Скрытое семя

или год из жизни девушки.Автор: Эмма Лесли.
***
I. РЕЗОЛЮЦИЯ II. ПРИГЛАШЕНИЕ III. ПЛАТЬЕ С ЧЕРНИЛАМИ IV. СЕЯТЕЛЬ И СЕМЯ
 V. МУЗЫКАЛЬНАЯ ВЕЧЕРИНКА VI. НОВАЯ БЕДА VII. ПОЯСНЕНИЯ VIII. ЗАКЛЮЧЕНИЕ.
***
 ГЛАВА I. РЕШЕНИЕ.

"СЕГОДНЯ МНЕ ПЯТНАДЦАТЬ — ПЯТНАДЦАТЬ," — и говорящая встала со своего места у стола и подошла к окну, выходящему в красивый старомодный сад. «Мистер Роуз сказал в воскресенье, что нам следует заранее сформировать план своей жизни, и я сформировала свой — я хочу стать миссионером среди язычников».

В этот момент её прервал стук в дверь, и через минуту вошла горничная.
"Если вам будет угодно, Мисс Мэйбл, твоя мама желает тебе, чтобы начать музыку сейчас практика".

"Ну, хорошо, я иду, Энн", - сказала молодая леди, - капризно. Но
она снова отвернулась к окну и продолжала разговаривать сама с собой. "Как
Это очень утомительно со стороны мамы - требовать, чтобы я продолжала эти уроки!Я уже почти взрослая, и какая мне польза от музыки и немецкого языка? Я не собираюсь вести легкомысленную светскую жизнь. Я хочу приносить пользу миру и сегодня должна сказать маме, что обещала помогать миссис Роуз в работе с бедняками.
Но тут раздался ещё один стук в дверь, и в комнату вбежала её сестра Мэри, жизнерадостная девочка лет двенадцати.
Она влетела в комнату, даже не постучав в дверь.

"А ну, Мэри, выходи; это моя комната. Ты же знаешь, мама отдала её мне, и ты можешь входить только по приглашению."
"Ха!" — воскликнула Мэри, остановившись и оглядев комнату. «Я бы назвал это логовом, или старым магазином диковинок, или кладовой».
 По правде говоря, мебель по большей части была спасена из кладовой и либо отремонтирована, либо её дефекты были искусно скрыты.
 Много счастливых часов провели Мейбл и её мать, обустраивая эту маленькую садовую комнату, как её называли, чтобы в ней было уютно и приятно находиться.
Это было место, где Мейбл могла готовить уроки, не отвлекаясь на детей и не мешая гостям.  Именно для этого миссис Рэндольф выделила старшей дочери отдельную комнату, когда той исполнилось пятнадцать. Но хотя Мейбл молча согласилась с этим, она думала о том, что время занятий почти истекло и что в комнате с видом на сад она сможет уединиться и
"А теперь, Мэри, уходи!" — воскликнула Мейбл, которая была полна решимости положить конец этим вторжениям сестры.
"Но мама меня послала," — возразила Мэри, с любопытством приподнимая чехол с уютного на вид кресла. "Я так и думала", - добавила она в следующую минуту.
"Мамино старое кресло-качалка". -"Теперь, Мэри, ты пойдешь?" повторила Мейбл.
"Но мама послала меня за тобой на тренировку".
"Я сказала Энн, что приду, и этого было достаточно", - ответила Мейбл.
надменно. И она направилась к двери, но позаботилась о том, чтобы Мэри
вышла первой.
«Мама, мне кажется, ты могла бы дать мне возможность побыть одной в моей комнате хотя бы час, тем более в мой день рождения», — обиженным тоном воскликнула Мейбл, входя в столовую, где миссис Рэндольф была занята работой.
 «Дорогая Мейбл, ты знаешь, который сейчас час? Без четверти двенадцать, и тебя никто не беспокоил в твоей комнате с самого завтрака. Ты уже закончила это упражнение по немецкому, дорогая? — добавила она.
"Нет, мама. Я думаю, что продолжать учить немецкий — пустая трата времени. Я не собираюсь быть легкомысленной, модной барышней."
"Я действительно надеюсь, что нет, Мейбл", - тихо сказала ее мать.
"Тогда какой смысл мне тратить так много времени на музыку сейчас? Я
может играть очень хорошо, и этого вполне достаточно, я думаю".

"Но ваш отец увлекается музыкой, дорогой, и особенно тревожно
что вы и Мэри должны быть хорошими немецкими учеными. Он думает, что это может быть полезно тебе со временем."
"Не для меня, мама", - сказала Мейбл решительно. "Если бы это был китайский, или какой - другой язычник языка, то это может быть. Потому что я твердо решила стать миссионером.Миссис Рэндольф улыбнулась.
«Дорогая моя, вопрос о том, станешь ли ты миссионером, можно отложить на время. Ближайший к нам долг — это тот, который Бог просит нас исполнить, и...»  «Да, мама, я тоже об этом думала, — импульсивно сказала Мейбл.
  Я всё утро размышляла об этом, сидя в своей милой маленькой комнатке. И поскольку я пообещала миссис Роуз помогать ей в работе с бедняками в том новом районе возле церкви, я могу с тем же успехом начать с ближайшей работы.
— Но, дорогая моя, разве эта работа самая близкая? — серьёзно спросила её мать. -«Что! Вести занятия в воскресной школе, преподавать в ней и помогать на собрании Доркас, которое проходит недалеко от моего дома? Конечно, мама, эта работа ближе всего и станет хорошей подготовкой к миссионерской жизни!»
«Но как же домашние обязанности? Я подумала, Мейбл, что теперь, когда тебе пятнадцать, ты могла бы принимать участие в ведении хозяйства.
»Каждое утро ты мог бы ходить на часовые кулинарные курсы. Не каждому я бы доверил тебя обучать, но повар — старый и верный слуга, и он мог бы научить тебя не хуже меня.
Но Мейбл, похоже, совсем не обрадовалась этому предложению.
"Из-за готовки и немецкого у меня не будет ни минуты на себя," — сказала она. "О, мама, я правда хочу служить Богу!" —
серьёзно произнесла она, и её глаза наполнились слезами.
"Дорогая моя, ты, кажется, думаешь, что повседневные обязанности не имеют никакого отношения к служению Богу. Но именно в духе, с которым они выполняются,а не в количестве другой работы, заключается служение Богу. Но, конечно, если вы пообещали помочь миссис Роуз, вы должны это сделать, только не берите на себя слишком много.

В этот момент миссис Рэндольф позвали, и Мейбл пошла заниматься музыкой, которую она так ненавидела. Она закончила урок как можно быстрее, а затем, не дожидаясь встречи с матерью, поспешила на встречу с миссис Роуз.

 Жена священника слишком часто сетовала на нежелание молодых леди проводить свободное время за каким-либо полезным занятием, чтобы с готовностью принять предложенную Мейбл помощь. И вот, прежде чем вернуться домой,
она записалась в младшую группу воскресной школы, чтобы посещать
бедный район и распределять участки, и работа для Доркас общества,
хотя он был с величайшим трудом ее мать могла вызывать ее помочь с рукоделием на дому. По правде говоря, миссис Рэндольф не выглядела очень довольной, когда услышала, как много предприняла ее дочь, но она только тихо сказала:
"Моя дорогая Мейбл, я надеюсь, ты помнишь, что твой отец желает, чтобы ты
пока продолжила свои уроки".

"Я не забуду, мама. Вам не придётся жаловаться на то, что я пренебрегаю своими домашними обязанностями, — сухо сказала Мейбл.
Несмотря на то, что мать сказала ей утром, она ожидала, что её новость будет встречена с самым тёплым одобрением.
Она была уязвлена и разочарована тем, что мать так холодно отнеслась к её плану принести пользу.  Она ушла в свою комнату, чувствуя себя очень обиженной.Она разговаривала сама с собой о домашнем преследовании, пока её не позвали к чаю.
  После чая к ней пришли несколько друзей, чтобы провести с ней вечер. Но в целом это был разочаровывающий день рождения, а ведь она так ждала его.
 Потому что она решила, что он должен быть
Это должно было стать началом новой жизни для неё, но с самого начала ей чинили препятствия и мешали.
И как раз там, где она ожидала получить наибольшую помощь.
Так думала Мейбл, проснувшись на следующее утро, но она решила не сдаваться. Она не позволит первой трудности сломить себя. Она приступит к работе в своём районе в тот же день. И когда мать увидела, что она настроена решительно, она больше не стала возражать против её планов.
 У Мейбл были свои взгляды на посещение окрестностей, как и на большинство других вещей, и после завтрака вместо того, чтобы пойти в свою комнату, она
В гостиной она достала из шкафа старое платье, которое не видело света почти год. Оно было серого цвета, который не очень хорошо держался, так как местами выцвел до жёлтого, а местами — до тускло-зелёного. Но накануне Мэйбл решила, что это как раз то платье, в котором можно ходить в гости к беднякам. И хотя она с сожалением смотрела на его помятый и потрёпанный вид, она не собиралась его выбрасывать. Старый жакет другого цвета и её садовая шляпа дополняли костюм. И Мейбл с гордостью подумала, что никто не смог бы
обвинить ее любви к нарядам, или что она научила ее бедным людям
платье выше их.
Вооружившись пачкой листовок и записную книжку, Мейбл отправились в путь. И
медсестра, мельком увидев ее сзади, когда она выходила за дверь,
подумала, что прачка прислала сообщение о стирке.
«Я видела не мисс Мейбл», — заметила она, когда горничная сказала ей, что от прачки не было никаких вестей, но мисс Мейбл вышла из дома.
Однако за ужином мистер Рэндольф довольно резко спросил, куда Мейбл ходила в этом маскарадном костюме, потому что он мельком увидел её
Он увидел, как она идёт по городу, и это его очень разозлило.

"Все будут говорить о нас и обсуждать наши дела, а я умолял тебя не делать ничего, что могло бы привлечь внимание общественности к нашему имени," — сердито сказал он жене.Он был обеспокоен и встревожен из-за деловых вопросов, иначе он не говорил бы так раздражённо и не думал бы, что такая мелочь может привлечь внимание людей к их проблемам.

Мэйбл тоже пришла раздражённой и недовольной. Люди в «Фишерс»  не осыпали её благодарностями, а некоторые даже
отказалась смотреть на её брошюры. И поэтому, когда отец отругал её за то, что она опозорила его, пройдясь по городу как нищенка, она почувствовала, что с ней плохо обошлись и её не поняли.

 Бедняжка Мейбл! Её можно было только пожалеть, ведь она действовала из лучших побуждений, а в ответ получала лишь сердитые взгляды и резкие слова. Мать сочувствовала ей, несмотря на досаду, которую испытывала.
После ужина она сказала дочери несколько утешительных слов, одновременно
напомнив, что та не должна больше носить это отвратительное платье, и
что она боялась, как бы не взвалить на себя слишком много.

"Иди отдохни в своей комнате с полчаса, а потом приходи и порепетируй с Мэри дуэт," — сказала миссис Рэндольф, уходя.
И Мейбл пошла в свою комнату, чтобы снова пережить неприятные события утра, пока Мэри не позвала её занять место за фортепиано.
«Это действительно очень утомительно, что мама зациклилась на этом дуэте», — сказала она жалобным тоном. Но, вспомнив о своём обещании и решимости не пренебрегать домашними обязанностями, она пошла с сестрой, больше не жалуясь.
Но шли недели, и она забыла о своём обещании выполнять домашние обязанности.
Она всё больше и больше замыкалась в своей комнате или выходила
погулять в своём районе, но у неё никогда не было времени помочь детям с уроками, пришить пуговицу или починить перчатку, когда её об этом просили.
Её характер тоже не улучшился. Из-за напряжения она стала резкой и ворчливой.
В конце концов она сама это поняла и решила всё изменить.

Однажды утром она проснулась с твёрдым намерением быть менее резкой со всеми и пошла в детскую, чтобы согреть руки перед тем, как
спускаюсь вниз, полная дружеских чувств.
Но, к сожалению, камин в детской не загорелся, и Мейбл сделала
какое-то замечание по этому поводу.
Резко обернувшись, няня сказала: "Не приходите сюда придираться, мисс
Мейбл. Если ты до смерти переполошишь свою бедную маму, ты не должна беспокоить меня, поэтому, пожалуйста, покинь детскую.

"Я не покину детскую. Что вы имеете в виду, няня, говоря, что я беспокою маму? — сердито спросила она.
 — Потому что я вижу, как моя бедная хозяйка изводится, волнуется и болеет из-за того, что ей не хватает той небольшой помощи, которую вы могли бы и должны были ей оказать.  И всё же вы уходите
день за днём ты ищешь удовольствий, вместо того чтобы быть дома.
"Я не ищу удовольствий, няня. Ты это знаешь, и мама тоже знает," — возразила Мейбл. -"Я не знаю. Ты идёшь развлекаться. Я знаю это, потому что слышала, как твоя мама вчера просила тебя остаться и помочь мисс Мэри с музыкой, но ты настояла на том, чтобы пойти гулять."
«Я была вынуждена уйти», — сказала она. Но она не снизошла до дальнейших объяснений и сердито спустилась по лестнице.

 «Мама, что ты имеешь в виду, говоря, что я извожу тебя до смерти?» — спросила она, входя в столовую.
Её отец вошёл вслед за ней как раз вовремя, чтобы услышать вопрос.
 Не дав миссис Рэндольф времени ответить, он приказал Мейбл выйти из комнаты за то, что она так неуважительно разговаривала с матерью.
 По правде говоря, Мейбл стало искренне стыдно за свои слова, как только они были произнесены.Она расплакалась и ушла в свою комнату, горько рыдая.
«Была ли когда-нибудь на свете такая несчастная девушка!» — всхлипнула она, садясь за стол и закрывая лицо руками.
 Через несколько минут служанка принесла ей завтрак, но Мейбл
не хочу в это утро. Она отодвинула поднос в сторону, как только
слуга ушел, и вновь уткнулась лицом в ладошки.
"Что мне делать?" она рыдала. "Я действительно хочу служить Богу и убедиться,
что я действительно христианин, а не только по названию. Я уверен, что я христианин всерьез.
И все же, кажется, что за тем, что я делаю, не следует ничего, кроме неприятностей. А потом работа оказалась не такой приятной, как я ожидал.  Девочки в моём воскресном классе часто бывают надоедливыми и непослушными, а люди берут мои брошюры так, будто им всё равно, есть они у них или нет.  И
Я никогда не любила рукоделие, так что уроки шитья и платья от Dorcas, которые я приношу домой, чтобы закончить, часто доставляют мне немало хлопот. Думаю,мне придётся от всего этого отказаться.
А потом Мейбл подняла голову, и аромат кофе оказался слишком сильным искушением, чтобы ему сопротивляться, и, к своему собственному досаду, она обнаружила, что всё-таки может позавтракать. ——————

 ГЛАВА II.ПРИГЛАШЕНИЕ.

