Три гитариста

                Три судьбы

                История из Советского прошлого.
               
                Пролог.


     Мне, тут на днях, как начинающему писателю, посоветовали: Вовка, ты же много лет проработал музыкантом в филармонии и в кабаках, повидал всякого, знаешь много разных музыкантских баек, вот и напиши об этом. В присущем тебе, забавном, как только ты это умеешь, ключе и всё такое.  Тебе даже придумывать ничего не придётся, греби из своего необъятного опыта, большой совковой лопатой и кидай это всё в топку своего таланта.
    - Куда, куда? В попку? - не расслышав переспросил я.
    - Нет, не в попку, балда, а в топку! - ответили мне, - ты что, топку не знаешь? Куда в паровозе уголь закидывают?
    - Куда? - спросил я, - сейчас и паровозов-то нет.
    - В топку, бестолочь! -
     - А-а-а!
   
    Услышав такое интересное предложение, я воодушевился. Во, блин, думаю, это же моё золотое дно! Я на нём быстро разбогатею. И, конечно, сразу заточился на творчество в этом плане.
    Но всё, что я смог вспомнить из музыкантских баек, так это то, как моей
супруге, Маргарите Полянской, которая пела вместе со мной и играла на клавишах, однажды в кабаке закрыли микрофон рукой, проверяя, а сама ли это она поёт? Оказалось что действительно сама! Потому что, звук пропал.
    А ещё какая-то пьяная дура запустила в неё пивной кружкой и по счастью не попала. Пьяные люди, как дети, честное слово...
    Да...
    Колоритная профессия у музыкантов.
    Ну, что бы ещё такое вспомнить из музыкантских баек и необъятного опыта?
    Однажды в Москве на банкете по поводу юбилея полковника милиции, бандиты подарили ему автомат Калашникова. Юбиляр остался доволен, схватил автомат, стал носиться по залу, размахивая им, и как малолетний преступник, крича: тра-та-та-та! Полковник милиции... Хорошо, что оружие было не заряжено...
    А на другом банкете в честь дня рождения какого-то воровского авторитета бандюганы подарили ему проститутку и даже попытались тут же за банкетным столом проверить подарок в деле, как говорится, - развязать на упаковке ленточку и снять хрустящую обёртку, но что-то или кто-то из присутствующих на банкете этому помешало.
    Я запомнил растерянное лицо молодой продажной девицы, которая ещё такого в своей трудовой судьбе не испытывала, да и, судя по ошалевшему  выражению лица, не очень хотела бы испытать.
     Да...
    Что ещё? Ну, анекдот вспомнил, про дирижера, которому первая скрипка на концерте, происходившем в большом, переполненном публикой зале говорит:
     -Маэстро, у вас гульфик расстегнулся, - дирижер смутился, и со словами,
    -Ах, извините, - повернулся к оркестру спиной и застёгнул гульфик.
А вот ещё анекдот: Попадает музыкант в ад. Его водят по семи кругам ада, показывают как там грешников наказывают: кого в котле варят, кого на сковородке поджаривают, ему ничто не нравится, наконец спускаются в самый нижний круг ада, а там музыканты лабают, Он говорит,
     - О! Сюда хочу. Ну дали ему в руки инструмент, играет он час, другой, третий, кричит,
     - Эй, кочумайте! Когда пауза?
Ему говорят,
     - А паузы не будет...
     В этом месте можно начинать смеяться.
     Смейтесь, смейтесь над проклятой музыкантской долей и непосильным творческим трудом! Сколько лет музыкант учится, овладевает профессией, шлифует годами мастерство, а в итоге...
А что в итоге? А в итоге - итог!
Ну, ладно, что ещё?
     Да, всё, пожалуй! Знаете, как это бывает, когда надо, так ничего в голову не приходит.
    А в голову как раз, наоборот, вот что пришло. Я сейчас расскажу вам реальные истории про три судьбы. Музыкантских, которые прошли у меня перед глазами.
   Про трёх гитаристов с которыми мне посчастливилось вместе играть.
   
                История первая.

