Разделённая радость больше

Так случилось, что туризм занимает много места в моей жизни. Все значимые события в ней, за исключением, разве что, появления на свет, происходили на фоне походов с рюкзаком за плечами. Больше пятидесяти лет - согласитесь, есть, что вспомнить.
Кто-то верно заметил: «Турист проходит маршрут трижды: в мечтах, наяву и в воспоминаниях».

На книжной полке – фотография в два цвета,
И уж не вспомнить, это -  осень или лето.
Как наяву, вдруг ощущаю запах хвои…
Тайга. Костер. Палатка. Вечер. Двое.

Понятно, с годами многие детали забываются.
Хорошо, если сразу запишешь. Правда, и это не всегда выручает. Как-то в глубине выдвижного ящика стола обнаружил зажатые поржавевшей скрепкой несколько листков из записной книжки, с отрывочными карандашными записями уральского походного дневника. Если б хоть в одном месте год был указан …

Хорошо, что есть друзья, «кому знакомо щемящее чувство дороги …», с кем можно на кухне у самовара под цветастым абажуром предаться воспоминаниям.

Тёмно-зимними ночами,
Когда все уходят спать,
Мы одни с тобой за чаем
Будем лето вспоминать.

Только Андрей ещё в 90-м не вернулся с кавказского водного маршрута. И Валентиныч всё собирался тряхнуть стариной и сходить со мной, «как тогда», но не успел. И Алексей в воскресный день ушёл из дома с рюкзаком, как оказалось, навсегда…

И всё-таки легче мне думать, как будто
Он просто ещё не вернулся с маршрута.

Хорошо, если остались фотографии. И совсем хорошо, если были они своевременно размещены в альбомы, снабжены подписями. Ну, или хотя бы на обороте фоток сразу сделаны пометки – кто, где, когда. А если не разобраны, не подписаны? Да ещё в коробке из-под обуви перемешались, когда конверты поистрепались. И слайды с чёрно-белыми негативами ещё могли бы полежать после сканирования: эх, надо было посерьёзнее отнестись к страшилкам про компьютерные вирусы и советам насчёт резервного копирования файлов на съёмный диск…

Но всё же многое сохранилось: фотографии, сканы, дневники, путевые записки и отчёты – как на бумаге, так и на старых электронных носителях. Работа с этими материалами дала толчок воспоминаниям, позволила сформировать электронный фотоархив, упорядочить и пополнить старые походные записи.
В итоге что-то удалось оформить в связный рассказ, а что-то так осталось фрагментами; и не сказать теперь, в каком году и где конкретно произошло то или иное событие. Впрочем, так ли важно, где и когда? Главное – было!
Вот, скажем, на спуске с хребта в истоках ручья сам провалился по … по это самое, ну, по самую молнию - по самую короткую. Сапог – полный жидкой грязи, настроение – полная … Как потом рассказывали очевидцы, - очень полная, на всю группу хватило. И случилось это то ли на Главном Уральском Хребте, то ли на Нургуше.

Хотя, нет, на Нургуше это Танюшка в хлюпу с ходу влетела, едва вытащили. Потом ещё штаны ейные в Березяке отмывали. И – пока хозяйка не видела - этими штанами, завязав штанины, рыбу ловили. И ведь – поймали! Правда, девчата отказались из этой «кильки» уху варить. Почему-то. Вообще-то, это был хариус, как мы с Лёшей определили «на глазок». Ну, то есть, на один глаз. На два глаза рыбы не хватало.

А другой раз, на Северном Урале в долине Кутима – кто в УРАЛьскую колею ухнул? А на Большом болоте за Смолькино, что на границе с Ульяновской областью, кто меж кочек на пятую точку призем… привод … приболотился? Точно помню: не я. Вот, в отвершке Студёного оврага выше Нового Буяна в зыбуне Любаша утонула – это точно! А в верховьях, не помню, какого истока/притока Крымзы близ Жемковки на моих глазах Гоша до колен погрузился в зыбун. Такое разве забудешь?

Или, вот, ещё - топографическая смешинка. На широкой перевальной седловине, куда попали первый раз, сквозь туманную морось проглядывает курумниковая сопка. Сбоку от неё ещё что-то «беленькое чернеется». Прикинули по картосхеме и обошли сопку слева. А поскольку эту гору очень крупной щебёнки первой разглядела Татьяна, Лёша обозвал сей точечный ориентир Танькиной Сопкой. Договорились запомнить это место, т.к. в конце маршрута возвращаться планировали тут же: здесь короче путь по курумам к «нашему» руслу ручья, где ниже появляется тропа.

