Четыре шага к пустоте...

..Тихие, бесконечные, светло-зелёные волны, опалённые медным закатом солнца,  неутомимо бросали свои гребни на прибрежный песок, словно стремясь как можно больше унести его с собой. Но чаще всего, это им не удавалось и они снова и снова шли на приступ, стремясь взлететь как можно дальше на берег, чтобы потом  неумолимо вернуться в тёмную глубину  речных вод.

   Вечерело. Её рядом не было. Этого было не придумать. Лишь тепло погожего августовского вечера ласково обнимало  Лёху, сидевшего на том самом месте, где они с Инной годом раньше бывали на прогулках,безотрывно смотрели на яркий желток угасающего светила,перебрасываясь мимолетными фразами  и  думали  о своём будущем. Уже исчезающие во тьме времени, далёкие весенние дни, снова возвращались к нему, и он ещё острее почувствовал сейчас те часы, мгновения, когда их совместная жизнь стала разгораться ярким угольком среди его беспросветного одиночества.

  В 7 часов утра 10 апреля Года Жёлтой Земляной Собаки истекали очередные сутки дежурства Лёхи Антонова, на которых он дежурил охранником в одной из старинных школ города, что растерянно глядела белыми окнами на проржавевшие купола одного из самых известных его храмов. Здесь он чередовал время своего учительства в тусклом колледже с подработкой на одном из постов своего охранного агентства.

  Служил он в нём верой и правдой уже пятый год и понемногу привык к бесконечному ночному времени, когда нельзя было просто спать на службе, но вполне морально оправданно можно прикорнуть часок-другой, не попадая под неусыпный стеклянный глаз бездушного автоматического коллеги. Надо было только додуматься, как это правильно суметь сделать. И без ущерба для своей охранной репутации.

  Зато борьба со сном настигала его днём, когда нужно было вести занятия, общаться со студентами и коллегами. Это было самое сложное — не заснуть во время уроков. Он старался выбрать момент, когда студенты выполняли учебное задание и не могли видеть, как веки его учительских глаз предательски смыкаются, исполняя недоделанную ночную работу.

  Лёха откинулся на спинку стула. На столе запущенного кабинета, превращённого в дежурку для охранников и уборщиц, призывно белели тетрадные листки, на которых творился очередной сборник стихов. Настенные часы, беспощадно посечённые временем, настырно обещали новый учебный день, предстоящее появление учителей и буйного стада разновозрастных школяров. И Её прихода..

  Этого момента он не мог пропустить, когда Она, оглядываясь, мелькнёт в дверях дежурки, смущаясь, положит в убогий, и донельзя обшарпанный,местный холодильник пакетик с коробкой еды для себя и его и, пряча улыбку в глазах, пойдёт лёгкими шагами в свой кабинет завуча на третьем этаже.

  Лёха познакомился с Инной на вечернем обходе, когда по инструкции осматривал кабинеты перед ночным дежурством. В школе было тихо, лишь уборщица в поисках воды отчаянно гремела пустым ведром где-то на первом этаже. Неяркая полоска света под дверью выдавала чьё-то присутствие. Он постучал и, услышав голос, вошёл. За третьим от входа столом сидела, склонившись над бумагами, улыбчивая женщина с ясными серыми глазами и волнистыми тёмно-русыми волосами, убранными в короткую красивую причёску.

  — Здравствуйте, что-то вы засиделись сегодня снова, неужели дома никто не ждёт, — Лёха был немного нахален и смел, — я уж и кабинет собрался запирать. — Вы одна на этаже остались.
  — Да, у меня всегда много работы, вот и не успеваю, сижу, доделываю — её глаза внимательно смотрели на Лёху, согревая его чем-то необъяснимым. Это потом он вспомнит выражение «в душе что-то затрепетало», но сейчас эта мысль суетливо проскочила как-то мимо. Он просто наслаждался её светлым взглядом и спокойствием лица, сохранившим состояние радости, несмотря на минувший крикливый и шумный школьный день.

  — Да, вам не позавидуешь, — осмотрев для вида кабинет и потоптавшись возле столов, заметил Лёха. Он не стал распространяться  насчёт своего учительства в одном из дальних колледжей города, подумав, что это будет странновато выглядеть сейчас, когда он под другой личиной ходит по чужим кабинетам и ведёт разговоры с их хозяйками.
  — Я скоро заканчиваю работу, осталось немного совсем. И ключ на вахту принесу обязательно, - ясные большие  глаза по-прежнему светились ожиданием чего-то замечательного..   

  В следующее дежурство, чувствуя интуицией Близнеца, что она сидит ещё за столом в кабинете, он принес довольно спелый банан и булочку, что ухватил на бегу в пекарне на углу ближайшей площади возле областного суда.
  — Вы меня никак подкармливаете, — заметила Инна, пряча банан в верхний ящик стола, - а я что-то не очень хочу есть. Но и за это спасибо. Поработаю ещё немного,  ваша булочка будет как раз кстати. Сердце Лёхи снова шевельнулось горячим. Прошёл год после недолгого, практически молниеносного, развода, со своей, теперь уже бывшей, сварливой супругой,  и он не то, чтобы избегал женщин, но, во всяком случае, короткие знакомства обрывались, едва начавшись. Лёхина душа ещё не остыла от непримиримой боли глухого и откровенного предательства. Сын и дочь выросли, получили образование, уже работали. И он не стал мешать им жить, но вот с женой, желавшей жить без проблем на широкую ногу, развёлся без шума и пыли.

 И откуда было знать Лёхе, что думала про себя русоволосая училка, когда он только–только появился перед её глазами. «Так, ещё один типус объявился, — в голове улыбчивой Инны стал складываться образ новичка-охранника, косолапит, да ещё и как-то с поломанной рукой. А, это про него, наверное, бабы говорили на днях,будто он, то ли ветеран, то ли участник войнушки какой-то.. Не грубит, вроде начитан. Вежливый.

