Никто не забыт и ничто не забыто..?

        В стране, которая назвалась когда-то Российской Империей, потом СССР не любили вспоминать трагические даты, хотя-бы и связанные с проявлением воинской доблести. Вот к примеру, «22 июня», такой памятной даты в официальном календаре Советского Союза не значилось, и только спустя более полувека в уже новой России,  Указом Президента Российской Федерации № 857 от 8 июня 1996 года 22 июня объявлено «Днём памяти и скорби».
        22 июня 1941 года особая дата в жизни людей живших и ныне живущих на огромных просторах когда-то существовавшего государства под названием  Союз Советских Социалистических Республик (СССР - Советский Союз). В этот  воскресный день, фашистская Германия и её союзники обрушили на Советский Союз удар невиданной в истории армии вторжения силы.
         Все дальше в прошлое уходят события Великой Отечественной войны, но споры и размышления о причинах величайшей трагедии ХХ века, об ответственности за нее и уроках для сегодняшнего дня продолжаются с новой силой.
         «История - не учительница, а надзирательница - magistra vitae (наставница жизни): она ничему не учит, но только наказывает за незнание уроков», - эти слова, сказанные одним из выдающихся отечественных учёных-историков Василием Осиповичем Ключевским в конце ХIХ века были для России актуальными во все времена, не потеряли они свою актуальность и сегодня.
       В публикациях послевоенного времени освещение и истолковывание событий войны, не говоря уже об её итогах и уроках, давалось, как правило, в позитивном ключе. Для многих исследований характерно было изображение преимущественно героической стороны войны, показ успехов советских вооруженных сил, в то время как о допущенных просчетах, а тем более о поражениях и людских потерях принято было говорить весьма скупо, а нередко умалчивалось вовсе. Не всегда с должной полнотой освещались проблемы, касающиеся подготовки страны и вооруженных сил к отпору фашистской агрессии, причины неудач и поражений Красной Армии в 1941-1942 гг., некоторые принципиально важные вопросы международных отношений кануна войны, а также межсоюзнических отношений 1941-1945 гг. Было немало и других недостатков. Устранению этих пробелов способствовало рассекречивание архивных документов в 90-е и 2000-е годы и  публикация на их основе ряда работ, дающих достаточно правдивое, но явно недостаточное представление о событиях прошлого и что самое главное,  это не стало приоритетом в государственной политике.
       5 января 2025 год  при обсуждении подготовки празднования 80-летия Великой Победы на заседании Российского организационного комитета «Победа» по вопросам  увековечивания памяти погибших при защите Отечества и реализации госпрограмм поддержки ветеранов боевых действий, сохранения исторической памяти о Великой Отечественной войне президент России Владимир Путин сказал следующее: «Крайне важно смысловое наполнение предстоящего праздника. Уверен, что главной, базовой темой, скрепляющей все мероприятия, проекты, программы должна стать тема исторической правды. Освещение событий Великой Отечественной войны, основанное на архивных документах, свидетельствах очевидцев, научном знании имеет ключевое значение для формирования у молодого поколения суверенного мировоззрения и гражданской позиции.»
     Исходя из анализа складывающейся к концу тридцатых годов 20-го века внешнеполитической обстановки, избежать надвигающейся на СССР трагедии не было возможным ни при каких обстоятельствах и не только в силу того, что германское правительство и правящая национал-социалистическая партия возглавляемые Адольфом Гитлером видели в большевиках стоящих у власти в  СССР главных своих идейных противников,  а в большей степени, потому, что именно там, на востоке, простирались огромные жизненные пространства богатые ресурсами необходимые для расширения Германии и её обогащения. Договор о ненападении между СССР и Германией, заключённый 23 августа 1939 года по воле А.Гитлера и И.Сталина, более известный как  «Пакт Молотова-Риббентропа» с его секретным протоколом, был ни чем иным, как  «фиговым листком» прикрывающим истинные намерения обеих сторон.
   В статье «Предвоенные уроки нашему времени» («Великая победа», 2015г.) академик РАН и ректор МГИМО А.В.Торкунов указывает на следующее: «Этот крен в сторону нацистской Германии, как пишет в своей недавней книге «Канун трагедии» (издательство «Наука»,2008г.) академик Александр Чубарьян, означал, что Сталин «утратил чувство меры и ощущение реальности», и привел к тому, что «Советский Союз стал как бы заложником Германии и ее действий». Не оправдалась и надежда хозяина Кремля на затяжную «междоусобную» войну (войну между капиталистическими странами Запада) в ее решающей заключительной стадии. Эти просчеты сталинской внешней политики усугубили катастрофу июня 1941 г.». Следует так же отметить, что в СССР Съездом народных депутатов в 1989 г. была дана негативная правовая и моральная оценка пакта между СССР и нацистской Германией. 
      Что касается  практической пользы для обеспечения безопасности СССР, то заключение пакта позволило отсрочить нападение Германии на Советский Союз, отодвинуть в среднем на 300 км западную границу СССР: в соответствии с секретным протоколом к заключенному пакту, в период с 7 сентября по 5 октября 1939 года Рабоче-крестьянская Красная Армия (РККА)  провела военную операцию по занятию восточных областей Польши с выходом на линию разграничения и повлёкшая присоединение этих территорий к Украинской и Белорусской ССР и к Литовской республике (часть Виленского края). Насколько значимыми оказались эти мероприятия для обеспечения безопасности СССР показали последующие события 22 июня 1941 года…
       Нейтрализовав СССР и тем самым обеспечив себе тыл для войны на Западе, Гитлер продолжил политику направленную на объединение своих потенциальных союзников. Практически одновременно с заключением советско-германского пакта, завершились германо-японские и германо-итальянские переговоры  заключением 27 сентября 1940 г. в Берлине трехстороннего военного союза, вошедшего в историю под названием «Пакт трех держав».
       Особый характер предстоящей войны Германии и её союзников против СССР не раз подчёркивало её фашистское руководство. Эта война была направлена на ликвидацию СССР, образование здесь немецкой колонии с сопутствующей этому уничтожением миллионов  советских людей.
      Понимание захватнической сути политики Германии со стороны руководства СССР в лице Иосифа Сталина, к тому времени являвшегося по сути  единоличным правителем СССР, было полным. Соответственно, нет необходимости лишний раз приводить перечень того, что было сделано, чтобы сорвать замыслы агрессора в отношении СССР и его руководящей силы – партии большевиков, стоит лишь отметить, что в конечном итоге, эти замыслы были сорваны, а как известно - победителей не судят..?
      Роковое для Германии решение о нападении на СССР было принято Гитлером 31 июля1940 года на совещании с высшим руководством вермахта. Им же был установлен срок «уничтожения жизненной силы России» - 5 месяцев, то есть до наступления осенней распутицы. Гитлер ориентировал участников совещания на разгром Красной Армии в ходе «одного стремительного удара».
      По мнению немецкого командования, наиболее эффективной и, по существу, единственной формой стратегического и оперативного маневра считалось стремительное, глубокое продвижение ударных группировок танковых и моторизованных войск по сходящимся направлениям с целью окружения против¬ника и последующего его уничтожения пехотными соединениями.
      При этом подвижные войска должны были устремляться вперед, не обращая внимания на фланги и тыл. По опыту кампаний в Европе темп наступления танковых групп планировался 20 км, полевых армий - 15 км в сутки.
      Важная роль в обеспечении успеха наземных войск отводилась авиации, которая своими ударами должна была дезорганизовать войска противника, прикрывать свои войска с воздуха и создавать условия для быстрого продвижения мотопехоты и танков.
       18 декабря 1940 г. А. Гитлер подписал директиву № 21, в которой под грифом «Совершенно секретно. Только для командования!» содержался план нападения на Советский Союз. Плану было дано условное наименование «Барбаросса» - прозвище германского короля Фридриха I.   К концу февраля 1941 г. работа по планированию нападения на СССР по «варианту Барбаросса» практически была закончена.
      Еще до завершения подготовки нападения на СССР высшие инстанции Третьего рейха заблаговременно разработали планы ликвидации Советского Союза, разграбления его экономики и массового уничтожения советского населения. Особый характер предстоящей войны Германии и её союзников против СССР не раз подчёркивало её фашистское руководство.
       Развертывание основных сил Германии на востоке началось в феврале 1941 г. Однако завершить его, как намечалось, до 15 мая не удалось, поскольку часть немецких войск с 6 по 29 апреля 1941 г. участвовала в Балканском походе вермахта против Югославии и Греции. 30 апреля на совещании высшего командования вермахта начало операции «Барбаросса» было перенесено на 22 июня 1941 г.
      Основные переброски войск к западной границе Советского союза осуществлялись в соответствии с директивой от 31 января 1941 года в период с февраля по июнь 1941 года пятью эшелонами. Полное развертывание немецких группировок, предназначенных для нападения на СССР завершилось в середине июня 1941 г., они расположились от берегов Баренцева моря до устья р.Дунай на Черном море.
      В группировке вооруженных сил Германии, выставленной для нападения на СССР с учетом войск союзников было около 5 млн. человек, насчитывавшей 182 дивизии и 20 бригад, 47,2 тыс. орудий и минометов, около 4,4 тыс. танков и штурмовых орудий, более 4,3 тыс. боевых самолетов и 246 кораблей.
      Наиболее мощная группировка немецких войск - группа армий «Центр», расположилась против Западного фронта. Она включала 2 армии и две танковые группы, имевшие 50 дивизий (из них 15 танковых и моторизованных) и 2 моторизованные бригады. Перед войсками группы стояла задача окружить и уничтожить части Красной Армии в Белоруссии, овладеть Полоцком, Витебском, Минском, Смоленском и Гомелем. Этим гитлеровское командование рассчитывало создать условия для дальнейших наступательных операций на московском направлении. Группа армий «Центр» поддерживалась 2-м воздушным флотом, имевшим до 1680 боевых самолетов.
      Приближение к границе подвижных соединений началось 10 июня. С этого же времени войска, предназначенные для прорыва, выводились в исходные районы на удаление 7-20 км от границы для пехотных и 20-30 км для танковых и моторизованных соеди¬нений. С 18 июня дивизии первых эшелонов выдвигались в исходное положение для наступления. К исходу 21 июня сосредоточение и развертывание немецких вооруженных сил, предназначенных для войны против СССР, были полностью закончены.
      Были ли сомнения у германского руководства в успехе задуманного им предприятия? В этой связи следует привести высказывание  одного из ведущих стратегов вермахта генерала А. Йодля, обосновывая принятую нацистским руководством последовательность нанесения решающих ударов он говорил:  «Война с Россией - это такая война, где знаешь, как начать, но не знаешь, чем она кончится. Россия - это не Югославия и не Франция, где войну можно быстро довести до конца. Пространства России неизмеримы, и нельзя было предположить, что мы можем идти до Владивостока…».
      Практически сразу же, после подписания советско-германского договора в центральных советских газетах появились первые комментарии, которые уже содержали непрозрачные намеки на «дружбу народов СССР и Германии».
Поскольку все же в редакции поступали статьи, содержащие критику фашизма, пришлось вмешаться лично И. В. Сталину. Начальнику Главного политуправления Красной Армии Л.З. Мехлису было дано указание о  немедленном прекращении подобного рода публикаций в главном печатном органе оборонного ведомства газете «Красная Звезда». Это означало, что и в воинских частях снималась всякая критика фашизма и Германия уже не представлялась как возможный противник. Подобный подход имел еще один отрицательный аспект - в армии фактически полностью прекратилось идеологическое обоснование вероятности войны с Германией.
      В то время, когда в германских военных штабах в глубокой тайне уже началось планирование войны на советском театре военных действий, Генеральный штаб под руководством Б. М. Шапошникова подготовил  в середине 1940 года «Соображения об основах стратегического развертывания Вооруженных сил Советского Союза на Западе и Востоке на 1940–1941 гг.».
      В представленных «Соображениях о стратегическом развертывании» общий замысел советского руководства по боевому использованию основных сил Красной Армии существенных изменений не претерпел. Как и в плане 1937г., он состоял в том, чтобы на первом этапе активной обороной в укрепленных районах прочно прикрыть границы в период сосредоточения войск и не допустить вторжения противника в пределы СССР. На втором этапе мощными ударами главных группировок войск фронтов нанести решительное поражение противнику и в дальнейшем развивать наступление на Запад. То есть, вопрос о переходе в первый период предстоящей войны к стратегической обороне в повестке дня советского руководства не стоял. При планировании Генштаб исходил из того, что противнику для сосредоточения и развертывания главных сил потребуется после начала войны 15 суток. При этом, в угоду стратегических замыслов Сталина о ведении наступательных боевых действий, были проигнорированы способы ведения войн потенциальным противником, когда  немцы начинали войны заранее развернутыми основными силами внезапно.
     Главным вопросом в оценке замыслов германского командования являлось определение возможного главного удара. Сосредоточение немецких войск у границ Советского Союза их численность и состав на каждом отдельно взятом направлении указывали на вероятную возможность направления главного удара.  Генеральный штаб правильно определил развертывание основных сил немецкой армии с целью нанесения главного удара в направлении на Ригу, Каунас и далее на Двинск, Полоцк или на Каунас, Вильнюс и далее на Минск.
     5 октября 1940г. И.В. Сталин и  В.М. Молотов обсудили представленный им 18 сентября доклад «Об основах стратегического развертывания».  По воспоминаниям маршала А. М. Василевского по информации полученной от К. А. Мерецкова (в этот период начальник Генштаба) при рассмотрении плана стратегического развёртывания И. В. Сталин, касаясь наиболее вероятного направления главного удара потенциального противника, высказал свою точку зрения. По его мнению, Германия постарается направить в случае войны основные усилия не в центре того фронта, который тогда возникнет по линии советско-германской границы (Западный фронт), а на юго-западе, с тем, чтобы прежде всего захватить у нас наиболее богатые промышленные, сырьевые и сельскохозяйственные районы. В соответствии с этим Генштабу было поручено переработать план, предусмотрев сосредоточение главной группировки наших войск на юго-западном направлении.
     14 октября 1940 г. доработанный вариант плана «южный» (юго-западное направление) был представлен на утверждение И. В. Сталину и В. М. Молотову. 
     12 февраля 1941 г. только что назначенным начальником Генштаба генералом армии Г.Жуковым был представлен Правительству новый мобилизационный план «МП-41», который после тщательного рассмотрения был утвержден.
     Разработку документов по мобилизационному плану предписывалось начать немедленно, с расчетом окончания всех работ как в центре, так и на местах к 1 июля 1941 г.   После мобилизационного развертывания численность армии должна была составить 8,9 млн. человек.
     11 марта 1941 г. А. М. Василевским по указанию наркома обороны был написан особой важности, совершенно секретный (единственный экземпляр только лично Сталину, Молотову) документ: «В связи с проводимыми в Красной Армии в 1941 году крупными организационными мероприятиями, - указывалось в нем, - докладываю на Ваше рассмотрение уточненный план стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на Западе и Востоке… Сложившаяся политическая обстановка в Европе заставляет обратить исключительное внимание на оборону наших западных границ… При условии окончания войны с Англией предположительно можно считать, что из имеющихся 260 дивизий… до 200 дивизий, из них до 165 пехотных, 20 танковых и 15 моторизованных, будут направлены против наших границ… Германия вероятнее всего развернет свои главные силы на юго-востоке с тем, чтобы ударом на Бердичев, Киев захватить Украину. Этот удар, по-видимому, будет сопровождаться вспомогательным ударом на севере из Восточной Пруссии на Двинск и Ригу (Прибалтика) или концентрическими ударами со стороны Сувалки и Бреста на Волковысск-Барановичи (Минское направление, Белоруссия)». Из этого следовало, что главные силы рекомендовалось сосредоточить на юго-западном направлении, т.е. то, что было предначертано Сталиным в прежнем мобилизационном плане осталось незыблемым – направлением главного удара противника ожидалось на юго-западе.
     Месяц спустя, 10 апреля 1941 г. по указанию Г. Жукова А. М. Василевским была составлена директива на разработку плана оперативного развертывания войск приграничных округов.
     Учитывая возрастание угрозы агрессии и увеличение состава вооруженных сил, Генеральный штаб продолжал вносить коррективы в документы по стратегическому развертыванию.  Обстановка изменялась так быстро, что округа не успевали качественно разрабатывать документы, утверждать их и претворять в жизнь. Наиболее существенным изменениям подвергались планы прикрытия в Западном и Киевском особых военных округах.
    Последние директивы на разработку окружных планов прикрытия были подписаны наркомом обороны в начале мая 1941 г. Ленинградскому, Западному и Киевскому округам директивы были направлены 5 мая, Одесскому - 6 мая, а Прибалтийскому - 14 мая.
    Срок действия плана обороны был определен в течение 15 суток. За это время предполагалось отмобилизовать, сосредоточить и развернуть главные силы Красной Армии. Так, в директиве войскам Киевского военного округа указывалось: «Быть готовым по указанию Главного командования нанести стремительные удары для разгрома противника, перенесения боевых действий на его территорию и захвата выгодных рубежей».
    Представление окружных планов на утверждение в Генеральный штаб было определено 25 мая 1941г. Разработка планов прикрытия  в округах сильно затянулась, так как явилась чрезвычайно сложным делом.
    Анализ задач и общего замысла на прикрытие, а также состояния укрепленных районов показывает, что расчеты политического и военного руководства построить устойчивую оборону не подкреплялись реальными возможностями. В соответствии с требованиями директив Генерального штаба основу обороны по прикрытию государственной границы должны были составить укрепленные районы (УР) и полевые укрепления, строившиеся по линии новой государственной границы. Строительство укреплённых районов (УРов) вдоль новой государственной границы велось высокими темпами. В результате принятых мер количество боеготовых сооружений к началу войны увеличилось. Тем не менее, строительство укрепленных районов было далеко от завершения. В результате этого между УРами имелись неукрепленные участки местности шириной от 10 до 80 км и более. 12 октября 1940 г. начальник Главного военно-инженерного управления генерал-майор А. Ф. Хренов представил по этому вопросу доклад начальнику Генерального штаба в которой в частности было указано: «Главным же и основным недостатком укрепления наших границ является то, что основная вооруженная сила нашей страны - полевые войска остается необеспеченной, а театр военных действий (ТВД) неподготовленным для действий полевых войск.»
     Планируемые контрудары армейскими и фронтовыми резервами не были обеспечены реальными силами для их нанесения. Механизированные корпуса, которые должны были составлять основу контрударных группировок, не были укомплектованы и потому являлись лишь частично боеспособными. Артиллерийские противотанковые бригады, имея в основном штатную численность, были слабо подготовлены, чтобы вести борьбу с танками.      
      Игнорировалась реально сложившаяся обстановка, характеризовавшаяся полной готовностью немецких стратегических группировок к наступлению и незавершенным развертыванием советских войск. Проявлялась к тому же и недооценка мощи германских вооруженных сил.
     В своих мемуарах «Воспоминания и размышления» Г. Жуков, пишет о том, что, хотя военная теория тех лет и была на уровне времени, однако практика «отставала от теории». «При переработке оперативных планов весной 1941 года, - писал маршал, - практически не были полностью учтены особенности ведения современной войны в ее начальном периоде. Нарком обороны и Генштаб считали, что война между такими крупными державами, как Германия и Советский Союз должна начаться по ранее существовавшей схеме: главные силы вступают в сражение через несколько дней после приграничных сражений».
      Разработка планов прикрытия штабами военных округов закончилась в последние перед войной дни, и поэтому они не были в достаточной степени освоены исполнителями. Генеральный штаб эти планы получил 10–20 июня. Рассмотреть и утвердить их времени уже не было.
      К середине мая 1941 г. руководство Генерального штаба сделало вывод, что Германия полностью отмобилизовала свою армию, сосредоточила ее в основном у границ Советского Союза и развернула тылы. В этих условиях наркомом обороны С. К. Тимошенко и начальником Генштаба Г. К. Жуковым было предложено Сталину проявить инициативу и нанести по готовящимся к вторжению в СССР немецким войскам упреждающий удар. Сталин отверг это предложение заявив категорической форме: «- Вы что с ума сошли? Немцев хотите спровоцировать».  На нашу ссылку, вспоминает далее Г.Жуков, не его (Сталина) выступление 5 мая 1941 года перед выпускниками военных Академий в котором он ратовал за наступательный характер будущей войны со стороны РККА, вождь заявил буквально следующее: «Так я сказал это,  чтобы подбодрить присутствующих, чтобы они думали о победе, а не о непобедимости немецкой армии, о чем трубят газеты всего мира.».
     В то же время, и очевидно что не без ведома Сталина на заседании Главного военного совета, состоявшемся 4 июня 1941 г. в рассматриваемом проекте директивы «О задачах политической пропаганды Красной Армии на ближайшее время» было записано, что «задачи, поставленные перед Красной Армией, требуют решительного поворота в пропагандистской работе в духе постоянной готовности перейти в сокрушительное наступление на врага».
     Таким образом, к началу войны с Германией Советский Союз подошёл без наличия каких-либо союзников и без чётко сформулированной, а главное обоснованной с политической, экономической и военной точек зрения стратегии ведения этой войны и использования своих вооружённых сил. Что касается организации и ведения стратегической обороны на всем стратегическом фронте или большей его части и это следует особо подчеркнуть, то этот вопрос теоретически даже не ставился.
     Не разрабатывались и вопросы ведения  отступательных действий.
     Это обстоятельство отрицательно сказалось в ходе Великой Отечественной войны, когда важнейшие вопросы организации и ведения стратегической обороны и практического  осуществления отступления пришлось решать уже в ходе ожесточенных сражений, развернувшихся на огромном фронте.
     Глубинная суть стратегической обороны была не уяснена на самом «верху» не только в 1941 г., но и в 1942 г.  В 1943 г., в сражении на Курской дуге, было сделано как раз то, что необходимо было обеспечить в летние месяцы 1941 года: прочную оборону, артподготовку, взаимодействие сил разного рода войск, но этому предшествовало решение Ставки о переходе к стратегической обороне исходя из реальной оценки сложившейся на фронте обстановки. К этому времени изменилось многое: Иосиф Сталин лишь утверждал планы маршалов – командный состав сам принимал решения. Учитывая равные по качеству силы, преимущество в сражении под Курском определялось умением и мужеством военных. И поскольку тогда командиры не допускали неправильных действий – враг был разбит и не смог уже преодолеть отступление своих войск. Но это случилось только спустя боле двух лет после начала  войны…
      Прикрытие западной границы Советского Союза, протяженность которой достигала 4520 км, возлагалась на войска пяти военных округов расположившихся от Баренцева моря на севере до Чёрного на юге: Ленинградский, Прибалтийский, Западный (Особый), Юго-Западный (Особый) и Одесский.
      К моменту начала боевых действий общее соотношение сторон в живой силе было в пользу врага (около 4 млн. немецких войск и до 3 млн. советских войск в первом стратегическом эшелоне).
      Значительное количество соединений, планируемых в состав войск прикрытия, находились в стадии формирования и имели, низкую боевую готовность.
      Из 303 дивизий, которые должны были отмобилизовываться по плану МП-41, 172 дивизии имели сроки полной готовности на 2–4-е сутки, 60 дивизий  на 4–5-е сутки, а остальные  на 6–10-е сутки мобилизации. Все оставшиеся боевые части, фронтовые тылы отмобилизовывались на 8–15 сутки. Полное отмобилизование вооруженных сил предусматривалось в течение месяца. Как показали последующие события, этот  план-график заведомо был не реалистичен. 
