Почти по Беранже

                «Почти по Беранже» Юрий Насыбуллин

                Музыкантские байки.

          В музыкальном училище Альбина Золотуха была самой красивой девушкой на факультете. А это вам не ахалА –махалА. На вокальном факультете Целиноградского музучилища собрались самые красивые девушки города и его окрестностей. Так что конкуренция была как на подиуме в Майами.
         Помните актрису которая играла Аксинью в фильме «Тихий дон», не в нынешней, разумеется, - никакой, а в прежней, - талантливой постановке Сергея Герасимова, - Элину Быстрицкую. Так вот Альбина Золотуха напоминала Элину Быстрицкую хоть в профиль, хоть ещё как хотите, в полный рост и анфас, и сверху, и в полоборота, и снизу, и  хоть с затылка, именно в портретном сходстве, - один в один! Ну, вылитая Элина Быстрицкая, вылитая! Полное совпадение и такое же неотразимое внешнее очарование и обаяние. Мужики сражённые наповал падали и сами складировались в штабеля. Вот только характер у неё был малость резковат, но это простительно в столь юном необъезженном возрасте, а может быть даже и к лучшему...
         Но, вы ж понимаете, дорогой доброжелательный слушатель, что ничего в природе не бывает однозначно, а стало быть, если есть в природе совершенство и красота, - значит в противовес ему должна быть убогость и некрасивость. Если есть здоровье и энергия, то в противовес ему есть и болезненность и немощность. У нашей очаровательной Альбины всё было по науке. В довесок к её цветущей юной красоте и здоровью, у неё была в квартире, за ситцевой шторкой в мелкий цветочек, не старая ещё, но уже немощная и беспомощная парализованная мама.
         Ну, что, ну, мама и мама, родная мама. Между прочим хоть и парализованная, но весьма волевая женщина, и хоть передвигаться сама не могла, но дельный совет и правильное слово, а главное генеральную линию всего поведения молодой неокрепшей дочерней души и тела могла взять в свои ежовые рукавицы очень крепко, настойчиво и целеустремлённо.
       -Алька, - сипела она со своего паралитического одра, - все мужики козлы, не верь им! – это она говорила с полным знанием предмета и на основе богатого, хоть и внезапно прервавшегося в связи со слабостью натуры, подкосившегося здоровья и фатального невезения, опыта.
Но Альбина и сама уже успела понять эту несложную, данную ей в ощущениях тактильных и не только, женскую аксиому.
          Она была завсегдатаем в студенческом общежитии, особенно на мужской её половине. Где часто раздавался её мощный фольклорный вокал и нервные взвизгивания в порыве приступа недоступности и целомудрия. Но с другой стороны не дОма же ей в цветущем возрасте сидеть возле больной матери, когда кругом столько соблазнов.
          Поставит на тумбочку при кровати болящей еду, лекарства, воду и уходит по своим студенческим делам. Нога за ногу, часы на руку, сопля на щеку. Дело-то молодое.
        -Уйди противный, вначале зубы почисти, - на студенческих собирушках она была в центре всеобщего внимания, особенно когда у «мальчиков» был припасён портвейн «Агдам» или что-то в этом роде, консистенции и крепости. Неплохо успевая по общему фортепиано, она переняла популярную у кабацких пианистов манеру игры и  довольно бойко молотила по клавишам общежитского пианино и пела эстрадные песни советского периода нашей истории. Причём настолько натурально подражала манере и голосу известных певиц того времени, что например Алла Пугачёва у неё смеялась, как настоящий «Арлекино», а «Снегопад», отливал неотразимым бархатным тембром Нани Брегвадзе. Она легко могла перенять манеру любой советской певицы. Хоть Любки Успенской, хоть Анны Вески, хоть Валентины Легкоступовой. Так что невозможно было понять, где же она сама, Альбина Золотуха? И какой её родной тембр голоса, так что в училищном хоре её ставили то в верхние сопрано, то в нижние альты.
        Особенно душевно у неё получались две песни: «Поручик Голицын», которую она исполняла с лёгкой хрипотцой в голосе, и романс Пьер-Жана Беранже «Нищая», которым она доводила даже молодёжную компанию чуть ли не до слёз. А у неё самой прочувствованные горючие слёзы лились ручьями по щекам, на словах «Она соперниц не имела, подайте ж милостыню ей!»