 Не чета, видимо, моему сдохшему забулдыге, что всю жизнь по девкам таскался, да заразу в дом приносил. Господи, сколько же я с ним всего перетерпела..И по его кораблям моталась, ждала, дура, пока он со своими кобылами-поварихами разбирался, чьи ляжки горячее..И в ночлежках портовых сутками кочевала, пока он из своей загранки придёт. Одно было по тем временам хорошо - барахла много ценного привозил, хотя и был жадиной несусветной. Об иномарке даже мечтал, да не сладилось у него что-то. А этот, скорее всего, не жлоб - вон каждый вечер еду мне таскает. И не жалко ему, мне кажется…Странно..Наверное, влюбился, дурашка. В свои-то годы..

  Да, видно не судьба мне была с Коляном - идиотом остаться, - продолжала размышлять она, перекладывая бумаги, - замуж не хотела, да вот взяла сразу и пошла из бабского интереса- а как оно там будет? Ну, раз предлагает... Всё девственниц искал..А я виновата, что из пацанов посёлка мне тогда никто совсем не нравился? Морскими байками мне всю голову заморочил.И потом, подумала, а вдруг мне с этим самым Коляном удача и выгорит? Может он моя судьба сама и есть? Но этот мордашкой вроде сохранился - симпатичный, хотя и в возрасте. Можно было бы  присмотреться. За «полтинник», наверное, давно уже потянул» - незаметно разглядывала его Инна, укладывая тетрадки  в аккуратную стопку на столе.

  Весна, пришедшая с яркими днями, быстро заканчивалась. А общение с Инной становилось всё откровеннее - они перешли на «ты», и с каждой новой встречей потоки чувства становились полнее и ярче. И хотя она оказалась на целый десяток лет моложе, Лёху это пока не тревожило — в его жизни должен был появиться человек, который отвлёк бы его, хотя бы на время, от горьких и ненужных мыслей.

   И в один из вечеров накануне лета он решился.
 - Инхен, (такое обращение, как-то придуманное им, ей очень нравилось), а давай съездим в Казань. Недельки на две.Я там вообще никогда не был, говорят, интересно. Город большой, красивый. Немного подумав, она согласилась. И у самой понеслись косяком мысли: «Интересно, а как он платить будет? Как мой бывший, зажмотничает? Или просто денег даст? Ладно, поглядим на его поведение. Хм, интересно, а какой же Он у него? Большой или маленький? Будет не по мне, не дамся,уеду сразу. Поводов будет море. Фи.!.Зачем мне такой нужен, да ещё и одноруконький…
 
   А вот Колян, мой бывший муженёк такой приставучий был, шустрый, что приятно изводил ночами в край. До того, что полный отлуп временами давала месяца на три или на полгода. Дура, наверное, была. Могла и по-иному сделать.Потому он быстро и слинял в один день к брюнеткам своим с крутыми ляжками. Обожал их. Видно, очень уж они его устраивали. Да ещё после этого домой нагло заявлялся, пьяный в стельку, права качал при сыне».

  — А когда поедем? — спросила Инна как можно равнодушнее. Лёха сразу нашёлся: «Давай подумаем! У меня в июле отпуск, а у тебя?» «У меня, — Инна сделала домиком подведённые белобрысые бровки, — тоже в начале июля. Можно поехать в середине июля, чтоб дождей не было, а то я слышала, что в начале месяца будут дожди. Намокнем, простудимся».

  — Хорошо, замётано, — у Лёхи дрогнуло сердце. Клюнула! Теперь надо подготовиться. — Ин, а что ты так часто оглядываешься по сторонам, когда выходишь от меня из дежурки? — спросил Лёха, не зная, что наступает на самую главную и болезненную,до жути, мозоль Инны — её тайную жизнь в школе. Она дёрнула губами и молча отвела взгляд.

   Прошло три дня. Лёху так и подмывало узнать о её решении, но выдались свободные от дежурства дни, и он посвятил их на подготовку. И всё же вечером на третий день он решил позвонить Инне и услышал в трубке её плачущий голос : «Меня Барсик, кот, кислотой облил. Прыгнул на полку, пока я голову мыла и опрокинул бутылку с уксусом. Теперь надо стричься. Как я теперь поеду с такой причёской? И вообще, куда»? «Ба, да она отказывается, — сразу подумал Лёха, — придумала что-то и боится с незнакомым ехать. Кстати, а причём тут кот? — продолжал он свои глубокие размышления, — самое интересное начинается….Надо что-то делать. А поеду - ка я к ней в гости. Заодно и посмотрю, как живёт».

   Сказано-сделано. Через двадцать минут он был возле её дома на окраине города в посёлке моряков, обошёл, присмотрелся. Снаружи дом казался крепким, основательным, хотя и был построен в середине 50-х годов прошлого века. Однако, зайдя в подъезд, Лёха сморщился от запаха плесени, застарелого кирпича, извёстки и паутины. Самодельная добротная дверь убедительно говорила о заботливом хозяине квартиры, теперь, правда, уже бывшем.

   Инна встретила Лёху как-то смущённо, хотя он и предупредил её о своём приезде. Нервно прикрывая полотенцем мокрые волосы, жалобно рассказывала: — Я вот сожжённые кислотой волосы подровняла, как могла, и теперь сестру надо просить, чтобы получше подстригла. Она парикмахер-самоучка. Раньше она много стригла, как могла, тем и зарабатывала».

   Красивый кот, явный сиамец, лениво лежал на серо-зелёном, недоступном для его острых когтей, диване,самодовольно играя кончиком хвоста. Пока пострадавшая сушила феном волосы, Лёха рассуждал про себя, в чём же состояла вина хвостатого, и была ли она реальна вообще. К конкретному выводу он так и не пришёл, занявшись осмотром жилища своей новой знакомой.

  «Обычное жильё теперь уже одинокой училки, — почему-то плавно пришлось на ум, — книжки, посуда, телик плазменный. А верхние мощные динамики явно не её, и давно не включались — решал задачу Лёха, тут интерес другой нужен. Резкий, жёсткий. Для «металла»..Инна тихо вошла в комнату, прервав его умозаключения, и присела рядом с ним на диван, сложив ноги по-турецки.. В руках у неё качалась коробка из-под конфет, наполненная какими-то бумажками.