После завтрака Мейбл села и написала миссис Роуз письмо, в котором сообщила, что ей придётся отказаться от всей работы, за которую она взялась, потому что она не в состоянии
сделать это. Но не успела она дочитать письмо, как в комнату вошла ее мать.
Мейбл тут же протянула его ей.
Миссис Рэндольф улыбнулась, прочитав его.
"Импульсивна, как всегда, Мейбл", - сказала она. "Но я не думаю, что миссис Роуз следует становиться жертвой этого до такой степени, моя дорогая".
- Что ты имеешь в виду, мама? — Я думала, ты хочешь, чтобы я отказалась от любой работы вне дома, — воскликнула Мейбл.
 — Я не хотела, чтобы ты бралась за это, моя дорогая, но раз уж ты взялась,
ты не можешь бросить это из-за простой прихоти, каприза.  Сходи к  миссис Роуз и скажи ей, что ты взвалила на себя слишком много, и попроси её
Я освобождаю тебя от визитов и работы у Доркас, но ты продолжаешь посещать воскресную школу.Мэйбл выглядела не очень довольной.
"Я думала, ты хочешь, чтобы я посвятила своё время помощи тебе, мама," — довольно сердито сказала она.
«Дорогая моя, я очень хочу, чтобы ты мне помогла, потому что я стремлюсь максимально сократить расходы на домашнее хозяйство». Миссис Рэндольф говорила очень серьёзно. «Мамочка, что случилось? В чём дело?» — спросила Мейбл, заметив перемену в голосе матери.
 «Возможно, тебе лучше знать», — сказала миссис Рэндольф с
вздох: "но я не хочу обременять тебя заботой и беспокойством. Только,
если вы точно поняли, как обстоят дела, Мейбл, ты будешь более
готов помочь—тем больше готов сделать все, что думает твой отец будет
быть лучшим в будущем.""Но, мама, что это?" - спросила Мейбл с тревогой, мгновенно прыгает к выводу, что они были на грани разорения. "Мы развалили?" она ахнула.Миссис Рэндольф не могла удержаться от смеха над своей импульсивной дочерью.
"Не все так плохо, Мейбл", - сказала она. "Но бизнес не улучшается
с каждым годом он растет все меньше и меньше, в то время как наше домашнее хозяйство расходы растут".
"Тогда, мама, что же нам делать?" - спросила Мейбл.
"Это вопрос, который мы с твоим отцом часто задаем друг другу — как
дать детям образование и сократить расходы по дому? И это
невозможно сделать без твоей помощи, Мейбл".
- О, мама, как я могу что-нибудь сделать? - искренне спросила Мейбл.
«Что ж, дорогая, боюсь, сейчас ты можешь помочь нам, только если будешь как можно усерднее заниматься сама.
Тогда ты сможешь понемногу обучать Мэри и остальных, и мы сэкономим на гувернантке и учителях», — сказала миссис Рэндольф.
Мейбл выглядела очень разочарованной."Обучай только Мэри и детей!" — сказала она."Дорогая моя, это будет большим подспорьем для нас — и большим облегчением для меня, когда ты возьмёшь эту работу на себя. Если хочешь, можешь начать с простых уроков.
" Но я не хочу обременять тебя, пока ты сама учишься».
Но, произнося эти слова, миссис Рэндольф с тоской посмотрела на дочь, надеясь, что та предложит послушать, как дети учат уроки.


Но Мейбл не спешила становиться гувернанткой для своих младших сестёр.
Она жаждала более значимой работы и сказала:

"Мама, я не могу сделать что-то еще?"

"Что-то еще, Мейбл!" - повторила Миссис Рэндольф. "Что бы могла девушка
пятнадцать ли? Но я не должна больше разговаривать, - поспешно добавила она.
- потому что Мэри и дети будут ждать меня.

Она снова бросила на Мейбл тоскливый, долгий взгляд, надеясь, что та предложит позаниматься с детьми сегодня утром.


Но Мейбл была слишком раздосадована и разочарована, чтобы смотреть на мать.
Она сидела, вертя в руках ручку, которой пользовалась до тех пор, пока мать не вышла из комнаты.
Затем она опустила голову и разрыдалась.

«Это тяжело, — всхлипывала она. — Я правда хочу быть полезной, но, похоже, мне не остаётся ничего, кроме как учить уроки».
 Она разорвала письмо, которое написала миссис Роуз, а затем написала
другое, в котором говорилось, что она должна отказаться от всей своей работы, кроме занятий в воскресной школе. По правде говоря, ей не хотелось сейчас встречаться ни с пастором, ни с его женой, как предлагала её мать.

Когда письмо было написано, она достала учебник немецкого языка и села его изучать, но вскоре задумалась о том, что мать рассказала ей о делах отца, и это навело её на мысль
Она мечтала о том, чтобы ей помогали первоклассные мастера, как её кузине Изабель. Но разница в их положении была огромной.
В то время как её дядя с каждым годом становился всё богаче, они, казалось, с каждым днём становились всё беднее. И всё же это было тяжело. Чем больше она об этом думала, тем тяжелее ей становилось. Ибо, хотя у её кузины были все эти образовательные преимущества, ей никогда не пришлось бы ими пользоваться, как самой Мейбл, потому что она всегда слышала, что её тётя — модная, утончённая леди, не думающая ни о чём, кроме себя
Платье, ужины и обстановка в доме Изабель были безупречны, и поэтому её успехи в музыке и языках были не более чем дополнительным украшением, не приносящим реальной пользы ни ей самой, ни кому-либо другому. И Мейбл с завистью вздохнула, снова уткнувшись в книгу.

 «Это такая ужасная рутина — делать всё в одиночку. Мама считает, что раз я проучилась год или два в школе, то должна свободно читать и на французском, и на немецком, — проворчала она.


Но помощь в этой работе была ближе, чем она думала, — возможно, даже ближе, чем ей хотелось.
На следующий вечер, когда мистер Рэндольф вернулся домой,
он принёс с собой письмо, которое получил в тот же день от своего
брата, отца Изабель, с предложением, чтобы Мейбл приехала и в течение года
занималась с Изабель, чтобы завершить своё образование.

"Что ты об этом думаешь?" — с нетерпением спросил он, когда миссис Рэндольф вернула ему письмо.

Было очевидно, что он доволен предложением брата и
ожидает, что его жена будет так же рада. «Думаю, это будет для неё очень кстати. Ведь если случится худшее и ей придётся стать гувернанткой, это ей очень пригодится».

Миссис Рэндольф с тревогой посмотрела на мужа и сказала: «Надеюсь, в этом не будет необходимости, Джон».
 «Ну, я тоже на это надеюсь и не думаю, что в этом будет необходимость. Но всё же мы договорились на днях, что Мейбл будет учить Мэри и младших, а для этого ей самой нужно пройти дополнительное обучение, так что предложение Генри действительно очень кстати».

«И ты думаешь, что мы должны принять это предложение ради Мейбл», — сказала миссис Рэндольф,
размышляя, разумно ли будет отправить Мейбл в дом, где царят богатство и роскошь, — разумно ли это для такой девушки, как Мейбл.

Прежде чем принять решение, она решила поговорить об этом с
Мэйбл. Поэтому, когда дети легли спать, а мистер Рэндольф занялся какими-то счетами, она пошла в комнату Мэйбл и
рассказала ей о предложении, сделанном её дядей.

"Но ты же не отпустишь меня, мама?" — быстро спросила Мэйбл.

«Я едва ли знаю, что делать в сложившихся обстоятельствах», — со вздохом сказала её мать.


 «Но тётя — весёлая, модная дама, и я тоже стану светской, если...»
 «Дорогая моя, ты можешь стать светской в любом обществе. Не думай, что...»
Мирские заботы касаются только легкомысленных и модных людей.
 Конечно, если бы я думал, что, разрешив тебе поехать к тёте, я
разбужу в тебе эту склонность, я бы не отпустил тебя, несмотря на все образовательные преимущества в мире. Но в этом нет необходимости, если ты будешь следить за собой и молиться, чтобы этого не произошло. Именно об этом я и хочу с тобой поговорить, моя дорогая. Для тебя будет большим преимуществом пройти годичный курс обучения у хороших мастеров, и никто не может сказать, что тебе может понадобиться в будущем. Поэтому твой отец, я знаю, очень хочет, чтобы ты поехал.

«Но, как я слышала от отца, тётя — всего лишь светская дама», — возразила Мейбл.

 «Вероятно, это вина её воспитания, но для тебя это не оправдание.
 Действительно, Мейбл, у тебя никогда не будет возможности стать всего лишь светской дамой, так что в бедности есть своё утешение», — заключила миссис
Рэндольф с лёгкой улыбкой.

 Но Мейбл не улыбнулась.

«Мама, боюсь, мне бы это понравилось», — серьёзно сказала она.

 «Понравиться быть благородной дамой! Что ж, возможно, так и было бы — боюсь, так и было бы, если бы тебе когда-нибудь представился такой шанс. Но это вряд ли когда-нибудь произойдёт»
Пойдём, моя дорогая. Мир потребует от тебя работы в обмен на право жить в нём.
"Но я могу стать мирской и легкомысленной."

"Да, при любых обстоятельствах, в любом обществе ты можешь стать мирской; а мирская женщина — самое печальное зрелище под небесами. Но теперь давай разберёмся, что означает это слово. Ибо, насколько я понимаю,
в эту ловушку могут попасть как самые бедные, так и самые богатые, и это ни в коем случае не ограничивается весёлым модным миром, как многие себе представляют.
 Если отбросить внешнюю оболочку, мирской образ жизни — это просто другое название для
эгоизм. Наша собственная выгода, выдвижение собственных требований, желание
и усилие затмить наших соседей и друзей - все это так многообразно
формы мирской суеты и эгоизма; и им можно потакать, и
часто, к сожалению, это делают религиозные люди и даже в религиозной деятельности
".

- О, мама! - воскликнула Мейбл.

- Я знаю это по опыту, Мейбл. Однажды я хотела упрекнуть свою юную подругу за её любовь к нарядам и поэтому заказала себе зимний чепец в самом безвкусном стиле, на который только была способна. И, о, как я гордилась этим чепцом! Какие жестокие, неблагодарные мысли я лелеяла о тех, кто носил хоть что-то
из яркой ленты! И я подумала, что меня должны заметить и взять за образец. Не думаю, что я когда-либо была такой светской до или после того, как надела эту образцовую шляпку. И этот дух светскости может проникнуть во что угодно, испортив даже самое благочестивое служение. Хотя, если кто-то обязан вращаться в модном обществе, это можно делать — и делается — без малейшего намёка на светскость. Ибо есть те,
о ком постоянно возносится молитва нашего Господа, и они
«не запятнаны миром». Так что, как видишь, моя дорогая, это
духом мы взращиваем в себе, что определяет, будет ли у нас мирские
или не от мира сего, а не внешние обстоятельства нашей жизни."

"Но, мама, внешние обстоятельства делают какую-то разницу", - сказала Мейбл.

- Если мы позволим им победить нас, Мейбл, это будет иметь решающее значение.
 Но мы посланы сюда не для того, чтобы быть рабами обстоятельств,
а для того, чтобы бороться и становиться сильнее для этой борьбы. Теперь о твоем визите,
дорогая. Прежде чем отправиться в путь, вам нужно будет принять решение и постараться не поддаваться зависти и, возможно, алчности, которые
уверен, что возникнет в вашем сердце, если они не воевали против и
преодолеть. Это форма мирского вас будет специально соблазн
уступить, а не гей, модные общества. Для вас и
Изабель будет проводить большую часть своего времени в школе-в номер, я жду".

"Тогда ты думаешь, мама, я должен пойти?" сказала Мейбл.

«Твой отец так считает, дорогая, и... и если бы ты была чуть менее импульсивной, чуть более готовой уступить своей воле и своему пути, я бы сказала, что это была бы прекрасная возможность для тебя», — сказала её мать.

«Значит, ты меня боишься, мама?» — сказала Мейбл полуобиженным тоном.

 «Мейбл, дорогая, я не хочу говорить резко. Я знаю, что у тебя благие намерения, и верю, что ты больше всего на свете хочешь приносить пользу, но я всё равно боюсь за тебя — боюсь твоего упрямства и импульсивности, как бы они не привели тебя к непоправимым последствиям».

Мейбл сидела, опустив глаза, теребя уголок фартука.

- О, мама! - ахнула она. "Я с самого своего дня рождения пытаюсь
быть хоть чем-то полезной в этом мире".

"Я знаю, что ты это сделала, дорогая, только ты ошиблась относительно того, какой
С какой части света тебе следует начать? Будь уверена, дорогая, что наш долг заключается в работе, которая ближе всего к нам. Когда мы с ней справимся, если у нас будет время и возможность сделать что-то ещё, мы можем это сделать.
Но при любых обстоятельствах домашние обязанности должны быть в центре нашего внимания.
 «И всё же, мама, ты считаешь, что мне следует уехать из дома?» — воскликнула  Мейбл.

«Да, дорогая, так ты сможешь принести больше пользы дома. И кто знает, какие обязанности могут лечь на твои плечи в отношениях с кузенами и кузинами? Постарайся думать о том, что у Бога может быть для тебя какое-то дело, помимо учёбы
«Учись и совершенствуйся».
 «Но, мама, мне будет неприятно ехать туда бедной родственницей. Если бы у меня было много новых платьев, денег и других вещей, я бы хотела поехать, но… но…»

 Мейбл расплакалась и вышла из комнаты, оставив мать в полном замешательстве. Она вернулась в столовую, где обнаружила, что её муж уже уладил этот вопрос.
Он написал письмо, в котором принимал предложение брата относительно Мейбл, и передал его жене, заметив при этом, что Мейбл лучше сшить несколько новых платьев перед отъездом.

Он ни в коем случае не был склонен принимать во внимание желания своей дочери.
 Предложение было слишком хорошим, чтобы от него отказываться,
и поэтому Мейбл должна была принять его, нравилось ей это или нет.
Так считал её отец, и миссис Рэндольф поняла, что от неё ждут согласия.
Возможно, это было и к лучшему, потому что в глубине души Мейбл сама не знала, что думает по этому поводу. Но когда на следующее утро отец заговорил о новых платьях и посоветовал ей пойти с матерью и выбрать их, она
Последние возражения Мейбл сошли на нет, и она с таким же рвением отправилась за покупками, как и в поездку по окрестностям.

Были выбраны платья, и Мейбл наняла портниху, чтобы та помогла их сшить.
Кабинет Мейбл на время превратился в мастерскую.

«А теперь, Мейбл, тебе лучше заняться уроками вместе с Мэри,
чтобы чернила не попали на работу», — сказала её мать,
открывая несколько посылок и отодвигая в сторону тетрадь Мейбл.

 «О, мама, меня выгоняют из моей же комнаты!» — воскликнула Мейбл.

«Вовсе нет, моя дорогая. Я надеюсь, что ты как можно скорее закончишь свои уроки и придёшь помочь с работой. Дел много, могу тебя заверить».
 Мейбл убрала ручки и чернила, но втайне решила, что на следующий день освободит для себя небольшой уголок на столе, где она сможет писать упражнения, не мешая работе.
Портниха будет там, но она не будет возражать. И Мейбл осуществила своё намерение, рискуя испачкать чернилами свои новые платья, лишь бы не уронить своё достоинство, занимаясь с младшими сёстрами.

Ей удалось закончить работу, не пролив ни капли чернил.
Но как только она закончила, её позвали. А портниха, которой нужна была комната, занятая её тетрадкой, отложила её в сторону вместе с ручкой, но не заметила чернильницу и забыла её поискать. А когда Мейбл вернулась, она не придала этому значения, как и портниха.

 ——————



 Глава III.

ПЛАТЬЕ, ЗАЛИТОЕ ЧЕРНИЛАМИ.

МАБЕЛЬ была готова взять на себя часть домашних обязанностей, даже сесть и начать шить под руководством портнихи. Но как
В тот день, когда она перебирала вещи на заставленном столе в поисках напёрстка, она наткнулась на опрокинутую чернильницу и воскликнула:
«Кто это сделал? Кто пользовался чернилами?»

«Вы сами ими пользовались, мисс Мейбл, — сказала портниха. — Больше никто не пользовался чернилами в этой комнате».

«Но… но я убрала его», — сказала она, пытаясь вспомнить, сделала ли она это.


 «Я не уверена, мисс. Я передвинула книгу и ручку, потому что они мне мешали, но я не помню, чтобы видела чернила».
 Пока они разговаривали, Мейбл заглядывала под стопку бумаг
Она развернула платье, чтобы посмотреть, не случилось ли чего, и с ужасом обнаружила на нём большое чернильное пятно.


"О боже, что же мне делать?" — в испуге воскликнула она, разворачивая рулон мериносовой ткани и видя, что большое чернильное пятно проступило сквозь все складки.


Портниха выглядела не менее обеспокоенной. "Что скажет твоя мама?" — воскликнула она. "Платье совершенно испорчено, его никогда не переделаешь"
В нынешнем виде.

Мейбл разрыдалась, глядя на свое испорченное платье. "Неужели с ним ничего нельзя
сделать?" - спросила она. - Чернила еще не совсем высохли. Тебе не кажется
может, нам удастся как-нибудь это исправить?»
Но портниха покачала головой.

И в этот момент в комнату вошла сама миссис Рэндольф.

"В чём дело?" — спросила она, увидев Мейбл в слезах. Но в следующую минуту она заметила пятна от чернил на ярком мериносовом пледе, лежавшем у неё на коленях. "О боже, кто это сделал?" — воскликнула она.

«Ну, оно просто лежало на столе, мэм», — сказала портниха, стараясь по возможности не расстраивать Мейбл.

Но обе прекрасно знали, как это было сделано.