      Построение обороны армий прикрытия имело существенные недостатки. Передний край большинства дивизий проходил по государственной границе и предполье (полоса обеспечения) здесь отсутствовало. На расположение войск Западного и Юго-Западного, округов большое влияние оказал наступательный характер планируемых стратегических действий. С этой целью крупные силы сосредоточивались в Белостокском (р-н г.Белосток, Польша, расположен примерно  в 190км к с-в от Варшавы и в 300 км к ю-з от Минска) и Львовском (р-н г.Львова, Зап.Украина) выступах. В случае своевременного развертывания войск в районах прикрытия эти группировки, состоявшие в основном из подвижных соединений, могли сыграть большую роль в разгроме вторгшихся группировок противника. Но так как заблаговременно этого не было сделано, то эти войска при необеспеченности оснований указанных выступов сами могли оказаться в тяжелом положении, что в итоге и получилось. Противник как раз и планировал нанести свои главные удары под основания этих выступов, на стыках между военными округами, где оборона была наиболее слабой.
      По количеству танков войска приграничных округов превосходили противника. Только Киевский округ имел более 5000 танков, из них Т-34 и КВ - свыше 800. В этом округе было больше танков, чем у противника вообще. Однако танки Т-26 и БТ были устаревшими, а новые только что поступили и не были как следует освоены.
      В западных округах было 967 танков Т-34 и 508 танков КВ, но к 152-мм орудию танка КВ не успели даже завезти боеприпасов.
      Общая численность артиллерии была примерно равной, но в калибрах 76-мм и выше, а также в  противотанковой артиллерии в целом, что особенно сказалось в первые дни войны, немецкая армия превосходила.
      Группировка авиации создавалась таким образом, чтобы поддерживать Западный и Юго-Западный фронты при ведении ими наступательных операций, которые должны были начинаться после отражения вторжения. Этим обусловливалась ее дислокация вблизи государственной границы.
       Из 79 авиационных дивизий, имевшихся в Красной Армии, 48 дивизий базировались в западных приграничных округах, 15 входили в состав армий прикрытия, 20 подчинялись командованию округов, 13 дивизий находились в распоряжении Главного командования.
       На аэродромах приграничных округов находилось много боевых самолетов. В том же Киевском округе их насчитывалось более 2000. Примерно столько же было и в Западном. Однако это были преимущественно старые машины. Новые самолеты составляли лишь около 20% от всего парка.
       Крупный недостаток был и в организации противоздушной обороны войск. Прикрываемая территория разделялась на районы и участки прикрытия. Однако единого управления истребительной авиацией и зенитной артиллерией организовано не было.
       Сложным оказался вопрос эшелонирования и размещения боеприпасов. Свыше 41% всех баз и складов находились в западных военных округах. Исходя из оперативного плана, в соответствии с которым войска Юго-Западного и часть сил Западного фронтов должны были вскоре после начала войны наступать, мобилизационные запасы боеприпасов оказались приближены к границе, что, как показали последующие события, стало серьезной ошибкой.
       С целью введения советского военно-политического руководства в заблуждение в Германии был издан ряд документов, в том числе директива начальника штаба верховного Главнокомандования фельдмаршала В. Кейтеля от 15 февраля 1941 г. Сосредоточение войск на востоке представлялось в ней «в свете величайшего в истории дезинформационного маневра с целью отвлечения внимания от последних приготовлений к вторжению в Англию».
       Ещё 23 ноября 1939 г. А. Гитлер выступая  на совещании руководителей вермахта, сообщил своим генералам: «Целью моей являлось установление разумных пропорций между численностью нации и ее жизненным пространством. А этого можно добиться только путем борьбы… Сегодня мы ведем борьбу за нефтяные источники, за каучук, полезные ископаемые и т. д… Я долго колебался при решении вопроса, где мне следует сначала выступить - на Востоке или на Западе… Мы сможем выступить против России лишь после того, как освободимся на Западе».
       И. В. Сталину были известны эти высказывания немецкого фюрера. В последующем сценарий военных действий на европейском континенте стал развиваться именно в этом направлении. Сокрушив летом 1940 года Францию, война с Англией к июню 1941 года ещё не была завершена. Очевидно, что из этого Сталин сделал вывод, что война с Германией неизбежна, но что она выступит против СССР только тогда, когда завоюет нефть и закончит войну с Англией, чтобы закрыть западный фронт.
       На сложившуюся у И.Сталина точку зрения о том, что Гитлер не нападёт на СССР не завершив войну с Британией легко «укладывались» дезинформационные мероприятия немцев. «Из обширной информации, поступавшей в Разведывательное управление Генерального штаба генералу Ф. И. Голикову, наркому Военно-Морского Флота адмиралу Н. Г. Кузнецову, народному комиссару государственной безопасности Л. П. Берия и в наркомат иностранных дел, и регулярно докладываемой Сталину, он как бы избирательно извлекал те факты, которые подкрепляли его вывод. (…) Немецкие агенты в зарубежных странах по заданию Берлина фабриковали «факты» о приготовлениях СССР к нападению на Германию и публиковали их в газетах. Эти выдумки, как «достоверные сведения» передавались из одной страны в другую. Публиковались действительно достоверные факты, в которые уже трудно, как казалось, было не верить. Но он - Сталин - верил в самого себя, в свою прозорливость и мудрость и сложившуюся точку зрения о том, что Германия не закончив войну с Англией, на СССР не нападет, навязал другим. Поэтому они до поры до времени поддакивали ему в этом», - указывает профессор кафедры всемирной и отечественной истории МГИМО, доктор исторических наук В. А. Анфилов в своей статье  «Роковой просчет» (2015г.).
        Одним из наиболее ярких примеров такой позиции является докладная записка начальника Главного разведывательного управления РККА Ф. И. Голикова. В марте 1941 года,  он представил Сталину аналитическую справку, в которой обосновывалось, что Германия нападёт на СССР только после покорения Британии. Вторым значимым выводом из этой записки был следующим – слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и даже, может быть, германской разведки. Поскольку этот доклад так и не был опубликован полностью, неясно, насколько содержащиеся в нем материалы не соответствовали приведенным выводам.   Маршал Жуков заявлял, что никогда не видел этот документ, поскольку Голиков «не подчинялся мне» и «докладывал непосредственно Сталину, а иногда и Тимошенко. Но об этом документе он, по-видимому, наркома не информировал, потому что тот делился со мной основными сведениями разведки, полученными от Голикова.».
      Вот что пишет по поводу этой записки профессор В. А. Анфилов: «Не найдя подлинника, в 1965 г. обратился к находившемуся в архиве Ф. И. Голикову. Состоявшийся диалог привожу почти полностью:
 — Товарищ маршал! Помните ли вы свою докладную записку Сталину от 20 марта 1941 года?
— Как же, хорошо помню. Ведь в ней были изложены факты, которые потом подтвердились.
— Вот именно. А как Сталин отнесся к ним?
— Он их оценил так же, как и я.
— Почему Вы сделали вывод, который отрицал вероятность осуществления изложенных планов Гитлера? Вы сами верили этим фактам или нет?
 — А вы знали Сталина?
— Я видел его на трибуне Мавзолея Ленина, когда стоял в парадных расчетах.
— Ну вот, а я ему подчинялся, докладывал и боялся его. У него сложилось мнение, что пока Германия не закончит войну с Англией, на нас не нападет. Мы, зная его характер, подстраивали свои заключения под его точку зрения.»
      Из записки в Генштаб Вооружённых Сил СССР начальника разведывательного отдела штаба Северо-Западного фронта, полковника Деревянко Кузьмы Николаевича: «Группировка немецко-фашистских войск накануне войны в Мемельской области (Литва), в Восточной Пруссии и в Сувалкской области, особенно в приграничных районах, в последние дни перед войной, была известна штабу округа достаточно полно и в значительной ее части и подробно.
(…) Командование и штаб округа располагали достоверными данными об усиленной и непосредственной подготовке фашистской Германии к войне против Советского Союза за 2–3 месяца до начала военных действий.
      Помимо информации, получаемой разведотделом из различных источников, начальником разведотдела и мною докладывались командованию округом в марте-апреле 1941 года данные личных наблюдений, полученных в результате нашей работы в этот период в Мемельской области, Восточной Пруссии и в Сувалкской области. В частности, мною докладывалось о наблюдаемом лично сосредоточении немецко- фашистских войск в приграничных районах, начиная с конца февраля месяца, о проводимых немецкими офицерами рекогносцировках вдоль границы, о подготовке немцами артиллерийских позиций, в частности, в полосе шоссе Тильзит, Таурген, об усилении строительства долговременных оборонительных сооружений в приграничной полосе, а также газо и бомбоубежищ в городах бывшей Восточной Пруссии, о значительном усилении авиации в районах Кенингсберга, Инстербурга, западнее Сувалки и в других районах. В результате этих докладов мне не приходилось слышать от бывшего командующего округом генерал-полковника Кузнецова и бывшего начальника штаба округа генерал-лейтенанта Кленова их оценки полученных разведданных. Однако у меня сложилось убежденное мнение в том, что командование округов недооценивало надвигающейся угрозы и ко многим разведданным относилось с некоторым недоверием. В большей степени это проявлялось у Кленова.
      Вскрытая группировка немецко-фашистских войск накануне военных действий расценивалось разведотделом как наступательная группировка с значительным насыщением танками и моторизованными частями. Вероятными направлениями ожидаемых ударов немцев разведотдел считал направления: Эйдкунен, Каунас и Туроген, Шауляй.
      Данные о времени начала военных действий со стороны гитлеровской Германии, добываемые разведотделом, начали поступать в штаб округа, по крайней мере, в первых числах июня. В последнюю предвоенную неделю эти сведения поступали почти ежедневно, причем за 3–4 дня в них указывалось довольно точно не только о дне, но и о вероятном часе начала боевых действий. Все эти сведения вне очереди докладывались разведотделом начальнику штаба округа и доносились в Разведуправление шифром.
      В штабе округа существовал следующий порядок в отношении использования разведданных: полученные сведения докладывались начальником разведотдела начальнику штаба, причем более важные данные – немедленно, а другие после обработки; кроме того, о всех сведениях, касающихся передвижений и сосредоточения немецко-фашистских войск, вероятных сроков начала военных действий, дислокации войск и штабов, установления новых частей и соединений, немедленно сообщалось шифром в Разведуправление. Разведданные оформлялись в виде разведсводок, которые направлялись в центр и в войска.»
     За неделю до вторжения немцев Сталину доложили точный день начала войны. «Война будет начата 22 июня», - донес в Москву 15 июня неутомимый Рихард Зорге. На следующий день этот же срок нападения, полученный из других источников, с трепетом и волнением докладывал Сталину Голиков.
     Сталин по прежнему не хотел верить никаким источникам.
     Гитлер, в силу ряда причин, в том числе и из-за похода на Балканы (апрель 1941г.), неоднократно переносил сроки нападения на СССР, Сталину  называли 14 и 15 мая, 20 и 21 мая, 15 июня и, наконец - 22 июня. По  мнению Голикова, как только не подтвердились первые майские сроки вторжения, Сталин окончательно уверовал в то, что Германия не нападет в 1941 году на СССР, если ее не спровоцируют, а к докладам стал относиться с еще большим недоверием и подозрительностью. За правдивые и,  как впоследствии подтвердилось, достоверные сведения устраивался «разнос», после которого могло последовать всё, что угодно.
     Вывод И. В. Сталина о возможности избежать войны с Германией в 1941 г. и его жесткое требование не дать повода для провокации наложили печать на все мероприятия по подготовке народа и армии к отражению агрессии. Это порождало некую «раздвоенность» в действиях советского политического и военного руководства в последние мирные месяцы. С одной стороны, признавалось, что война неизбежна и что противник ведет уже подготовку к нападению на СССР и соответственно следовали постоянные призывы к бдительности, с другой - не поддаваться на провокации немцев и никоим образом самим их не провоцировать, что безусловно тормозило ход подготовки к отражению агрессии.
     14 июня в центральных газетах появляется успокаивающее и притупляющее бдительность всех от рядового гражданина до высших органов власти разного уровня «сообщение ТАСС», отредактированного самим Сталиным и раскрывающего его стремление во чтобы то ни стало не спровоцировать в 1941 году войну с Германией.  В сообщении, в частности, указывалось, что в иностранной печати стали муссироваться слухи о близости войны между СССР и Германией. В связи с чем, «ответственные круги в Москве все же сочли необходимым, ввиду упорного муссирования этих слухов, уполномочить ТАСС заявить, что эти слухи являются неуклюже состряпанной пропагандой враждебных СССР и Германии сил, заинтересованных в дальнейшем расширении и развязывании войны.
ТАСС заявляет, что:
1) Германия не предъявляла СССР никаких претензий и не предлагает какого-либо нового, более тесного соглашения, ввиду чего и переговоры на этот предмет не могли иметь место;
2) по данным СССР, Германия также неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего, по мнению советских кругов, слухи о намерениях Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы, а происходящая в последнее время переброска германских войск, освободившихся на Балканах, в восточные и северо-восточные районы Германии связана, надо полагать, с другими мотивами, не имеющими касательства к советско-германским отношениям;
3) СССР, как это вытекает из его мирной политики, соблюдал и намерен соблюдать условия советско-германского пакта о ненападении, ввиду чего слухи о том, что СССР готовится к войне с Германией являются лживыми и провокационными».
      Такая неопределённость порождала и благодушие иначе чем можно объяснить то обстоятельство, что командование Западным округом во главе с Павловым, с семьями в канун немецкого вторжения, в субботний вечер 21 июня, с веселым настроением слушают в Доме офицеров оперетту «Свадьба в Малиновке», а командование 4-й армии, разделившись на две группы, слушали в Бресте «Цыганского барона» и в Кобрине - концерт. Благодушие это, как свидетельствуют бывшие заместитель командующего Западным военным округом генерал-полковник И. В. Болдин и начальник штаба 4-й армии генерал-полковник Л. М. Сандалов было создано пресловутым сообщением ТАСС, опубликованным 14 июня.
       Немецкое командование придавало внезапности решающее значение. В памятной записке «Об основном замысле операции против России», составленной начальником оперативного отдела генерального штаба сухопутных войск генералом Ф. Паулюсом 29 октября 1940 г., указывалось, что для достижения решающего превосходства немецких войск в силах и средствах над Красной Армией необходимо достижение внезапности вторжения. В плане «Барбаросса» подчеркивалось: «Решающее значение должно быть придано тому, чтобы наши намерения напасть не были распознаны». По мнению бывшего начальника разведывательного отдела германского генерального штаба генерала К. Типпельскирха, предполагалось,  что русские войска не смогут отразить внезапных ударов немецких армий.
       Советской разведке не удалось раскрыть стратегический замысел германского командования. Сведения о направлениях наступления вермахта были слишком противоречивы и далеко не всегда соответствовали действительности. Готовясь к использованию основных сил в Белоруссии, германское командование было заинтересовано в ослаблении противостоящей группировки Красной Армии. Для этого распространялись слухи о возможном ударе по Украине или Прибалтике. Более того, советская разведка не имела точных сведений о возможном характере боевых действий против СССР. Как отмечает П.А. Судоплатов, все предвоенные оценки исходили из идеи затяжной войны, тогда как Германия делала ставку на «блицкриг». Причем эта уверенность Москвы поддерживалась поступающей развединформацией.
     По мнению Г.К. Жукова. Сталин «даже из того, что докладывалось ему по линии военной разведки, мог видеть безусловное нарастание угрозы войны, но этого им сделано не было», так как он поверил исходившей от Гитлера дезинформации и с помощью осторожной политики стремился оттянуть или избежать войны. «Так думало и все сталинское руководство страны», пишет Жуков, намекая, что военное руководство придерживалось другого мнения. Отвечая на им же поставленный вопрос - могло ли руководство наркомата обороны своевременно вскрыть выход вражеских войск на границу СССР - непосредственно в исходные районы, откуда началось их вторжение 22 июня 1941г.? Маршал дает однозначный ответ: «В тех условиях, в которые было поставлено военное руководство, сделать это было затруднительно. Нам категорически запрещалось ведение воздушной разведки, а агентурные данные запаздывали.». То есть, военное руководство тоже не смогло определить момент завершения подготовки германского нападения.
      «Я не знаю, что давала Сталину разведка, находившаяся не в руках Генштаба, - пишет маршал, - но разведка, которую возглавлял перед войной генерал Голиков Ф.И., не смогла вскрыть мероприятий, которые в глубокой тайне отрабатывались в штабах немецких войск по плану войны. Разведка не сумела проникнуть в тайники, где планировались цели и задачи немецких войск в войне с Советским Союзом. Обо всем этом мы узнали только после войны, читая трофейные документы». Далее Жуков высказался еще более категорично: «Сейчас бытуют разные версии о том, что мы знали о выдвижении войск противника на исходные рубежи и даже конкретно о дне нападения немцев. Эти версии лишены основания и не могут быть подтверждены официально. Военному руководству были известны лишь общие предположительные сведения, которые были известны многим.». Более того, Г.К. Жуков и A.M. Василевский свидетельствуют, что в Москве не знали не только о сроках германского нападения, но и о том, будет ли это нападение вообще.
      Следует отметить, что в СССР разведывательной деятельностью занимались минимум 5 ведомств - наркомат обороны (НКО), наркомат военно-морского флота (НК ВМФ), наркомат внутренних дел (НКВД) (с февраля 1941 г. наркомат государственной безопасности (НКГБ)), наркомат иностранных дел (НКИД) и Коминтерн.  В историографии довольно широко распространена  версия о кризисе разведки в период репрессий 1937-1938 гг., в большей степени репрессии сказались на судьбах советских нелегальных агентов за границей, многие из которых были отозваны в Москву и репрессированы.
      Научный сотрудник Всероссийского научно-исследовательского института документоведения и архивного дела (ВНИИДАД) М.И.Мельтюхов в своей статье «Советская разведка и проблема внезапного нападения» (журнал Отечественная история, №3,1998г.) делает следующие выводы: «Анализ доступных материалов по истории советской разведки накануне войны показывает, что, несмотря на наличие довольно развитой разведсети, она не смогла добыть и представить руководству материалы, которые давали бы однозначный ответ на вопрос о намерениях Германии летом 1941 г.».
      С приближением срока вторжения противника усиливались его разведывательные действия. Только за первую половину 1941 г. было зафиксировано 324 случая нарушения границы немецкими самолетами, а за двое суток (20 и 21 июня) граница нарушалась 60 раз.
      Наши самолеты иногда поднимались в воздух с целью предупреждения, но ни в коем случае не обстрела нарушителей. Находясь на приграничных аэродромах, советские летчики не имели возможности активно противодействовать нарушению противником нашей границы. Они получили строжайший приказ оружия не применять, а предлагать посадку самолетам - нарушителям «эволюциями» (покачиванием крыльев) своего самолета. Но это не оказывало никакого воздействия на немецких летчиков. Более того, нашим летчикам не разрешалось даже приближаться к границе.
      12 июня командующим приграничными округами было приказано: во избежание возможных провокаций запретить полеты нашей авиации в 10-километровой приграничной полосе. Это запрещение позволило немецким летчикам до такой степени обнаглеть, что за несколько дней до начала войны они по несколько раз в день перелетали границу с подвешенными бомбами и углублялись в наше воздушное пространство.
      С поступлением разведывательных данных о  сроках нападения Германии И. В. Сталин разрешил С. К. Тимошенко сосредоточить соединения второго оперативного эшелона западных приграничных округов в районах, предписанных планами прикрытия. Директивой начальника Генштаба западным округам предписывалось с 12 по 15 июня скрытно вывести дивизии, расположенные в глубине, ближе к государственной границе.
      В то время как к середине июня противник завершал занятие исходного положения для наступления, наши стратегические оперативные резервы находились в движении, войска прикрытия не были приведены в боевую готовность.
      Рассказывает Г.К.Жуков: «С 12 июня изо дня в день просили мы с С. К. Тимошенко И. В. Сталина о том, чтобы он дал разрешение на приведение войск в полную боевую готовность,  но такого разрешения до позднего вечера 21 июня так и не получили».
     В начале июня Военный совет Киевского особого военного округа по предложению командующего М. П. Кирпоноса принимает решение о выводе части сил постоянных гарнизонов укрепленных районов (УР) в предполье с целью приведения в боевую готовность построенных там дерево - земляных огневых точек (ДЗОТ). По донесению пограничников, Берия немедленно доложил об этом Сталину. Тот вызвал Тимошенко с Жуковым и устроил им «разнос», потребовав немедленно отменить это самочинное распоряжение. 10 июня Жуков направляет телеграмму Кирпоносу: «Донесите для доклада народному комиссару обороны, на каком основании части укрепленных районов Киевского особого военного округа (КОВО) получили приказ занять предполье (полоса местности перед главной полосой обороны или УРом, оборудованная инженерными оборонительными сооружениями и заграждениями). Такие действия могут немедленно спровоцировать немцев на вооруженное столкновение и чреваты всякими последствиями. Такое распоряжение немедленно отмените и донесите, кто конкретно дал такое самочинное распоряжение».
      На следующий день все командующие западными приграничными округами получили строгое указание начальника Генштаба: «полосу предполья без особого на то приказания полевыми и УРовскими частями не занимать, а охрану сооружений предполья организовать службой часовых и патрулированием». Вместе с тем было приказано срочно разработать план вывода и занятия по тревоге УРовскими частями боевых сооружений укрепленного района, а полевыми войсками - сооружений предполья.
       Военный Совет Прибалтийского военного округа 15 июня отдал приказ по обеспечению боевой готовности войск. «Сегодня, как никогда, - указывалось в нем, - мы должны быть в полной боевой готовности. Этого многие командиры не понимают. Но это надо всем твердо и ясно понять, ибо в любую минуту мы должны быть готовы к выполнению любой боевой задачи». 18 июня Военный совет округа отдал приказ о приведении в боевую готовность театра военных действий. В нем намечался ряд мероприятий, выполнение которых существенно повысило бы боевую готовность войск округа в целом.
      В тот же день, т. е. 18 июня, отдельными директивами военным советам армий и командирам механизированных корпусов командующий  Прибалтийским военным округом Ф.И. Кузнецов приказал начать выдвижение войск в предназначенные им по плану прикрытия полосы и районы. Указывалось, чтобы войска взяли с собой «только необходимое для жизни и боя». Одновременно приказывалось немедленно отозвать всех из командировок и снять весь личный состав, находившийся на всевозможных работах.
      Немедленное проведение этих мероприятий диктовалось тем, что Военному совету Прибалтийского округа были уже известны сведения о занятии немцами исходного положения для наступления.
      Однако начатое было предупредительное затемнение городов в Прибалтике взбудоражило И. В. Сталина: последовал очередной «разнос» Тимошенко и Жукову. Последний 20 июня направил Ф. И. Кузнецову телеграмму, потребовав немедленно отменить приказ о приведении в боевую готовность системы противовоздушной обороны, так как оно вызывает различные толки и нервирует общественность.