Через пару недель лезем под дождём наверх. Постепенно остался позади зыбкий моховый водораздел с чахлыми берёзками, потом папоротник и дельфиниум сменились осокой и, наконец, пошли сопливые (из-за раскисших лишайников) курумы с куртинами можжевелового стланика. Вот-вот будет перегиб склона, откуда должна появиться Танькина Сопка. Ага, вот и она!

– Начальник! – это Алексей. - Помнишь, с какой стороны обходим?
- Слева, вестимо!
- Молодец, не забыл!
-  А то!

Ну, и обошли. Слева. Правда, сзади Светлана что-то бурчала про «с той стороны… с этой стороны…». Ну да, «выслушай женщину …». Тоже мне, штурман нашёлся. У неё и компаса-то нет!

Позже, когда на другой стороне свалились в незнакомое глубокое русло ручья, и мы с Алексеем морщили лбы и скребли в затылках, Света тактично стояла в сторонке: «Тань, смотри, какие цветочки!..» Н-да-а, «выслушай женщину …».

А иногда, спустя много лет, под впечатлениями нового посещения тех же мест вдруг появлялось желание отредактировать и дополнить старую краткую запись. Правда, читая потом некоторые добавленные эпизоды, Светлана делала удивлённые глаза: 
- А вот это точно было?
- Конечно! Просто … тебя в тот момент не было.
- Интересно, где же это я была?
- Откуда ж я помню?! Столько лет прошло…

Да, годы идут, и тот новый – теперь уже старый – поход сегодня тоже вспоминается фрагментами.

Во второй половине дня мы со стороны речки Кинель подходили к Георгиевке, спеша на электричку. Слева над аэродромом стрекотал биплан, в небе то и дело расцветали бутоны парашютов.
Навстречу – группа деревенских ребятишек. Поравнявшись с нами и глядя на наши рюкзаки: «Дяденьки, вы тоже прыгать идёте?» У Алексея голос строгий, небритая физиономия к шуткам не располагает: «Да мы уже прыгнули, только неудачно». И – предвосхищая вопросы: «Парашюты, понимаешь, не раскрылись. Вот, по второму разу идём». Такое можно не записывать, всё равно не забудешь!

А то ещё – ехали в воскресенье с рюкзаками в пригородном автобусе и отчего-то вспомнили со Светланой да-а-авние воскресные походы в Закинелье. Однажды переправлялись через реку вплавь с рюкзаками (о-ох!), густо облепленные комарами, а потом, у подножия Кинельских Яров на обед был жидкий овсяный супешник.
Как чуть не утопли – помню, а про суп – начисто из памяти стёрлось.

- Ага, стёрлось! – добавила Света. - Так орал, что …
Ну, может, и орал. Во-первых, начальник, а во-вторых, нервы-то не железные. Как вспомню: на середине речки у Лёшки из-под клапана рюкзака верёвка анакондой по воде пошла, а вслед за ней полиэтиленовый тент начал распускаться – на медузу очень похоже, на большую. А там на излучине течение ого-го! Как вспомню…

От грустных воспоминаний отвлекла Валентина: «А помните, как у нас по средам народу куча собиралась? А потом откладывали выкройки-тряпочки, кальки-синьки, верёвки и железки всякие и топали на кухню. А там – самовар, плюшки и сушки.»
Помню-помню! И Валентиныч с Андреем обязательно просили под чай (хранимые специально для них) гранёные стаканы в литых «железнодорожных» подстаканниках и к ним ложечки «с завитушками». Эх, сейчас бы – в вагон восточного направления, да у проводницы чаю попросить …

- А потом, – рассмеялась Светлана, - не проспать, как тогда: «Сорок минут до Вязовой, сорок минут!» И прыгали из вагона в сланцах, со шмотками в охапку и с зубной щёткой во рту!

- Нашла, чё вспомнить! Ну, ошибся, с кем не бывает. Сорок-то минут – это поезд в Кропачёво обычно стоял, а с Катава до Вязовой – вдвое меньше ехать. Вообще, в Кропачёво – хорошо, там к поезду – помнишь? - баушки пирожки выносили – вот такие, с лапоть. Нормальные такие лапоточки - с картошкой, с капустой…
- Это не в Кропачёво, а в Абдулино. И, вообще, я жареные не люблю.
- Ага, помню, как ты «не любишь». И, вообще, кто тебе даёт?
- А – тебе?
Посмеялись …
---------------------
Перечитывая путевые заметки за многие годы, испытываю желание поделиться тогдашними впечатлениями, настроениями, ибо «разделённая радость – больше».
А начиналось всё с поездок на рыбалку к подножию Сокольих гор…