И Мейбл сквозь слёзы сказала: «Я писала здесь и должна
Ты оставила чернила на столе, и они попали на какие-то вещи и испортили их.
"Боже мой! Я же говорила тебе, Мейбл, что нужно делать уроки вместе с остальными и не использовать чернила в этой комнате, пока идёт работа. Что же нам с этим делать, мисс Симпсон? Чернила просочились сквозь каждую складку."

"Ну, мэм, я тут подумал, что, если я сразу отнесу его к красильщику, он
возможно, сможет вычистить его, поскольку он не совсем сухой, или покрасить в какой-нибудь цвет
так не будет видно пятна ".

"Боюсь, это единственное, что мы можем с ним сделать", - сказала миссис
Рэндольф, по-прежнему рассматривая мериноса. "Ты положил свою шляпу на
когда-то и взять это? Попросите его, чтобы держать его в тот же цвет, если можно,"
добавлено дама.

"О да, мне не понравится никакой другой цвет", - сказала Мейбл, вытирая глаза.
когда она увидела, что из этой дилеммы может быть выход.

«Боюсь, у тебя нет выбора», — строго сказала её мать. «Ткань нужно покрасить в любой цвет, который она примет, чтобы
лучше отстирать чернильные пятна. Тебе следовало подумать об этом, если ты не прислушиваешься к моим желаниям, ещё до того, как ты села за уроки».

Когда мисс Симпсон вернулась, она сообщила, что единственный цвет, в который можно покрасить платье после частичного удаления чернильных пятен, чтобы скрыть их, — это коричневый.

 «О, я не хочу ещё одно коричневое платье!» — воскликнула Мейбл.  «Вы его шьёте, мисс Симпсон».

"Именно то, что я им сказал, но красильщик сказал, что невозможно будет
придать ему красивый вид в любом другом цвете, кроме очень темно-коричневого ".

"Тогда это должно быть сделано", - сказала миссис Рэндольф со вздохом. "Бесполезно"
ворчать, Мейбл. Теперь тебе придется надеть два коричневых платья вместо этого.
вместо того, чтобы менять цвет."

Но, несмотря на то, что она говорила строго, напоминая дочери, что несчастный случай произошёл исключительно из-за её упрямства,
она всё же так сильно жалела Мейбл, что дала ей своё лёгкое шёлковое
платье, чтобы его почистили, перешили и подогнали по фигуре.
Из-за испорченного мериносового платья её наряд стал бы слишком однообразным,
а они не могли позволить себе тратить на её гардероб больше, чем они тратили сейчас.

Изготовление, переделка и подготовка платьев для Мейбл заняли некоторое время, поэтому было решено, что она не поедет в Гленавон
до Рождества, когда отец сможет взять её с собой, чтобы навестить одного джентльмена по важному делу, с которым он хотел посоветоваться.

 Мейбл надела одно из своих злополучных коричневых платьев, чтобы отправиться в путь.  Оно было вечным напоминанием о её своеволии и непослушании, но, боюсь, оно скорее раздражало её, чем побуждало к серьёзной борьбе с ним в будущем. И это раздражение усилилось,
когда она приехала в дом своего дяди и увидела, насколько он больше и
красивее, чем она могла себе представить.


За ними на вокзал прислали карету. И пока они ехали, она думала о том, как же ей всё это нравится. Но когда они
прибыли в дом её дяди, она сразу же почувствовала себя неловко при мысли о другом коричневом платье в её коробке. Она
задумалась о том, как будет выглядеть, поднимаясь и спускаясь по этой широкой лестнице в одних и тех же коричневых платьях.

Мысль о том, что с ней «могут» обращаться как с бедной родственницей, заставила её выпрямиться и принять высокомерный вид, так что её тётя была не совсем виновата в холодном приёме, который ей оказали.
Старшая миссис Рэндольф была не из тех, кто проявляет нежность даже по отношению к собственным детям. Она гордилась своей старшей дочерью и сейчас была полностью поглощена попытками обеспечить ей доступ в лучшее общество графства и сделать её успешной в светских кругах.

Со временем, когда Изабель подрастёт, она с такой же готовностью будет делать то же самое для своей младшей дочери, но пока что Изабель предоставлена самой себе и заботам различных наставников, которые заменили гувернантку в процессе её обучения.
Её мать и не подозревала, что Изабель может хотеть чего-то большего, чем возможность последовать примеру сестры и стать украшением общества.


 «Скоро придёт очередь Изабель», — говорила она иногда, когда ей напоминали о желаниях младшей дочери.


 Поэтому едва ли можно было ожидать, что она окажет тёплый приём племяннице, которую почти не видела.

Изабель была слишком застенчивой, а манеры Мейбл — слишком высокомерными, чтобы их приветствие было очень тёплым. Но Изабель слышала от отца о своей тёте и кузине и о том, как Мейбл стремилась сделать свою жизнь полезной
вместо того чтобы быть просто украшением, она пыталась помогать бедным, навещая их и преподавая в воскресной школе. Все эти новости
создали у нежной и робкой Изабель очень возвышенное представление о своей кузине. И вместо того чтобы обижаться на её довольно высокомерное поведение, она хотела бы вести себя так же хладнокровно и достойно и не испытывать такого сильного желания
обнимать всех, кто был к ней добр.

Она отвела кузину в её комнату, которая находилась рядом с её собственной.

И Мейбл сразу поняла, что любящие руки приготовили для неё радушный приём
она здесь, хотя внизу ее приняли так холодно. Светлый
небольшой огонь горел в камине, было удобное низкое кресло, составленных в целях
он, со столом, на котором стояла ваза выбор цветов.

"Какая прелесть!" - воскликнула Мэйбл, склонившись над ним, и забывая все
ей достойную жесткость.

"Вы любите цветы. Я рад этому", - сказала Изабель робко.

«Ты приготовила для меня этот милый сюрприз», — сказала Мейбл, поворачиваясь к Изабель. «О, спасибо тебе, спасибо, дорогая».
В глазах Мейбл стояли слёзы, когда она наклонилась и поцеловала свою кузину. «Это глупо, ты
я подумаю, - сказала Мейбл, поспешно смахивая слезы, - но это
заставило меня подумать о маме; это как раз то, что она бы сделала
. Я всегда буду любить теперь эта комната, и думать о своем добро пожаловать
я здесь."

"Я хочу, чтобы ты рассказал мне о своей матери и по. Папа говорит, что она...
такая благородная женщина, - сказала Изабель.

- Ну, эта комната похожа на нее. Я почти могла представить, что она была здесь и готовила его для меня, — сказала Мейбл.

 Но Изабель покачала головой.  «Я всё приготовила, — сказала она, — всё, кроме розжига, его сделала служанка».

«Да, дорогая, я знаю, что только любящие руки могли сделать всё таким красивым. Как ты думаешь, может, нам стоит выпить чаю здесь, вместо того чтобы спускаться вниз?» — осмелилась спросить она.

 «Мы выпьем его в соседней комнате. Видишь, это наша гостиная», — и она повела его через противоположную дверь в комнату побольше.
«Моя спальня находится в противоположном конце дома и выходит в эту комнату, как и твоя. Раньше твоя комната была у Джулии. Но с тех пор, как она выросла, стала ходить на столько вечеринок и балов и перестала учить уроки, у неё появилась комната рядом с маминой, с отдельной гардеробной».

«А здесь мы будем учить уроки», — сказала Мейбл, оглядывая красиво обставленную комнату, почти такую же, как их гостиная дома, с картинами, пианино и вазами со свежесрезанными цветами.


 «Тебе нравятся уроки?» — спросила Изабель.


 Мейбл немного растерялась, не зная, что ответить. Наконец она сказала:
«Не думаю, что хочу — по крайней мере, сейчас, потому что я хочу приносить пользу миру. Я хочу поехать за границу и со временем стать миссионером, и мне не нужны никакие изысканные знания, чтобы научить язычников читать Библию».

"Думаю, нет", - сказала Изабель, с немного задыхаясь вздох, и
глядя на Мэйбл с чем-то вроде благоговения, как она думала, что Ее возвышенный
цели. "Боюсь, я никогда не думала о язычниках", - добавила она.
"Возможно, ты расскажешь мне о них со временем".

Но Мейбл была занята изучением акварельный эскиз на стене, и сделал
не заметил вопрос в ее кузины. «Это очень красиво, — сказала она. — Я так люблю рисовать и писать красками. Это ваше?»
 «Нет, это работа Джулии. Боюсь, что мои работы никогда не будут стоить того, чтобы их помещать в рамку, потому что я больше всего люблю музыку и совсем не интересуюсь
эскиз. Но я рада, что тебе нравится, это даст мистеру Гибсону так
очень рад научить вас".

"Ой, я что, серьезно заниматься в тоже красить?" - воскликнула Мейбл.

А потом она уселась в низкое роскошное кресло у камина и
отдалась наслаждению окружающей обстановкой, в то время как Изабелла ушла
попросить, чтобы чай принесли наверх, в их комнату.

Пока они пили чай, девушки обсуждали свои планы на будущее.
Так Мейбл узнала, что её дядя занимает важное место в сердце своей младшей дочери. Что Изабель делает это ради «папы»
приложил столько усилий к ее музыке, потому что часто слушал, как она играет.
это успокаивало его, когда он приходил домой уставший после вечера, а его жены и
старшей дочери не было дома.

"Это успокаивает его больше всего, когда он очень обеспокоен", - сказала
Изабелла. - "И иногда, когда я играю, как я часто делаю, в минорной тональности, это
помогает ему уснуть".

Мейбл посмотрела на него так, словно сочла это очень слабым комплиментом — очень
сомнительная цель — изучать музыку ради. И она начала думать, что её кузина, должно быть, жалкая ничтожная особа, раз довольствуется таким
результат. «Не думаю, что мне это понравится», — сказала она вслух.

 "Но если бы это было единственное, что ты могла бы сделать для своего отца, ты бы так не думала, — быстро возразила Изабель. «Видишь ли, я ничего не смыслю в том, чтобы быть полезной. Повар знает, что он любит на ужин, так что я ничем не могу ему помочь, и т. д.Старшая горничная пришивает все пуговицы
аккуратнее, чем я, так что мне больше нечего делать.
 «Нет, наверное, нет, — сказала Мейбл с жалостью в голосе, — но всё же я думаю, что у нас должна быть цель в жизни, и цель эта должна быть высокой».

«Боюсь, я мало думала о таких вещах, — сказала Изабель со вздохом, — но папа сказал, что ты сможешь мне во многом помочь.
Так что ты должна сказать мне, что мне делать».
Но в этот момент их прервали. Пришёл слуга и позвал
Мэйбл вниз, потому что её отец уходил, так как хотел добраться до
В ту ночь он отправился в путь. А когда она вернулась, ей предстояло распаковать вещи. Мейбл узнала, что есть молодая служанка, в обязанности которой входит прислуживать им и делать всё, что им может понадобиться. Она не замедлила воспользоваться этой помощью, хотя Изабель очень хотелось ей помочь.

"Нет, нет, дорогая. Энн прекрасно может мне помочь. Думаю, она достаёт до вешалок в шкафу даже лучше, чем ты.
Потому что Изабель была не только хрупкой и болезненной на вид, но и невысокой для своего возраста. Ещё одной, но не озвученной причиной было то, что это был новый и
Для Мейбл было полной неожиданностью, что в её распоряжении появилась горничная, и она не замедлила воспользоваться всеми преимуществами её услуг. Когда с распаковкой было покончено и коробки вынесли, Мейбл села у камина и велела Энн расчесать ей волосы и заплести их заново, прежде чем она наденет другое платье, чтобы спуститься вниз.

Изабель переоделась, надев красивое платье из тёмного шёлка, и Мейбл почувствовала, что ей тоже нужно надеть светлое шёлковое платье, которое предназначалось для торжественных случаев.
 Поэтому она надела коричневое платье из мериносовой шерсти, которое лежало на
готовая кровать была убрана, а на ее место надета другая. И
Мейбл чувствовала себя и выглядела просто сияющей в своем бледно-голубом платье, отделанном
белым кружевом.

Когда они вошли в столовую вместе, недовольно нахмурившись пересек
Лицо миссис Рэндольф. И Джулия уставилась на своего кузена, как будто она
не был полностью уверен в ее личности. Но ее дядя сделал некоторые просьба
запросов о том, как она чувствовала себя после долгого путешествия.

Но Мейбл испытала огромное облегчение, когда ужин закончился и они смогли уйти в гостиную.


Но вскоре стало очевидно, что что-то расстроило миссис
Рэндольф и Джулия. И Мейбл предположила, что, должно быть, чем-то их разозлила, потому что за весь вечер они не сказали ей ни слова, но позволили ей сидеть и листать альбом с фотографиями, не обращая на неё ни малейшего внимания.

 Дело в том, что она вызвала бурю гнева и подозрений у своей тёти, надев такое красивое платье. Ревнивой и бдительной матери это показалось попыткой поставить себя в один ряд с
Джулия сразу же всё поняла и решила этому помешать. Поэтому она велела дочери не обращать внимания на кузину, а сама тем временем ускользнула, чтобы провести время с
Она провела вечер с отцом в его кабинете, предоставив, как она думала, своей кузине и сестре возможность познакомиться друг с другом.

 Бедняжка Мейбл!  Она была готова расплакаться от унижения ещё до того, как вечер подошёл к концу, потому что её тётя сидела, перебирая какую-то причудливую безделушку, но не произносила ни слова, а Джулия полулежала в низком кресле, читая роман и совершенно не замечая её присутствия. Какой унылой показалась Мейбл эта большая гостиная, несмотря на роскошную атласную
мебель, удобные кресла и дорогие элегантные безделушки.
повсюду в изобилии! Ей быстро надоело смотреть на фотографии.
Вскоре она начала оглядывать комнату. Затем она осмелилась
подойти и посмотреть на работу своей тёти и робко задала вопрос
о ней, но миссис Рэндольф ответила коротко и тут же сложила
свою работу и взяла лежавшую рядом книгу.

Получив такой отпор, Мейбл могла только вернуться на своё место и зевать весь следующий час, пока Изабель не вышла из кабинета и не объявила, что пора ложиться спать. Мейбл пожелала матери и сестре спокойной ночи.

 Мейбл испытала невыразимое облегчение, избавившись от присутствия
ее тетя, и все же ее почему-то возмутила мысль о том, что ее отправят спать
таким бесцеремонным образом. Она также чувствовала себя обиженной и злой из-за обращения, которому подверглась
. И поэтому ее прощание с Изабель перед тем, как она отправилась в свою комнату
не было таким теплым и сердечным, как могло бы быть в противном случае.
И нежный, чувственный Изабель была отправлена в постель с тяжелым сердцем и
отдаленно предчувствовал, что ее кузен не будет ее любить, в конце концов.

 ——————



Глава IV.

СЕЯТЕЛЬ И СЕМЯ.

На следующий день миссис Рэндольф объявила, что «юные леди», то есть
Изабель и Мейбл обедали в середине дня, а вечером делали уроки в своей комнате, вместо того чтобы спускаться в гостиную. Хотя вечера в гостиной были для Мейбл далеко не самым приятным времяпрепровождением, она была совсем не рада такому спасению.

 «Почему из-за меня должны меняться привычные порядки?» — спросила она  Изабель с некоторой обидой.

Но Изабель могла только покачать головой, потому что в глубине души задавалась вопросом, почему произошли эти перемены.

 «Может быть, мама думает, что тебе так больше понравится», — сказала она.

Но Мейбл возмущённо покачала головой в знак отрицания.

"Нет, нет, дело не в этом. Но я могу догадаться, почему это делается."
И Мейбл выпрямилась и приняла свой самый высокомерный вид,
подумав о том, что с ней обращаются как с бедной родственницей.

"Не волнуйся, дорогая, мы можем быть очень счастливы здесь — думаю, даже счастливее, чем в гостиной. Я уверена, что мне бы понравилось больше, если бы... если бы...
И тут Изабель запнулась, и её глаза медленно наполнились слезами.

"Да, я знаю," — возмущённо сказала Мейбл.

Изабель посмотрела на кузину сквозь слёзы. "Может быть, папа придёт
иногда забирается к нам, - сказала она.

Мейбл посмотрела так, словно не поняла. "Дядя, поднимись сюда!"
сказала она.

"Зачем ему приходить?"

- Потому что мы не должны спускаться вниз. Это единственное, что меня волнует. Я
вряд ли увижу папу весь остальной день. Ведь нечасто нам выпадает возможность провести вечер в библиотеке, как вчера.
 Мейбл ничего не ответила, но ей стало немного стыдно за свой гнев, и она тоже надеялась, что дядя вмешается и не даст этому плану осуществиться, ведь Изабель будет очень расстроена.