  — Недавно я прибирала нашу машину внутри, — начала она дрожащим почему-то голосом и нашла моего мужа бывшего, Коли, тайные записки и рецепты. Её тонкие пальцы нервно касались пожелтевших листков с непонятными записями. — Оказывается он ходил к врачу, ну сам понимаешь, к какому, проверял себя носитель он вируса или нет. И доктор направил его на лечение. А он скрыл от меня всё это. Потом болел долго, проще сказать, гнил живьём. Я не отходила от его койки и чего только не пережила. Последние дни провёл дома, и о том, что я испытала, лучше не говорить».

   Слёзы душили её. Инна вздохнула поглубже и продолжала: «Всё это Данилка видел, сын мой, он сейчас на работе. Как он отца ненавидел, просто не могу передать. Пытался меня защищать, когда тот избивал меня за малейшие проступки — не так ступила, не так подала, не так посмотрела. Когда же наступили последние дни, он вообще как будто сошёл с ума. Неожиданно пытался вставать, несколько раз падал, а потом полиция долго устанавливала на допросах причины синяков — от падений они  или моих побоев. Думали, что я непременно пыталась его убить. Еле-еле оправдалась». Голос Инны прерывался, слёзы снова скользнули по щекам…

  Она закрыла коробку и устало облокотилась на подушки.
— Да, понимаю тебя, — только и смог сказать Лёха, тяжело тебе пришлось, сочувствую. И, неожиданно для себя, прижался к ней плечом, полуобнял. А сам подумал: «Зачем же она это мне говорит?Так сразу раскрывает картины своей прошлой тяжёлой жизни? Интересный душевный спектакль — рассказать о муже-поганце, который долго издевался над ней и сыном, а потом как-то вовремя взял и.. умер. Или тонкий намёк на сдачу пробы на вирус для отказа от знакомства? Если это так, то она ещё тот фрукт. Ладно, посмотрим, как будет выходить из этой ситуации».

   Успокоившись, Инна встала, спрятала коробку в недрах древней, советских времён,тёмной полированной стенки, и уже ровным голосом, который Лёха, ну не мог спутать ни с чьим, сказала так, будто он жил здесь уже целую вечность: «Не уходи, сейчас поставлю чай, попьём с печеньками», и вышла на кухню.

  — Да, вот это дела, — его душа зашлась от изумления. Пришёл просто проведать, а стал свидетелем целой трагедии, тут Шекспир явно отдыхает». Через несколько минут он уже сидел за полукруглым пластиковым столом и не столько пил ароматный кофе, сколько в очередной раз за короткое гостевание погружался в грустное прошлое своей новой знакомой. Вновь думая, что лучше было бы пить не «бразильский» эрзац-кофе, а глотнуть сразу «соточку» хорошего коньяка, чтобы реально прочувствовать жизненные передряги женщины, к которой он проникся глубоким чувством, пока что искреннего сострадания.

   И, как будто подслушав его тайные мысли, Инна достала из верхнего шкафа бутылочку армянского коньяка:"Сама не пью, голова не переносит, но сейчас не могу, разревусь точно, что-то на сердце тяжело. Налей немножко".Пришлось даме уступить. Коньяк оказался так себе, разве что по этикетке армянский, но Лёха готов был и этот, почти коньяк, пригубить, ради жизненно изумительных, как чувствовал, душевных признаний симпатичной собеседницы.

  — Я родителей не послушала, особенно маму, — рассказывая о себе, Инна гладила свою руку, словно хотела извиниться перед кем-то. Она очень хотела, чтобы я закончила школу и обязательно поступила в какой-нибудь институт. А мне вот, вздумалось пойти в местное педучилище, девчонки-одноклассницы говорили, что там очень интересно, да и мне нравилось возиться с малышнёй, чему-нибудь их учить. Откуда такое во мне взялось, и как давно, сама не знаю.

   Тайком отнесла документы в приёмную комиссию, и сказала родителям о поступлении уже потом, после приказа о зачислении. Деваться им было некуда, для вида поругали и смирились с тем, что я буду теперь учительницей начальных классов.Учиться было интересно, да и время тогда было советское, по тогдашним меркам, любопытное, а по теперешнему — совсем непонятное. В общем, потом пошла на работу, втянулась. А тут и замужество свалилось, как снег на голову. Я его не особенно-то и хотела, много занималась гимнастикой, мечты всякие лелеяла, но как-то не сложилась моя спортивная удачная судьба из-за травмы позвоночника. Да, впрочем, и жизнь потом оказалась далеко не сахарной.

   — Инна помолчала, пригубила ещё из рюмочки, потёрла пальцы рук, — немеют почему-то, наверное, от нервов, — и продолжала: «Гуляла с будущим мужем Колей месяца два, он мне показался стоящим парнем, таким хватким, сильным внутри, порой даже дерзким. Я-то и сама не промах — молчу, молчу, а потом с лёту как вмажу словами..Потому разом и купилась на его характер. Может и стоило мне за такого идти, не знаю. А время тогда было лихое — начало девяностых годов. На кого-то нужно было опереться. Он в то время имел деловую профессию — моряк или ремонтник, бог там знает какой.. Но что-то с морем связано было. Значит, очень уж всем выгодная она казалась. Тогда дикий дефицит всего был, а моряки процветали, барахло всякое из-за границы везли, можно было жить хорошо, припеваючи, это если с головой всё делать.

   Он-то младше меня был всего на пару лет, зато шустрый очень, и мной дурой, крутил, как хотел. Я же верила ему, как никакая другая. Свадьбу сыграли скромную, только на ней скандал произошёл — его бывшая девица, Клавка, не поверила, что он женится на мне, и припёрлась отношения выяснять. Так было дико и неприятно слушать её вопли и визги…

   Да-а-а..Семейная жизнь началась со скандала и гадостью закончилась. И с тех пор я очень суеверная. Потому что сразу посыпались на меня какие-то невзгоды. Пожить нормально успели только месяца два с половиной, а потом Коля ушёл в плавание и начались мои мытарства душевные. Я пишу письма, звоню ему куда-то там, в пароходство, а письма или не доходили или он их не читал вовремя. Получалась всякая глупая куролесица. Одни нервы…

   В конце концов страшно он по мне соскучился и вздумал меня на корабль пригласить, заманил всякой всячиной, дескать, приезжай в Питер, обратно на корабле пойдём до Куйбышева, из-за границы прибуду, вещей привезу, каких захочешь. А на деле так вышло, что по-тихому стала я содержанкой команды. Он так ловко устроил, что все сливки ему и деньги, и работа не пыльная, а мне по кубрикам оставалось шляться по его желанию…

   Письма же писал такие любвеобильные, хоть плачь. Сейчас в шкафу за полками валяются, всё ж не выкинула, ведь там частица души моей. Я, дура, плакала, думала, он любит меня очень. А Коля просто меня продавал с выгодой для себя — команда ему барахло за полцены сплавляла.