        Однажды с одной из студенческих вечеринок на мужской половине общаги, её полуодетую застукала комендантша и выгнала вон.
       -Пошла отсюда, профурсетка! – кричала преисполненная негодования дама на весь седьмой этаж, - ты что в это время у парней делаешь? - А время было поздне-вечернее. - Тебя кто пустил? Как фамилия?
         Это происшествие получило огласку и резонанс. Дошло даже до деканата и нашу красавицу собирались отчислить с третьего курса за аморальное поведение. Но на педсовете Альбина очень натурально расплакалась, показала зачётку в которой были в основном положительные оценки, и её оставили до последнего предупреждения.
        -Ну, смотри, Золотуха! –
        Альбина очень натурально всхлипнула. А когда вышла из аудитории, утёрла заплаканные глазки и озорно улыбнулась. Но этого никто не видел.
         Диплом она получила как все, и как перед всеми, перед ней встал вопрос: куда пойти работать? По распределению ей предстояло ехать в Кислодрищенскую детскую музыкальную школу, но комиссия учла беспомощное положение её больной матери и выпускницу оставили в городе, учительницей пения в общеобразовательной средней школе.
         В те годы в Казахстане была очень популярна музыкально-развлекательная программа «Тамаша». Постоянно «Тамаша» базировалась в Алма-Ате, но концертная бригада, в полном составе постоянно гастролировала по Казахстану и его окрестностям. Скажем в Омске или Оренбурге. Где имеются большие казахские диаспоры.
        Однажды один её знакомый, бывший сокурсник, не будем здесь называть его имени, амбициозный, как все молодые вокалисты, зашёл в гостинницу Ишим, к главному режиссёру этой программы. Договориться об участии в этой самой программе «Тамаша». Дело было в первой половине дня. И там в его люксовом номере он встретил Альбину в лёгком розовом пеньюаре.
      -Привет! – поздоровалась Альбина, - а я теперь работаю в «Тамаше» певицей. -
      -Поздравляю! – ответил молодой одарённый сокурсник.
      -Я теперь не Золотуха, мой сценический псевдоним Альбина Золотая, скоро стану популярной звездой, выйду замуж за Арманчика и перееду в Алма-Ату.
      -Желаю успеха, - выдавило кривую улыбку молодое дарование, - и счастья в личной жизни!
      Он сглотнул тёплую слюну жгучей зависти, пожалев о том, что не девушка, и сказал, -
      -А помнишь как тебя чуть из училища не выперли?
      -Нет, - отрубила Альбина, - не помню! А ты по поводу работы к Арманчику? У нас всё плотно занято, так что можешь не надеяться...

        Но проработала Альбина в Тамаше недолго, потому-что вскоре её благодетель и главный режиссёр программы «Тамаша» Арман Досаевич Торханов, немолодой уже мужчина апоплексической наружности, неожиданно скончался. А вместе с ним закончился и розовый пеньюарный период в жизни Альбины Золотой. С блистанием на сценах дворцов спорта и помостах стадионов, при большом скоплении народа, в сиянии софитов и пиротехнических огненных фонтанов, в дыму и фейерверках осветительных пушек.
       «Тамаша» - программа национальная, все номера исполняются на казахском языке и Альбина с её советской русско-язычной попсой была в ней инородным телом, она попыталась петь на казахском и даже на узбекском языке, но при её славянской внешности, выглядело это неубедительно и её постепенно ушли.
        Для Альбины Золотой продолжились серые будни со школьным педагогическим музицированием и больной матерью за ситцевой занавеской. Вы наверное понимаете, что значит больная, парализованная мать в доме. Это не только тяжёлый запах неподвижного редко омываемого тела, но и другие, сопутствующие жизнедеятельности больного человека запахи. Квартира постепенно приходила в упадок. Потолки нуждались в побелке, подоконники и полы в покраске и т.д. А где взять на это сил, а главное финансов молодой женщине, которая имеет непостоянный и недостаточный заработок в виде спорадических музыкантских доходов в образе пАрнаса и спонсорских пожервований в виде сложенной в трубочку трёшки в складку между чашками бюстгальтера? Да крохотную пенсию матери по инвалидности.