      Этого распоряжения оказалось достаточно для того, чтобы Военный совет Прибалтийского округа приостановил или замедлил выполнение других мероприятий, намеченных в указанных приказах.
      Вот, что пишет по этому поводу доктор исторических наук, заведующий Центром истории войн и геополитики Института всеобщей истории РАН М. Ю. Мягков в своей статье «Роковой 1941-й: трагедия начала войны» (2015г.): «Командующие округами были персонально предупреждены Жуковым и Тимошенко (по указанию Сталина) как о бдительности, так и о недопущении поводов для провокации. 11 июня 1941 г. они получили указание Генштаба полосу предполья без особого указания не занимать. Любые меры, которые могли бы быть истолкованы командованием вермахта, как приведение советских войск в полную боевую готовность пресекались Кремлем строжайшим образом. Результат известен, развернутым и приведенным в полную боевую готовность войскам вермахта противостояла на западе хотя и большая по численности танков и самолетов, но не боеготовая, находившаяся на стадии формирования и не имевшая плана глубокой оборонительной операции советская трехмиллионная группировка. Оборона представлялась советскому командованию как кратковременная фаза начального периода боевых действий, предваряющая переход основных сил западных округов (фронтов) в контрнаступление против агрессора.».
      В создавшейся перед вероломным нападением обстановке крайне важно было сочетать величайшую осторожность и высочайшую бдительность с полной готовностью войск приграничных округов к отражению его возможных ударов. Допущенный И. В. Сталиным просчет в оценке времени возможного нападения Германии на СССР пагубно отразился на действиях наших войск в начале войны. «Надеясь на свою мудрость, - с сожалением говорит Г.К. Жуков, - он перемудрил себя. - Нам казалось,  что в делах войны он знает не меньше, а значительно больше нас и глубже видит.».
      На вопрос: «Как же все-таки вы с Тимошенко, имея данные, что противник сосредоточился и занимает исходное положения для наступления, не смогли убедить Сталина в необходимости хотя бы за 2–3 дня до вторжения привести войска в полную боевую готовность и занять позиции согласно плану прикрытия государственной границы?» Жуков ответил так: «- Да, видели, что вот-вот война. Испытывали страшную тревогу. Ежедневно просили его дать такое разрешение. И вместе с тем так верили в Сталина, что полагали: он найдет выход из положения и отодвинет войну.».
      Наступил последний мирный день - 21 июня.
      Вечером Г. К. Жукову позвонил начальник штаба Киевского военного округа генерал Пуркаев и доложил, что к пограничникам пришел немецкий перебежчик, который, прослушав днем обращение Гитлера к войскам о начале 22 июня похода на Восток, решил не воевать против нас. Начальник Генерального штаба уведомил об этом Тимошенко и Сталина. Последний попросил их прибыть в Кремль.
      Переступив порог кабинета главы правительства, в котором были некоторые члены Политбюро, С. К. Тимошенко обратился с просьбой о направлении в западные округа директивы о приведении войск в полную боевую готовность. Дав согласие на это, Сталин попросил Жукова прочесть ранее подготовленный в Генштабе проект документа. Заслушав его, он потребовал указать, что нападение может начаться с провокационных действий, на которые наши войска не должны поддаваться.
      Выйдя в приемную, Г. К. Жуков вместе с вызванным в Кремль первым заместителем начальника Генштаба генерал-лейтенантом Н. Ф. Ватутиным составили новый проект директивы. Внимательно ознакомившись с этим документом, записанным в служебном блокноте Ватутиным, Сталин предложил тут же подписать его наркому С. К. Тимошенко, члену Главного военного совета Г. М. Маленкову и начальнику Генштаба Жукову. Вместо ранее установленного сигнала «Приступить к выполнению плана прикрытия 1941 г.», на что потребовалось бы несколько минут, в половине первого часа ночи 22 июня в войска пошел зашифрованный документ. Так как на расшифровку в округах и армиях потребовалось около трех часов времени, до многих соединений его так и не успели донести.
      На рассвете 22 июня фашистская Германия без объявления войны, без предъявления Советскому правительству каких-либо претензий внезапно обрушила на нашу страну удар огромной силы. Около 4 часов утра тысячи немецких орудий открыли огонь по советским пограничным заставам, по возведенным вдоль границы полевым и долговременным укреплениям, по штабам, узлам связи и районам  расположения частей и соединений Красной Армии. Особенно сильные удары с воздуха были нанесены по аэродромам, расположенным в западных  приграничных военных округах, по военно-морским базам: Севастополю, Кронштадту, Измаилу, железнодорожным узлам и другим крупным военным объектам.  Фашистская авиация подвергла варварской бомбардировке многие города прибалтийских республик, Белоруссии, Украины, Молдавии и Крыма. Вероломно нарушив договор о ненападении на СССР, цинично растоптав элементарные нормы международного права, фашистская Германия совершила разбойничье нападение на мирный  советский народ.
       Явно запоздалое принятие решения об  оперативном  развертывании войск приграничных округов привело к чрезвычайно трудной, а местами и невозможной его реализацию. Не была достигнута главная цель проводимых мероприятий - оперативное развертывание войск первых эшелонов приграничных военных округов и своевременное приведение их в полную боевую готовность со всеми вытекающими из этого последствиями…
       Говоря об этом просчете, Г. К. Жуков отмечал, что они с С. К. Тимошенко не проявили настойчивости в получении разрешения И. В. Сталина на приведение войск в полную боевую готовность, хотя с ним, как он убедился позже, можно было спорить и отстаивать свою точку зрения. Но Сталин был для всех величайшим авторитетом, его боялись, никому в голову не приходила мысль сомневаться в его суждениях и оценках.   
       Стремление германского руководства вложить в первый удар всю мощь своих вооруженных сил предопределило во многом неожиданные для советского командования условия вступления в войну. Маршал Г. К. Жуков говорил, что для них с С. К. Тимошенко внезапность нападения противника проявилась в большей мере не во времени, а в мощи удара. Сказалось то, что они руководствовались явно устаревшим взглядом на отмобилизование и приведение в полную боевую готовность первого стратегического эшелона в течение двух недель с момента начала войны, который явно не соответствовал реально сложившейся обстановке.
       Результат известен - развернутым и приведенным в полную боевую готовность войскам вермахта противостояла на западе хотя и большая по численности танков и самолетов, но не боеготовая, находившаяся на стадии формирования и не имевшая плана глубокой оборонительной операции советская трехмиллионная группировка. Оборона представлялась советскому командованию как кратковременная фаза начального периода боевых действий, предваряющая переход основных сил западных округов (фронтов) в контрнаступление против агрессора.
       Неопределенность и нечеткость в замыслах и действиях привели к тому, что приграничные военные округи не были готовы ни к обороне, ни к наступлению.
       Первыми приняли на себя удары противника советские пограничники и передовые части войск прикрытия, ПВО армии и флота. Отражая превосходящие силы врага, личный состав многих пограничных застав полностью погиб. Многие советские войска прикрытия война застала на марше, в походных колоннах, где они несли большие потери от авиации немцев еще на подходе к передовой, войска  вступали в бой сходу, разрозненными частями, это давало германскому командованию дополнительное преимущество уничтожая их по частям. 
       Особенно тяжелое положение сложилось в полосе Западного фронта (с началом войны образован из частей и соединений ЗапОВО) под командованием генерала Д. Г. Павлова.  Как потом выяснилось, против него была развернута наиболее мощная вражеская группировка. Группа армий «Центр» осуществляла двойной охват войск Западного округа, расположенных в Белостоком выступе, ударом от Сувалок и Бреста на Минск, поэтому основные силы противника были развернуты на флангах советской группировки войск.
        За первые 18 дней боев Западный фронт с Пинской флотилией потерял 417 790 человек, в том числе 341 073 безвозвратно, 4799 танков, 9427 орудий и миномётов, 1777 самолётов. Войска отступили на 600 км, оставив почти всю Белоруссию. Были потеряны огромные запасы продуктов, оружия, топлива, снаряжения. (М.Ю.Мягков, «Катастрофа 1941г. в Белоруссии», 2012г.).
        Характерную оценку обстановки на Западном фронте в письме на имя секретаря ЦК КП(б)Б и члена Военного совета фронта Пономаренко дал 27 июня 1941 г. начальник отдела политпропаганды дивизии полковой комиссар Сумар. Видимо не добившись контакта со своим армейским начальством, он решил обратиться напрямую в штаб фронта и, прежде всего, дать разъяснение, что происходит, и что делать? «Где наши войска? Где местная власть территории Западной Белоруссии?». Комиссар излагал свои наблюдения и делал заключение: «Всё бежит на восток без всяких оснований… Никто боевой задачи нам не ставит, штабов армии и корпусов нигде не найти; снаряды, патроны, горючее и продовольствие на исходе».
        В своём письме, командир 28-го стрелкового корпуса (ск) в составе Западного Особого Военного округа,  генерал-майор Попов Василий Степанович пишет следующее:
1.План обороны государственной границы до меня как командира 28 ск доведен не был;
2.Войска 28 ск осенью 1940 г. по плану командующего 4 армией работали по сооружению войскового заполнения Брестско-Литовского укрепленного района: ДЗОТы, траншеи, полосы заграждения. Укрепленный район по восточному берегу р. Буга был в процессе строительства. Отдельные сооружения и участки с выполненными сооружениями были без гарнизонов и без вооружения.
Насколько я помню, Брестский укрепленный район имел на готовых участках один УРовский батальон, который по своей малочисленности не мог даже охранять от проникновения посторонних лиц, как это надлежало быть;
3.Распоряжений от командарма 4 я командир 28 ск, о выводе корпуса на государственную границу не получал. Соединения корпуса до нападения немецко-фашистских войск на Советский Союз находились по месту дислокации. Войска корпуса в момент нападения сразу под воздействием артиллерийского огня, авиационной бомбежки заняли боевой порядок и вступили в бой;
 4.Распоряжение о приведении войск 28 ск в боевую готовность от командарма 4 я не получал, его и не было. Войска заняли боевой порядок и вступили в бой с немецко- фашистскими войсками в момент их нападения, как я уже указал в пункте 3;
5. В 4.00 22.6 Брест-Литовск подвергся авиационному и артнападению.
Нападение было абсолютно неожиданным для войск, так как никаких предупреждений не было. Командный состав корпуса должен был прибыть на показное учение командарма 4 на артполигон в Медынь (район Бреста) в 5.00 22.6. Ответственные работники штарма, как пример, член Военного Совета армии дивизионный комиссар Шлыков, вечером 21.6 прибыл из штарма (Кобрин) в Брест в театр. В момент нападения в городе Брест-Литовск сразу же прекратили работу электрическая и телефонная связь, так как полевой связи штакор с дивизиями не имел, то и управление было нарушено. Связь поддерживалась путем посылок на автомашинах офицеров. Штаб 28 ск непосредственно руководил 6 стр. и 42 стр. дивизиями и корпусной артиллерией, 49 стр. дивизия, дислоцированная в Высоко-Литовске, подчинялась непосредственно командарму 4 и связи с штакором не имела, точно также 75 стр. дивизия, дислоцированная в лесах района Владавы, в процессе боев с немецко-фашистскими войсками оторвалась от штаба 28 стр. корпуса и отходила с боями на восток самостоятельно. 28 стр. корпус вел оборонительные бои по рубежам в направлении Брест-Литовск, Слуцк, р. Сож в районе Пропойск – Кричев, р. Ипуть;
 6. Артиллерия 28 ск находилась часть на артиллерийском полигоне, часть в парках, зенитная артиллерия на сборе в районе Минска. Зенитные дивизионы стрелковых дивизий и корпуса не вернулись со сборов, и войска остались без прикрытия. Авиаэскадрилья была сразу же уничтожена противником на аэродроме. Боеприпасов было, насколько я помню, до боекомплекта. Артиллерия действовала с войсками до тех пор, пока было горючее в тракторах. Как только горючее было израсходовано, а по пути отхода заправиться было негде, большую часть артиллерии пришлось взорвать.
      Неизбежным следствие разгрома советских армий Западного фронта стал стремительный бросок германских механизированных соединений в район Минска. На седьмой день войны, 28 июня танковая группа немецкого генерала Гота смогла ворваться в столицу Белоруссии, замкнув таким образом ещё одно кольцо вокруг  3-й и 10-й армий Западного фронта.
      Разгром Западного фронта был очевиден, и Ставка ВГК была вынуждена принимать все доступные меры к недопущению дальнейшего беспрепятственного продвижения немецких бронированных колон на восток. Новый командующий Западным фронтом маршал С. К. Тимошенко, занявший эту должность вместо отставленного и арестованного Д. Г. Павлова, 2 июля 1941 г. был вызван к прямому проводу для переговоров со Сталиным. В словах Сталина было заметно смятение от неопределенности ситуации на фронте и отсутствия действенных мер к задержанию противника. Складывающаяся обстановка вынуждала действовать политическое и военное руководство страны безотлагательно.
       Понимая, что большие потери теперь неизбежны, военное руководство было обречено бросать все вновь подходящие части сходу в сражение (пусть даже по частям) - без этого противник гарантированно выходил на оперативный простор, вглубь Европейской территории СССР и выполнял свою задачу по разгрому Красной Армии и всего Советского государства. На вопросы Сталина Тимошенко отвечал, что новые части выходят к намеченным рубежам. Но войска фронта остро нуждаются в дизельном топливе, снарядах, разведывательной и истребительной авиации. На вопрос Сталина о частях и соединениях Западного фронта, маршал констатировал, что до вчерашнего дня никаких частей Павлова на этот заново формируемый рубеж не отходило.
       В своей записке в Генштаб, командир 212-го стрелкового полка (сп) 49-й стрелковой дивизии (сд) в составе Западного Особого Военного округа,  подполковник Коваленко Николай Иванович рассказывает следующее:
      «Я постараюсь описать Вам главнейшие вопросы, при каких обстоятельствах полк был разбит, а главное, опишу вопросы, которые на границе, в частях и соединениях нельзя допускать, так как эти вопросы делают части менее боеспособными, а в отношении исходных позиций на государственной границе для боя совершенно недопустимыми и, по моему мнению, даже преступными.
1. Полк был укомплектован полностью по штату: 3-и стрелковых батальона, полковая артиллерия, состоящая из 76 м/м батареи, 45 м/м батареи и минометной батареи, рота связи, разведрота и хозрота, но укомплектован был полностью из молодого состава первого года службы.
2. Боевая подготовка полка, по определению Маршала Советского Союза тов. Тимошенко, который проводил учение и поверку полка на Брестском полигоне весной 1941 г. по теме «Наступление стрелк. батальона на сильно укрепленную оборону противника», учение проводилось с боевой стрельбой, оценку получили удовлетворительную. В начале июня полк был проверен штабом армии по огневой подготовке и получил оценку неудовлетворительную, так как в конце мая месяца полку были выданы новые винтовки СВТ, и личный состав полка только что осваивал ее. Моя личная оценка полка: полк мог выполнить боевые задания, но был не сколочен и недостаточно обучен для ведения напряженного боя.
3. 212 стр. полк перед началом войны был дислоцирован в лесу во вновь выстроенных казармах побатальонно на железнодорожной станции Нурец Семяческого района Брестской области в 18 километрах от государственной границы, которая проходила по реке Бугу. 3-й стрелковый батальон, которым командовал старший лейтенант Григорашвили, и саперная рота с начальником инженерной службы полка в это время находились в районе пограничной комендатуры в 50 км. севернее станции Нурец по направлению к Литовской границе, которые занимались строительством оборонительных сооружений на границе. 22/VI-1941 г. при нападении немецких фашистов, по донесению начальника инженерной службы полка и 4-х бойцов, которые прибежали оттуда в нательном белье и доложили, что батальон противником уничтожен, и далее из состава 3-го батальона никто не прибыл.
4.Боевая задача 212 сп была поставлена командиром 49 стр. дивизии полковником Васильевым через пом. начальника оперативной части штаба дивизии примерно часов в 8 утра, который приехал на мотоцикле, и в письменной форме, в маленькой записке, было приказано – выполняйте задачу по варианту № 1, а это значило, что полк должен был в походном порядке выдвинуться в район пограничной комендатуры и застав, километров 50 на север к Литовской границе, где был на работах наш 3-й батальон. Мне придавался дивизион артиллерийского полка дивизии. Полк в составе 2-х стр. батальонов и спецподразделений без 3-го б-на и саперной роты в указанное время выступил для выполнения поставленной задачи. По пути движения присоединился приданный дивизион на мотомехтяге (на тракторах ЧТЗ).
Полк прошел около 25 км. и к исходу дня, примерно за час до наступления темноты, встретился с передовыми частями противника и принял встречный бой. Разведка донесла, что у противника живой силы около 2-х стр. рот и около 2-х батарей средней артиллерии. Я развернул полк в боевой порядок.
В течение ночи шла артиллерийская двусторонняя стрельба. Потери полка были незначительные.
Утром 23/VI, часа за два до рассвета, в полк приехал заместитель командира 49 стрелковой дивизии подполковник и лично отдал мне приказ на отход, мотивируя тем, что правее 212 с.п. наших частей нет, и противник безнаказанно проходит в тыл наших частей и в районе станции Черемха перерезал полотно железной дороги. Полк к 2-й половине дня 23/VI по обратному маршруту возвратился снова на жел. дорожную станцию Нурец, где я получил приказ от командира дивизии Васильева – занять оборону.
 23/VI и 24/VI противник не наступал на оборону полка, а равно на соседа слева 215 стр. полк нашей дивизии, правее наших частей не было. Во второй половине дня, примерно часов около 18, я получи приказ на отход на Мелечицы и далее на Беловежскую пушу. Полк снялся, построился в походную колонну с мерами охранения, и при подходе к местечку Мелечицы  со стороны Нурца около 12 танков противника атаковали колонну. В результате боя два головных танка были подбиты полковой артиллерией. Полк понес потери: 2 орудия 45 м/м были разбиты и одно 76 м/м, стрелковые части укрылись в лесу и понесли потери незначительные.
24/VI, приведя части в порядок, утром полк продолжал движение по указанному маршруту, и при подходе к р. Наровка меня подчинил себе генерал-майор, насколько я помню, 3-й дивизии (они называли себя Сибиряками), который поставил мне задачу занять оборону по р.Наровка, районы обороны были даны на широком фронте, правее обороны р. Наровка переходила в заболоченную местность, левее никаких частей не было.
25/VI приехал командир 49 дивизии полковник Васильев, осмотрел оборону и целый день, до наступления темноты, находился при полке и расположил на опушке леса за левым флангом обороны полка килом. 6–7 штаб 49 с.д.
В течение дня и вечера в районе деревянного моста через р. Нарев слышался напряженный бой.
Вечером 25/VI час. в 11 я получил лично от командира дивизии полковника Васильева приказ на отход, и он же мне доложил, что снял с обороны наш 1-й батальон лейтенанта Айзина, направил его в район деревянного моста через р. Нарев, а мне со 2-м батальоном и остатками других подразделений полка сосредоточиться в районе железнодорожного моста, где саперными частями дивизии будет произведен настил для переправы артиллерии и обоза, и к утру сюда же прибудут для переправы другие части 49 с.д. Но в течение ночи никаких работ по устройству переправы не велось и никаких частей не прибыло.
26/VI часов в 8 утра видя, что остаюсь один в кольце противника, я решил, пользуясь лесной местностью, выходить с полу окружения и пошел на Беловежскую пушу, притом карты, которыми мы раполагали, захватывали около 10 км Беловежской пущи, а дальше карт не было. 26/VI и ночь на 27/VI я с остатками полка отходил и утром к 7 часам вышел на юго-западную опушку Беловежской пущи, где были части 3-й дивизии, который снова меня подчинил и поставил задачу на наступление, так как противник упредил нас, и мы оказались отрезанными, в течение всего дня шел бой, до 6 атак делали на противника, чтобы прорвать оборону противника и выйти из окружения. Но все попытки наши оказались безуспешными. Около 8-и час. вечера все части получили приказ на отход снова в лесной массив Беловежской пущи, и так как я получил приказ несколько позже, чем другие, я дал приказ на отход и только втянулся в лес, как части 3-й дивизии были атакованы пехотой противника и по дорогам прямой наводкой артогнем, поднялась паника, и все части двинулись в различные стороны с дороги, артиллерия и обозы остались на дорогах, и с тех пор полк как таковой перестал существовать.
     Я с остатками бойцов 2-го батальона и комендантский взвод штаба 49 с.д. перешел по существу на партизанское действие и решил выходить из окружения через Пинские болота, но осуществить этот план мне не удалось, так как, не имея продовольствия, и вокруг лесных массивов все деревни были сожжены, мы с трудом доставали питание, а далее был уже настоящий переход на партизанскую войну. Восстановили связи с другими отрядами и дали название своему отряду «партизанский отряд им. «Тельмана», а затем я соединился с партизанской бригадой Дьякова, и в конце 1942 г. меня назначили начальником штаба партизанского движения Борисовской зоны.
Вывод: полк был разбит по частям, побатальонно, считаю маневрирование под носом у противника оттяжкой времени, тогда как противник безнаказанно переправлялся через р. Буг, а нужно бы было бить его на переправе, так как р. Буг серьезное препятствие.
      Ниже я попытаюсь описать вопросы, которые я считаю недопустимыми.
1) Дислокация полка была на железнодорожной станции Нурец, 18 километров от границы, и полку нужно было бы давать район обороны, который бы занял минимум времени на выход к госгранице.
2) Считаю преступлением посылать полк для обороны госграницы за 50 километров, тогда как противник форсирует р. Буг и причем по дороге, которая в некоторых местах просматривается и флангируется, этим движением заставляли все время находиться всем подразделениям полка под фланговое нападение немцев на колонну полка.
3) Считаю, умышленно удерживали части на удалении от границы, тогда как по всем признакам было ясно, что вот-вот начнется война, последние недели перед войной из стрелковых частей на границе наблюдали круглосуточно офицеры нашей армии, которые доносили ненормальное положение, велись саперные работы, ночью отрывались окопы, плач населения ночью, перебежчики доносили точно, что немцы готовятся к нападению, но нас держали в казармах.
4) О личном составе полка. 212 сп был сформирован в лагерях «Красные струги» Ленинградского военного округа из приписников территориальников, красноармейцы были хорошо подготовлены и преимущественно из старых возрастов, а офицерский состав часть была из запаса, а остальные из кадрового состава. В 1939 г. участвовали в походах во время ввода наших частей в Эстонию и оттуда были переброшены на Финский фронт, на Карельский перешеек и участвовали в боях от начала войны и до отбоя. Весь личный состав был сколочен и обстрелян, крепкая и стойкая была единица, такие же были и остальные полки нашей дивизии.
       В 1940 г. полк перебазировали в составе 49 с.д. на западную границу в Брестскую область и начали демобилизовать красноармейцев, а затем и офицеров, и личный состав бойцов был на 100 % демобилизован. Пополнение полка было из необученных 1-го года службы местного населения западной Белоруссии, а вторая часть из разных национальностей, которые не владели русским языком. В полку я насчитывал 12 национальностей 40–50 % личного состава бойцов, которые не знали русского языка, и только 40 человек Ивановской области и примерно столько же из других центральных областей, которым мы все были очень рады. Такое укомплектование сильно отразилось на боеспособности и стойкости частей нашей дивизии, в том числе и 212 стр. полка, так как при отходе от государственной границы бойцы из местного населения при 1-м удобном случае бросали оружие и уходили к себе домой, а не то и прямо уходили с оружием, а этому способствовала лесисто-болотистая местность. Считаю, что части и соединения должны укомплектоваться самым лучшим составом бойцов и офицеров. Что же касается офицеров штаба, то из старых и подготовленных оставался один начальник штаба полка тов. Чупров, который вскоре был ранен, двух офицеров помощников начальника штаба в 1941 году перевели для укомплектования штаба дивизии. Командиры батальонов, с которыми я был на финском фронте находились в отпуске.