  При случае мне хвастался, что купил в Финляндии, в Германии за полцены.. Выходило, что эти полцены — мои услуги.. Так промучилась одну поездку, другую, а потом решила — хватит. Намекнула ему, а он сразу в лицо кричит: «Слинять хочешь, дура, от денег? Знаешь, сколько я должен отработать?». Не стерпела, высказала ему всё, что думала. Убежала домой. Лежу, плачу, холодеет во мне всё…

  Так и ушёл он в новое плавание, изругавшись со мной до чёртиков. Прошло месяца четыре. Мама прослышала о моих злоключениях, зовёт: «Приходи, придумаем что-нибудь». Тут у меня сынок впервые и шевельнулся внутри.Радостная,пошла к ней.Просидели до ночи в разговорах. Она и посоветовала: «Иди,говорит, в пароходство, скажи, так мол и так, обрюхатил, подлец, и бросил, ушёл в плавание. Не пишет и не интересуется ни мной, ни будущим ребёнком. Они уж прочистят ему мозги хорошенько».

  В пароходство-то я не пошла,постеснялась тогда, но у меня был хороший знакомый, капитан большого пассажирского корабля, известная личность, бывал у нас в училище, потом в школу приглашали. С ним поговорила, обсказала, как всё было и он пообещал помочь. Уж не знаю, что и как он там делал, но помог.

  Не прошло и недели, как мой благоверный муженёк позвонил через служебный телефон прямо с корабля, каялся, божился, что не будет повторять такого никогда.Но я уже ему не верила. Мне знакомые во все уши прожужжали, что именно он там на кораблях делал, и как себя вёл в плавании. Стало так противно, как никогда. Но у меня уже был человечек под сердцем, и его надо было родить, вырастить. А уж будет ли такой муженёк при этом присутствовать, это не моя печаль. Лишь бы деньги, подлый паразит, платил.

  Вернувшись из рейса, полупьяный, в соплях и слезах, валялся у меня в ногах, умолял простить, клятвенно обещал жить душа в душу. В то лихое время наступил развал страны, надо было искать жильё — в морском общежитии, где я тогда бедовала, с ребёнком было бы очень тяжко. Но тут как раз подвернулся жуликоватый, и жадный невероятно, его дальний родственник, прописал нас в комнате своей квартиры. В той, рядом, где сейчас сын живёт. А в этой, где сидим, был его склад всякого барахла, — продолжала Инна с усмешкой, — запасы всякие, доски, краски и прочее. Он-то часто не бывал здесь, держал квартиру скорее для хлама, а тогда мы её хорошо отремонтировали, была как сарай, а стала хорошей квартирой.

  Хоть в этом муж искупил вину — делал всё, как мне тогда нравилось. Попозже, со временем создал под окнами газоны для цветов. Обожаю это дело. Красиво..В деревне не смогла бы жить — там ведь вкалывать надо круглые сутки. Одна скотина да птица с хозяйством чего стоит. И совсем не до цветов. А тут под окнами пожалте — газон, цветочки, какие хочешь выращивай.Вышла по настроению, поработала, отдохнула.. Придурок мой и рад бы исправиться, да не тут-то было. Не прощала его, пока не повинится передо мной и Богом. Мы ж венчались. Ну и что? Сходили в храм, исповедались, он перед батюшкой всяко покаялся, а сам-то видать нисколько не прочувствовал. Где-то полгода ещё держался,и я стала с ним жить, как прежде.
 
  Думала, ну, опомнился мужик, снова понадеялась.Устроился Колян в порту на частную фирму — лодки, плоты резиновые клеить, проверять, за границей побывал пару раз, и снова с катушек слетел от шальных денег. Завелись у него полюбовницы, одна другой ширше, глубже, и все, как назло, брюнетки. Меня даже хотел силой перекрасить, так не далась, покрасилась для вида потемнее, на том и отстал. В отместку стал на Волге рыбачить. И не один. Сначала со мной, конечно, а потом, как мне вся эта рыба вонючая надоела, стал брать похотливых девок на речные ночёвки. И сына сначала прихватывал, да я потом запретила. Чего ему там смотреть? Как он в моей бывшей палатке чужих девок пялит?

  А тут, как назло, снова забеременела. Хотела ещё родить ему дочку, может остановился бы муженёк, припрятал до лучших времён свой неутомимый активатор. Но нет, словно бес в него вселился, будто себе цель поставил — всех девок посёлка лишить целомудрия. Ну, я и не захотела носить его кровинку. Со злости пошла на аборт. Убила девочку… Сейчас была бы дочка, красивая, белокурая, о которой всю жизнь мечтала, и не пришлось бы сына любить так сильно, как нельзя матери. А тогда готова была растерзать этого идиота-гуляку.

  Доктора не послушала, дура. Он не старый ещё, такой, усталый, сидел передо мною, и просто уговаривал глазами. А я смотрела ему в лицо и ничего не видела, кроме своего дуролома. Будто оглохла. Во мне всё страшно звенело,гудело в ушах. Как матрёшка сижу, поддакиваю. А сама криком кричу внутри, оттого, что муженёк меня опозорил.Так ни к кому и не пошла со своей болью. Даже к маме. Она бы точно меня стала отговаривать, как и доктор.