        По вечерам Альбина подрабатывала в местных кабаках. Пела всю советскую попсу, от узбекской «Чинури» до еврейской «Хава Нагилы». Складывала пАрнас в лифчик, и ругалась по поводу его неправильного дележа с музыкантами.
      -На мне вся программа держится, я должна больше получать! –кричала она в музыкантской каморке. Вскоре из-за постоянного её недовольства размером пАрнаса, и развившейся с годами склочности характера, музыканты перестали брать её в состав своих коллективов. Альбина стала работать одна. И конечно коронкой её репертуара были те же две песни «Поручик Голицын» и «Нищая»
        «Зима, метель и в крупных хлопьях
        при сильном ветре снег валит,
        у входа в храм одна в лохмотьях
        старушка нищая стоит.
        И подаянья ожидая,
        Она всё там с клюкой своей.
        И летом и зимой босая
        Подайте ж милостыню ей,
        Подайте милостыню ей...»
Народ слушал и пьяные слёзы катились из глаз мужчин, я уж не говорю об их спутницах.
        Красота Альбины не увядала. На одинокую певицу постоянно западали подвыпившие мужчины, и с работы она уходила зачастую, то с одним, то с другим, взалкавшим прости Господи, поклонником. А то и одновременно с двумя. Или даже с тёплой дружеской компанией.
       -Алька, ты почему опять так поздно? – вопрошала её больная мать, - мне некому стакан воды подать.
       -А тебе что, воды хочется? На, тебе воду, - подносила Альбина матери стакан воды и заваливалась на продавленный диван посреди их единственной комнаты. Будучи слегка подшофе. А то и не слегка.
       -А завтра снова для капризных паразитов, мне спозаранку, будь я проклята, вставать, -бормотала она засыпая, слова из песни популярного в те годы эмигрантского шансонье Вилли Токарева.
       Были у неё и более-менее серьёзные отношения с мужчинами, но все они, эти мужчины, оказывались либо безнадёжно женатыми, либо хронически холостыми. А главное не могла Альбина смириться с тем, что мужчине, а особенно потенциальному супругу, нужно подчиняться. И как только очередной претендент, предъявлял права на её свободу выбора и времяпрепровождения, она устраивала ему дикий скандал с проявлениями необузданности и свободолюбия неукротимой натуры. Мужики, как побитые собаки отползали в направлении других представительниц женского пола.
       -Тебе Володя звонил, - говорила ей мать, - ты бы перезвонила ему, он ждёт.
       -Да ну, его, - отвечала Альбина, - он слишком много хочет. Музыкантишка голозадый. А Автандил мне не звонил? - с надеждой в голосе спрашивала она, - у него свой коттедж в Чубарах.
       -Так он ведь женатый, - восклицала мать.
       -Вот то-то и оно, - задумчиво говорила Альбина, - двое детей, - и с досадой морщилась.
      -Ну, ничего, не отчаивайся, - утешала мать, расстроенную дочь, - жена не стена, и отодвинуть можно. Позвони ему сама.
      Но создать крепкую советскую семью, ячейку общества, Альбине так и не удалось.
      Прошла её молодость и наступила зрелость. Мама её за все эти годы так и не поднялась с постели, постепенно угасла и в итоге померла. Альбина осталась одна. Похоронила мать и огляделась хозяйкой в собственной, совершенно убитой квартире. Ремонт она сама сделать не могла, а помочь ей было некому. Мужчины её теперь были совсем не по этой теме, а только лишь бы заправить чем нибудь алкогольсодержащим то, что у других людей называется лицом и подержаться за тёплое Альбинино тело.
       Так у неё появился Дрюня. Типичный алкаш, полное ничтожество. Он заваливался в её квартиру, приносил что-нибудь спиртное типа настойки боярышника и пачку пельменей. Они устраивали пир.
       Однажды Дрюня привёл с собой коренастого крупного мужика средних лет.
       - Познакомься Алечка, это Гриша, он из Санкт-Петербурга. Классный мужик, вот смотри, что он мне подогнал! - и Дрюня вывалил из целлофановых пакетов на стол целое богатство. Колбасу, пачку пельменей, банку помидоров в собственном соку, зелёный лук, плавленый сырок «Дружба», французский багет и две бутылки водки.