                Венька

    Мы тогда с женой работали в Целиноградской филармонии. Пели дуэтом и подумывали о том, что неплохо бы нам как-то расширить музыкальные краски нашего коллектива, скажем скрипочкой, или гитаркой, или ещё как-нибудь.
   Потому что, мне, как человеку, неравнодушному и вечно ищущему, в основном приключений на пятую точку, как говорят туристы-горники, присуще стремление к совершенству. К идеалу, которого я пытаюсь достичь путём самораспития и трудоголизма. Простите, саморазвития, а не самораспития!
    Поэтому меня постоянно заносит. А ты, мой дорогой читатель, осаживай меня время от времени, чтобы я не шибко отклонялся в сторону от магистральной линии повествования.
    Вениамин Калмыков появился в филармонии с подачи казахской певицы, участницы фольклорного национального коллектива.
    Его прослушали на худсовете, и поскольку он претендовал на личную артистическую карьеру, но своего репертуара пока имел в недостаточном количестве, то ему предложили поработать вместе с нами в качестве аккомпанирующего гитариста.
    А мне что? "Я полезных перспектив никогда не супротив", как говорится в одной забавной сказке, и легко позволяю втянуть себя в любую авантюру, тем более, когда её красиво называют творческой программой.
    Вениамин при знакомстве со мной спел пару своих песен. Я обратил внимание, что манера пения у него немного напоминает манеру популярного тогда ленинградского барда. Манера игры, кстати, тоже. Но паренёк мне понравился, и я согласился взять его в свой коллектив.
    Венька по многу часов ежедневно занимался на гитаре. Причём всё время изобретал какие-то новые невероятные аккорды в разных позициях грифа.   
    Подушечки пальцев, от такой интенсивной эксплуатации и неустанного прижатия струн к ладам быстро стирались и на них набухали мозоли. Чтобы кожа быстрее заживала, Венька смазывал кончики пальцев йодом, так что они у него были постоянно коричневого цвета. Йод очень помогал скорейшему восстановлению. Так что как только пальцы слегка подживали Венька немедленно возобновлял занятия. Отрабатывал технику и беглость игры и оттачивал аккорды, мелодии и ритмы. Упорства и трудолюбия ему было не занимать.
    Приехал в Целиноград Вениамин из деревни Колутон. Сейчас ему вернули историческое название Калкутан. Это такой некрупный железнодорожный разъезд в сотне километров от Целинограда. Там у него остались родители и большая семья в которой у Вениамина было несколько братьев и сестёр. Семья была судя по всему дружная и, глядя на Веньку, я бы сделал вывод, что музыкальная.
    А в Целинограде он поселился у той самой певицы, которая привела его в филармонию. Она была на несколько лет старше Вениамина, но у них было всё хорошо в плане совместного проживания, взаимоотношений и взаиморасположенности.
    Мы провели с Венькой несколько репетиций. Он мгновенно схватывал гармонии песен и стиль их изложения.
    В организационном плане Вениамин подтянул в наш коллектив свою любимую, ту самую фольклорную певицу. Её, кстати, звали Улжан Асылбекова, не только в качестве певицы, они исполняли дуэтом несколько песен в программе, но и ещё в качестве администратора по заделке концертов.
    Так что вскоре наш удвоившийся в количественном составе коллектив, уже отправился вчетвером, Маргарита, я - ваш поп-корный слуга - Владимир Курганский и Вениамин Калмыков с Улжанкой Асылбековой на первые совместные гастроли в город Усть-Каменогорск.
    Гастроли прошли с успехом.
    Забегая вперёд скажу, что это были первые и единственные наши совместные гастроли, прошедшие с успехом.
    Следующим местом, куда нас направили, был город Кустанай и его окрестности. Перемещались мы по Кустанайской области на машине, которая называлась "Кубанец" и по размеру и форме была похожа на всем известную "Буханку". Венька в дороге непрерывно травил анекдоты, сыпал шутками прибаутками, и оказался при близком общении замечательным весёлым, остроумным парнем. Мы с Марго решили, что нам повезло с новым гитаристом.
    Начать мы должны были с окраины Кустанайской области, с шахтёрского городка Джетыгара, а потом через Рудный, Лисаковск, постепенно приближаться к самому областному центру, - городу Кустанай, но до него очередь не дошла, потому что, в Джетыгаре произошёл случай, про который я сейчас расскажу.
    По приезду мы поселились в местной гостинице на втором этаже и наши номера оказались по соседству. Я с Маргаритой в одном номере, а Вениамин с Улжан в другом.
    Улжан с утра отправилась с водителем на "Кубанце" по местным предприятиям на заделку концертов, а Венька принялся упражняться, как всегда, на гитаре. Гитара у него была примечательная - Ленинградская двенадцатиструнка, за которой он специально ездил сам лично в Ленинград. Гитара была классная, но то-ли в результате неправильного хранения, то-ли по причине неаккуратного употребления, то-ли заводского брака, её постигла участь многих гитар этого завода. У неё оторвался нижний край верхней деки и Венька приклеил его эпоксидкой. Но тем не менее это не помешало правильному музыкальному строю и звонкости звучания.
    В разгар дня я услышал, что из номера где живёт Вениамин доносятся звуки аккордеона. Оказывается двенадцатиструнная гитара в умелых руках звучит натурально как аккордеон. Потому что, в звучании сдвоенных струн всегда присутствует неуловимый расстрой и появляется ощущение диссонанса, типа флэнжера или хоруса, который придаёт гитарному звуку как раз ощущение аккордеона.
    Вечером приехала Улжанка, принесла, как птица в клюве, несколько концертов, и мы со следующего дня приступили к работе. Концерты проходили в разных местах. Где только они не проходили! В столовой административного корпуса, в красном уголке завода, в цеху в рабочий полдень и т.д. и т.п.
    Причём концерты шли с успехом, народу нравилось. Веньку даже иногда просили сыграть что-нибудь на гитаре сольное. Он не отказывался и народ был счастлив. Так прошла первая неделя, в конце которой, в субботу, мы решили  отметить успешное начало гастролей и выпили водки.
   Ну, что! Выпили и выпили, я думаю, что среди слушателей немало найдётся людей, которые хоть раз в жизни пробовали водку.
   
