Инспекция по делам несовершеннолетних

— здравствуйте.
— ну, привет, садись. — женщина в форме, с погонами на плечах, окидывает меня оценочным взглядом с головы до ног. Если бы она знала, что когда-то, давно, в детстве, я мечтала стать такой же, как она. Знаю, что не стану.
— ты, как я понимаю, гот.
— ну, да, и что? Вы поэтому меня сюда позвали?
— что так грубо разговариваешь?
— а я не понимаю, при чем тут инспекция по делам несовершеннолетних. Я что, убила кого-то? Покалечила? Я себя убить пыталась.
— да ты успокойся. Я же нормально с тобой разговариваю. — и на фразе “я же нормально с тобой разговариваю”, я замечаю смягчение тона. Будто другой человек говорить начал.
— зачем я здесь? — прерываю молчание и ловлю на себе оценивающий взгляд.
— таблетки пила?
— и?
— зачем?
— какая разница? Вам бумажки заполнить надо? Давайте, я скажу, что надо, вы запишете. Реальная причина вам абсолютно безразлична.
— мне не безразлична. Ты кушать хочешь?— говорит она, когда желудок предательски урчит. Стараюсь это скрыть. Знаю, что она ищет, к чему придраться. Нормально все. Нормально! Будто нарочно цепляется за то, что проблемой не является вовсе.
— что произошло у тебя, рассказывай.
— что рассказывать?— в ответ на вопрос, инспектор напряжённо вздыхает.
— зачем таблетки пила? В чём причина попытки? Первая попытка, не первая? Сейчас какие мысли?
— мысли— поскорее от вас сбежать, таблетки пила, потому что никого из вас не хочу видеть, если вы не видите больше зафиксированных попыток, значит их и не было, в мыслях— больная мама.
— с бабушкой сейчас живёшь?
— да.  И с дедушкой.
— ты кушать хочешь?
— ДА НЕ ХОЧУ Я КУШАТЬ!— я просто ору. Не ожидала от себя такого, но я просто ору. На инспектора. И сама же пугаюсь этого.
— ладно, ладно. Не нервничай.
— давно этой своей субкультурой увлекаешься?
— нет.
— чем она тебя привлекает?
— тем, что когда мне стало страшно после выпитых таблеток, девочка из субкультуры написала мне и заставила сказать бабушке, чтобы мне вызвали скорую.
— а ты не хотела умирать, верно?
— хотела. Потом перехотела.
— у психиатра была?
— нет.
— как нет? Тебя же должны были отдать психиатрам.
— бабушка уговорила их не помещать меня в больницу.
— бабушка уговорила. Понятно. Чем вы там в субкультуре своей занимаетесь?
— ходим по кладбищам и кошек режем… Ничем особенным. Читаем книги, слушаем музыку, общаемся. Все.
— какую музыку слушаешь?— я молчу. Инспектор достает бумажки и прочитывает оттуда названия групп.
— ты понимаешь, что все это — из-за твоей музыки?
— Что “это”?
— твое поведение.
— мое поведение? Мне не все равно на людей. Вообще на окружающих. Я не хочу становиться такой же, как вы. И при чем тут музыка? У меня мама болеет.
— ты же понимаешь, что, если ты сейчас умрёшь, вы с ней там даже не встретитесь?
— вы сейчас мою маму похоронить решили?
— ладно. Подписывай бумажки и иди домой. Вырастешь— поймёшь.
Мне так хочется расшибить эту дверь вдребезги! Так хочется сломать все, что находится в ее кабинете и хочется, чтобы прямо сейчас произошло что-то страшное, что заставит ее проявить хоть немного человеческих чувств.

Пока на следующий день я была в школе, домой приходила инспекция с проверкой. Чтобы потом школьный психолог сказал мне, что у меня все в порядке, я просто притворяюсь, хочу внимания. И я снова себя возненавидела.