       -Ну, хорошо, проходите, - сказала гостеприимная хозяйка. Она накрыла на стол, сварила пельменей, нарезала колбаски.
       -Альбина известная певица, - рассыпался Дрюня, - как она поёт «Поручика Голицына»! Она звезда! Работала вместе с Аллой Пугачёвой, выступала на лучших сценах страны.
       Гриша разглядывал её с нескрываемым вожделением. Даже в свои зрелые годы, приобретя некоторую одутловатость лица в результате регулярного злоупотребления, Альбина Золотуха, она опять перешла постепенно на прежнюю фамилию, превратившись с годами из «Золотой» в «Золотуху». Была ещё очень даже интересной штучкой, особенно для тех, кому не до эстетики в потенциальных отношениях, поскольку потенция в потенциальных отношениях уже отсутствует.
        -Выпьем первый тост за нашу прекрасную хозяйку! – провозгласил гость.
       Выпили, закусили пельменями и томатами в собственном соку.
       - Так вы артистка? - продолжил разговор Гриша, - а я антрепренёр, организую концерты за границей. Мне очень нужна талантливая фактурная певица. Я могу организовать концерты в Америке, Израиле, в Париже, у меня всё схвачено. Вы могли бы получать по десять тысяч долларов за выход.
       -Слушай, слушай Алька! – восхитился Дрюня, - ты смотри как тебе повезло, такой человек тобой будет заниматься! И продолжил, - Давайте выпьем за твои будущие успехи и новую звезду шансона Альбину Золотую!
       -Да, - подхватил Гриша, - шансон сейчас на пике. Вон Розенбаум даёт концерты в Кремлёвском дворце съездов, а какие деньжищи гребёт лопатой, вы не поверите!
      Дальше после ещё нескольких тостов компания захмелела и разговор утратил связность и перспективность. В нём как-то подугас блеск и шелест зелёных купюр, сузились географические горизонты и приземлились перспективы. В разговоре с пониженной артикуляцией речи стали преобладать алкогольно-эротические нотки завзятого потаскуна и визгливое хихиканье Альбины, окружаемой знаками внимания и руко-лАпанья. В заключение была с неизменным успехом исполнена песня Пьера-Жана Беранже «Нищая»
        «Когда она на сцене пела,
         Париж в восторге был от ней.
         Она соперниц не имела.
         Подайте ж милостыню ей!»

        Через несколько дней Гриша опять заявился в компании Дрюни и уже с конкретным предложением: не только выпить, но и кое-чем посерьёзнее.
        -Я обо всём договорился, - вкрадчиво говорил он, невзначай положив руку на Алину ягодицу, пока та нарезала колбаску и доставала огурчики из банки.
        - О чём договорились? – спрашивала Альбина, ёрзая всем корпусом, пытаясь скинуть руку Гриши со своего тела.
        Дрюня в этот момент был сосредоточен на том, что откупоривал бутылку водки.
        - Первые зарубежные гастроли будут в Израиле, а пока для начала выступим во дворце спорта «Юбилейный» в Санкт-Петербурге. Туда может вместиться десять тысяч человек, билеты сделаем недорогие по пять тысяч. Это для начала, а потом в Израиль, концерт в Тель-Авиве и в Хайфе, я уже созвонился и обо всём перетёр.
        У Альбины перехватило дух, и закружилась голова от таких перспектив. Она вспомнила свои выступления в молодости на сцене дворцов спорта и стадионах при Арманчике, когда она пела в программе «Тамаша», и перед её взором замаячило великое возвращение на большую эстраду. Звёзды вспыхнули и ярко  засияли перед её мысленным взором.
        - Ну, вот видишь, Аля, какого человека я к тебе привёл! - провозгласил тост Дрюня, - за успех!
        - И за новую звезду шансона! – подхватил Гриша.
        - Спасибо, мальчики! – растроганно прошептала Альбина, и хватанула полную рюмку от полноты чувств и радужных надежд.
        - Мы уедем в Санкт-Петербург, там я тебе куплю квартиру и останешься в России на ПМЖ, - доверительно шептал на ухо будущей звезде Гриша.
       - Э, а как же я? – забеспокоился Дрюня, - я тоже хочу в Россию!
