Сколько осталось?

!ДИСКЛЕЙМЕР: Рассказ содержит сцены физического и психологического насилия.
Жанр: философская антиутопия с элементами психологического хоррора.
Не читайте, если верите, что добро всегда побеждает зло. Если же вы готовы увидеть, как стирают человеческое "Я" - дерзайте!

Введение
Вторник или понедельник. Не помню. День сейчас или ночь, а может быть утро. Может быть я нахожусь здесь 2-3 дня, а может быть год. Я уже ничего не понимаю. Я потерял связь с реальностью, возможно, я сплю и вижу этот страшный сон. Мне нужно только проснуться, только открыть глаза и я всё пойму, всё…

I
Это было пасмурное утро, как сейчас вижу, мне нужно было идти в институт. Я провёл свои утренние процедуры, оделся и вышел на улицу – было холодно, капал мелкий дождь. Было очень противно. Но, тем не менее, дойдя до института, и, встретив товарищей, я немного взбодрился.
Как-то быстро время летит: только началась пара, и вот я уже иду на обед. Было вкусно. Собирался встать из-за стола, но тут ко мне подсел мой знакомый с исторфака. Он отдал мне книгу, которую брал читать, а также пригласил на заседание местного читательского кружка. Это было для меня честью, поэтому я непременно согласился. К тому же, надоело сидеть дома.
После пар я пошёл домой, где начал усердно готовиться к этому мероприятию, которое произойдёт на следующий день после приглашения. Я собрал все свои очерки и начал перечитывать, то и дело что-то исправляя. Где-то через 2 часа я закончил, вследствие чего та груда бумаг превратилась в “Записки товарища студента”. До сна оставалось ещё немного времени – я принял решение почитать Фёдора Михайловича.
Я настолько увлёкся, что не успел сделать никаких дел перед сном. “Товарищи, объявляется отбой, просьба занять свои кровати”, - оповещение о наступлении Тёмного времени суток и последующем отключении электричества застало меня в тот момент, когда я читал про внезапный приезд бабушки из романа “Игрок”. В конечном итоге, я просто лёг и уснул.

II
Проснулся я раньше оповещения, благодаря чему смог дочитать “Игрока”. На пары не нужно было, ведь траур, как-никак 150 лет со дня смерти первого Вождя. Я решил прогуляться и зайти в Разговорный пункт, чтобы позвонить родителям, у меня как раз с прошлого месяца час разговоров остался, а в наше время такое представить трудно. Обычным гражданам выдаётся по 30 минут на месяц, студентам по 45, а если они уехали учиться в другой город, то час. Также минут гораздо больше у солдат, партийцев и у людей принимающих вахту вдали от семьи. Ладно, продолжим.
Звонок родителям занял всего 15 минут и после, удостоверившись, что дома всё хорошо, я отправился гулять. Вдоволь насмотревшись на красочные плакаты и выслушав торжественные речи о том наследии, которое нам оставил наш Первый Вождь, я отправился в кружок, который располагался в здании старой библиотеки на окраине города. Там очень много старых экземпляров и везде этот запах книг. Обожаю!
Я так давно хотел поделиться своими начинаниями, и вот удобный случай подвернулся. Сначала вышел мужчина лет 35 и объявил, что заседание кружка объявляется открытым! Он сказал, что темой сегодняшнего собрания является роман Евгения Замятина “Мы”, ведь 150 лет назад он был впервые выпущен, но не в нашей стране, где он запрещён и по сей день. Мужчина также заявил, что на этот раз здесь собрались только истинные любители этого жанра.
После его слов и обсуждений этого великолепного и уникального произведения, начали выходить люди и зачитывать свои сочинения. Настала моя очередь. Я вышел, откашлялся и прочитал: “Записки товарища студента”. Собрался с мыслями, параллельно собирая волю в кулак, и начал.
Вдруг входная дверь с треском падает. Кто-то забегает внутрь, но вместе с этим комната заполняется каким-то дымом, и потому я ничего не вижу и не понимаю. Я поворачиваюсь в другую сторону и делаю два шагу. Резкий толчок в спину и я падаю. Ещё секунду двигаю глазами, и вот, наконец, окончательно вырубаюсь.