 Уроки должны были начаться только через несколько дней, поэтому Изабель
предложила, чтобы они навестили ее старую няню, которая жила в
симпатичном коттедже в деревне. И когда они были одеты для своей
прогулки, Изабель впервые заметила, что ее кузина всегда была
одета в коричневое.

"Это твой любимый цвет, я полагаю", - сказала она, глядя скорее
тот умоляющим голосом в своем ярко-голубом платье.

«Нет, теперь я его ненавижу». И она рассказала Изабель о несчастном случае, из-за которого ей пришлось надеть два коричневых платья. «Всю зиму у меня не будет ничего, кроме них, — заключила она, — и я их уже ненавижу».

«О! Но тебе не нужно этого делать, они, по-моему, очень красивые».
И пока она говорила, Изабель в уме составила план, как примирить кузину с её платьями тусклых цветов.



Визит в домик няни всегда был приятен для Изабель, а теперь у старушки были новости, которыми она с радостью поделилась с юной леди.

«У меня будет квартирантка, дорогая моя», — сказала она, когда Изабель была должным образом представлена и заданы все необходимые вопросы.

 «О, няня, квартирантка!» — воскликнула Изабель.

 «Да, дорогая моя. Она моя дальняя родственница, пожилая женщина, похожая на...»
я сам, и поэтому для меня это будет небольшая компания. А теперь, моя дорогая, будь осторожна.
Когда будешь выходить, хорошенько укутайся. Видите ли, мисс Мейбл,
ваша кузина хрупкая. Как твой кашель сейчас, дорогуша?

- О, почти такой же, сестра, - сказала Изабель, отрываясь от нее.
она обратила внимание на кошку, которая мурлыкала у нее на коленях.

«Что ж, дорогая, обязательно скажи маме, если тебе станет хоть немного хуже», —
сказала медсестра, глубоко вздохнув и с нежностью глядя на бледное лицо девочки.


Послышались ещё какие-то дружеские подшучивания, а затем девочки ушли
Когда они уходили, Мейбл была несколько недовольна их визитом,
потому что это было совсем не то посещение бедняков, о котором она мечтала.


"Изабель, тебе нужно почитать какие-нибудь брошюры," — сказала она довольно строго, как только они вышли из дома.


"Какие-нибудь брошюры!" — повторила Изабель. "О, но я не могла дать брошюру няне. Интересно, что бы она сказала, если бы я попыталась?» И эта мысль показалась ей настолько забавной, что Изабель весело рассмеялась.


"Но, Изабель, ты должна сделать что-то, чтобы твоя жизнь была хоть немного полезной,"
— сказала Мейбл полуобиженным тоном.

«Но какой смысл давать брошюры Нёрси — дорогой старой Нёрси, которая самая мудрая женщина в приходе. Я уверена, что ей было бы полезнее прийти и принести их нам с Джулией. Как же так, Мейбл,
люди думают, что если они немного лучше других, то могут сразу же учить их?»

Изабель задала вопрос совершенно невинно и искренне,
но Мейбл предпочла думать, что это было сделано, чтобы упрекнуть ее, и она ответила
коротко:

"Я уверена, что у меня не было желания учить твою сиделку".

"Нет, нет, дорогая, конечно, нет, потому что я уверена, что ты не смогла бы этого сделать. Но
Я и раньше слышала о таких вещах, но... но я забыла, дорогая, что ты намного мудрее меня.
Осмелюсь предположить, что ты могла бы научить кое-кого постарше себя, хотя я бы побоялась даже пытаться. Видишь ли, Мейбл,
я могу надеяться лишь на то, что буду просто украшением, потому что боюсь, что мама права и я никогда не стану «украшением общества»,
как Джулия, и не смогу приносить пользу, как ты.

Однако если бы спросили мистера Рэндольфа, он, вероятно, высказал бы другое мнение, ведь он называл свою младшую дочь «домашней»
«солнышко» и другие ласковые прозвища, свидетельствующие о том, как её нежная любовь и влияние озаряли всю его жизнь. Полезно! Ведь никто другой не мог оказать ему такую любящую услугу, как Изабель. А когда он услышал о переменах, которые произошли с девочками, он сердито спросил у жены, что могло побудить её пойти на такие изменения.

 «Это для их же блага, мой дорогой», — учтиво ответила леди. «Мэйбл приехала сюда, чтобы завершить своё образование, и она должна проводить вечера за учёбой и подготовкой к следующему дню».

"Очень хорошо, тебе лучше знать о таких вещах, только я должен быть с Беллой"
когда тебя не будет.

"Ну, Изабель, конечно, может прийти. Она не очень сильна и не может
посвятить себя своим книгам, как ее кузина, — на самом деле, для этого нет повода
. Но если Мэйбл здесь для самосовершенствования, она должна сделать
наилучшим образом использовать свое время", - заключила дама.

Всё это было настолько разумно и правдоподобно, что мистер Рэндольф не мог с этим поспорить. Но о том, чтобы лишить себя общества младшей дочери, не могло быть и речи, поэтому, когда ужин закончился, он позвал слугу.
послали за Изабель в гостиную.

"Только мисс Изабель," — заключила служанка, передав сообщение.


Девушки оторвались от книг и посмотрели друг на друга. Лицо Мейбл раскраснелось от гнева.

"Ты уверена, что мама не послала за нами обеими?" — спросила Изабель.

"Я не буду сходить вниз, даже если тетя посылает за мной. Я хочу
написать письмо к маме", - сказала Мейбл быстро, и без предоставления
время раба, чтобы ответить.

- Тогда ты не будешь возражать, если я ненадолго оставлю тебя одну, - сказала Изабелла.

- Возражай! Конечно, нет. Говорю тебе, я буду занята письмом.

Но хотя Мейбл поспешила к своему столу и достала письменные принадлежности
, когда Изабель ушла, она, казалось, не спешила начинать свое
письмо.

"Я не останусь", - сказала она вполголоса, как только дверь закрылась, на
Изабель. "Я не собираюсь лечиться, как бедного родственника. Почему
время ужина должно быть изменено из-за того, что я здесь, и почему мне не следует спускаться
вечером в гостиную? Нет, нет, я с этим не смирюсь.
Я напишу маме и сразу же всё ей расскажу». И тогда Мейбл пододвинула к себе стол и начала писать письмо домой.

Она писала, исписывая страницу за страницей, иногда останавливаясь, чтобы пролить
несколько слезинок, потому что ей действительно было тоскливо по дому, а ещё она чувствовала себя обиженной и разочарованной. И эти перерывы так мешали ей, что Изабель вернулась до того, как она успела закончить письмо.

"О, Мейбл, боюсь, тебе скучно," — сказала Изабель, обнимая кузину за шею и замечая следы слёз на её лице.

— О, это не имеет значения, — поспешно сказала Мейбл. — Видишь ли, я только что закончила писать письмо, — добавила она, указывая на стол.

Должна ли она рассказать кузине то, что сказала матери: что она не может оставаться здесь, в этом прекрасном доме, где всё так отличается от её собственного дома? Пока она колебалась, Изабель сказала:

 «Мы пойдём за покупками завтра, Мейбл. Мама говорит, что утром мы можем взять карету, а папа дал мне чек, чтобы я могла купить новое платье».

«Ещё одно новое платье», — сказала Мейбл, которая считала, что у её кузины и так уже обширный гардероб.

 «Да, дорогая, я собираюсь купить такое же, как у тебя. Кажется, мне теперь нравится коричневый», — критически заключила Изабель.  «Ты похожа на малиновку
Ты такая пышногрудая в своём коричневом платье и красной шляпке — такая уютная и
комфортная. Интересно, буду ли я выглядеть так же хорошо.
— Конечно, будешь, дорогая, — сказала Мейбл, очень польщённая
деликатной лестью кузины. Она взяла письмо и положила его
на стол, решив закончить его и отправить на следующий день.

Но на следующий день, после приятной поездки в город и увлекательной
походки по магазинам, во время которой её мнение всегда учитывалось
в полной мере, Мейбл не так сильно хотелось возвращаться домой, и,
по правде говоря, ей было немного стыдно за свои жалобы.

«Я знаю, это расстроит маму», — сказала она себе, доставая письмо из стола и перечитывая его.

 Сегодня она могла улыбнуться, глядя на его унылый вид.  Она бросила его в огонь, села и написала другое письмо, которое вызвало у матери почти такое же беспокойство, как и первое, потому что Мейбл не могла говорить ни о чём, кроме уюта и роскоши своего нового дома. А её мать
опасалась, что даже самые лучшие образовательные возможности в такой обстановке
едва ли смогут компенсировать то влияние, которое это окажет на характер
такой девушки, как Мейбл. Она представляла, как та с головой уходит в жизнь
роскоши и легкомыслию, не задумываясь и не заботясь о будущем, к которому её готовили. И с тех пор Мэйбл стала чаще, чем когда-либо, упоминаться в молитвах своей матери.

 Трудно сказать, оправдались бы опасения миссис Рэндольф за дочь, если бы предполагаемая опасность действительно существовала.
Но через несколько дней у Мейбл начались серьёзные занятия, и у неё почти не оставалось времени на что-либо ещё. Музыка, рисование, живопись, упражнения по немецкому и французскому языкам — у неё почти не оставалось времени на размышления о воображаемых обидах.
А любовь Изабель к её коричневому платью, так что обычно они были одеты одинаково, больше, чем что-либо другое, примиряло её с собственным мрачным видом.


Иногда она проводила вечера в гостиной, но только когда её тётя и старшая кузина уходили и Изабель с отцом оставались наедине.

В другое время Мейбл проводила вечера в классной комнате или в их общей гостиной, наедине с книгами, потому что мистер Рэндольф строго-настрого запретил Изабель слишком много заниматься. Её непрекращающийся кашель и слабое здоровье в целом были достаточным основанием для того, чтобы он забирал у неё все
по вечерам. А ещё он настаивал на том, чтобы в хорошую погоду обе девочки вместе выходили на прогулку или катались на лошадях.



 Любимым занятием Изабель были визиты к её старой няне, но, поскольку деревня находилась довольно далеко от её дома, это случалось нечасто.

 Когда наконец представилась такая возможность, Мейбл решила извлечь из этого визита пользу и перед тем, как они отправились в путь, сказала:

«Полагаю, у твоей старой няни теперь есть квартирант, так что я возьму свою Библию и прочитаю ей главу, как я делала это с моими бедными родственниками дома».

Изабель была немного ошеломлена этим предложением. «Как ты думаешь, ей это понравится?» — спросила она. «Может, лучше сначала спросить у неё?»
Но Мейбл рассмеялась над идеей относиться к беднякам как к личным друзьям, на равных.

"Предоставь это мне," — сказала она. «Я буду рада возможности быть полезной».
Когда они подошли к коттеджу, то, к разочарованию Изабель, но к облегчению Мейбл, услышали, что самой няни нет дома — она уехала в город за необходимыми покупками и вернётся нескоро.

"Но проходите, юные леди", - учтиво сказал незнакомец. "Вы не должны
возвращаться, пока не отдохнете". И она повела меня в
в уютной маленькой гостиной и расставляли стулья для них у костра.

"Я прочитал главу, чтобы вы, пока мы отдыхаем", - сказала Мейбл, рисование далее
ее Библия, как она говорила. И, не дожидаясь согласия или несогласия хозяйки с её предложением, она обратилась к притче о сеятеле и прочитала её.


Когда она закрыла книгу и уже собиралась начать свои банальные комментарии к прочитанному, пожилая дама довольно резко сказала:

«Боюсь, никто из нас не думает об этом семени так много, как следовало бы.
Это само Слово Божье, посеянное в наших сердцах».
Затем она взяла свою потрёпанную Библию, открыла первую главу Евангелия от Иоанна и прочитала: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог».
Именно это Господь Иисус Христос имел в виду, говоря о семени в притче, — сказала она.
"Это Дух или Жизнь Божья, "истинный Свет, который просвещает каждого"
человека, приходящего в мир.

"Вы видите в притче, что семя одно и то же, но разница в
Почва, а значит, и жизнь Божья — духовная жизнь в нас — будет расти и процветать или чахнуть и увядать по мере того, как мы будем удалять сорняки мирской жизни и эгоизма или позволять им расти бесконтрольно. Этот маленький цветок благодати — нежное растение, и жаркое солнце удовольствий, славы или аплодисментов вскоре иссушит его, или же его задушат сорняки гордыни, зависти и эгоизма, если им позволить расти бесконтрольно.

«Да, но что, если мы попытаемся сделать нашу жизнь полезной?» — спросила Мейбл, как только пришла в себя от удивления.


 «Если польза проистекает из благодати, то это
прекрасный цветок. Но я слышала о таких вещах, как искусственные цветы — очень красивые, очень естественные на вид, но без корней — это просто имитация. Я пожилая женщина, моя дорогая, и много чего повидала в этом мире. Я знала людей, которые, как ты говоришь, пытались сделать свою жизнь полезной, но никогда не думали о том, чтобы вырвать сорняки эгоизма из своего сердца. В мире они были известны как самые полезные люди — возможно, как учителя воскресных школ.
А дома их друзья могли бы сказать вам, что они были раздражительными и требовательными.
или гордый и властный, или завистливый и ревнивый.

"Что же тогда можно сказать о прекрасных цветах полезности,
когда мы слышим, что это нежное растение Божьего Слова задыхается
от такого мирского влияния? Мы знаем, что корень и нежная зелёная листва чахнут и увядают, и поэтому эти цветы могут быть лишь жалкими
подражаниями настоящих цветов. А теперь, мои дорогие юные леди, после нашего небольшого разговора, позвольте мне принести вам стакан молока и печенье.
И старушка засуетилась, несмотря на их заверения, что им ничего не нужно.

Мейбл сидела молча, размышляя о том, как странно вдруг изменилось её покровительственное отношение к бедным. Но слова старухи — её новый взгляд на притчу о сеятеле — тоже произвели на неё глубокое впечатление. Она увидела притчу в новом свете. Это было не просто написанное слово, которое можно было прослушать, забыть, а потом прослушать снова.
Это была сама Жизнь Божья — Слово — Свет, просвещающий всякого человека, — жизнь Христа в сердце, о которой шла речь. И эту жизнь, как нежный росток кукурузы, можно было заглушить, дав ей
Она погрузилась в размышления о мыслях, чувствах и страстях, которые в последнее время управляли её жизнью.

 Она тихо сидела и размышляла об этом, пока ела печенье и пила молоко, а Изабель болтала с хозяйкой.
 Затем возник вопрос: было ли когда-нибудь в её сердце посеяно это зерно благодати?  И тогда она повторила известные строки:

 «Я так хочу узнать —
 Часто это вызывает тревожные мысли:
 Люблю ли я Господа или нет?
 Его ли я или нет?
Но она не нашла ответа на свой вопрос.

 ——————



 ГЛАВА V.

 МУЗЫКАЛЬНАЯ ВЕЧЕРИНКА.

Со временем миссис Рэндольф стала меньше следить за тем, как Мэйбл учится.
И вскоре стало традицией, что всякий раз, когда её тётя и старшая кузина проводили вечер вне дома, она спускалась в гостиную к Изабель и её дяде.
Это было своего рода тайным удовольствием, которым они все наслаждались и ради которого Изабель одевалась ещё тщательнее, чем обычно, надевая на эти приятные домашние вечера платье из белого муслина или лёгкого шёлка.

«Нарядись как можно красивее, Мейбл, — говорила она, — потому что папа любит красивые вещи».
И поэтому на Мейбл было надето единственное лёгкое шёлковое платье
часто надели, и к сожалению, вскоре утратили свою свежесть—то,
однако, что она едва замечала, пока не стало известно, что ее тетя
даст музыкальные партии, а ее дядя предположил, что она должна
принять в нем самое активное участие.

"Мэйбл играет лучше, чем большинство девушек", - заметил он однажды утром за
завтраком, когда обсуждали музыкальную вечеринку. "Что скажешь?
ты, Изабель?"

«Да, конечно, папа, она может», — ответила юная леди. Ибо Изабель великодушно настояла на том, что её кузина играет лучше неё.
её отец должен был получать удовольствие, слушая её, когда они все вместе проводили вечер.