       -Ну, и ты конечно, - покровительственно сказал Гриша, - куда без тебя?...
       -Завтра, Алечка, пойдём к нотариусу, дашь мне генеральную доверенность на полное представление твоих интересов во всех конторах и представительствах, в том числе за рубежом. Я буду твоим личным концертным агентом. Доходы будем делить пополам.
       -Э, - опять возмутился Дрюня, - а мне?
       - Ну и тебе конечно, куда тебя девать? –похлопал его по хлипкому плечу Гриша своей крепкой рукой с наколкой «Север» на тыльной стороне ладони, поросшей жёсткими волосами.
   
        На следующий день Гриша пришёл к Альбине в первой половине дня и с порога распорядился.
       -Пошли к нотариусу, и документы на квартиру возьми.
       -Это ещё зачем? – спросила Альбина выглядывая из кровати через спящего с краю Дрюню.
       -Как зачем, ты что забыла? Мы же договорились, работать вместе будем, я тебя звездой сделаю, переедешь в Россию, в Санкт-Петербург.
       -А квартира при чём? – не унималась Альбина.
       -Как при чём? – Нетерпеливо и повышая голос сказал Гриша, - ты что потом сама хочешь этими всеми вопросами заниматься? Не переживай, я только копии сниму с документов, ничего с твоей квартирой не сделается.
       Дрюня в этот момент продрал глаза и сказал,
       - Да ладно, чё ты дуркуешь, Алька? Договорились же. Вчера всё обсудили. Отдай ты ему документы, тебе же хлопот меньше.

       Ещё через несколько дней, сделав все дела у нотариуса, сладкая троечка уехала на поезде в Питер.
       -Я своё слово держу, - авторитетно сказал Гриша, - скоро будешь звездой!
       Приехав в Питер, он поселил Альбину с её неизменным Дрюней в каком-то частном доме в пригороде Питера на краю Всеволожска, а сам уехал на заделку концертов и оформление блестящего будущего Альбины, которая вновь начинала из Золотухи становиться Золотой.
       Отсутствовал он около месяца. Всё это время Альбина с Дрюней отдыхали, и, при активном участии хозяина дома, потребляли самогон, который тот варил в изобилии.
       Подкатил Гриша с шиком за рулём слегка подержанного автомобиля «Вольво». Выйдя из машины с деловым видом сообщил, что гастроли переносятся на осень, а пока дал им денег на дорогу и билеты на поезд. С этим он велел им ехать обратно в Казахстан в их родной город, который теперь стал столицей и носил гордое имя Астана.
       -Ждите, я вас вызову, - сказал он напоследок.
       Альбина растерялась, хотела спросить о том как идут их дела? О репетициях и концертных костюмах, об авансе. Но Гришка прыгнул в свою «Вольво» и укатил в Питер, прокричав напоследок,
       - Ждите, всё потом!
       Альбина с Дрюней растерянно переглянулись и, поскольку до отхода поезда оставались считанные часы, рванули на Московский вокзал и в тот же день отправились в Казахстан.
       Войдя в подъезд своего дома и поднявшись в квартиру, Альбина увидела что в ней полным ходом идёт ремонт.
       -Вот молодец, - подумала она про Гришу, - ремонт мне делает!
       - Женщина, вам кого? – обратился к ней молодой парень, в обсыпанных извёсткой трениках.
       - Это моя квартира, - ответила Альбина, - я здесь живу.
       - Нет, - ответил парень с усмешкой, - это моя квартира, и я в ней живу, вот ремонт делаю, а вас я впервые вижу.
       -Как же так? – вскрикнула Альбина, - это моя квартира я в ней выросла, и вам её не продавала. Откуда вы взялись? Покажите документы!
       Парень принёс договор купли-продажи квартиры, из которого следовало, что Григорий Зубов, её антрепренёр Гриша, действуя на основании генеральной доверенности продал её квартиру Александру Сысоеву.
        - Вот, - сказал Александр Сысоев, - видите, всё честно, сделка законная. И давайте, - нетерпеливо продолжил он, - идите отсюда, мне ремонтом заниматься надо.
        - Это моя квартира, - закричала Альбина, начиная осознавать непоправимое, - я в милицию пойду, - она громко в голос истерично заревела, и слёзы брызнули из её глаз.