   Но наутро оказалось не просто - "выпили и выпили". За стеной из соседнего номера, где обитали Венька с Улжаной доносились какие-то громкие разгоряченные голоса, крики. В итоге громко хлопнула дверь и послышались стремительно удаляющиеся шаги по коридору.
    Я встал, подошел к двери соседнего номера, постучал. Дверь открыл всклокоченный Вениамин.
    Оказывается это они с Улжаной чего-то не поделили.
Как позже рассказала Улжанка: Венька с утра решил опохмелиться, а она была против.
    Увидев меня он схватил со стола графин с остатками воды и, ударив его о подоконник, разбил. В руке у него оказалась так называемая "розочка". Всё как у настоящих бандитов. Он повернулся и двинулся в мою сторону. Погода стояла жаркая. Я был в одних трениках без майки, и по голому животу моему пробежала холодная противная волна беспокойства и нехорошего предчувствия.
    Я крикнул ему,
    -Венька, остановись, ты что? Это я Вовка!
Он остановился, приходя в себя. Потом потряс головой, узнавая меня и сказал.
    - Ты мне ничего плохого не сделал...
    - Вот именно, Веня, успокойся, это я Володя Курганский, а ты Вениамин Калмыков, талантливый гитарист, а не бандит - поножовщик, мы музыканты, на гастролях, у нас завтра концерт. Давай, давай успокойся, приди в себя.
    Он непонимающе посмотрел на разбитый графин, который держал за горлышко в руке. Руку он уже успел поцарапать и из пореза капала кровь.
    - Веня, - продолжил я, - ты отдохни, поспи, у нас завтра выступление, графин положи, вот так, больше ничего ломать не надо.
    Он отложил разбитый графин и сел на стул.
В номер заглянула Маргарита, прибежавшая на звон разбитого стекла.
    - Володя, - позвала она, - иди сюда!
Она схватила меня за руку и выволокла из номера.
    - Пойдём погуляем, - сказала она дрожащим перепуганным голосом, - погода на улице прекрасная, - лето, тепло!
    Мы вернулись в номер, я оделся и мы пошли побродить по городу. Зашли в какую-то пельменную, позавтракали, потом заглянули в местный универсам, купили Маргоше какую-то белую полупрозрачную тряпицу, не-то ночную сорочку, не-то летнее платье, но Маргарита в нём была очень сексуальна, просто кровь с коньяком, даже не с коньяком, а с "Амаретой"! Потом пошли дальше бродить по Джетыгаре.
    Кстати, тогда это был аккуратный, ухоженный, зелёный городок. В двухэтажных домах жили люди, в палисадниках цвели мальвы и гладиолусы.
    Что с ним стало через несколько лет, после перестройки, это надо было видеть. Лучше не надо. Я видел. От города остались руины и мерзость запустения.
    Перестройку, которая как ураган прокатилась по стране, я себе по фонеме, орфоэпии, синтаксису, спряжению, ударениям и смыслу слова, как-то не так представлял.
    К вечеру, когда уже смеркалось, мы вернулись в гостиницу.
    В коридоре, на втором этаже мы увидели пятна крови. Я хотел зайти в номер к Вениамину с Улжанкой, но Маргарита схватил меня за руку и утащила в нашу комнату. За стенкой было тихо и мы легли спать.
    В дверь поскреблись. Я встал, открыл. Зашла Улжана. Она была взвинчена и расстроена.
    -Хорошо, что вас не было, - дрожащим голосом сказала она, - он днём в коридоре схватил какого-то молодого парня, который просто мимо проходил, приставил нож к горлу, орал какую-то бессмыслицу, что он тут главный, что он им всем покажет, что лучше пусть к нему не лезут, и так далее в этом ключе.
    - А что с ним такое? - спросил я
    - Так он же дурной, когда выпьет, - горестно сказала Улжанка, - ему вообще пить нельзя, ему когда алкоголь в кровь попадает, то он сразу с катушек и в запой улетает, себя не помнит.
   
    На следующий день у нас состоялся концерт в красном уголке горно-обогатительного комбината. Мы приехали на своём "Кубанце", поставили на сцене аппаратуру.
   Но Вениамина, видимо после вчерашнего, на попустило.
   Он стоял бессмысленно глядя перед собой, и когда я начал концерт, то Венька ничего не мог сыграть, а попадал исключительно мимо нот.
   Я подошёл и выдернул шнур его гитары из комбика.
   - Иди в машину, Веня, - сказал я, - мы вдвоём с Маргошей отработаем.
   Он злобно посмотрел на меня, но подчинился и ушёл со сцены, по пути задев силовой кабель, так что от короткого замыкания брызнули искры, а в колонках раздался треск.
   В зале послышались возмущённые голоса. Веньку проводили неодобрительными взглядами, когда он шёл по проходу между рядами.
   Тем не менее, я извинился перед уважаемой публикой, концерт, мы продолжили и в конце народ даже как-то отмяк.
   В итоге нас с Марго проводили аплодисментами.
   В Джетыгаре у нас было заделано Улжанкой ещё пара-тройка концертов. Их мы отработали уже нормально. Вениамину всё таки хватило мужества не продолжать  свой запой или заскок, или уж не знаю как его назвать.
А остановиться и прийти в себя. Хорошо, что каким-то чудом обошлось без милиции и юриспруденции, а то впаяли бы талантливому музыканту срок.
   А что вы думаете? Музыканты тоже попадают иногда под статью и их тоже сажают в тюрьму, и они как все мотают свои срока.
   Но на этом наши гастроли закончились. Мы вернулись в Целиноград мимо Рудного, Лисаковска и самого Кустаная.
   Директору филармонии я сказал, что мы не сошлись в идейных убеждениях и видах на творчество. Так что Вениамин Калмыков пошёл по своей музыкантской и филармонической стезе, а мы с Маргаритой по своей.
    Он, кстати собрал коллектив музыкантов, и они стали играть его песни в стиле прогрессивный рок.
    Мы с Венькой, перестав вместе работать, тем не менее продолжали дружить, захаживали друг к другу в гости, иногда даже выпивали, но таких жёстких эксцессов как в Джетыгаре больше с ним не происходило, по крайней мере в моём присутствии.
   
    Потом СССР распался, а с ним и филармоническая система. Мы разъехались по разным местам, - куда кого забросила судьба. Я часто вспоминал Веньку Калмыкова. У меня случайно сохранились аудиозаписи пары его песен. Мне нравились его песни, немного наивные по стихам, но душевные и мелодичные. Я выложил их в интернет, добавив видеоряд, на мой взгляд подходящий.
    И однажды получил от его племянника письмо на электронную почту, в котором тот писал, что его дядька Вениамин, будучи в Колутоне в родительском доме, однажды в Новогодние праздники вышел из дома в метельную ночь и не вернулся.
    С тех пор прошло уже много лет, но ни слуху, ни духу от него так и не было. Тела не нашли.
    Рассказав про этот случай как-то раз в компании, я услышал версию.
    - Волки загрызли. А кости по степи растащили.
    А что. Это вполне возможно, места там глухие, степи, снега, бураны, жезнодорожная станция, деревня.
    А волки зимой постоянно ошиваются возле деревень.

                История вторая

                Серёга.
   