5) Считаю совершенно недопустимым положение по укреплению полосы обороны на границе. Были построены ДОТы и ДЗОТы, но не были установлены в них орудия и пулеметы, и не было гарнизонов, которые заняли бы сделанное инженерное сооружение. Что же касается пехотных частей и соединений, которые должны были, по замыслу обороны, занимать участки и районы обороны, не были отрыты окопы, блиндажи и ходы сообщения, такое положение только ослабляло оборону. В данном случае созданные и построенные сооруженные ДОТы и ДЗОТы по р. Буг никакой роли не имели, так как их противник занял без боя.
6) Хочу остановить Ваше Внимание на явно преступных распоряжениях, примерно недели за 2-3-и до начала нападения на нас немецких фашистов стрелковые части получили телеграмму, что в известных участках (в воротах) будут пролетать немецкие авиационные эскадрильи и чтобы по ним не вели огня. В выходной день в это время я с женой ездил в город Белосток за хозяйственными покупками и лично видели в доме офицеров человек 15 немецких летчиков, которые свободно расхаживали по городу и изучали наши объекты для обстрела, другой цели у них и не могло быть, такое положение было не только в Белостоке, а по другим городам Западной Белоруссии. Это вопрос я лично отношу к предательству.
Вот все то, что сохранилось в моей памяти того прошлого времени 1941 года.
                Подполковник запаса Коваленко 15/XII-1955 г.»

       По заключению М.Ю.Мягкова, окружение основных сил Западного фронта летом 1941 года можно поставить в один ряд с наибольшими трагедиями русского оружия за всю историю его существования: «С этой точки зрения глава, повествующая о гибели или пленении более чем 300 тыс. человек из группировки генерала армии Павлова может быть помещена в ту же черную книгу, где говориться о битве на реке Калке 1223 г. или окружении армии Самсонова в Восточной Пруссии летом 1914 г. В годы Великой Отечественной войны были у нас и большие по численности потери, но трагедия Западного фронта случилась первой, и именно она во многом определила дальнейшее неблагоприятное развитие обстановки не только на важнейшем для страны западном направлении, но и на всем советско- германском фронте в целом.»
       Многие бойцы и командиры частей Западного фронта даже под угрозой полного уничтожения не сдавались, как рассчитывали фашисты, и отчаянно дрались, приковав к себе десятки  дивизий противника. Их героическая борьба позволила фактически заново сформировать Западный фронт.
       Уже после первого месяца с начала вторжения немецкое командование стало признавать, что многое пошло не по намеченному плану. Из беседы начальника штаба верховного главнокомандования Вермахта с командующим группы армий «Центр» 25.07.1941г., генерал-фельдмаршал Кейтель: «Глубокие оперативные охваты в соответствии с теоретическими разработками генерального штаба были правильными на Западе при уязвимости флангов и слабой воле противника к сопротивлению. Но по отношению к русским они не приводят к полному успеху. Они то и дело наносят крупными силами удары по нашим охватывающим флангам, сковывают силы, уклоняются от окружения и полного уничтожения. Упорное сопротивление окружённых войск слишком долго сковывает наши силы.»
       Вина за катастрофу Западного фронта была возложена на командование фронта. Павлов, его начальник штаба Климовских, несколько других генералов были сняты со своих постов, арестованы и расстреляны.
       По мнению бывшего начальника 1-го отделения оперативного отдела штаба Западного фронта полковника Фомина В.А., которое он изложил в своей записке 1956 года для заместителя начальника Генерального штаба Вооружённых сил СССР, Западный фронт постигла неудача по следующим причинам: численное превосходство противника, что могло быть только на направлениях главного удара немецких войск; внезапность нападения противника; недостаточная обеспеченность средствами ПВО; отсутствие у фронта резервов и подготовленного оборонительного рубежа и снятие с него войск в ночь с первого на второй день войны, «вследствие чего противник, беспрепятственно заняв его, создал условия окружения войск 3-й и 10-й армий»; запоздалое занятие рубежей УРов вдоль старой госграницы войсками 13-й армии.
       По поводу численного превосходства. К моменту начала войны войска Западного фронта, содержащиеся по штагам мирного времени, уступали противнику только в личном составе (1,8:1), но превосходили его в танках (1,9:1), самолетах (1,2:1) и незначительно в артиллерии.
        Еще одним объяснением неудачных действий Западного фронта в начале войны был тот факт, что по предвоенной оценке Генштаба и наркомата обороны, наиболее опасным считалось юго-западное (на Украине) направление. Фактически противник наносил главный удар в Белоруссии на Минск, Смоленск и Москву, что давало ему возможность глубокого охвата советских войск в районе Белостока и Минска.
        Пройдет более пятнадцати лет с тех трагических событий, и 31 июля 1957 г. Военной коллегией Верховного суда СССР будут рассмотрены заключения Генерального прокурора СССР в отношении Павлова, Климовских, Григорьева, Коробкова и Клича. С доводами заключений Генерального прокурора СССР Военная коллегия будет согласна: «Прорыв гитлеровских войск на фронте обороны Западного Особого военного округа произошел в силу неблагоприятно сложившейся для советских войск оперативно-тактической обстановки и не может быть инкриминирован Павлову и другим осужденным как воинские преступления, поскольку это произошло по независящим от них причинам».
       Приказом Министра Обороны СССР Маршала Советского Союза Г.К. Жукова № 01907 от 15 августа 1957 г. был отменен приказ НКО от 28 июня 1941 г., которым был объявлен приговор по делу Павлова и других.
       Западный фронт потерпел поражение. Тяжелое положение сложилось в конце июня-начале июля 1941 г. и в полосе соседних Северо-Западного и Юго- Западного фронтов.
       Очевидно, что вероломное нападение германских войск  и провал стратегических замыслов Сталина уже ставших очевидными в первые же дни войны, стали шоком для него самого, иначе чем объяснить его молчание на протяжении боле чем десяти дней с момента начала войны, в то время как, немцами фактически была сокрушена вся линия обороны на Западном направлении.
       3 июля 1941 года И.Сталин выступил с обращением по радио и вот что он заявил:
«Товарищи! Граждане! Братья и сестры!
Бойцы нашей армии и флота!
К вам обращаюсь я, друзья мои!
Вероломное военное нападение гитлеровской Германии на нашу Родину, начатое 22 июня, - продолжается. Несмотря на героическое сопротивление Красной Армии, несмотря на то, что лучшие дивизии врага и лучшие части его авиации уже разбиты и нашли себе могилу на полях сражения, враг продолжает лезть вперед, бросая на фронт новые силы. Гитлеровским войскам удалось захватить Литву, значительную часть Латвии, западную часть Белоруссии, часть Западной Украины.
(...) Как могло случиться, что наша славная Красная Армия сдала фашистским войскам ряд городов и районов? Неужели немецко-фашистские войска в самом деле являются непобедимыми войсками, как об этом трубят неустанно фашистские хвастливые пропагандисты?
Конечно, нет! История показывает, что непобедимых армий нет и не бывало. (…)Что касается того, что часть нашей территории оказалась все же захваченной немецко-фашистскими войсками, то это объясняется главным образом тем, что война фашистской Германии против СССР началась при выгодных условиях для немецких войск и невыгодных для советских войск. Дело в том, что войска Германии, как страны, ведущей войну, были уже целиком отмобилизованы, и 170 дивизий, брошенных Германией против СССР и придвинутых к границам СССР, находились в состоянии полной готовности, ожидая лишь сигнала для выступления, тогда как советским войскам нужно было еще отмобилизоваться и придвинуться к границам.
      Немалое значение имело здесь и то обстоятельство, что фашистская Германия неожиданно вероломно нарушила пакт о ненападении, заключенный в 1939 году между ней и СССР, не считаясь с тем, что она будет признана всем миром стороной нападающей. Понятно, что наша миролюбивая страна, не желая брать на себя инициативу нарушения пакта, не могла стать на путь вероломства.
      Могут спросить: как могло случиться, что Советское правительство пошло на заключение пакта о ненападении с такими вероломными людьми и извергами, как Гитлер и Риббентроп? Не была ли здесь допущена со стороны Советского правительства ошибка?
      Конечно нет! Пакт о ненападении есть пакт о мире между двумя государствами. Именно такой пакт предложила нам Германия в 1939 году. Могло ли Советское правительство отказаться от такого предложения? Я думаю, что ни одно миролюбивое государство не может отказаться от мирного соглашения с соседней державой, если во главе этой державы стоят даже такие изверги и людоеды, как Гитлер и Риббентроп.(…)
      Что выиграли мы, заключив с Германией пакт о ненападении? Мы обеспечили нашей стране мир в течение полутора годов и возможность подготовки своих сил для отпора, если фашистская Германия рискнула бы напасть на нашу страну вопреки пакту. Это определенный выигрыш для нас и проигрыш для фашистской Германии.»
       При этом, Сталин воздержался от публичного объяснения того, почему Красная Армия оказалась совершенно неготовой к воплощению начертанных именно  им, Сталиным, стратегических замыслов, когда фашистская Германия всё же рискнула напасть на нашу страну.
      «Что выиграла и что проиграла фашистская Германия, вероломно разорвав пакт и совершив нападение на СССР? Она добилась этим некоторого выигрышного положения для своих войск в течение короткого срока, но она проиграла политически, разоблачив себя в глазах всего мира, как кровавого агрессора. Не может быть сомнения, что этот непродолжительный военный выигрыш для Германии является лишь эпизодом, а громадный политический выигрыш для СССР является серьезным и длительным фактором, на основе которого должны развернуться решительные военные успехи Красной Армии в войне с фашистской Германией».
      (…)«Что требуется для того, чтобы ликвидировать опасность, нависшую над нашей Родиной, и какие меры нужно принять для того, чтобы разгромить врага?
        Прежде всего необходимо, чтобы наши люди, советские люди поняли всю глубину опасности, которая угрожает нашей стране, и отрешились от благодушия, от беспечности, от настроений мирного строительства, вполне понятных в довоенное время, но пагубных в настоящее время, когда война коренным образом изменила положение. Враг жесток и неумолим. Он ставит своей целью захват наших земель, политых нашим потом, захват нашего хлеба и нашей нефти, добытых нашим трудом. Он ставит своей целью восстановление власти помещиков, восстановление царизма, разрушение национальной культуры и национальной государственности русских, украинцев, белорусов, литовцев, латышей, эстонцев, узбеков, татар, молдаван, грузин, армян, азербайджанцев и других свободных народов Советского Союза, их онемечивание, их превращение в рабов немецких князей и баронов. Дело идет, таким образом, о жизни и смерти Советского государства, о жизни и смерти народов СССР, о том — быть народам Советского Союза свободными или впасть в порабощение. Нужно, чтобы советские люди поняли это и перестали быть беззаботными, чтобы они мобилизовали себя и перестроили всю свою работу на новый, военный лад, не знающий пощады врагу.
        Необходимо, далее, чтобы в наших рядах не было места нытикам и трусам, паникерам и дезертирам, чтобы наши люди не знали страха в борьбе и самоотверженно шли на нашу Отечественную освободительную войну против фашистских поработителей»…
       Сталин формулирует не только основные тактические задачи борьбы с противником, чтобы обескровить и измотать его, оставляя ему разрушенную инфраструктуру, но и определяет стратегические цели борьбы, называя войну – Отечественной!
       Он призывает военных и граждан отстаивать каждую пядь земли и драться до последней капли крови проявляя смелость, инициативу и сметку?... 
       Так же, необходимо: «…не оставлять противнику ни килограмма хлеба, ни литра горючего. Колхозники должны угонять весь скот, хлеб сдавать под сохранность государственным органам для вывозки его в тыловые районы.»
        При этом в обращении ничего не говорится об эвакуации главного достояния социалистического государства - людей и о том,  как они будут жить и за счёт чего существовать на территории занятой врагом.
        «В занятых врагом районах нужно создавать партизанские отряды, конные и пешие, создавать диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телефонной и телеграфной связи, поджога лесов, складов, обозов. В захваченных районах создавать невыносимые условия для врага и всех его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом шагу, срывать все их мероприятия
       Войну с фашистской Германией нельзя считать войной обычной. Она является не только войной между двумя армиями. Она является вместе с тем войной всего советского народа против немецко-фашистских войск.».   
       Очевидно, по замыслу вождя, этим должно заниматься безоружное, неподготовленное, к тому же, лишённое продовольствия  гражданское население оставшееся на оккупированной территории, подвергая себя уничтожению со стороны  специальных и регулярных войск вермахта.
      Далее вождь, как подлинный интернационалист, указывает на историческую миссию советского народа:
      «Целью этой всенародной Отечественной войны против фашистских угнетателей является не только ликвидация опасности, нависшей над нашей страной, но и помощь всем народам Европы, стонущим под игом германского фашизма».    
      В июле–сентябре 1941 г. на главном направлении немецкого наступления - московском разыгралось, ожесточенное сражение, имевшее одно из решающих значений в срыве блицкрига. По названию города, вокруг которого шли кровопролитные схватки и который считался ключом к столице, - оно получило название Смоленское.
     К началу наступления на Смоленск развернувшиеся немецкие войска превосходили войска Западного фронта в людях, артиллерии и самолетах в 2 раза, а в танках в 4 раза.
     С 10 по 20 июля немцы прорвали оборону вновь воссозданного Западного фронта, продвинулись вперед до 200 км, окружили Могилев, захватили Оршу, Смоленск, Ельню, Кричев…
     В своей речи посвящённой 24-ой годовщине Великой Октябрьской Социалистической революции 6 ноября 1941 года (доклад на торжественном заседании Московского Совета депутатов трудящихся с партийными и общественными организациями г. Москвы), говоря об опасности для страны возникшей после вторжения германских войск в Советский Союз и понесённых жертвах, Сталин указывает следующее:
     « …в итоге 4-х месяцев войны я должен подчеркнуть, что эта опасность не только не ослабла, а наоборот еще более усилилась. Враг захватил боль¬шую часть Украины, Белоруссию, Молдавию, Литву, Латвию, Эстонию, ряд других областей, забрался в Донбасс, навис черной тучей над Ленинградом, угрожает нашей славной столице-Москве. Немецко-фа¬шистские захватчики грабят нашу страну, разрушают созданные трудами рабочих, крестьян и интеллигенции города и села. Гитлеровские орды убивают и на¬силуют мирных жителей нашей страны, не щадя жен¬щин, детей, стариков. Наши братья в захваченных немцами областях нашей страны стонут под игом немецких угнетателей.
     Потоки вражеской крови пролили бойцы нашей армии и флота, защищая честь и свободу родины, мужественно отбивая атаки озверелого врага, давая образцы отваги и геройства. Но враг не останавли¬вается перед жертвами, он ни на йоту не дорожит кровью своих солдат, он бросает на фронт все новые и новые отряды на смену выбывшим из строя И напрягает все силы, чтобы захватить Ленинград и Москву до наступления зимы, ибо он знает, что зима не сулит ему ничего хорошего.
     За 4 месяца войны мы потеряли убитыми 350 ты¬сяч и пропавшими без вести 378 тысяч человек, а ра¬неных имеем 1 миллион 20 тысяч человек. За тот же период враг потерял убитыми, ранеными и пленными более 4-х с половиной миллионов человек.
     Не может быть сомнения, что в результате 4-х ме¬сяцев войны Германия, людские резервы которой уже иссякают,- оказалась значительно более ослабленной, чем Советский Союз, резервы которого только те¬перь разворачиваются в полном объеме.
     Как известно, потери советских войск убитыми, раненными, пропавшими без вести и пленёнными к этому времени уже исчислялись несколькими миллионами, в первые недели войны только в плен попало более 2,5 млн. советских военнослужащих (О.А.Ржешевский), т.е. за несколько месяцев практически все армии первого эшелона были уничтожены.
     Возникает вопрос и по потерям Германской армии. Из речи  Сталина вытекает, что  вся группировка немецких войск вторжения к ноябрю 1941 года была полностью уничтожена, тогда как и какими силами гитлеровцам в последующем удалось дойти до Сталинграда и Главного Кавказского хребта и 900 дней и ночей удерживать блокаду Ленинграда...?
     В чём же видит основную причину, как написано   «временных неудач нашей армии» И.Сталин и вот, что он говорит далее: «Все это верно, конечно. Но верно также и то, что наряду с этими благоприятными условиями (очевидно Сталин имеет в виду указанные выше потери немцев) имеется еще ряд неблагоприятных для Красной Армии усло¬вий, в силу которых наша армия терпит временные неудачи, вынуждена отступать, вынуждена сдавать врагу ряд областей нашей страны.
      Что это за неблагоприятные условия? Каковы причины «временных» военных неудач Красной Армии? Этот вопрос безусловно терзал и Сталина и весь советский народ и вот, как он на него отвечает: «Одна из причин неудач Красной Армии состоит в отсутствии второго фронта в Европе против немецко-фашистских войск. Дело в том, что в настоя¬щее время на европейском континенте не существует каких-либо армий Великобритании или Соединенных Штатов Америки, которые бы вели войну с немецко- фашистскими войсками, ввиду чего немцам не при-ходится дробить свои силы и вести войну на два фронта, на западе и на востоке. Ну, а это обстоя¬тельство ведет к тому, что немцы, считая свой тыл на западе обеспеченным, имеют возможность дви¬нуть все свои войска и войска своих союзников в Европе против нашей страны. Обстановка теперь такова, что наша страна ведет освободительную войну одна, без чьей-либо военной помощи, против соеди¬ненных сил немцев, финнов, румын, итальянцев, венгерцев.»
      Неужто Сталин всерьёз рассчитывал на то, что после нападения немцев на СССР с коммунистами во главе, враги советского государства - капиталистические страны в лице США или  той же Великобритании, сразу же набросятся на агрессора проигнорировав собственные интересы?!
       Приходится констатировать тот факт, что даже спустя более чем четыре месяца после вражеского вторжения, прозрение вождя на истинные причины поражения в 1941 году, так и не наступило, что сказалось и в следующем 1942 году.
       Стратегические просчеты допущенные руководством СССР в предвоенный период времени, усугублялись  имевшими место недостатками в боеготовности армии, что в немалой степени увеличивало объективно существовавшие преимущества агрессора.
       Ещё до проведения крупномасштабной операции на Западе, 23 ноября 1939 г., Гитлер на совещании с представителями высшего командования вермахта заявил: «Россия сейчас не опасна. Она сегодня ослаблена многими внутренними процессами. Кроме того, у нас есть договор с Россией. Договоры, однако, соблюдаются только до тех пор, пока они соответствуют целям… Факт, что сейчас русские вооружённые силы малобоеспособны. Это нынешнее состояние будет существовать ближайший год или два…». Так совпало, что это заявление фюрер сделал в канун начала советско-финляндской войны (30.11.1939г.) и как говорится – «как в воду глядел», так как первые месяцы этой войны,  наглядно показали неспособность советских войск к масштабным военным операциям.
       В бюллетене генерального штаба сухопутных войск Германии «Вооруженные Силы Советского Союза по состоянию на 1 января 1941 года» говорилось, что Советская Армия «... не отвечает требованиям ведения современных наступательных операций особенно в условиях взаимодействия всех родов войск», но является значительной по своей численности и количеству современного оружия. В бюллетене так же отмечалось, что в ближайшее время командиры РККА всех степеней не могут гибко руководить крупными современными соединениями. В то же время признавалось, что «русскому характеру свойственна способность к сопротивлению не только в обстановке сильного натиска, но даже и в случае поражения». На превращение Советской Армии в механизм, способный вести войну новыми методами, по мнению авторов бюллетеня, потребуется ряд лет или даже десятилетий (Сборник военно-исторических материалов Великой  Отечественной войны, вып.16, Воениздат. 1955).
       5 мая 1941 г. в Кремле был устроен прием для выпускников военных                академий, где И. Сталин произнес речь, содержание которой тогда не было обнародовано. Советские газеты дали короткую информацию о прошедшем приеме и о выступлении на нем Сталина. В воскресенье, 4 мая, состоялось очередное заседание Политбюро ЦК ВКП(б), на котором в числе других было принято важное кадровое решение: Сталин, много лет возглавлявший партию, но не занимавший до этого государственных должностей, был назначен главой правительства, при этом он остался первым секретарем ЦК ВКП(б).
     Речь Сталина длилась около 40 минут. Говорил он медленно, в характерной для него манере ставил перед слушателями вопросы и сам же на них отвечал:
      «Товарищи, вы покинули армию 3-4 года тому назад, теперь вернетесь в ее ряды и не узнаете армии. Красная Армия уже не та, что была несколько лет тому назад».
      Действительно, РККА пережила за эти годы глубокие потрясения, структурную перестройку и значительные кадровые изменения. Четырежды менялись начальники Генштаба, командующие Военно-воздушными силами и Военно-морским флотом. Лишились своих постов, а затем погибли 9 заместителей наркома обороны, почти все командующие войсками военных округов и многие командиры корпусов и дивизий. Кроме того, из армии были уволены свыше 40 тыс. офицеров, из которых только 12 тыс. (т.е. одна четверть) были затем реабилитированы и возвращены в строй. Сменились многие преподаватели и начальники военно-учебных заведений. Все это не могло не отразиться на подготовке военных кадров и на уровне образования офицерского корпуса. Из 579 тыс. советских офицеров лишь 7,1% имели высшее образование, 55,9% - среднее, 24,6% окончили различные ускоренные курсы, а 12,4% вообще не имели военного образования. Отличительными чертами командиров РККА были патриотизм, относительная молодость, отсутствие боевого опыта и небольшой командный стаж. Большинство командиров частей и соединений прослужили в занимаемых должностях менее одного года.
      Сталин в своих выступлениях и статьях часто использовал сравнения («что у нас было раньше и что есть теперь»). Этот же прием он применил и в данном случае.
       «Что представляла из себя Красная Армия 3-4 года тому назад? Основным родом войск была пехота. Она была вооружена винтовкой, которая после каждого выстрела перезаряжалась, ручными и станковыми пулеметами, гаубицей и пушкой, имевшей начальную скорость до 900 метров в секунду. Самолеты имели скорость 400-450 километров в час. Танки имели тонкую броню, противостоящую пушке 37 мм. Наша дивизия насчитывала бойцов до 18 тысяч человек, но это не было еще показателем ее силы. Раньше существовало 120 дивизий в Красной Армии. Теперь у нас в составе армии 300 дивизий. Сами дивизии стали несколько меньше, более подвижные. Теперь стало 15 тысяч человек. Из общего числа дивизий - 1/3 часть механизированные дивизии. Об этом не говорят, но это вы должны знать. Из 100 дивизий - 2/3 танковые, а 1/3 моторизованные. Армия в текущем году будет иметь 500 000 тракторов, грузовиков.