Сначала Мэйбл возражала против этого, зная, какое удовольствие доставляет её кузине игра для отца. Но Изабель протестовала, и дело было в том, что Мэйбл могла играть с большим чувством и выразительностью, а также с большим мастерством, чем она сама, и, проявив редкое самообладание, она предпочла, чтобы её отец получил максимум удовольствия, даже если это удовольствие доставляла не она, а кто-то другой.

И поэтому мистер Рэндольф мог с некоторым авторитетом говорить о Мэйбл
мастерство музыканта. Конечно, она была рада, что ее так хвалят; и
ее удовольствия еще больше добавило то, что ее кузина Джулия выглядела
раздраженной.

"Я не думаю, что нам стоит беспокоить Мейбл", - сказала эта молодая леди.
"Музыкальный вечер - это не экзамен для девочек, играющих на струнах".

«Говорю тебе, Мейбл не бренчит на гитаре», — с некоторой горячностью сказал мистер Рэндольф,
поскольку начал замечать, что жена и старшая дочь пренебрежительно относятся к его племяннице.


 Изабель одобрительно кивнула. Она очень привязалась к своей кузине и знала, что та будет рада принять участие в этом музыкальном
она решила, что должна это сделать, если это возможно.

"Ты не представляешь, как прекрасно она играет, мама", - с жаром сказала она.
"Ты должна позволить ей принять участие в твоей вечеринке".

"Да, да, моя дорогая, я настаиваю на этом", - сказал мистер Рэндолф, без
давая жене время, чтобы ответить.

И чтобы завершить обсуждение и поставить точку, он тут же встал из-за стола и вышел.

 Мейбл была в восторге.  Она достаточно долго оставалась в тени.
Она подумала, что было бы справедливо, если бы вмешался её дядя.

 Как только пришёл её учитель музыки, она сообщила ему новость и попросила
чтобы помочь ей выбрать произведение, подходящее для такого случая, чтобы она могла сразу приступить к репетициям.
Конечно, этот джентльмен был только рад помочь такой многообещающей ученице продемонстрировать свой талант.
Зная кое-что о компании, которая собиралась, он быстро выбрал произведение, которое, как он знал, Мейбл сможет исполнить и которое наверняка привлечёт внимание компании.
И Мейбл сразу же приступила к работе над ним. В течение следующих нескольких дней
каждая свободная минута была посвящена изучению её музыки, но её ждало горькое разочарование.

Когда на следующей неделе пришёл учитель музыки, её тётя встретила его у дверей классной комнаты с нотным листом в руке.

"Мисс Мейбл должна принять участие в музыкальном вечере, и я хочу, чтобы она порепетировала это для такого случая," сказала она после обычных приветствий.

"Но... но мисс Мейбл уже начала репетировать другое произведение," сказал джентльмен, пробегая глазами по нотному листу.

 «Это не имеет ни малейшего значения. Я хочу, чтобы она сыграла эту роль.
 Моя старшая дочь считает, что это наиболее подходящий вариант для данного случая». И миссис
Рэндольф, вежливо пожелав доброго утра, вернулся в гостиную, оставив сбитого с толку учителя в незавидном расположении духа.

 Мейбл и Изабель, сидевшие в классной комнате, слышали каждое слово.
Они переглянулись с выражением крайнего разочарования.

"Дайте мне посмотреть — дайте мне посмотреть, что выбрала Джулия!" — воскликнула Мейбл в своей обычной импульсивной манере, почти забыв о манерах в порыве волнения.

Джентльмен вложил ноты в её руку.

"Это очень красиво для тех, кто может это понять," — сказал он серьёзным тоном. Он знал, что из дюжины человек не найдётся ни одного, кто смог бы оценить
эта соната, и что в смешанной компании, какой была бы компания миссис Рэндольф, её красота была бы совершенно незаметна.

"Это очень сложно," — сказала Мейбл, с некоторым испугом вглядываясь в замысловатые пассажи.

"Да, это сложно, — согласился учитель музыки, — но я думаю, что если вы тщательно подготовитесь, то сможете с этим справиться."

«Не сыграете ли вы нам это сначала?» — спросила Изабель. «Я хочу знать, на что это похоже».
 Джентльмен сел за фортепиано и сыграл произведение.

"Мне оно не очень нравится — я его не понимаю," — честно призналась Изабель
когда он встал, чтобы Мейбл могла сесть и начать разучивать пьесу.

 Мейбл ничего не сказала, но на глаза у неё навернулись слёзы, и она едва могла разглядеть ноты, когда клала пальцы на клавиши.

"Джулия, наверное, боится, что я буду играть слишком хорошо," — сказала она после того, как с трудом сыграла первые несколько тактов. Она подумала, что сыграть это как следует будет невозможно, и в её сердце поднялась обида на тётю и старшего кузена.

 «Не волнуйся, дорогая», — успокаивающе сказала Изабель, когда учитель музыки ушёл и они остались наедине.  «Думаю, мне так даже больше понравится»
по мере того, как я начинаю это понимать».
«Мне совершенно всё равно, нравится это кому-то или нет, я буду играть как следует», — яростно заявила Мейбл. И она снова села за фортепиано, чтобы повторить более сложные отрывки.

Но вся радость и удовольствие от занятий музыкой исчезли, а чувство горечи по отношению к Джулии росло и усиливалось. Если она когда-нибудь и думала о том, как пожилая дама пересказала притчу о сеятеле, то
отгоняла эту мысль и взращивала сорняки и плевелы, которые так быстро разрастались в её сердце.  Теперь так много внимания уделялось
Она так увлеклась музыкой, что совсем забыла о наряде для этого важного события, пока Изабель однажды не спросила её, что она собирается надеть.


"Собираюсь надеть!" — повторила Мейбл. "О боже, я совсем об этом забыла!"
И она вдруг вспомнила, что её голубое шёлковое платье начинает выглядеть явно испачканным.

«Полагаю, мне нужно написать маме», — сказала она со вздохом, жалея, что вообще услышала об этом музыкальном вечере, ведь она знала, что у её матери нет лишних денег, чтобы купить ей подходящее платье.


 «Да, думаю, так будет лучше», — сказала Изабель, у которой не было опыта в таких делах
из-за нехватки денег, и ей достаточно было попросить, чтобы получить всё, что она пожелает.
 Она заказала себе платье у модной портнихи, и через несколько дней Мейбл пошла с ней примерять его. Пока они примеряли, Мейбл вдруг пришло в голову, что её кузине не помешало бы сшить себе такое же платье, и она сразу же предложила ей это.

«Это избавит твою маму от лишних хлопот, — сказала Изабель, — и мне бы так хотелось, чтобы у тебя было такое же платье, как у меня».
Мэйбл выглядела сомневающейся. Ей не хотелось признаваться, что она боится
о расходах и пробормотала что-то о том, что не уверена, что платье ей подойдёт.

"О да, мисс, вам оно подойдёт даже больше, чем вашей кузине,"
вмешалась портниха, "потому что у вас более насыщенный цвет лица. Я уверена, что вам не нужно ничего лучше такого платья. Позвольте мне сразу же забрать ваш лекало,"
добавила она, освобождая Изабель от булавок и складок.

«Тебе действительно стоит заказать его прямо сейчас, Мейбл, иначе не успеешь его сшить», — прошептала Изабель, подходя к ней.

 Она подумала, что после таких уговоров ей ничего не остаётся, кроме как уступить.
Кроме того, ей нужно было новое платье, а это, от Изабель, было очень милым и наверняка ей подошло бы. А поскольку её кузина купила коричневое платье в тон своим безвкусным нарядам, почему бы им не приобрести эти милые платья? Так что заказ был сделан, и у Мейбл взяли выкройку, не задавая лишних вопросов о том, сколько это может стоить.

Сейчас у неё не было времени особо задумываться об этом, потому что всё её внимание было сосредоточено на сонате, которую ей предстояло сыграть.  Каждую минуту, которую она могла выкроить между другими уроками, она посвящала музыке.
ибо она была полна решимости удивить и раздосадовать свою тётю и кузину своим мастерством. Правда это или нет, но она была уверена, что это музыкальное произведение было выбрано для неё специально, чтобы она могла потерпеть неудачу — чтобы после первых нескольких тактов Джулия подошла и прошептала: «Довольно», — и сама села за рояль, чтобы сыграть какое-нибудь блестящее эффектное произведение. И она была полна решимости победить её и извлечь триумф из этого самого разочарования. Едва ли нужно говорить, что под влиянием таких чувств она была далека от счастья.

Придирчивая и ворчливая, бедняжка Изабель едва знала, что делать или говорить из-за
страха обидеть свою кузину. И случайное замечание о том, что она собирается пойти
навестить свою старую няню и жильца, обрушило на нее шквал упреков
на ее голову.

"Но почему ты должна так сердиться, Мейбл?" - упрекнула ее кузина. "Я
думала, что она милая пожилая леди; и она, казалось, так много понимала
о том, что означала эта притча. Тебе не нравится, когда пожилые леди учат тебя?
добавила она.

Мейбл пробормотала что-то о том, что слышала все это раньше, но факт был в том, что
ей не нравилось, когда ей напоминали об уроке старой женщины просто так.
теперь. Это слишком живо напомнило ей разговор с матерью о мирской жизни, и она поняла, что становится мирской.
Но она убедила себя, что ничего не может с этим поделать. В этом были виноваты Джулия и её тётя.


Наконец настал день вечеринки, и она с немалым самодовольством осмотрела себя в новом платье. Изабель была в восторге от неё.

«Папа будет рад, когда увидит тебя», — воскликнула она. «Я заявляю, что ты выглядишь просто прекрасно. А теперь позволь мне вплести эту розу тебе в волосы, чтобы завершить образ. Вот! Теперь ты готова и можешь начинать думать
о музыке. О, Мейбл! Папе сегодня повезёт, потому что будет очень приятная музыка, ведь здесь будет много хороших музыкантов.
Я просто устроюсь в каком-нибудь тихом уголке и буду наслаждаться всем происходящим.

И, по правде говоря, казалось, что Изабель в своей самозабвенной беспечности могла
и действительно «наслаждалась всем». Зависть, ревность и соперничество,
возникшие между ее сестрой и кузиной, никогда ее не касались —
она даже не подозревала об их существовании. Джулия «иногда бывала
невыносимой», а Мейбл «переживала» из-за своей музыки, но
Она не имела ни малейшего представления о том, что эти двое питают друг к другу такие чувства.
 Она считала, что все, кто приходит туда, хотят насладиться музыкой и обществом друг друга, и надеялась, что, когда Мейбл справится со своей задачей, она тоже сможет повеселиться. Она могла понять ее беспокойство и нервозность
пока все это не закончилось, но она не могла понять хмурое выражение, которое появилось
на лице ее кузины, когда она, наконец сыграв свою пьесу, подошла
и села рядом с ней.

- В чем дело, дорогая? - прошептала она, беря свою руку в свою.
Мейбл.

«Нужно ли спрашивать?» — яростно ответила Мейбл. «Я знала, как всё будет».
 «Но… но мне показалось, что ты играла очень хорошо», — воскликнула Изабель.

  «Какое значение имело то, как я играла, в этом гаме? Все начали разговаривать после первых же тактов. Если бы я могла сыграть то, что выбрала первой, все бы слушали, а не болтали».

«Но папа слушал и наслаждался, дорогая, а на остальное мне было бы всё равно».
По правде говоря, Изабель было бы всё равно. Доставить удовольствие одному человеку было бы достаточно для её кроткого маленького сердца. А если бы этот человек был
Если бы вы забыли поаплодировать или оценить её старания, для неё это ничего бы не изменило. Но не для Мэйбл. Она не смогла одержать победу и чувствовала себя побеждённой, поэтому сидела невозмутимо и равнодушно рядом со своей кузиной, не отвечая на её приятные речи.

 Она была не единственной, кто мог по праву жаловаться на «этот бабель».
И под прикрытием общей болтовни Изабель наконец предприняла ещё одну попытку пробудить в кузине более живой интерес к происходящему.

 «Знаешь, о чём я думала?» — сказала она.  «Я представляла себе...»
сердце каждого человека - как поле, на котором прорастают крошечные колоски кукурузы,
как и говорила нам миссис Баркер. И мне было интересно, как все люди
ухаживали за своим полем — убирали ли сорняки по мере их появления,
или позволяли им расти высокими и густыми до тех пор, пока не появится нежный
зеленых стеблей или початков кукурузы видно не было".

- Не надо, - сказала Мейбл задыхающимся голосом.

Изабелла посмотрела на свою кузину. - Разве мы не должны говорить о таких вещах? она
сказала.

"Я думаю, мы должны заняться своим делом в этом, а также
все остальное", - резко сказала Мейбл. Она приняла слова ее кузена
как укор себе, и она была не в том настроении, чтобы терпеть, что от
никто в эту ночь.

- Понятно, - сказала Изабель покорно. "Мы должны уделять все наше внимание нашим собственным сорнякам
и следить за тем, чтобы они не заглушили в нас семя".

- Если, конечно, у нас есть семя, - сказала Мейбл уже не так резко.

- Но — но разве Бог не посеет это семя, если мы попросим, во всех нас?
- спросила Изабелла в некотором замешательстве.

Мейбл покачала головой. "Я не знаю", - сказала она. И снова ей на ум пришли слова
: "Это то, что я жажду узнать". "Да, я бы хотела, чтобы я знала".
"знала", - добавила она вслух.

«Но я была уверена, что Бог даст нам это доброе семя, Свой Святой Дух, и что мы должны вырвать сорняки, чтобы оно не зачахло», — сказала Изабель.

Было ясно, что она много размышляла над этим вопросом,
и Мейбл досадовала, что у неё нет готового ответа на такой, казалось бы, простой вопрос. Она, которая была учительницей в воскресной школе и собиралась рассказать миссис Баркер притчу о сеятеле, не знала, что ответить своей невежественной кузине.

 В конце концов она нашла убежище в неподходящей для такого разговора обстановке:

"Люди будут задаваться вопросом, о чем мы говорим", - сказала она. "Гейская
музыкальная вечеринка вроде этой - неподходящее место для религиозной
беседы".

Это заставило замолчать Изабель, но не мешало ей думать.

Мэйбл не могла предотвратить ее собственные мысли от того, заняты в
аналогично. Никто не думал, что это не стоит им мешать
разговор. Они были самыми младшими в компании, поэтому сидели
вместе в своём уголке, почти незамеченные и никем не потревоженные,
если не считать мистера Рэндольфа, который время от времени подходил и говорил с ними пару слов
они говорили о музыке или музыкантах. Так что у Мейбл было достаточно времени, чтобы
поразмыслить над вопросом, который не раз беспокоил ее с тех пор, как
она побывала в коттедже старухи.

 ——————



ГЛАВА VI.

НОВАЯ БЕДА.

Не успел Мейбл освободившись от тревоги по поводу ее музыку, чем
призрак еще одна беда выросла перед ней. За шёлковое платье, которое она купила, ещё не заплатили, и она не знала, где взять деньги, чтобы его оплатить.

 За день или два до того, как был сделан заказ, она написала матери:
Она смутно намекала, что ей скоро могут понадобиться деньги, так как её тётя собирается устроить большой приём. Но ответ пришёл не сразу.
А когда ответ всё-таки пришёл, Мейбл сказали, что ей не следует слишком тратиться на платье — что синий шёлк, полностью отделанный, вполне подходит для приёма. И если ей понадобятся новые перчатки, она должна будет купить их на деньги, которые ей дали перед отъездом из дома, потому что сейчас ей больше ничего не могут отправить.

 Мейбл была почти ошеломлена, когда прочитала письмо. Наверху, в своей
На столе лежал счёт от портнихи на сумму почти в пять фунтов, а у неё едва набралось столько шиллингов, которые она могла бы назвать своими. Она больше не хотела завтракать, но сидела, играя с хлебом, маслом и яйцом, вместо того чтобы есть. Все остальные за столом были заняты своими делами: дядя — утренней газетой, Джулия и её мать — своими письмами, а Изабель кормила своего любимого спаниеля, так что никто не заметил Мейбл и её почти нетронутый завтрак.

День был погожий и ясный, и они собирались прогуляться до домика няни
как только закончатся их утренние занятия. Изабель с нетерпением ждала встречи, ведь она давно не видела свою старую няню.
 Мейбл, напротив, была непривычно молчалива и почти не разговаривала,
кроме как в ответ на вопросы Изабель, на протяжении всей прогулки.