     Сергей Прилепский был образованным музыкантом. В отличие от Вениамина Калмыкова, - талантливого музыкального самородка из деревни, не обезображенного музыкальной грамотой, Сергей окончил Целиноградское музучилище по классу баяна, которым владел виртуозно.
     А ещё он не менее виртуозно играл на соло гитаре в одном из местных ресторанных ансамблей.
     Но в те годы, а это были начальные девяностые, в кабаках пошла такая мода - бить музыкантов. Придёт шумная молодёжная компания в кабак и подвыпив, начинает устраивать разборки с соседними столиками. А чаще с музыкантами по поводу заказа песен.
    - Ты знаешь, кто я такой? Ты мне должен бесплатно играть, я никогда не плачУ!
    Да мало-ли ещё по какому поводу. Не так посмотрел, - вот и весь повод.
У пьяной компании частенько находятся разнообразные поводы, а если не находятся, то изобретаются.
    А кого ещё бить? Конечно музыкантов! А за что? Как за что?!
    Ах, ты ещё спрашиваешь, шляпа! И понеслось...
    Поэтому на моих глазах многие хорошие музыканты побросали работу в кабаке, сказав,
    - Да сколько можно? Надоело! Что я, гладиатор что -ли?
    А те, кто остался, стали воздвигать высокие сцены, чтобы туда можно было только "пАрнас", так называются деньги, которые берут музыканты за заказ песни, подать, почти в прыжке.
    Филармоническая система развалилась. При СССР музыканты работали в ресторанах от местной филармонии. Числились в штате, им шёл стаж, все положенные социальные льготы и плюшки, и зарплата, которую они порой даже забывали получать.
    А теперь - всё...
    Никаких зарплат! Лишь крупные кабаки ещё платили музыкантам какие-то обидные деньги, а остальные отпустили их на вольные хлеба. Поэтому ансамбли стали резко сокращаться по составу. Там, где раньше играли допустим барабанщик, басист, гитарист, клавишник, один или парочка вокалистов, и плюс ещё духовая группа, то теперь шиш. Один клавишник с поющим гитаристом или с певицей. Вот и весь коллектив.
    Ну, как пьяной компании отказать себе в удовольствии избить музыканта.
Раньше-то целый оркестр, - попробуй тронь, - барабанными палочками измордуют, а теперь наоборот.
    Так что Сергей Прилепский получив сотрясение мозга в одну из драк, плюнул на кабацкое музицирование и пошёл работать в общеобразовательную школу учителем. Учить детей музыке.
   Тогда была популярна группа "На-на" и Сергей преподавал детям музыку так:
   -Дети, сегодня мы будем разбирать и учить песню "Фаина", запишите слова первого куплета:
   Шинанай да, опа! Опа шинанай,
   Шинанай да, шинанай да, опа шинанай.
А слова второго куплета мы будем разучивать на следующем уроке.
Через некоторое время его класс бодро маршировал под эту песню на школьном смотре строя и песни.
   Шинанай да опа! Опа шинанай!

    Жил он в Целинограде совсем недалеко от нас, а мы с Марго жили тогда на улице Целинной, это теперь район Агрогородка. Так вот Серёга вместе с отцом обретался на соседней улице. Вот так совпало!
    Его отец, дядя Юра был потомственным алкоголиком. И брат его, Серёгин дядька тоже был алкоголиком и оба умерли от цирроза печени. Дядя Юра работал на мясокомбинате и таскал оттуда вырезку, обмотавшись целлофановыми пакетами с отборной продукцией по всему телу. Чтобы на проходной его не заловили.
    Под такой мясо-обильный закусь как не выпить? Он и сына своего Серёгу приобщил в качестве собутыльника к пагубному пристрастию.
    А у моей Маргоши, знаменитой кошатницы, как раз кошка принесла потомство и Сергей выцыганил у неё самого красивого котёнка, пепельного цвета, породистого, - помесь мейнкуна с позордомом.
    Безответственные личности утверждают, что кошкам надо есть кошачий корм. Чепуха! Эту байку нам втюхивают производители кошачьего корма. Пусть сами попробуют его есть.
    А я, на примере Кеши, котёнка назвали Инокентий в честь популярного артиста Инокентия Смоктуновского, вам авторитетно заявляю, что котят надо кормить свежестыренной вырезкой с мясокомбината. Тогда они вырастают крупными, красивыми, пушистыми, упитанными, ленивыми и ничем другим уже в своей жизни питаться не хотят.
    Так вот. Желание расширить свои музыкально - изобразительные средства самовыражения у нас, после общения с Венькой Калмыковым не пропало, а даже наоборот усилилось. Пусть в быту он был непредсказуем, но музыкант он был от Бога!
    Я позвал Сергея Прилепского в качестве второго гитариста, и мы, довольно быстро сыгравшись, отправились, от тогда ещё живой филармонии, на гастроли в Павлодар. Ну и что, что он выпивал, он тогда ещё был начинающим пьюшкой и по нему было не заметно. А кто не пьёт? Зато музыкант классный и гитарист, - самое то, что нам надо!
    Мы были молоды, талантливы и павлодарская молодёжь повалила на нас толпами. По окончании гастролей, нас провожали в какой-то квартире так азартно, что виновникам  события было невозможно к столу протиснуться. Дым стоял коромыслом, гитара, песни, местные барды, молодые красивые девушки. Выпивка опять же, куда без неё...
    Наутро проснувшись в поезде, подъезжая к Целинограду, я говорю потягиваясь на верхней полке:
    - Эх, хорошо нас проводили, я со всеми девушками перецеловался!
    Серёга Прилепский мечтательно подхватывает,
    - Да! И я со всеми девушками перецеловался!
Марго Полянская, моя жена, с нижней полки заявляет,
    - Ага, и я со всеми девушками перецеловалась!
Тёплые были проводы! Больше таких не было.
Другие были...
 