  Но я словно заледенела. Днями сидела молча. Тогда, в холодной душевной полутьме и согласилась лечь на операцию, где меня всю-всю исполосовали. Я же спортсменка бывшая, вся узкая такая была, не жирная, как многие наши «коровы» поселковые..Один Господь знает, сколько я потом по храмам исходила, вымаливала прощение по дочери своей убиенной, уж и не знаю. Да и сейчас все вины готова взять на себя, искупить хоть чем, да вот мне прошлого никак не вернуть, придётся пользоваться тем, что осталось — мой любимый сыночек».

  И только тут Лёху жарко осенило — сын заменил Инне мужа.. Пока что временно..Под матовым блеском натяжных пластиковых потолков замаячила мрачным туманом тень царя Эдипа.. Его бросило в холод и стало как-то не по себе. Инна поднялась, ойкнула, видать, онемели ноги от неудобного сидения.

  — Устала что-то, да ещё ужин готовить надо, Данилка, любимочка, придёт, есть захочет». Лёха тоже привстал: «Ну, я пойду, можно завтра зайти»? — Можно, — Инна отрешённо кивнула головой, — после трёх часов. Буду как раз дома».

   Обратный путь на съёмную квартиру оказался коротким. Лёха никогда ещё не думал так напряжённо, чтобы длинная дорога закончилась почти незаметно. «Ну и дела, — размышлял он, — что ещё невиданного мне предстоит узнать от неё».

  День завтрашний, через ночь плавно перешедший в текущий, продолжился звонком Инны: «Ты где живёшь? В гости наведаться можно, раз у меня был? Он объяснил, как добраться, и стал ждать её с работы.Эту съёмную квартиру Лёха нашёл почти случайно,и, как оказалось, весьма удачно. По выцветшему объявлению сдавалась «однушка» за «десятку» вместе с «коммуналкой».

  Не поверив своим глазам, он срочно побежал по адресу договариваться с хозяином.
И уже назавтра, звонким от солнца осенним утром, в сквере перед разбитым кинотеатром, встретился с мужем хозяйки, чудаковатым очкариком — айтишником, быстро с ним договорился. Страшно довольный, он в тот же удачный, яркий сентябрьский день вселился в однокомнатную квартиру с чистой ванной, туалетом, огромной лоджией. Правда, «хата» на четвёртом этаже оказалась достаточно азиатски запущенной после изгнанных квартирантов-мигрантов, но радость от такого свободного жилья была гораздо сильнее.
 
  После «гадюшников», в которых Лёха, «свежеразведённый муж», бедовал, это были настоящие хоромы.Нужно было только хорошенько их прибрать и подремонтировать, что он и сделал всего за месяц с небольшим. Теперь жил один и никакого горя не знал. Хорошо перезимовал и готовился даже что-то сделать крупное в квартире по ремонту, надеясь на длительное жильё.

  После полудня она позвонила, предупредив, что едет. Лёха вышел её встретить. Когда вышла из автобуса, улыбнулась своим неповторимым светом глаз: «Ты как царь устроился — Губернский рынок напротив, вокзалы всякие, поглядим сейчас, какая "хата" у тебя». Вошли.. По её взгляду он ощутил, что Инна ожидала совсем другого места обитания, но не стала вслух оценивать. Присев за накрытый стол, заметила: «Ты ещё и готовить умеешь?».
    — А то как же. Правда по-минимуму, но думаю есть можно мою стряпню: салаты, бутерброды, рыбный суп…
    — Надо бы эти обои переклеить, — заметила она морщась. Есть лучшие на примете, могу подсказать где.Лёха с радостью согласился и уже через неделю, в субботу,она в симпатичном спортивном костюме, который красиво смотрелся на её стройной фигурке, деловито руководила мелким ремонтом в его очередной временной «хате».

   Новые геометрические обои радовали глаз — она явно гордилась, что вытащила одинокого мужика из тусклой серости окружающей жизни и задумала продолжить свой курс «обучения». Но после третьего визита её пыл немного поугас, вероятно она не ожидала, что неухоженный холостяк надолго «зависнет» в съёмном жилье и стала намекать на совместную жизнь.

   Думая об этом, Лёха не торопил события, ведь предстояла поездка в Казань, которая должна была раскрыть побольше её тайн и противоречий. А в том, что они стояли в полный рост, у него было никаких сомнений. Главным препятствием был её сын, тощий и бледнолицый инфант, торопливо проскользнувший в свою комнату во время лёхиного посещения. Тогда Инна не стала с ним знакомить Лёху, не считая пока нужным.

   Белобрысый, безумно худой парень, с вялыми мышцами, несостоявшимися ляжками и сутулой спиной, по внешнему виду был студент: очки, совершенно лысая голова и отрешённо-играющий взгляд. Тонкий голос с противным хихикающим смехом — таким Лёха увидел её 31-летнего сына, полноценного самца — инфанта в возрасте почти Христовом.Откуда взялось это дивное существо? От любви?
 
   Её, по-лёхиному неторопливому размышлению, была целая пропасть, исчезнувшая в ходе жизненных условий и событий — болезней Инны, аборта, постоянных и циничных измен мужа, бытовых неудобств и последовавших взаимных подозрений и ответной злобы. Лёха вдруг понял, культура этой семьи — ханжество, скопидомство, накопительство, крохоборство, дошедшее до абсурда к её старости — собирание разного рода баночек, скляночек, вещичек. А вдруг всё это пригодится?
   
   Инна же просто очень захотела, чтобы симпатичный для своих лет Лёха, был и домовитым и хозяйственным, может быть даже  на грани её собственного  скупердяйства, таким же лихим и усердным  на  старания, как  покойный муж, медленно и страшно угасший от вируса девять лет назад. И она  бы простила ему всю его детскую непосредственность, наивность, странные  на шестом десятке лет даже ради угасающих  удовольствий от близости. Но Лёха, всю жизнь проживший совсем непритязательным к быту, и смотревший на неё безумно-влюбленными серыми  глазами, пропускал мимо ушей всё её попытки красиво и уютно устроить красивое гнёздышко в только что купленной квартире.
 