III
Очнулся я в маленьком пустом помещении на холодном кафельном полу. Было темно, и я практически ничего не видел. Лишь тонкая струйка света проникала через потолок, где имелось подобие окна. Я попытался встать, но все мои попытки были тщетны. Все кости ломило, а голова кружилась – пришлось закончить эти безуспешные попытки.
Внезапно, тяжёлая железная дверь отворилась, и ко мне зашли два мужчины спортивного телосложения в полной боевой экипировке, скрывающей их лица. Они подняли меня и куда-то потащили.
“Кладите его сюда”, - грубым голосом сказал какой-то мужчина, которого я не видел, так как мне завязали глаза. Лишь только я успел “приземлиться” в кресло, как мне затянули руки ремнями и, наконец, развязали глаза. Яркий свет брызнул в глаза! Понадобилось несколько секунд, для того чтобы глаза привыкли.
В комнате, помимо меня и тех, кто меня привёл, находилось 3 человека. Двое из них, как я понял, товарищи следователи. Они начали у меня задавать вопросы, но в ушах стоял какой-то гул, поэтому я тупо переводил взгляд с одного на другого. В конечном итоге, мой “старый знакомый” ударил под дых, и только после этого я стал различать голоса.
“Имя, фамилия, год рождения”, - холодным монотонным голосом потребовал следователь. “С... с… сергей Пти… птичкин, 2032”, - со страхом, который выражался заиканием, удовлетворил требование я. Третий, находившийся в комнате человек в белом халате и в очках, пристально посмотрел на меня, а потом что-то записал в тетрадь. Временная, но недолгая пауза и товарищ продолжил: “Что вы делали вчера вечером, гражданин?”, - последнее слово он сказал с некой насмешкой. “Читал книги в библиотеке”, - ответил я. “Ответ неправильный!” – радостно заключил тот и попросил мужчину в белом халате, которого он назвал доктор, “помочь  мальчику вспомнить правду”. Док подошёл к какому-то предмету, внешне напоминающему стиральную машину, и что-то там нахимичил. После этого занял своё место и продолжил писать.
Следователь продолжил: “Если бы все, кто находился вчера в библиотеке, просто читали книги, то мальчик Серёжа сейчас бы здесь не сидел”, - вместе с тем, как он говорил, я чувствовал какое-то, постепенно возрастающее, напряжение. Такое ощущение, что я наэлектризовался, по венам пустили ток. Было чертовски больно, причём с каждой секундой становилось всё больнее. Я закрыл глаза и прикусил губу, стараясь сдержаться. Но тут он рявкнул: “Что вы делали в библиотеке? Откуда у вас запрещённая литература? И наконец, кто организатор кружка? Отвечай, ты, враг народа!!” – он пылал, как огонь, сжигающий книги на улицах Германии в годы второй мировой войны. Но, тем не менее, я тоже был на пределе, и когда уже не было сил терпеть, я закричал, что есть мочи: “Я НЕ ЗНАЮ!” Послышался хруст, означавший что нос “пришёл в непригодное состояние”. Я не чувствовал ничего кроме тока, проходящего через моё нутро. Ненадолго открыв глаза, видел только зубы, вылетающие у меня изо рта, а ещё удары, наносившиеся мне по очерёдности то одним “крепышом”, то другим.
Внезапно, удар в голову, который как я вначале надеялся, был апоплексический, но “жизнь – боль”, а удар ознаменовал отключение аппарата. Я с трудом дышал, а в ушах был звон, как на Спасской башне в Новый год. Правда, кое-что я всё-таки смог услышать: “Мы от него ничего не добьёмся, просто потому, что он ничего не знает”. Я почувствовал укол в шею, сопровождавшейся разливающимся по телу теплом, и через 4 секунды наступило расслабление. Вероятнее всего, я заснул. По крайней мере, я так думал.

Заключение
Даже прокручивая воспоминания в своей голове, я не смог понять, куда меня занесло. Здесь темно, всё чёрное, как нефть, только я не могу до этого дотронуться. Хотя,  вообще не до чего не могу дотронуться, не чувствую ни рук ни ног, ничего. Открыты глаза или закрыты - разницы нет никакой. А ещё тишина, причём абсолютная, со мной никогда раньше такого не было. Я не слышу, свой голос, как будто в вакууме, но раз ко мне приходят такие мысли, значит, в мозг поступает кислород, следственно, это не вакуум. Мне кажется, что у меня нет тела, ведь я не могу им воспользоваться. Единственная функция, которая работает – это мышление. Я в пустоте, в пучине небытия? Никто не отвечает. Возможно, я умер, но я же жив! Как бы существую, а как бы и нет. Непонятно. В любом случае, здесь мне уже нечего ловить, даже с родителями успел поговорить, напоследок. Но всё же, у меня к этому миру остался один вопрос: Сколько осталось… до того, как я перестану задавать вопросы?