       Дрюня, который вроде бы плёлся следом, когда она поднималась по подъездной лестнице, в этот миг как-то незаметно растворился.
        В милиции у неё, после долгих препирательств, приняли заявление. Молодой лейтенант полиции сказал ей сочувствующим тоном,
        -Мы заявление ваше приняли, но перпектив судебных у вас нет. Сделка законная. Он ведь, этот Зубов, вас не принуждал, вы сами выдали ему доверенность и документы на квартиру. Так что даже не знаю, что вам посоветовать. Впредь будьте внимательнее.
        Альбина, опять ставшая из Золотой прежней Золотухой, пожаловалась подругам, поплакалась в жилетки друзьям, сходила к адвокату, но нигде не нашла и намёка на восстановление своего статус кво в утраченной квартире. Она попросилась пожить у Ленки Кениг своей подруги по музыкальному училищу. 
       -Ненадолго, -сказала она, - вот отсужу квартиру и съеду от тебя.
       Однажды вечером она пришла под окна своего дома и задрав голову попыталась рассмотреть что происходит за занавесками. Ей мало что удалось разглядеть в окнах четвёртого этажа. Днём она поговорила с соседями, которые так же ей посочувствовали. Но о новом владельце её квартиры они мало что знали. Новый человек, что можно сказать по первому впечатлению? Это Альбина прожила всю жизнь в этом подъезде, и все её знали как облупленную, видели в разных видах. А этот. Парень как парень. Молодой лет под тридцать. Предположили, что живёт один. Потому что, женщин в числе его посетителей не было. Не пьёт, не дебоширит. Что можно сказать?
      Альбина собралась с духом и поднялась в свою бывшую квартиру. Открыл ей уже знакомый новый владелец Александр Сысоев. Мужчина среднего роста, худощавый, без особых примет. Настороженно посмотрел на неё и предложил войти. Ремонт он уже закончил. В прихожке всё было по-другому и пахло свежей краской. Альбина грустно оглядела знакомые до боли очертания квартиры и прошла на кухню. Достала из сумки бутылку водки и сказала,-
     -Ну, давай, хозяин, за знакомство, что-ли,-
     - Да я вообще-то не очень люблю это дело, - замялся Сысоев.
     -Давай, - решительно сказала Альбина, - чё ты, не мужик что-ли, бабы испугался, даже не выпьешь с бывшей хозяйкой?
     Они выпили по рюмке, причём Сысоев свою выпил не до конца.
     -За сколько квартиру взял, если не секрет? – спросила Альбина.
     -Вообще-то секрет, - осторожно ответил Сысоев.
     -Ну, ладно, не хочешь не говори, - она наполнила рюмки, - а по жизни-то кем будешь? Кем работаешь?
      -Да так, от скуки на все руки, - ответил Сысоев, поднимая вместе с ней рюмку и отпивая опять не до конца.
      -А как зовут? – продолжила знакомство Альбина.
      -Александр, можно просто Саша, - сказал Сысоев, помня, что Альбина видела его документы.
     -Так ты, Санёк, холостяк или женатик? – напрямик спросила Альбина, прислушиваясь к неожиданно и спонтанно возникшей в подсознании идее.
     - Вы прямо как отдел кадров, - смутившись сказал Сысоев, - зачем интересуетесь?
     - Ну, давай по третьей, - уклонившись от ответа, сказала Альбина, - знаешь казахский обычай, третью рюмку пить за любовь и с левой руки, вот так, - она переложила рюмку в левую руку, - то есть с сердечной стороны, значит от всего сердца? Давай! -
     Они выпили по третьей. Сысоев третью рюмку выпил всю до конца, очевидно его немного попустило и напряжение первых минут спало.
      - А что нам делить? – сказала Альбина, - ты парень симпатичный, молодой, можем вместе жить с тобой тут в моей квартире. А? Ты как? –
     Сысоев промолчал. Потом после паузы, видимо подумав о своём о мужчинском, сказал,
     - Я вас вообще-то сегодня второй раз в жизни вижу.
     -Ну и что? – рассмеялась Альбина, - не боись, я не кусаюсь.