    Да и то сказать, теперь душа Инны снова разрывалась: либо сохранить тайную давнюю связь с Серёженькой,родителем из её класса,сразу согревшим её тяжёлое вдовство, либо выбрать для себя нового сожителя,который, возможно, помог бы вернуть ей давно утерянное душевное тепло, рождённое первой горячей любовью к мужу. А по жизни так и получилось, что именно Лёха в этом семейном гамбите стал той фигурой страдания,которую приносят в жертву сыгранной партии.
   Власти переселяли Инну в другое место,и в ходе долгой судебной тяжбы,отсудив у города толику денег, она купила совершенно "убитую" двушку совсем недалеко от своей снесённой квартиры.Предстоял жутко сумасшедший ремонт, в котором главным героем оказался давний её соблазнитель Серёженька, а Лёха просто оказался душевным прикрытием их замыслов.

   Серёженька, лихорадочно метавшийся меж двух огней, постепенно был отправлен Инной в "подполье" - он был ей нужен для ремонта,а если и приходилось с радостью для обоих  делать иное, их спасали занавешенные окна квартиры, о чём Лёха быстро догадался только в последние месяцы переустройства жилья.Их выдали страшные переживания Инны, чтобы соседи дома напротив не видели каких-нибудь тайн в процессе переделки. И она от души потратила целый день,сделав окна совершенно непроницаемыми для света.
   Но, как говорится,лучше поздно, чем никогда..

   Настырное внимание Лёхи к этим делам Инны и выпрашивание семейных уз,чего она так не желала, заставило её со всей своей невостребованной страстью потянуться к горячо любимому сыну, купившему себе квартиру на окраине города,чтобы тайком от всех встречаться там с матерью. Однако Лёха, сразу понявший, что время  её ярких чувств  ушло,и,несмотря на свою внешнюю мягкость,решил вопрос ребром : выбрал время и застал Инну вместе с ним, когда она, тайком  сбежав с экзамена  ЕГЭ в близлежащей школе, решила элегантно подстричься в ближайшей парикмахерской, чтобы в полной своей красоте предстать перед сыночком и с давно желаемым удовольствием наверстать упущенное.

   И когда мамочкин сынок, раздосадованный  неожиданной помехой в получении сладострастия, не пустил его в квартиру, устроив на пороге скандал, Лёха понял, что попал в «десятку» - в прихожей, за спиной тощего и долговязого отпрыска, он увидел на полу знакомые туфли Инны, а на вешалке - её любимую несносимую синюю курточку, в которой она ездила с ним в Казань.

    - Что вам здесь нужно? – дрожащий фальцет Данилки выдал его неожиданный и липкий страх разоблачения, а ноги хилого недоросля нервно елозили по порогу. – Я здесь со своей самой любимой  женщиной развлекаюсь.Разве, не имею права на это? И, воспользовавшись минутной растерянностью Лёхи, с силой быстро захлопнул  перед ним дверь, испугавшись, что дело может закончиться для всех печально.

  Оторопевший от такой наглости, Лёха вышел на улицу и почти час дожидался Инны, чтобы прояснить ситуацию. Но так и не получил от неё внятного ответа ни по дороге домой, ни потом, когда два с половиной месяца томился смутным ожиданием покаяния теперь уже бывшей любимой. Устав от надоедающей неопределённости, Лёха в один из погожих сентябрьских дней воспользовался её отсутствием, чтобы не объясняясь, вернуться  к себе на съёмную "хату", и больше не иметь ничего общего с этой особой.Лишь потом, в их очень коротком телефонном  разговоре, быстро прояснилось её надуманное сожаление..
  - Да,конечно, всё чистенькое было, постиранное, -  в её последних словах сквозила лишь забота о потерянном времени и потраченном стиральном средстве, но никак о глубоких чувствах. И когда Лёха попытался выяснить, почему это произошло, Инна  высказалась, не рассуждая, сразу и откровенно прямо в лоб:
  - Не о чем говорить. Я тебя не люблю. Не приходи больше…
    На что получила лёхин ответ:
  - А ты вообще-то..совсем и не любила..
   Так в сердце Инны тихо скончался очередной кандидат на ещё не совсем состарившееся её тело, и предстоящий покой в старости, в которой она так не хотела новых стрессов. Однако время от времени в её памяти всё же всплывало его лицо, и тогда, заходя в спальню, она падала на подушку, заливаясь слезами от своего бессилия вернуть  начавшийся было устраиваться душевный мир.
   А время бежало, озаряя её судьбу вспышками событий,которые нужно было или менять или принимать без объяснений.
  Давний любовник, умелец в строительных  и телесных делах, ремонтировавший её квартиру не только лишь за деньги, а ещё и за живое участие, ловкач и хитрец Серёженька, всегда мастерски приносивший ей  наслаждения, струсив,всё же решил вернуться к жене и дочкам. А  Лёха,  с которым она «подсыпала» почти пять лет параллельного общения  с этим ремонтником, уже перестал её устраивать своей неумелостью,энергией, и непостижимой духовностью общения, выпрашивая брак.
 
   После мучительной двухлетней переделки  старой, совершенно убитой «двушки», она, скрепя сердце, расчётливо отбросив своё традиционное  скопидомство, всё-таки решила вдохнуть жизнь в оставшийся запущенным балкон. Потратившись  в последний  раз, она поместила  в агентстве объявление о ремонте  уже без надежды на удачный исход своего нового дела.

   Тогда Инна  совсем не предполагала, что её  жизнь снова сделает очередной тяжкий поворот. Данилка, со страху пережидая время, перестал появляться у неё дома, и лишь изредка общался по телефону. А она занималась домашними делами. ..

   Тот решающий звонок в дверь оторвал её от конспектов уроков. Накинув лёгкий платок на плечи,Инна, торопясь, вышла в прихожую, чтобы встретить гостя. Вошедший немолодой брюнет хозяйственно, неулыбчиво осмотрелся, и его цепкий, внимательный взгляд тёплых карих глаз вдруг отозвался  в ней чем-то странным, неслышно гукнув  мягкими толчками в сердце.
  - Я, вот, пришёл по Вашему объявлению. Меня Олег зовут.Где тут  ремонт хотите  сделать? – его немного хрипловатый голос после приятного баритона бывшего сожителя Лёхи непривычно странно звучал для Инны в томительной тишине квартиры среди ослепительно белых стен,
 - Да, пройдёмте, покажу, что Вам надо сделать, - неожиданно для себя она почему-то засуетилась, торопливо, пошла вперёд, на балкон, почти не стыдясь царящего там беспорядка.
   
