1843-й. Часть 5

Из сборника: Темные Аллеи в полночь.




Между нами говорено было, что я сяду в карету графа Вронского в будущую субботу, после виста. Сообразно нашему плану, я вышла подышать воздухом после заката. До этого, я притворно долго кашляла, так что матушка моя отправила меня погулять на подъездной аллее, «подышать», как она сказала. И вот, пока я так дышала на подъездной аллее, я увидела графа Вронского, который вышел из нашего парадного и сел в свою карету, многозначительно на меня посмотрев…
… И тогда я быстро подошла к карете, и протянула Вронскому руку. Он помог мне забраться внутрь, и во всеобщей вечерней суматохе нас никто не заметил. Много тогда гостей садилось в свои экипажи, и летние сумерки покрыли наше с Алексеем небольшое преступление.
-Куда вы везете меня, Алеша? - спросила я у Вронского, когда мы миновали городские пределы, и выехали на дорогу, что вела через поля.
-Мне посчастливилось недавно приобрести одно небольшое имение на берегу Оки… оно называется Софьино… и вот, теперь я везу вас туда! - объяснил мне Вронский, - это чудеснейшие места, представьте себе, Мари: огромные леса, полные белых грибов, быстрые реки, Ока и Осетр, множество рыбы, купание отличное… а какая там земляника в березовой роще! Вы никогда не ели такой земляники, Маша!
Я представила себе все эти роскошества, и мне тут же захотелось земляники.

Вронский поцеловал меня в губы, и мы поехали дальше, все дальше и дальше, удаляясь от Санкт-Петербурга, направляясь на юг, туда, где протекали быстрые реки, полные рыбы, где в лесах нас поджидали белые грибы, а в березняке - такая крупная земляника, какой я никогда не едала ранее, по словам Алексея.
Ближе к утру, мы остановились на постоялом дворе, и Алексей вынес меня из кареты на руках. Туман расстилался призрачным ковром, и в белесоватой дымке тонули наши лошадки, наша карета, высокие деревья и маленький домик, где нам предстояло заночевать. В небольшой комнатке, тускло подсвеченной одинокой свечой, Алексей уложил меня на кровать, а сам сел рядом, снимая свои сапоги. Нам принесли обед, состоявший из крепкого бараньего бульона с картошкой, ржаного хлеба, еще теплого, очевидно сейчас из печи, и бутылки красного вина.
-Будешь, Маша? - спросил граф Вронский, и поднес к моим губам простую белую кружку, полную темной красной влаги. Я жадно выпила, потому что хотела пить, и тут же опьянела. Вронский дал мне теплую ржаную горбушку, и, пока я жевала, принялся раздевать меня.
-Прямо сейчас? - спросила я, почувствовав длинные пальцы Вронского меж своих бедер.
-Прямо сейчас… - серьезно сказал он, и спросил у меня:
-У вас когда-нибудь кто-нибудь был до меня, Мари?
-Что вы имеете в виду? - застеснялась я. Вино уже возымело свое действие, и голова у меня кружилась, как будто танцуя медленный вальс.
-Ну, у вас был кто-нибудь, в вашей постели? - уточнил Вронский.
-В постели - не было… В кустах сирени - был… но только один раз! - сказала я. Язык мой заплетался, в глазах все двоилось.
-Кто?! Кто у вас был в кустах сирени?! - прорычал Вронский, как будто он был львом, у которого отняли добычу.