 Её кузина подумала, что поняла причину, и, когда они подошли к концу пути, прошептала:

«Надеюсь, миссис Баркер будет дома, Мейбл?»
«Миссис Баркер!» — повторила Мейбл, которая была занята мыслями о неоплаченном счёте от портнихи и письме от матери.

«Да, дорогая, ты забыла?» — воскликнула Изабель. «Мы собираемся
попросите ее рассказать нам еще что-нибудь об этой притче. Я действительно так хочу знать
сеет ли Бог это семя от себя во всех наших сердцах ", - добавила она.

"Я думаю, что мы можем узнать такие вещи в церкви", - сказала Мейбл немного
возвышенно.

- Да, дорогая, возможно, ты и можешь, но— но я не привык думать
о таких вещах. А я совсем не умна, поэтому мне нравится, когда кто-то всё объясняет и делает предельно ясным, — сказала Изабель. — Я… я думала, что ты сделаешь это для меня, — добавила она после минутной паузы и уже более тихим голосом.


Щека Мейбл покраснела. Значит ли это, что она… та, кто желала
превыше всего ставить то, чтобы её жизнь была полезной, чтобы она несла весть о Божьей любви в далёкие земли, — и при этом упустить возможность, которая лежала у неё под носом, так что её кузина, которая ждала, когда она заговорит, теперь была благодарна этой пожилой женщине за наставления.

 Она ничего не ответила Изабель, и вскоре её мысли снова обратились к её финансовым трудностям. Они были слишком насущными, чтобы их можно было легко отбросить, даже ради столь важного предмета, который сейчас обсуждался
Внимание Изабель. Не то чтобы Мэйбл сама об этом забыла. Она
В последнее время она слишком часто занималась самоанализом, выворачивая себя наизнанку, чтобы понять, получила ли она это семя благодати. И слова «Я так хочу это знать» болезненно повторялись в её голове.

 На этот раз они застали няню дома, и та с радостью поприветствовала юную леди и с удовольствием уделила бы ей всё своё внимание, если бы могла. Но
Через несколько минут Изабель ускользнула под предлогом того, что ей нужно навестить миссис Баркер в её комнате, так как она сильно простудилась и не может сегодня спуститься вниз.

«Ты расскажи няне всё о празднике, Мейбл, а я пойду повидаюсь с миссис
Баркер», — сказала она, целуя свою старую няню, чтобы та смирилась с этим планом.
 Затем она взбежала по лестнице и радостно поприветствовала миссис Баркер.

 «Я хочу, чтобы ты рассказала мне ещё что-нибудь об этой притче о сеятеле», —
 сказала она, когда все необходимые вопросы были заданы и на них получены ответы.

Старуха посмотрела на раскрасневшееся от волнения юное лицо и удивилась.

"Моя дорогая юная леди, разве вы сами этого не читали?" — спросила она.

"Да, да, — ответила Изабель, — но я хочу знать, каких людей любит Бог
Он сеет своё семя — Святой Дух, о котором вы нам рассказывали.
 «О людях?» — повторила миссис Баркер. «Дорогая моя, слова достаточно ясны. Семя упало на разную почву — твёрдую каменистую, рыхлую каменистую и мягкую землю, где оно могло прорасти.
 Поэтому я понимаю, что речь идёт о самых разных людях — что Бог сеет своё семя в сердце каждого мужчины, женщины и ребёнка. И что если бы все
взращивали его — избавлялись от сорняков гордыни и мирской суеты, чтобы
на него могли падать лучи Божьей любви, а также дождь и воздух
Если бы так много влияний исходило от Него, то оно бы
проросло в сердцах всех людей, и Царство, о котором мы молимся,
пришло бы к каждому из нас, и на земле началось бы Царство Небесное.
Старуха говорила почти восторженно, а Изабель сидела и слушала с горящим взглядом.


"И ты думаешь, что Бог действительно посеял это семя в моём сердце?" —
спросила она благоговейным шёпотом.

«Я в этом не сомневаюсь, моя дорогая».
«Но… но я такая недостойная, такая невежественная, такая… о, я даже не знаю, что это значит», — сказала Изабель дрожащим голосом.

«Моя дорогая, если бы Бог ждал, пока мы станем достойными, прежде чем дать нам этот драгоценный дар, боюсь, он был бы лишь у немногих».
 «А если у семени нет времени, чтобы вырасти и принести плоды, думаешь, Он не рассердится, если увидит только зелёные ростки?»

 «Моя дорогая юная леди, Бог ждёт только зелёных ростков весной нашей жизни, но именно тогда они нуждаются в самом тщательном уходе, а сорняки — в самом упорном выкорчёвывании». И если Он увидит, что мы бодрствуем
и молимся, искореняя плевелы нашей гордыни и своеволия, будьте уверены,
Он позаботится об остальном — Он взрастит семя. Ибо после
помните, что мы не можем выполнять Его работу, мы можем лишь расчистить землю, чтобы позволить
Его дождю и солнечному свету — влиянию Его Святого Духа — играть в
саду нашего сердца ".

- Спасибо, - сказала Изабель с глубокой вытяжки вздохнув. "Мне почти жаль, что я мог
текущий старуху, что я могла бы приносить определенные плоды", - сказала она в
шепот.

Миссис Баркер изумленно посмотрела на нее. Она часто слышала, как няня говорила, что мисс Изабель очень ранимая, но она и представить себе не могла, что сама девочка знает об этом.

"Я... я не думаю, что нам стоит беспокоиться о таких вещах," — сказала она, едва находя слова.

«О, меня это не беспокоит, — сказала Изабель. — Конечно, я могу прожить ещё много лет, но я не думаю, что проживу. Только, пожалуйста, не говори об этом няне, а то милая нянечка решит, что я вот-вот умру», — быстро добавила Изабель.


 В следующую минуту дверь открылась, и в комнату вошли няня и Мейбл.

«Что ж, я уверена, мисс Изабель, что вы совсем забросили свою старую няню. Интересно, о чём вы можете говорить с миссис Баркер?»
 — сказала она, переводя взгляд с одной на другую, как будто думала, что они замышляют что-то недоброе.

«Ну вот, моя дорогая ревнивая старушка, ты не должна задавать никаких вопросов», — сказала Изабель, смеясь и целуя её.


Няня переводила взгляд с одной на другую, как будто ей это совсем не нравилось, потому что ни одна из них не была склонна повторять их разговор.

Но Изабель успокоила и уговорила старушку, и та пришла в лучшее расположение духа, прежде чем уйти, хотя Мэйбл всё ещё выглядела несчастной и озабоченной, когда они покидали коттедж.


По дороге домой Изабель рассказала кузине о том, что узнала.

"И миссис Баркер считает, что Бог наверняка посеял это семя в моём сердце;
что само моё беспокойство по этому поводу является доказательством того, что оно живо и растёт. О, Мейбл, подумать только, что со мной могло случиться такое великое событие, а я об этом не знала!
Но Мейбл была слишком раздосадована, чтобы радоваться так, как ожидала её кузина. И ещё она совсем не была уверена, что это правильный способ получения наставлений, поэтому сказала что-то о том, что нужно ходить в церковь и там узнавать, права ли миссис Баркер в том, чему она её учит.

 Изабель выглядела разочарованной.  «Видишь ли, я не могу часто ходить в церковь, потому что...»
это так далеко, и карету не всегда можно найти. И потом, папа
всегда хочет видеть меня в воскресенье".

"Господь Иисус говорит: "Всякий, кто любит отца и мать больше, чем меня
, недостоин меня", - сурово сказала Мейбл.

Вопрос о посещении церкви часто обсуждался
между двоюродными братьями. Изабель не приучили регулярно посещать дом Божий, в то время как для Мейбл воскресенье дома было большой редкостью, а «поход в церковь» превратился для неё в формальную церемонию — холодную, безжизненную службу, но всё же службу.
она никогда не упускала возможности, если могла что-то сделать.

"Но что мне делать?" — сказала Изабель с досадой. "Ты же знаешь, я не могу ходить так далеко и очень редко могу воспользоваться каретой. А ещё папа любит, чтобы я читала ему или гуляла с ним по саду в воскресенье; это единственный день, когда мы проводим время вместе."

"Я не думаю, что прогулка до церкви намного длиннее, чем наша сегодняшняя",
сказала Мейбл, "но там, где есть желание, есть и выход", - язвительно добавила она.

"Хорошо, дорогая, я постараюсь сходить в церковь, если ты считаешь, что я должна".

"Ну, конечно, ты должна пойти", - сказала Мейбл тоном превосходства.,
«Особенно если ты хочешь учиться...»
 «О, но, Мейбл, в этом-то всё и дело!» — перебила её кузина.  «Я не такая умная, и я не привыкла ходить в церковь, как ты, и всё это кажется таким странным и далёким, что я чувствую себя растерянной в церкви».

"О, Изабель, если бы ты только попыталась, ты могла бы научиться гораздо лучшим вещам"
в церкви, чем слушать старуху вроде Баркер", - сказала Мейбл. Ибо
именно это так сильно раздражало ее, что ее кузина должна была пойти
к этой пожилой женщине за наставлениями.

"Хорошо, дорогая, я пойду в церковь. Я поеду в следующее воскресенье, если вы думаете, что я
надобно".

«Да, и мы будем вместе читать по главе из Библии каждый день», — сказала Мэйбл более приятным тоном. «И если ты чего-то не поймёшь, я, думаю, смогу тебе помочь».

В тот же вечер обе девочки начали читать Священное Писание — не то чтобы они совсем им пренебрегали, ведь Мейбл всегда читала несколько стихов, чтобы выполнить задание, а Изабель время от времени читала главу-другую, пока с ней была гувернантка, но без всякого представления о том, что это как-то связано с ней.


Но в свете того, что рассказала ей миссис Баркер, история о
Жизнь Иисуса Христа обрела совершенно новый смысл, потому что эта жизнь должна была воплотиться в её жизни; это было святое семя — «истинный свет, который освещает всякого человека, приходящего в этот мир», если только оно не погребено в эгоизме и грехе.

 «Но, дорогая Мейбл, я похоронила его в эгоизме и грехе», — грустно сказала  Изабель, когда они обсуждали этот отрывок. "У меня может не быть
совершил никакого великого греха, но я никогда не думал об этом святом семени—это
'истинного света', и так она была похоронена во мне все эти годы. Что
мне делать?"

- "Кровь Иисуса Христа очищает нас от всякого греха", - сказала Мейбл,
Она с трудом представляла, что должна сказать, чтобы утешить кузину в этом новом горе. Ей и самой было не по себе, ведь если кузина испытывала такое чувство вины за то, что все эти годы неосознанно скрывала этот «истинный свет», то насколько же больше должен быть её грех — грех той, кого так тщательно наставляли с самого раннего детства. Иногда
В последнее время она пыталась утешить себя мыслью, какой бы болезненной она ни была, о том, что особая милость Божья пока не была дарована ей.
Но в будущем она могла бы надеяться на это, и тогда её жизнь изменилась бы.

Но если миссис Баркер правильно поняла притчу о сеятеле, то она не могла переложить ответственность за свою неудачу на других.
Она знала, что в последнее время её жизнь была неудачной — ей была дарована Божья благодать, но она позволила сорнякам и плевелам почти задушить её.
Она снова и снова перечитывала притчу о сеятеле, надеясь найти какой-нибудь выход, но не находила его.
Это было прямое заявление: семя было посеяно на всех видах почвы, и у неё не будет оправданий, если она пренебрежёт этим спасением.

Не то чтобы она пришла к этому выводу сразу или не пыталась поначалу увильнуть от него, когда осознала его, но разговоры Изабель и то, что она сама читала об учении Господа Иисуса Христа, заставили её взглянуть на это дело с другой стороны, и она поняла, что нет царского пути, по которому можно было бы избежать самоотречения и борьбы, если она хочет жить по-настоящему полезной жизнью.


Но в то же время это была не единственная забота, которая её тяготила.
Зима сменилась весной, а вместе с ней появились и новые потребности в одежде.
Её мать не забывала об этом и присылала ей то, что
она думала, что этой суммы будет достаточно, чтобы обеспечить себя всем необходимым.


Теперь же счёт, который она должна была портнихе, составлял примерно ту же сумму, что её мать послала на покупку весеннего наряда. И это бремя долга оказалось настолько невыносимым для Мейбл, что она сразу же пошла и оплатила его, даже не подумав о двух своих коричневых платьях, которых теперь должно было хватить до середины лета.

Сначала она изобразила стоическое безразличие, когда Джулия и Изабель надели свои красивые весенние наряды. Её младшая кузина откладывала это как можно дольше в надежде, что Мейбл тоже снимет своё зимнее пальто.ее одежда, какой бы удобной и уместной она ни выглядела
в зимнее время, сейчас была определенно неуместна. Но на все ее намеки
по этому поводу Мейбл давала только короткие отрывистые ответы.

Изабель была озадачена. Она знала, что Мейбл прислали немного денег на покупку новых платьев.
Она не могла сказать, почему они не были куплены. Все
подумал о счете портнихи, который был такой навязчивой заботой для
Мейбл совершенно забыла о последних нескольких неделях. Мейбл отправила его матери, и деньги давно были получены.
Почему она предпочитала носить унылые старомодные платья в яркую весеннюю погоду, когда у неё были деньги на другие наряды, оставалось загадкой, которую она не могла разгадать.

 Однажды утром, когда Мейбл вышла из столовой, Джулия сделала замечание по поводу того, что её кузина всё ещё носит зимние платья, и Изабель поспешила её защитить.  «Она не так много думает о нарядах, как мы с тобой, Джулия», — сказала она со смехом.

"О, я знаю, что это не так", - возразила ее сестра. "Посмотри на это новое
вечернее платье, которое она купила. Я уверена, что она могла бы обойтись без него.
Голубое шелковое она привезла с собой бы очень хорошо для этого
партии". Джулия сделала это замечание до того, когда началась подготовка к
партии обсуждаются. И Мейбл случайно услышала это, и именно это
больше, чем что-либо другое, заставило ее решиться на новое платье
и испытать горечь долгов.

 ——————



ГЛАВА VII.

ОБЪЯСНЕНИЯ.

«А теперь, мистер Рэндольф, вы должны вмешаться. Я не могу больше это терпеть!» — выпалила его жена однажды утром, когда он встал из-за стола после завтрака.

Девочки вышли из комнаты, и муж с женой остались наедине. Мистер
Рэндольф довольно резко сказал:

"О чём ты сейчас беспокоишься, Клара? Изабель не стало хуже, не так ли?" — ведь этой весной кашель Изабель сильно досаждал.

«Это вовсе не Изабель, а твоя племянница». Миссис Рэндольф всегда говорила «твоя племянница», когда злилась на Мейбл, поэтому её муж был готов к очередной жалобе.

 «Что на этот раз?» — спросил он.

 «Разве ты не видишь, что она позорит нас, разгуливая в этой дурацкой зимней одежде в такую погоду?» Если бы её звали не Рэндольф, то
что каждый должен знать, что она такое было отношение, это не имело бы значения, так
много."

"Будет это делать одежду легче?" - спросил ее муж в
издевательский тон.

"Нет! Но она не смогла бы так сильно насолить нам. Это делается только для того, чтобы
позлить нас, я знаю, - добавила дама, - потому что Изабель говорит, что у нее есть
деньги на покупку новых вещей ".

Мистер Рэндольф выглядел озадаченным.

"Дорогая моя, я бы хотел, чтобы ты постаралась сделать жизнь девочки более комфортной", — сказал он раздражённым тоном.

"Более комфортной!" — повторила дама. "Да с ней обращаются как с моими собственными дочерьми. Чего ещё тебе нужно?"

— Ну, дорогая моя, я не знаю, как это происходит; я совсем не понимаю женщин.
Но я не слепой. И я вижу, что вы с Джулией почему-то всегда враждуете с Мейбл.
Должен признаться, иногда мне от этого очень неловко. И если бы Изабель не привязалась так сильно к своей кузине, так что я не могу считать, что это полностью её вина, я бы немедленно отправила её домой.
— Тогда в чём же её вина, скажите на милость? — сердито спросила дама. — С того момента, как эта девушка появилась в доме, она пыталась поставить себя выше Джулии. И вы думаете, я бы позволила ей это, не дав ей отпор?

«Ерунда, Клара, это всё твои фантазии. Ведь она ещё до приезда знала,
что будет заниматься в одной комнате с Изабель, делить с ней уроки
и быть её компаньонкой».