    Вообще-то  по жизни Инна была страшной чистюлей, и терпеть не могла ничего брошенного без присмотра или сломанного, грязного. Она безумно уставала от постоянного беспорядка  в лёхиных вещах, его неуклюжести и медвежьей неумелости.
А однажды,в приступе ревности решилась устроить в его отсутствие досмотр его карманов и ноутбуков,надеясь найти что-то гиблое и нехорошее для него,чтобы сразу выставить за дверь.К досаде своей,не нашла ничего,как только ни рылась. Потому что не понимала Инна его,совершенно,не верила, что он может любить просто так,как любят искренне, и это выводило её из себя.

   Но даже теперь, когда после  его неожиданного ухода она  попыталась вычистить из сердца память о нём, и сам дух его из созданного белого пространства комнат, он по непонятной причине почему-то незримо оставался во всей глубине его, и это непрекращающееся  изгнание стало для Инны болезненным и мучительным занятием.

   Теперь новый человек должен был заместить его, избавив от душевных колебаний и мук. Она ещё не знала, каким он будет – хорошим или плохим, но всё же там, в глубине сердца, надеялась на первое. И потому,  что с Лёхой всё уже было кончено, или почти  завершено, и потому, что надо было пережить адскую боль  памяти о нём.Третьем  мужчине в её жизни, с неожиданно ярким, вспыхнувшим чувством, преждевременно угасшим из-за его нежелания либо смириться с душевным миром Инны, либо превзойти его, чего она так и не смогла принять.
 
   А сейчас новый кандидат на её душу и тело, мягко топтался  на балконе в поношенных кроссовках среди разбросанных там и сям вещей, искоса разглядывая свою заказчицу, рассуждая про себя, чего будет стоить его очередная работа, и можно ли будет здесь разжиться чем-то ещё хорошим, кроме законно заработанных рубликов. Инна, встретив его вопрошающий, и опять же тёплый взгляд, поняла это сразу. Осмотрев всю неухоженность  места предстоящей работы, Олег задумчиво спросил:
  - Ну, что тут вам надо изменить? И каким красивым образом?
 
   Она стала долго, и почему-то путано, объяснять,как,где и что надо переделать, но Олег, задав несколько вопросов, слегка коснулся её руки, и она ощутила всем телом, что опять пропала. Потому что поняла  -  он быстро вник  в её мысли и надежды, спрашивая лишь для отвода глаз. А то,что будет ли он работать один или она станет ему в чём-то помогать,отдавалось ей на откуп. Хотя для себя она сразу твёрдо решила, что будет работать рядом с ним,потому как снова почувствовала в нём Умельца, способного на всё.

   Они договорились начать  ремонт со следующего дня и Инна, всё ещё немного смущённая  быстро случившимся знакомством, проводила Олега до двери.Назавтра уже начинались весенние каникулы, поэтому Инна знала, что и как будет делать. Олег пришёл точно в намеченное время, без проволочек и этим отметился положительной  зарубочкой в её сердце.
 
  - Материалы выбирать будете сами или мне покупку доверите? – Олег пристально смотрел Инне в глаза,  в мистическом поиске её молчаливого согласия или возражения всего лишь мгновения качались перед нею его тёплые карие глаза,
красивый и строгий прямой нос, совсем как у Лёхи, и его ровные полные губы.Может  и целованные кем-то до неё,но сейчас это не имело совершенно никакого значения.
Секунды взгляда ворвались в её сердце, согрев его до кипятка изнутри настоящей вспышкой того, чего она до этого никогда ни с кем не испытывала.

  - Ну, давайте сейчас вместе съездим, выберем – Инну будоражила непонятная зыбкая  дрожь внутри,совсем не похожая на ту, с которой она выбирала новые двери для ремонта квартиры с первым любовником, Серёгой-умельцем, который всегда и везде вышучивал её разные желания. Но тогда ей это так страшно нравилось, потому что любовалась им, а ещё потому, как нервно смотрел на них Лёха, отчётливо понимавший всю глубину состоявшейся близости Инны и Серёги.
 
  А глаза Олега ясно выдавали какую-то твёрдую мягкость, от которой он никогда не мог отступить. Инна это почувствовала  и приняла сразу. Он не вышучивал её желания, как баловник Серёженька, а деловито, толково, со знанием дела объяснял, что можно и нужно, а чего не понадобится принимать и делать. И она поняла, что бессильна бороться с тем, что её ожидает завтра или в следующие дни общения с ним.

   Потратив целый день на закупки, они расстались до следующего утра, а Инна принялась убирать с балкона ненужное. Закончив работу и приняв душ, она улеглась спать, но взошедшая полнотелая луна не давала ей покоя. Туманное, встревоженное состояние будоражило,прогоняя сон,и в облаке лёгкой дрёмы вдруг проявилось усталое лёхино лицо:
  - Так ты что, довольна новым выбором, Инхен? – он всегда её так ласково называл,и ей сотворённое новое имя страшно нравилось, потому что никто из знакомых и близких мужчин не смог бы и додуматься до такой формы нежности.
 - Ну, пока не знаю ещё, не распробовала. В деле не испытала. - Ей так хотелось возразить ему, за то, что между ними сразу, и очень тяжко порвалось самое-самое главное, но она совсем не считала себя виноватой ни в чём. Потому, что привыкла по жизни всегда считать себя первой, и никогда не желала признавать  последней..
  - Да, значит время покажет, и уже скоро, что всё повторится  - лёхин голос то затихал, то усиливался во тьме ночи и мягкие качающиеся волны сна вскоре унесли его облик и слова  прочь.

  Утро не принесло Инне облегчения. Но рассудив, что время лечит, она быстро переоделась для работы и, как оказалось, вовремя. Олег явился с материалами и инструментом и приступил к работе. Чтобы не чувствовать себя лишней и заодно присматривать за делом, она предложила:
 - Давайте я буду готовить  стенку для плитки, а вы готовьте раствор - и внимательно посмотрела ему прямо в глаза, ожидая  явного одобрения. На что Олег с улыбкой кивнул и тихо посоветовал: «Только перчатки не забудьте одеть, стена в цементе и совсем колкая».