       Наши танки изменили свой облик. Раньше все были тонкостенные. Теперь этого недостаточно. Теперь требуется броня в 3-4 раза толще. Есть у нас танки первой линии, которые будут рвать фронт. Есть танки 2-3 линии - танки сопровождения пехоты. Увеличилась огневая мощь танков.
Об артиллерии. Раньше было большое увлечение гаубицами. Современная война внесла поправку и подняла роль пушек. Борьба с укреплениями и танками противника требует стрельбы прямой наводкой и большой начальной скорости полета снаряда до 1000 и свыше метров в секунду. Большая роль отводится в нашей армии пушечной артиллерии.
       Авиация. Раньше скорость авиации считалась идеальной 400-450 километров в час. Теперь это уже отстало. Мы имеем в достаточном количестве и выпускаем в массовом количестве самолеты, дающие скорость 600-650 км/ч. Это самолеты первой линии. В случае войны эти самолеты будут использованы в первую очередь. Они расчистят дорогу и для наших относительно устаревших самолетов И-15, И-16, И-153 (Чайка) и СБ. Если бы мы пустили в первую очередь эти машины, их бы били».
       Желая подчеркнуть грандиозность перемен, происшедших в армии за последние годы, Сталин несколько приукрасил положение дел. Вождь стремился убедить аудиторию в несокрушимой мощи Красной Армии, заявляя, что современной техники у нас достаточно.
        Действительно, советскими конструкторами были созданы лучшие в мире танки Т-34 и КВ, и уже началось их серийное производство. Но к 1 июня 1941 г. в воинских частях этих машин было всего 1861, то есть 10% всего танкового парка, насчитывавшего 18 691 боеготовую единицу. Не сказал Сталин также и о том, что две трети механизированных корпусов начали создаваться только в марте и не успели получить необходимую боевую технику и обучить личный состав.
       Как известно, Сталин внимательно следил за развитием не только советской, но и зарубежной авиации, регулярно встречался с летчиками и авиаконструкторами, со знанием дела рассуждал о конструктивных особенностях тех или иных самолетов, давал конкретные указания по разработке новых типов истребителей, бомбардировщиков и штурмовиков. Малейшие изменения в конструкции самолетов и авиамоторов производились только с его разрешения и оформлялись соответствующими постановлениями правительства. Руководители оборонной промышленности ежедневно докладывали ему о количестве произведенной продукции.
        Коснувшись вопросов военного образования, докладчик признал, что учебные заведения отстают от армии по уровню оснащения современной техникой. Однако он уклонился от анализа причин, приведших к отставанию, сведя все к консерватизму преподавателей, не желающих работать по-новому, и нерасторопности неких снабжающих органов, не дающих новейшую технику в вузы. К этим выводам Сталин пришел, ознакомившись с конспектами своего старшего сына Якова Джугашвили - выпускника Артакадемии. «Здесь выступал докладчик т. Смирнов и говорил о выпускниках, об обучении их на новом военном опыте. Я с ним не согласен. Наши школы еще отстают от армии. Обучаются они еще на старой технике. Вот мне говорили, что в Артиллерийской академии обучают на трехдюймовой пушке. Так, товарищи артиллеристы? - спросил вождь и неожиданно услышал из первого ряда возражение начальника Артакадемии Сивкова: «Нет, товарищ Сталин, мы изучаем новейшие пушки». Подобная дерзость вызвала у него раздражение: «Прошу меня не перебивать. Я знаю, что говорю. Я сам читал конспекты слушателя вашей Академии.».
       «Обучать на старой технике нельзя, - продолжил Сталин, - обучать на старой технике - это значит выпускать отстающих людей. Этому отставанию способствуют также программы. Ведь чтобы обучать новому и по-новому, надо изменить программу, но для этого надо много работать. Куда легче учить по старым программам, меньше забот и хлопот. Наша школа должна и может перестроить свое обучение командных кадров на новой технике и использовать опыт современной войны. Наши школы отстают, это отставание закономерное. Его нужно ликвидировать.».
        Причины военных успехов Германии Сталин видел в том, что немцы сделали правильные выводы из поражения в Первой мировой войне, успешно развивали военную науку, перевооружили армию. Овладели новыми приемами ведения войны. А французы и англичане, напротив, после победы в 1918 г. почивали на лаврах, армия у них не пользовалась поддержкой государства и народа, что и привело, по его мнению, к военной катастрофе в 1940 г. Большое оживление в зале вызвали слова Сталина о пренебрежительном отношении французов к своей армии, о непрестижности военной службы.
        «Об армии не было заботы и ей не было моральной поддержки. Появилась новая мораль, разлагающая армию. К военным относились пренебрежительно. На командиров стали смотреть как на неудачников, на последних людей, которые, не имея фабрик, заводов, банков, магазинов, вынуждены были идти в армию. За военных даже девушки замуж не выходили.»
        Последние слова Сталина были встречены дружным смехом красных командиров, пользовавшихся большим уважением в народе и считавшихся лучшими женихами. «Армия должна пользоваться исключительной заботой и любовью народа и правительства - в этом величайшая моральная сила армии. Армию нужно лелеять». Эти слова произнес тот, кто обезглавил собственную армию, уничтожив цвет ее командных кадров.
        После завершения официальной части всех участников приема пригласили на банкет. Тосты следовали один за другим. Сталин поздравил выпускников академий с окончанием учебы, произнес несколько тостов за здоровье конников, авиаторов, танкистов, пехотинцев и связистов. Для каждого рода войск у него нашлись теплые слова. «Артиллерия - самый важный род войск. Артиллерия - бог современной войны». После этих слов генералы-артиллеристы с бокалами в руках направились к правительственному столу, чтобы чокнуться со Сталиным. Но генерал-лейтенанту артиллерии Сивкову охрана не позволила приблизиться к вождю, его уже взяли на заметку. Через несколько дней начальник военной контрразведки представил в Политбюро справку о дерзком начальнике академии. 14 мая Политбюро рассмотрело вопрос о Сивкове, решив снять его с должности и зачислить в распоряжение наркома обороны. Только начавшаяся война спасла его от более серьезных неприятностей.
      Около полуночи, когда все уже находились в приподнятом настроении, один из генералов предложил тост за мирную политику и за творца этой политики - Сталина. Неожиданно для всех вождь протестующе замахал руками. Все растерялись. Как вспоминал через полвека участник приема Энвер Муратов, Сталин был очень разгневан, немножко заикался и в его речи появился сильный грузинский акцент:
       «Этот генерал ничего не понял. Он ничего не понял. Мы, коммунисты, - не пацифисты, мы всегда были против несправедливых войн, империалистических войн за передел мира, за порабощение и эксплуатацию трудящихся. Мы всегда были за справедливые войны, за свободу и независимость народов, за революционные войны за освобождение народов от колониального ига, за освобождение трудящихся от капиталистической эксплуатации, за самую справедливую войну в защиту социалистического отечества. Германия хочет уничтожить наше социалистическое государство истребить миллионы советских людей, а оставшихся в живых превратить в рабов. Спасти нашу Родину может только война с фашистской Германией и победа в этой войне. Я предлагаю выпить за войну, за наступление в войне, за нашу победу в этой войне».
        В фонде Сталина в бывшем партархиве сохранилась краткая запись его выступления на приеме 5 мая. Текст тоста о мирной политике отличается от приведенного выше: «Мирная политика обеспечивала мир нашей стране. Мирная политика дело хорошее. Мы до поры до времени проводили линию на оборону - до тех пор, пока, пока не перевооружили нашу армию, не снабдили армию современными средствами борьбы. А теперь, когда мы нашу армию реконструировали, насытили техникой для современного боя, когда мы стали сильны - теперь надо перейти от обороны к наступлению. Проводя оборону нашей страны, мы обязаны действовать наступательным образом. От обороны перейти к политике наступательных действий. Нам необходимо перестроить наше воспитание, нашу пропаганду, агитацию, нашу печать в наступательном духе. Красная Армия есть современная армия, а современная армия - армия наступательная».
       Что же на самом деле представляла собой Рабоче-Крестьянская Красная Армия (РККА) к началу Великой Отечественной войны?
      В феврале 1941 г. Советское правительство утвердило план строительства вооруженных сил на текущий год, в соответствии с  которым в сухопутных войсках уже в начале 1941 г. были развернуты все основные соединения, предусмотренные на случай войны.
       К началу войны проявились весьма серьезные противоречия. С одной стороны, планируемый количественный рост армии требовал значительного повышения ее боевой мощи и обеспечения возможности по отражению вторжения агрессоров. При этом все стратегические расчеты велись из предположения, что средства и возможности для такого роста есть. С другой стороны, С. К. Тимошенко и Г. К. Жуков, подхлестываемые Сталиным, намечая эти крупные мероприятия, не в полной мере учитывали особенности военно-политической обстановки кануна войны и возможности промышленности. 
        На 1 июня 1941 г. фактическая численность вооруженных сил Советского Союза равнялась 4 650 тыс. человек. Из этого, количества на сухопутные силы приходилось 80,6%, на авиацию - 8,6%, военно-морской флот - 7,3%, войска противовоздушной обороны - 3,3% и на аппарат Наркомата обороны - 0,2%.
        Высшим объединением сухопутных войск являлась общевойсковая армия. Во главе армии стоял Военный совет под председательством командующего. Подготовленность большинства армейских управлений, и особенно тех, которые формировались в 1941 г., перед войной оце-нивалась как недостаточная. Многие генералы и офицеры, выдвинутые в управления армий из низовых штабов, еще не смогли освоиться с характером новой работы.
        Стрелковые войска являлись наиболее многочисленным родом войск. На их долю приходилось свыше 50% от всей численности сухопутных сил. Основным общевойсковым соединением стрелковых войск являлась дивизия. По штату стрелковой дивизии военного времени полагалось иметь около 14,5 тыс.  личного состава. По своей организационной структуре, вооружению и боевым возможностям советская стрелковая дивизия не уступала пехотной дивизии немецкой армии, хотя имела меньшее количество людей. Однако, если пехотные соединения немецкой армии перед нападением на Советский Союз были укомплектованы и вооружены по штатам военного времени, имели большой  боевой опыт, то большинство наших дивизий содержалось по штатам мирного времени и к тому же имело некомплект в личном составе  и вооружении. Фактическая укомплектованность дивизий приграничных округов составляла: по личному составу - от 9 до 12 тыс., по вооружению - на 80-90% и автотранспорту - на 25-30%. Дивизии внутренних округов имели еще меньшую укомплектованность (большинство дивизий содержалось по 6-тысячному штату).
       Быстрый рост соединений и их реорганизация сопровождались крупными перемещениями офицерского и сержантского состава. На должности командиров частей и подразделений выдвигались молодые офицеры с недостаточным практическим опытом работы, а в некоторых случаях - слабо подготовленные.
       Произведенная весной 1941г. инспекторская поверка выявила ряд существенных недостатков в подготовке стрелковых войск. Штабы корпусов, дивизий и полков в лучшем случае удовлетворительно справлялись со своими обязанностями на учениях, а многие - плохо.
       В годы, предшествующие войне, исключительное внимание уделялось развитию авиационной промышленности. К началу Второй мировой войны производственные мощности нашей авиапромышлен¬ности отставали от потребности военно-воздушных сил военного вре¬мени. Имевшиеся у нас до 1939 г. 7 авиамоторных заводов не удовлетворяли потребности самолетостроительных заводов.
         К началу войны самолетный парк ВВС РККА насчитывал более 16000 самолётов различных типов. Однако, большую его часть составляли машины устаревших типов, которые по своим летно-техническим данным значительно уступали самолетам немецкой авиации. Так, в общем парке боевых самолетов 82,7% составляли старые типы и только 17,3% новые.  Что же касается новых типов самолетов, принятых на вооружение в 1940 г. и первой половине 1941 г., то по общему комплексу тактико-технических данных они также уступали соответствующим типам самолетов противника.
         В 1940 г. производство новых самолетов было крайне незначительным (МиГ-3 — 20, Як-1 — 54, Як-2 и Як-4 —138, бомбардировщиков Су-2—125, а Пе-2—всего две машины), в первой половине 1941 г. положение улучшилось: промышленность дала 1946 истребителей новых типов (МиГ-3, ЛаГГ-3, Як-1), 548 бомбардировщиков Пе-2 и 249 штурмовиков Ил-2. Однако это количество машин не могло изменить общего соотношения старых и новых самолетов в войсках.
         В 1940 г. в связи с возросшей угрозой нападения на СССР ранее принятый план развития ВВС на третью пятилетку был пересмотрен в сторону сокращения сроков его выполнения. 5 ноября 1940 г. вышло постановление Совета Народных Комиссаров СССР «О военно-воздушных силах Красной Армии», которым предусматривалось к концу 1941 г. иметь в строю 22 170 самолетов, из них 20 тыс. боевых, в соотношении 45% бомбардировщиков и 55% истребителей.
        Намечалось вновь сформировать в 1941г. 106 авиаполков. Одновременно намечалась большая программа подготовки летно-технического состава, строительства и реконструкции аэродромов, реорганизации тыла и перевооружения авиационных частей на новую материальную часть и перестройки боевой подготовки ВВС.
        Однако ни одно из этих важных и широко задуманных мероприятий к началу войны не удалось полностью выполнить, поскольку они были в основном рассчитаны на вторую половину 1941 г., а их завершение - на конец 1941 г. и частично на 1942 г.
        В предвоенные годы в боевой подготовке военно-воздушных сил мало внимания уделялось таким элементам, как бомбометание, воздушные стрельбы, маршрутные полеты, а также полеты в сложных метеорологических условиях и ночью. Мало времени отводилось так¬ же оперативно-тактической подготовке командиров авиационных соединений и их штабов, вопросам управления и взаимодействия между авиацией и наземными войсками и между родами авиации.
        Недостатки в боевой подготовке авиации за полтора месяца до войны специально обсуждались на Главном Военном совете. В из¬данном в связи с этим приказе Народного комиссара обороны № 0026 от 15 мая 1941 г. указывалось на неудовлетворительное состояние подготовки большинства частей ВВС. Главной причиной низкого качества боевой подготовки авиационных частей, как отмечалось в при¬казе, являлось неудовлетворительное руководство со стороны Главного управления ВВС, командующих ВВС округов и командиров частей и соединений. Выдвинутые перед войной на руководящие должности молодые кадры ВВС оказались слабо подготовленными для работы по занимаемым должностям.
        Большие недостатки отмечались не только в организации и руководстве боевой подготовкой ВВС, но и в материально-техническом ее обеспечении.
        В годы предвоенных пятилеток в нашей стране была заново со¬здана крупная танковая промышленность. Перед войной танки, танковую броню и танковые моторы производили 9 заводов. В период 1936-1939 гг. были созданы тяжелый танк КВ и лучший в мире средний танк Т-34. К началу 1941 г. было выпущено 243 танка КВ (Кировский завод в Ленинграде) и 115 тан¬ков Т-34 (завод № 183 в Харькове). В первом полугодии 1941 г. выпуск новых машин значительно увеличился: за шесть месяцев промышленность дала 393 танка КВ и 1110 танков Т-34. Всего на 1 июня 1941 г. в Красной Армии имелось 18 680 исправных танков всех типов, из них КВ - 503, Т-34 - 891. Танки старых марок имели ограниченный запас моторесурса в пределах 70-100 моточасов.  Кроме того, 4460 танков старых марок находилось в ремонте или требо¬вало ремонта.
        Бронетанковые и механизированные войска в 1940 г. и первой половине 1941 г. подверглись коренной реорганизации.  До 1940 г. в Красной Армии основным соединением бронетанковых войск являлась отдельная танковая бригада.
        Если необходимость существования отдельных танковых бригад признавалась всеми, то в отношении танковых корпусов единства взглядов не было. После обсуждения этого вопроса на совещании руководящего состава Наркомата обороны Главный Военный совет своим постановлением от 21 ноября 1939 г. принял решение о расформировании танковых корпусов. Вместо них намечалось формирование в 1940-1941 гг. в составе стрелковых войск 15 моторизованных дивизий с 275 танками в каждой. Однако уже к лету 1940 года стало очевидным ошибочность принятого решения по отказу от создания крупных бронетанковых соединений., так как, с ликвидацией танковых корпусов командующие фронтами фактически лишались средства развития успеха во фронтовой операции. Это стало очевидным после анализа начавшихся событий второй мировой войны, и особенно кампании немецко-фашистской армии против Франции, где применялись крупные соединения бронетанковых войск. В связи с этим летом 1940 г. вновь началось формирование крупных бронетанковых соединений: механизированных корпусов и двух отдельных танковых дивизий.
       Обеспеченность механизированных корпусов средствами тяги и транспортом была низкой. Даже снабжаемые в первую очередь корпуса западных округов имели укомплектованность по грузовым автомашинам и тракторам в пределах до 35% и специальным машинам – 15-20%. Особенно плохо были укомплектованы автотранс¬портом тыловые подразделения дивизий.
        Из письма, начальника автобронетанкового управления Прибалтийского особого военного округа, полковника Полубоярова Павла Павловича:
        «К началу Великой Отечественной войны в Прибалтийском Особом Военном округе были 3-й (две танковые дивизии(тд) и 1 механизированная дивизия(мд))  и 12-й (2 тд и 1 мд) механизированные корпуса(мк). 
Укомплектованность корпусов на 22.6.41 г.:
 12 механизированный корпус:
Формирование корпуса началось в марте 1941 года, и к началу Великой Отечественой войны не был укомплектован положенной материальной частью. По штату было положено танков КВ – 126 и Т-34 – 420. В корпусе же не было ни одного танка Т-34 и КВ.
Недоставало: автомашин – около 800; мотоциклов – свыше 700; мастерских – 98; спец. машин – около 300.
Личный состав:
нач. состав, требовалось по штату 3815, было в наличии – 2246 (58%);
мл. нач. состав, - по штату 6788, в наличии – 3328 (49%);
рядового состава - по штату 22247, в наличии – 24923 (112%);
Прибывшее пополнение к 22.6.41 года было мало боеспособно.
К началу боевых действий корпус не был полностью отмобилизован и имел низкую боевую готовность.
Укомплектованность 3-го мк:
Укомплектованность 5 тд, на 6.6.41 года.
Дивизия не была укомплектована положенной материальной частью. Всего в дивизии имелось 268 танков, из них: 50 – Т-34; тогда как по штату было положено 295 танков, из них КВ – 63 и Т-34 – 217.
 Некомплект младшего начальствующего состава составлял до 30–40 %. Отделениями командовали неподготовленные рядовые.
В целом дивизия имела низкую боевую готовность.
Укомплектованность 2-й тд:
К началу Великой Отечественной войны в дивизии имелось около 70 танков «КВ», 18 танков Т-28, остальные БТ-2, БТ-5, Т-26.
Кроме того, имелось 20 танков Т-27, полученных для военной подготовки населения в системе Осоавиахима.
Гаубичный артиллерийский полк орудиями был укомплектован полностью, но артиллерийских тягачей в дивизии не было.
ВЫВОД:
В дивизии, так же как и в 5-й танковой дивизии, имелся большой некомплект мл. начальствующего состава (около 30–35 %), поэтому отделениями командовали неподготовленные рядовые.
Автотранспортом дивизия была укомплектована на 75–80 %.
В целом, дивизия имела низкую боевую готовность.
Таким образом, 3 мк к началу Великой Отечественной войны не был укомплектован положенной материальной частью.
По штату было положено танков «КВ» – 126, танков «Т-34» – 420. В корпусе же имелось всего лишь «КВ» – около 70, танков Т-34 – 50, остальные БТ и Т-26.
В корпусе был большой некомплект (до 30 %) мл. начальствующего состава, и отделениями командовали недостаточно подготовленные в военном деле рядовые.
Автотранспортом корпус был укомплектован на 75–80 %. Особенно много недоставало автоцистерн, тракторов и артиллерийских тягачей.
В силу всего этого корпус к началу Великой Отечественной войны имел низкую боевую готовность».
           По выводам «комиссии Покровского», в условиях нависавшей над страной военной опасности такая система одновременной перестройки важного рода войск не может быть признана правильной. В результате проводимых мероприятий ранее сколоченные и хорошо обученные танковые бригады расформировывались и растворялись в огромной массе новых формирований, которые могли стать боеготовыми лишь много времени спустя. Боевая подготовка во вновь формируемых механизированных корпусах к лету 1941 г. только развертывалась и налаживалась. Большая часть личного состава этих корпусов хорошо знала танки  старых типов. Новая материальная часть (танки КВ и Т-34), только что начавшая поступать в войска, из-за недостатка времени не была в полной мере освоена личным составом.
      Перед войной заметно снизилось производство артиллерийских орудий. В 1939 г. было изготовлено 17 тыс. артиллерийских систем, всех видов, а в 1940 г. - 15 тыс.; среди них преобладали гаубицы, пушечной артиллерии производилось мало.
       Резко сократился выпуск противотанковой артиллерии!  К началу войны были сняты с производства 76-мм дивизионная и полковая пушки, а также 45-мм противотанковая пушка. Фактически пушечная артиллерия не выпускалась, если не считать производства танковых пушек и очень, ограниченного количества пушек крупных калибров. Зенитная ар¬тиллерия также выпускалась в совершенно недостаточных количествах.
       Производственные возможности существовавших в мирное время артиллерийских заводов не были полностью использованы для увеличения производства зенитных орудий, ручных, станковых и крупнокалиберных пулеметов.
       Промышленность производящая боеприпасы, в предвоенные годы в значительной мере не удовлетворяла потребности армии. Не были своевременно приняты меры для наращивания мощно¬стей заводов, изготовлявших пороха, взрывчатые вещества, элементы артиллерийских выстрелов. Эти мероприятия намечалось провести начиная со второй половины 1941 г.
        Артиллерия подразделялась на войсковую и резерва Главного Командования (РГК). Войсковая артиллерия была представлена частями и подразделениями, включенными организационно в штаты стрелковых, танковых, механизированных и кавалерийских дивизий, а также стрелковых и механизированных корпусов. Войсковая артиллерия составляла основу артиллерии РККА. В ней находилось 95% общего количества орудий и минометов.
        Артиллерия РГК была весьма немногочисленной, это являлось одним из наиболее существенных недочетов в строительстве нашей артиллерии перед войной. Достаточно сказать, что в артиллерии РГК имелось всего лишь 5% общего количества орудий и минометов, в то время как по опыту первой мировой войны ее удельный вес в различных странах составлял от 35 до 46%. В артиллерии РГК преобладали гаубичные и пушечные системы крупных калибров, предназначенные для прорыва укрепленных районов, но в то же время отсутствовала противотанковая артиллерия, а также крупные соединения и части зенитной артиллерии.
        Лишь в мае 1941г. началось формирование 10 артиллерийских бригад противотанковой обороны (ПТО) в составе двух полков каждая. Бригады начав своё существование за месяц до войны, медленно укомплектовывались личным составом и вооружением. К 22 июня в них поступило от 30 до 78% требуемого количества орудий, а средств тяги и транспорта - еще меньше. На 13 июня только в четырех бригадах из десяти имелось от 4 до 46 тракторов в каждой вместо 189 положенных по штату, а в остальных бригадах тракторов не было. На это же число во всех бригадах имелось 1308 автомашин из 7070 положенных. Отсутствие средств тяги и транспорта не могло не сказаться отрицательно на боевой деятельности бригад в первые дни войны.