«Да, и она решила поставить себя в один ряд с Джулией ещё до того,
как провела в доме и часа. Я вижу не хуже вас, мистер Рэндольф».

«Ну, дорогая моя, неужели она пытается соперничать с Джулией, надевая безвкусные платья?» — спросил джентльмен.

 «Нет, но это просто один из её капризов, чтобы позлить и досадить нам.  Должно быть, у неё есть деньги, чтобы покупать другую одежду», — заключила леди.

Это, безусловно, было загадкой даже для мистера Рэндольфа. Он думал, что это будет легко исправить, когда впервые услышал жалобу жены. Он собирался дать Изабель чек, чтобы она и Мейбл могли пойти за покупками, потому что он прекрасно понимал, что в нынешнем критическом положении дел его брата он не мог позволить себе снять с его счёта много денег, а значит, Мейбл не могла позволить себе много тратить на одежду. Но если бы ей отправили деньги на эти цели, а она всё равно предпочла бы носить эти зимние платья, что бы он мог сделать?

В тот день, когда он ехал в город, он уже почти жалел, что попросил её приехать.
Он не мог избавиться от чувства некоторого разочарования в ней, несмотря на то, что Изабель искренне восхищалась своей кузиной.  С момента её приезда в атмосфере его дома чувствовалось скрытое напряжение и враждебность. И хотя они с Джулией
внешне вели себя вежливо по отношению друг к другу, это была скорее вежливость врагов,
чем друзей, и каждая из них, казалось, была начеку, чтобы другая не получила преимущества в этой необъявленной войне.

Мистер Рэндольф не говорил себе этого вслух, но именно это он и чувствовал.
 И, размышляя обо всём этом, он всё больше недоумевал, как поступить в этом деликатном вопросе с платьем Мейбл, чтобы не навредить ещё больше.  Он был абсолютно уверен в здравом смысле и рассудительности своей невестки.
 И наконец он решил написать ей об этом.

Он написал письмо в тот же день. А потом, в последнюю минуту, вместо того чтобы положить его в корзину с другими письмами для отправки, он положил его
Он положил его в карман, потому что ему вдруг пришла в голову мысль, что он всё-таки поговорит с Мейбл, прежде чем писать её матери.
Вероятно, эта мысль пришла ему в голову, когда он вспомнил, что его жена и старшая дочь собираются вечером на вечеринку, а значит, у него будет возможность поговорить с Мейбл без лишнего шума, ведь теперь она приходила в гостиную с Изабель всякий раз, когда они оставались там вдвоём.

Не стоит думать, что Мейбл было приятно носить платья, которые она на дух не переносила. Но она, несомненно, смирилась с этим.
скорее, более надменный вид, теперь, когда ее кузины надели свои красивые
весенние платья, чтобы никто не посмел подумать о ней как о "бедной
родственнице". И это помогло ее тете сформировать теорию, что она
просто делала это, чтобы досадить им.

Без сомнения, Мейбл утешило бы, узнай она, что думает по этому поводу ее тетя
, и она была бы еще более надменной. Но как бы то ни было,
как только дядя заговорил о том, что она не сменила зимнюю одежду,
она расплакалась и воскликнула:

"Я не могу, дядя, правда, не могу."

Мистер Рэндольф выглядел удивлённым, но он был рад, что написанное им письмо осталось у него в кармане, а не попало в руки её матери. Изабель тоже выглядела удивлённой — её поразили слова кузины, но ещё больше — её встревоженный вид.

"Не могла бы ты объяснить мне, что ты имеешь в виду, говоря, что не можешь?" Насколько я понимаю, тебе прислали немного денег на покупку новых платьев.

— Да, дядя, но... но я задолжала портнихе все эти деньги, — пролепетала она.


 — Задолжала портнихе все эти деньги! — повторил мистер Рэндольф озадаченным тоном.
 — Но как такое могло случиться, Мейбл?

«О, я понимаю, я знаю», — воскликнула Изабель, до которой внезапно дошла правда.
 «Ты не отправила счёт от портнихи своей матери, Мейбл?»
 Мейбл покачала головой.  «Я не могла, — сказала она, — после того письма, которое я от неё получила».

«Но какой это счёт от портнихи?» — спросил мистер Рэндольф, который был полон решимости докопаться до сути дела, прежде чем предлагать какую-либо помощь.


Затем девушки вместе рассказали, как было куплено платье для вечеринки. Изабель великодушно взяла на себя всю вину, когда увидела, что отец собирается упрекнуть Мейбл в том, что она ни с кем не посоветовалась
прежде чем влезать в такой большой долг.

"Тебе следовало пойти к своей тёте, дорогая моя," — сказал он, "и спросить у неё о платье, прежде чем заказывать его."

"О, но Джулия сказала, что её старое платье подойдёт, а оно не подошло," — сказала
Изабель, решительно настроившись защитить свою кузину.

«Что ты об этом знаешь, Бледная Мошка?» — нежно спросил отец, посадив её к себе на колени и поцеловав.

 «Ну, я знаю, что ты собираешься выписать нам чек, чтобы мы могли завтра пойти за покупками», — сказала Изабель с притворной серьёзностью.

 «Я вижу, что вы, мадам, хоть и молоды, но уже колдунья, иначе вы бы не смогли»
Ты так точно читаешь мои мысли.

"Дорогой папочка! Я знала, что ты поможешь Мейбл справиться с её бедой."

"Да, но только в этот раз, помни. Я не одобряю, когда молодые девушки заказывают платья, не посоветовавшись со старшими и более мудрыми людьми. Интересно, что бы подумала твоя мама об этом, Мейбл?" — сказал он, поворачиваясь к ней.

Сердце Мейбл переполняли чувства, и она не могла вымолвить ни слова, ведь последние слова дяди сняли с её плеч тяжкий груз забот. Но её заплаканное, благодарное лицо говорило красноречивее любых слов.


— Ну-ну, — сказал дядя, — не думаю, что Мейбл будет торопиться
снова влезть в долги, и поэтому мы больше не будем говорить об этом ".

"На самом деле—действительно, дядя, я никогда не забуду, у меня было так
убогие в последнее время", - выдохнула бедная девушка, пытаясь сдержать слезы.

- О, Мейбл, и ты никогда не рассказывала мне об этом! - воскликнула ее кузина.
с упреком.

«Ну что ты могла сделать, Пусси?» — сказал её отец.

 «Я бы, конечно, давно принесла тебе счёт от этой ужасной портнихи, если бы только знала о нём», — сказала Изабель.

 Но отец покачал головой.  «Этого бы не помогло, Пусси.  Я не
Думаю, мне следовало заплатить.  Девушки, как и все остальные, должны понимать истинную ценность денег.  Мейбл получила свой урок, и довольно болезненный.  Твой урок тоже когда-нибудь наступит.

Но как только он произнёс эти слова, в сердце отца закралось сомнение.
Понадобится ли такой урок его младшей дочери?
Не будет ли подготовка к жизни здесь совершенно излишней, ведь в последнее время она стала ещё более хрупкой и болезненной на вид.

 Каким-то чутьём Изабель, казалось, угадала ход мыслей отца и прошептала:

"Я коплю сокровища на чёрный день."

«Сокровища на потом!» — повторил он, отгоняя от себя мысль о том, что подразумевали её слова, и делая вид, что не понимает, что она имеет в виду.

 «Да! Мне больше всего понадобится другой вид богатства». Священник проповедовал
об этом в воскресенье— "Собирайте себе сокровища на небесах, где
ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не обкрадывают
"Сокровища души", - сказал священник.
это означало "сокровища знания и истины о Боге и Господе".
Иисус — сокровища любви, наши любящие другие — сокровища служения. Я
«У меня этого будет не так много, — сказала Изабель, — ведь я такая бедная и никому не нужная, но я могу их любить. О, мой дорогой папа, как
я тебя люблю — думаю, больше всех на свете, а после тебя — всех, кого я знаю. Я бы хотела помогать им всеми возможными способами, но я не могу этого делать».
Я могу любить их и молиться за них — просить Бога помочь им больше, чем я могу ".

Мистер Рэндольф выглядел ошарашенным. Весь подавленный страх
, который он подавлял в своем собственном сердце, пробудился к жизни, когда он
слушал Изабель.

- Моя дорогая, моя дорогая, - выдохнул он, - когда в последний раз ты чувствовала себя хуже?

«Хуже, папа! Мне не хуже, — сказала Изабель. — Просто по ночам меня немного мучает кашель. Только… только я думала, ты знаешь, что я никогда не стану совсем старой».

 Отец серьёзно посмотрел на неё. «Ты уверена, что тебе не хуже,
Изабель?»

 «Нет, нет, дорогой папа. Почему ты так напуган?» Ты же знаешь, я давно обещала, что скажу тебе или маме, как только мне станет хоть немного хуже.
Но хотя она и заверила его в этом со всей искренностью,
обеспокоенный отец не мог успокоиться. Его опасения подтвердились
Он очнулся, и эти слова сказали ему, что его любимая дочь изменилась.
 Она выглядела более неземной, и свет высшего мира
сиял в её глазах и играл в улыбке, игравшей на её губах.
  Она выглядела гораздо более оживлённой и счастливой, чем несколько месяцев назад.
 Он перевёл взгляд с неё на Мейбл, словно безмолвно спрашивая,
что она сделала, чтобы так измениться.

«Дорогая моя, ты выглядишь очень счастливой», — сказал он.

 «Счастливой! О да, папа. Разве у меня нет всего, что делает меня счастливой, — всего на земле и на небесах!» — сказала она с выражением восторженной радости. «Ты
Знаешь, папа, что сказал священник в воскресенье? Что Царство Небесное должно прийти к нам, начаться в наших сердцах здесь, в этом мире, в этой жизни, иначе мы никогда не попадём в Царство за вратами смерти. И это правда, папа. Я чувствую и знаю это; и, о! Я бы очень хотел, чтобы все остальные тоже это знали — знали так же, как я.

«О, Белла, Белла, неужели ты собираешься ускользнуть и оставить своего бедного отца совсем одного?» — воскликнул мистер Рэндольф в отчаянии.

 Он был уверен, что это начало конца, иначе у робкой, нежной Изабель никогда бы не хватило смелости заговорить с ним так.

На минуту или две тень набежала на ее яркое, взволнованное лицо, и
слезы медленно навернулись на ее глаза, когда она обвила его руками
за шею, воскликнув:

"О папа, папа, я не могу оставить тебя!"

"Тише! Тише! Дорогой, мы не будем об этом говорить — мы не будем думать об этом — мы
будем очень счастливы вместе".

«Да, мы так и сделаем, — медленно произнесла Изабель, — но... но это не может длиться вечно, папа...
кому-то из нас придётся уехать».

«Да, кому-то придётся», — признал мистер Рэндольф.

А потом он попросил Мейбл подойти к пианино и сыграть что-нибудь из их любимой музыки. Но вместо того, чтобы пойти с кузиной за нотами, она
Изабель, как обычно, сидела на коленях у отца, пока французские часы на каминной полке не пробили час, когда им нужно было подниматься наверх.

 Мейбл была удивлена поворотом разговора не меньше, чем её дядя.
Хотя они часто обсуждали прочитанные вместе отрывки из Священного Писания, она никогда не видела, что происходит в сердце её кузины, как в этот раз. И она тоже
задумывалась о том, не ухудшилось ли здоровье Изабель.


Однако на следующий день все эти опасения развеялись,
потому что Изабель с нетерпением ждала похода по магазинам
Экспедиция. Отец выписал чек и отдал его ей перед тем, как они легли спать.
А на следующее утро, ещё до того, как Мейбл проснулась, в её комнату в красивом розовом халате вбежала Изабель.


"Вставай, дорогая, сегодня чудесное утро, и я хочу повторить немецкий перед приходом герра Мюллера, чтобы мы могли отправиться за покупками сразу после уроков," — воскликнула Изабель.

Мейбл сонно протёрла глаза. Ей приснилось, что её кузина при смерти.
И вот она видит её, раскрасневшуюся и взволнованную из-за
Перспектива распродать красивые платья была настолько абсурдной, что, осознав это, она не смогла удержаться от смеха.

"Над чем ты смеёшься?" — спросила её кузина.

"Над тобой, конечно," — ответила Мейбл.

"Неужели я такая уродина?" — сказала Изабель, подходя к зеркалу и осматривая себя.

"Нет, нет, дело не в этом. Но мои мечты и твой вчерашний разговор как-то перепутались, и я задумался, почему ты так рьяно относишься к этим покупкам.
"А почему бы мне не рьяно относиться к этому?" — сказала Изабель. "Я могла бы танцевать от радости, потому что мы осчастливим столько людей и
снова комфортно которые были в последнее время очень неудобно."

"Так много людей!" - повторила Мейбл.

"Да, дорогой. Для начала, там был дорогой папа, дорогой отец, что никогда
девушка. Ну, я начал понимать, что он выглядел неловко, когда вы
пришел в столовую с утра в такой теплой одежде—
взгляд его, казалось, он был горячим", - засмеялась Изабель. "Тогда мама будет
хмурый взгляд и взглянуть на Джулию, и Джулия покачала головой на меня, как
хотя она думала, что это все моя вина".

"А вы, что же вы чувствуете?" засмеялась Мэйбл, она может смеяться над
это сейчас.

«О, я не знаю, что я чувствовала. Но поторопись и одевайся, Мейбл. Мы должны быть готовы к утру, потому что я собираюсь попросить маму пойти с нами».
Но когда они спустились в столовую, то услышали, что миссис.
Рэндольф нездоровится и она не встанет до полудня. Изабель была расстроена этой новостью:

"О, папа, мы хотели пройтись по магазинам".

"Хорошо, дорогой, я устрою это для тебя с мамой. Я думаю, что вы
может быть доверенным, чтобы купить платье или две после такого занятия—Эх, Мэйбл?"

"Да, дядя, я буду очень осторожным, чтобы не потратить больше, чем стоит,
Мама прислала мне список того, что, по её мнению, мне может понадобиться, и примерную стоимость, так что я возьму его с собой в качестве ориентира.
 «Правильно, дорогая.  Тогда, я уверен, вы с Беллой могли бы съездить в город сами, а когда вы сделаете покупки, можете заехать ко мне в офис, и мы все вместе вернёмся домой».

 Изабель была в восторге от такого плана.

Но сам процесс шопинга не доставил ей такого уж безоговорочного удовольствия, потому что она обнаружила, что в списке её тёти нет ничего очень дорогого или изысканного.
И её план убедить Мейбл заказать наряд, аналогичный тому, что был у неё, провалился.
Её собственная затея совсем не удалась.

 Мейбл тщательно подсчитала стоимость каждой вещи и сравнила её со списком матери. Изабель не могла не признать, что Мейбл права.

"Да, да, ты права, Мейбл. Но я не могу не чувствовать себя разочарованной, ведь я думала, что на этот чек можно купить гораздо больше вещей. Интересно, научусь ли я когда-нибудь ценить деньги?" — задумчиво добавила она.

«Будь уверен, ты сделаешь это, когда будет нужно».
 «Ах, когда будет нужно! Но, возможно, это никогда не понадобится, и именно поэтому я так медленно учусь».

 ——————



 ГЛАВА VIII.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

"Тебе не кажется, что сегодня ты могла бы прогуляться, дорогая?" — ласково спросила Мейбл однажды воскресным утром после завтрака.

 Изабель посмотрела на неё с сомнением. "Может, посидим здесь и почитаем?" — сказала она.

"Это не то же самое, что ходить в церковь," — недовольно ответила Мейбл.

В последнее время они с Изабель довольно часто посещали его, потому что мистер Рэндольф, узнав, что его младшая дочь хочет поехать, распорядился, чтобы карета всегда была готова отвезти её.  Иногда  он сам ездил с ней, а иногда к ним присоединялись её мать и Джулия.

В целом это было очень счастливое лето для Изабель и её отца.
 В самую жаркую пору она страдала от вялости и слабости. Но с тех пор, как лето стало клониться к закату, а дни стали прохладнее, она почувствовала себя лучше. Поэтому Мейбл была уверена, что сможет дойти до церкви, если постарается, и убеждала её в этом как в её прямой обязанности.
Сегодня они не могли воспользоваться каретой, потому что миссис Рэндольф хотела навестить подругу, которая была больна. А мистер Рэндольф был в отъезде по делам, так что у Изабель не было повода остаться дома, подумала Мейбл.