  Глядя на его уверенные движения, она теплела сердцем. Ей так захотелось прислониться к стене и заплакать: «Ну почему всё хорошее достаётся другим, а меня на каких-то поворотах сносит? А может Лёха был действительно прав в своей интуиции Близнеца? Хотя я тоже Близнец, но - почему-то чувствую совсем  по-другому». Нижняя часть стенки была подготовлена, и теперь нужно было заняться верхом.

  Инна попросила Олега принести из кладовки стремянку и решила взгромоздиться  на неё сама, твёрдо рассудив:
  - Я маленькая, лёгкая, и мне проще там поработать, - и тут же принялась за дело. Но через несколько минут зыбкое равновесие лесенки нарушилось и её тело закружилось, теряя равновесие на шатких ступеньках. Олег метнувшийся  к ней, едва успел мгновенно подхватить его своими сильными руками. Инна успела вскочить на ноги и тут же горячечно ощутила  прикосновение  тёплых  ладоней на своей небольшой, но красивой груди, которой она всегда так гордилась. Жар заново прокатился по её телу, и она почти обморочно прочитала всё в  лихорадочно блестевших карих омутах.
 
   Затем наступил полдень, а с ним и первый совместный обед, от которого он так и не смог отказаться, потому что для неё время было дорого, и его слова:
- Я тут неподалёку живу, быстро схожу и снова займёмся делами,- Инна встретила настойчивым протестом: «Зачем ходить туда-сюда, только время тратить. Обед готов, давайте покушаем, а потом продолжим. Это ведь гораздо лучше, правда же»?

  И уже с почти семейным наслаждением она смотрела, как он неторопливо ест первое, хвалит её блюда, и так же не спеша принимается за второе, которое она специально придумала, надеясь и этим поразить, как оказалось, трудолюбивого  гостя. Через несколько минут, оба довольные не только совместным обедом, но и теми незримыми нитями, что неожиданно и бесповоротно связали их менее часа  назад, они стояли на ещё не отстроенном балконе и делились впечатлениями о будущей его красоте.

   Ей так нравилось вслух представлять эти картины, что  его молчание она принимала за полное одобрения, и потому, что он не стал возражать, и потому ,что снова и снова смотрел в её глаза, наполняя их своим шоколадным теплом, торопливо разливавшимся  по всему маленькому телу, так соскучившемуся по доброму и красивому.
 
   Наступившая весенняя темнота  завершила их дневной труд, обещая  вернуть солнце завтра и начать новое восхождение к красоте. Уже в прихожей, надевая растоптанные кроссовки, он  произнёс :«Скоро куплю себе совсем новые и вот тогда..» - с этими словами он покачнулся, и, чтобы он не упал, она подхватила его, и снова чувствуя повторившийся безумный жар внутри, там под сердцем, в исступлении прошептала:«Не уходи, оставайся до утра.Всё равно, завтра работать много..».
 
   И опять в белоснежном  пространстве комнат видимый только ей встал  Лёха:
   - Инхен, а хорошо ли это? У тебя уже было двое – законный муж-садист Колян, гуляка-баловник Серёженька, ну, а я  в счёт не иду, потому,как слишком тебя любил, а ты – нет. И шалости сына твоего подзабудем..А с этим что? Думаешь, будет серьёзно? Или по жизни всё испытать хочешь? Честно, не шути..Душа ничего не прощает, лишь отнимает последнее, что есть в судьбе..»
   Инна зажмурилась. Сильно-сильно. До дрожи в пяточках..
   -  Молчи.Хочу всегда быть первой и взять всё, что можно.Быть лучшей, пока живу..
   -  Ладно.Пусть случится всё по твоему. Но потом не жалуйся..Всё будет,как будет..Но тяжко. Прости. Мне из времени виднее».
   
    Спальня была залита полночным светом, и яркая, обнажённая Луна дразнила их, скрываясь в одеялах облаков. Она качалась вверх, вниз, словно отпив несколько глотков крепкого вина из небесных сфер, в исступлении бежала от ветра, прячась в небесном тумане, и, наконец, обессиленная от этой  бесконечной радостной погони,в своём последнем движении утонула  среди мерцающих звёзд в самой гуще молочного небесного тумана..

   Инна, утомлённая сладостью лунного свидания, медленно засыпала,покрытая мелким-мелким жемчужным бисером, и теперь уже никто ей не привиделся, и не мог получить от неё какого-либо ответа, потому что она сейчас точно знала, кто именно и почему нужен ей на всё оставшееся время жизни.

   Через два дня балкон был закончен и она услышала: «Мне надо идти домой.Меня там ждёт только кот. Его надо покормить, ты знаешь.. Я приеду завтра и мы всё с тобой  решим. Хорошо»?  Она только шевельнула губами, и он, сразу  угадав эти слова, ласково прижал её голову к груди.

   Прошёл день. Минул второй. Его телефон упорно молчал, хотя перед расставанием они с радостью обменялись номерами для связи.Наступило  туманное утро третьего дня.В неизбывном холоде она, снова и снова вспоминая предсказания Лёхи, Инна по-прежнему сидела над конспектами уроков. Телевизор не стала включать, как обычно, чтобы не пропустить Его звонка, и эта тоскливая, звенящая тишина,леденившая сердце ожиданием,наконец, взорвалась. Но в трубке зазвучал издалека не его, а какой-то жёсткий, чужой голос, назвавший её имя и фамилию.

   - Здравствуйте, с вами говорит капитан полиции. Этот номер телефона и записка для вас были найдены у гражданина, пострадавшего в ДТП, наверное, вашего доброго знакомого. Приезжайте, пожалуйста, на опознание. Лучше сегодня. Завтра день как-то нерабочий. Инна, я вам глубоко сочувствую,- раздалось в трубке  уже тише.

    …Красивой смеющейся Луны вдруг не стало. Вместо неё в глазах вспыхнул яркий клубок раскалённого Солнца и стал медленно угасать, едва догоняя  слабо шевелящиеся губы Инны..