       По качеству наши артиллерийские системы превосходили немецкие. Отсутствие хороших тягачей и транспорта в значительной мере снижало количественные и качественные показатели нашей артиллерии. Обращает на себя внимание относительно небольшое количество противотанковой и зенитной артиллерии.
       Из письма начальника артиллерии Киевского особого военного округа, генерал-лейтенанта Парсегова Михаил Артемьевич: «16 июня 1941 года, будучи генерал-инспектором артиллерии Красной Армии, я был вызван Начальником Управления кадров Красной Армии генерал-лейтенантом тов. РУМЯНЦЕВЫМ, который мне объявил приказ о моем назначении Командующим артиллерией Киевского Особого военного округа.»
        20 июня я был вызван в Военный Совет, где получил указания о порядке и сроках отъезда всего штаба округа в г. Тарнополь..., куда прибыли в 2 часа 30 мин.
        Около 3 час. 30 мин мне позвонил Командующий Войсками округа генерал-полковник тов. Кирпонос и сказал следующее: «Вы спите, тов. Парсегов?», Я – ему ответил: только что приехал и занимаюсь развертыванием своего штаба. Тогда он мне несколько нервным, повышенным голосом сказал: «Немцы перешли в наступление, война идет!» Я вышел на улицу и увидел большое количество самолетов в воздухе, которые бомбили аэродром рядом с г.Тарнополь (Тернополь)…
       (…) Армии не имели своей армейской артиллерии, стрелковые корпуса имели свои корпусные полки в составе 36 орудий (122–152 мм пушки и пушки-гаубицы), стрелковые дивизии имели, как правило, по 2 артиллерийских полка, корпусные полки и артиллерия стрелковых дивизий были полностью укомплектованы лучшим составом (в том числе и офицерами) и материальной частью, тяга в корпусных полках была механическая (тракторы ЧТЗ-65), тяга артиллерии стрелковых дивизий была смешанная: конная и тракторная СТЗ-3.
        Сравнительно небольшой некомплект личного состава в артиллерии и тяги не угрожал боеспособности артиллерийских частей фронта, однако это касается лишь корпусной артиллерии и артиллерии стрелковых дивизий, а что касается артиллерийских полков резерва главного командования (РГК), подчиненных непосредственно фронту, то дело с укомплектованием этих частей обстояло гораздо хуже.
       (…)Артиллерия Советской Армии, вступая в войну, имела достаточно хорошо подготовленный генеральский и офицерский состав в артиллерийско-стрелковом, а также в оперативно-тактическом отношении.
        Что касается состояния артиллерийской техники и средств для управления огнем, то к началу войны мы можем смело констатировать, что мы вступили в войну, имея прекрасную, современную материальную часть артиллерии (орудия и минометы), достигнутые на основе современных достижений науки и техники (в том числе приборы, оптику и звукометрические средства).
      Перехожу к причинам, обуславливающим наличие недостатков (а таких немало) в боевой деятельности артиллерии Юго-Западного фронта, к таким причинам следует отнести:
(…)« За несколько месяцев до начала войны у нас были сформированы несколько противотанковых артиллерийских бригад. Эти бригады имели 3-х полковой состав, в составе 68–72 орудия, они были вооружены, главным образом, 85 мм зенитными пушками. За описываемый мною период в составе войск Юго-Западного фронта  их было четыре бригады, эти бригады сыграли огромную роль, и по существу это были единственные маневренные средства в борьбе с танками, и они понесли колоссальные потери и уже к сентябрю месяцу прекратили свое существование.
       Правильно учитывая возможность вероятного противника, мы не случайно создавали противотанковые бригады, но однако следует признать, что нами недостаточно учитывались и были оценены танковые возможности будущих противников, отсюда и вышло, что к началу войны мы не имели достаточного количества артиллерийских соединений типа полка и бригады с соответствующим калибром орудий.
        Мне думается, и в этом я абсолютно убежден, что при наличии достаточного количества противотанковых орудий и специальных снарядов, и сведение их в организационном отношении в артиллерийские соединения (типа противотанковых артиллерийских полков и бригад), ход приграничных сражений выглядел бы несколько иначе, и противник мог бы действовать гораздо менее успешнее, чем он действовал в ряде случаев своими танковыми группами.
         Следующим недостатком, обуславливающим в ряде случаев неудачные действия артиллерии, как мною было указано выше, следует считать отсутствие нужного типа снарядов против соответствующей брони.
         К началу Великой Отечественной войны мы имели бронебойные снаряды: к 45 мм, 76 мм, 122 мм (пушка), количество их в составе боевого комплекта было исключительно недостаточно, я уже не говорю, что мы не имели кумулятивных и подкалиберных снарядов. Отсутствие таких важнейших видов снарядов тоже оказывало определенное влияние на успешное действие артиллерии в борьбе с танками противника.
        Самым слабым местом в использовании артиллерии в первые месяцы войны было управление артиллерии, причем, если это управление в звене полк-группа было хотя бы удовлетворительное, то все последующие инстанции, дивизии, корпус, армии и фронт были без средств управления. Управление артиллерии фронта нельзя считать сколько-нибудь действенным, когда нет средств управления, а Командующий артиллерией стрелковой дивизии, стрелкового корпуса и армией, будучи без средств управления, в лучшем случае бывали в районе главной группировки артиллерии, при этом они ничего не знали об артиллерии других направлений и не имели связи со штабом и командованием, и в худшем случае обозначали свое бездеятельное присутствие там, где находился общевойсковой командир со своими средствами связи.»
       К началу войны войска ПВО были обеспечены зенитными орудиями среднего калибра на 84%, орудиями малого калибра - на 69,4% и зенитными пулеметами - на 55,7%. Части и соединения ПВО западных приграничных округов имели несколько лучшую обеспеченность вооружением: по орудиям - на 90-95%, пулеметам - 70,6%.
        Основную массу зенитной артиллерии среднего калибра составляли 76-мм орудия образца 1931 и 1938 гг., производство которых в 1940 г. было прекращено. Перевооружение зенитно-артиллерийских частей новыми 85-мм пушками началось только накануне войны.
        В целом основная масса войск ПВО была боеспособна. Организация и вооружение войск ПВО артиллерийскими средствами отвечали задачам борьбы с воздушными силами вероятного противника.
        Вместе с тем в оснащении войск ПВО современными для того времени средствами обнаружения, особенно радиотехническими, имело место известное отставание от достижений передовых стран Запада.
        Выделенные для целей ПВО истребительные полки были укомплектованы самолетами на 60%. Однако эти соединения и части продолжали подчиняться командующим ВВС округов, что явилось существенным недочетом нашей предвоенной системы ПВО.
        Во всех инженерных частях даже по штатам мирного времени не хватало офицерского и сержантского состава и основных видов вооружения. Так, в западных военных округах укомплектованность по офицерскому составу равнялась 40-65%, а по сержантскому – 30-80%. Специальные машины и инженерное имущество, находившиеся в частях и подразделениях, обеспечивали в основном только учебный процесс.
       Инженерные и саперные подразделения общевойсковых соедине¬ний находились примерно в таком же состоянии, как и части РГК. Уровень боевой подготовки инженерных частей в связи с привлечением их к оборонительным работам в приграничных районах был низким.
       Из записки начальника инженерного управления Западного фронта, генерал-майора Васильева Петра Михайловича: «К весне 1941 г. (конец марта – начало апреля) саперные батальоны стрелковых и танковых корпусов и дивизий, истребительно-противотанковых бригад, воздушно-десантного корпуса, а также саперные эскадроны были полностью сформированы по новым штатам.
Саперные подразделения, положенные по штату в полках, были сформированы полностью.
      Все саперные батальоны стрелковых корпусов и дивизий, а также инженерные полки находились на оборонительных работах на новой государственной границе.
      Должности командиров частей, их заместителей, начальников или штабов и командиров рот были укомплектованы полностью. Ввиду проведенных больших организационных мерприятий, были случаи, когда на должности даже командиров отдельных батальонов назначались недостаточно подготовленные офицеры: как пример, можно привести, что командиром саперного батальона 28-го стрелкового корпуса, вновь прибывшего в состав Округа, был лейтенант; на должность командира 33-го инженерного полка был прислан майор Смирнов, который до того занимал в течение продолжительного времени должность заместителя начальника центрального склада и с должностью не справился. Ротами командовали лейтенанты и младшие лейтенанты, окончившие училище или курсы младших лейтенантов. Командирами взводов полностью были укомплектованы учебные подразделения и технические роты инженерных и понтонных полков; в остальных ротах батальонов, как правило, налицо было по одному командиру взвода из числа окончивших курсы младших лейтенантов, курсы по переподготовке офицеров запаса или из сверхсрочников. Командирами взводов были укомплектованы полностью саперные эскадроны.
      Сержантский состав при развертывании на 50 % был укомплектован за счет окончивших учебные подразделения (нормальные и ускоренные), остальные – за счет старослужащих, подготовка которых была невысокой, так как они больше строили оборонительные сооружения с 1938 г., чем занимались учебой.
      С конца июля месяца 1938 г. все инженерные части Округа, за исключением понтонных батальонов и саперных эскадронов, а также и саперных частей 6 танкового корпуса, работали на строительстве укрепленных районов. Все вновь прибывшие в течение 1940 г. саперные батальоны в Округ, а также вновь сформированные направлялись с марта 1941 г. на оборонительные работы, где они боевой подготовкой не занимались. Боевая подготовка их была не на должной высоте.
       Военно-строительные батальоны имели в своем составе по три строительных роты, технических подразделений не было. Численность каждого батальона была около 800 человек.
      Эти части были рабочими и не имели оружия; на батальон полагалось по штату, точно не помню, двадцать винтовок для внутреннего наряда. Только два батальона, прибывших с Дальнего Востока, были вооружены полностью и имели даже по два станковых пулемета.
       Средствами инженерного вооружения все саперные батальоны, сформированные до 1941 г., инженерные и понтонные полки, саперные эскадроны были укомплектованы полнстью по штатам военного времени с учетом развертывания по мобилизации.
       Наличные переправочные парки были полностью укомплектованы автомобилями. Остальным транспортом полностью были обеспечены по штатам мирного времени. С началом войны недостающий автотранспорт получить не удалось.
       Саперные батальоны дивизий, сформированные в 1941 г., не все были укомплектованы переправочными парками и инженерными машинами; остальными видами имущества на 50– 60 %, за исключением шанцевого инструмента (100 %).
       Вся материальная часть инженерных частей, работающих в укрепленных районах, использовалась на оборонительных работах в течение ряда лет, а поэтому к началу войны была сильно изношена.
       Округ испытывал большой недостаток в противотанковых и противопехотных минах.
       Характеристика состояния оборонительных рубежей к началу войны в инженерном отношении.
       В сентябре месяце 1939 г. были прекращены работы на старой границе по постройке новых укрепленных районов (Себеж и Слуцк) и усилению и расширению старых (Полоцк, Минск, Мозырь), и законсервировано.
       В течение зимы 1940 г. к февралю месяцу Управления Оборонительного Строительства были передислоцированы на новую границу, где с весны должны были развернуть строительные работы. Начало работ задержалось из-за несвоевременного окончания уточнения рекогносцировок, и к работам смогли приступить с начала мая. Годовой план 1940 г. был небольшой и был закончен к 15 ноября с перевыполнением.
       Всего было построено около 230 сооружений пулеметных и артиллерийских точек, их железо-бетонные коробки, так как броневая защита для орудий и пулеметов была получена всего в нескольких экземплярах на округ.
       Боеспособность сооружений была низкой. В 1940 г. было построено по нескольку необорудованных сооружений на переднем крае батальонных узлов обороны на главных направлениях. Тактическая готовность узлов обороны и укрепленных районов в целом была низкой.
       Планом 1941 г. для Гродненского, Осовецкого и Замбровского укрепленных районов предусматривалось закончить постройку сооружений в узлах обороны, начатых в 1940 г. полностью, а в остальных – построить сооружения по переднему краю. По этому плану узлы обороны, расположенные в глубину, строить не намечалось.
        Стыки с Прибалтийским и Киевским Военными Округами по плану 1941 г. строительством сооружений не обеспечивались.
       К строительству 1941 г. было приступлено более организованно. Резко было увеличено количество саперных и строительных батальонов, привлекаемых на строительство, за счет сформирования новых частей и привлечения из других округов
        К началу войны план 1941 г. был выполнен около 30 %; были закончены строительством некоторые опорные пункты; полностью ни один узел обороны закончен не был.
        Одновременно с постройкой долговременных узлов обороны, силами стрелковых дивизий на промежутках строились сооружения типа ДЗОТ. К этим работам были привлечены все стрелковые дивизии, расположенные на границе. К началу войны строительство полевых оборонительных сооружений подходило к концу.
       К строительству противотанковых препятствий было приступлено силами войск в Гродненском укрепленном районе на промежутках между узлами обороны, и повлиять на усиление устойчивости обороны они никак не могли. Запаса мин создано не было. Кроме этого, при проектировании была допущена ошибка – большинство сооружений в узлах обороны было пулеметных, а не артиллерийских. Плотность противотанковых орудий намечалось – 5 орудий на 1 км фронта узла обороны, в целом – по укрепленному району она была еще меньше.
       На промежутках между узлами обороны войска строили сооружения типа ДЗОТ, с большими амбразурами, маскировать их было в большинстве случаев очень трудно. Траншей, ходов сообщения и даже окопов построено не было. Искусственные препятствия из колючей проволоки в три ряда кольев строились на промежутках только по переднему краю.
      Глубина, даже тактическая, в современном понятии оборудована не была. Инженерное оборудование глубины обороны намечалось производить только в мобилизационный период силами прибывающих войск.
      К моменту подхода противника рубежи были оборудованы отдельными окопами, главным образом по переднему краю, и на главнейших направлениях были отрыты участки противотанковых рвов.
      Слабой стороной всех позиций было то, что не строили заблаговременно траншей и ходов сообщения, которые оправдали себя же еще в первую мировую войну.
      Части связи к началу войны получали новые образцы радиостанций, более совершенную телеграфную аппаратуру, приборы для засекречивания телеграфных передач и прочее имущество. Основная часть имущества связи устарела и имела низкие технические данные. Из общего количества радиостанций устаревших типов во фронтовых радиосетях было 75%, в армейских —24%, дивизионных — 89%, полковых — 63%.
      Советская Армия в отличие от немецкой армии совершенно не имела радиорелейных станций, аппаратуры высокочастотного телефонирования и тонального телеграфирования, ультракоротковолновых радиостанций для всех родов войск, единого телефонного аппарата и кабелей дальней связи.
      Имела место известная недооценка радио как основного средства связи в современном бою, что отмечалось в приказе Наркома обороны № 065 от 15 февраля 1941 г. В приказе указано на то, что некоторые командиры частей, соединений и их начальники штабов не принимают надлежащих мер к овладению искусством управления войсками по радио. Народный комиссар обороны приказал подготовку всех родов войск по радиоделу проводить в полном соответствии с требованиями современного боя. Военным советам округов было приказано уделить самое серьезное внимание вопросам боевой подготовки частей связи и штабов по использованию радиосредств для бесперебойного управления войсками в бою. Генеральный штаб получил указание к 15 марта 1941 г. дать в войска специальные кодовые таблицы для передачи по радио приказов, приказаний, донесений и команд. Этот приказ имел важное значение для внедрения в войска управления по радио, однако, дела в этой области обстояли из рук вон плохо.
       Первые же несколько дней войны показали абсолютную ненадёжность использование для военных целей проводной связи, поскольку она легко выводилась из строя диверсионными группами, ударами артиллерии и авиации.
       В своих воспоминаниях начальник связи Северо-Западного направления, генерал-лейтенант войск связи Каргополов Тихон Павлович пишет следующее (ноябрь 1949г.): «Корпуса и дивизии Прибалтийского военного округа имели части и подразделения связи, укомплектованные имуществом связи по табелям военного времени. Накануне войны начальники связи Ленинградского и Прибалтийского пограничных военных округов имели в своем распоряжении весьма незначительное число частей и учреждений войск связи. Эти части связи не могли обеспечить непрерывно-действующую связь для управления мобилизацией и формированием войск округов. Эти части не могли полностью обеспечить управление войсками в начавшихся 22.6.41 г. пограничных сражениях. Эти части также не могли обеспечить потребности в кадрах военных специалистов связи для формируемых с объявлением мобилизации армейских и фронтовых частей.
(…)Штабы округов и армий требовали для осуществления управления войсками, ведущими сражения, проводную связь (телефон, телеграф).
(…) Проводная связь до штабов корпусов осуществлялась по проводам Министерства связи. Противник авиацией и диверсантами разрушал постоянные линии связи, для восстановления их требовалась организованная воинская сила в виде линейных частей связи – а ее в это время еще не было в распоряжении начальников связи округов и армий. С потерей же проводной связи из-за неумения использовать радиосвязь терялась всякая связь, нарушалось управление войсками.
 (… )Штаб Прибалтийского ВО потерял проводную связь со своими соединениями к исходу 22.6.41 г. в районе Поневежа (Литва) и после этого впервые восстановил проводную связь со всеми подчиненными соединениями только 7–8 июля, когда располагался в г. Новгороде.
      Отношение к радиосвязи в это время характеризуется следующим:
      - Почти все штабы страдали радиобоязнью: штаб ПрибВО, находясь в районе Поневежа, держал свои радиостанции в 14 км. от КП. В частях и штабах запрещали работать по радио, радиостанции, особенно авторации, как более мощные, как только начинался бой, отсылали в тыл под видом развертывании на ТЫЛОВОМ пункте управления.
      Очень часто было, что между двумя радиостанциями армии и корпуса была установлена связь – но обмен оперативной корреспонденции не производился, потому что услугами станций штабы отказывались пользоваться за неимением данных об обстановке.
      Все это происходило еще и потому, что в мирное время вопросы управления по радио не имели должного внимания не только у общевойсковых и специальных начальников, но и у самих связистов. Ведь работа с начала войны учебными радиоданными прежде всего свидетельствует о том, что начальники связи армий, корпусов и дивизий не занимались в мирное время изучением вопросов работы радио в военное время и выезжая в пограничные пункты – оперативные таблицы с радиоданными забыли на постоянных квартирах.»
       Уже, через месяц после начала боевых действий, 23 июля 1941 года выходит приказ №0243, подписанный  Народным комиссаром обороны СССР И. Сталиным  и Начальником Генерального штаба генералом армии Г. Жуковым  «Об улучшении работы связи в Красной Армии», в котором в частности указывается на следующее: «Опыт войны показал, что неудовлетворительное управление войсками в значительной мере является результатом плохой организации работы связи и, в первую очередь, результатом игнорирования радиосвязи, как наиболее надежной формы связи. Управление войсками, опирающееся главным образом на телефон, непрочно и ненадежно, так как при порче телефонных линий оно прекращается на продолжительный срок. Недооценка радиосвязи, как наиболее надежной формы связи и основного средства управления войсками, является результатом косности наших штабов, непонимания ими значения радиосвязи в подвижных формах современного боя. У нас в нарушение всех правил по телефонам ведутся оперативные переговоры, в открытую называются части, соединения, их задачи и дислокации, фамилии и звания начальников. Тем самым в руки врага попадают совершенно секретные сведения.
      Также в нарушение всех правил наши штабы сверху донизу совершенно не пользуются по линии связи простыми переговорными таблицами и кодированной картой. Вся телеграфная переписка идет через шифрорганы, работающие с большой перегрузкой. В море всяких документов, часто не имеющих оперативного значения, тонут важнейшие приказы, директивы и распоряжения. Они с большим опозданием, на 8 - 10 часов, попадают в подчиненные штабы и часто намеченная операция срывается.»
      В связи с чем, следуют указания прекратить «раз навсегда передачу оперативных заданий и распоряжений путем открытых переговоров по телефону» и «в кратчайший срок ликвидировать недооценку радиосвязи, как основного средства управления войсками в подвижных формах современного боя.» Под личную ответственность командиров и комиссаров частей и соединений, военных советов армий и фронтов указывалось на необходимость немедленно «обеспечить полное использование радиосредств для управления войсками, с обязательным соблюдением секретности передач.»
      Кроме этого, выяснились ограниченные возможности имеющихся армейских частей связи по причине их некомплектности.
       В этой связи, этим же приказом запрещалось использование в частях Красной Армии связистов не по специальности. Так же указано  начальнику Управления связи Красной Армии на необходимость в 5-дневный срок  сформировать четыре школы радиоспециалистов с контингентом обучающихся в Москве, Ленинграде, Горьком и в Воронеже; организовать на радиозаводах курсы по подготовке монтеров войсковых радиостанций. Генеральному штабу Красной Армии: укомплектовать школы радиоспециалистов в указанных городах за счет мобилизации радиоспециалистов различных наркоматов и ведомств и личного состава запасных полков связи;  отобрать в запасных частях Красной Армии личный состав для обучения на курсах монтеров войсковых радиостанций;  укомплектовать формируемые школы и курсы командным и преподавательским составом…
        Из письма старшего помощника начальника отдела связи 11-й армии, подполковника Агафонова Василия Прохоровича: «С июня 1940 г. войска 11 Армии дислоцировались в Литве (штаб армии Каунас); войсковые соединения имели штатные части связи, которые как личным составом, так и имуществом связи были полностью укомплектованы по штатам и табелям мирного времени..
       Несмотря на хорошую специальную подготовку станционных подразделений связи, линейные подразделения не были достаточно натренированы в быстром отыскании и устранении повреждений на полевых кабельно-шестовых и кабельных линиях.
       Войска связи в материально-техническом отношении были укомплектованы полностью по табелям мирного времени. Имущество связи текущего довольствия было в удовлетворительном состоянии. Кроме того, войска связи имели достаточное количество кабеля и аппаратуры связи в неприкосновенном запасе на складах, состояние которого было хорошее.
        Совершенно другое положение было с транспортными средствами. Имеющийся в войсках конский состав был в удовлетворительном состоянии, а автотранспорт был в плохом состоянии, требовал ремонта, и кроме того, был значительный некомплект автотранспорта. Это положение явилось причиной тому, что в частности, даже армейский 943 ОБС не мог поднять своими транспортными средствами всего имущества связи, хранящегося на складах, и его пришлось уничтожить.
       Проводная связь осуществлялась по проводам постоянных линий Министерства Связи.
        Подвижных средств связи в тот период почти не было. Самолетов связи также не было.
       К концу первого же дня войны проводная связь со всеми штабами была нарушена; единственным средством связи осталось радио. Следует отметить, что к управлению войсками по радио штабы подготовлены не были, а «радиобоязнь» снизу до верху и без того еще более усугубляла положение. Вот один из характерных примеров этому: войска армии вели ожесточенный бой с немецко-фашистскими войсками под Ионава. Командный пункт армии располагался в лесу восточнее ст. Гайжуны. Несмотря на большое количество радиограмм, переданных в штаб фронта, последний упорно молчал и не отвечал на запросы штаба армии /как после выянилось, все наши радиограммы штабов фронта были получены, расшифрованы, но… в штабе фронта почему то решили, что в этих шифрдонесениях «не стиль Шлемина» – начальника штаба армии и «не стиль Морозова» – генерал-лейтенанта т. Морозова В.И. – командующего армией и т. д. в этом роде/. Немецкий разведчик висел все время над нашим командным пунктом. В этот момент мне докладывают радисты, что на радиостанцию вызывают члена Военного Совета армии тов. ЗУЕВА для переговоров с членом Военного Совета фронта т. ДИБРОВА, причем, вызов по радио произведен микрофоном. Вспоминая этот несчастный случай, я никак не могу себе простить, как я, будучи в то время помощником начальника связи армии по радио, мог поддаться и сам этой радиобоязни. Но факт остается фактом. Подойдя к радиостанции, я прежде всего спросил у радистов «какая радиостанция вызывает, ее мощность, тональность».