    Серёга Прилепский внешне был весьма симпатичным парнем. С аккуратной окладистой бородкой, среднего роста, широкоплечий, с правильными чертами славянского лица. В юности занимался борьбой самбо. Он был весьма неглуп, после школы съездил в Москву и поступил на физико-математический факультет МГУ. Но учиться почему-то не стал.
    А кстати, почему он не стал учиться в МГУ? Я не знаю. Но рассказываю я о Сергее Прилепском, как о музыканте и прекрасном гитаристе, а не как о несостоявшемся гение физики и математики.
    Однажды на фестивале ансамблей в подмосковном научном городке биологов Пущино, на сейшене он своей игрой просто забил как мамонтов всех гитаристов. А там между прочим народ собрался непростой. Музыканты работающие по ночным клубам Москвы! Это вам не в носу медиатором поковырять! И из других крупных городов тоже были талантливые музыканты.
    Между прочим моей песней пять лет подряд заканчивался этот известный фестиваль. Я ж ещё и композитор, скромно вскользь замечу, если кто не знает.
    Перестройка спутала все карты.
    Мы с Маргаритой посидели без работы, мыкаясь по занюханным пырловкам и питаясь случайными заработками, да и поехали искать счастья в Москву. Там нас заметили, и вскоре стали приглашать то на радио, то на телевидение, то выступить в Доме работников искусств, то в Доме художника. Правда организаторы не платили нам денег, так что пришлось отбросив ложную стыдливость, поскольку стыдливость  - есть стыд, а бесстыдство - тоже стыд, как учил Наимудрейший царевну Будур, в гениальной детской киносказке "Волшебная лампа Алладина", выйти петь на улицу. А что делать...
    У метро Речной вокзал, нас услышала одна известная художница со студии "Союзмультфильм" и позвала в гости к своим подругам, коренным москвичкам, одна из которых челюстно-лицевой хирург, завтракала в Париже, обедала в Лондоне, ужинала в Москве. Другая, вышедшая по возрасту в тираж солистка Большого театра, ученица самого Ивана Семёныча Козловского. Третья ещё какая-то крутая престарелая дама. Ну и художница, которая перерисовала всю Советскую мультипликацию начиная с "Бременских музыкантов" и кончая "Винни Пухом". Нас позвали разумеется из-за гитары. Как уличный экзотик натюрэль.
    Выпили лёгкого вина и провозглашая тост, хозяйка дома сказала,
    - И сразу перейдём на "ты"!
Я смутился, я умею иной раз смутиться не вовремя, и говорю,
    - Нет я не могу к старшим товарищам отбращаться на "ты".
Повисла жуткая неловкая пауза, и я, чтобы исправить положение, говорю,
     - Ну, может быть вы не старше, просто так выглядите.
Больше нас в этот дом не приглашали...

    Мы подтянули в Москву Сергея Прилепского и как раз нас позвали попеть на каком-то кинематографическом мероприятии, а в кулуарах завели в гримёрку, где сидел сам знаменитый режиссёр Пётр Тодоровский. Он там сидел один и видимо как раз ждал нас. Очевидно ему про нас поведали уже. Мы спели несколько своих песен и тут подошёл его прихлебатель, у таких людей, как знаменитый режиссёр, всегда их находится в достаточном количестве. Пришёл и плотно упал Тодоровскому на уши. А Тодоровский уже достиг такого возраста, что стал туговат на ухо. Хотя сам великолепно играл джаз на гитаре.
    Я видел по телеку его выступление в дуэте с Евгением Евстигнеевым, где Евстигнеев колотил вилками по рюмкам, а Тодоровский играл на гитаре, и был восхищён!
    Мы запели свою коронную песню, и Пётр Ефимович приложив к уху ладонь лодочкой, чтобы лучше слышать придвинулся к нам, а этот его прихлебатель тоже оказался глуховат и тоже приложил ладонь к уху. Картинка была забавная: мы поём, а эти два глухаря нас слушают вот таким вот образом.
    Потом в гримёрку зашли ещё люди, стало не до нас, и вскоре Тодоровского куда-то позвали и увели.
    Мы, втроём: Марго, Серёга и я, возвращаясь в метро, к себе на базу, почти хором сказали:
    - Кому поём? Там все глухие!

    Нас приглашали с сольными концертами в Дом работников искусств. И хорошо принимали. Но к сожалению, это были благотворительные концерты, а они не кормят, поэтому добывать хлеб насущный мы вынуждены были тем, что пели песни на улице. То на Арбате, то в переходах метро. Нас часто узнавали на эскалаторах и спрашивали,
    - Ребята, вы где сегодня, поёте?
Мы, во время уличных выступлений, продавали кассеты с записями своих песен и неплохо на этом зарабатывали. Кассеты улетали как горячие пирожки. Однажды какая-то девушка даже горько и безутешно расплакалась от того, что ей не хватило кассеты. А потом мы написали свой телефон на упаковке и народ приезжал к нашему дому, а мы просто выходили, отдавали кассеты и забирали деньги.
    Вот бы всегда так! И совсем не петь на улице.

    Сергею совершенно нельзя было доверять деньги. Он их тут же пропивал.
    Как-то нас пригласили выступить на радио "Юность" что на Шаболовке.
Мы договорились с Сергеем, которому снимали квартиру на Автозаводской у какого-то одинокого москвича, встретиться возле метро Шаболовская.
    Он появился опоздав. Весь помятый, больной с бодунища, и с жутким перегаром. Я ему сказал,
    - Серёга, иди домой, проспись, мы с Маргошей сегодня без тебя.
Он ответил с вялым пьяным гонором,
    - Ты неправ!
Я был прав. Кто когда-нибудь записывался на Шаболовке, тот знает, что там крохотные студии, где с трудом умещается микшерский пульт с микрофонами и пара-тройка стульев для приглашённых и ведущего.
    Сидеть там и вонять ядрёным силосно-сивушным перегаром, на всю страну - это нехорошо.
    А вы разве не знаете, что микрофон усиливает запах алкоголя?
    Для нас это было бы теле-радио-трансляционным концом. А мы тогда ещё питали иллюзии.
    Эти иллюзии подогревались иногда весьма конкретно. Однажды к нам на Арбате подошла группа телевизионщиков увешанных аппаратурой. Постояли, послушали, поснимали и предложили записать с нами передачу на Российском ТВ. Это был наш звёздный шанс. Нам назначили уже дату съёмки, но Серёга ушёл в запой и мы отказались. Дураки, конечно, надо было соглашаться. Но мне казалось, что втроём мы звучим совсем не по-уличному, а очень даже кучеряво. А вдвоём, вроде как недобираем в плане аккомпанемента. Я как музыкант-самоучка ношу в себе комплекс неполноценности. И мы отказались. Получается, что из-за Сергея. А судьба таких шансов много не приподносит...

