1843-й. Часть 2

Из сборника: Темные аллеи в полночь




После бала в доме графини Т…, папенька опять был мною весьма недоволен. На следующий день, после бала, он встретил меня на пороге моей спальни, взял меня за локоть и строго сказал:
-Почему все свои вальсы ты танцевала с Левиным? Его жена беременна, и танцевать не может, ты что, не знала? Сегодня утром, пока ты спала, графиня Левина приезжала, она рыдала и требовала, чтоб тебе дали розог за твое бесчинство!
-Розог? - ужасаюсь я, - папенька, не надо розог!
Я начинаю вспоминать, что у меня было намедни с графом Левиным, помимо вальсов. Надо сказать, вальсировал он весьма дурно, и поэтому мы вышли в сад, и сидели там в беседке. Он целовал мне руки и говорил, говорил, говорил… что-то про цены на овес, про деревенское житье-бытье и тому подобный вздор. Потом, мы спрятались от его жены в кусты сирени, и там… и там нам было не до вальсов. Он поднял мои юбки, я приспустила свои панталоны, и нам вдруг стало так хорошо, что лучше не бывает. Граф Константин забыл и про цены на овес, и про свою деревню, он держал меня в объятиях, он целовал мои волосы и губы, потом он поднял меня на руки, а я обняла своими ногами его стройный стан… И он вошел в меня, и слава богу, не сказал мне ни слова ни про оттенок моих щек, ни про цвет моих глаз… Он только сказал:
-Ради всего святого, не говорите моей жене!
И я поклялась молчать до гроба.
Н-дааа… Как это хорошо, что графиня Левина не видела нас в кустах сирени, после вальса! Она, наверное, требовала бы, чтобы меня сослали в дальний монастырь и постригли там в монахини, а не просто выпороли розгами…
Так я думаю про себя, и вдруг папенька говорит мне:
-Мари, жду тебя в шесть часов в голубой гостиной, и принесешь розги, поняла?
Я ему говорю:
-Папенька, только не в голубой гостиной!
А он мне говорит:
-Именно в голубой!
Я от ужаса немею.
У папеньки в шесть вечера, по субботам, в голубой гостиной собираются картежники и режутся в вист…
Я пропала.