Для Альбины ситуация была привычной. Ей частенько, работая музыкантшей, приходилось оставаться после работы наедине с мужчинами и она чувствовала себя уверенно. Ничего нового или неожиданного. Этот вечер и ночь она провела в своей, принадлежавшей теперь другому человеку, и ставшей чужой квартире. Но идти ей было больше некуда. И она решила зацепиться за свою жилплощадь, а там война покажет план манёвров.
       Утром она сказала,
       - Ты как хочешь, а я тут остаюсь. Это моя квартира, а на тебя я заяву напишу, как на соучастника мошеннической сделки с целью преступного завладения чужим недвижимым имуществом. А не поможет, так у меня бандиты знакомые есть, они тебе все кости переломают. -  И, увидев посерьёзневшее лицо Сысоева засмеялась,
       - Ладно не бзди! Давай за новоселье! – Они выпили водки и Альбина уснула на Сашкином диване.
       Проснулась она под вечер от жуткой боли и собственного дикого крика. Раскрыв глаза и извиваясь, она увидела, что пьяный сожитель поливает её из чайника кипятком.
       - Я тебя выведу, как клопа из моей квартиры, - бормотал он зловещим голосом с нетрезвой садистской гримасой.
       В ожоговом центре городской больницы, куда её привезли по скорой, кожа с обожжённых частей тела снималась лоскутами. Боль была невыносимой. Её обмотали бинтами и пластырями так, что видна была лишь часть обожжённого лица.
       В больнице Альбину навестила бывшая однокурсница Ленка Кениг. Посочувствовала, повздыхала, предложила после выздоровления пожить у неё.
       Выздоравливала Альбина долго и мучительно. Под бинтами всё тело нестерпимо чесалось. На лице остались шрамы от ожогов. Когда её выписали из ожогового центра она ещё несколько дней побыла в отделении общей терапии, но в конечном итоге из больницы её просто выставили на улицу. Когда она лежала в ожоговом отделении к ней приходил следователь из полиции. Расспрашивал о происшествии. Предложил написать на Сысоева заявление. Альбина написала. Но потом не интересовалась его дальнейшей судьбой и в квартиру свою больше не ходила. Боялась.
       Вышла из больницы она сильно похудевшей, осунувшейся и постаревшей. От былой потрясающей копии блестящей Элины Быстрицкой не осталось ничего. Жить ей было негде. Она перекантовывалась у друзей, но постепенно все её адреса закрылись. Она вспомнила про Дрюню, но не смогла его найти. Он никогда не приглашал её к себе, а всегда являлся к ней сам. Был ли у него свой угол? Альбина не знала.
      
       Прошло несколько лет. На одной из музыкантских посиделок в летнем кафе по случаю приезда из Англии бывшего кабацкого клавишника по кличке Глюк. (Автора всегда умиляла тяга музыкантской братии давать друг дружке кликухи.) Поредевшая и поседевшая, обрюзгшая и постаревшая музыкантская тусовка из лихих девяностых и даже более ранних лет, из эпохи перестройки и сухого закона. Вспоминала под пивко, (хотя были предложения приколоться по водочке, но по водочке уже никто не прикалывался,) своих друзей, кто с кем вместе лабал, кто кого провожал в последний путь. Вспомнили и про Альбину Золотуху.
      -Жива ли она? – спросил саксофонист по кличке «Муня» от слова мундштук. Все присутствующие знали Альбину Золотуху, были в курсе её трагической судьбы и незавидной участи.
      -Да, - ответил гитарист по кличке Сёма, (кличка его восходила к юности, когда паренёк учился играть на гитаре, а в магазинах можно было купить только семиструнку, за это его и прозвали Сёма,) хотя на самом деле музыканта звали Андрей и фамилия у него была Фомин. При чём тут Сёма? - Видел её недавно возле центрального универсама, рылась в мусорном баке.
      -Красивая была девчонка и певица талантливая, - сказал Септа, (от слова септаккорд.)
      -Характер склочный, - подвел итог Глюк, - я с ней работал в «Ностальжи», все нервы вытрепала, всё пАрнаса ей было мало.
      А Муня добавил, - песню она часто исполняла на слова Беранже:
      «Зима, метель и в крупных хлопьях
        при сильном ветре снег валит,
        у входа в храм одна в лохмотьях
        старушка нищая стоит.»
      - Да... - почти одновременно протянула вся компания, - накликала...