    И всё таки с Серёгой Прилепским было связано немало забавных житейских моментов и ситуаций.
   В Геленджике, где мы пели на набережной. Перед выступлением, когда мы настраивали гитары, к нам прибегала какая-то облезлая собачонка, внимательно слушала склоняя голову на бок и принималась выть. Серёга своим абсолютным слухом, чётко определил ноту которую она извлекала из своей собачьей глотки. Это была нота ля первой октавы, точные 440 герц.
    Мы прозвали её Камертон.
    - А вот она, наша Камертоша, - радовалась Марго всякий раз, когда собачка прибегала к нам и грамотно выводила свою звонкую ноту ля первой октавы.
    - Настраивайтесь, ребята!
    В Сочах мы поселились в каком-то курятнике, как герои фильма "Джентльмены удачи". Во дворе на жердях вились густые побеги виноградной лозы сорта Изабелла. И спелые гроздья свисали вниз, только руку протяни. Наша хозяйка говорила нам.
    - Не стесняйтесь, ребята, угощайтесь!
Какое там "угощайтесь", у всех к тому времени был уже запущенный неудержимый "Южный синдром"! Кто когда-нибудь бывал на югах, тот знает, что это такое.
     И всё же Серёга взял тазик, поставил стремянку и они с Маргошей набрали полный тазик винограда, тут же немытым ели его, да ещё причмокивали при этом, так им было вкусно. Я стоял смотрел на это безобразие, и тоже не выдержал. Ем виноград, а он сладкий, пахучий, земляникой пахнет, и приговариваю,
    - Ох и обдрищемся мы завтра!
    И точно...
У берега моря под камнями мы нашли несколько мелких мидий и пожарили их на крышке консервной банки из под круассанов. Мы тогда все впервые ели мидий, потому, что в казахстанских степных речках они не водятся, а перловицы, которые там водятся, тоже есть можно, но они невкусные. Поэтому, поев немного мидий и не ощутив полноты кайфа, пошли на берег моря к большому бетонному молу, который вдавался в него на несколько сот метров.
     Серёга как заядлый Ихтиандр, занырнул под мол с целлофановым пакетом.
Кричит оттуда:
    - Они чем глубже, тем крупнее!
Долго плюхался в ночной воде, фыркал, сопел, отплёвывался, наконец кричит,
     -Вовка, давай помогай, я его вытащить не могу, тяжёлый.
Оказалось пакет с мидиями его уже на дно начал тянуть. Но с моей помощью всё прошло технично.
     В эту ночь мы налопались жареных на костре мидий, тут же на берегу Чёрного моря, под вино "Красная гроздь", так, что мне хватило на всю оставшуюся жизнь. До тошнотиков.

В Харькове идём по Сумской. Кстати как раз мимо той ниши, где свои стихи читал Маяковский. А кругом кафешки, шашлыки жарят, водку наливают.
    Но я на тот момент уже начал беспощадную борьбу с Серёгиным алкогольным пристрастием. Он робко так говорит,
    - Эх, сейчас бы по сто пятьдесят, - но наткнувшись на мой зверский взгляд, тут же переобувается, - шашлыка!
    Мы рассмеялись.

Закончился курортный бархатный сезон и мы с заездом в Харьков на фестиваль "Эсхар", вернулись в Москву.
Во время одного из уличных выступлений, к нам подошёл какой-то человек, занимавшийся издательским бизнесом и предложил записаться в студии.
    - Я, - говорит, - вам оплачиваю студию и, как положено, отдаю авторские сто экземпляров, а всё остальное мне.
    - Вот здорово! - сказали мы. Записали концерт, Сергей там выглядел отлично, играл - "на раз", безупречно. Вскоре мы получили и продали быстренько свои сто экзепляров, а у бизнесмена дело не пошло. Я видел в московских магазинах наши кассеты на которые не было никакого ажиотажного спроса.

     А потом мы подрядились на работу в свеженародившуюся фирму "Рэст", они катали туристов по Днепру на теплоходе Киев - Одесса.
     Мы играли в танцевальном зале свои песенки и песни из популярного на тот момент кабацкого репертуара. "Сиреневый туман", "Владимирский централ"... Нет, "Владимирский централ " появился позже. Ну, что-то мы играли. В свете мерцающих софитов колыхались танцующие пары. Кавалеров не хватало. Одни дамочки томного возраста. За нашего Серёгу они просто бились на шпильках. В итоге Сергей был после работы до утра занят. А поскольку занятия его происходили в соседней каюте, а спальные полки были прикручены к смежным стенкам, то и нам всю ночь доставалось от морской качки и Серёгиного энтузизма.
     Надо сказать, что теплоход, это плавучая тюрьма для музыкантов. Первые пара рейсов ещё всё было интересно. Канев - и пиво с воблой, Запорожье - и шлюзы, остров Хортица - и лихая казачья джигитовка, Евпатория - и татарские мечети, Севастополь с Мамаевым курганом и аллеей дружбы, а потом, через месяц, это всё настолько обрыдло, что никакого настроения рассматривать огромную камбалу-калкана на Одесском привозе или покупать вяленую барабульку уже не было.
    Хотелось спать и домой.
    Когда в конце лета мы вернулись в Москву, ничего почти не заработав, грянул "Чёрный вторник". И вся наша московская опупея закончилась.
    Первым в Целиноград свалил Сергей Прилепский. А следом и мы отправились домой в Казахстан.
    Напоследок Серёга кинул мне предъяву:
    - Ты меня сюда в Москву вытащил, я думал, что буду играть музыку, работать на эстраде, в крутом коллективе, а что ты мне дал!?
    - А что я мог тебе дать? - спросил я, - как-будто у тебя был выбор, и почему я тебе вообще что-то должен давать? Ты же все деньги пропивал. А сколько у нас мероприятий из-за тебя сорвалось!