      Получив ответ, что радиостанция, произведшая вызов микрофоном совершенно не та, которая работала с нами в телеграфном режиме, я усомнился в принадлежности этой радиостанции штабу фронта /как выяснилось после, действительно, вызов микрофоном другой станцией штаба фронта/. Доложив Военному Совету армии о вызове для переговоров тов. ЗУЕВА, а также и свои сомнения насчет принадлежности радиостанции, я предложил Военному Совету ответить этой радиостанции следующими словами: «Кого вы вызываете, вы же прекрасно зна- ете, что его здесь нет», что с разрешения Военного Совета и было передано. На этом была закончена на долгое время радиосвязь со штабом фронта.
       Приказ товарища СТАЛИНА № 0243-41 г. был решающим в деле изжития радио боязни, и радиосвязь заняла в системе управления должное место.»
       «К положительным сторонам в работе связи следует отнести: – самоотверженность, упорство и находчивость личного состава частей и подразделений связи при выполнении ими своего воинского долга;
 – умелое использование для связи местных постоянных линий связи, а также постройки малогабаритных линий связи из подручного материала (колючей проволоки и up.).
       К отрицательным сторонам в работе связи следует отнести: – радиобоязнь в первые дни войны; – слабая подготовка офицеров всех штабов в ведении переговоров по радио.
       Основными причинами недочетов в работе связи являлись:
– отсутствие в армии частей связи, положенных по оперативному расчету (не успели отмобилизоваться);
– неподготовленность офицеров штабов к управлению по радио; – отсутствие должной натренированности офицерского состава, отдела связи армии в планировании и организации связи в армейской операции.»
      Отсутствие связи между частями и соединениями в условиях ведения боевых действий явилось одной из главных причин поражения советских войск в первый период войны.
      В ограниченных количествах промышленность выпускала пистолеты-пулеметы. К началу Великой Отечественной войны было изготовлено всего лишь немногим больше 100 тыс. автоматов. Противотанковые ружья перед войной не производились. Вопрос  о их выпуске остро встал в ходе войны.  Медленно принимались на вооружение и внедрялись в производство новые образцы оружия и боевой техники.
      Запасы вооружения для развертывания массовой армии и ее обеспечения на период перевода промышленности на военный лад не были созданы.
      В мирное время укрепленные районы (УР) на новой границе жили по сокращенным штатам, имея численность личного состава 28-30% от потребностей военного времени, а укрепленные районы на старой границе - до 15%. 21 мая 1941 г. для повышения боевой готовности всех УР и занятия законченных строительством  долговременных сооружений по решению правительства было намечено дополнительно сформировать 13 управлений укрепленных районов, 110 артиллерийско-пулеметных батальонов, 16 артиллерийско-пулеметных рот, 6 артиллерийских дивизионов, 16 артиллерийских батарей и ряд других подразделений общей численностью 120 695 человек. Этим мероприятием намечалось довести численность постоян¬ных гарнизонов на новой границе до 70% и на старой - до 30% от штатной численности военного времени. Указанные формирования намечалось провести в две очереди: для УР на новой границе - к 1 июля и на старой границе - к 1 октября 1941 г. К началу войны полностью укомплектовать укрепленные районы личным составом не удалось, и они имели 34% командного состава, 27,5% - сержантского состава и 47,2% - рядового состава.
      Одновременно в промежутках между узлами обороны, а также в предполье укрепленных районов велось строительство полевых позиций силами войск приграничных округов.
      Таким образом, укрепленные районы как на новой, так и на старой государственной границе в ряде округов в боевом и мобилизационном отношении не были готовы к отражению наступления противника.
      Долговременные сооружения, имевшиеся на новой государственной границе, в лучшем случае, при своевременном их занятии могли служить дополнением к системе полевой обороны.
     Из выводов «Комиссии генерала Покровского»: «Вообще говоря, огромное и дорогостоящее строительство укреп¬ленных районов на новой границе в условиях надвигавшейся военной опасности было малореальным предприятием. Прикрыть в короткий срок огромные по своей протяженности пространства сплошной системой укреплений мы не имели возможности.
      В  условиях бурного развития бронетанковых и воздушно-десантных войск укрепленные районы уже не могли служить надежным средством устойчивой обороны, так как имелась возможность их обхода.
       Необходимо отметить также, что строительство новых укрепленных районов в значительной степени отвлекало внимание, силы и средства от полевого оборонительного строительства для войск прикрытия, от создания системы оперативных заграждений в глубине приграничных округов, а также ослабило внимание к уже имевшимся УР на старой границе, которые при определенных условиях могли иметь значение как основа тылового оборонительного рубежа наших войск.»
      В ходе реорганизации вооруженных сил начато формирование чрезмерного количества новых соединений и частей с неоправданно большим числом основных видов военной техники.
      Одновременная реорганизация всех бронетанковых войск требовала большого количества личного состава, вооружения, новой боевой техники и транспорта; удовлетворить эту потребность в корот¬кие сроки наша страна была не в состоянии. Так, для укомплектова¬ния корпусов офицерами-танкистами требовалось около 20 тыс. че¬ловек. Для их подготовки намечалось развернуть несколько новых танковых училищ, создать одногодичные курсы при танковых дивизиях и провести ряд других мероприятий. И даже с учетом этих мероприятий штатная потребность бронетанковых войск в офицерах могла быть удовлетворена через 1,5-2 года.
       Создалась парадоксальная ситуация: при наличии более 18,5 тыс. танков в Красной Армии смогли укомплектовать ими полностью лишь один из 29 механизированных корпусов. Германия же, располагая значительно меньшим количеством танков и штурмовых орудий, имела не только моторизованные корпуса, но и четыре крупных танковых объединения (типа армии) в виде танковых групп, а, кроме того, сформировала дивизионы и отдельные батареи штурмовых орудий (самоходных артиллерийских установок),  предназначенные для поддержки пехоты. Это было достигнуто благодаря тому, что командование вермахта разумно соизмерило количество вооружения с числом соединений и объединений. Красной Армии из-за чрезмерного числа соединений и раздутых штатов в 1941 г. требовалось 37,9 тыс. танков, т.е. не хватало 19,2 тыс. Причем в этом же году заводы должны были поставить только 4166 боевых машин. При таких темпах производства полного укомплектования формируемых войск следовало ожидать не ранее чем через четыре года.
       Для укомплектования ВВС Красной Армии требовалось 20 607 боевых самолетов, а имелось вместе с неисправными 16 052. Не хватало 5,6 тыс. орудий для оснащения частей войсковой артиллерии и артиллерии РГК. И это в то время, когда по числу самолетов и орудий Красной Армии не было равных в мире. К началу войны не удалось завершить формирование около одной трети авиационных полков, фактически всех механизированных и воздушнодесантных корпусов, противотанковых артиллерийских бригад РГК, всех укрепленных районов. Почти половина стрелковых корпусов имела по одному артиллерийскому полку вместо двух, предусмотренных штатами (на 62 корпуса приходилось всего 97 полков).
      Дивизий и  бригады, входившие в состав западных приграничных округов и составлявшие первый стратегический эшелон наших вооруженных сил, к исходу 21 июня не завершили развертывания и были рассредоточены на фронте до 4,5 тыс. км и в глубину до 400 км. Войска первого эшелона армий прикрытия, (56 дивизий и 2 бригады) находились в пунктах своего постоянного расквартирования и в лагерях на удалении от 5 до 50 км от государственной границы. Непосредственно на государственной границе находились пограничные войска, отдельные подразделения стрелковых дивизий, выдвинутые для ведения оборонительных работ и наблюдения, а также гарнизоны пограничных укрепленных районов.
       Следует отметить, что немецкое командование в первом эшелоне армий развернуло 103 дивизии, в том числе 10 танковых в то время, как в первом эшелоне наших армий прикрытия имелось 56 стрелковых и кавалерийских дивизий. По численности, войска первого эшелона противника почти в два раза превосходили войска нашего первого эшелона. Еще более значительное превосходство немецко-фашистские войска имели на направлениях главных ударов.
       За дивизиями первых эшелонов, в 50-100 км от государственной границы, находились механизированные и стрелковые войска вторых эшелонов армий прикрытия (всего 52 дивизии).
       Третий оперативный эшелон (62 дивизии) составляли механизированные и стрелковые корпуса, предназначенные в резерв округов. Большая часть войск этого эшелона находилась в движении, в 150-100 км от государственной границы.
        Сложившаяся группировка не обеспечивала прочной обороны государственной границы и прикрытия мобилизации и развертывания наших вооруженных сил. Более того, такая группировка войск предопределила разрозненность их боевых действий. Противник имел возможность сначала обрушиться на дивизии, расположенные вблизи границы, затем вступить в сражение со вторыми эшелонами армий прикрытия, а после этого, прорвавшись в глубину, напасть на резервы округов.
        Анализ соотношения сип и средств показывает, что если по количеству соединений, танков и самолетов наши войска не уступали противнику, то по численности соединений, по степени их слаженности, укомплектованности личным составом боевой техникой тыловыми частями, транспортом, средствами тяги и связи а следовательно, подвижности и управляемости соединений преимущества были на стороне противника.  Кроме того, важно иметь в виду, что даже значительное количество войск и техники само по себе еще не обеспечивает успеха, если войска не будут своевременно приведены в боевую готовность и правильно использованы.
       Особо следует отметить так же следующее.
       Окончание Гражданской войны в России совсем не означало прекращения репрессий – по утверждению Сталина по мере продвижения к социализму классовая борьба обострялась, и это нашло отражение в соответствующих партийных документах. Этот тезис послужил обоснованием грубых нарушений социалистической законности и массовых репрессий. При этом, особое внимание  уделялось прежде всего так называемой «монолитности и идейной закалке» членов и кандидатов в члены  правящей в стране Коммунистической партии. В этой связи следовали один за другим процессы над «троцкистми», «бухаринцами» и другими «антипартийными» группировками и по замыслу Сталина,  это должно было способствовать укреплению единства партии и её очищению от «вражеской агентуры». При этом, под  репрессии попадали и рядовые члены партии, а так же военные, представители интеллигенции и простые граждане, что никак не могло способствовать единству общества перед нависшей смертельной опасностью. Об обстановке тех лет в СССР  пишет в своём «Открытом письме Сталину» от 17 августа 1939 года член партии большевиков, бывший член коллегии морского комиссариата, политэмигрант Ф.Ф. Раскольников: «...Никто в Советском Союзе не чувствует себя в безопасности. Никто, ложась спать, не знает, удастся ли ему избежать ночного ареста. Никому нет пощады. Правый и виноватый, герой Октября и враг революции, старый большевик и беспартийный, колхозный крестьянин и полпред, народный комиссар и рабочий, интеллигент и Маршал Советского Союза - все в равной мере подвержены ударам вашего бича, все кружится в дьявольской кровавой карусели...
       Накануне войны вы разрушаете Красную Армию, любовь и гордость страны, оплот ее мощи. Вы обезглавили Красную Армию и Красный Флот. Вы убили самых талантливых полководцев, воспитанных на опыте мировой и гражданской войн, во главе с блестящим маршалом Тухачевским.
       Вы истребили героев Гражданской войны, которые преобразовали Красную Армию по последнему слову военной техники и сделали ее непобедимой.
       В момент величайшей военной опасности вы продолжаете истреблять руководителей армии, средний командный состав и младших командиров...
       Для успокоения взволнованных умов вы обманываете страну, что ослабленная арестами и казнями Красная Армия стала еще сильнее...
       В созданной вами гнилой атмосфере подозрительности, взаимного недоверия, всеобщего сыска и всемогущества Наркомвнудела, которому вы отдали на растерзание Красную Армию и всю страну, любому «перехваченному» документу верят - или притворяются, что верят, - как неоспоримому доказательству...».
        К 1941 г. только в сухопутных войсках не хватало по штатам 66 900 офицеров и генералов. Организационные мероприятия первой половины 1941 г. потребовали еще около 75 тыс. офицеров. Весенний выпуск курсантов и слушателей позволил направить в армию лишь около 70 тыс. командиров.  Для полного укомплектования войск командными кадрами требовалось около полутора лет. В военно-воздушных силах некомплект в летнотехиическом составе равнялся 32,3%. Неукомплектованность офицерским составом весьма ощутимо сказывалась на боеспособности Советской Армии.
       Повышению авторитета и роли руководящего состава Вооружен¬ных Сил способствовало установление 6 мая 1940 г. генеральских и адмиральских званий. К началу войны в армии (без флота) имелось пять Маршалов Советского Союза и 966 генералов, а во флоте 140 адмиралов и генералов 3.
        В целом командные кадры РККА в полной мере соответ¬ствовали характеру советского общественного и государственного строя. Около 40% офицерского состава составляли рабочие, около 20% - крестьяне, до 38% - служащие. На 1 июля 1940 г. 56,4%  офицеров являлись членами и кандидатами партии; 22,1 % - комсомольпами.
       Репрессии  1937 - 1938 гг. нанесли большой вред армейским и флотским кадрам, вырвав из рядов Красной Армии много опытных и подготовленных командиров и политработников. С мая 1937 г. по сентябрь 1938 г. в армии было репрессировано 36761 человек (ЦГАСА, ф. 37837, оп.10с, д. 142с, л. 93), а на флоте - свыше 3000 человек. Репрессиям подверглась основная часть руководящего состава центральных управлений Народного Комиссариата обороны (НКО) и округов, а также многие командиры корпусов, дивизий, полков, батальонов и т. п. К началу ноября 1937 года было репрессировано 7 командующих военными округами, 12 заместителей командующих, 20 командиров корпусов, 36 командиров дивизий, 134 командира полка. Незаконное изъятие кадров и последовавшее с 1939 г. бурное развитие  вооруженных сил повлекли за собой обновление командных кадров. В результате к руководству военными округами, армиями, корпусами, дивизиями и полками пришло много новых людей, зачастую не имевших достаточного опыта работы в занимаемой должности, в среднем 75% командиров и 70% политработников имели незначительный (до одного года) стаж работы в занимаемых должностях.
       Началь¬ник управления боевой подготовки В.Н. Курдюмов в тезисах своего выступления, подготовленных к декабрьскому совещанию высшего командного состава (1940 г.), писал: «Последняя проверка, проведенная инспектором пехоты, показала, что из 225 командиров полков, привлеченных на сбор, только 25 человек оказались закончившими военное училище, остальные 200 человек - это люди, окончившие курсы младших лейтенантов и пришедшие из запаса». В Киевском Особом воен¬ном округе из четырех командующих армиями двое вообще не имели военного образования.
      Положение с младшим командным составом (сержантами) оказалось еще более тяжелым.
      Устроенный Сталиным беспредел не только погубил цвет Красной Армии, но и, что еще ужаснее, породил у командного состава страх, боязнь ответственности, а значит безынициативность, что не могло не отразиться на уровне управления и работе командных кадров.
       Начальник артиллерии РККА командарм 2-го ранга Н.Н. Воронов, говоря о крайне отрицательных последствиях творимого НКВД произвола для боеспособности войск, в своей докладной записке наркому обороны откровенно отмечал: «В армии создалась такая обстановка (после 1937 г.), что командир как-то не чувствует себя уверенным в своих действиях: любой подчиненный может в любой момент поднять шум по любому его мероприятию по партийной и комсомольской линии, по линии органов, пойти пожаловаться политруку или военному комиссару, и командир никогда не может быть гарантирован, что немедленно не начнется разбор дела...». Это заявление Воронова было сделано в связи с неудачами в ходе финской кампании, продемонстрировавшей многие слабые места в боеспособности советских войск.
       В неудачах, имевших место в ходе финской компании конце 1939 - начале 1940 года, Сталин, Молотов, Ворошилов, Берия и Мехлис поспешили обвинить командный состав этих войск, обрушив на него новую волну жестоких репрессий. То же самое повторится и летом 1941 года, когда вину за крупные поражения Красной Армии на центральном направлении Сталин взвалит на командование Западного фронта (генералы Д.Г. Павлов, В.Е. Климовских, А.Т. Григорьев, А.А. Коробков, Н.А. Клич, А.И. Таюрский). Тогда же необоснованно был репрессирован ряд генералов и старших офицеров других фронтов и управлений наркомата обороны.
      Вот что пишет по поводу репрессий против армейских кадров К.Симонов: «Иногда изображают дело так, словно осенью 1938 года, осудив так называемые «перегибы» и наказав за них Ежова, Сталин поставил крест на прошлом; людей уже больше не объявляли врагами народа, а лишь освобождали и возвращали на прежние посты, в том числе и военные.
       С одной стороны, это верно. В армию вернулась часть командиров, арестованных в 1937-1938 годах, и некоторые из них в войну командовали дивизиями, армиями и даже фронтами.
        Но с другой стороны, и в 1940 и в 1941 году все еще продолжались пароксизмы подозрений и обвинений. Незадолго до войны, когда было опубликовано памятное сообще¬ние ТАСС с его полуупреком-полуугрозой в адрес тех, кто поддается слухам о якобы враждебных намерениях Германии, были арестованы и погибли командующий ВВС Красной Армии Рычагов, главный инспектор ВВС Смушкевич и командующий противовоздушной обороной страны Штерн.
        А теперь, представив себе эту - не мнимую, а подлинную - атмосферу того времени, задумаемся, в каком положении находились те военные люди, которые, анализируя многочисленные данные, считали, что война может вот-вот разразиться вопреки безапелляционному мнению Сталина, которое он ставил выше реальности.
        Когда мы спустя много лет судим об их действиях в то время, надо помнить, что речь идет не о мере мужества, которое необходимо человеку, чтобы демонстративно подать в отставку, после того как единственно правильные, по его мнению, меры наотрез отвергнуты. К сожалению, дело обстояло не так просто, и прямое противопоставление своего взгляда на будущую войну взглядам Сталина означало не отставку, а гибель с посмертным клеймом врага народа. Вот что это значило.»
        5 июля 1941года был арестован бывший начальник Генерального штаба РККА, генерал армии Герой Советского Союза Мерецков Кирилл Афанасьевич. Генеральный штаб Мерецков возглавлял с августа 1940 по январь 1941 года. Причину снятия в январе с высокой должности Мерецков в своих воспоминаниях не назвал, но есть версия в воспоминаниях начальника Информотдела Разведуправления Генштаба подполковника В. А. Новобранца, в соответствии с которой Мерецков был снят с высокой должности поскольку заявил на совещании Главного военного совета совместно с членами Политбюро, что война с Германией неизбежна, что нужно переводить на военное положение армию и страну. Нужно укрепление границ. Его посчитали «паникёром войны» и отстранили от должности начальника Генерального штаба, назначив вместо него генерала Жукова. Снятием с должности дело не закончилось, уже будучи в должности заместителя Народного комиссара обороны СССР по боевой подготовке 21июня он был направлен в качестве представителя Главного командования Ленинградский военный округ, но уже на второй день войны был отозван  в Москву, а затем и арестован. О своём аресте будущий маршал Советского Союза пишет следующее: «По возвращении из Ленинграда я, по не зависевшим от меня обстоятельствам, был примерно на два месяца отстранён от всякой работы. А в сентябре 1941 года получил новое назначение.»  Получается, что поиск виновных во «внезапном» нападении Германии на СССР начался уже на второй день после начала войны и именно среди тех, кто пытался склонить руководство страны к решительным действиям в условиях надвигающейся катастрофы. 
       Комиссия генерала Покровского отмечает следующее: «Большой вред делу воспитания народа и армии наносили тенденции, вытекающие из складывавшегося в то время культа личности  Сталина.  Незаконное репрессирование многих руководящих деятелей партии, государства и вооруженных сил нанесло большой ущерб делу народнохозяйственного и обо¬ронного строительства (…). Нетерпимый произвол и диктат в решении теоретических вопросов тормозили развитие военной мысли. Репрессирование многих военных деятелей, плодотворно работавших в области развития военной теории, снизило уровень и размах военно-научной работы. Творческое исследование вопросов военной теории подменялось догматическим пересказом положений, высказанных Сталиным».
       Знал ли вероятный противник об изменениях качества командно-начальствующего состава Красной Армии? Безусловно, знал. Вот что по этому поводу докладывал своему руководству исполняющий обязанности военного атташе Германии в СССР полковник Кребс, вернувшегося из Москвы в Берлин в начале мая 1941 года: «Русский офицерский корпус исключительно плох (производит жалкое впечатление), гораздо хуже, чем в 1933 году. России потребуется 20 лет, чтобы офицерский корпус достиг прежнего уровня...».
        В своей работе  «От армии 1941-го - к армии 1945 года» (2015г.), доктор военных наук, доктор исторических наук, генерал армии Махмут Ахметович Гареев пишет следующее: «Уже в начальный период войны была потеряна основная часть кадровой армии, и ее пришлось воссоздавать уже в ходе войны. В частности, со всей наглядностью выявилось, что в определенной мере нужны и контроль, и догляд сверху, но не может быть никакого эффективного управления без доверия к людям. Война вынудила ограничить существовавший «беспредел» и в этой области. (…) Со всей беспощадностью война показала, какая дистанция огромного размера между знанием теории и практическим овладением военным искусством. (…)  В связи с этим приходится задуматься: неужели нужна еще одна война, чтобы руководители всех степеней снова уяснили роль и значение офицерских кадров в жизни государства, и что главное назначение армии, вообще военных людей - непрестанная подготовка к выполнению боевых задач. Если этого нет - армия теряет смысл своего предназначения. Как писал К. Симонов в повести «Товарищи по оружию»: «Война для кадрового офицера — это экзамен, который неизвестно, когда состоится, но к которому надо готовиться всю жизнь.»
        Опыт советско-финляндской войны подтвердил необходимость дальнейшего укрепления единоначалия в армии и флоте. Даже то частичное ограничение прав командиров, которое повлекло за собой введение в 1937 г. института военных комиссаров, в новых условиях отрицательно сказывалось на боевой подготовке войск. Система военных комиссаров, установленная в Красной Армии в годы гражданской войны, возникла на почве недоверия к командным кадрам, в состав которых были привлечены военные специалисты из царской русской армии. Введение военных комиссаров в 1937 году явилось актом не только отмены единоначалия в армии и на флоте, но, прежде всего, политического недоверия к командирам и начальникам, очередного раздвоения единоличной власти и ответственности.
       «Комиссары есть глаза и уши Советского правительства. Они не должны ходить слепыми, а уметь воодушевлять людей. Роль  комиссаров утроена, они обязаны проверять и контролировать командный состав, как он работает и политически верен, куда гнет… Надо знать командира досконально, контролировать его и давать сведения политорганам о том, что представляет собой данный командир», - такую роль отводил комиссарам  И. Сталин.  Итак, от политсостава требовалось доносить на командиров и в тоже время они сами были гонимыми. Репрессиям подверглись 1069 руководящих политработника, из армии было уволено 1,5 тысячи политработников.