Она обнаружила, что если Изабель не ходит в церковь по воскресеньям, то на следующей неделе она, как правило, находит повод навестить миссис Баркер.
Она всё ещё немного завидовала влиянию пожилой дамы на свою кузину и так и не простила её за разные истины, которые та говорила ей в лицо. Поскольку она — Мейбл — считалась способной учить, ей было неприятно видеться с Изабель в образе ученицы. Поэтому теперь она ещё настойчивее уговаривала Изабель ходить в церковь.

"Очень хорошо, дорогая, я пойду", - сказала наконец Изабель. Но даже когда она говорила,
у нее вырвалось что-то вроде вздоха усталости от перспективы такой
долгой прогулки.

"Правильно, поторопись и одевайся", - бодро сказала Мейбл.
"В такое прекрасное утро будет чудесная прогулка по полям".

Мейбл безмерно наслаждалась прогулкой, но еще до того, как они добрались до церкви,
она не могла не заметить, какой усталой выглядела Изабель. "Боюсь, я шла слишком быстро для тебя, дорогая", - сказала она. - "Я не могла не заметить, что Изабель устала".
"Боюсь, я шла слишком быстро для тебя, дорогая". "Мы пойдем медленнее".

"Я устала", - призналась Изабель. "Надеюсь, дождя не будет до того, как мы доберемся до
домой, - добавила она с легкой тревогой. - Посмотри на те облака вон там.

Мейбл действительно посмотрела и попыталась отшутиться от страхов кузины. Но после того, как
они вошли в церковь, вместо того, чтобы присутствовать на службе, ее глаза и
мысли переместились к противоположному окну, где она могла видеть, что
тучи медленно сгущались, окутывая все вокруг чернотой. Бедняжка Изабель была избавлена от этого беспокойства, потому что слишком устала, чтобы о чём-то думать.
Она сидела, откинувшись на спинку стула в углу, с закрытыми глазами и выглядела совершенно измождённой. Но вскоре раздался звук, который пробудил даже её спящее
Она с тревогой посмотрела на Мейбл.

"Это ненадолго," — уверенно прошептала её кузина.

Но дождь продолжал идти неустанно, так что ни одна из них не могла сосредоточиться на службе из-за охватившего их страха.

"Возможно, мама не уехала до того, как начался дождь, и она пришлет за нами
карету", - прошептала Изабелла, когда служба закончилась и
люди начали расходиться.

Мейбл кивнула. "Мы подождем здесь, пока его принесут", - сказала она. "Ты садись
до сих пор, а я пойду и посмотрю, если еще здесь."

Мейбл совершил несколько путешествий к церковным дверям, но каждый был
неудачно. И, наконец, они начали понимать, что им придется покинуть церковь.
Могильщик хотел закрыть двери.

"Вы поймаете такси за углом", - сказал он. И не зная, что еще делать
две девушки отправились на поиски одного. Но они прошли почти полмили и сильно промокли, прежде чем нашли его.

 Изабель легла спать, как только вернулась домой, а Мейбл позаботилась о том, чтобы у неё было всё, что, по её мнению, могло помочь при простуде.
Он поспешил применить его. И, несомненно, это принесло её кузине большую пользу,
но не смогло исправить вред, причинённый долгой прогулкой, испугом и промоканием.


 Когда мистер Рэндольф вернулся домой на следующий день, он обнаружил, что его младшая дочь очень больна. И хотя доктор легкомысленно назвал это «незначительным приступом», встревоженный отец был очень обеспокоен.

Но состояние Изабель начало улучшаться уже через день или два, и к концу недели она смогла встать с постели и дойти до дивана в своей гостиной.  Все надеялись, что скоро она поправится
Теперь она снова была внизу, но её выздоровление, похоже, застопорилось.  Погода была холодной и сырой, и хотя она всегда была жизнерадостной и весёлой, казалось, что жизненные силы покинули её.

Вскоре мистер Рэндольф снова забеспокоился и заговорил о том, чтобы вызвать врача.
Но Изабель так горячо умоляла его подождать ещё немного, прежде чем делать это, что в конце концов он согласился подождать неделю, чтобы посмотреть, не станет ли ей лучше.

 Мейбл не могла понять, почему её кузина так против этого возражает
к врачу, за которым послали. И когда они остались наедине, она
спросила: «Почему ты так боишься этого врача, Изабель?»

 «Не то чтобы я боялась, дорогая, но… но я хочу привыкнуть к мысли о том, что скоро вернусь домой, пока папа не узнал об этом».

 «Вернусь… домой… скоро», — произнесла Мейбл побелевшими губами. «О, Белла,
Белла, что я наделала?» — воскликнула она, закрыв лицо руками.

 «Не надо — не надо, Мейбл», — сказала больная, осторожно отводя её руки.

 «Но что ты имеешь в виду? Ты же не можешь иметь в виду, что… что…» — и Мейбл замолчала.

«Я скоро начну жить по-настоящему, вот и всё; эта земная жизнь была лишь подобием смерти. Я никогда не могла делать то, что делали другие девушки, но скоро всё изменится, и я начну жить по-настоящему — подумай об этом, Мейбл, — жить, жить!» — сказала  Изабель с ликованием.

"Но, моя дорогая, я не понимаю", - сказала ее кузина, вытирая быстро набегающие слезы.
"Откуда ты можешь это знать?"

- Голос сказал мне — Семя, и Слово, и Свет, и
Голос — все это означает одно и то же, говорит миссис Баркер. Итак, вы видите, что я
Я не могу ошибаться, ведь Сам Бог сказал мне, что я скоро отправлюсь домой. Я не стану сильнее, как надеется дорогой папа, а буду становиться всё слабее и слабее, пока не наступит конец.
"Тогда почему бы не позвать врача прямо сейчас? Он мог бы порекомендовать что-нибудь, что пошло бы вам на пользу."

Но Изабель покачала головой. «Он бы сказал папе, чтобы тот отвёз меня в Ниццу, или в Ментон, или ещё куда-нибудь, а я хочу умереть дома, с тобой, с папой и со всеми, кто меня любит. Ты останешься со мной до самого конца, правда, Мейбл?»
 «Да, да. Но что же я наделала?» — воскликнула Мейбл, заламывая руки в отчаянии.

"Ничего, дорогая. Небольшая простуда, которую я подхватила, не была причиной этого. Я
училась осознавать это все лето. Я просто ускользал от этого.
думаю, уже давно — с тех пор, как весной мой кашель усилился,
но последние несколько дней я знал, что теперь это скоро пройдет ".

Мейбл сидела и тихо плакала у дивана своей кузины. О, как горько
она сожалела о том, что уговорила свою кузину пойти в церковь, а также о том, что гордость и ревность миссис Баркер привели к этому! В тот момент ей удалось убедить себя, что поход в церковь — это хорошо.
в церковь, значит, им с Изабель тоже стоит пойти. Но теперь никакие софизмы ей не помогут.
Возможно, как и сказала Изабель, это не стало причиной более серьёзной части её болезни, но она сама верила и знала, что её дядя и тётя тоже верят, что это стало непосредственной причиной всех более серьёзных проблем.

 Бедная Мейбл! Её действительно стоило пожалеть, тем более что
последние несколько месяцев она упорно трудилась над тем, чтобы
выкорчевать семена гордыни, которые мешали ей развиваться
Это посеяло сомнение в её сердце. Она была более приветлива и уступчива с Джулией,
была менее чувствительна к малейшему оскорблению, которое могла получить,
и более сдержанна в своём поведении, чтобы никого не обидеть.
И то, что это произошло сейчас, когда она думала, что одерживает победу над собой, было для неё настоящим испытанием и загадкой.

Её дядя и тётя, конечно, были очень злы на неё. А мистер
Сначала Рэндольф был склонен согласиться с предложением жены и отправить её домой. Но Изабель так расстроилась, когда
она услышала об этом, и Мейбл так горячо умоляла позволить ей остаться
и ухаживать за своей кузиной, по крайней мере, до тех пор, пока ей не станет немного лучше, что мистер
Рэндольф принесли его точке, но он не мог полностью простить
Пока Мэйбл.

До конца недели, назначенной Изабель, ее отец
настоял на том, чтобы послать за врачом, который осматривал ее один или два раза
до этого, и приговор, который он должен был вынести, с нетерпением ждал мистер
Рэндольф. Увы! Ещё до того, как он увидел её, врач понял, каким будет вердикт, и почти боялся встретиться с её испытующим взглядом.
он знал, что его ждут внизу.

Мистер Рэндольф увлек его в библиотеку и закрыл дверь. - А теперь скажите мне,
что вы о ней думаете, доктор, - сказал он, подавая ему стул.

"Мне бесполезно пытаться обмануть вас", - сказал врач.
сочувственно. А затем, как можно мягче, он рассказал убитому горем отцу всю правду: надежды нет, и через несколько недель его любимая дочь, скорее всего, скончается.

 Мистер Рэндольф предложил немедленно отвезти её на юг Франции,
но врач покачал головой. «Это было бы настоящей жестокостью»
попробуй, - сказал он. "Если бы я знал, что такое изменение пойдет ей на пользу"
, я бы заказал это прошлой весной. Но я знал,
что усталость и волнение, возникшие во время путешествия, лишь
ускорили бы конец, и вы бы только увезли ее умирать.
Ее мягкий, безмятежный характер и ровный образ жизни
несомненно, продлили ее существование на несколько месяцев", - добавил врач.

«Но недавно она простудилась и переутомилась — именно это и спровоцировало приступ», — сказал мистер Рэндольф.

"Возможно, это немного ускорило события, но эта сырая холодная погода
причинила больше всего вреда. Если я не сильно ошибаюсь, она сама знает
, что конец близок, потому что, когда я уходил от нее, она прошептала:
"Вы не прогоните меня, доктор?" И ее глаза ясно говорили:
она знала, что это бесполезно.

Мистер Рэндольф закрыл лицо руками и застонал от боли.
— Простите меня, доктор, — сказал он после паузы, — но мир станет для меня пустым, когда она его покинет. Она была светом в окошке, и не было в доме ни одного слуги, который не мог бы рассказать вам о ней что-нибудь
Доброта, проявленная по отношению к ним, какой-нибудь маленький заботливый поступок, избавивший их от неприятностей или помогший преодолеть трудности... О, доктор, доктор, неужели ничто не может её спасти? — он замолчал, в отчаянии заламывая руки.

 Врач был христианином, и, как бы ни было ценно его время, он
ухитрился выкроить час, чтобы посидеть и утешить убитого горем отца, так что в конце концов тот смог спокойно отправиться к Изабель.

Она сразу поняла, что врач сказал ему правду, и, протянув к нему руки, произнесла:
«Папа, папа, это ненадолго, мы скоро снова будем вместе. Я молилась за тебя, папа, и я знаю
что Бог отвечает на мои молитвы. Он забирает меня, что он может победить вас
слишком, потому что он любит тебя, папа любит тебя так сильно, что отдал Своего единственного
Единородный Сын для тебя—для тебя, папа", выдохнула она, для оказания
сказав так много уже почти одолел ее.

"Тише, тише, моя дорогая, ты не должна разговаривать. Мне послать за медсестрой, чтобы она
пришла и побыла с тобой?" спросил он.

Она быстро подняла на него глаза. «Ты ведь не прогонишь Мейбл, папа — бедную
Мейбл! Она и так чуть не разбила себе сердце».

«Нет, дорогая, она останется, если ты этого хочешь».

«Я правда этого хочу, папа. Я сейчас не могу без неё, она мне помогает и
Это меня так утешает. Но вы можете послать за няней, она тоже захочет быть здесь, я знаю, и иногда она может сидеть рядом со мной по вечерам и составлять компанию остальным.
Ведь она знала, что слуги чуть ли не ссорятся между собой за право «сидеть с мисс Изабель».
Так было решено, что за няней пошлют, чтобы она поселилась в доме. И прежде чем был отправлен посыльный с запиской, в которой её просили об этом, Мейбл придумала сказать: «И ты бы хотела иногда видеться с миссис Баркер, не так ли, дорогая?  Может, мне написать ей и попросить приходить так часто, как она сможет?»

Изабель посмотрела на своего кузена. "Может быть, ты, Мейбл?" - спросила она
с нетерпением.

"Да, дорогая, теперь я должен. Мне стыдно за чувство ревности, потому что она
взялась за мою заброшенную работу и поэтому имела радость первой привести вас к
Господу Иисусу Христу ".

- Не бери в голову, ты мне тоже помогла; не знаю, как бы я жила без тебя.
Мейбл. Но всё же я хотела бы увидеть миссис Баркер и поговорить с ней ещё раз, пока я не слишком ослабела. Скажи ей, чтобы она пришла
поскорее, Мейбл.
Няня быстро откликнулась на просьбу прийти к Изабель.

И на следующее утро миссис Баркер появилась, к великой радости миссис Рэндольф.
сюрприз, которая не могла понять, зачем ее дочери понадобилась няня
квартирантка, а также она сама.

Но самое легкое желание Изабель теперь стало законом, и старую леди отвели
наверх, в ее комнату.

Она была очень тронута, увидев Изабель такой подавленной и в то же время такой спокойной
и счастливой. "Я хочу узнать немного больше о семени", - сказала она
. «Видишь ли, я не могу дождаться сбора урожая, я уезжаю домой весной, а у меня только зелёные побеги.  Иногда я жалею, что не могу остаться ради плодов».
 «Но, моя дорогая юная леди, вы же приносите плоды.  Плоды
Плод Духа — любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание.
Это от сердца и есть всё, чего Бог просит у вас. Он знает, что активное служение и внешняя борьба для вас невозможны, но что Христос ежедневно возрастает в вас, что вы — одна из ветвей, соединённых с истинной Лозой, и что Его жизнь проявляется в вас через эти плоды Духа, ибо без Него вы ничего не могли бы делать.

«О, если бы я не научилась этому — не научилась любить Господа Иисуса, который возлюбил меня и отдал Себя за меня, — как бы я была несчастна сейчас!»
— воскликнула Изабель. «Я была бы несчастна, раздражительна и
несчастна при мысли о том, что умру так рано. Но теперь я могу доверять Богу,
даже в том, что касается дорогого папы, потому что я знаю, что в нём начинает прорастать семя, и Бог научит его и поможет ему вырвать с корнем все сорняки, которые мешают его росту». Это был последний долгий разговор, который она смогла провести с миссис Баркер.

Шли дни, и она стремительно слабела. Она почти не испытывала боли, если не считать ночного беспокойства. Днём она часто дремала или лежала, сжимая руку Мейбл, и время от времени она просила прочитать ей несколько стихов из Библии или церковный гимн.Но даже это быстро утомляло её, и она снова засыпала, не успев дочитать до конца.Мэйбл прочитала много строк.

Мистер Рэндольф теперь редко выходил из дома, разве что на час по самым неотложным делам, и большую часть времени проводил в комнате Изабель, где невольно узнавал много такого, о чём раньше не слышал, и что пробуждало в нём мысли, желания и решения, которые впоследствии переросли в последовательную христианскую жизнь. Так что, когда наконец пришёл конец и ему пришлось вернуть Богу дар
Он мог доверить её ему на какое-то время в надежде, что рано или поздно он воссоединится со своей любимой дочерью в царстве, где нет болезней и расставаний.

 Как только похороны её кузины закончились, Мейбл вернулась домой более мудрой, хотя и немного печальной девушкой.

Стоя в своей маленькой комнатке накануне шестнадцатого дня рождения и думая о надеждах и стремлениях, о которых она говорила себе годом ранее, она произнесла полушёпотом: «Ах, я совершила ошибку.
Я слишком далеко заглядывала и была слишком амбициозной, поэтому у меня ничего не вышло».
посмотри на работу, которую Бог уже дал мне — на обязанности, которые лежат ближе всего ко мне.  О, дорогой, как много я упустил из-за этого! Но, с Божьей помощью мне кажется, что смерть Изабель была не напрасной, я постараюсь довольствоваться самой маленькой услугой — сейчас самым низким местом ". И Мейбл сдержала свое слово. Это стоило ей многих тяжелых сражений, прежде чем она смогла устроиться гувернанткой своей сестры и своей матери
полезной дочерью. Но в конце концов она одержала победу, выиграв у поражения, но так и не простив себе ошибок, которые совершила в тот самый насыщенный событиями год своей жизни.



 КОНЕЦ.