    В Целинограде Сергей Прилепский ушёл в беспробудный запой. Вскоре похоронил отца. Рассказывал, что правый бок покойного, в районе печени был фиолетово-чёрного цвета.
    В конце концов Серёга спился, пропил гитару, стал отбирать деньги у матери и покупать себе самый дешёвый алкоголь, типа настойки боярышника. Умер он от цирроза печени не дожив до сорока лет.
   Эх, Серёга, Серёга, ты не стой у порога...
 
                История третья

                Санька Скворцов.
 
   Дорогой слушатель, не бойся, - эта история будет не такой запойно-алкогольной, как предыдущая. Но тоже достаточно вкусной и трагической. Всё как вы любите. Автор хоть и не лишён фантазии и воображения, и мог бы тут музыкантских баек наплести вагон и маленькую тележку, но всё-таки, будучи воспитан в духе социалистического реализма, старается придерживаться исторической хронологии, и правды жизни.
    Наш третий гитарист Александр Скворцов, был попутно ещё и бизнесменом. Помните как у Маршака:
    Мистер Твистер, бывший министр,
    Мистер Твистер миллионер,
    Владелец заводов, газет, пароходов...
Так вот, Саня тоже был, пусть не миллионером, но владельцем рыбозаводов, газетами не владел, а пароходами, точнее рыболовецкими сейнерами, владел. Правда всё его имущество находилось на Сахалине.
    А встретились мы с ним в городе на Неве - Санкт-Петербурге. Я как-то, опять же в поисках гитариста взамен Серёги Прилепского, зашёл вечером в блюзовый кабак на Литейном, который назывался "Джимми Хендрикс".
    Дождался, пока музыканты закончат отделение и выйдут покурить, и изложил им диспозицию:
    -Не желает ли кто-нибудь из вас составить мне компанию в музыкальных ристалищах на нИве Питерской тусовки, -спросил я. Не дословно, разумеется, при таком жаргоне меня бы не поняли, или подумали обо мне что-нибудь нехорошее.
    Один из музыкантов, тот самый, что играл на гитаре, неожиданно согласился. Это и был легендарный Александр Скворцов.
    Я довольный пошёл домой, чтобы сообщить перспективную новость своей жене и партнёрше Маргарите Полянской.
    Я-то да! А Сашка и не задумался об этом. Хорошо, что я адрес у него взял. Он снимал квартиру где-то на проспекте Стачек в двухэтажном доме с кодовым замком. Я ткнулся в подъезд, а кода-то не знаю, а трубку он не берёт. И на звонки не отвечает. Что же мне теперь домой несолоно хлебавши идти? Я стал орать под окнами:
     - Сашка! Александр! Скворцов! В разных окнах заколыхались занавески, но никто не выглянул. Я продолжил свои выкликания, опасаясь, что меня сейчас водой или чем повкуснее, например помоями, окатят.
    Но обошлось.
    К счастью я орал именно у стен нужного дома, потому что, через некоторое время открылось окно на первом этаже и заспанная Сашкина морда с трудом узнавая меня спросила,
    - Чего надо?
    - Привет, - говорю, - мы вчера в "Джимми Хендриксе" договорились о совместной работе. Помнишь меня?
    - А-а, да, да припоминаю, - нехотя просыпаясь, сказал он, - ну, заходи.
Он поведал мне код дверного замка и я проник в его жилище.  Обычная съёмная квартира, правда почему-то двухкомнатная. Зачем одинокому мужику двушка, не девушка, заметьте, а двушка, - квартира двухкомнатная, за неё же дороже платить надо, я спрашивать не стал, а сразу приступил к делу. Рассказал, что работаем мы по кабакам, по корпоративам и по банкетам. Что наши друзья организуют нам авторские концерты в среднем раз в месяц, где мы поём свои песни и что нам нужен гитарист.
     Сашка внимательно выслушал, со всем согласился и мы вскоре приступили к репетициям.
     А впрочем, чего там репетировать? Репетирует тот, кто играть не умеет, а нас репетировать - только портить. Понимаете, музыка, это стихия, и не надо её загонять в жёсткие рамки рутинной "репы", так музыканты сократили слово "репетиция" - "репа".
    Как Бог на душу положит так и лабай, сегодня так, завтра иначе. Главное определиться с гармонией и ритмом, да и то не всегда.   
    Главное чувствовать партнёра. А какую ты сегодня ноту сыграл, а какую завтра, это дело десятое.
     Публику, публику надо чувствовать!
     У себя на Сахалине Сашка ради удовольствия играл в кабаке на гитаре. Имел неплохой опыт кабацкой работы. Кроме того окончил отделение вокала в Латвии в Лиепайском музучилище. Я удивился широте увлечений и географии этого парня.
    В музыке Сашка был конкретно приколот по блюзу. Его кумирами были Би Би Кинг, Стиви Рэй Воган , Альберт Кинг и другие великие блюзмены.
    Ко мне он поначалу отнёсся очень снисходительно. Я уже упоминал, что музыке не учился, а до всего доходил своим умищем, своим могучим интеллектом, сам, без ансамбля, сам бля, один бля.
Поэтому исполнитель я был никакой, зато автор хороший. Правда ведь? Уважаемый слушатель, ну скажи!.. те... ну, пожалуйста! Вот, именно! Спасибо, я тоже так думаю.
    Короче говоря, вскоре дела нашего коллектива пошли в гору. Мы закинули на Питерское телевидение свою кассету и нас позвали на съёмки. А до этого нам отвечали - не формат.
