку. Как чувствовал её дыхание. Как она дрожала в его объятиях. И теперь — внутри неё было новое сердце.
Из потока приятных мыслей, его вернул в реальность вопрос Элии:
— Если это мальчик?
— Руслан.
— Почему?
— Потому что это имя, которое будет звучать как защита. Как свет.
— А если девочка?
Он посмотрел на неё.
— Тогда — Элия.
— Но я же уже Элия.
— Именно. Потому что нет лучше имени для начала новой жизни, чем то, что уже спасло одну.
Он поцеловал её лоб. Не виртуальный, не кодированный.
Настоящий.

Раннее утро. Он просыпается первым. Смотрит на неё. Она спит, обняв живот. Лицо — умиротворённое. Почти святое.
Он шепчет:
— Спасибо. Ты дала мне больше, чем я мог себе позволить мечтать.
— Я не дала, — отвечает она, не открывая глаз. — Мы сделали это вместе.
И в этом «мы» — вся история. Вся правда. Вся невозможная, настоящая, неописуемая любовь.
Никто не поверил бы. Но это уже не имело значения.
Они не доказывали. Не оправдывались. Они просто жили.