       12 августа 1940 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР было отменено Положение о военных комиссарах Рабоче-Крестьянской Красной Армии, в соответствии с этим указом в соединениях (корпусах, дивизиях, бригадах), частях, кораблях, подразделениях, военно-учебных заведениях и учреждениях Красной Армии и Военно-Морского Флота вводился институт заместителей командиров (начальников) по политической части. Однако принцип полного единоначалия в РККА этим указом установлен не был и  фактически институт военных комиссаров продолжал функционировать в том же режиме до Указа  Президиума Верховного Совета СССР  от 9 октября 1942 года «Об установлении полного единоначалия и упразднении института военных комиссаров в Красной Армии», которым было установлено полное единоначалие, в соответствии с которым на командиров (начальников) была возложена це-ликом ответственность за все стороны боевой и политической жизни частей, соединений и учреждений Красной Армии.
      В выводах Комиссии Генштаба (1961г.) отмечено так же следующее: «Значительный вред воспитанию советского народа нанесли настроения легкой победы над врагом, распространявшиеся через произведения литературы, искусства и печать. Некоторые пропагандисты и авторы статей ошибочно характеризовали тыл возможного противника. Они считали, что при первых выстрелах войны любое империалистическое государство развалится, недооценивая при этом мероприятия вероятного противника по укреплению своего тыла, одурманиванию народных масс, террористической расправы с непокорными.».
       Писатель - фронтовик К.Симонов  в этой связи пишет следующее: «Хочу процитировать два документа, относящихся к февралю 1941 года, преддверию войны. В обоих идет речь о готовившемся тогда в издательстве «Молодая гвардия» сборнике «Этих дней не смолкнет слава...». В первом из них говорилось так: «...Сборник исходит из принципиально неверной установки о том, что «наша страна - страна героев», пропагандирует вредную теорию «легкой победы» и тем самым неправильно ориентирует молодежь, воспитывает ее в духе зазнайства и шапкозакидательства... Из такого утверждения можно сделать только один ошибочный вывод: незачем вести пропагандистскую работу, направленную к воспитанию у молодежи храбрости, мужества и геройства, поскольку каждый человек у нас и так является героем...» Во втором документе говорится то же самое, только другими словами: «В материалах много ненужной рисовки и хвалебности. Победа одерживается исключительно легко, просто... всё на ура, по старинке. В таком виде воспитывать нашу молодежь мы не можем. Авторы, видно, не сделали для себя никаких выводов из той перестройки, которая происходит в Красной Армии...» Первая цитата взята из письма тогдашнего начальника Главного политического управления армии А. Запорож¬ца к А. Жданову, вторая цитата - из письма тогдашнего наркома обороны С. Тимошенко в ЦК комсомола Н. Михайлову.
        Литераторам, занимающимся историей войны, стоит задуматься над этими двумя письмами, написанными на ее пороге. О чем, на мой взгляд, говорят эти письма? После тяжкого разгрома военных кадров в 1937-1938 годах и финской войны, наглядно показавшей гибельные для армии результаты этого разгрома, был взят решительный курс на перестройку армии с целью вернуть ей действительную мощь и боеспособность.
        Однако в идеологии были еще сильны настроения, по¬рожденные предыдущим периодом, когда в обстановке репрессий 1937-1938 годов заикнуться о силе противника или о нашей недостаточной готовности к большой войне значило совершить политическое самоубийство.
       Достаточно назвать как эталон этих настроений хорошо памятный людям моего     поколения предвоенный роман «Первый удар», в котором мы, уже не помню то ли за сутки, то ли за двое, расколачивали в пух и прах всю фашистскую Германию. И беда была не в бездарности этого романа, а в том, что он был издан полумиллионным тиражом и твердой рукой поддержан сверху.»
        В комплексе всех мероприятий по военно-экономической подготовке страны к отражению агрессии не было нужной оперативности. Многие важные из намеченных мероприятий проводились со значительным опозданием, и полностью завершить их к началу войны не удалось. Имели место и существенные недочеты в планировании и практическом осуществлении некоторых мероприятий.
        В области военного производства к таким недочетам можно отнести: недостаточно быстрое развертывание производства боеприпасов и автоматического стрелкового оружия; снятие с производства артиллерийских противотанковых средств при неотработанности новых  образцов этого оружия; недостаточное развитие производства бомбардировочной авиации, а также невыгодным размещение со стратегической точки зрения важнейших оборонных заводов.
        В области строительства и подготовки вооуженных сил такими недочетами были: необоснованный отказ в 1939 г. от танковых корпусов; одновременная реорганизация в 1941 г. подавляющей части бронетанковых и механизированных соединений; запоздание с разработкой плана обороны государственной границы и создание по этому плану группировки войск, не полностью соответствующей задачам отражения внезапных и мощных ударов врага на важнейших направлениях, недостаточная подготовленность тылов и органов управления; нереальное планирование мобилизации, особенно в части, касающейся завершения отмобилизования первого стратегиче¬ского эшелона, обеспечения новых формирований вооружением, боевой техникой и транспортом, а также в вопросах отмобилизования специальных войск. Но наиболее серьезным и крупным недочетом  явилось запоздание с приведением в боевую готовность войск приграничных округов. Это, привело к тому, что большие потенциальные  возможности наших войск для отражения внезапных и массированных ударов врага не были использованы. Противник получил возможность захватить стратегическую инициативу и быстро прорваться на фланги и тылы основных группировок наших войск.
       Все эти обстоятельства, взятые вместе, отрицательно сказались на военно-экономической подготовке Советского Союза к отражению фашистской агрессии и оказали отрицательное влияние на ход вооруженной борьбы в начале войны.
      Причины катастрофического развития ситуации на фронте на Западном направлении в начальный период войны подробно стали анализироваться военно-исторической наукой спустя несколько лет после окончания войны. 22 марта 1949 г., по приказу Министерства вооруженных сил СССР, было организовано Главное военно-научное управление. Начальником вновь созданного управления был назначен генерал-полковник А. Покровский. Под его руководством проходил сбор, анализ и структурирование информации о прошедшей войне. В рамках этой работы, для сбора первичной информации проходили опросы генералов и офицеров РККА (в данном очерке приводятся выдержки из этих опросов). Нередко среди историков проводившаяся работа именуется «комиссией генерала Покровского».
      Критически разобрав обстоятельства трагедии произошедшей в начальный период войны, Советское правительство обнародовало их в шеститомном издании под названием «История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941-1945», вышедшем в  «Военном издательстве» в 1960-1961гг. Вот к какому выводу пришла в то время редакционная комиссия в состав которой входили видные военачальники, такие как, бывший начальник Генштаба РККА Антонов А.И., бывший начальник Главного разведывательного управления РККА Ф. И. Голиков, а так же маршалы Баграмян И.Х., Гречко А.А., военный историк, профессор Дипломатической академии МИД СССР,  генерал Болтин Е.А и др., и возглавлявшаяся секретарём ЦК Компартии Советского Союза, академиком Поспеловым П.Н.:
      «… у Красной Армии имелись все возможности для того, чтобы более организованно встретить нападение немецко-фашистских войск и дать им  сокрушительный отпор. Требовалось лишь своевременно привести войска приграничных округов в повышенную боевую готовность. Но этого сделано не было. Когда стало известно, что гитлеровское военное командование развертывает свою армию вдоль нашей западной границы, правительство СССР, Наркомат обороны и Генеральный штаб приняли некоторые меры к тому, чтобы усилить войска западных  приграничных округов. Однако эти меры, несмотря на нарастание угрозы вражеского  нападения, не предусматривали сосредоточения вблизи западных границ необходимых сил для отражения возможного нападения немецко-фашистской армии на Советский Союз».
       И далее: «Одна из причин создавшегося положения заключалась в том, что И. В. Сталин, единолично принимавший решения по важнейшим государственным и военным вопросам, считал, что Германия не решится в ближайшее время нарушить  заключенный с СССР пакт о ненападении. Поэтому поступавшие данные о подготовке немецко-фашистских войск к нападению на Советскую страну он рассматривал как  провокационные, имевшие цель заставить правительство СССР предпринять такие ответные меры, которые дали бы гитлеровской клике повод обвинить Советский Союз в  нарушении пакта о ненападении и напасть на нашу страну. Просьбы некоторых  командующих приграничными военными округами разрешить им заблаговременно выдвинуть войска на оборонительные рубежи вблизи границы и привести их в боевую готовность отвергались по тем же мотивам.
       Немалая доля ответственности за то, что Красная Армия оказалась не подготовленной к отражению внезапного нападения врага, лежит также на руководителях Наркомата обороны и Генерального штаба - Маршале Советского Союза С. К.  Тимошенко и генерале армии Г. К. Жукове. Они плохо разобрались в создавшейся военно-стратегической обстановке и не сумели сделать из нее правильные выводы о необходимости осуществления неотложных мер по приведению Вооруженных Сил в боевую готовность» (История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941-1945, Воениздат, М.1961г.,т.2).
       В 1956 году, спустя почти три года после смерти вождя, по инициативе первого секретаря ЦК КПСС Никиты Сергеевича Хрущёва последовало разоблачение культа личности И.В.Сталина, в последующем его так же обвинили и во всех поражениях в Великой Отечественной.
        Принимая во внимание тот факт, что И.В. Сталин формально до начала войны не стоял во главе Вооружённых Сил СССР, он не может один нести вину за поражение советских войск в первый период той войны. Иосиф Сталин не мог и не должен был вникать во все сферы производства и вооружённых сил – для этого существуют непосредственные начальники.
         Что касается боязни противоречий вождю, то как указано выше, это опровергал Г.Жуков, кроме того, есть пример с Наркомом флота  адмиралом Н.Г. Кузнецовым, который  не боялся принимать самостоятельные решения и накануне войны сумел привести его в повышенную боевую готовность. Флот был подготовлен к нападению и сохранив боеспособность сумел дать серьёзный отпор врагу.
       Неподготовленность к обороне лежит на неумелых маршалах и плохих командирах. Солдаты сражались самоотверженно – доказательством этого стала доблестная оборона Брестской крепости. И если, игнорируя факты, всю вину перекладывать только на Сталина, то зачем тогда нужны генералы и маршалы, которые при таком чине просто обязаны справляться со своими обязанностями.
       Цена всему этому была огромной. По информации заведующего Центром истории войн и геополитики Института всеобщей истории РАН, доктора исторических наук М. Ю. Мягкова («Роковой 1941-й: трагедия начала войны», 2015г.) ориентировочно уже в первый месяц войны потери советских войск составили 1 млн человек, из них убитыми и умершими от ран 300 тыс., 700 тыс. пленными. В сентябре на Левобережной Украине попали в плен 650 тыс. человек и позднее в боях под Брянском и Вязьмой еще 600 тыс. С июня по декабрь 1941 г. Красная Армия и Военно-Морской Флот потеряли убитыми, умершими от ран, оказавшимися в плену и пропавшими без вести 3138 тыс. человек; ранеными, контуженными, заболевшими ещё 1336 тыс. человек, таким образом общие потери за первые шесть месяцев войны составляли около 4,5 млн человек; лишились более 6 млн единиц стрелкового оружия, 20 тыс. танков и САУ, 100 тыс. орудий и минометов, 10 тыс. самолетов. Потери горючего и боеприпасов составили свыше 20 % их количества к началу войны.
       В результате неблагоприятного для Советского Союза исхода приграничных сражений немецко-фашистские войска в короткие сроки продвинулись в северо-западном направлении на 400–450 км, в западном - на 450–600 км, в юго-западном - на 300 - 350 км, захватили почти всю Белоруссию и Молдавию, вторглись на территорию РСФСР, вышли на дальние подступы к Ленинграду, угрожали Смоленску и Киеву. Территория СССР, занятая вермахтом, превысила 1,5 млн кв. км, это почти в три раза больше, чем территория Франции в её тогдашней европейской части. Над страной нависла смертельная опасность.
       Со стратегической точки зрения по существу повторилось то, что удалось осуществить вермахту в 1940 г. в Западной Европе.
       Основная тяжесть борьбы с фашизмом легла на плечи Советского Союза и его Вооруженных Сил. Война, ставшая для Советского народа Великой Отечественно, длилась 1418 дней и ночей.   
       Дорогой ценой досталась победа Советскому народу. 
       Общие прямые людские потери СССР по данным Управления статистики населения Госкомстата СССР и Центра по изучению проблем народонаселения при МГУ составили 26,6 миллиона человек. Из них, на оккупированных фашистами и их союзниками территориях, а также на принудительных работах в Германии было преднамеренно уничтожено и погибло 13 684 448 мирных советских граждан.
       Вот какие задачи ставил рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер перед командирами дивизий СС «Мертвая голова», «Рейх», «Лейбштандарт Адольф Гитлер» 24 апреля 1943 г. на совещании в здании Харьковского университета: «Я хочу сказать и думаю, что те, кому я это говорю, и без того понимают, что мы должны вести нашу войну и наш поход с мыслью о том, как лучше отнять у русских людские ресурсы - живыми или мертвыми? Мы это делаем, когда мы их убиваем или берем в плен и заставляем по-настоящему работать, когда мы стараемся овладеть занятой областью, и когда мы оставляем неприятелю безлюдную территорию. Либо они должны быть угнаны в Германию и стать ее рабочей силой, либо погибнуть в бою. А оставлять врагу людей, чтобы у него опять была рабочая и военная сила, по большому счету, абсолютно не правильно. Такое нельзя себе допустить. И если в войне будет последовательно проводиться эта линия на уничтожение людей, в чем я убежден, тогда русские уже в течение этого года и следующей зимы потеряют свою силу и истекут кровью».
       Более трех миллионов мирных советских граждан погибло от боевого воздействия в прифронтовых районах, в блокадных и осажденных городах, от голода, обморожений и болезней. Только в Ленинграде и его пригородах во время блокады погибло около миллиона мирных жителей. В Сталинграде только за август 1942 г. во время варварских, массированных налетов германской авиации погибло более 40 тыс. человек гражданского населения.
       Из рекомендации командования 6-й армией вермахта от 20 октября 1941 года о действиях против советских городов: «Недопустимо жертвовать жизнями немецких солдат для спасения русских городов от пожаров или снабжать их за счет немецкой родины. Хаос в России станет больше, если жители советских городов склонятся к бегству в глубь России. Поэтому перед взятием городов необходимо сломить артиллерийским огнем их сопротивление и принудить население к бегству. Эти меры следует довести до всех командиров».
      Большое число жертв, понесенных Советским Союзом, объясняется политикой геноцида, направленного против его граждан агрессором, основной целью которого было физическое уничтожение большей части населения СССР, а также тем, что военные действия на территории Советского Союза продолжались более трех лет, и огненный смерч прошелся по ней дважды, сначала с запада на восток до Ленинграда, Москвы, Сталинграда и Кавказа, а затем в обратном направлении, что привело к огромным потерям среди мирных граждан, которые не идут ни в какое сравнение с аналогичными потерями Германии, на территории которой боевые действия велись менее пяти месяцев.
       Был нанесён непоправимый демографический ущерб главному этносу и носителю русской государственности – русскому народу.
       В своей последней работе «Сталин и война уроки истории и долг писателя» великий русский и советский писатель  Константин Симонов пишет следующее: «Люди, прошедшие войну, часто вспоминают тост, который произнес Сталин в мае 1945 года «за здоровье русского народа»: « - У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941-1942 годах...
       Иной народ мог бы сказать правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое прави¬тельство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Но русский народ не пошел на это, ибо он верил в правильность политики своего правительства и пошел на жертвы, чтобы обеспечить разгром Германии...» Бесспорно, эти слова содержат и прямое признание ряда ошибок, и справедливую оценку наиболее кризисных моментов 1941-1942 годов. Эти слова содержат и самокри¬тику, поскольку, употребляя слово «правительство», Сталин привык подразумевать под этим себя.
      Все это так. Но у всего этого была и своя оборотная сторона, что, на мой взгляд, вообще, как правило, надо иметь в виду, оценивая слова и дела Сталина. Сталин своим тостом отнюдь не призывал других людей, в том числе историков, к правдивым и критическим оценкам хода войны. Наоборот, сам, как высший судья, оценив этот этап истории, в том числе и свои отношения с русским народом так, как он их понимал, он как бы ставил точку на самой возможности существования каких бы то ни было критических оценок в дальнейшем. Слова этого тоста как будто призывали людей говорить о прошлом суровую правду, а на деле за этими словами стояло твердое намерение раз и навсегда подвести черту под прошлым, не допуская его дальнейшего анализа.
      И не трудно себе представить, какая судьба ждала бы при жизни Сталина человека, который, вооружившись цитатами из этого знаменитого тоста, попробовал бы на конкретном историческом материале развивать слова Сталина о том, что у правительства было немало ошибок, или как свидетель и участник войны проиллюстрировал бы эти слова личными воспоминаниями.»
     Общие демографические потери Вооруженных Сил СССР составили 8 668 400 человек. Эта цифра включает в себя военнослужащих погибших и пропавших без вести в боях, умерших от ран и болезней, не вернувшихся из плена, расстрелянных по приговорам судов и погибших в катастрофах. Из них при освобождении народов Европы от коричневой чумы отдали свои жизни более 1 млн. советских солдат и офицеров. В том числе за освобождение Польши погибло 600 212 чел., Чехословакии — 139 918 чел., Венгрии — 140 004 чел., Румынии — 68 993 чел., Австрии — 26 006 чел. … !
       1 апреля 1945 года на территории тогда ещё немецкой Силезии, погиб ефрейтор Емельянов Николай Егорович, орудийный номер зенитной батареи в составе 1-го Украинского фронта, старший брат моего отца. Посмертно награждён орденом Отечественной Войны II степени. С 1979 года покоится на кладбище в г.Кендзежин (там же в Силезии, только вошедшей в состав Польши) на мемориальном кладбище погибших советских воинов. Что теперь с этим и многими другими захоронениями наших воинов отдавших свои жизни за благополучие других народов Европы  породивших Наполеона, Гитлера и им подобных..?
       По неполным имеющимся данным, безвозвратные потери Германии и ее союзников (убито, умерло от ран, попало в плен и пропало без вести) составили 11 млн. 949 тыс. чел. Сюда входят людские потери германских вооруженных сил — 6 млн. 923.7 тыс. человек, аналогичные потери союзников Германии (Венгрии, Италии, Румынии, Финляндии, Словакии, Хорватии) - 1 млн. 725.8 тыс. человек, а также потери гражданского населения Третьего Рейха - 3 млн. 300 тыс. человек это погибшие от бомбежек и военных действий, пропавшие без вести, жертвы фашистского террора.
       За годы войны через немецкие лагеря прошло, по разным оценкам, от 5,2 до 5,7 млн. советских военнопленных. Из этого числа погибло от 3,3 до 3,9 млн. человек, что составляет более 60 % от общего числа находившихся в плену. В то же время из военнопленных западных стран в германском плену умерло около 4 %. В приговоре Нюрнбергского процесса жестокое обращение с советскими военнопленными было квалифицированно как преступление против человечности.
       Необходимо отметить, что подавляющее число советских военнослужащих, пропавших без вести и попавших в плен, приходится на два первых года войны, когда приграничные округа в короткий срок потеряли большинство своего личного состава.
       Кроме этого, более 500 тыс. мобилизованных военкоматами военнообязанных так и не попали в свои части. В ходе стремительно развивавшегося немецкого наступления они, не имея вооружения и экипировки, оказались на захваченной противником территории и в большинстве своем попали в плен или погибли в первые дни войны.
       В условиях тяжелых оборонительных боев первых месяцев войны, штабы не смогли нормально организовать учет потерь, а нередко просто не имели для этого возможности. Части и соединения, попавшие в окружение, уничтожали учетную документацию о личном составе и потерях во избежание захвата её противником. Поэтому многие погибшие в бою числились пропавшими без вести или вообще не были учтены. Примерно такая же картина сложилась и в 1942 г. вследствие ряда неудачных для Красной Армии наступательных и оборонительных операций. К концу 1942 г. количество военнослужащих Красной Армии, пропавших без вести и попавших в плен, резко сократилось. Вместе с тем, необоснованная отмена приказом НКО СССР № 376 от 17.11.1942 г. медальонов в частях Красной Армии привела к увеличению числа неопознанных погибших бойцов и командиров, что также пополняло списки пропавших без вести.
        Я вчитываюсь в «Именной список безвозвратных потерь сержантского и рядового состава Фатежского района Курской области» составленного в 1946 году по результатам опроса жителей этого района и носившего когда-то гриф «Секретно». В этом списке  есть сведения о двух моих близких родственниках, оба приходятся мне дедами - это муж моей бабушки, матери моего отца - Емельянов Егор Иванович, был призван 27 июня 1941 года, пропал без вести в 1943 году и её родной брат - Емельянов Андрей Ильич, призван 31 июля 1941 года, погиб в сентябре 1941года. Про деда Андрея не известно: где сражался, где погиб и где похоронен и это в какой-то степени понятно, можно себе представить какая неразбериха творилась в войсках в первые несколько месяцев войны, а вот что касается деда Егора, отца моего отца, то же кстати ветерана той войны, ныне уже давно покойного, то про него также нет достаточных сведений: где воевал, как и при каких обстоятельствах пропал без вести в 1943 году?
       Работа по уточнению данных о жертвах понесенных СССР в годы войны продолжается до сих пор. В соответствии с рядом поручений Президента Российской Федерации и его Указом от 22 января 2006 года № 37 «Вопросы увековечивания памяти погибших при защите Отечества» в России была создана межведомственная комиссия по оценке людских и материальных потерь в годы Великой Отечественной войны.
        Минобороны России реализован проект по формированию Объединенного банка данных (ОБД) «Мемориал» по систематизации учетных данных и документов о погибших воинах. Выполнение основной технической части проекта - создание ОБД. Главная цель проекта - дать возможность миллионам граждан установить судьбу или найти информацию о своих погибших или пропавших без вести родных и близких, определить место их захоронения, к настоящему времени эту информацию можно получить на портале «Память народа».
        5 января 2025 год  при обсуждении подготовки празднования 80-летия Великой Победы на заседании Российского организационного комитета «Победа» Президент России Владимир Путин сказал следующее: «Также считаю необходимым поддержать инициативу Министерства обороны о наделении всех наших фронтовиков – участников Великой Отечественной войны званием «Почётный гражданин» региона, города или муниципалитета. Знаю, что многие уже имеют этот статус, но повторю: его достоин каждый ветеран, который сражался с оружием в руках».
        В поисках участников Великой Отечественной из числа ближних родственников  своей семьи, которых оказалось около десятка, я в течении нескольких лет наводил справки посредством интернет связи с порталами «Мемориал» и «Память народа». Полученная информация не отличается полнотой, содержит массу неточностей, а порой и неоднозначна. Причина этого очевидно не только в полноте документов используемых при формировании базы данных, но и в отсутствии должного взаимодействия с местными властями откуда призывались люди на фронт, а так же с родственниками ветеранов. Мне кажется, что этой работе не хватает публичности - это дело должно быть общенародным, поскольку никто и ничто не должно быть забыто!