    На телеканале, который вещал правда только на европейский регион, с нами записали часовую передачу, где мы пели свои песни и довольно банально рассуждали "за жизнь". Но это не наша вина, ведущим на передаче был актёр Богданов, тот самый, который сыграл Азефа в каком-то сериале, и он задавал такие вопросы, что... Короче, - каков вопрос, таков ответ.
    Потом нас позвали на местное Питерское радио, где мы в прямом эфире спели пару-тройку своих песен, причём Сашка изобрёл для одной из них какой-то совершенно убойный ритм, что для меня было полной неожиданностью, но мне, да что там мне? Всем, даже Маргоше, очень понравилось!
    Жизнь оживилась и начала налаживаться. Пошли банкеты, корпоративы. Особенно приятны Новогодние копоративы!
    Помните анекдот, в котором какую-то популярную звезду пригласили выступить на сцене Ковент Гардена, а звезда, узнав, что концерт намечается на канун Нового года, отказался.
    - Что вы? Я не могу, у меня ёлки!
    Друзья регулярно организовывали нам концерты в разных местах.
Начинали вообще со школьного класса, школы, где училась дочь одной из наших подружек, а потом постепенно обосновались в кафе "Традиция", что на Большом проспекте Васильевского острова. Так себе кафешка, ничего особенного, мест на сто посадочных, но за те несколько лет, что мы там выступали, оно конкретно приподнялось в финансовом плане, и народ туда начал ходить активно, даже в те дни, когда нас там не было.
    А в дни наших концертов, там было просто битком. Часть публики, даже заплатив за билет, вынуждена была слушать через открытые окна стоя на улице.
    На тот момент Саня перелечил нам с Маргошей уши и затянул в пучину блюза и рок-н-ролла. Это было нетрудно, я с детства воспитан на зарубежной рок-музыке, и открыт для буги-вуги, хард-рока и кантри.
    Саня время от времени летал на Сахалин, где у него был бизнес, что-то там разруливал, кого-то прессовал, от кого-то сам уворачивался. Но  в итоге как я догадался по косвенным признакам, бизнес по крайней мере на Сахалине у него отжали. Ну, вы понимаете, что это закономерно, когда бизнесмен в одном месте а его активы на другом конце планеты. Тем не менее Сашка купил в Питере на площади Стачек трёхкомнатную квартиру и перетащил в неё свою семью из Лиепая. Жену Елену и троих пацанов. Ремонт в ней сделал хороший.
    С ремонтом это была эпопея, вы представляете, нет, вы даже не можете себе представить насколько Питер культурный город. И насколько в нём каждая квартира пропитана культурным слоем, что после прежних жильцов Сашке пришлось вскрывать полы аж до самого бетона и делать новую стяжку и лишь потом настилать паркет. А иначе от стойкого запаха застарелой культуры избавиться было невозможно.
   Как-то раз он притаранил нам огромную мороженную сёмгу. Это был царский подарок.
   Он везде успевал и игру в "Джимми Хендриксе" не бросал. Вообще, гитарист был от Бога!
   Один наш слушатель однажды о его игре отозвался так:
   - То поливает, как из лейки, а то возьмёт одну ноту и тащится от неё, как удав по пачке дуста.
   Он был неправ это наш слушатель со своей оценкой, потому что, Сашка мало того что был непревзойдённым виртуозом по части беглых пассажей, он ещё и очень тонко вникал в суть того, что он в данный момент излагает.
   У него иная подтяжка на полтора тона звучала как плач Ярославны или пение иволги над родником. Это понимать надо! А главное уметь! Я так не мог и до сих пор не могу.
   А Саньки больше нет с нами. Нелепейшая история. К счастью она произошла не на наших глазах. Мы на тот момент уехали из Питера, где нам было совсем неплохо. У нас была квартира на углу Рижского и Старо-Петергофского, дача в Кировске по Мурманской трассе, всего в шестидесяти километрах от города, куда мы ездили на своей БМВухе, старенькой, но немецкой. Кстати в фильме "Папаши" с Жераром Депардье он рассекает именно на такой модели.
   Но семейные дела и сыновне - дочерние обязанности призвали нас к родительскому дому.
   Мы с Сашкой иногда общались в соцсетях. Я узнавал и радовался его успехам. Он после нас играл в большом музыкальном коллективе, где одних вокалисток было то-ли три, то-ли больше, я имею в виду не три с половиной,  а я имею в виду четыре. Он присылал мне ссылки на видео с их выступлениями. Это было круто, не так как у нас, - почти интимно и по-домашнему, а настоящее музыкально-танцевально-световое шоу с дымами и фонтанами фейерверков.
    Как-то решил поздравить его с очередной Днюхой. Давай, дескать, Саня, приезжай к нам, встретим по высшему разряду, пообщаемся, поиграем вместе, концерт организуем, тряхнём стариной.
    А его жена Ленка, мне ответила, что видимо я не в курсе. Что Саша умер. Поел на природе непрожаренного шашлыка заразился листериозом и за неделю ушёл. Она осталась одна с тремя ребятишками, квартиру в Питере продала и уехала в свой родной Лиепая. Вот так, какой-то микроскопический
паразит за неделю утащил на тот свет хорошего талантливого парня, отца семейства, прекрасного человека и музыканта.
    Не знаю, может это рок надо мной, вернее не надо мной, мне-то хоть бы что, а над теми кто со мной связывается. Все ушли на пИке.
   
    Ну, всё, когда-нибудь, ещё что-нибудь расскажу.